6
Православная Пасха
9 ч. 11 мин.
Имельда появляется из-под одеяла подобно лаве, выплеснувшейся из жерла вулкана, и застывает горой антрацитового пепла.
— Кристос, на твой мобильник пришло сообщение! Вчера вечером, в девятнадцать сорок три. Ты когда-нибудь проверяешь свой телефон?
— В твоей постели — никогда!
Кристос Константинов потягивается, упираясь головой в огромную черную грудь Имельды. Та бесцеремонно его отпихивает, тянется к ящику, заменяющему прикроватный столик, и берет с него мобильник.
— Это твоя начальница.
Перед его глазами раскинулась роскошная задница Имельды. Все остальное не имеет значения.
— Айя? В пасхальное воскресенье домогаться единственного на всем острове православного? Я подам на нее в суд за приставания…
Кристос с ворчанием подползает по кровати к Имельде и прижимается к ее черной коже. Имельда — заколдованная перина, которая с каждым годом делается толще на несколько сантиметров. Он нашел в ящике альбом с ее старыми фотографиями — двадцатилетняя Имельда позировала голая перед фотографом, а тот, должно быть, любовался ею, щелкая со всех сторон ее божественное тело, длинное, стройное и крепкое, такое, что и у мертвого встанет. И все же Кристос ни за что на свете не променял бы на девичье тело юной Имельды вот это вот сочащееся, растекшееся тело его любовницы двадцать лет спустя. Разве станешь восхищаться осиной талией после того, как насладился королевой? У Имельды шоколадное, тающее тело, которым хочется объедаться. Бескрайние телеса, текучие, меняющие форму, чувственное облако, которое можно вволю мять.
Знала бы она…
— Можно мне посмотреть? — жеманно тянет Имельда, не выпуская из рук мобильник.
Кристос вздыхает. Это запрещено. Это его служебный телефон. Ну и пусть — если он может доставить удовольствие Имельде. В ящике рядом с кроватью лежит стопка детективов. Имельда — черная мисс Марпл, и это тоже придает ей очарования.
— Если хочешь…
Имельда нажимает на кнопочки мобильника, а рука Кристоса тем временем ползет вверх по ее ноге, взбирается по тысяче холмов ее живота, потом, подобно утомленному альпинисту, снова нетерпеливо спускается с безводных вершин во влажную ложбину. Пальцы Кристоса зарываются в Имельдину шерсть. Она и не думает удалять волосы… Происхождение мира, реюньонская версия, какое блаженство… Темные джунгли, непроходимый, священный лес, часть всемирного наследия человечества. Кристос сегодня с утра в поэтическом настроении, и ему совершенно не хочется тащиться в полицейский участок.
Он смотрит на стоящую у стены коляску. Маленькая Долена спит. Если повезет, она поспит еще.
— Отель «Аламанда», — глядя на экранчик мобильника, сообщает Имельда. — Тебе надо искать отпечатки пальцев, следы крови, ДНК и все такое прочее.
Под напором настойчивых пальцев Кристоса она слегка раздвигает ноги.
— Хорошо, — соглашается Кристос, — все понятно, я пойду туда ко времени аперитива… Никто на всем острове не умеет так готовить ром с фруктами и пряностями, как их бармен, Габен Пайе. Явиться в час эспрессо было бы просто-напросто оскорблением…
— Тебя в конце концов выгонят с работы…
Указательный палец Кристоса оскверняет заповедный лес.
— Ты меня прокормишь. Одним больше, одним меньше…
— На кой мне сдался такой бездельник, как ты? Мне едва хватает пособия на моих пятерых детишек…
Кристос втискивает колено между коленями Имельды. Затем второе.
— Назвать бездельником Кристоса Константинова, — пыхтит полицейский. — Не надо было тебе провоцировать маскаренского жеребца…
Он опирается на руки. Она пристраивается к нему, обхватывает белые ягодицы горячими ладонями. Обливаясь потом, направляет его куда надо.
Кровать прогибается и пружинит, внезапно превратившись в батут.
В постель запрыгивают три чудовища. Дориан, Жоли и Амик. Лохматый, кудрявая и коротко остриженный. Двенадцать лет, семь лет и четыре года. И малышка в коляске — не хватает только Назира. Насколько известно Кристосу, потомство у Имельды от трех разных отцов, последний из них отчалил за одиннадцать месяцев до его появления. Веселая компания, в которой попробуй разберись. Креолы, малабары, зорей. Все они теснятся в трехкомнатной хижине, четырехкомнатной, если считать сад, старший спит в гамаке.
