Читайте в следующем номере

* * *

Дом, в котором они вот уже год жили с Генри, был построен в викторианском стиле. Целестина до сих пор не могла привыкнуть к этому мрачному зданию. Но это был их собственный дом.

Она сняла куртку из овчины и повесила на вешалку в прихожей. Перед большим зеркалом на стене она поправила короткую стрижку и почти бесшумно распахнула двери в салон.

– Ну, как прошла прогулка? – дружелюбно спросил Генри.

Это был стройный мужчина с густой черной шевелюрой, интеллигентный и всегда элегантно одетый. С годами успех избаловал его. Книги писателя очень хорошо продавались. Говорили, что даже если он возьмется за переписывание телефонного справочника, то из этого получится веселое и увлекательное чтение.

Целестина от неожиданности вздрогнула:

– Боже, Генри, как ты меня напугал.

Он улыбнулся, извиняясь:

– О, мне очень жаль, – мужчина подошел к жене и крепко обнял ее. – Как я могу это исправить?

– Можешь сделать мне коктейль?

– С удовольствием.

Подавая бокал, он спросил:

– Что с тобой, любимая? Ты такая бледная, выглядишь подавленно. Тебя кто-то обидел во время прогулки?

Сначала женщина сделала большой глоток. Алкоголь сейчас был ей просто необходим. Затем она серьезно посмотрела на мужа:

– Я хочу кое о чем тебя спросить, Генри.

– Конечно.

– Только не смейся надо мной.

– Разумеется, – ответил он и, сев на подлокотник кресла, взял руку жены в свои ладони.

– В центре Лондона могут водиться призраки?

Мужчина ожидал какого угодно вопроса, только не этого:

– Что за безумная идея?

– Пожалуйста, не считай меня сумасшедшей, Генри, но я видела призраков.

– Призраков? Где?

– В Гайд-парке.

– Это тебе в тумане показалось.

– Это был не туман, Генри. Полагаю, теперь я знаю, как погибла Глория Маркхам.

– Все знают, что это был несчастный случай.

– Да, да, все знают, но я сегодня видела, как именно это случилось.

Писатель озабоченно посмотрел на жену:

– Дорогая, с тобой все в порядке?

– Конечно, я в полном порядке и не больна, – ответила Целестина резче обычного. – Я видела Глорию. В Гайд-парке. Ее лошадь была чем-то напугана и сбросила ее. Но не она затоптала девушку насмерть. Это сделали жуткие кони-призраки, целый табун. Тебе стоило бы на них посмотреть. Жуткое зрелище: наполовину скелеты, зубы оскалены, будто готовые вцепиться в жертву. Они безжалостно растоптали Глорию.

– Уже год прошел с тех пор, Целестина, – сказал он осторожно.

– Я знаю.

– И произошел несчастный случай не в Гайд-парке, а в Ландсмооре у Бристольского канала.

– Ну, конечно же, мне и это известно. Но я убеждена в том, что сегодня видела сцену, произошедшую тогда. Это была Глория Маркхам!

– Просто у тебя было кошмарное видение. Что случилось дальше?

– Когда эти кони-призраки растоптали мою подругу, я отвернулась, потому что на это было невыносимо смотреть.

– Я тебя понимаю. А потом?

– А потом вдруг вокруг стало так пугающе тихо. Я обернулась, рассчитывая увидеть на земле обезображенное тело Глории.

– И?

– Но увидела только туман. Я искала Глорию. Туман немного рассеялся, но я ее так и не смогла найти.

Генри нежно обнял жену:

– Наверное, это было так ужасно, моя малышка.

– О, да, Генри, действительно так и было.

– Наверное, тебе не стоит гулять одной.

Целестина посмотрела на мужа:

– Ведь ты веришь тому, о чем я тебе рассказала?

– Само собой. Такую историю сложно высосать из пальца. Будучи писателем, я сам охотно пользуюсь плодами своей фантазии. Но даже у фантазии есть предел.

Целестина поднялась.

– Я бы хотела принять ванну, – сказала она и вышла из салона.

Генри Уорнер впервые всерьез забеспокоился о своей молодой красивой жене, которую он боготворил. Этой ночью Целестина очень плохо спала. Она постоянно ворочалась с боку на бок и металась во сне по кровати, ее мучили кошмары.

Ей снился сон: она уехала из Лондона и оказалась в Ландсмооре на Бристольском канале. Как раз сюда они с мужем в скором времени собирались приехать.

Она снова видела жутких коней-призраков, которые на этот раз неслись не на Глорию Маркхам, а на нее. В дикой панике Целестина бежала и бежала. Но каким-то странным образом не сдвигалась с места ни на метр. Животные настигали ее.

Женщина упала. Кони-призраки проносились над ней, но она не чувствовала боли. Наоборот, в ее теле возникло что-то похожее на облегчение. Она чувствовала, будто отрывается от всего земного и уносится вверх.

Она умерла!

Потрясенная Целестина распахнула глаза и стала жадно хватать ртом воздух. Дрожа всем телом и обливаясь потом, она смотрела в потолок.

– Это был лишь сон, – проговорила она. – Всего лишь сон…

Генри лежал рядом и крепко спал. Казалось, все было в порядке. Целестина успокоилась, но так и не отважилась снова закрыть глаза.

Пока она лежала рядом с мужем, ее мысли были заняты Ландсмоором. Ей вдруг пришло в голову, что не только Глория Маркхам могла погибнуть таким трагическим образом. Эрнест Маркхам, отец Глории лишился жизни тоже при загадочных обстоятельствах.

После сна Целестине как-то разом расхотелось ехать туда. Генри нужно было начать писать новую книгу; его издатель Пол Бевин хотел выпустить ее как можно быстрее. Писатель нигде не мог так сконцентрироваться, как за городом на природе. Поэтому Джеймс Маркхам и предложил ему поселиться на время в Ландсмоор-хаузе, в котором он практически не бывал. Он потерял там отца и сестру и старался держаться от этого дома подальше.

Поездку уже нельзя отменить. Генри твердо решил писать там книгу. Конечно, Целестина могла настоять на том, чтобы остаться одной в Лондоне. Но ее место было рядом с мужем, поэтому она поедет с ним в Ландсмоор-хауз.

Глаза Целестины закрылись, и она задремала. Но через некоторое время почувствовала, будто кто-то подошел к кровати и склонился над ней.

Сон тут же сняло как рукой. А когда женщина открыла глаза, то действительно увидела над собой бледный овал лица. Она онемела от страха.

Противно холодная рука погладила ее по лицу. Женщина изумленно смотрела на морщинистое лицо старика.

– Мне нужно поговорить с тобой, – произнес мужчина хриплым голосом. – Пойдем в гостиную.

Он выпрямился. Старик оказался невысокого роста. Его темные холодные глаза сверлили Целестину.

– Пойдем, – повторил он и направился к двери.

Молодая женщина с ужасом смотрела ему вслед. Нет, ей не хотелось за ним идти. Как только он выйдет из комнаты, она тут же разбудит Генри.

Старик вышел из спальни сквозь дверь.

– Призрак! – ошеломленно прошептала Целестина. Боже, как Генри в такой момент может так крепко спать? Как же он не замечает, что в доме привидение?

Что-то заскреблось снаружи в дверь спальни. Целестина снова сжалась от испуга.

– Пойдем, – проскрипел за дверью голос старика.

А существовал ли он на самом деле, или это плод ее воображения? Его лицо было ей совершенно незнакомо. Женщина была уверена, что никогда раньше его не видела.

Ее прошиб холодный пот. Нет, она не вылезет из кровати и уж тем более не отважится в одиночку выйти из спальни. Она повернулась к Генри и собиралась потрясти его за плечо, чтобы разбудить, как вдруг почувствовала, что не принадлежит сама себе.

Ее собственные мысли и желания вдруг стали второстепенными. Теперь значение имело лишь то, о чем говорил старик. И если он приказывал ей пойти с ним в гостиную, то она должна повиноваться.

Целестина нехотя скинула одеяло. Она понимала, что поступает против своей воли, но встала с кровати, надела халат и направилась к двери.

* * *

Мутный лунный свет заливал коридор. Старинные напольные часы отбрасывали пугающую тень.

Затаив дыхание, Целестина на цыпочках прошла мимо них. Она достигла верхней площадки лестницы и дотронулась до холодного поручня. Дверь внизу была открыта, она вела в гостиную. Мимо дома время от времени проезжали машины. Свет их фар отбрасывал на стены глубокие тени. Где-то скрипнула половица. Целестина опустила ногу на первую ступеньку мраморной лестницы.

Чем ближе она подходила к двери в гостиную, тем медленнее становились ее шаги.

Наконец, она вошла в темную комнату. Старика она не увидела и сразу же засомневалась в том, что он был на самом деле.

Целестина повернулась направо в поисках выключателя, но за секунду до того, как она его нащупала, рядом с ней раздался шепот:

– Не нужно никакого света.

– Почему?

– Потому что я не хочу.

Целестина отдернула руку.

– Кто вы? – резко спросила она. – Что вы хотите от меня? И что вы забыли в нашем доме?

– Вы хотите поехать в Ландсмоор, – не то уточнил, не то подтвердил старик.

– А я и не знала, что вас это касается.

– О, касается, и даже очень.

– Тогда потрудитесь объяснить.

– Вам нечего делать в Ландсмооре. Эта поездка принесет вам одни несчастья.

– Откуда вы это знаете? Вы знакомы с Ландсмоор-хаузом?

– Лучше, чем кто-либо другой.

– И откуда же?

Загадочный старик не ответил на этот вопрос.

– Поговори со своим мужем, – потребовал он. – Отговори его от этой поездки.

– Я не могу. Если Генри принял решение, то никто и ничто не заставит его поменять его. Даже я.

– А ты постарайся. Возможно, тем самым ты спасешь ему жизнь.

Целестина ужаснулась.

– Что нас ожидает? – запинаясь, спросила она.

– Ничего хорошего. Тот, кто туда попадает, ставит на кон свою жизнь.

– Почему вас так интересует этот дом? Ведь в Ландсмоор-хаузе давно никто не живет.

– Возможно, я хочу оставить дом Маркхамов для себя лично, – многозначительно ухмыльнулся старик.

Целестина захотела повнимательнее рассмотреть таинственного собеседника. Несмотря на категорическую просьбу не включать свет, она резко вытянула руку и щелкнула выключателем.

Яркий свет залил помещение и… старик исчез. Для молодой женщины это стало еще одним поводом поверить в его существование!

* * *

Целестина наливала в чашку ароматный кофе, когда в просторную кухню вошел Генри. Он был в отличном настроении и выглядел отдохнувшим, чего нельзя было сказать о его красивой жене.

– Как ты спала? – поинтересовался он и втянул носом разносившийся по кухне аромат крепкого кофе. – М-м-м-м, я такой голодный! Неудивительно, ведь я всю ночь ничего не ел.

– Я не очень хорошо спала, – вяло произнесла Целестина.

Ее муж бросил в тостер два ломтика белого хлеба и взялся за нож для масла:

– Скажи, ты сегодня ночью не вставала?

Целестина хотела рассказать ему о старике, но сама не могла объяснить, почему этого не сделала. Может, из-за опасения, что Генри сочтет ее истеричкой.

– Хотелось пить, – ответила она.

– Пить! – рассмеялся Генри и покачал головой. – Посреди ночи! Ночью надо спать, моя девочка.

Поджаренные хлебцы выскочили из тостера. Генри вытащил их и намазал один из них маслом, а другой – клубничным джемом.

– Ты рада, что мы поедем в Ландсмоор-хауз? – спросил он.

– Не особенно.

– Нет? Но ведь там замечательно! Такая живописная местность!

– Ты будешь работать, а я большую часть времени буду одна.

– Ты великолепно там отдохнешь. Я чувствую, что у тебя за последние дни расшатались нервы. Покой тебе не повредит.

Она сердито посмотрела на мужа:

– Что ты хочешь этим сказать, Генри?

– Ты о чем?

– О моих якобы расшатавшихся нервах.

– А разве это не так?

– Не надо отвечать вопросом на вопрос, – раздраженно сказала Целестина. – Ты полагаешь, что мои вчерашние видения в Гайд-парке стали результатом расшатавшихся нервов?

– Да нет же, любимая!

– Не нужно меня обманывать. Я требую, чтобы ты был честен со мной, Генри. Ты думаешь, что со мной что-то не так, верно? Я права?

– Боже мой, что вдруг на тебя нашло, Целестина? Что я такого сказал?

– Ты ведь не веришь мне, что я действительно видела Глорию Маркхам и коней-призраков.

– Должен сказать, мне нелегко признать эту историю реалистичной.

– Значит, ты должен найти для себя другое объяснение, – сказала Целестина с вызовом.

– Любимая, прошу тебя, не устраивай сцену, – произнес писатель примирительным тоном. – Ты рассказала мне о Глории и об этих привидениях в тумане, я принял этот как факт.

– Сердцем, возможно, но не разумом, а думаешь на самом деле о чем-то другом. И если ты думаешь, что женился на сумасшедшей…

– Целестина, мне кажется, ты перегибаешь палку, – запротестовал Генри.

– … то я хочу подлить еще немного масла в огонь, – решительно продолжила молодая женщина. – Сегодня в нашей спальне был мужчина.

Писатель посмотрел на жену с большим удивлением:

– Ты его действительно видела?

– Я видела его так же, как и Глорию, и тех коней-призраков. Что ты на это скажешь?

– Ну, я даже не знаю…

– … что думать о своей жене, ты это хотел сказать, правда? Говорю тебе, я его видела. Это был старик, совершенно незнакомый. Он потребовал, чтобы я пошла с ним в гостиную.

– И ты это сделала?

– У меня не было другого выбора.

– Почему ты меня не разбудила?

– Он не хотел этого.

– Боже мой, а почему ты должна была его слушаться?

– Должна. Он вышел из нашей спальни, даже не открывая двери. Он просто прошел сквозь стену, Генри. Ты можешь себе это представить?

– Почему ты должна была идти с ним?

– Призрак хотел остаться со мной наедине.

– Для чего?

– Он хотел мне кое-что сказать. Предостеречь меня.

– От чего?

– От поездки в Ландсмоор. Старик сказал, что я должна сделать все, чтобы мы туда не поехали.

– А почему нет? – спросил Генри, в свою очередь все больше раздражаясь.

– Потому что он этого не хочет.

– Ах вот оно что! Он этого не хочет! Этот мужик мне уже нравится, должен сказать. Его что-то не устраивает, и мы должны следовать его указаниям.

– Он сказал, что тот, кто приедет в Ландсмоор, рискует своей жизнью.

В глазах Генри блеснул гнев:

– Я просто так этого не оставлю. Если существует какой-то вызов, то я готов его принять. Я все-таки хочу посмотреть, чего же именно мне опасаться в Ландсмооре. Этот загадочный старик мне не страшен. И ему лучше не переходить мне дорогу.

Целестина скептически посмотрела на мужа:

– А что ты можешь сделать против призрака, Генри?

– Поживем –увидим. Думаю, при необходимости я найду способ, как его прогнать, – писатель решительно подошел к жене и обнял ее. – Бог ты мой, мы чуть не поссорились из-за какого-то призрака.

