Машины тесными рядами выползали из Парижа – словно кто-то вытягивал оттуда нити спутанных бус, тысячи плотно нанизанных и битком набитых раскаленных бусин. Приплюснутые к стеклам носишки, взрослые колени, упирающиеся в приборную доску с пассажирской стороны, детские кресла, горы разнообразных предметов – трогательные и жалкие попытки создать подобие домашнего уюта на время, пока доберешься до друзей, тещи с тестем или свекра со свекровью. А то вдруг попадется автомобиль, облагороженный одиноко лежащим сзади на полке клюшкой для гольфа, эти, похоже, едут в Довиль, в отель «Нормандия», – и тогда Флоранс становится трудно следить за дорогой.
– Ты бы переключилась на третью, – советует Николя.
– Если хочешь сам вести машину, так и говори!
– Успокойся, Флоранс! Уже и слова сказать нельзя! Давай переключайся на третью!
Двадцать минут сидел, рта ни разу не раскрыл, и вот все, что надумал.
– Тебе что, не хочется туда ехать? Ты предпочел бы остаться дома, тихо-мирно смотреть ящик?
– Сама спрашиваешь, сама себе отвечаешь, не понимаю, зачем тогда задавать мне вопросы? Захотела уехать на выходные, всё устроила у меня за спиной…
– Приготовила тебе сюрприз! Но ты, же у нас мачо и, конечно, никогда не признаешь, что и я могу сделать что-то хорошее.
– Мам, а что такое мачо?
Флоранс скрестила руки на руле и уткнулась в них лицом. Ей уже которую неделю снились эти два дня в Нормандии, в прелестной усадьбе, превращенной в гостиницу. Стены спальни на картинке в путеводителе затянуты набивной тканью, а текст рядом с фотографией обещал такие лакомые завтраки – пальчики оближешь…
Ей грезился горящий камин и лошади на лугу. Она мечтала, как под периной прижмется к мужчине, который сейчас набычился, стиснув зубы и сжав кулаки, на пассажирском сиденье и куда больше напоминал старую ведьму, чем прекрасного принца.
– Мам, а мы скоро приедем?
– …
– Ma, скажи, когда мы уже приедем?
– …
– Маааааааааама!
– Люка, заткнись! – прикрикнула на сына Флоранс.
– Да, весело у нас тут! – усмехнулся Адриан.
– Если вы не прекратите, я немедленно разворачиваюсь.
Флоранс послышалось, будто справа сказали: «Отличная мысль!» – но она решила не обращать внимания. Не пройдет и трех часов, как детишки заскачут по травке, а вечером им подадут на английском фарфоре упоительные блюда местной кухни. Пробки, ворчание Николя, который сегодня явно не в духе, нытье изводящихся от безделья детей – попросту мелкие испытания, которые надо преодолеть на пути к буколическому блаженству.
Она больше не могла вытерпеть ни одного воскресенья в Париже – делаешь вид, будто весь день заполнен, а всего-то заглянули на рынок да сходили в кино. А суббота влетала в целое состояние: они, как истинные парижане, бездумно скупали все подряд – просто так, только потому, что магазины открыты, а ничего более увлекательного, чем шляться по магазинам, им в голову не приходило. И потом каждую неделю, после двух выходных дней, они, недовольные и выдохшиеся, все-таки с облегчением возвращались к понедельничной суете. Отчего это их уик-энды, когда-то такие веселые, с ужинами, вдвоем при свечах, с последним стаканчиком на Монмартре и беготней из одних гостей в другие, превратились в городской кошмар? Может, это из- за детей – пусть и желанных? А ведь детям не так уж много и требовалось. Включить телевизор, когда показывают мультфильмы, поиграть с ними в «Лего» и накормить блинчиками на полдник – вот они уже и довольны… Однако Флоранс чувствовала себя виноватой, поскольку не выходила за рамки исполнения этих скромных желаний.
– Мааааааааааама! Нептуна вырвало мне на штаны!
Щенок и впрямь давился и захлебывался.
– Фу, гадость! – возмутился Адриан.
– Как только смогу, остановлю машину, а вы откройте окна, пока нас всех тоже не затошнило!
– Только этого и не хватает! – проворчал Николя.
