На следующее утро в шесть ноль-ноль, когда я брился, снаружи кто-то кулаком заколотил по косяку двери нашей больничной палаты. Потом она с грохотом открылась.

– Доброе утро! – Твай – женщина занимающаяся в Белом Доме связью с общественностью, вошла к нам в комнату словно злобный сержант в барак новобранцев. Она встала посреди комнаты, скрестив руки на груди. – Мы опаздываем.

Я повернулся от раковины, от удивления едва не сбрив себе бровь. Вот так я застыл перед ней голый по пояс, в рабочих штанах, босиком.

– Опоздаем куда?

Джиб замер на крае слива, кудахтая словно электрический цыпленок. До этого Говард сказал, что хочет еще раз провести диагностику малыша. Крошка, согласно Локхиду, не мог и не делал запись образа своего хозяина, однако все говорило об обратном. Ари, например, очень не нравилось, если я после бритья оставлял щетину в раковине… Не то, чтобы он всегда критиковал меня. Однажды вечером, когда мы оба очень устали, были испуганы и одиноки, он поведал мне, что меня ждет великая судьба.

Твай посмотрела на Джиба. Малыши были такой редкостью и стоили так дорого, что почти никто не мог позволить себе держать их. К тому же мой малыш внешне не отличался от тупых роботов, которые с помощью вакуумной насадки выбивали ковры или вытягивали сорняки в саду. Я вовсе не ожидал, что кто-то, с нахальством Твай, увидит и заинтересуется им.

Говард сидел на кровати и флегматично кашлял, прикрывая рот рукой. Наконец он спустил ноги, ловко попав в шлепанцы. Зевнув он стал шарить рукой по тумбочке, пока не нашел очки.

– Вы представитель для связи с общественностью?

– Я – Руфь Твай. Я подчиняюсь напрямую президенту Соединенных Штатов. Вы можете называть меня мисс Твай, майор Гиббл.

Говорд хрюкнул, потом со стоном поднялся и направился в сторону уборной.

Шлеп-шлеп-шлеп.

Резиновые подошвы шлепанцев Говарда шлепали при каждом шаге. Они едва держались на кончиках пальцев. Он закрыл за собой дверь сортира, оставив нас с Твай наслаждаться звуковыми эффектами.

Твай ткнула меня чуть выше кармана брюк углом своего наладонника, а потом нахмурилась.

– Надо заняться физическими упражнениями. Голокамера итак прибавляет три килограмма. А герой не должен быть толстым.

Я выпрямился. Возможно, мне удастся немного втянуть живот. А чего она ожидала? Я сидел взаперти в пещере, а потом на космическом корабле последние пять лет.

– Герои не становятся героями от того, что они выглядят героически.

Она искоса посмотрела на меня, одновременно вытягивая что-то из кармана.

– Ручное бритье не практично во время тура. У тебя должны щеки сверкать за обедом, точно так же как за завтраком. И… – тут она провела пальцем по щеке и показала мне окровавленную подушечку, – … никаких порезов. – Она с хлопком вдавила тюбик мне в ладонь. – Крем для эпиляции. Долгое действие. Все голозвезды им пользуются.

Я покачал головой.

– Я итак неплохо выгляжу!

Твай скривила губы.

– Точно.

– Приказ, который я получил, гласит, что я должен присоединиться к команде средств информации. Это подразумевает, что я должен подчиняться непосредственно вам?

Нагнувшись, она порылась в моем стенном шкаф, а потом извлекла из него ботинки.

– Мы поместим сюда «лифты». Нет времени на то, чтобы вы похудели. Мы просто сделаем вас чуть выше ростом.

– Я думал, что мы собираемся объяснять необходимость затрат на защиту, после того как война закончилась.

– Конечно. Но при этом вы должны хорошо выглядеть.

Дверь туалета открылась, вернулся Говард. Волосы причесаны, руки в карманах. Он протянул руку Твай, словно он один из героев старых кинофильмов.