Троица метисов набрасывается на него. Кристос вяло отбивается.
Ни малейшего уважения!
— Тебе не надо идти на работу, Иисус?
— Кристос, а не Иисус! Вот именно что надо! Валите отсюда, малышня! А вы сегодня разве не учитесь?
Вместо ответа они так заливаются смехом, что и водопады Салази позавидовали бы.
Имельда уже встала, завернулась в парео. «Ну все, больше мне ничего не светит», — думает Кристос. И, смирившись, тоже встает.
— Что там пишет моя начальница?
Имельда даже не смотрит на мобильник, как будто с одного раза все запомнила.
— Турист остался без своей бабы. Исчезла вместе с чемоданом.
— Придурок!
Кристос натягивает полотняные штаны и сомнительной чистоты рубашку.
— А знаешь, как я поступаю, чтобы не остаться без своей бабы?
Имельда не отвечает. Она энергично дергает за простыни, стряхивая с постели малышню.
— Собственно, так же, как поступаю, когда не хочу остаться без ключей.
Ответа по-прежнему нет. Имельда наклоняется, собирает раскиданные по комнате подушки.
— Я запасаюсь дубликатами!
Кристос с хохотом выскакивает из комнаты за мгновение до того, как три подушки полетят ему в морду.
10 ч. 03 мин.
Отель «Аламанда». Кристос, повинуясь инстинкту, направляется к бару, словно кошка — к миске с едой. Он не наврал Имельде, ром у Габена самый лучший в Сен-Жиле, а может, и на всем острове. Чаще всего Кристос здесь бывает поздно ночью, когда требуется утихомирить разгулявшихся посетителей, покидающих одно из заведений по соседству, «Red White» или «Loft». Габен — своего рода местная знаменитость, джазмен коктейля, виртуоз, способный на любые импровизации. Вот уже десять лет все бары Реюньона его друг у друга переманивают, торгуются за него, как за центрального нападающего, который забивает гол за голом во время островного чемпионата.
Габен с улыбкой смотрит на идущего к нему Кристоса. Судя по его длинным седым волосам, стянутым на затылке в хвост, выгоревшей на солнце голубой рубашке и старым эспадрильям, легко догадаться, что он вот уже больше тридцати лет служит младшим лейтенантом в полиции.
— Смотри-ка, пророк! — восклицает Габен. — Что-то ты припозднился, мы тебя ждали с круассанами.
Вместо ответа Кристос делает движение большим пальцем — сверху вниз. Бармен не настаивает, он сам себе выдал диплом алкотерапевта, он наблюдает за клиентами, слушает, анализирует, потом подбирает лекарство для каждого. Кристосу он смешивает «Май тай», следом еще один, а младший лейтенант тем временем слушает подробный рассказ о том, что произошло: красивая пара, поцелуи в бассейне, шестилетняя девчушка, достающая родителей, мама, которая на секундочку поднялась в номер, а потом испарилась…
Кристос слушает, сочувственно кивает, поглядывая то на стакан, где льдинки тают в остатках рома, то на пустой бассейн. Там глядеть совсем не на кого, даже мамаши ни одной.
— Угу, вот что я тебе скажу, Габен, зореям надо бы остерегаться: этот остров — дьявольская западня. Слушай, сейчас расскажу тебе невероятную историю, знаешь, как я здесь очутился?
Габен вздыхает и качает головой. На самом деле его специальность называется психоалкотерапевт.
— Я жил в Курневе, — продолжает Кристос. — Когда мне стукнуло двадцать пять, я откликнулся на предложение перевестись в жандармерию Сен-Дени. Это в пятнадцати километрах от меня, машиной добираться полчаса даже с учетом пробок. Я всего лишь одну деталь упустил в этом объявлении. Совсем незначительную деталь, всего-навсего цифру…
Допив стакан, Кристос делает заключение:
— Номер департамента… Там было девять-семь-четыре, а не девять-три… Надо полагать, это была судьба! Я решился, сложил всю свою жизнь в контейнер — и вперед! По направлению к тропикам. Я здесь уже тридцать лет.
Габен равнодушно вытирает стойку.
— Неужели тебя не смешит моя история?