– Не дергайся! – прикрикнула на него Флоранс.
– Ты же знаешь, я не выношу запаха блевотины!
Да уж, что-что, а это она знала, спасибо! Сколько раз ей приходилось среди ночи менять простыни и пижамы и подтирать полы, а Николя, позеленевший и перекошенный от омерзения, быстренько линял в другую комнату. Но сейчас она промолчала, чтобы окончательно не испортить выходные.
Они остановились у заправки, чтобы привести в порядок машину и купить детям чего-нибудь вкусненького. Флоранс включила радио. Дети, видимо, решили украсить машину раскрошенными чипсами и фантиками. Николя, понимая, что вел себя по-хамски, попытался завязать разговор с женой.
– Мы уже на пределе, того и гляди взорвемся, – начал он. – Может быть, нам и, правда, полезно ненадолго уехать за город.
– Рада, что до тебя, наконец, дошло! В общем, ты, как всегда, ничего не хочешь, но если тебя сдвинуть с места, то потом не жалуешься.
Николя умолк – должно быть, ему, как и Флоранс, припомнилось самое начало их любви. Бесконечный праздник, радость, бьющая через край, жизнь каждое утро принимаешь заново, словно подарок. Тогда он изо всех сил старался ей понравиться, путая роль жениха с работой массовика-затейника, и чего только не придумывал, чтобы отбить привкус десяти лет брака с другим, десяти лет мирной скуки, которую она принимала за счастье.
– Дети, перестаньте пинать ногами дверцы!
– Ма-а-ам, да мы же ничего не делали!
– Ну, значит, велосипеды плохо закреплены.
– Сейчас проверю, так будет вернее. Затормози на минутку, дорогая!
Как ласкало когда-то слух это «дорогая», вымолвленное с робкой нежностью влюбленного, еще не уверенного в том, что ему позволено так ее называть! Теперь Николя произносил его запросто, словно ее второе имя, или, хуже того, использовал как свидетельство на право собственности. «Дорогая» – вместо «моя жена» или «моя супруга».
Велосипеды закрепили понадежнее, но этим дело не кончилось: пришлось заново перекладывать всё на заднем сиденье. Как обычно, они набрали слишком много барахла, и дети жаловались, что ноги поставить некуда.
– Надо было покупать минивэн, – вздохнула Флоранс. – Для чего угодно хватило бы места, а у некоторых моделей вроде бы есть даже игровые приставки сзади, чтобы детям было, чем заняться. Для семьи лучше не придумаешь.
– Для многодетной семьи, – уточнил Николя. – Не наш случай. Да, знаю, ты не прочь завести третьего…
– Терпеть не могу, когда ты говоришь просто «третьего». Мог бы сказать «третьего ребенка» или «третьего детеныша». А просто «третий» – так говорят мерзкие тетки, торчащие у выхода из школы Святой Агаты.
– Да, у них у всех минивэны! Автомобиль для благонамеренного христианского семейства!
– И все равно, по-моему, ты поступил как эгоист, когда решил, меня не спросив, что у нас не будет ни третьего ребенка, ни минивэна.
– Я ничего подобного не говорил, Флоранс. Но всему свое время.
Шоссе было забито. Им пришлось выбирать – открыть окна и дышать выхлопными газами или закрыть окна и нюхать собачью блевотину. Они предпочли чередовать то и другое.
Флоранс припомнился другой уик-энд, подарок ко дню рождения, давний-предавний и, к сожалению, ни разу больше не повторившийся.
– Собирай вещи, я тебя украду на два дня!
Тогда она еще умела путешествовать налегке. К тому же и Николя уверял, что его душенька во всех нарядах хороша. Куда они едут, Флоранс узнала в последнюю минуту, уже в зале вылета. Венеция! Как будто у них медовый месяц. В аэропорт за ними прибыло водное такси. Они поднимались по Большому каналу, и это было, словно долгий поцелуй на широком экране, прервавшийся от волнения, когда они приблизились к палаццо Гритти. Николя ее не обманывал. Он просто выждал, пока они поженятся, и только тогда предъявил налоговую декларацию в оправдание того, что больше ему подвига никогда не повторить.
– Сколько-сколько там стоит номер?
