На рассвете я услышала тявканье щенят. В одной ночной сорочке вбежала в сарай и подошла к лежащей на сене На́йде. Как только я приблизилась к ней, она зарычала на меня и повернулась к щенятам. Слепые, беспомощные, с носиками нежно-розового цвета, щенки жалобно заскулили. Я моментально отошла и стала искать дядю. Дядя Григоли ушёл на охоту в рощу, и я о рождении щенят никому не смогла сообщить.

Когда солнце поднялось, стало жарко. Птицы перестали петь. Слышно было только стрекотанье цикад.

У коз набухло вымя, и мы поскорее погнали их с пастбища.

Все собрались у ворот нашего двора. Мы хотели удрать на речку купаться. Метиа прыгала, дурачилась, хлопала себя по босым ногам.

— Мяч возьми, — сказали мне девчонки.

— Джанико! — позвала меня Буциа.

Девчонки решили, что меня не пустят на речку, и у них сразу же испортилось настроение.

— Иди сюда, — сказала тётя и сама подошла к калитке, в руке она держала какой-то тяжёлый свёрток. — Знаешь, что это?

Я протянула руку и сразу отдёрнула. В кульке шевелилось что-то живое.

— Щенята, — шепнула Буциа. — Возьми и выбрось их в реку, не то придёт твой дядя и обязательно оставит всех шестерых.

Тётя сердилась и поэтому торопилась поскорее высказать, что было у неё на уме.

Выбросить? В реку? Не знаю, почему я не взбунтовалась, а покорно взяла свёрток, и мы бегом кинулись по спуску к реке.

— Будь осторожна и в воду глубоко не входи!.. — донёсся голос тёти.

С шумом и криком мы ворвались под мост. До середины реки добежали бегом. Чистая речная вода приятно ласкала почерневшие от солнца ноги.

Метиа сразу же нашла, где глубже, и уже по пояс стояла в воде. Волны подняли её выцветшее платье, и она была похожа на медузу. Поливая водой голову, стриженную под мальчишку, она говорила:

— Ах, как хорошо, ах, как хорошо!..

И вдруг плеснула в меня, но я увернулась, и вода попала в рот Чапуло. Подружка чуть не задохнулась, она поперхнулась, закашлялась и погналась за Метиа. Услышав наш смех и гомон, на мосту стали останавливаться прохожие односельчане. Некоторые смотрели на нас с осуждением, другие улыбались — дети, дети!.. Кто-то из взрослых окликал нас, наверное, хотел утихомирить, но кто их слушал?

Я только в эту минуту вспомнила про свой свёрток, развязала, не задумываясь, тесёмку и выбросила щенят. Они камнем упали в воду, но быстро всплыли и подняли отчаянный визг. И только тут я поняла, что наделала.

В глазах потемнело, я пошатнулась, схватилась за голову. Видимо, лицо было такое, что девчонки испугались.

— Ловите, помогите, спасите! — крикнула я и поплыла за щенятами, которых течение реки уносило всё дальше.

Девчонки вплавь бросились за мной. И вскоре мы уже всех переловили, несчастных и дрожащих. Затем вынесли их на берег и положили на горячий песок. У меня были слёзы на глазах.

— Не бойся, не сдохнут, — утешали меня девочки. — Выживут!

— Обязательно выживут!

— Давайте отнесём их на мельницу, — сказала я.

Мы разобрали мокрых щенят и пошли на мельницу к дяде Ива́нике.

— Что вы наделали, окаянные, что вы наделали! — рассердился дядя Иваника, узнав, что случилось, но всё же пустил нас в мельничный дом и быстро разжёг огонь. Постелил у очага сено, разложил у огня щенят и укрыл их войлоком, который снял с кушетки. Щенята тихонько повизгивали.

— Разве можно топить таких породистых щенят? — ворчал дядя Иваника. — Разве можно уничтожать ни в чём не повинную жизнь?

— Они есть хотят, несчастные, — пожалели щенят девчонки.

— Конечно же, есть хотят, — подтвердила я и убежала.

В нашем дворе с распухшими сосками металась Найда и искала своих щенят.

Как только я позвала её, она подбежала ко мне и положила лапы на плечи, словно спрашивала: ты не видела, случайно, моих детёнышей? Я обняла её за шею.

— Видела! Видела! Они живы! Живы! — стала успокаивать я Найду.

Затем схватила её за ошейник, и мы вместе выбежали со двора. Впереди меня бежала Найда. Собачье чутьё вело её по верному следу. Она вихрем влетела к мельнику.

