По дороге в больницу Лиз пыталась скрыть дурноту, но Рози было не провести.

– А что, если опухоль выросла? – тихо спросила девочка, когда они ехали по Теймарскому мосту в сторону Бристоля.

Часы показывали шесть утра, и разбудить дочь оказалось задачей непростой. Обе отвыкли от ранних подъемов.

– Не должна, – уверенно сказала Лиз, – но даже если вдруг выросла, то они знают, что делать. Врачи сейчас способны вылечить что угодно.

В больнице ждать им было не нужно, и Лиз с ностальгией вспомнила времена, когда из-за какой-нибудь мелкой болячки они часами просиживали в очереди. Опухоль перенесла их в совершенно другое королевство, где доктора и медсестры разговаривают почтительно, сразу же уводят из коридоров, в которых томятся обычные пациенты, в самое сердце больницы.

Но после скрупулезного обследования результатов пришлось ждать больше часа. Лиз места себе не находила, прятать тревогу от дочери было и впрямь непросто.

– Когда мы уже уйдем?

Измаявшаяся, несчастная Рози пинала ножку своего стула, и Лиз даже одернула ее. Она считала дочку идеальным ребенком, но самый идеальный ребенок, будучи не в духе, способен на дурное поведение.

Пожалуйста, пускай все будет хорошо. Пожалуйста, не надо плохих новостей.

– Недолго уже, – ответила Лиз.

Она сжимала руку дочери, дышала медленно, чтобы унять колотящееся сердце.

Когда наконец ее вызвали в кабинет, она, чтобы не упасть, ухватилась за локоть медсестры. Врач встретила ее ободряющей улыбкой, но объяснения – опухоль стабильна, в размерах не увеличилась, так что можно потихоньку отстраивать свою жизнь заново – доходили точно сквозь вату.

– Следующая томография через три месяца, и если все будет в норме, то дальше мы вас вызовем уже через полгода, – сказала врач, захлопывая коричневую папку. – Шрам заживает быстро, операция принесла хорошие результаты, и я не думаю, что будут какие-то задержки в развитии. Хирург отлично справился с работой.

У Лиз зазвенело в ушах, глаза застлала пелена, и хватило ее только на вздох облегчения, улыбку и едва слышные слова:

– Огромное вам спасибо.

Они остановились пообедать на первой же попавшейся заправке и всю оставшуюся часть пути распевали песни. Последние шесть недель Лиз провела словно в подземелье и только сейчас увидела свет.

– Значит, я здорова? – спросила Рози между песнями.

Ликование матери передалось и ей, девочка буквально лучилась от радости.

Лиз замялась. Ответ, строго говоря, был отрицательный, потому что опухоль не исчезла, но сейчас она не собиралась портить дочке настроение.

– Почти, – сказала она, улыбаясь Рози в зеркало и представляя, как однажды они будут вспоминать обо всем этом как о страшном сне.

Домой они вернулись после шести – уставшие, но счастливые. Лиз решила подождать пару дней и только потом позвонить в школу, чтобы обсудить возвращение Рози, но на следующее утро та уже изнывала от нетерпения, поэтому Лиз позвонила школьному секретарю и договорилась о встрече с директором в среду.

– А с Робертом ты поговорила? – спросила Рози, когда Лиз сообщила, что с понедельника можно будет посещать один урок в день. – Если я достаточно здорова для школы, значит, и с бабусей по вечерам могу оставаться.

Лиз онемела. Она начисто забыла и про Роберта, и про свое обещание выйти на работу в ресторан. И вообще, она считала, что тему эту раньше января и поднимать глупо. Но Рози и слышать об этом не хотела.

– На Рождество в ресторане будет полно народу, и Роберту не помешает опытная официантка.

Сколько ей лет – десять или сорок пять?

– И подумай про чаевые! Мне на подарки! – И Рози улыбнулась во весь рот.

Лиз удивилась, потому как обычно дочь ничего не просила. В этом Рози отличалась от других детей: сознавая, что они небогаты, она радовалась и новому джемперу, и книге. Но после пережитого ее и впрямь надо бы побаловать.