– Мы поедем в Ландсмоор, Генри?

– Однозначно поедем, и тебе там очень понравится.

Целестина в этом сомневалась, но предпочла промолчать.

* * *

Около десяти часов утра подъехала машина Пола Бевина.

Он позвонил в дверь. Целестина впустила его.

– Привет! – прогремел он и расплылся в приветливой улыбке. – А вы, Целестина, с каждым днем все хорошеете и хорошеете!

– Спасибо, Пол!

– Ваш муж знает, каким сокровищем обладает?

– Полагаю, что да.

– А где наш гений? Перед тем как вы уедете, я бы хотел дать нашему знаменитому автору парочку напутствий.

– Он в гостиной.

– Вы волнуетесь перед дорогой, Целестина? О, я вам завидую! Вы даже представить себе не можете, как завидую. Вам предстоят чудесные дни в Ландсмооре. Ваш муж напишет там свой лучший роман, я уверен в этом.

Дверь гостиной распахнулась.

– Добрый день, Пол, – сказал Генри и дружелюбно улыбнулся.

– Вот он, маэстро слова собственной персоной! – театрально воскликнул Бевин. – Самый мощный тяжеловоз моего издательства. Вы не знаете, насколько бедны были бы мы без вас, Генри. Конкуренты уже давно размазали бы меня по стенке. Недавно я обедал с Саймоном Кромфельдом. Он просто спит и видит, как вы станете его автором. Но я дал ему однозначно понять, что ловить в этом пруду ему нечего. У меня с вами контракт, и заполучить он вас сможет только через мой труп. Разумеется, старый Пол Бевин позаботился о том, чтобы эти узы сделали вас счастливым. Полагаю, вы чувствуете себя вольготно в моем стойле. Или у вас есть причины жаловаться?

Генри усмехнулся и покачал головой:

– Нет, Пол, я всем доволен.

– Так и должно быть, особенно при тех условиях, которые я вам создал.

Он подошел к писателю и дружески положил ему руку на плечо:

– Послушайте, Генри. Сегодня ночью я еще раз перечитал проект вашего нового романа. Бомба! Больше и сказать нечего. У нас этот роман вырвут из рук. Я бы хотел вас только об одном попросить: эта сцена с девочкой по вызову и депутатом верхней палаты… Вы не стесняйтесь, понимаете, о чем я говорю? Лупите в барабаны без сожаления.

Пол и Генри вошли в гостиную.

– Когда я могу рассчитывать на первую главу? – поинтересовался Бевин.

– Послушайте, я даже еще не уехал, – рассмеялся Генри.

– Я уже пообещал газете Evening Star предварительную публикацию.

– О каком сроке идет речь?

– Я был бы вам благодарен, если бы первая глава лежала на моем столе уже через две недели.

– Ну, я же не на конвейере работаю, Пол.

Целестина отправилась в рабочий кабинет мужа. Пока мужчины обсуждали производственные моменты, она хотела по-быстрому написать подруге пару строк. Когда она вошла в комнату, то ею овладело странное чувство. Она тут же подумала про Глорию Маркхам и ночного гостя. А вдруг старик до сих пор находится в доме? Может, он как раз спрятался в рабочем кабинете Генри?

Молодая женщина беспокойно огляделась вокруг. Ее взгляд скользил по высоким стеллажам, на которых стояли все книги, которые Генри написал за последние десять лет. В одном месте между стеллажами стоял высокий встроенный шкаф. В нем вполне можно было спрятаться. Вот! Разве не в этом шкафу только что что-то зашуршало?

Дыханье Целестины участилось, она чувствовала, как у нее потеют от страха ладони. Позвать Генри? Нет, она не хотела его тревожить. Женщина еще раз огляделась в поисках предмета, которым смогла бы защититься, и увидела серебряный нож для разрезания бумаги. Она быстро схватила нож со стола; при этом ее взгляд невольно упал на лежащие на столе бумаги. Лежащий сверху лист имел широкую черную рамку.

Это было недавно распечатанное извещение о смерти. На нем было написано имя ее мужа.

Это было уже слишком. Молодая женщина бросилась в гостиную. Она вошла в зал, белая, как простыня. Мужчины не сразу обратили на нее внимание. Лишь после того, как она прошептала «Генри», они оглянулись на нее и тут же вскочили со своих мест.

– Целестина, тебе нехорошо? – воскликнул писатель.

Женщина дошла до него и без сил повисла у него на шее.

– Боже, Целестина, вы выглядите так, будто повстречались с призраком.

– Генри, там, на твоем письменном столе…

– Успокойся, – сказал Генри. – И скажи мне, наконец, что тебя так напугало? Что лежит на моем письменном столе?

Она ничего ему не ответила, взяла за руку и потянула из гостиной. Целестина осталась стоять у раскрытой двери, входить в рабочий кабинет мужа она категорически отказывалась. Генри мягко освободился от ее объятий и вошел в комнату. Решительными шагами он подошел к своему письменному столу.

Его взгляд пробежал по всему, что на нем лежало. Судя по всему, писатель не обнаружил на столе ничего, что бы привлекло его внимание. «У нее снова галлюцинации?» – озабоченно подумал он.

– Что, Целестина? Что именно должно лежать на моем столе?

– Извещение о смерти с твоим именем.

– Извещение о моей смерти? – переспросил он, неприятно удивленный.

– Разве его там нет?

– Нет, любимая.

– Тогда его кто-то забрал.

– Кто? Кроме Пола, тебя и меня никого в доме больше нет.

– Ты уверен?

– Абсолютно. А ты нет?

Целестина робко зашла в кабинет и подошла к столу мужа. Действительно, извещение о смерти куда-то исчезло. Может, его сдуло сквозняком?

Женщина лихорадочно стала осматривать комнату в поисках шокировавшего ее листа бумаги с черной рамкой, но его нигде не было. Она повернулась к мужу:

– Ты мне не веришь, да?

– Боже мой, Целестина… – тяжело вздохнув, начал Генри, но жена прервала его.

– С глубоким прискорбием сообщаем вам о смерти… – начала цитировать она содержание извещения.

– Я прошу тебя, Целестина! – в свою очередь прервал ее писатель. – Прекрати, это даже для меня слишком жутко. Нет здесь никаких извещений о смерти, ты сама в этом убедилась.

– Но оно было здесь.

– Окно закрыто, никого в помещении не было. Бумага же не могла раствориться в воздухе. Целестина?

Писатель проследил за беспокойным взглядом своей жены, разглядывавшей встроенный шкаф между книжными стеллажами. Он подошел к нему и распахнул дверцы. В шкафу никого не было.

– Ты не хочешь подняться наверх в спальню и прилечь? Тебе нужно отдохнуть, Целестина.

Женщина понимала, что нет никакого смысла настаивать на своей версии. Помедлив, она кивнула:

– Ты прав, Генри. Я пойду ненадолго прилягу. Только попрощаюсь с Полом.

– В этом нет необходимости, я извинюсь перед ним за тебя.

Писатель отвел жену наверх. Генри укрыл ее тонким одеялом:

– Буду рад, если тебе удастся поспать хотя бы полчасика, моя дорогая. Полагаю, мы оба созрели для поездки в Ландсмоор-хауз. В его восхитительном уединении мы просто расцветем, поверь мне.

Он нежно поцеловал жену. Какой же счастливой была Целестина, что вышла замуж за этого человека! Генри сказал, что ему нужно ненадолго вернуться к Полу.

Она понимающе кивнула:

– Иди, конечно. Не волнуйся за меня.

* * *

Генри тихо закрыл за собой дверь. Некоторое время он в задумчивости стоял у двери, решительно не зная, что обо всем происходящем думать. Еще никогда он не видел Целестину в таком состоянии.

Неужели с этим как-то связан Ландсмоор-хауз? Только из-за того, что там трагически погибли два человека, которых она хорошо знала? Почему это вдруг стало влиять на нее настолько, что ее по ночам начали мучить кошмары?

Генри собирался сделать все, что было в его силах, чтобы оградить жену от подобных страхов. Он хотел ей доказать, что в Ландсмоор-хаузе ей совершенно нечего бояться.

Во-первых, на его взгляд, там не было ничего, что бы могло ей угрожать. А во-вторых, он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы защитить свою жену. Пока он жив, никто не посмеет причинить ей вред. В этом он мог поклясться.

Когда Генри вошел в гостиную, Пол стоял у бара и наливал себе очередную порцию виски. Писатель был не против. Пусть его издатель чувствует себя как дома. Бевин обернулся, держа в руках наполненный стакан.

– Где Целестина? – озабоченно произнес он.

– Ей нездоровится.

– Она меня здорово напугала. Что с ней случилось, Генри?

– Ничего страшного. Ей надо сменить обстановку, и она снова будет в полном порядке.

– Она показалась мне жутко напуганной и растерянной. С ней часто такое происходит?

– К счастью, нет, – ответил Генри и плеснул в свой стакан скотча.

– Да, Лондон иногда изрядно действует на нервы. В Ландсмоор-хаузе Целестину будет окружать покой. Ей это определенно пойдет на пользу.

– Я тоже так думаю, – ответил писатель. – Вы записали номер телефона?

– Да. Момент, куда же я его засунул? – издатель вывернул несколько карманов в поисках клочка бумаги с записанным номером телефона.

Генри улыбнулся:

– Вам бы пребывание в спокойной сельской местности тоже не помешало.

Бевин вздохнул:

– Кому вы это говорите… Но я не могу уехать, меня постоянно со всех сторон поджимают сроки. Ага, вот и номер.

Он прочитал для проверки номер телефона вслух.

Генри кивнул.

– Теперь вам для надежности надо записать, куда вы спрячете эту записку.

– Да, да, – проворчал Бевин. – Смейтесь, смейтесь над рассеянным человеком. А знаете, что может случиться? Когда-нибудь я выкину все офисное барахло из окна, скажу секретарше отменить все встречи и приеду к вам в Ландсмоор. Что вы на это скажете?

– Целестина и я будем очень рады вашему визиту.

– Ну, посмотрим, как будут развиваться события, – сказал издатель и махом опустошил стакан. – Я желаю вам нескончаемого вдохновения, мой друг. Чтобы острота вашего ума никогда не притуплялась.

После этого Пол ушел.

* * *

Генри проводил глазами удаляющийся автомобиль, отошел от окна и сел в кресло. Теперь, когда он остался наедине с собой, он мог подумать над тем, что происходит с Целестиной.

Писатель предположил, что, возможно, это он виновен в столь странном состоянии жены. Может, он слишком мало о ней заботится? Вряд ли. Как раз в последнее время он практически всегда находился дома. Разумеется, ему приходилось работать, но он мог уделять своей жене много времени.

Минут двадцать писатель сидел в кресле, погруженный в размышления, и не мог принять решения. Он бы охотно поверил в то, что его жена ему рассказывала, но это все звучало настолько фантастически…

Генри поднялся и отправился в свой рабочий кабинет. И хотя он был уверен, что не существует никакого извещения о его смерти, он стал искать его, тщательно перебирая все бумаги на столе. Вдруг он услышал за спиной странный шум, от которого у него перехватило дыхание…

* * *

Джеймс Маркхам был привлекательным, вполне удачливым коммерсантом двадцати девяти лет. Он был темноволос, загорел и имел спортивную фигуру.

До недавнего времени семья Маркхамов владела в Ландсмооре небольшим хлебозаводом, который Джеймс продал после смерти отца и сестры. Он переехал в Лондон, открыл рекламное агентство и полностью погрузился в работу.

Сегодня его фирма обслуживала известнейших и богатейших людей. Маркхам заботился об имидже видных политиков, устраивал рекламные кампании для популярных производителей продуктов питания и считался одним из самых перспективных рекламщиков страны.

Разумеется, с ним работала активная команда молодых и энергичных креативщиков, иначе Джеймс никогда бы не справился с растущими объемами работ. Но в фирме ничего не происходило без его одобрения или согласия.

Он нажал на кнопку переговорного устройства:

– Салли!

– Да, мистер Маркхам! – тут же отозвалась секретарша.

– Мне сейчас нужно уйти.

– Мистер Майерс звонил уже два раза и просил назначить встречу.

– Передвиньте его на послеобеденное время.

– Боюсь, это не сработает.

– А вы будьте ангелом и постарайтесь! – с нажимом попросил Джеймс и поправил галстук. – Да, и скажите шоферу, чтобы через пять минут выезжал.

– Хорошо, мистер Маркхам. Что-нибудь еще?

– Нет, это все, – сказал Джеймс и поднялся. Перед ним на столе лежали ключи от Ландсмоор-хауза, которые он обещал привезти Генри и Целестине.

Его лицо помрачнело, как только он подумал про Ландсмоор-хауз, который он на неопределенное время предоставлял писателю и его очаровательной жене. Для него лично этот загородный дом перестал иметь значение – слишком много мрачных воспоминаний было с ним связано. Им овладевало какое-то тяжелое, болезненное уныние всякий раз, когда он думал об отчем доме.

Собственно, ему давно нужно было избавиться от этой недвижимости, но что-то не давало ему продать загородный дом своей семьи.

Он взял со стола ключи и положил их в карман брюк. Ему вспомнились времена, когда он чувствовал себя вполне счастливым в Ландсмооре. А затем – внезапно – на его семью обрушилось несчастье. Отец и сестра погибли один за другим…

Джеймс закрыл глаза; он не хотел снова впадать в депрессию от этих воспоминаний. Так, главное не киснуть!

«Надеюсь, Генри и Целестина будут там счастливы», – подумал он. Перед его внутренним взором возникло лицо Целестины; когда-то он очень любил подругу своей сестры. Тайно, как ему казалось. Но Глория его раскусила. Он вспомнил, как застеснялся, когда сестра прямо сказала ему о том, что знает о его чувствах к Целестине. Да, Джеймс мечтал о совместном будущем с ней и надеялся, что его мечта вскоре осуществится.

Он чувствовал, что тоже симпатичен Целестине. Наверняка она стала бы его женой, если бы на него так сильно не повлияли семейные трагедии. После смерти сестры им овладело кошмарное состояние, не позволявшее подойти к Целестине и открыто рассказать ей о своих чувствах. Он сделал обратное: замкнулся и прекратил всякое общение.

Целестина неверно это истолковала. Он не винил ее в том, что произошло потом, и он нисколько не завидовал Генри Уорнеру. Ему никогда не приходило в голову вернуть Целестину себе. Джеймс радовался возможности периодически видеться с ней, пусть хотя бы в качестве друга.

Зазвонил телефон, и Джеймс нехотя поднял трубку. Это была Агнес О’Донни, второй после него человек в фирме. К тому же умная, симпатичная молодая женщина, с которой Джеймс имел все шансы на близкие отношения. Но ему казалось, что если он заведет роман с Агнес, то предаст свою первую любовь к Целестине. Он понимал, что это звучит глупо, но, в любом случае, пока не собирался вступать с кем бы то ни было в длительные отношения.

– Я как раз собирался уходить, – сказал он.

– О, а я хотела обсудить с вами стратегию кампании «Фуллкирк», Джеймс.

– Это потерпит до обеда?

