Дмитрий Родин: В прошлый раз, мы остановились, как Вы тогда выразились, на «бунте села в области литературы. Бессмысленном и беспощадном». Может быть, сегодня с этого и начнем нашу заключительную беседу?

Андрей Ваджра: Да. Ваше предложение принимается. Тем более что XX век для Западной Руси ознаменован бунтующим хамом практически во всех сферах жизни. Это даже не «восстание масс». Это именно бунт хама, слепой, бессмысленный, всеразрушающий, основанный на долго подавляемых, негативных эмоциях.

Но в начале нашей беседы, я хочу пояснить некоторые вещи. Для того чтобы меня правильно понял наш читатель… Сегодня я буду достаточно много говорить о «селе». Точнее о выходцах из села. Но… Село оно разное. И люди, родившиеся в селе тоже разные. Иногда, я, сугубо городской житель, восхищаюсь простой, спокойной мудростью наших крестьян, беседуя с ними о вопросах достаточно сложных. Многие из них, кто остался на земле, сохранили здравый рассудок и взвешенную рассудительность, часто великолепным образом заменяющие им нехватку образования. Поэтому когда я упоминаю «село», я упоминаю не простой народ, не хлеборобов, не трудяг, на которых всегда держалась Русь. Когда я буду упоминать «село», то я буду иметь в виду социальных и психологических «мутантов», которые, рванув от сохи, волею случая оказались в руководящих креслах. О «керовниках» всех мастей, которые сейчас занимаются тем, чем совершенно не могут заниматься, рассуждают о том, чего в принципе не понимают. Я буду говорить о том «селе», которое сейчас играет роль известной «кухарки» управляющей государством. О тех людях, которые занимаются не своим делом, об особях, из-за которых наша страна не просто стремительно деградирует, но подошла к черте, за которой начинается общенациональная катастрофа. Я буду вести свой скорбный рассказ о холопах, из которых получилась пародия на панство. О хамах, чей бунт довел Западную Русь до большой беды!

Д.Р.: Ну… через бунт хама Восточная Русь тоже прошла.

А.В.: Да. Но там хам был орудием в чужих руках. Если Вы имеете в виду революцию, то в Великороссии во главе бунтующих хамов стояла интеллигенция, среди которой не мало было потомственных дворян. Она подняла народ на бунт и своей пропагандой превратила его в омерзительного хама, она направила его энергию в нужное ей русло, она стала его мозгом и душой. Большевистская верхушка несла в себе определенные идеалы, принципы, философию, она боролась за реализацию своего коммунистического проекта. По уму, культуре, духовности, силе она ничем не уступала старой русской элите. Это было столкновение двух мировоззрений, двух политических и исторических проектов. Да, ум, духовность, культура большевиков были иными, чуждыми России, но они были. Бердяев, к примеру, видел в них иной антропологический тип, и мне кажется, в этом он был прав.

У нас же, на Западной Руси, хам поднялся из навоза сам, как донная муть после шторма, в которой немногочисленные интеллигентные польско-австрийско-германские эмиссары просто растворились. Это был хаос из разнообразных хуторянских «батек» и «атаманов». И руководствовался наш хам не какими-то идеалами или политическими проектами, а был мотивирован лишь своей примитивной сутью, своими психосоматическими импульсами, если так можно сказать. Это произошло как тогда, в 1917-ом, так и сейчас, в наши дни.

Я ведь не зря, в одной из статей «Распада» писал о том, что «Украиной правят олигофрены, в самом прямом смысле этого слова». Этот удручающий вывод - результат моего многолетнего личного опыта общения с украинскими начальниками разного калибра. И говорю я это не для того, чтобы кого-то оскорбить или унизить. Я просто констатирую факт. Конечно же, среди теперешней украинской политической элиты явные имбецилы пока не просматриваются, но то, что ее основная масса находится на грани между дебильностью (легкой степенью олигофрении) и нижней границей нормы (проявляющейся, прежде всего в слабоумии) сейчас видно со всей очевидностью. И это не случайно. Они, в массе своей, простые недоразвитые крестьянские дети, с примитивной сельской мотивацией, когда-то пошедшие по линии партхозактива, чтобы «вылезти» из своих сел, в лучшем случае - местечек.