– Чуть позже поговорю с ним, – пообещала Лиз.

– Нет, сейчас! – скомандовала Рози.

Лиз вздохнула:

– Ладно, напишу ему сообщение.

Переписка носила сугубо деловой характер. Договорившись прийти на смену в субботу вечером, Лиз задалась вопросом, а не растеряла ли она все навыки. По вечерам, во время наплыва посетителей, надо шевелиться, постоянно быть начеку. А из-за долгого сидения дома руки-ноги наверняка отвыкли от работы и едва ли будут управляться так же ловко, как раньше.

Впрочем, беспокоилась она зря – Деми, временная официантка из Торпойнта, еще не уволилась, так что вместе с Лавдей их получалось трое.

Неся из кухни две тарелки, Лиз услышала, как Лавдей сладчайшим голоском осведомляется у Деми:

– И когда ты уже свалишь? Лиз вернулась, ты нам больше не нужна.

Деми встряхнула светлыми волосами и обнажила в улыбке крупные белоснежные зубы.

– Роберт попросил меня остаться до самого Рождества, крошка, – снисходительно ответила она, – а перед Новым годом я перееду в Лондон. Переросла я ваш Тремарнок.

– Где это ты собираешься жить в Лондоне? На Лондон целое состояние нужно, – разозлилась Лавдей.

Деми облизнула губы. Она красила их розовым блеском и, должно быть, уже раз десять успела его обновить.

– У меня тетушка в Ист-Шине. Ты там бывала? В Ист-Шине шикарно: куча баров, ресторанов и вообще всего.

– Но… это ведь не Челси и не Ноттинг-Хилл? – прищурилась Лавдей. – Если уж переезжать в Лондон, то в какой-нибудь модный район.

Деми открыла было рот, чтобы ответить, но Лавдей уже продефилировала к одному из столиков. Ее асимметричный хвост раскачивался из стороны в сторону, недвусмысленно сообщая все, что она думает о всяких выскочках. «Хорошо, что этим двоим недолго осталось вместе работать», – подумала Лиз, осторожно ставя перед посетителями тарелки. И все же она радовалась лишней паре рук.

Уже украшенный к Рождеству ресторан выглядел уютно и гостеприимно. Над барной стойкой и бутылками тянулись гирлянды из огоньков, в углу возле запертой двери, ведущей в квартиру наверху, сияла елка. Судя по всему, в квартире летом кто-то жил, но сейчас она вновь пустовала – возможно, до самой весны.

На елке поблескивали гирлянды, стеклянные игрушки, белые, красные, прозрачные. На каждом столе стояли большие красные свечи, окаймленные венками из настоящего остролиста и еловых веточек. Когда воск нагревался, от венков разносился хвойный запах. Медные абажуры украшала омела. На стойке появилась внушительная китайская чаша с апельсинами, лимонами, грецкими орехами и красно-розовыми яблоками.

С Робертом Лиз перекинулась всего парой слов. На кухне привычно переругивались из-за овощей. Алекс выговаривал Джессу, что тот неправильно режет кабачки и оставляет стебли у стручков фасоли. Джесс огрызался. В какой-то момент свара стала слишком громкой, и Роберт поспешил на кухню разбираться. Когда Лиз вошла за готовым заказом, он – нацепив фартук в черно-белую клетку и закатав рукава – согнувшись над металлической столешницей, придавал завершенность фасоли. Алекс сердито зыркал на него из-за плиты, Джош сконфуженно затаился в углу, а Джесс явно укрылся на заднем дворе.

– Жарковато у них, – прошептала Лиз, проходя мимо Лавдей.

– И так теперь постоянно, с тех пор как она здесь, – Лавдей дернула головой в сторону Деми, которая скрылась в туалете, явно чтобы в очередной раз подновить губы. – Это все ее влияние. Чем скорее свалит, тем лучше.

– И чем она их так достала?

Лавдей закатила глаза.