– Сегодня в половине третьего я встречаюсь с мистером Фуллкирком, и к этому моменту мне нужно ваше подтверждение.

– Послушайте, Агнес, я уже прилично опаздываю. Я пообещал завезти ключи от Ландсмоор-хауза Целестине и Генри Уорнеру.

– А это не может сделать кто-нибудь другой?

– Нет. Если я что-то пообещал, то делаю это сам, – отрезал Джеймс.

– А мне вы разве ничего не обещали?

– У меня есть идея. Берите все необходимые документы, и мы вместе поедем к Уорнерам. По пути мы сможем с вами обсудить рекламную кампанию.

– Согласна, – быстро ответила Агнес и повесила трубку.

Через несколько минут яркая рыжеволосая женщина сидела рядом с Джеймсом в его машине и объясняла ему важнейшие моменты, которые Франк Фуллкирк хотел бы реализовать в своей новой рекламной кампании.

Джеймс почти ее не слушал. Это было не в его правилах, но сейчас его наполняла радость от скорой встречи с Целестиной.

* * *

Генри мгновенно обернулся и облегченно выдохнул. В дверях стояла Целестина. Похоже, страхи жены постепенно стали передаваться и ему.

– Почему ты не в постели? – мягко спросил он и подошел к жене.

– Джеймс скоро приедет, – тихо сказала она. – Пожалуйста, не рассказывай ему о моих… видениях.

– Конечно, если ты этого не хочешь.

– Ты искал извещение о смерти, Генри?

– Да, – кивнул он.

– Нашел?

– Нет.

– Я не могу понять, куда оно делось.

– Давай не будем больше это обсуждать, – предложил Генри.

Она обняла его:

– О, дорогой, как бы я хотела сейчас отправиться с тобой в какое-нибудь другое место.

– К сожалению, именно сейчас это невозможно.

– Да, я знаю и уже смирилась с этим.

Он нежно погладил ее по волосам.

– Ты мой ангел, – сказал Генри и поцеловал жену. – Ты самая лучшая женщина на свете.

В дверь позвонили.

– Это, должно быть, Джеймс, – хозяин дома еще раз поцеловал жену и направился в прихожую.

* * *

И действительно, это был Джеймс Маркхам. Он был не один. Рядом с ним улыбалась модно одетая рыжеволосая девушка. Генри показалось, что она очень даже подходит Джеймсу. Он был бы искренне рад за друга, если бы тот, наконец, обрел свое счастье.

Но самым большим счастьем для Джеймса была Целестина, которая ему, увы, не принадлежала.

– Джеймс, привет! – воскликнул Генри. – Заходите!

– Разрешите представить, мисс Агнес О’Донни, моя правая рука, – с улыбкой произнес Джеймс.

– Ах вот вы какая! – сказал Генри, обращаясь к девушке. – Мы с женой наслышаны о вас, мисс О’Донни. Джеймс очень доволен вашей работой и ценит вас.

Джеймс рассмеялся:

– Лучше не рассказывай такие вещи, не то мне придется повысить мисс О’Донни зарплату!

Целестина вышла к гостям. Джеймс заулыбался, увидев ее:

– Рад тебя видеть, Целестина.

Молодая женщина постаралась сделать так, чтобы никто не заметил ее подавленного состояния. Она сердечно поприветствовала Джеймса и его спутницу.

– Вы уже собрали вещи? – поинтересовался Джеймс.

– Конечно! – ответил Генри.

– Я знаю, ты любишь старомодные печатные машинки, – сказал Джеймс. – Если что, то тебе не обязательно брать свою, можешь воспользоваться моей. Она стоит в кабинете.

Он посмотрел на часы:

– О, уже полдень. Как вы смотрите на то, чтобы пообедать вместе? Я угощаю.

Целестина и Генри охотно приняли приглашение. Машина Джеймса ждала у дома. Он назвал водителю адрес одного фешенебельного ресторана, и через двадцать минут вся компания уже сидела за столом и листала меню.

– Ах, да, пока я не забыл, – спохватился Джеймс, – вот ключи.

Он положил связку ключей на стол, и Генри спрятал ее в кармане пиджака.

– Хорошо, что в Ландсмоор-хаузе снова затеплится жизнь, – улыбнулся Джеймс. – А почему вы решили поехать на поезде?

Генри поморщился:

– Как ты знаешь, я вожу машину только в случае необходимости. А поздней осенью дороги уже скользкие, то дождь, то заморозки, то туман… В общем, сплошное мучение и риск. Так что в это время года я предпочитаю перемещаться на поезде.

– В этом смысле ты прав, – согласился Джеймс. – Ты же знаешь, как вам ехать?

– Да, сначала до Бристоля…

– Верно. А вот оттуда добираться не очень удобно. Старый поезд, который ходит до Ландсмоора, трудно назвать комфортабельным.

– Думаю, мы потерпим.

– Не сомневаюсь. Оттуда вам ехать минут сорок. Как только прибудете в Ландсмоор, позвоните Говарду Равеналу. Я тебе давал его номер телефона. Он знает, что вы приезжаете, заберет вас на вокзале и отвезет в Ландсмоор-хауз. И еще, недалеко от дома находятся руины – держитесь по возможности от них подальше.

– Почему? – с иронией в голосе спросил Генри. – Там водится нечистая сила?

Холодок пробежал по спине Целестины. Она с напряжением смотрела на Джеймса.

– Ха-ха, в точку! – рассмеялся он. – Ну, об этих развалинах действительно рассказывают всякие жуткие истории. Какие-то связаны с нечистой силой, какие-то – с темными преступлениями и убийствами. В любом случае, место жутковатое. Да и по руинам, в конце концов, разгуливать небезопасно – того и гляди что-нибудь обвалится.

Генри усмехнулся:

– Ты умеешь успокоить, Джеймс. Ну, мне нужно будет работать, а у Целестины вряд ли хватит духа одной гулять по старым развалинам.

– Тогда все в порядке, – сказал Джеймс и поднял свой бокал. – Хочу выпить за ваше благополучие и за ваше чудесное пребывание в Ландсмоор-хаузе!

Целестина тоже подняла свой бокал. Агнес О’Донни как раз сидела напротив нее, и когда женщина прикоснулась своим бокалом к ее, то увидела, что черты лица Агнес вдруг стали меняться, принимая другой облик. Буквально на глазах мисс О’Донни превращалась… в Глорию Маркхам.

– Что же ты делаешь? – спросила она. Целестина сразу же узнала голос погибшей подруги. – Разве ты не видела, что со мной произошло? Ты уверена, что хочешь такого же конца, как у меня? Оставайся в Лондоне!

«Я не могу отпустить Генри одного в Ландсмоор-хауз», – мысленно ответила она.

Ее собеседница «слышала» ее «слова»:

– Ты должна образумить Генри.

«Это исключено».

– Ну, тогда он сам подписал вам приговор. Считай, что он уже виноват в том, что произойдет. Проклятие Ландсмоор-хауза станет для него погибелью!

Звон бокалов вернул Целестину в реальность. Ее бокал выскользнул из руки и упал на стол.

– Как неловко с моей стороны, – стала извиняться Целестина.

– Ничего страшного не случилось, – произнесла Агнес.

– Действительно, это же не перелом ноги, – согласился Джеймс. – Сейчас нам быстро поменяют скатерть и дадут новый бокал.

Он подал знак официанту, и пока тот устранял последствия неловкости Целестины, Агнес пристально наблюдала за женой писателя. Ей было интересно, почему Целестина так странно на нее смотрела.

* * *

Носильщик вез чемоданы и сумки Уорнеров к поезду. Генри заказал купе, так что поездка обещала быть комфортной. Он купил несколько журналов. В одном издании была опубликована статья о нем, которую он хотел почитать в дороге. Он уселся поудобнее и зажег сигарету.

Целестина знала, что ее муж с удовольствием покидал Лондон. Обычно и ей это нравилось. Она не рассказала мужу, что в ресторане «общалась» с Глорией Маркхам. Она уже и так достаточно рассказала ему невероятных вещей.

Сказать, что она нервничала – значит не сказать ничего. Женщина очень хотела успокоиться, но страх неизвестности проникал в нее все глубже и глубже. Она откинулась на спинку дивана и закрыла глаза.

Внешне Целестина казалась спокойной, но в ее голове, не переставая, роились жуткие мысли. Она слышала, как Генри листает журнал. «Вот бы мне его спокойствие, – подумала Целестина. – Я бы тогда точно так же, как он, была уверена, что в Ландсмоор-хаузе нас не ждет ничего плохого. Но у меня не получается».

Муж отложил газету:

– Не хочешь чего-нибудь почитать?

Она отрицательно покачала головой. Читать ей не хотелось, она ни на чем не могла сконцентрироваться:

– Читай, не беспокойся, я не скучаю.

– Мы можем сходить в вагон-ресторан.

– Я не голодна.

Он снова взялся за еженедельник:

– Мне нужно серьезно поговорить с этим Джоном Боуденом.

– Он снова позволил себе пару нелицеприятных замечаний в твой адрес?

– Парень явно против меня что-то имеет, и я не могу понять, что именно.

– Не обращай внимания, Генри. Всем мил не будешь.

– Он никогда не пишет ничего про мои книги, его подколки касаются только лично меня. Мне интересно, для чего он это делает. Я ему позвоню из Ландсмоора.

– Я бы не стала этого делать, Генри. Такие вещи не решаются по телефону. Ты должен побеседовать с ним лично.

– Да, ты права, так будет лучше. Я свяжусь с ним, как только мы вернемся в Лондон. Уж я-то эту статейку не забуду.

Генри поднялся.

– Я принесу нам что-нибудь выпить, – сказал он и быстро вышел из купе.

* * *

Целестина задумчиво смотрела в окно. Уже начинало смеркаться. На небе висели тяжелые, мрачные дождевые облака.

Хотя они еще не приехали в Ландсмоор, она уже могла себе представить, как он выглядит. Ее мысли снова заполнили страх и мысли о смерти.

Если они с Генри будут держаться вместе, то с ними ничего не может случиться. «Мы будем бороться за наше счастье и за наши жизни и победим!» – упрямо подумала Целестина, и это наполнило ее уверенностью. Впервые за день тяжелое предчувствие беды отступило.

Она отвернулась от окна и пронзительно вскрикнула. Оказывается, она была не одна в купе. Здесь был тот самый старик!

* * *

Он сидел напротив нее и сверлил ее мрачным взглядом. Уже само его присутствие приводило Целестину в ужас, ее сердце бешено колотилось.

На нем был надет сильно поношенный костюм. Ворот рубашки был расстегнут, и женщина увидела красный рубец на его шее. «Как будто кто-то пытался задушить его веревкой», – испуганно подумала она.

Она с нетерпением ждала возвращения мужа. Генри должен сам увидеть, что этот жуткий старик существует на самом деле, что она его не выдумала!

В его глазах читался упрек.

– Ты все-таки поехала, – серьезно сказал он. – Хотя мы тебя предупреждали.

– Мы? – спросила озадаченная Целестина.

– Я и Глория. Этого оказалось недостаточно. Как можно быть настолько глупыми?

– Мой муж и я не нуждаемся в наставлениях и поучениях, в том числе и от вас! – резко ответила она.

– Вы совершаете самую большую глупость в вашей жизни.

– Даже если это и так, вас это не касается!

– Тебе это даром не пройдет, Целестина!

– Да кто вы вообще такой? И почему вы меня беспокоите?

Старик чуть заметно улыбнулся:

– Возможно, мне не безразлична твоя судьба.

– Я этому не верю. Какие цели вы преследуете? Как вас зовут?

– Мое имя – Эдгар Браун.

Целестина была уверена, что никогда не слышала это имя:

– Что вам нужно от меня, мистер Браун? Оставьте меня в покое!

– Загородный дом Маркхамов так и тянет вас к себе, верно? Как магнит притягивает железо…

– Возможно, – ответила женщина.

– Когда-то там было очень красиво, – сказал Браун. – Давно, когда Маркхамам еще принадлежал хлебозавод.

– Вы знали Эрнеста Маркхама?

– Да, я на него работал, – старик снова кивнул.

– Кем? – изумилась Целестина.

– Управляющим конного завода. Семья Маркхамов владела не только хлебозаводом, но еще и конным заводом. На их землях паслись роскошные лошади. Я отвечал за их разведение, фактически за всю племенную работу. Лошади были смыслом моей жизни. В те времена хлеб еще развозили на телегах, запряженных лошадьми. А когда это стало нерентабельным, хлебозавод перешел на грузовые машины. Лошадей вдруг стало слишком много. Никчемных дармоедов, как говорил Эрнест Маркхам. А когда крупная скотобойня сделала ему выгодное предложение, он тут же продал почти всех животных и оставил меня без работы. Но меня поразило не это, а тот факт, что эти восхитительные животные были безжалостно забиты на мясо.

Глаза старика вдруг заблестели.

– Но животные просто так это не оставили. Они вернулись! Маркхамы лишили их дома и жизни, но мои любимцы снова вступят в свои права! – хрипло заявил старик, поднялся и вышел из купе. Дверью он снова не воспользовался. Целестина вскочила.

– Мистер Браун! Мистер Браун! – звонко закричала она, распахнула дверь купе и выскочила в коридор. Перед ней с двумя бокалами в руках стоял Генри.

– Ты видел его? – взволнованно спросила Целестина.

– Кого? Этого Брауна?

– Да, мистера Брауна.

– Сожалею, любимая, я никого в коридоре не видел.

– Но он только что вышел из нашего купе!

– Нет, Целестина, мимо меня никто не проходил.

Молодая женщина мучительно вздохнула.

– Почему ты так смотришь на меня? – спросила она с раздражением.

– Как я на тебя смотрю?

– Ты сам знаешь как.

– Извини, пожалуйста. В порядке уточнения – мне больше нельзя смотреть на свою собственную жену?

– Можно, но только не так. Я ведь знаю, что ты сейчас обо мне думаешь. Я теперь знаю, как его зовут, – сказала Целестина. Она должна была выговориться. – Его имя Эдгар Браун. Когда-то он работал на Эрнеста Маркхама и был управляющим его конезаводом. Когда Эрнест Маркхам отдал почти всех лошадей на бойню, Браун потерял свою работу. Он сидел прямо здесь, где ты сейчас, Генри!

– Как ты объяснишь то, что я его не вижу?

– Возможно, он показывается только мне.

– Тебе это не кажется странным, любимая?

– Как ты тонко это сформулировал, но я догадываюсь, что ты хочешь этим сказать. Что у меня не все дома, да? Что я постоянно придумываю несуществующие вещи! Генри, мы не должны к этому так пренебрежительно относиться. Я считаю, что это серьезные предупреждения из потустороннего мира. Глория Маркхам и Эдгар Браун хотят нас оградить от неприятностей, и нам стоит к ним прислушаться. На Ландсмоор-хаузе лежит проклятие. Но у нас еще есть время вернуться. В Бристоле мы можем пересесть на первый же поезд и вернуться в Лондон.

– Об этом не может быть и речи, Целестина! – решительно сказал писатель. – Я не дам себя запугать какому-то смехотворному привидению.

– Ты считаешь его смехотворным только потому, что до сих пор с ним общалась только я. Но, поверь мне, скоро это изменится.