– Тысячу раз говорила, ты просто не слушаешь! Семьдесят евро.
– Одна ночь семьдесят евро?
– Да.
– С завтраком?
– Да.
– За четверых?
– Семьдесят евро за комнату. У нас две смежные комнаты по семьдесят евро каждая, завтрак включен в стоимость.
– Не злись! Я же ничего не говорю. Хотя, конечно, сто сорок евро… А нельзя было попросить большой номер на четверых?
– И уединиться там с женщиной твоей мечты!
Отбиваться с юмором, не позволить мужу испортить ей удовольствие. Правда, он и так уже меньше ворчит, и городской пейзаж за стеклом сменился деревьями Версаля. Всё, они выбрались из ловушки. Флоранс прибавила скорость. Любые неприятности сами собой закончатся, стоит им отъехать подальше от Парижа, – это она точно знает. Мальчишки воевали с марсианами на экранчиках электронных игр, Николя прикрыл глаза, и Флоранс почувствовала, как напряжение спадает. Да, они слишком много работают, слишком мало видятся, у них никогда ни на что не хватает времени, но они любят друг друга – все четверо. Семья у нее получилась даже лучше, чем она в свое время надеялась. Нет, нисколько, нисколько она не разочарована, просто иногда досада берет из-за трудностей – не о том она мечтала когда-то. Но ничего, вот наберутся они сил за два дня в деревне, и дальше все пойдет как надо. Житейские нелады и будничные горести хотя бы на некоторое время отступят.
Она взяла с собой лучшую ночную рубашку, жемчужно-серую, и ароматизированную свечу прихватила. Сегодня ночью она будет обольщать своего мужа, заставит его вспомнить вкус первых поцелуев. В любви ей всегда больше всего нравилось самое начало.
– Да сбавь же газ, Флоранс! Какого черта ты так гонишь? Глянь на спидометр – там уже сто пятьдесят!
– Интересно, это в браке мужчины становятся такими трусливыми?
– Послушай, дорогая, неужели мне нельзя попросить тебя ехать помедленнее, когда везешь детей?
– Извини! Ну вот, сто десять, доволен?
Николя взял ее лежавшую на рычаге переключения передач руку и поднес к губам. Приятно, но не более того. Раньше у нее сердце зашлось бы от радости, нога бы на педали задрожала.
Они свернули с шоссе, успели вовремя затормозить у обочины, пока собака второй раз не изгадила обивку, и затерялись среди нормандских рощ.
– Нет, ты только глянь, до чего же прелестные домики! Как ты думаешь, дорого они здесь стоят?
– Куда бы мы ни приехали, тебе сразу хочется купить дом! Дай сначала хотя бы за парижскую квартиру расплатиться!
Даже помечтать – и то не разрешает! Воображение на нуле. Надо срочно убедить себя в том, что его приземленный ответ продиктован одной только усталостью.
– Дети, посмотрите, мы приехали! Вам здесь нравится?
– Настоящий замок!
– Не замок – настоящий дворец! – воскликнул Николя, наконец-то воодушевившись.
Они двинулись по липовой аллее – и дорожные неприятности стали мало-помалу забываться… Сначала впереди показалась почти целиком скрытая за вьющимися розами голубятня, потом откуда-то выскочили собаки без привязи, а ближе к дому потянуло дровяным дымком и печеными яблоками. По машине пронесся вздох облегчения, а когда Николя открыл дверцу, наступила уже полная эйфория.
Дети вместе со щенком выкатились на траву, а Флоранс, со слезами на глазах, жадно вдыхала деревенский воздух. Повеселевший Николя с видом помещика направился к стойке администратора. Семейство устремилось следом.
Гобелены на каменных стенах, рыцарские доспехи и охотничьи трофеи над огромным камином… Они уже предвкушали, как удобно расположатся в своих номерах. За приотворенной дверью угадывалась столовая – уютная, с подсвечниками, столовым серебром и мягкими стульями.
– Добро пожаловать!
Молоденькая девушка в белой блузке и черной юбке, должно быть только, что закончившая школу гостиничного хозяйства, открыла журнал регистрации и принялась искать в нем имена новых постояльцев.
– Вы уверены, что забронировали номер?