Бармен отвечает, даже не поднимая глаз.
— Ты мне ее рассказываешь в пятый раз! Твои шутки всегда повторяются, Кристос.
Кристос пожимает плечами. Крутит льдинки в пустом стакане и отыскивает в памяти способ убедить себя в том, что Габен врет. И в конце концов сдается.
— Ты профи, Габен, но заставь поработать свое чувство юмора, это важно для клиентов. Ну пока, я пойду наверх изучать брачное ложе. Все-таки потерять жену — глупее не придумаешь, да?
Он уходит, но, немного поколебавшись, оборачивается:
— Габен, а знаешь, как я поступаю, чтобы свою бабу не потерять?
Бармен поднимает глаза к небу.
— Не знаю. Дубликаты заказываешь?
Придурок!
10 ч. 09 мин.
Кристос кладет на кровать алюминиевый чемоданчик, вытаскивает из его отделений флаконы с Bluestar® Forensic, пробирки, ультрафиолетовую лампу и маленький цифровой фотоаппарат. Он единственный в бригаде Сен-Жиль-ле-Бен, кто умеет им пользоваться, не считая Айи. Такая компетентность дает право на некоторые привилегии… Например, спать подольше по утрам. Он вспоминает мальгаша, открывшего ему номер 38. Наиво Рандрианасолоаримино. И это немедленно вдохновляет его на шутку из тех, за какие можно потребовать напоследок еще стаканчик рома. Эй, Габен, умник этакий, угадай-ка: что ни в какие ворота не лезет, когда человек принимает гостей в большом отеле? Не знаешь? Тогда спроси у Наиво Рандрианасолоаримино.
Такое имечко точно в дверях застрянет.
Угу…
За работу…
Спятить можно от этой чертовой работы.
Вокруг каждого темного пятна — на ковре, на простынях, в душе, на ободке унитаза — он должен набрызгать несколько капель люминола Bluestar® Forensic. Тщательно приготовив состав… Люминол можно использовать для выявления следов крови только после того, как его смешают с активатором на основе пероксида водорода. Не один только Габен, этот кретин, умеет коктейли смешивать, утешает себя Кристос. Потом, если в комнате достаточно темно, каждое пятно крови должно превратиться в красиво светящийся голубой кружочек.
Кристос торопится, свечение длится не больше тридцати секунд, маловато для того, чтобы успеть и выявить следы крови в агатовом свете лампы, и сделать фотографии. Не успеешь — придется все начинать заново, и так до бесконечности.
Кристос вздыхает, водя над полом ультрафиолетовой лампой. Голубые пятна почти сразу исчезают, как будто ковровое покрытие их впитывает, но сомневаться уже не приходится: в этой комнате была пролита кровь, она повсюду, и на кровати, и на стенах.
Прилавок мясника…
Как ни старается Кристос, отыскивая всевозможные аргументы, опровергающие предположение, ему приходится признать очевидное.
Номер 38 отеля «Аламанда» стал местом преступления.
Кристос кидает ультрафиолетовую лампу на кровать. Подобное открытие должно бы возбуждать нормального полицейского, словно энтомолога, который набрел на неизвестный муравейник, или астронома, открывшего новую планету. А ему, Кристосу, это остоелозило… Теперь придется снова растворять люминол, снова опрыскивать комнату раствором, на этот раз — метр за метром, чтобы сделать фотографии всего помещения. В самом паршивом американском сериале вокруг каждого несчастного трупа топчется человек двадцать. А в Сен-Жиль-ле-Бен на Реюньоне он должен выкручиваться один, как знает…
И эта голубая иллюминация — только первый этап…
Чья это кровь? Мадам Бельон? Мсье Бельона? Или обоих? Кристос знает, что ему придется раскладывать по пластиковым пакетикам тщательно вырезанные лоскутки простыней и наволочек. Ползать на четвереньках, отдирая целыми кусками ковровое покрытие. В ванной стараться ухватить пинцетом только теоретически существующие волоски из носа, из задницы или с лобка. Окунать руку с пробиркой в унитаз…
Он вспоминает старшего сына Имельды, эту дубину Назира, который курит замал и целыми днями смотрит по кругу новые серии «C.S.I.: Место преступления», которые скачивает для него приятель. Надо было прихватить его с собой, устроить стажировку, может, это отшибло бы у него пристрастие к травке, от которой делаешься идиотом.