– Я решил написать в Ландсмоор-хаузе свою новую книгу, и никто и ничто не заставит меня изменить этого решения, – категорично заявил писатель.

Целестина понимала, что любые дальнейшие разговоры не имеют смысла, и поэтому замолчала.

* * *

Они вышли в Бристоле и поехали дальше, в Ландсмоор. Начал накрапывать дождь, и когда они доехали до крохотного городка, в небе словно распахнулись все шлюзы.

Это был не просто дождь, а настоящий ливень, не хуже тропического. Дороги быстро превратились в реки, несущие грязь и камни. Генри оставил жену в зале ожидания, а сам отправился искать телефон.

Вскоре он еле втиснулся в маленькую телефонную будку. Дождь не унимался и от души хлестал по стеклам. Генри набрал номер, который ему дал перед отъездом Джеймс Маркхам.

– Слушаю! – раздалось на том конце.

– Добрый вечер, мистер Равенал, говорит Генри Уорнер. Мы только что прибыли в Ландсмоор.

– Ну и мерзкую погодку вы выбрали для путешествия!

– Как ни странно, в Лондоне погода была относительно хорошей.

– Я через пятнадцать минут буду у вас, – пообещал Говард Равенал и положил трубку.

* * *

Вскоре появился Говард. Упитанный мужчина преклонных лет зашел в зал ожидания, в котором, кроме Уорнеров, никого не было. Он немного волочил правую ногу и сильно горбился, его рот был слегка перекошен, как будто он пережил инсульт, а глаза явно косили. На нем был черный резиновый плащ, с которого стекала вода.

– Добро пожаловать в Ландсмоор! – театрально произнес он. – Должен сказать, наши места не всегда приветствуют гостей столь недружелюбно. Сегодня дождь идет весь день.

Равенал схватился за самый большой и тяжелый чемодан.

– Нет-нет, это я возьму сам, – сказал Генри.

– Я достаточно сильный, мистер Уорнер. Такие чемоданы я могу таскать одним мизинцем.

Целестина взялась за две небольшие дорожные сумки, и маленькая процессия двинулась из зала ожидания. Уорнеры ожидали увидеть рядом со зданием вокзала припаркованный автомобиль, но они ошиблись.

На парковке стояла старая карета, запряженная двумя вороными конями. Животные одновременно повернули головы и посмотрели на Целестину своими большими темными глазами.

«Лошади, – подумала Целестина, – опять лошади».

До последнего времени она не имела ничего против этих благородных и грациозных животных. Но с недавних пор стала испытывать к ним объяснимую неприязнь. Она осталась стоять под большим козырьком.

Говард Равенал укладывал багаж. Генри пытался ему помочь, но тот категорически отказывался.

– Садитесь внутрь, мистер Уорнер. Вы же не хотите насквозь промокнуть?

– Ничего страшного, – сказал он, – я не сахарный.

Равенал открыл перед Целестиной дверь. Она залезла в карету. Генри сел рядом с ней.

– В Ландсмоор-хаузе мы затопим камин и быстро согреемся, – сказал он и обнял жену.

Джеймс Маркхам позаботился о том, чтобы холодильник и погреб были полны. Домашний бар также оказался укомплектованным. С такими запасами Целестина и Генри легко могли пережить месячную осаду.

Равенал щелкнул кнутом, и повозка тронулась. В самом Лондсмооре Уорнеры мало что рассмотрели, тем более в такую погоду. Пара старинных домов, чьи фасады давно требовали ремонта, затем какая-то деревушка, чье название замучаешься искать на карте, какие-то поля…

Ландсмоор-хауз располагался в трех километрах от городка. Целестина взволнованно выглядывала из окна. Джеймс упоминал о каких-то руинах, от которых надо подальше держаться. Целестину знобило, и она риторически спрашивала себя, почему все так получается? Кто же управлял их судьбами?

Дорога свернула вправо, и вскоре лошади встали перед большим мрачным домом.

– Вот мы и дома, – с улыбкой произнес Генри.

– Думаю, я никогда здесь не смогу себя почувствовать как дома, – тихо проговорила Целестина.

Она выпрыгнула из кареты. Ее тут же словно окатили из ведра. Она быстро побежала к входу в дом, думая о том, что теперь у них нет пути назад.

Генри и Говард выгрузили багаж, после чего писатель открыл дверь. Стены холла были увешены старыми гобеленами, изображавшими сцены охоты. Разумеется, в этих сценах участвовали и лошади. Целестине казалось, будто со всех картин животные враждебно смотрят на нее.

Говард отряхнулся.

– Ну, я, пожалуй, пойду, – деловито сообщил он.

– Исключено, – отрезал Генри. – Вам нужно с нами выпить и согреться.

Тот просиял:

– Предложение принимается с большим удовольствием! Вы позволите затопить для вас камин?

Генри охотно согласился. Пока их новый знакомый возился с камином, а Генри разливал напитки, Целестина сняла мокрое пальто.

В Ландсмоор-хаузе была вполне уютная обстановка. Большое количество антиквариата, хорошо сохранившаяся старинная мебель, как ни странно, создавали обжитой вид.

Равенал, несмотря на свой грузный вид, делал все быстро и ловко.

– Правда, я надолго не смогу задержаться, – сказал он и повесил плащ на вешалку.

– Вас ждет дома жена? – поинтересовалась Целестина.

– Да. Она не любит, когда я ухожу из дома с наступлением темноты. Она у меня боязливая, ей всегда нужен защитник.

Равенал рассмеялся. Генри протянул ему наполненный стакан.

– Позволю себе выпить за ваше благополучие, – произнес гость. – Желаю вам побыстрее обжиться в Ландсмоор-хаузе и почувствовать местный колорит. Если вам понадобится помощь, у вас есть мой номер телефона, не стесняйтесь. Звонка достаточно – я сразу к вам приеду.

– Очень мило с вашей стороны, мистер Равенал, – ответил Генри.

Горбун опустошил стакан и поднялся. Он подошел к Целестине:

– Если ваш муж слишком заработается, а вам вдруг станет скучно – приезжайте к нам. Мы с женой будем очень рады вашему визиту.

Целестина с благодарностью протянула ему руку:

– Вам знакомо имя Эдгар Браун, мистер Равенал?

– Конечно, – кивнул горбун. – Когда-то он был управляющим местным конезаводом.

– А что с ним потом стало?

– Ну, – Равенал откашлялся, – когда конезавод закрыли, он остался без работы. Мистер Эрнест Маркхам предложил ему другую работу, но тот категорически отверг это предложение и предпочел умереть, последовав за своими любимыми лошадьми. Он повесился на старом дубе, который растет позади Ландсмоор-хауза.

* * *

«Он повесился на дубе…» – эти слова не выходили у Целестины из головы. Она вспомнила о своей встрече с Эдгаром Брауном в поезде и о красном шраме у него на шее. Оказывается, это был след от веревки, на которой он повесился.

Ее бил озноб, хотя огонь в камине уже хорошо прогрел помещение. Целестина прижалась к мужу. В другое время и в другом месте она бы наслаждалась подобной тишиной. Она любила оставаться наедине с Генри, любила близость с ним. Но в этой чужой обстановке ей все казалось мрачным и неприветливым. Она безуспешно пыталась не думать о Глории, лошадях, закончивших жизнь на бойне, и повесившемся Эдгаре Брауне.

Генри нежно погладил жену:

– Дорогая, ты все еще чувствуешь, что не сможешь здесь спокойно жить?

– Позволь мне сказать, что я чувствую.

– Разумеется.

– Я чувствую, что этот дом настроен против нас.

– Ты привыкнешь к нему, – улыбнулся он. – Разве ты не была близко знакома с Джеймсом?

– Была. Мы были хорошими друзьями.

– Все-таки вы были немного больше, чем просто друзья.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Не волнуйся, я не ревную тебя к тому, что было до меня, – сказал писатель. – Я могу понять, почему ты была привязана к Джеймсу. Он хорошо выглядит, обладает приятными манерами и вообще достойный любви человек. Ты и сама знаешь, что я вполне терпимо к нему отношусь.

Целестина отстранилась от мужа и выпрямилась, сложив руки на груди:

– К чему ты клонишь?

– Ты бы не совершила ошибку, если бы вышла замуж за Джеймса, – продолжил Генри рассудительно. – Конечно, я рад, что до этого не дошло, но возможность существовала. И вот представь, Целестина, ты бы стала женой Джеймса. Тогда этот дом принадлежал бы тебе.

– И что? Я должна была бы здесь жить? Джеймс сам здесь практически не появляется.

– Кто знает. Возможно, с тобой он бы чаще приезжал в Ландсмоор-хауз. Скорее всего, он просто не видит смысла жить здесь в одиночестве.

– Ты знаешь причину, по которой он избегает этот дом, – сказала Целестина. – Он потерял здесь своего отца и свою родную сестру. Возможно, опасается и за свою жизнь.

– Я так не думаю. Джеймс не трус.

– Нет никакой трусости в том, чтобы избегать опасности, которая возникает на пути. Это разумно. А мы ведем себя неразумно, Генри, потому что проигнорировали все предупреждения. Мы знаем, что происходит в Ландсмоор-хаузе. Кони-призраки берут реванш за то, что с ними так ужасно поступили. Они вернулись в этот дом, завладели им и вряд ли его отдадут.

Писатель поднялся с кресла, шагнул к камину и подкинул в огонь пару березовых поленьев. Яркие языки пламени отразились в его глазах.

– Кони-призраки смирятся с нашим присутствием, – сказал Генри. – Мы не делали им ничего плохого, так что все в порядке.

Он выпрямился и прислушался к монотонному шелесту дождя за окном:

– Здорово, когда в доме сухо, а за окном дождь, так мне очень нравится. А тебе?

Целестина пожала плечами.

Когда замигал свет, она вздрогнула, тут же усмотрев в этом проделки призраков. Светло, темно, светло, темно… Темные паузы становились все дольше, пока свет, наконец, не погас окончательно.

С колотящимся от страха сердцем Целестина забилась в кресло. Боже всемогущий! Что же теперь с ними будет?

* * *

Говард Равенал гнал лошадей. Он хотел как можно быстрее уехать из Ландсмоор-хауза, и дождь не был тому единственной причиной. Горбун боязливо оглядывался по сторонам. Он обладал недюжинной силой, и не было такого человека, которого бы он боялся. Но мистер Равенал испытывал жуткий страх перед загадочными явлениями. Он совсем не хотел повстречать какое-нибудь привидение.

Повозка скрипела и раскачивалась из стороны в сторону.

– Но! Но! – подгонял лошадей горбун. – Поднажмите! Я хочу побыстрее домой!

Казалось, лошади понимали его и неслись во весь опор. Впереди в серой пелене дождя замерцал свет. Туда Говард Равенал и спешил. Он постоянно оглядывался назад, чтобы убедиться, что его никто не преследует.

Колесо повозки угодило в яму на дороге, и она на ходу стала заваливаться на бок. Равенал от неожиданности едва не потерял равновесия. Еще немного, и вся повозка вместе с ним рухнет в канаву!

В последний момент он успел наклонить свое грузное тело влево и снова поставить повозку на четыре колеса. Равенал облегченно вздохнул – не хватало ему в такую погоду и в такое время оказаться в грязной канаве.

Он доехал до своего дома. Лошади сами нашли дорогу под защитный навес за старым каменным зданием. Равенал распряг лошадей, отвел каждую в свое стойло и насыпал им овса. Прежде чем отправиться домой, он вытер животных насухо и накрыл теплыми покрывалами.

На кухне за большим дубовым столом сидела Лена Равенал, его супруга. Полная, но необыкновенно добрая женщина.

Она занималась починкой вещей, перед ней на столе лежала огромная куча разной одежды. Работы явно не на один вечер. Когда на кухню вошел Равенал, она отложила в сторону рубаху, которую только что зашила.

– Бр-р-р-р-р! – пробурчал ее муж. – Какая противная погода!

Он отправился в спальню, чтобы надеть сухое белье. Затем вернулся на кухню, где было приятно тепло и вкусно пахло ужином.

– Хочешь выпить? – спросила его жена.

– Неплохая идея!

Женщина поднялась и направилась к буфету:

– Ну, ты забрал их с вокзала?

– Да, – кивнул Говард. – Милые люди, с ними приятно общаться.

– О чем вы разговаривали?

– Да обо всем понемногу.

– И о призраке? И о том, что им небезопасно жить в Ландсмоор-хаузе? Ты об этом им сказал?

– Ну… я… – Равенал нахмурился.

– Ты должен был предупредить этих людей, Говард.

– А вдруг они сказали бы мне, чтобы я не лез не в свое дело?

Женщина подала мужу стакан грога.

– Молодая женщина спросила меня про Эдгара Брауна, – сказал он.

– Откуда она его знает?

– Без понятия.

Лена села за стол рядом с мужем и принялась штопать очередную рубашку.

– Лишь бы все было хорошо, – проговорила она.

* * *

Нет света!

– Генри! – испуганно вскрикнула Целестина. Мрачный холл освещался только огнем из камина. – Генри, ты где?

– Здесь, дорогая, я здесь, – произнес он успокаивающим тоном. – Не бойся, я сейчас решу эту проблему. У нас снова будет свет.

– Я тебя прошу, останься со мной! – умоляющим голосом попросила Целестина. – Не оставляй меня одну в темноте!

– Мне нужно всего-навсего проверить предохранитель. Возможно, я перед этим что-то не так включил в электрощитке. Уверен, с тобой за это время ничего не случится. У нас скоро будет свет.

Целестина слышала, как Генри вышел из холла. С каждой минутой ее сердце стучало все быстрее и быстрее. Женщина закусила нижнюю губу и присмотрелась. Рядом с высокими напольными часами кто-то стоял!

Целестина с трудом проглотила ком в горле. Она стремительно вскочила с кресла. «Генри! Беги быстрее ко мне! – лихорадочно думала она. – Что же он так долго возится? Когда уже, наконец, станет светло?»

Фигура рядом с часами зашевелилась.

– Целестина, – прошептала она.

У молодой женщины кровь застыла в жилах. Она закрыла глаза и сжала виски ладонями:

– Оставь меня в покое! Кем бы ты ни был, я не хочу иметь с тобой ничего общего!

– Целестина! – леденящий звук этого голос буквально сковал ее. – Целестина, иди ко мне!

– Нет! – отчаянно простонала жена писателя.

Она чувствовала, как из угла с часами на нее смотрит что-то враждебное. Боже! Как же она выдержит все это, пока Генри не закончит свою книгу?

Таинственный голос снова позвал ее. На это раз он звучал как приказ, который она обязана выполнить. Целестина сделала первый шаг по направлению к часам.

И в этот момент в зале вспыхнул свет. Напряжение моментально покинуло женщину, она увидела, что рядом с часами никого нет; чары призрака перестали на нее действовать.

* * *

Генри вернулся.

– Вот, – сказал он, – все сделано! Ты вышла замуж не только за успешного писателя, но еще и за неплохого электрика. Было очень страшно?

Целестина ничего не ответила, лишь с огромным облегчением бросилась в его объятья. Генри предложил осмотреться в доме.