– С какой-то дури они все по ней сохнут. Алекс и Джесс так вообще. Вот не врубаюсь с чего. Самое смешное, что ей на них плевать, а до них не доходит. Эта тупая корова считает, что она слишком крутая для них.

Она оглядела свою туго натянутую на груди белую блузку и застегнула пуговицу.

– Ну да, худая и с зубами… – вздохнула Лавдей. – Но почему они не видят, кто она такая на самом деле?! Пустышка же!

– Зубы как зубы, – сказала Лиз. – Лошадиные. И вообще слишком тощая. Уж с тобой-то ей не сравниться.

Лавдей просияла.

– Кстати, а как там Райан?

– А, кинула его на прошлой неделе, – отмахнулась Лавдей, – брови у него вылитые гусеницы, да и рыбой он воняет.

– Раньше тебя это не отталкивало, – резонно заметила Лиз.

Лавдей пожала плечами.

– А еще ужасные башмаки.

Лиз не выдержала и расхохоталась.

– Бедняга парень, башмаки-то его чем тебя не устроили?

– Ой, не кроссовки, а дешевка! – Лавдей поморщилась. – Заявил, что не собирается швыряться деньгами и переплачивать за бренд, все равно ведь все кроссовки выглядят одинаково. – Она осуждающе покачала головой. – Но это же глупость!

– Хм-м, – Лиз виновато оглядела свои туфли без каблуков, купленные на распродаже. Лавдей даже дома в таких ходить не стала бы. – Может, дешевые удобнее?

Лавдей тоже посмотрела на ее старенькие лодочки и покровительственно улыбнулась.

– Твои-то вполне ничего. Я тоже вряд ли буду париться из-за одежды, когда постарею.

Уже в десять, когда посетители даже не расправились с основным блюдом, Лиз поняла, что туфли туфлями, но ноги у нее отваливаются. Сноровку она все-таки растеряла, и на то, чтобы вернуться к прежнему темпу, потребуется недели две-три. Она отнесла стопку грязных тарелок на кухню. Джесс, успевший успокоиться, мирно составлял посуду в посудомойку. Джош стоял у плиты и помешивал что-то сладко пахнущее, Алекс наблюдал за его действиями.

– Как дела? – тихонько спросила она у Джесса, поставив тарелки.

– Да неплохо, – сказал он и кивнул в сторону Алекса, – когда он не ведет себя как придурок.

– Что тут интересного произошло, пока меня не было?

Джесс вытер лоб.

– Ну, Роберт предложил мне переквалифицироваться в помощника повара. Дела идут хорошо, а персонала у нас явно не хватает. На мое место ищут кого-то другого. Но это уже, наверное, только после Рождества.

Лиз захлопала в ладоши:

– Чудесные новости! Ты молодец! Значит, со временем станешь настоящим шефом. Новым Джейми Оливером!

Довольный Джесс выпрямился, откинул со лба светлые кудри.

– Про Оливера не знаю, но карьера – это круто. Роберт сказал, что если я буду справляться, то он и в колледж поступить мне поможет. Мама страшно рада.

– Представляю, – тепло сказала Лиз, – да ты и сам, наверное, рад.

Она ушла в зал, чтобы собрать новую порцию посуды, а вернувшись, спросила:

– А личная жизнь как, кстати?

Джесс пожал плечами:

– Да никак. На ночь никого искать неохота – не для меня это уже. Хорошо бы замутить что-нибудь серьезное.

Его слова звучали непривычно по-взрослому. Лиз, пряча улыбку, посмотрела вниз на ноги Джесса в аккуратных черных «найках».

– Деми собирается в Лондон, – небрежно сказала она. – В Тремарноке ей надоело. А Лавдей разошлась с Райаном.

Брови у Джесса поползли вверх, но Лиз быстро ретировалась в зал, не дожидаясь ответа.

Позже, когда они с Лавдей расставляли в баре чистые бокалы, Лиз сказала как бы между прочим:

– Джесс пойдет учиться на шеф-повара. Роберт его повышает.