– Гиббл. Говард Гиббл.

Чем-то мне это напомнило Джеймса Бонда.

* * *

В тот же полдень Твай забрала нас из больницы, и мы переехали в до сих пор еще открытый отель в Джорджтауне, отель, поражающий воображение, даже если каждую ночь вас в кровати не встречает новая дева. На следующий день мы завтракали в столовой, за столом со скатертью и льняными салфетками, такими толстыми, что, наверное, могли бы остановить шрапнель.

– Вам придется каждое утро посещать полдюжины мест, двигаясь с востока на запад вслед за движением часовых поясов. Местные новости и утренние шоу, – объяснила Твай.

Я потянулся за свежей земляникой на сдобе, которую только что доставили из пекарни. Она была еще теплой.

– Как мы можем…

Твай выхватила у меня сдобную булочку, заменив ее чем-то больше напоминающим фанеру.

– Белковые палочки. Вы должны потерять два килограмма в течении недели, к тому же вы можете капнуть джемом на вашу форму.

Я откусил от палочки, а потом выплюнул в салфетку.

– По вкусу так говно-говном.

– Я же говорю, вам надо похудеть, – она отломила кусок от моей выпечки и отправила себе в рот. – Утренние выступления – основа голо. Вы будите не студии, скажем в Нью-Йорке. Репортер сидит на стуле в Детройте, но все выглядит так, словно она сидит рядом с вами. А зрителям кажется, что вы вместе сидите у них в гостиной.

Я смотрел, как в ее глотке исчезает мой завтрак.

– Почему вы так поступаете с нами?

– Потому что продукты хорошего качества слишком высоко ценятся, чтобы пропадать впустую.

– Я имею в виду эту пиаровую акцию. Мы сокращаем расходы на вооружение, но я остаюсь в этом дворце?

– Америка хочет вернуться к прошлому.

– Тогда отдайте назад мою сдобную булочку.

Твай нахмурилась, потом заглянула в свой наладонник.

– Кушайте ваши белковые палочки. У нас осталось полчаса до вашего первого интервью.

* * *

Через двадцать восемь минут я сутулясь восседал на пластиковом стуле в конференц-зале отеля, превращенном в голостудию. Это означало отдающую эхом, пустую комнату, с софитами на паучьих лапах, которые светили мне прямо в глаза. Гологениратор размером с рефрежиратор возвышался слева от прожекторов и трехногих голокамер. Между ними змеями протянулись черные кабели. Голооператор и режиссер шоу стояли в самом гнезде змей-кабелей.

Твай маячила у меня за спиной, массируя мне лопатки, стараясь сделать так, чтобы куртка моей формы как можно лучше скрыла ленту проводов.

– Теперь поправьте у себя за отворотом.

– Если я повернусь, станут видны провода на спине.

– Нет! В ближайшее время прибудет портной. Так… пять… четыре… – Она смахнула крошку белковой палочки с моего галстука и отступила в мертвую зону камер.

Хлоп.

Я раньше никогда не видел как снимают голо. Когда образ замерцал генератор издал звук, – «Хлоп » – вроде как открыли бутылку шампанского. Именно поэтому новички, вроде меня в первый момент выглядят очень наивно.

Репортер сидел в кресле коричнево-малинового цвета, вроде того, что сейчас окружали меня. Подлокотники на моем стуле были той же высоты, так что мы сидели в одинаковых позах. Но не только это, если бы я только двинул локтем, генератор тут же вставлял тихий-тихий звук движения ткани по коже – фрагмент заранее подготовленного саундтрека.

Постоянный ведущий уже говорила что-то в голокамеру. Потом она повернулась ко мне.

– … новости для Сокса, Эдди… Потом у нас пойдет встреча с Бостоном. Итак генерал Джейсон Уондер – герой Битвы на Ганимеде .

Я чуть подался вперед, кивнув, как Твай научила меня, подготовленный и сосредоточенный.