Обойдя первый этаж, они поднялись по широкой лестнице на второй. Дом оказался довольно просторным.

Каждый раз, когда Генри распахивал очередную дверь, Целестина внутренне готовилась к какому-то неприятному сюрпризу. Но ничего подобного не происходило.

Примерно час ушел у Уорнеров на осмотр дома.

– Ну вот, теперь я чертовски проголодался, – заявил Генри и погладил свой подтянутый живот. Пойдем на кухню и посмотрим, что можно придумать на ужин!

Чтобы быстрее успокоить недовольно урчащий желудок писателя, было решено воспользоваться полуфабрикатами – жарким из кролика в грибном соусе. Его отлично дополнила бутылка терпкого красного вина.

За окном продолжал поливать дождь. После ужина Генри и Целестина перенесли большую часть вещей наверх. Остальное могло подождать до завтра. Целестина поставила свою дорожную сумку на скамейку для чемоданов, вытащила оттуда свой купальный халат и зашла в ванную комнату.

Втирая мягкими движениями ночной крем в кожу, она внимательно разглядывала свое лицо. Оно казалось ей чужим. Прежде всего, изменилось выражение глаз. За последние несколько дней из них исчез здоровый, жизнерадостный блеск. Они больше не смотрели беззаботно на окружающий мир.

После нее в ванную отправился Генри, а Целестина нырнула под одеяло, пытаясь согреться. Она лежала на спине, ее взгляд был устремлен на деревянные балки на потолке. В этот момент она услышала лошадиное ржание. Целестина невольно повернула лицо к окну, по которому барабанили капли дождя. Это топот копыт! Она откинула одеяло и соскочила с кровати.

Девушка босиком подбежала к окну и выглянула в неприветливую ночь. И в тот же момент она увидела его – коня-призрака. Он стоял в потоках дождя, капли воды блестели на его теле, а в глазницах белого черепа мерцали светящиеся глаза. Таинственный зверь повернул голову и посмотрел на Целестину. Выражение его глаз заставило женщину содрогнуться. Она разглядела в них немой упрек и угрозу.

Целестина отпрянула от окна и прислонилась к холодной стене. Генри только что вышел из ванной комнаты и с удивлением смотрел на жену:

– Ты еще не в постели?

– Ты хочешь увидеть одного из этих коней-призраков, Генри? Тогда иди сюда.

Писатель быстро подошел к жене. У Целестины не хватало смелости снова выглянуть в окно.

– Прости, любимая, но…

Молодая женщина заставила себя снова выглянуть в окно и не увидела ничего, кроме залитого водой темного двора дома. Боже, как же ей доказать мужу, что она не страдает галлюцинациями?

* * *

Первая ночь в Ландсмоор-хаузе прошла без особых происшествий, если не считать голосов, которые Целестина слышала во сне.

На следующее утро дождь не прекратился. После завтрака Генри отправился в кабинет и занялся первыми приготовлениями к плодотворной работе. Целестина осталась на кухне, чтобы сделать ревизию. Это отвлекло ее от невеселых мыслей и воспоминаний. Вскоре муж затарахтел на пишущей машинке. Стук был слышен по всему дому; Целестина включила радио и целиком погрузилась в домашнюю работу.

Конечно, они могли пригласить кого-нибудь из Ландсмоора навести здесь порядок. Но Целестине этого не хотелось, ей нужно было себя чем-нибудь занять, и по возможности чем-нибудь полезным.

После обеда писатель воодушевленно продолжил работу. В доме не происходило ничего необычного, все было спокойно. Казалось, что призрак прекратил преследовать супругов. Но этому мирному затишью Целестина не доверяла.

Она поинтересовалась у мужа, как идет работа. Он был очень доволен результатами.

– Идет как по маслу, – радостно сообщил Генри. – Думаю, Полу Бевину недолго осталось ждать первую главу. И он забудет обо всем, я еще никогда не писал столь забавных и складных диалогов.

– Это меня радует.

– Сегодняшний день продемонстрировал, что мы приняли правильное решение, приехав сюда. Это окружение вдохновляет меня.

Они провели спокойный вечер и рано отправились в постель.

* * *

Ночью Целестина слова слышала чей-то шепот и была уверена, что по дому кто-то перемещается. Но никто ее так и не побеспокоил, и она проспала до восьми утра. Когда она открыла глаза и повернулась на бок, то увидела, что Генри рядом нет. Когда он проснулся? Она не слышала, как он вставал.

Она бодро вскочила с кровати и минут пятнадцать нежилась под горячим душем.

В пушистом халате она спустилась по лестнице вниз. Генри уже сидел за письменной машинкой. Иногда он становился одержимым своей работой, и результаты этой одержимости чаще всего благоприятно сказывались на благосостоянии Уорнеров.

Муж сам сварил кофе и оставил для Целестины горячий напиток в термосе. Рядом лежала короткая записка: «Желаю тебе доброго утра, моя любимая. Скоро увидимся. Генри».

Целестина завтракала одна. После завтрака она подошла к кухонному окну. Дождь прекратился, но небо оставалось грязно-серым, а сильный ветер нещадно трепал ветви деревьев, срывая с них последние листья.

В половине одиннадцатого в гостиной появился Генри.

– Перерыв, – заявил он и поцеловал жену. – Ты хоть немного отдохнула?

Целестина кивнула:

– Ты тоже?

– Чувствую себя великолепно! Как ты смотришь на то, чтобы мы оделись потеплее и вышли прогуляться? Наверное, раз уж мы здесь, стоит осмотреть окрестности.

– А когда мне готовить обед?

– Ах, дорогая, у тебя потом будет еще полно времени. Не обязательно готовить меню из семи блюд.

Надев теплые куртки, они вышли из дома. Порывы холодного ветра периодически били им в лицо, но прогулке это не мешало. Уорнеры решили обойти вокруг Ландсмоор-хауза.

По дороге они не встретили ни одного человека. Они прошли мимо покосившихся загонов для лошадей, которыми давно никто не пользовался, и небольшого дома, в котором когда-то жил управляющий конезаводом Эдгар Браун. Они продолжили путь и вскоре увидели среди старых ветвистых деревьев те самые руины, о которых рассказывал Джеймс Маркхам. Кое-где из земли возвышались остатки серых стен. Крыши давно не было, а оконные провалы выглядели словно глазницы. Под одной из уцелевших арок лежала груда мусора, поросшая сорняками.

– Интересно, что это раньше было за здание? – спросил Генри.

– Трудно определить, – ответила Целестина. Ей был неприятен один вид развалин.

– Неудивительно, что о таких руинах ходит множество мистических историй, – сказал писатель. – Что же разрушило это здание? Пожар? А может, землетрясение?

– Джеймс наверняка знает, – предположила Целестина. – Почему тебя это так интересует?

– Ты разве не находишь, что у этих руин есть определенное очарование?

– Если честно, то мне жутко.

– Интересно, а что там внутри?

Целестина испуганно посмотрела на мужа:

– Генри, ты же не собираешься туда заходить?

– А почему бы нет?

– Ты разве забыл слова Джеймса? Он советовал обходить эти руины стороной.

– Что может там со мной случиться? Это всего-навсего пара старых стен.

– Которые не обязательно разглядывать изнутри.

– Я любопытный человек, – сказал Генри с усмешкой. – Ты идешь со мной?

– Никогда в жизни! – воскликнула Целестина и замотала головой. – Генри, в этих стенах может скрываться ужасная опасность. Не будь таким легкомысленным, не испытывай судьбу. Давай лучше вернемся в дом.

– Я скоро вернусь, – ответил писатель.

– Генри!

Но тот уже двинулся в сторону развалин. Писателя что-то неотвратимо влекло туда, причем так, что он этого не замечал.

– О, Генри, Генри! Что же ты делаешь? – шептала женщина.

В ее глазах поведение мужа было преступным легкомыслием – так дерзко распоряжаться собственной судьбой. Такое не может остаться безнаказанным. Почему Генри так редко ее слушался? Может, думал, что она слишком молодая, чтобы давать ему советы?

Сейчас писатель стоял в тени уцелевшей арки ворот. Он обернулся и улыбнулся жене. Это было в последний раз, когда она видела его таким улыбающимся…

* * *

Джеймс Маркхам сидел в своем кабинете. Он нажал на кнопку селектора и попросил секретаршу соединить его с Ландсмоор-хаузом. Но ему никто не ответил.

Прошло десять минут. Джеймс беспокойно крутился в своем кресле и смотрел в окно. Был типичный осенний день, холодный и неприветливый. Определенно погода в Ландсмооре сейчас мало чем отличается от лондонской.

Через десять минут отозвалась секретарша Салли:

– Сожалею, шеф, там никто не берет трубку.

– Странно! Хотя бы Генри должен быть дома. Может, он не слышит за стуком машинки звонка телефона? Попробуйте еще раз.

Джеймс подождал еще десять минут. Когда Салли снова сообщила ему о том, что к телефону никто не подходит, он заставил ее позвонить Говарду Равеналу. Тот моментально отозвался:

– Здравствуйте, мистер Маркхам! Что могу для вас сделать?

– Мои друзья благополучно добрались до усадьбы?

– Разумеется, сэр.

– Вы с ними с тех пор больше не виделись?

– Нет, сэр. Вчера весь день шел дождь. Мистер и миссис Уорнер наверняка не выходили из дома.

– Я пытаюсь до них дозвониться, но никто не берет трубку. Вы бы не могли по возможности заглянуть в Ландсмоор-хауз и узнать, как там дела?

– Конечно! Будет сделано, мистер Маркхам!

– Перезвоните мне, как только туда приедете.

– Вы можете на меня положиться, – сказал Говард Равенал и повесил трубку.

* * *

Впервые Генри почувствовал что-то странное. Он не мог определить чувство, охватившее его. Но как только он зашел в эти мрачные развалины, что-то овладело им.

На него явно влияла какая-то загадочная сила. Он не боялся, смело шел вперед, перешагивая через кучи гравия и заросли травы, а жуткие каменные стены вдруг стали принимать для него совсем другой вид.

Возможно, если бы не эти старые руины, то кони-призраки никогда бы и не появились. Это пугающее своим видом полуразвалившееся здание казалось сосредоточением злой магии, которая была способна на многие немыслимые вещи. Оно незаметно делало из Генри Уорнера другого человека. Он менял свое отношение к вещам, которые прежде играли в его жизни большую роль, у него появлялись другие цели и другие ценности.

Писатель с любопытством продолжал осматривать руины, оказывавшие на него необратимое воздействие, и когда он вышел наружу после долгих, мучительных минут, которые Целестина его ждала, то он уже не принадлежал ей. Генри овладела злая сила.

– А вот и я! И ничего со мной не случилось! Как видишь, все эти страшилки про магические развалины не что иное, как пустая болтовня.

– Тебе было действительно необходимо туда заходить? – с упреком спросила Целестина.

– Конечно. Я должен был доказать тебе, что твои страхи надуманны.

– Я ужасно боялась за тебя, Генри!

– Ты вообще слишком многого боишься, – ответил писатель почти презрительно.

Они вернулись в дом. Целестина думала, что Генри тут же засядет за пишущую машинку, но вместо этого он уселся со стаканом виски на диване в холле и проворчал, что голоден.

– Это была не моя идея идти гулять, ты сам меня уговорил. Теперь придется подождать, пока я приготовлю поесть.

Оскорбленная Целестина пошла на кухню. Она ждала, что Генри последует за ней и извинится, однако тот не появился. Атмосфера между ними накалялась. Чтобы не доводить до ссоры, Целестина решила после еды не трогать мужа. Она не могла объяснить, что с ним случилось и что его так изменило.

После этой продолжительной прогулки писатель не проявил никакого желания идти в кабинет работать. Это тоже показалось Целестине очень странным, но она ему ничего не сказала. Она никогда не вмешивалась в дела мужа. Если его интересовало ее мнение, он всегда о нем спрашивал, она охотно отвечала. В остальных случаях она предоставляла ему возможность делать то, что он считал в данный момент необходимым. Она лишь спросила себя, куда вдруг подевалось его вдохновение.

После обеда приехал Говард Равенал. Целестина впустила его.

– Простите за беспокойство, миссис Уорнер, – сказал он извиняющимся тоном.

– Вы мне нисколько не мешаете, мистер Равенал, – ответила девушка. – Пожалуйста, входите. Могу я предложить вам что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо, миссис Уорнер, сегодня нет. У вас все в порядке?

– Да. А почему вы спрашиваете?

– Вы уже обжились?

– Ну, более-менее.

– Я не случайно к вам заехал, миссис Уорнер. Сегодня утром мне звонил господин Маркхам. Он безуспешно пытался дозвониться до вас и вашего мужа.

– Мы выходили из дома, осматривали окрестности усадьбы.

– Ах, вон оно что, ну, тогда я спокоен. Вы видели руины? Если позволите, я дам вам совет: старайтесь близко к ним не подходить.

– Джеймс нас тоже предупреждал о них, – кивнула Целестина. – Но почему? Может, вы прольете свет на тайну этих развалин?

Толстяк пожал плечами:

– Боюсь, ничего конкретного я вам не скажу. Говорят, не знаю почему, в них обитает зло.

– Эти руины тоже относятся к владениям Маркхамов?

– Да, но никто из них там не жил. В этом доме когда-то давно жил какой-то старик-колдун. Никто не знает, куда он делся, но его магия до сих пор себя проявляет. Люди, которые бывали в этих руинах, возвращались другими. Что-то происходило с их психикой. Короче говоря, не стоит туда ходить. Ладно, не буду вам больше мешать. Вижу, у вас тут все отлично, так что могу откланяться. Вот только надо позвонить мистеру Маркхаму.

– Я сама ему позвоню, – ответила Целестина.

– Да, пожалуй, так будет даже лучше, – сказала мистер Равенал и попрощался.

Целестина быстро набрала номер Джеймса.

– Я слышала, ты о нас беспокоишься, – сказала она. Ей была приятна сама возможность снова пообщаться с Джеймсом.

– Ну, когда не можешь до вас двадцать минут дозвониться, то в голову приходят всякие глупые мысли, – подтвердил он.

Целестина объяснила, почему он не мог до них дозвониться, но не стала рассказывать про необдуманный поступок Генри. Однако она спрашивала саму себя, какие последствия это могло оказать на ее мужа. Его разум вроде был в порядке, но поведение заметно изменилось. Возможно, каждый человек реагирует на подобные вещи по-разному.

– Целестина! – позвал ее Джеймс.

– Да, – растерянно ответила она.

– Ты что, меня не слушаешь?

– Прости, Джеймс, я задумалась.

– У вас действительно все в порядке, или ты мне это говоришь, чтобы меня успокоить?

– Не волнуйся за нас, Джеймс. Мы отлично уживаемся.

– Ну, тогда мне спокойно. Как у Генри продвигается работа?

– Он говорит, что хорошо.

– Передай ему привет от меня.

– Обязательно.

– И когда я в следующий раз соберусь позвонить, постарайтесь быть дома.

– Мы примем это к сведению, – со смехом ответила Целестина и повесила трубку.

Когда она обернулась, то увидела стоящего у камина Генри. У него снова был в руках бокал с виски.