А может, он попросил бы и ему скрутить косячок. Сейчас Кристос не прочь был его выкурить, чтобы собраться с духом.
Младший лейтенант смотрит в окно. Несколько шезлонгов у бассейна уже заняты постоялицами отеля. Старыми и дряблыми. Кристос по опыту знает, что молодые и красивые не загорают в отелях вокруг лагуны, развалившись в шезлонгах. Они шнуруют кроссовки и шастают по горным тропинкам. Кристос слишком стар для того, чтобы их догонять. Ну и пусть, ему всегда нравились женщины моложе его лет на десять-пятнадцать. Так что теперь, когда ему под шестьдесят…
Кристос разворачивается и оглядывает деревянные стеллажи: надо еще составить опись всего, что есть в номере. По словам того мальгаша с длинной фамилией, все вещи Лианы Бельон пропали, надо будет проверить. Он пытается себя успокоить: все же самой правдоподобной версией остается побег мадам. То, что найдены следы крови, вовсе не означает, что произошло убийство. Оно не доказано, пока нет трупа. Или по крайней мере… орудия преступления.
Кристоса внезапно озаряет. Он влезает на кровать и добросовестно опустошает полки. Спортивная сумка, обувь, дождевики, солнечные очки, теннисная ракетка, фонарь…
Его рука замирает, наткнувшись на комплект для барбекю, хай-тек, куплен в «Nature et Decouvertes» или «Maisons du Monde», такие подарки друзья делают вам, узнав, что вы отправляетесь в страну, где все еще едят пальцами. Кристос раздирает застежку-липучку, на которую закрывается черный пластиковый чехол. Здесь есть отделения для всего — для вилки размера XXL, для лопаточек, для скребка, для щипцов, для кисточки, которой распределяют маринад… и, разумеется, выемка для ножа… большого, крепкого, без труда рассекающего бычьи ребра. Наточенное лезвие и деревянная рукоятка.
Во всяком случае, так предполагает Кристос.
Потому что ножа в этом наборе уже нет.
7
Пятеро против одного
15 ч. 13 мин.
Айя сидит за письменным столом, как раз напротив Марсьяля Бельона. Кристос остался стоять чуть поодаль. Здание автономной территориальной бригады Сен-Жиль-ле-Бен на бульваре Ролана Гарроса составлено из нескольких бетонных кубов разного размера, выкрашенных белой краской и соединенных с еще одним кубом, на этот раз — из железа, он служит проходной… Обычное убогое сооружение, таких во Франции тысячи, единственное отличие — уродские кубы поставлены в пятидесяти метрах от пляжа. И когда стоишь в большой комнате, а ворота ближайших домов открыты, можно любоваться пляжем и портом Сен-Жиль. Кристосу этот вид никогда не надоедает — покидающие порт яхты, парусники, серфингисты, солнечный закат в широком формате, если он уходит с работы после шести вечера. Такое бывает нечасто… Айя же, съежившаяся на своем стуле, и не заметила бы, если бы ее телепортировали в предместье Дюнкерка.
Марсьялю Бельону не до красот тропического пейзажа.
Его вызвали в полицию к 15 часам. Он пришел на двадцать минут раньше. По-прежнему выглядит как побитая собака. Вернее, как потерянная собака, которая ищет свою хозяйку. Возможно, брошенная собака.
— Вы что-нибудь узнали про мою жену, капитан? Нашли что-нибудь? Я с ума схожу. А Софа, наша маленькая дочка, еще того хуже…
Кристос чувствует, что Айя вот-вот взорвется.
А следы крови на стене, дорогуша? А пропавший нож?
Капитан не из тех, кто станет церемониться с подозреваемыми, и комедия, которую разыгрывает Марсьяль Бельон, ей вскоре прискучит.
— Сейчас я вам все расскажу, мсье Бельон…
Айя встает. Кристос любуется ее безупречно отглаженным голубым мундиром, застегнутой на все пуговицы рубашкой, аккуратными нашивками. Кристос давным-давно перестал носить форму, но Айя не сдается, не оставляет попыток заставить его одеваться более официально. Если уж не хочет носить галстук, погоны и кепи, пусть хотя бы погладит рубашку и заправит ее в штаны. Капитан Пюрви из породы упрямых зануд. Марсьяль Бельон рискует вскоре в этом убедиться.