Денвушка репортер повернулась ко мне. Блондинка с голубыми, словно драгоценными камни глазами. У бледно-розовые отвороты ее костюма плотно прилегали к телу. Я попытался вообразить, где нее укреплен провод микрофона.

– Это большая честь, генерал.

– Да, конечно…

Рядом с голокамерой стояла Твай. Она показала мне на карточку, которую держал ведущий режиссер шоу.

Я прочитал:

Тавни

Через две минуты Тавни выразила мне соболезнования, гордость и благодарность от имени зрительской аудитории всего Бостона. Потом она исчезла, и начали демонстрировать эмоциональный файл – голозапись парада.

Твай подошла ко мне и заговорила шепотом.

– Скоро начнется следующий фрагмент. Угроза осталась в прошлом. Но если слизни появятся ваша команда разделается с ними, как и предыдущими.

Милая Тваи вернулась, вытирая слезы, или потекшую тушь.

– Генерал, скажите, теперь все это останется в прошлом?

Слова Тваи вырвались из моей груди, словно я был классическим пуделем.

Твай задумчиво кивнула.

– И тогда финансовая программа Льюиса станет реальной?

– Извините?

– А хотела спросить имеет ли смысл обширные снижения трат на защиту?

Сбоку от голокамеры зажегся красный огонек. Твай кивала, словно старинный болванчик.

Я сглотнул.

– Если только не появятся другие слизняки.

Улыбка на лице Тваи дрогнула, потом исчезла, словно негр, выброшенный из самолета. За ее затемненными, лазерными линзами открылся омут ужаса.

– А разве они не уничтожены?

– Эти да. Уничтожены те слизни, о которых мы знали.

Твай наклонилась к режиссеру и о чем-то зашептала. Потом она прижала палец к наушнику. Канал переключился на коммерческую рекламу. Мы отключились от эфира.

– Что все это значит, черт побери? – накинулась на меня Твай. Она посмотрела на голопродюсера и сделал вращательное движение рукой, после чего меня вместе с остальными попросили из зала.

Отведя меня подальше в пустой коридор, Твай вновь заговорила со мной:

– Джейсон… Генерал Уондер… вы выступаете на голо для того, чтобы успокоить людей, а не пугать их!

– Я всего лишь сказал «если».

– Если исключить майора Гиббла, то вы – величайший специалист по слизням. Последние пять лет были самыми ужасными за всю историю человечества, и вы говорите людям, что это может повториться. Вы сами понимаете, что говорите? А ведь публика верит вам.

– Люди должны знать правду. Говард тоже думает, что слизни могут вновь появиться. Возьмите интервью у него.

– Вы же знаете Гиббла. Публика не хочет героя в шлепанцах. Мы можем использовать его лишь для важных политических новостей. Но ничего похожего в восьмичасовой программе. Пусть подобное печатают газеты.

Это было старое словечко, но после того, как началась война, оно вновь обрело смысл. Бумажные газеты возродились после того как война перерезала линии голосвязи.

Твай скрестила руки и вздохнула:

– Вам нужно лучше подготовиться. Я прослежу, чтобы все было сделано, так как надо. Думаю, президент расскажет вам лично, что народу нужна реконструкция мира, а не паника.

– Президент Льюис сказал мне, что Америке нужны мои заверения. Но я не уверен, что смогу выполнить то, что пообещаю. И объясните мне, пожалуйста, что мы восстанавливаем?

Твай вздохнула.

– Хорошо. Правило номер раз. Если ты не хочешь прочитать об этом на первой странице «Вашингтон пост», то лучше не говори об этом, – Твай поджала губы. – Вы ведь не глупый, и все сами отлично понимаете.

– Большое спасибо.

– Основная проблема в том, что вы не видели мир, в который возвратились. Но мы все вам покажем.

– А мне это понравиться?

– Вы любите протеиновые бары?