– Это был Джеймс. Он не смог до нас дозвониться и стал волноваться, все ли у нас в порядке.

– Какая трогательная забота! – с нескрываемым сарказмом произнес писатель.

Целестину огорчил его тон:

– Тебе от него привет.

– Очень мило.

– Ты что-то имеешь против него? – изумленно спросила Целестина. – Он же наш друг.

– Прежде всего, он твой друг, – съязвил Генри. – Я его знаю только благодаря тебе.

– Это не играет никакой роли. Он дружит с нами обоими.

– Так устроена природа, что с тобой он все-таки дружит больше, чем со мной.

– Ты что, хочешь поругаться? – разозлилась Целестина.

– Совсем нет. Разве я не могу сказать правду? Ты ведь чуть не стала его женой.

– Ты совсем недавно заявил, что не ревнуешь меня к прошлому.

– Так и есть, – заметил писатель. – Я лишь сказал, что думаю. Определенно, Джеймсу ты небезразлична, моя дорогая.

– Мы лишь друзья и не более того.

– О чем Джеймс наверняка сожалеет.

– В чем ты хочешь его обвинить? – резко спросила Целестина.

– Возможно, и тебе немного жаль, что ты стала именно моей женой, а не его, – не унимался Генри.

– Ну, это уже слишком!.. Генри, у меня нет слов… Ты что, напился? Что с тобой происходит?

– Ты когда-то любила Джеймса Маркхама!

– Я этого и не скрывала. Но это все в прошлом.

– У меня складывается другое впечатление, Целестина. Когда заходит речь о Джеймсе, в твоих глазах появляется какой-то особенный блеск. Когда ты знаешь, что к нам в гости должен прийти Джеймс, ты стараешься выглядеть особенно обворожительной. Думаешь, я слепой и этого не замечаю? Я до этого просто ничего не говорил. Но это не значит, что ты можешь держать меня за дурака.

Возмущению Целестины не было предела. В браке она вела себя безупречно. Допустим, она до сих пор любила Джеймса, но это уже была платоническая любовь. К Джеймсу она относилась как к брату. Всю любовь, на которую она была способна, она подарила своему мужу. С того дня, когда она отдала себя в руки этого мужчины, другие для нее перестали существовать. Поэтому сейчас она чувствовала себя оскорбленной и подавленной. Как посмел Генри говорить так о ней и Джеймсе?

– Я не намерена больше выслушивать твои грязные оскорбления! – крикнула она и со слезами на глазах бросилась к лестнице.

* * *

Возникла трещина, которую уже нельзя склеить. По крайней мере, такое впечатление сложилось у Целестины. Генри даже не предпринял попытки помириться. В последующие пару дней он практически не работал: приходил и уходил, когда ему вздумается, обращал все меньше внимания на жену. Целестина всерьез задумалась об отъезде.

Ей было невыносимо, что Генри практически перестал даже смотреть на нее. Она очень от этого страдала. Станет ли первая же трещина в их браке последней?

Она собиралась позвонить Джеймсу и посоветоваться с ним. Возможно, он мог что-нибудь подсказать. Она не хотела больше замалчивать тот факт, что Генри, несмотря на предупреждения, ходил по старинным руинам. И что эта прогулка странным образом на него повлияла.

Она уже взяла в руку трубку телефона, но в последний момент передумала. У Генри не должно быть поводов упрекать ее в дружбе с Джеймсом.

В принципе, о возвращении в Лондон она тоже только подумывала, но никаких шагов предпринимать не хотела. Она не могла просто так сбежать, не имела права. Она по-прежнему оставалась женой Генри.

Целестина решила сама сделать первый шаг к примирению. В конце концов, она не хотела терять мужа.

Или она его уже потеряла? Мужчина, который оскорбил ее, не был тем Генри Уорнером, которому она поклялась в любви и верности до гроба. Этот злой человек, старавшийся теперь при каждом случае обидеть ее, не являлся ее мужем. «Я хочу получить своего Генри Уорнера обратно!» – упрямо думала Целестина. Она убедила себя, что ей это удастся.

Он сидел в кабинете, но не писал. Целестина медленно приблизилась к закрытой двери. Она думала, с чего начать разговор.

В кабинете зазвонил телефон. Целестина слышала, как ее муж взял трубку и неприветливо отозвался. Она тихо подняла трубку параллельного телефона, чтобы подслушать разговор.

Звонил Пол Бевин. Он интересовался самочувствием своего драгоценного автора.

– Неплохо, – коротко ответил писатель.

– А как дела у Целестины? – поинтересовался издатель.

– Блестяще!

– Она хоть отдыхает? А то в последнее время она была напряжена.

– Да, она чувствует себя прекрасно, – уверенно произнес Генри. – Сельская жизнь хорошо на нее влияет.

– Надеюсь, чистый воздух также позитивно влияет на вашу работоспособность, Генри.

– О, да, еще как! Меня просто невозможно остановить! – воскликнул писатель и наигранно рассмеялся.

«Лжец, лжец, лжец!» – гневно думала Целестина.

– Как насчет первой главы? – поинтересовался Пол Бевин.

– Уже наполовину готова. Вы будете в восторге, дорогой друг!

– Я ее вовремя получу?

– Само собой!

«Исключено, если ты будешь продолжать работать в таком темпе, как сейчас», – подумала Целестина. Ее муж давал слово, которое не мог сдержать. Обман вскоре раскроется… Зачем он делал это? Зачем хотел подвести своего издателя?

– Ну, тогда я жду от вас рукопись на следующей неделе, Генри!

В трубке снова раздался неестественный смех писателя:

– Да, на следующей неделе ждите!

– Я уже в предвкушении.

– Понимаю вас.

– Мне остается только пожелать вам побольше созидательности. И передайте от меня привет Целестине.

Женщина еще ни разу не ловила своего мужа на лжи. Раньше это был открытый и честный человек. И вдруг такая неприятная перемена!

Он открыл дверь. Целестина испуганно обернулась. Его взгляд был холодным и отстраненным, любви в нем не было и в помине.

Она глубоко вздохнула и шагнула к нему:

– Мне нужно с тобой поговорить, Генри.

Тот сделал вид, что вообще ее не заметил. Он прошел мимо нее в холл и уселся в кресло. Целестина пошла следом за ним и встала напротив.

– Зачем ты обманул Пола? – спросила она напрямую.

Генри поднял голову и удивленно посмотрел на жену:

– А, дамочка подслушивала мой телефонный разговор… Ну что за манеры?

– Генри, я волнуюсь за тебя, – настойчиво сказала Целестина. – Я волнуюсь за нас и за наше будущее.

– Если ты будешь следить за мной, то долго мы вместе не пробудем! – резко ответил он. – Какое твое дело, о чем я разговариваю с Полом? Ты что, вдруг начала писать за меня романы?

– Пол наш друг, Генри. Ты не можешь ему вот так морочить голову. О чем ты только думаешь? Ты пообещал ему первую главу на следующей неделе, а сам сидишь и ничего не делаешь.

– Возможно, я жду, пока меня поцелует муза, – ухмыльнулся писатель. – В конце концов, я не машина, которая сидит и нажимает на кнопки. Я творческая натура, моя дорогая.

– Генри, с тех пор, как ты побывал в этих развалинах, тебя будто подменили.

– Возможно, мной овладела злая сила. Возможно, я больше тебе не друг, а враг. Возможно, теперь я на стороне твоих недоброжелателей. Как думаешь, теперь я пребываю там же, где и твои лошади-призраки? Они хотят твоей смерти? Может, и я хочу?

* * *

Пол Бевин провел ладонью по своей седой шевелюре и задумчиво посмотрел на телефон. Ему показалась странной манера, в которой с ним разговаривал Генри Уорнер. Какое-то внутреннее чутье подсказывало ему, что в Ландсмоор-хаузе не все в порядке.

Генри показался издателю слишком расслабленным, слишком беззаботным и чересчур самоуверенным. Бевин попросил свою секретаршу соединить его с Джеймсом Маркхамом. Возможно, тот знает, что на самом деле происходит в поместье.

Джеймс оказался на месте. С первых слов Бевин понял, что может напрямую перейти к делу безо всяких формальностей. Когда он сказал, что, возможно, в Ландсмоор-хаузе не все в порядке, Джеймс заволновался:

– Надеюсь, там ничего не произошло?

Бевин поведал ему о своем разговоре с Генри Уорнером:

– У меня сложилось впечатление, что он хотел меня убедить в том, что все замечательно и что у них там благодать. Но что-то подсказывает мне, что я впервые не должен верить Генри. Не спрашивайте меня, почему я так думаю, я не могу этого объяснить.

– Благодарю вас за информацию, Мистер Бевин.

– Вы собираетесь что-нибудь предпринять?

– Возможно. Я вам скоро перезвоню.

* * *

Наступил вечер. Целестина лежала в комнате на втором этаже. От страха перед Генри она заперла дверь изнутри на ключ. Она услышала глухой звук шагов на лестнице и невольно затаила дыхание.

Женщина с тревогой смотрела в темноту и прислушивалась. Генри поднялся наверх по лестнице. Что он будет делать? Он пока не знал, что жены в спальне нет. Наконец, он открыл дверь спальни и зашел внутрь. Сейчас он, скорее всего, включил свет и увидел пустую кровать. Тут же послышалась брань, да такая, которой Целестина еще в своей жизни от него не слышала.

Нет, это был не ее Генри!

– Целестина! – заорал Генри. – Где ты? Куда ты спряталась?

Целестина не отвечала. Она лежала на кровати и тряслась, натянув на голову одеяло и надеясь, что этот жуткий человек не тронет ее.

Но она слышала, как он открывает каждую дверь на верхнем этаже. Писатель заходил в каждую комнату, включал свет, чтобы отыскать свою жену, и снова изрыгал потоки брани:

– Целестина! Ты не знаешь, где твое место? Ты разве забыла? Так я тебе напомню: твое место рядом со мной! Хватит прятаться. Ты моя жена, и я настаиваю, чтобы ты ночь проводила со мной. У меня есть право это требовать!

«О нет, Генри Уорнер, – в гневе думала молодая женщина. – О нашем браке, о наших правах и обязанностях мы поговорим завтра. Иди спать, оставь меня в покое».

Но Генри продолжал буянить. Он уже распахнул дверь соседней комнаты. Что-то опрокинулось на пол. Целестина зажмурилась; она не исключала, что Генри впервые поднимет на нее руку. Если он это сделает, то между ними все будет кончено.

Генри толкнул ногой запертую дверь:

– Ага, вот ты где спряталась! Я требую от тебя объяснений. Целестина!

– Уходи! – закричала молодая женщина.

– Открой дверь!

– Нет, Генри! – решительно ответила Целестина. – Дверь останется закрытой.

Он продолжал бить в дверь кулаками:

– Что ты себе позволяешь! Я требую, чтобы ты немедленно открыла дверь!

– А я сказала, что не открою, Генри!

– Тогда я сейчас выломаю дверь, и тебе не поздоровится!

Молодая женщина была уверена, что он на это способен. Трясясь, она лежала в кровати и гадала, насколько далеко может зайти Генри. Ее муж находился под влиянием темных сил, как бы сказочно это ни звучало.

– В последний раз тебя прошу, впусти!

– Нет! – пронзительно закричала она. – Дверь останется закрытой. Увидимся завтра.

– Вот полоумная сука! – заревел Генри, окончательно выйдя из себя. – Ты совсем спятила! Это началось еще в Гайд-парке. Я знал, что этим все и закончится. Ты ненормальная!

Писатель начал выламывать дверь. Силой он был не обделен, а его одержимость и ярость только подстегивали его. Крепкая дверь стала трещать под ударами.

– Ну, подожди, – кричал писатель, – я до тебя доберусь и научу тебя послушанию! Вдолблю тебе это в голову!

* * *

Наконец, Генри оставил дверь в покое. Целестина облегченно вздохнула. «На какое-то время спаслась», – думала она со слезами на глазах.

Наступила тишина, но женщина чувствовала, как незримое и бесшумное зло разгуливает по дому, и боялась, что рано или поздно оно наведается и к ней.

Целестина включила свет и огляделась в комнате. На комоде стоял глобус. Чем дольше она на него смотрела, тем больше он видоизменялся, становясь похожим на чью-то страшную голову. Она уже видела колючие глаза, крючковатый нос и рот с тонкими кривыми губами.

Женщина пыталась прикинуть, какие у нее есть шансы на спасение. Эту ночь она еще продержится. Завтра она попробует позвать на помощь Равенала. Или не стоить ждать утра? Если она возьмет себя в руки, то попытается незаметно выбраться из этой комнаты. Если она так же тихо спустится по лестнице и попадет в холл, то у нее появится шанс на спасение. А что делать, если Генри узнает о ее планах? Тогда ей придется бежать.

Но куда? Из дома? Под смертельные копыта тварей из преисподней? Эрнест и Глория Маркхам уже испытали на себе их «милость»… А что она скажет Говарду Равеналу? Правду? Что ее собственный муж угрожает ей смертью?

А поверит ли ей горбун? И если да, то как быстро он сможет приехать? Что случится до его приезда в Ландсмоор-Хауз? О возможном развитии событий Целестине не хотелось даже думать.

Она ненавидела ночь. Ночью все казалось намного хуже. Виной тому был первобытный страх, скрывающийся в каждом человеке. Темнота всегда вызывала в людях подсознательный страх.

Ей показалось, что голова-глобус отделилась от комода. Целестина даже не стала спрашиваться себя, как такое возможно. В этом доме не было ничего такого, что казалось бы невозможным.

Череп стал приближаться к ней? Она на секунду закрыла глаза, а когда снова их открыла, увидела все тот же обычный глобус, стоящий на комоде. За последние дни она пережила столько жутких вещей, что уже ничему не удивлялась. Она чувствовала себя загнанной в ловушку. Если ей не повезет, то охота на нее скоро закончится. Охота, в которой на стороне охотников теперь принимал участие и Генри, и закончиться она должна непременно ее смертью.

Разумеется, от всех этих волнений Целестина не могла уснуть. Она лежала в темноте и напряженно прислушивалась к каждому ночному шороху. Еще никогда она не ждала с таким нетерпением наступления следующего дня, как в эту кошмарную ночь. Как это ужасно – знать, что тебя вокруг подстерегает столько опасностей, и быть совершенно одной. Целестина едва ли была к этому готова. Она умоляла Всевышнего ускорить наступление рассвета.

Но бесконечные минуты тянулись своим чередом. Часы в холле пробили двенадцать, и их звон разнесся по всему дому. Полночь. У Целестины от напряжения онемело все тело.

Перед дверью в ее комнату послышался шепот. «Вот и призраки подоспели, – с ужасом подумала женщина. – Дверь для них не является препятствием, это уже подтвердил Эдгар Браун».

Они войдут или нет? Кто вообще снаружи? Может, Глория Маркхам и ее отец? Стоит ли Целестине их опасаться? Или в Ландсмоор-хаузе обитают и другие призраки?

Голоса удалились в сторону комнаты для гостей. Женщина старательно прислушивалась. Видимо, Генри заодно с призраками. Может, они смогут помочь ему вытащить его жену из комнаты, в которую он не может попасть?