Айя внезапно поворачивается.
— Мсье Бельон, я терпеливо вас слушала и не мешала вам выступать в роли потрясенного и опечаленного мужа. Вам не кажется, что пора перейти ко второму действию? Давайте играть в открытую. Ева Мария Нативель, уборщица из отеля «Аламанда», рассказала нам во всех подробностях о ваших хождениях взад и вперед по коридору третьего этажа, о том, как вы попросили тележку для грязного белья и спустились с ней на лифте в подвал, к выходу на парковку с северо-восточной стороны…
Бельон удивленно таращит глаза. Очко в его пользу, отмечает Кристос, он неплохо справляется со своей ролью. Айя не сдается.
— Ее показания сильно расходятся с вашей версией, разве не так?
Бельон набирает побольше воздуха и решается:
— Эта женщина ошиблась. Или лжет.
Кристос присаживается на подоконник. Матч его увлекает, но он и одного евро не поставил бы на Бельона. Первый промах. Реплика неудачная. С чего бы честная Ева Мария стала врать? И как бы она могла ошибиться? Просто смешно!
Айя добавляет красок.
— Разумеется, Ева Мария лжет, мсье Бельон. Тогда продолжим. Кроме Евы Марии Нативель мсье Танги Дижу, садовник отеля «Аламанда», в 15 часов 25 минут видел, как вы шли через парковку, толкая перед собой пресловутую тележку для белья. Такое зрелище упустить никак нельзя — француз, решивший помочь уборщице-креолке. А позже трое мальчишек, которые играли в футбол за отелем, заметили, как вы направились к своей припаркованной машине, арендованной вами «клио» серого цвета.
Айя делает шаг вперед, глядя туристу в глаза.
— При таких обстоятельствах, мсье Бельон, вы все еще утверждаете, что до 16 часов не уходили от бассейна?
Бельон чуть дольше задерживает дыхание, потом выдает:
— Они ошибаются. Или обманывают…
Айя поднимает глаза к потолку. Кристос невольно улыбается. Марсьяль упрям. Или глуп. Он продолжает рыть себе могилу.
— Я… я уже точно не помню, капитан. Я играл с дочкой в воде, учил ее плавать. Немного вздремнул в шезлонге… Я… я не смотрел на часы, но…
Кристосу почти жаль Марсьяля, который так бездарно защищается. Старается выплыть против течения… Он бы бросил ему спасательный круг, но его начальнице это не понравится… Айя кружит по комнате. Она явно намеренно предоставляет Бельону томиться в собственном соку, наподобие цыпленка-карри до тех пор, пока шкурка и мясо не отделятся от костей. Бельон застывшим взглядом смотрит на прикнопленные к стенам сине-бело-красные плакаты, прославляющие заморскую полицию. Справа — морская полиция, водные мотоциклы, скутеры и скафандры; слева — воздушная полиция, вертолеты, веревочные лестницы, спуск по канату… Захватывающая жизнь на острове.
Приходите к нам работать!
Айя внезапно взрывается, да так, что от голубой рубашки отлетает пуговица.
— Мсье Бельон, я не собираюсь возиться с вами до вечера. Весь персонал отеля свидетельствует против вас! И показания сходятся. Ваша версия разваливается на глазах. Цербер так не охраняет ад, как Ева Мария Нативель — свой коридор, и она категорически утверждает, что ваша жена вошла в свой номер в пятнадцать часов одну минуту и больше оттуда не выходила. Единственный человек, который вошел туда, потом вышел, потом снова вошел часом позже, — это вы! В последний раз спрашиваю вас, Бельон, вы по-прежнему отрицаете, что поднялись в свой номер четверть часа спустя после того, как туда поднялась ваша жена?
Марсьяль колеблется. На стене вертолет летит над каньоном. Похоже, он решился броситься туда очертя голову.
Едва слышный шепот:
— Нет…
Кристос подмигивает начальнице. Отлично, Марсьяль, мы сдвинулись с места. Айя не дает ему передышки.
— Спасибо, мсье Бельон. Станете ли вы отрицать, что попросили тележку для белья у Евы Марии Нативель?
Пять секунд вечности. Его взгляд уплывает к полицейской девчонке в гидрокостюме, сидящей в надувной лодке.
— Нет.