– Неужели? – надменно отозвалась Лавдей. – Кто бы мог подумать!

– Говорит, устал от связей на одну ночь, мечтает о чем-то серьезном.

– Ой, верится с трудом. Он же в жизни ни одной юбки не пропускал.

Один из посетителей подал знак, чтобы ему принесли счет. Лиз с улыбкой кивнула ему.

– А мне кажется, он серьезно. Парень явно задумался о будущем, рассуждает он очень здраво.

Она взяла из черной папки уже подготовленный Робертом счет.

– И он такой симпатичный. Да самый симпатичный парень во всем Тремарноке.

– Думаешь? – спросила Лавдей изумленно, будто услышала откровение.

– Конечно, – бросила Лиз через плечо, направляясь в зал. – Красивый, с перспективами… и «найки» классные.

Последние посетители ушли едва ли не в полночь, и Лиз совсем вымоталась. И как она раньше умудрялась справляться еще и с уборкой по утрам? Сейчас она на подобное не способна.

Она сходила за деревянным подносом, чтобы отнести оставшиеся тарелки и стаканы с бокалами на кухню, и заметила на стойке большой кусок пирога с патокой.

– Можно? – спросила она Алекса, который вешал свое белое одеяние в подсобке, где висела одежда, предназначавшаяся для стирки.

– Бери, пока других желающих не нашлось, – сказал он, приглаживая волосы. Его потное лицо посерело от усталости. – Пирог наверняка еще теплый. В холодильнике есть банка с заварным кремом, можно подогреть.

Лиз достала из буфета серебряную вилку, нож, салфетку и фарфоровую тарелку, на пару минут поставила банку с кремом в микроволновку, вылила его на пирог, и отнесла тарелку Роберту, который подсчитывал выручку.

– Подумала, что это как раз для тебя, – тихо сказала она, ставя возле него тарелку.

– М-м-м… – Он уставился на пирог голодными глазами, взял вилку и отправил в рот кусок. – Вкусно, – он отломил вилкой еще. – Великолепно.

Она помешкала, собираясь с мужеством.

– Роберт?

Он отложил вилку, взял кулек с фунтовыми монетами и высыпал их в прозрачную коробку для сдачи.

– Да?

– Я… Я хотела сказать спасибо.

Лиз покраснела, глядя, как он отправляет в коробку новую порцию монет.

– За все, что ты сделал для нас с Рози.

Она замолчала, чувствуя себя навязчивой дурой, но ведь для разговоров вроде этого в принципе не бывает подходящего времени.

Роберт замер, но по-прежнему молчал.

– Ты столько добра для нас сделал, – с трудом подыскивала она слова, – и, наверное, решил, что я неблагодарная – не хотела, чтобы ты приходил, и все прочее. Это не так. То есть я вовсе не неблагодарная. Просто я очень переживала…

Роберт скрестил руки на груди и нервно вздохнул. Посмотреть ему в лицо Лиз не осмеливалась.

– Не надо, – сказал он. – Ты пережила настоящий кошмар. Я все понимаю.

Она сглотнула комок в горле.

– Я рада, что вернулась.

– И я рад.

И вдруг он подскочил, метнулся к тяжелому деревянному буфету у входа, выдвинул ящик и вернулся с ложкой, которую неловко всунул ей в руку.

– Хочешь попробовать? – он подвинул к ней тарелку с пирогом.

Она замялась, но потом отломила маленький кусочек и отправила в рот. Золотая патока обволокла язык и небо. Лиз закрыла глаза, смакуя вязкую сладость, а когда открыла, обнаружила, что Роберт стоит напротив и внимательно смотрит на нее.

На мгновение их взгляды встретились, и Лиз снова заметила янтарные крапинки на коричневой радужке. На этот раз оба не стали смущенно отводить глаза, а улыбнулись.

– Вкусно же, да? – сказал он.

Уголки его губ легонько дернулись.

– Да, – ответила она, – вкуснее не бывает.

– Хочешь еще?