Как это ни было парадоксально, но страх перед такой возможностью подбросил Целестину с кровати. Она на цыпочках прошла к двери и снова прислушалась. Судя по звукам, Генри как раз вышел из гостевой спальни. Ему нечего было бояться, ведь он и так был на стороне зла. Так сейчас казалось Целестине.

Он общался с призраками? Какой коварный план зрел в его голове? Сердце Целестины сжалось. Не думала она, что когда-нибудь настолько будет бояться за свою жизнь.

На лестнице раздались шаги. Генри спускался вниз. Шепот удалился вместе с ним, видимо, призраки сопровождали его в холл.

«Что они задумали?» – беспокойно спрашивала себя Целестина. Может, ей стоит выйти, чтобы своевременно узнать о планах Генри и его новых компаньонов?

Она дотронулась до дверной ручки и посмотрела на ключ в замке. Целестина находилась в жутком положении. Если бы хоть кто-нибудь был рядом, на кого бы она смогла положиться в эту трудную минуту!

Ее пальцы нащупали ключ. Мужества ей не хватило: она отдернула руку и осталась в нерешительности стоять под дверью. Она отошла к кровати, но затем вдруг решительно снова подошла к двери. Она должна попробовать! Насколько возможно тихо она открыла дверь. Генри и призраки не должны были этого услышать. Целестина осторожно потянула дверную ручку вниз. Секунды тянулись мучительно. Женщина знала, что рискует.

Она медленно открыла дверь. В коридоре было темно. Целестине казалось, что ее сердце сейчас выпрыгнет из груди. Она выскользнула из комнаты, но не стала закрывать за собой дверь, чтобы иметь путь к отступлению.

Бесшумно, словно она сама призрак, Целестина двинулась к лестнице. Она часто останавливалась и смотрела назад, всякий раз с облегчением констатируя, что сзади никого нет.

До лестницы она дошла без приключений. Теперь нужно было заставить себя сделать следующий шаг. Целестина понимала, что именно сейчас испытывает свою судьбу, но и сидеть без дела она не могла. Если она не осуществит эту смелую попытку, то не узнает, что задумал Генри, и не сможет предпринять ответные меры. То, что она сейчас делала, она делала исключительно для своей защиты.

Из холла до нее донеслись обрывки слов, затем она услышала шаги своего мужа. Она его не видела, но слышала, как он отпер входную дверь и покинул Ландсмоор-хауз. Вместе с призраками? Целестина попыталась сориентироваться в новой ситуации. Если Генри ушел, то, может, ей нужно запереться в доме и сразу же позвонить Говарду Равеналу?

Нет, так она проблему не решит. Если Генри не сможет попасть в дом через дверь, то он выбьет одно из многочисленных окон на первом этаже.

Целестина сбежала вниз по лестнице. Темный холл встретил ее, как большая тюремная камера, откуда она поскорее хотела сбежать. Мимо старинных шкафов и комодов она пробежала к двери. Ей казалось, что скакуны на гобеленах и картинах регистрируют каждый ее шаг. Могла ли она вообще сделать что-нибудь в этом доме и не остаться незамеченной?

Сначала Целестина лишь приоткрыла входную дверь. Поток холодного воздуха коснулся ее лица. Ночь была мрачной, грозила неприятностями и скрывала в своей темноте множество опасностей.

Молодая женщина открыла дверь шире и выглянула на улицу, выдохнув облачко пара. Она поискала глазами Генри, но его нигде не было. Куда же он отправился?

Целестина вышла из здания, спустилась по ступенькам и пошла вдоль одной из стен дома. Для такой погоды она была слишком легко одета, но о возвращении не могло идти и речи. Она дошла до конца стены и заглянула за угол.

Опять не увидев Генри, она двинулась дальше. Где-то же он все-таки должен быть. Не мог же он раствориться в воздухе? На следующем углу она снова задержалась и опять не обнаружила своего мужа. Зато увидела большой старый дуб, на котором повесился Эдгар Браун.

Целестину передернуло.

– Надо двигаться дальше! – сказала она себе. Видимо, следующие минуты должны стать решающими. Целестина прошла под раскидистым дубом, и тут до нее донесся какой-то шум.

Она испуганно замерла. Звук напоминал стон и скрип веток. Женщина стремительно обернулась, и в тот же момент ее глаза расширились от неописуемого ужаса. Недалеко от нее на толстом дубовом суку висел мертвец.

* * *

Это был Эдгар Браун. Ветер раскачивал его тело, а узел, которым веревка была привязана к ветке, издавала тонкий, противный скрип.

Потеряв от испуга дар речи, Целестина отпрянула назад. Она стала жадно хватать ртом воздух; ей было трудно дышать – настолько сильно ее шокировало это зрелище. За первым шоком последовал второй. За спиной женщины раздался смех. Она резко обернулась и увидела Генри, который смотрел на нее и злобно ухмылялся. Его глаза блестели безумием. В руках он держал веревку.

– Ну, Целестина, чем займемся? – вдруг тихо спросил он. – Рядом с Брауном для тебя есть местечко.

Целестина с ужасом смотрела на мужа. Что же за чудовище из него получилось? Приглашающим жестом он поднял веревку:

– Не хочешь отправиться в царство призраков? Там ты увидишься с Глорией! Ты наверняка соскучилась по своей подруге!

Женщина была настолько потрясена, что в первые мгновения даже не помышляла о бегстве. Она просто не могла этого понять: перед ней стоял ее муж с веревкой в руке и собирался хладнокровно вздернуть ее рядом с бедолагой Брауном.

– Генри, ты хоть понимаешь, что ты творишь? – пролепетала она.

– Конечно, понимаю.

– Я думаю, ты лишился разума. Ты сошел с ума, Генри!

Он рассмеялся жутким смехом и стал приближаться. Не оставалось никаких сомнений, что он собирается осуществить задуманное.

– Этого не может быть, – проговорила Целестина. – Ты ведь не можешь все забыть. Я же твоя жена, Генри! Ты же меня любишь!

– Да? – язвительно спросил он. – Я действительно тебя люблю? С чего ты взяла?

– Мы супруги.

– А это еще что такое?

– Генри, у тебя помутился разум. Я хочу тебе помочь, только скажи, что я должна сделать? Я хочу вернуть тебя обратно. Должна же быть хоть какая-то возможность освободить тебя от этого сумасшествия!

Он совершенно спокойно протянул ей веревку:

– Если ты хочешь оказать мне услугу, то накинь себе на шею петлю.

– Почему ты требуешь это от меня? – Целестина с ужасом смотрела на мужа.

– Ну, давай уже, – нетерпеливо произнес он. – Не то я сам тебе ее накину!

Пытаться его переубедить не имело никакого смысла. Он был для нее потерян, стал безжалостным врагом, у которого оставалась только одна цель – лишить ее жизни.

Теперь ей нужно бежать, чтобы хоть как-то попытаться изменить свою ужасную судьбу. Генри неотвратимо приближался. Он поднял двумя руками петлю, намереваясь накинуть ее на шею собственной жены.

И тут Целестина сорвалась. Она издала душераздирающий крик, оттолкнула мужа и бросилась бежать, ослепнув от страха.

До нее донесся его смех:

– В этом нет никакого смысла, Целестина. Ты не уйдешь от меня. Разве ты не знаешь, что я бегаю гораздо быстрее тебя и могу легко тебя догнать? Петли тебе не избежать!

Она бежала изо всех сил, не обращая никакого внимания на направление. Главное – подальше от Ландсмоор-хауза и Генри.

– Целестина! – кричал он ей. – Вернись!

Она продолжала бежать изо всех сил, понимая, что долго такой темп не выдержит. Ей стоило беречь силы, но обжигающий страх гнал ее без остановок вперед.

Генри побежал за ней. Одержимый писатель не сильно торопился; он был уверен, что его жена не сможет от него далеко убежать. Когда-нибудь, причем довольно скоро, у нее кончатся силы, и тогда он сможет спокойно накинуть на нее петлю.

Целестина дышала открытым ртом, отчаянно пытаясь наполнить уставшие легкие кислородом. Колющая боль в боку становилась все сильнее. Молодая женщина затравленно оглянулась и увидела, что Генри ее настигает. Целестина рванулась вперед в последней попытке избежать своей невеселой участи. «Боже! – отчаянно взывала она. – Помоги мне! Ты же не можешь допустить, чтобы этот человек убил меня? За что!?»

Безумец хрипло смеялся сзади:

– Ну куда, куда же ты, моя дорогая!

Женщина бежала так быстро, как могла. Колики в боку стали нестерпимым мучением. Целестина уже была готова упасть на землю и сдаться. Она просто уже не могла бежать! Но внутренний голос гнал ее дальше, нашептывая о какой-то призрачной надежде на спасение. Целестина с отчаянием цеплялась за жизнь.

Она обратила внимание, что Генри гонит ее в сторону проклятых руин. Неужели она должна стать такой же, как и он? Она тоже должна лишиться рассудка? Нет, ее нога не ступит внутрь этих старых стен.

Входные ворота казались ей издалека жадным зевом, готовым без остатка проглотить ее.

– Ты не получишь меня! – проговорила Целестина, сжав зубы. Она чувствовала, что эти руины притягивают ее к себе, и изо всех сил сопротивлялась. Ей удалось заставить себя пробежать мимо ворот и устремиться подальше от Ландсмоор-хауза.

Да, одной опасности ей удалось избежать, но оставалась другая – Генри. А сил у Целестины не осталось. Она споткнулась и рухнула на заросшую травой тропинку. Казалось, ее история подошла к концу.

* * *

Говард Равенал стоял у окна и вглядывался в ночную тьму. Его супруга Лена примерно час назад ушла в спальню. Вероятно, она уже спит. А вот ему было не до сна. Его что-то беспокоило, даже мучило. Хотел бы он знать, что именно. Может, это было беспокойство за Целестину и Генри Уорнеров? Боялся ли он, что именно в эту ночь с ними может что-то случиться? Почему именно в эту? Разве она не такая же, как все остальные? Очевидно, нет.

Равенал стоял у окна и продолжал искать объяснения своему беспокойству. Дверь в спальню открылась, и оттуда выглянула Лена, одетая во фланелевую ночную рубашку.

– Почему ты не идешь в кровать, Говард? – спросила она. – Что с тобой?

– Не хочу пока ложиться. Бессонница. Я вряд ли усну. Ложись, Лена, не волнуйся за меня.

– У тебя что-то болит? – заботливо спросила женщина.

Он отрицательно покачал головой:

– Я не болен, все в порядке.

– Но если ты не можешь уснуть…

– Слишком много всяких мыслей не дают покоя.

– Хочешь, я заварю чай с успокоительными травами?

– Нет, спасибо.

– Он тебе определенно поможет.

– Ну, для чего эта суета, Лена? Разве это проблема, что я в кои-то веки не вовремя лягу спать?

– Тогда какие мысли тебя беспокоят?

– Всякие разные. О Ландсмоор-хаузе, о мистере и миссис Уорнер… И эта ночь… что-то мне в ней не нравится.

– Может, это из-за полнолуния?

– А что, сегодня полнолуние? – спросил Говард и посмотрел на небо.

– Да. Но луну все равно не видно из-за туч и тумана.

Горбун рассеянно потер глаза:

– Кстати, возможно, это меня и беспокоит, Лена. Ты не помнишь? Эрнест и Глория Маркхам погибли во время полнолуния. А теперь в их доме живут Уорнеры, и сегодня полнолуние.

– Что ты хочешь этим сказать, Говард?

Тот серьезно посмотрел на супругу:

– Ты считаешь, что я зря беспокоюсь?

– Думаю, да.

– Полагаю, мне стоит запрячь лошадей.

– Посреди ночи? Думаю, это чересчур, Говард.

– Здесь всего три километра. Если я выясню, что в Ландсмоор-хаузе все в порядке, то вернусь и смогу спокойно заснуть.

– Тебе не стоит так себя утруждать. Это такая же ночь, как и все остальные. Я считаю простым совпадением то, что и Глория, и ее отец погибли в полнолуние.

Лена знала, как успокоить совесть супруга, который и так всегда неохотно выходил из дома.

– Ты можешь завтра с самого утра поехать в Ландсмоор-хауз и проверить, как там дела, – добавила она.

Горбун согласился:

– Да, завтра с утра и поеду.

– Теперь ты пойдешь в кровать?

Говард снова кивнул:

– Иду. Ты меня успокоила, так что можно попытаться уснуть.

* * *

Генри Уорнер остановился. Он победоносно ухмыльнулся.

– Ну и зачем было так быстро бежать? – воскликнул он с взглядом безумца. – Петля ждет тебя, дорогая!

Целестина чувствовала, что наступает ужасный момент. Внутри нее все протестовало против кажущейся неотвратимости судьбы. Она не хотела умирать, она была еще молода, так многого еще ждала от жизни. Генри снова энергично протянул ей петлю.

Остатки жизненной энергии полыхнули в Целестине. Едва ее муж успел прикоснуться к ней, как она вскочила на ноги. И тут в темноте раздался глухой гул.

Пронзительное лошадиное ржание разорвало ночь, и из ночной тьмы вынырнул табун белых коней. За доли секунды перед Целестиной промелькнула трагическая судьба ее подруги Глории и Эрнеста Маркхама. Лошади мчались к ним, и женщина уже могла предположить, когда закончит свою жизнь под их безжалостными копытами.

Опасность удвоилась. Женщина снова побежала. Но далеко ей убежать не удалось: она опять упала и на этот раз с размаху больно ударилась о землю.

Ударившись головой, Целестина на какое-то время утратила способность ясно мыслить. Земля под ее телом дрожала и вибрировала. Она утратила способность реагировать на приближающуюся смертельную опасность – просто лежала и ждала, что произойдет дальше. Женщина смутно понимала, что пришел конец, потому что копыта призраков до сих пор не знали пощады. Сейчас они пронесутся по ней всем табуном и скроются в ночи, оставив после себя очередную жертву. Их месть действительно была ужасна.

Стук копыт приближался, и когда Целестина внутренне окончательно сдалась, произошло нечто необъяснимое. Вокруг вдруг заклубилась пыль, и словно сквозь толстый слой ваты до молодой женщины донесся рокот. Затем ее схватили сильные руки.

Она закричала, думая, что ее настиг Генри, стала бессильно сопротивляться. Кто-то приподнял ее и потащил в сторону. Через несколько секунд она упала на что-то мягкое. Застилавшая ее глаза пелена рассеялась, и она с удивлением увидела, что лежит в салоне автомобиля.

Она быстро села и когда увидела, кто оказался ее спасителем, то не поверила своим глазам.

– Джеймс! – вскрикнула она, все еще не веря в происходящее.

Ее спасителем действительно был Джеймс Маркхам. Он выскочил из машины в надежде спасти и Генри Уорнера. Писатель стоял, повернувшись лицом к приближающемуся табуну призраков.

– Генри! – во все горло закричал Джеймс, но тот даже не посмотрел в его сторону.

Он хотел побежать и спасти друга, но было уже поздно. В этот момент призраки настигли писателя, который даже не предпринял ни одной попытки от них убежать. Судя по всему, он думал, что принадлежит к их миру, и рассчитывал, что по этой причине они его не тронут. Когда жуткие животные сбили его на землю и стали топтать, Целестина вскрикнула и закрыла лицо руками.