Кристос снова подмигивает Айе. Всего одно слово — почти признание. Ну, Марсьяль, еще чуть-чуть, небольшое усилие…
Голос Айи снижается на целую октаву, становится почти ласковым.
— Зачем вам понадобилась тележка, мсье Бельон?
На этот раз взгляд Марсьяля устремлен в пустоту, пройдя сквозь плакаты и стены, он теряется среди деревьев…
— Я позволю себе настаивать, мсье Бельон. Когда вы вышли из номера, ваша жена еще была там? Она была еще… жива?
Кристос качает головой. Марсьяль не отзывается, он уже не с ними. Он уже не тонет и не пытается выплыть против течения. Он болтается на волнах… Ждет отлива. Долго ему придется ждать, улики только накапливаются.
Наконец его губы начинают шевелиться.
— Когда я поднялся в номер, там никого не было, капитан Пюрви. Мы… С тех пор как мы прилетели на остров, отношения у нас разладились. Я просто подумал, что она захотела, так сказать, создать между нами дистанцию.
— Вчера вы говорили мне другое, мсье Бельон. Когда вы вызвали меня в «Аламанду», вы заверили меня, что речь не идет о побеге, что ваша жена никогда не уехала бы без дочки.
— Это было вчера… Я так сказал, чтобы вы начали ее искать.
Айя поджимает губы, ее это слабо убеждает.
— А тележка?
— Дурацкая мысль пришла в голову, когда я увидел пустой номер. Я свалил туда одежду Лианы. Она оставила вещи в комнате, взяв с собой почти пустой чемодан.
Кристос улыбается начальнице. Бельон явно не совсем сдался. Он продолжает барахтаться. На сколько времени его еще хватит, прежде чем он пойдет ко дну?
— Мы проверим, — холодно произносит Айя. — Никто, ни один человек не видел вашу жену выходящей из номера.
Бельон еще сильнее побледнел.
— Я больше ничего не знаю, капитан. Может быть, служащие куда-то отлучались и не хотят в этом признаваться. Капитан, вчера вечером я вызвал вас, чтобы вы нашли мою жену. Зачем бы я стал вас звать, если бы это не было единственным, что имело для меня значение?
Вместо ответа Айя лишь пожимает плечами. В комнате повисает тяжелое молчание. Капитан для порядка задает еще несколько вопросов, записывает все, что в отчаянии бормочет Бельон. Он не понимает, куда мог подеваться нож из набора для барбекю. Его забрала с собой жена? Унес кто-то из служащих отеля? Он как попало засунул одежду жены в мусорные мешки и выкинул их в контейнеры для утиля на авеню Бурбон, в нескольких сотнях метров от «Аламанды». До того как Лиана одна поднялась в номер 38, следов крови там не было, он в этом уверен. Может быть, она поранилась перед уходом?
Айя поняла, что больше она ничего из Марсьяля Бельона не вытянет. И тогда за дело берется Кристос. Закончить должен он. Техническими подробностями.
— Мсье Бельон, мы попросим вас пройти в соседнюю комнату, в медицинский кабинет. Наш коллега Морес возьмет у вас несколько капель крови, чтобы сравнить ее с той, которую нашли в вашем номере. Не стану ничего от вас скрывать, все утро я с этим провозился, и теперь мне безумно хочется узнать, чья это кровь.
15 ч. 55 мин.
Кристос смотрит в окно. Десятка три детишек в ярких бейсболках и цветастых шортах гуськом тянутся через пляж следом за аниматором. Они хоть понимают, как им повезло? Школьный двор, граничащий с океаном, песочница длиной в десять километров. Айе до них дела нет, она уставилась на афиши, прославляющие национальную жандармерию.
— Кристос, что ты об этом думаешь?
Младший лейтенант поворачивается к ней.
— Что это чистейшее надувательство. Лучше бы предупреждали местных мальчишек, которые мечтают поступить сюда на работу, что в автономных бригадах вертолеты и водные мотоциклы скорее редкость. А уж чтобы ими управляли креолы…
— Хватит валять дурака, Кристос! Что ты думаешь о деле Бельона?
Кристос выключает вентилятор и открывает окно. В комнату врывается жаркий ветер, он приносит с собой детские голоса.
— Сначала ты, Айя, прошу тебя.
Айя садится на край письменного стола.