Она почти согласилась, но тут с кухни вышли смеющиеся Джесс и Джош. Увидев Роберта с Лиз, они резко остановились, а у Джоша, кажется, даже рот приоткрылся, хотя он тут же постарался скрыть удивление. Впрочем, они же не делают ничего такого? Всего лишь едят пирог с патокой. А может, они стоят чересчур близко друг к другу?

Роберт кашлянул.

– До завтра, парни.

– До завтра, босс. Пока, Лиз, – озадаченно пробормотал Джош, и Лиз бросило в жар.

Она схватила пальто и поспешила вслед за парнями.

– Пока, Роберт. До вторника!

Свернув на свою улицу, Лиз заметила в темноте машину. Впереди неторопливо ехало сверкающее спортивное авто красного цвета. Машина бросалась в глаза – в Тремарноке ни у кого не было такого дорогого и шикарного автомобиля.

Машина сбавила скорость и остановилась возле «Хатки». Фары погасли. Лиз стало любопытно, и в то же время она насторожилась. Кого понесло в гости в такой час – и зачем?

Валери Берроуз вернется только к Рождеству, но пару дней назад Лиз видела ее сына Маркуса. В бейсболке задом наперед, бомбере, растянутых серых спортивных штанах и белых кроссовках, аккуратно расшнурованных у щиколоток, он важно шагал мимо «Голубки». В руках у него был элегантный черный чемодан из кожи, и Лиз предположила, что Маркус приехал на какое-то время – к несчастью для его соседей.

Она вовсе не была уверена, что Валери будет довольна, но у Маркуса имелся свой ключ от дома. К тому же Валери не оставила ни адреса, ни номера, чтобы с ней связаться.

Лиз ждала, когда из машины покажется водитель. Дверца распахнулась, и из авто выбрался молодой парень. Из окон второго этажа на него падал свет, так что разглядеть его не составляло труда. Высокий и стройный, в темной куртке и джинсах. Вот только он был к Лиз спиной и лица его она не видела. Парень подошел к двери и негромко постучал, свет наверху тотчас погас, а через несколько секунд свет, вспыхнувший в прихожей, через стеклянную дверь залил крыльцо.

На парне тоже была бейсболка, и тоже козырьком назад. Лиз инстинктивно шагнула в тень. Парень развернул кепку и поднял воротник куртки, будто желая скрыть лицо. Но Лиз узнала его. Даррен.

Она тихо охнула. Дверь отворилась, и в проеме возник Маркус. Последовал приглушенный и недолгий разговор. Даррен поставил ногу на порог, собираясь войти. Лиз покинула укрытие и двинулась к своему дому. Даррен оглянулся и увидел ее, но ни словом, ни жестом не дал понять, что узнал Лиз.

Она опустила голову и принялась шарить в сумке, будто бы в поисках ключей. А когда подняла голову, Даррен уже скрылся за дверью. Оставшиеся несколько шагов до дома она преодолела чуть ли не бегом, совершенно уверенная, что Даррен с Маркусом затевают что-то скверное. Чем они занимаются, можно было лишь догадываться, но наверняка чем-то противозаконным. Иначе зачем Даррену приезжать так поздно? И друзьями они с Маркусом не были. И вообще вся эта загадочность.

В дом она вошла на цыпочках, чтобы не разбудить Рози. С грустью подумала, что в иных обстоятельствах наверняка бы бросилась звонить Айрис, чтобы предупредить, прежде чем их сын натворит глупостей и попадет в беду.

В иных обстоятельствах… пока они не выиграли в лотерею. И снова уже знакомые мурашки. Билет – тот самый, последний, оставшийся у Айрис – она купила в октябре во вторник. А розыгрыш намечался на субботу. А вскоре Айрис пропала.

Испугавшись этой мысли, Лиз одернула себя. Даты просто совпали, она все выдумывает, все это нелепые глупости.

Несмотря на усталость, заснуть не удавалось, Лиз ворочалась в постели, мозг – утомленный, но неспособный отключиться – лихорадочно работал. В конце концов она зажгла свет и до самого утра читала.