* * *

С громким ржанием призрачный табун лошадей пронесся мимо машины и с такой же скоростью растворился в темноте. Джеймс побежал к Генри.

Но он уже ничего не мог сделать для друга. Писатель стал очередной жертвой призрачного табуна. Джеймс просунул руки под теплый труп, поднял его и отнес к машине.

Он положил писателя на заднее сиденье, не обращая внимания на капающую кровь, а сам сел за рули. Целестина была на грани нервного срыва, она прижалась к Джеймсу и без остановки рыдала.

– Теперь можешь не бояться, – уверенно сказал Джеймс. – Все позади, теперь ты в безопасности.

Он захлопнул дверь и завел машину. Они быстро доехали до Ландсмоор-хауза; Джеймсу пришлось помочь Целестине вылезти из автомобиля. Ни руки, ни ноги не слушались ее.

Поддерживая женщину за руку, он завел ее в дом. Она опустилась в кресло, стоявшее в холле, и больше не шевелилась. Джеймс еще раз вышел на улицу и занес внутрь тело писателя. Он отнес его в свой кабинет и положил на кожаный диван. Затем вызвал врача и полицию. Врач приехал первым.

Осмотрев тело Генри, он затем сделал Целестине укол, чем привел ее в чувство. Она до сих пор не могла понять, как это Джеймс оказался рядом с ней в самый последний момент, тогда, когда он был нужнее всего. Об этом женщина и сказала своему другу.

Тот пожал плечами:

– Это легко объяснить. Пол Бевин разговаривал по телефону с Генри, и что-то подсказало издателю, что в доме не все в порядке. Потом он позвонил мне, и я с тех пор не мог успокоиться. Поэтому я не стал ждать, сел в машину и поехал в Ландсмоор. Если бы я приехал хотя бы на полчаса раньше, то Генри остался бы в живых.

Целестина схватила его за руку и крепко сжала ее:

– Генри хотел меня убить, Джеймс.

– Как это? – поразился он.

– Он не послушался твоего предупреждения и отправился на развалины. А когда вернулся оттуда, то его словно подменили. Он стал сварливым, злым, агрессивным. И с каждым днем становился все хуже и хуже.

Целестина в подробностях рассказала Джеймсу, что она пережила за последние дни. Пиарщик был потрясен:

– Боже, через какой ужас ты прошла! И зачем я только предложил вам пожить в этом проклятом доме!? Черт меня дернул…

– Не упрекай себя, Джеймс, – сказала Целестина. – Ты не несешь ответственности за этих призраков, только твой отец.

– Кто это утверждает?

– Дух Эдгара Брауна.

– Ты с ним разговаривала?

– Дважды. Он не хотел, чтобы мы с Генри приезжали сюда. Он знал, что кони-призраки снова появятся, и говорил о праве, которое эти животные собираются отстаивать. Твой отец отправил их умирать на бойне, но они вернулись.

Джеймс задумался:

– И что, этот жуткий табун теперь будет появляться здесь постоянно?

– Возможно, восстановление конезавода избавит эти места от призраков. Во владениях Маркхамов снова появились бы лошади, но уже настоящие. Предполагаю, что именно этого призраки и добиваются.

– Я подумаю об этом, – сказал Джеймс с мрачным лицом.

* * *

Приехала полицейская машина. Полицейские выслушали рассказ Целестины и после небольшого осмотра дома положили Генри в плотный черный мешок и вынесли из помещения.

Целестина оплакивала его, хотя он угрожал ей смертью. Джеймс как можно корректнее пытался ее утешить. Один из полицейских обошел вокруг дома, вернулся и заявил, что на дубе нет никакого мертвеца.

Женщина ничего другого и не ожидала. Поскольку для нее было немыслимо провести в Ландсмоор-хаузе еще одну ночь, Джеймс отвез ее в ближайшую деревню, где они нашли крохотную, но вполне уютную сельскую гостиницу.

На следующее утро за завтраком он сказал:

– Целестина, я принял решение инвестировать кое-какие сбережения в новый конезавод. Будем считать, что кони-призраки добились своего.

– А что будет с этими руинами? Они же источают зло на всю округу.

– Я не оставлю от них камня на камне, все сравняю с землей. Ничто не будет о них напоминать, и никто больше не будет мешать обитателям Ландсмоор-хауза. Я также лично буду заниматься делами этого конезавода.

– Ты не забыл, что у тебя в Лондоне своя фирма? – напомнила ему Целестина.

– Не забыл. Об этом я тоже подумал. Агнес О’Донни – очень прилежная девочка, она будет управлять фирмой не хуже меня, я в этом убежден. А если вдруг потребуется решение, которое она не сможет принять без меня, то она в любой момент сможет мне позвонить в Ландсмоор-хауз.

– Да, пожалуй, так можно сделать, – согласилась Целестина.

– Когда бы ты хотела вернуться в Лондон? – спросил Джеймс.

– Сегодня, – коротко ответила она.

– Я отвезу тебя домой. К сожалению, тебе нужно заняться множеством формальностей. Но я хотел бы, чтобы ты знала, что всегда можешь рассчитывать на мою помощь.

– Благодарю тебя, Джеймс, – грустно ответила она.

Они отправились в путь после обеда. Всю дорогу Целестина была погружена в свои мысли. Ну, вот, теперь она и вдова. Боль и горечь тяжелым грузом давили ей на плечи. Лондон, город, в котором она выросла, казался ей теперь чужим и пустым.

Как только она вернулась домой, то первым делом позвонила Полу Бевину и сообщила ему печальную новость. Издатель был искренне потрясен, причем не тем, что он больше не получит ни одного романа от Генри Уорнера, а именно тем, что потерял друга. Он тоже предложил Целестине свою помощь.

Все были с ней обходительны и готовы помочь, но молодая женщина знала, что все эти жуткие переживания так быстро ее не отпустят.

* * *

Тело Генри Уорнера привезли в Лондон, где он и нашел свое последнее пристанище. Его пришло проводить в последний путь неожиданно много людей, но при всем этом скоплении почитателей его таланта, знакомых и друзей Целестина чувствовала себя невыразимо одинокой. Когда гроб с телом медленно опускали в могилу, ей казалось, что у нее разрывается сердце. Ее ноги стали подкашиваться; стоявший рядом Джеймс мягко поддержал молодую вдову за локоть.

Целестина благодарила небо за то, что в трудную минуту рядом с ней оказался друг. Все месяцы после похорон он бескорыстно заботился о ней и постоянно ездил в Ландсмоор, выясняя, что и как скоро там можно организовать.

Восемь месяцев спустя – лето было как раз в самом разгаре – Джеймс спросил Целестину, есть ли у нее силы съездить вместе с ним в Ландсмоор. Женщина приняла приглашение.

Они отправились туда на машине, и сразу же, как только прибыли на место, Целестина заметила значительные изменения. Летом окрестности Ландсмоор-хауза выглядели куда привлекательнее, чем в ту ужасную осень: ярко-зеленые луга, укутанные листвой деревья и голубое небо. Но не это в первую очередь бросилось в глаза Целестине.

Дом больше не излучал мрака и враждебности. По просьбе Джеймса руины были до основания снесены, а местный пастор благословил эту землю. На их месте теперь стояли просторные стойла, в которых содержались молодые, сильные лошади. Владения Маркхамов преобразились.

Джеймс отправился вместе с Целестиной в отремонтированный дом управляющего конезаводом. Теперь эти обязанности выполнял старый знакомый – Говард Равенал. Горбун обрадовался, увидев Целестину. На его лице засияла искренняя улыбка.

– Какой сюрприз! – воскликнул он. – Лена, Лена, иди сюда, посмотри, кто у нас в гостях!

Лена вышла из подсобного помещения, и Говард с гордостью представил ей Целестину. Гостей усадили за стол, Лена принесла вина.

– Что вы скажете об этих местах сегодня, миссис Уорнер? – спросил горбун.

– Это райское местечко для лошадей, – ответила молодая женщина.

– С тех пор никаких призраков здесь не появлялось, – сказал Равенал и посмотрел на мистера Маркхама. – Это было правильное решение – уступить призракам. Иначе бы они никому никогда не дали здесь покоя.

И, обратившись к Целестине, он предложил полюбоваться своими холеными питомцами.

– Да, они великолепны! – подтвердила женщина.

– Я восстановил конезавод не ради выгоды, – сказал Джеймс. – Но если дело пойдет так и дальше, то мы сможем на этом неплохо зарабатывать.

Позднее он провел Целестину по территории конезавода, и она просто влюбилась в этих грациозных животных. Она больше не испытывала перед ними никакого страха. Когда они вернулись к Говарду Равеналу, он вывел к ним стройного белого жеребца.

– Я бы хотел подарить его тебе, – сказал Джеймс.

Целестина была в таком восторге от красивого животного, что поначалу не могла найти подходящие слова благодарности.

– Его зовут Торес, – сказал Джеймс и потрепал жеребца по гриве. – Надеюсь, он тебе нравится.

– О, Джеймс, это самая красивая лошадь, которую я видела в жизни, – восторженно воскликнула Целестина.

– Уверен, вы подружитесь.

Равенал помог Целестине взобраться в седло. После долгого перерыва у нее вдруг появилось желание жить полноценной жизнью.

Когда Целестина после верховой прогулки вернулась к Джеймсу и Говарду, у нее от восторга даже перехватило дыхание. Мистер Равенал схватился за поводья, а женщина ловко спрыгнула с седла. Торес прикоснулся к ней своим теплым мягким носом, словно хотел ей таким образом дать понять, что признает ее.

На прощание горбун под каким-то незначительным предлогом отвел Целестину в сторону и сказал так, чтобы не услышал Джеймс:

– Мистер Маркхам возродил здесь очень хорошую традицию. Он чудесный человек. Но нехорошо, что он постоянно один.

Целую неделю Целестина провела в Ландсмоор-хаузе, освободившемся от своего жуткого проклятия. Она много времени проводила на природе и каталась верхом на Торесе. Перед ее отъездом в Лондон Джеймс сказал:

– Торес будет рад увидеть тебя в скором времени.

Она понимала, что это именно он будет рад снова ее поскорее увидеть. Поэтому в августе она снова приехала в Ландсмоор-хауз и осталась на неделю.

В октябре она уже прожила здесь две недели. Как-то вечером за ужином при свете свечей Джеймс взволнованным голосом обратился к ней:

– Я понимаю, Целестина, возможно, еще рано… да, наверное, слишком рано еще об этом говорить, но я не хочу совершить еще раз такую ошибку.

– О какой ошибке идет речь? – Целестина вопросительно посмотрела на него.

– Когда с Глорией случилось несчастье, я замкнулся в себе и держал тебя в неведении по поводу своих чувств к тебе. И так случилось, что ты стала женой Генри. Я больше не позволю, чтобы тебя у меня забрал другой мужчина. Во второй раз я этого не вынесу, этого не должно произойти. Человек не создан для одиночества… возможно, когда-нибудь ты захочешь, чтобы рядом с тобой был постоянный спутник. И в этот момент, пожалуйста, подумай обо мне. Я люблю тебя с того самого дня, когда мы впервые встретились, и я буду ждать твоего решения столько, сколько потребуется. Потому что для меня в мире не существует другой женщины. Если я не смогу быть с тобой, то я предпочту остаться один.

Слова Джеймса смутили ее. Она не знала, что ему ответить, лишь прислушивалась к своим чувствам и улавливала нежные отзвуки той любви, которую испытывала к Джеймсу до того, как повстречала Генри.

Целестина вернулась в Лондон, попросив Джеймса дать ей время подумать обо всем в течение зимних месяцев.

В первую годовщину смерти Генри она принесла на его могилу цветы. Она вела с ним немой диалог. Его голос звучал в ее голове, он словно доносился до нее издалека, паря над рядами могил. Это снова был ее Генри, который боготворил ее до тех пор, пока не зашел под арку ворот в старых руинах. Она спросила его, как он смотрит на то, что она примет предложение Джеймса. Он ответил, что не видит рядом с ней никого другого, кроме Джеймса Маркхама.

Тем не менее целую зиму Целестина оставалась одна, испытывая на прочность свои чувства к Джеймсу. Лишь когда она полностью была уверена в себе, она купила билет до Ландсмоора.

Она приехала в самом начале весны. Торес, пасшийся на лугу с остальными собратьями, сразу узнал ее и издал радостное ржание. Позднее в Ландсмоор-хаузе Целестина стояла перед мужчиной, которого любила еще до Генри. Она выглядела немного беспомощной и смущенной:

– Вот и я, Джеймс. Если ты все еще хочешь быть со мной…

Джеймс крепко-крепко прижал ее к себе, будто не хотел больше никогда отпускать.

На этот раз Целестина не стала возвращаться в Лондон. Она поручила своему адвокату продать ее дом в столице и через два месяца стала женой Джеймса Маркхама.

Через девять месяцев у них родился ребенок. Нигде больше Целестина не чувствовала себя так хорошо, как в Ландсмоор-хаузе. Глория Маркхам и Эдвард Браун ей больше не встречались. Не появлялся и табун коней-призраков. В доме царили тишина, покой и счастье.

Однажды во сне она увидела Генри Уорнера.

– Ты счастлива, моя дорогая? – с улыбкой спросил он и нежно погладил ее по белокурым волосам.

– Да, Генри, очень.

– Я очень рад за тебя. И прости меня за все, что я натворил.

– Это не твоя вина, ты был сам не свой. Это все заколдованные руины виноваты.

– Возможно, все было бы по-другому, если бы я туда не пошел.

– Я даже уверена в этом.

– Видимо, судьбе было так угодно, чтобы ты осталась с Джеймсом. Мне нужно было как-то уступить, а сам бы я этого не сделал.

– Ты был хорошим супругом, Генри. Я всегда с любовью буду о тебе вспоминать.

– А я всегда буду приглядывать за тобой и защищать от невзгод, – пообещал Генри и исчез. Он больше никогда не показывался, но Целестина была уверена, что он всегда рядом и всегда готов отвести от нее беду. За это она была ему очень, очень благодарна…

Мэрилин Мерлин Лицо в тумане В уже темном кинозале они нашли всего одно свободное место. Дэвид прошептал девушке, чтобы она заняла его, а сам встал в проходе. Едва Джулия села в кресло, начался фильм. Дэвид исчез где-то в темноте, и она даже не потрудилась посмотреть, куда он ушел, – фильм увлек ее с первых же минут. Публика ревела от восторга и заливалась смехом, девушка тоже поддалась этой радости и на время забыла о своих проблемах. Она зачарованно смотрела на экран и не сразу заметила, как что-то тонкое упало ей на голову. Джулия даже вымолвить ничего не успела, потому что у нее на шее затянулась петля. Кто-то в темноте с силой тянул петлю назад, пытаясь ее задушить. Джулия цеплялась руками за петлю, которая все туже затягивалась на ее шее. Она хотела закричать, но не могла даже захрипеть. Перед глазами у девушки заплясали желтые звездочки. Затем свет и шум померкли…

www.miniroman.ru

...