— Если вкратце — у нас есть доказательства, что Марсьяль Бельон все наврал, от начала до конца. У нас против его показаний есть пять свидетельств. Трудно себе представить, чтобы все служащие гостиницы объединились против одного и того же человека. Что могло бы заставить их так поступить? Пять против одного.
— Шесть против ни одного, — поправляет младший лейтенант. — Бельон в конце концов признался, что потихоньку сходил в номер.
— Верно, Кристос. Я допускаю, что его жена могла ускользнуть от бдительности одного из служащих отеля, но не от всех. И поскольку она не могла покинуть номер верхом на Ситаране… Если комната залита кровью его жены, все ясно, мы его засадим за решетку.
— Может, прямо сейчас его задержим, Айя? Чтобы красавчик Марсьяль был у нас под рукой?
— Кристос, у нас нет трупа! Нет орудия убийства, нет мотива, нет заявления, нет свидетелей. Ничего нет! И не забывай о том, что он завтракает и ужинает в «Аламанде» с адвокатом. Прокурор рассмеется мне в лицо… Мы несколько часов последим за Бельоном, пока не получим результаты анализов, мы на острове, он отсюда не сбежит.
Кристос некоторое время размышляет.
— Все-таки странно. Он вчера вызвал полицию, зная, что все свидетельства обернутся против него. Он даже не пытался скрываться со своей чертовой тележкой, он только что не написал на ней большими буквами, что перевозит труп своей жены. Если он виноват, если его жена не сбежала потихоньку, своей стратегией защиты он сам себя топит.
— Может быть, у него не было выбора!
Младший лейтенант придвигает себе стул.
— Объясни-ка мне получше, начальство.
— Представь себе такую картину. Красавица поднимается наверх. Муж потихоньку идет за ней в номер. Они ссорятся. Дело оборачивается плохо. Он ее убивает, допустим, неумышленно. И что ему еще делать? Оставить тело в комнате? Если труп найдут, он пропал. Нет, другого выбора у него нет. В конце концов, он поступил правильно, без стеснения увезя тело. И орудие убийства тоже.
— На глазах у пяти свидетелей. И заляпав кровью все вокруг. Мы возвращаемся в исходную точку. Это равно самоубийству.
Айя раздраженно поглядывает на расстегнутую рубашку своего помощника.
— Ничего подобного, Кристос, совсем наоборот. Трупа нет! Орудия убийства нет! Мотива нет! Признаний нет! Даже если все улики указывают на него, он может попытать счастья в суде. Есть прецедент. Дело Вигье — говорит тебе это о чем-нибудь? Все доказывает, что Жак Вигье убил свою жену. Исчезновение Сюзанны Вигье, измена мадам в качестве мотива, следы борьбы, простыни, выстиранные мужем, и даже выкинутый на свалку матрас… Все глубоко убеждены, что Жак Вигье виновен, однако никакого трупа, никакого орудия убийства, никакого признания… Он был оправдан в две тысячи десятом.
Кристос скептически морщит лоб.
— Угу. Если ты права, если мы не найдем Лиану Бельон в объятиях какого-нибудь местного парня, тебя ждет слава, Айя! Забудь про шум в ночное время у кабаков, про пьяниц, которых приходится подбирать на пляже, и про гонки на скутерах… Это трамплин, голубка моя, трамплин, которого ты ждала.
— Заткнись, пророк!
Кристос высовывается в окно, подставляет голову ветру.
— Айя, сколько времени занимают тесты ДНК?
— Я с них не слезу, ты же меня знаешь. Результаты будут к вечеру, самое позднее — завтра утром, это с запасом… А тем временем мы, может быть, найдем в контейнерах для сбора утиля трусики Лианы Бельон.
— Отлично, тогда я ставлю десятку на то, что дело можно закрывать, кровь в номере — это кровь его жены.
— Двадцатку, — произносит голос у него за спиной.
В комнату входит Морес. Молодой. Обаятельный. Обычно, когда они с Кристосом вдвоем дежурят ночью, местного пива он может выпить сколько угодно, а вот блефовать не умеет, в покер ему лучше не играть.
— А лучше поставь все, что есть, — предлагает Морес. — Угадайте, что я увидел, когда Бельон снял майку, чтобы у него взяли кровь для анализа? Он поранился! Порез под мышкой, неглубокий, но четкий, какой остается от хорошо наточенного ножа.
— Давний порез?
— Я бы сказал — вчерашний.
— Черт, — говорит Айя. — Бельону еще мало было…