– Разумеется! – воскликнула Флоранс. – Я даже задаток вам выплатила, прислала чек.
– Мне очень жаль, мадам, но вашего имени нет в списках, ни на сегодня, ни на завтра.
– Не вздумай сказать, что ты забыла отправить чек! – вспылил Николя.
– А ты не смей говорить со мной таким тоном! – огрызнулась Флоранс. – Я еще в своем уме и помню, что делала и чего не делала. Вот если бы ты чуть больше думал о том, как мы проведем выходные, если бы сам этим занимался…
Флоранс внезапно сделался, противен звук ее собственного голоса, но оправдываться было поздно. Расстроенная девушка пошла, звать хозяйку.
– А в номере можно будет посмотреть мультики? – спросил Адриан.
– Конечно, сынок, если только нас не устроят на ночь в погребе! – шепнул ему отец.
– Шутки у тебя дурацкие! – возмутилась Флоранс.
– Какие уж тут шутки! Я реально смотрю на вещи и хочу тебе напомнить, что уже почти восемь вечера, а мы в какой-то богом забытой дыре, и сельская глушь, о которой ты нам все уши прожужжала…
– Добрый вечер, мсье, добрый вечер, мадам! Мы сейчас быстренько уладим это маленькое недоразумение.
Хозяйка гостиницы, пухлая блондинка лет пятидесяти, поначалу ласково улыбалась, однако, полистав журнал, нахмурилась, побарабанила по клавишам компьютера, и безмятежность ее разом улетучилась.
– Ничего не понимаю! Вы записаны на следующую неделю! Орел и, найдите-ка мне письмо этих господ. Да поживее, сколько можно копаться! Не беспокойтесь, мсье, мы не оставим ваше милое семейство ночевать на улице!
– Вот, мадам, уже нашла. Они действительно просили забронировать номер на эти выходные!
– Слышишь, слышишь! – закричала Флоранс, повернувшись к Николя. – Вечно ты меня во всем обвиняешь!
– Ну-ну, не надо ссориться! В конце концов, ничего страшного не случилось, у нас есть свободные комнаты. Сейчас посмотрю…
Дама ушла за стойку, и некоторое время задумчиво качала головой, шепча себе под нос названия комнат.
– Вам повезло, есть две свободные. Только они, к сожалению, не сообщаются между собой. Одна здесь, на втором этаже, другая во флигеле, в глубине парка.
– Прекрасно! – поспешил откликнуться Николя.
– Да ты что! – заорала на него Флоранс. – Дети еще слишком малы, чтобы ночевать отдельно!
– А что, по-вашему, с ними может случиться? У нас безопасно!
– У вас, конечно, безопасно, мадам! Но ребенок всегда может проснуться среди ночи, вдруг ему приснится плохой сон или что-то заболит. А то и вовсе вздумается выйти из комнаты, и он потеряется… Нет- нет, Николя, даже и не думай!
– Мааамааа! Я не хочу спать без тебя! Я боюсь!
– Люка, заткнись! – обозлился Николя.
– Ты просто чудовище! Как ты разговариваешь с сыном!
– Успокойтесь, успокойтесь, господа! Нет никаких проблем, одни только решения. Я могу поселить вас, всех четверых, в большой комнате на втором этаже. Там только, что сделали ремонт, и это наша лучшая комната.
– А… сколько вы с нас возьмете за номер на четверых? – осведомился Николя.
– Поскольку ошибка произошла по нашей вине, я ничего не стану брать с вас за две дополнительные кровати. Стало быть, всего семьдесят евро, включая четыре завтрака. Подарок от нас!
– Вот и отлично! – Николя успокоился.
Он, разумеется, был доволен, Флоранс это почувствовала – и разозлилась: надо же, без малейшего сожаления отказывается от ночи любви! Интересно, чем он еще способен пожертвовать ради того, чтобы выгадать семьдесят евро?
– Вам будет очень удобно, – заверила хозяйка. – Вы сможете задернуть занавески на кровати, а малышей уложить в алькове.
– Мы будем спать с вами? Ой, как я рад, мамуль, ой, до чего классно!
– Ну, Фло, расслабься уже! Я пошел за чемоданами.