— Ну, что за девчонка! Чего она только не придумает! — засмеялся дядя Иваника.

Слепые щенки узнали свою мать и, не теряя времени, тут же прильнули к её соскам. Найда благодарными глазами смотрела на меня. Но разве я заслужила её благодарность? Со стыда я была готова провалиться сквозь землю.

Тем временем у щенят быстро раздулись животы; сытые и довольные, уткнувшись носиками в тёплый, как печка, Найдин живот, они сладко засопели. А мы стали молча сушить свои платья и волосы. Домой мы возвратились невесёлыми и за весь путь не сказали друг другу ни слова. Так тяжело и неловко было у всех на душе…

— Дохлые родились — вот мы их всех и выбросили, — послышался мне голос Буции, когда я вошла во двор.

На балконе были люди. Я остановилась в нерешительности.

— Ну-ка, подойди ко мне, девочка, что я тебе покажу! — позвал меня дядя, который ещё не снял с себя охотничьей одежды.

Я медленно поднялась по ступенькам. На балконе лежал огромный олень. В лучах заходящего солнца он был красно-золотым.

— Ой! — воскликнула я и опустилась перед ним на колени. — Где ты его поймал? Зачем подстрелил? Какой красивый! Или ты его убил?..

Не успела я опомниться от ужасной истории со щенятами, теперь этот убитый олень. Что за несчастный день такой!

— Я его не убивал, девочка, — сказал дядя, улыбаясь, — за что убивать такую красоту?! Он сам себя контузил: головой с перепугу о дерево трахнулся!.. Никак в себя прийти не может, бедняжка! В глубоком обмороке, как кисейная барышня какая!.. — Дядя засмеялся и повторил с удовольствием: — Ударился головой о дерево и от испуга, прямо как барышня, в обморок упал!..

У золотисто-красного оленя были очень красивые, большие, влажные глаза. Мне показалось, что я где-то видела эти глаза, будто они были похожи на глаза какого-то очень знакомого мне человека.

— Он на меня смотрит? — спросила я у Котэ.

— Это тебе кажется… Хватит!.. Отойди и не гляди на него, — сказал ласково мой брат и помог подняться мне на ноги.

Я сбегала в аптеку за нашатырём. Дядя позвал на помощь Андро, Вардена и Котэ, а сам опустился на колени перед оленем и поднёс к его ноздрям пузырёк с нашатырём. Олень запрокинул голову, забрыкался, закатил глаза и закрыл их. Из глаз его покатились слёзы.

— Олень плачет… — удивилась я.

Олень и вправду плакал!.. И ничего удивительного в этом не было.

Я тоже еле сдерживала слёзы, чтобы не разрыдаться. А дедушка Лука пощекотал мне нос своими янтарными чётками, и я невольно улыбнулась сквозь слёзы.

— Пойдём отсюда, девочка, — сказал он мне ласковым голосом.

Я с опаской глянула на небо — нет ли там орла, который к довершению всего может сейчас свалиться на нашу голову с каким-нибудь переломанным крылом. Но небо было чистым. Вдруг тихо открылась калитка и во двор вбежала Найда. В зубах она держала щенка. От радости я чуть не вскрикнула.

Когда Буциа позвала нас обедать, Найда уже успела притащить во двор всех своих щенят. Скоро опять послышалось тявканье голодных детёнышей. Буциа забеспокоилась. Видимо, подумала о моей какой-нибудь новой проделке. Котэ улыбнулся, но Буциа посмотрела на нас так строго, что у меня пропала охота смеяться.

На балконе послышался шум. Дядя перестал есть и с удивлением оглядел всех.

— Что происходит? — спросил он.

Я вскочила и что вижу! Олень привстал и со страхом смотрел вокруг своими красивыми глазами.

— Котэ! Дядя Григоли! — крикнула я, но было уже поздно.

Что-то блеснуло в глазах у оленя, он молниеносно перепрыгнул через перила балкона. И через забор перепрыгнул. И тут же исчез из виду. Мы встали, и все смотрели в ту сторону, куда умчался олень. Дядя успел грозно приказать собакам остановиться…

— Ушёл наш олень!.. Ушёл!..

Он смеялся, он был рад, что олень ожил и умчался к себе, в свою оленью жизнь, живым и невредимым.

— В добрый путь! — крикнул вдогонку оленю Котэ.

А я радовалась тому, что всё сегодня так хорошо кончилось и для Найды, и для щенят, и для оленя, и для всех нас. Теперь я уже жалела, что с неба к нам во двор не свалился орёл, сегодня и для него тоже бы всё хорошо кончилось!..