– Орел и вам поможет! В котором часу подать ужин? У нас сегодня жареная утка, но, если хотите, могу сделать для детей рубленые котлеты.
Флоранс уже не хотела ничего, разве что залезть в ванну, и чтобы было тихо.
– Господи, а это еще что такое? – взвизгнула хозяйка. – Это ваш зверь?
Нептун – с мордой, носившей следы всех прихотей его желудка, и с лапами, вымазанными в грязи до самого живота, – пробрался внутрь, когда Николя выходил, и теперь свернулся клубочком у ног Флоранс.
– Да, это наш щенок, наших мальчиков, – пробормотала Флоранс.
– Мне очень жаль, мадам, но в нашу гостиницу собак не пускают. Вас разве об этом не предупредили?
– Конечно, нет! Вернее, мне в голову не пришло спросить. Понимаете, мы всего две недели назад его взяли, он еще совсем крошка, а номер я, должно быть, забронировала раньше. Но я уверена, что Нептун будет прекрасно себя вести…
– Нет-нет! Я слишком хорошо знаю, что это такое! У нас в номерах ковры, шелковые покрывала на кроватях…
– Щеночек переночует в ванной!
– Ну, да, и станет всю ночь скулить и перебудит мне всех постояльцев! Нет-нет, даже не просите!
– Мааамааа! Я хочу, чтобы Нептун спал у меня под одеял ком, как дома!
– А вот фиг тебе, теперь моя очередь! Моя подушка ему нравится больше твоего поганого одеялка!
Флоранс рухнула в кресло, уткнулась лицом в колени. Слезы капали ей на туфли. Николя, шумно отдуваясь, протиснулся в дверь с дорожной сумкой на плече и чемоданами в обеих руках. Мальчики с боевым индейским воплем на него налетели.
Какой там завтрак в номере! У них состоялся такой крупный разговор, что после него вчерашняя утка так и лежала в желудке камнем. Мальчики ночью рассопливились, а на рассвете проснулись и тут же начали переругиваться из-за щенка, слопавшего пару носков. Флоранс спустила ноги с раскладного дивана и поежилась от холода, ступив на ледяную плитку. Пробраться к двери, не наступив на детей, – их расстеленные прямо на полу матрасы занимали половину комнаты – было нелегко. Флигель оказался сарайчиком, который открывали, как правило, только на лето. Единственный электрический радиатор теплом делился скупо, а Николя с вечера закутался в одеяло на другом конце дивана и даже не попытался ее согреть.
Наконец проснулся и он, в самом паршивом настроении, и отправился на улицу, чтобы выкурить первую утреннюю сигарету. Под шелковой ночнушкой у Флоранс была теплая кофта, измятая и влажная, и теперь Флоранс чувствовала себя грязной и страшной. Прижавшись лбом к единственному окну, она с тоской смотрела на нарядный фасад главного здания. Слез у нее не осталось, но сердце просто кровью обливалось оттого, что по ее, же собственной вине упущена возможность оживить чахлое пламя любви к мужу.
А вот и он, вернулся с улыбкой на губах.
– Привет, Флоранс! Ты же не собираешься все выходные дуться! Давай-ка лучше погуляем по парку, погода чудесная!
– Мальчики еще не одеты, и я тоже…
– Влезай в джинсы и забудь на пять минут этих чудовищ! Эй, ребята! У вас есть огромный сторожевой пес, он за вами присмотрит. Я выведу маму погулять, и чтобы к тому времени, как мы вернемся, вы оба были готовы – пойдем завтракать в замок!
– Но, Николя…
– Ага, пап, заметано! Мы все равно днем никогда не боимся!
Они долго гуляли, обнявшись. О вчерашних неприятностях ни он, ни она и словом не обмолвились, оба наслаждались этой минутой, ясным утром ранней осени в нормандской деревне. Гладили лошадей, потом целовались под деревом. Николя предложил после обеда присмотреть домик, который они смогут купить, приют только для них четверых, куда будут пускать собак и откуда будут изгнаны ссоры. Флоранс кинулась ему на шею, они зашли за детьми, а потом все вместе так набросились на завтрак, что хозяйка, должно быть, пожалела о том, что включила его в стоимость номера.