Их молодая революционная поросль, бывшие комсомольские работники, - «недоделанные» коммунисты-ленинцы, привыкшие работать лишь языком. Сейчас они все стали «украинцами», «борются» за демократию, украинизацию, интеграцию в ЕС и вступление в НАТО. Для них украинская культура это - «народни писни» во время пьянки, гопак, вышиванка на праздник, в лучшем случае, - пару заученных в детстве стихов Шевченко и с большим трудом «завоеванный» когда-то в городе диплом о высшем образовании. Если бы не «нэзалэжнисть», они так и остались бы в своих селах и местечках. А тут судьба их вынесла на такие «вершины». (Усмехается). Но эти вершины не возвысили их, не сделали другими, наоборот, они превратили эти вершины в глубокие овраги, траншеи и даже норы «украйинськойи нэзалэжности». Вот как раз об этих «норах» я и рассказываю уже столько лет.

Впрочем, вышеуказанная категория людей большого значения для построения развитого украинства, как когда-то коммунизма, не имеет. Им вся эта витиеватая фразеология про «нэзалэжну» и «самостийну» нужна как голому фиговый листок. Нашему партхозактиву идеология украинского национализма близка настолько же, насколько членам израильских кибуцу мифология народов севера. Они были, есть и будут ярыми приверженцами лишь одной «идеологии» - МЕСТНИЧЕСТВА. И сам феномен Украины для них не выходит за рамки местничества. Были у них когда-то московские начальники, а теперь – «нету»! Ой ля-ля! «Теперь мы сами начальники, никому не подчиняемся и ни с кем не делимся»! «Свое сало йим я сам»! «Хай жэвэ вильна Украйина»! «Слава героям»! А украинский национализм для них это фиговый листок, которым они прикрывают то, чем насилуют вот уже столько лет народ. Изменится ситуация, и они столь же «принципиально» будут бороться за «Великую Польшу» или «Единую и неделимую Россию». Главное чтобы им «прывилэйи» оставили. Это суть их ментальности.

Таким образом, первый тип «свидомых» это – сельский «партхозактив», весьма примитивный и одномерный, лишь публично исповедующий идеологию украинства для того, чтобы ею прикрыть свое местничество, кумовство, воровство и т.п. Когда такой «свидомый» вопит с трибун о том, что надо любить Украину, что надо говорить на украинском, строить украинскую державу и тому подобное, т.е. когда он демонстрирует свой «патриотизм», свою украинскость, то это означает, что он просто метит свою территорию. Все словесные испражнения украинских начальников и политических вождей про свой великий патриотизм, демократию, реформы, любовь к народу и т.п., предназначены для информирования потенциальных конкурентов относительно того, что эта «дэлянка зайнята», что «тута» сидят не по-детски мощные «патриоты», которые за «интересы народа» «порвут любую падлюку как Тузик грелку», что сюда лучше не соваться и усиливать демократический процесс в другом месте. Именно поэтому, такой шум и вонь стоят над страной. Все орут и все гадят. Часто прямо друг на друга. В этом, собственно говоря, и заключается суть украинской демократии.

При этом я хочу еще раз подчеркнуть, среди «свидомого» «партхозактива» нет людей, чье сознание способно подняться на общегосударственный уровень, нет государственников. Весь он состоит из людей с крайне узким, одномерным сознанием, исповедующих местничество и прикрывающих его лозунгами украинства. Ради него они в 1991 году провозгласили «нэзалэжнисть» и ради него же, они в ближайшее время эту «нэзалэжнисть» благополучно похоронят.

Проблема не в них.

Д.Р.: А в ком?

А.В.: Знаете, в последнее время мне стало очень интересно, где все-таки находится тот «гнойник», который своими идейными выделениями непрерывно отравляет весь организм Западной Руси, а главное, каковы причины его появления. ПРИЧИНЫ! А все остальное не столь важно.

Д.Р.: И как? Вы их нашли?

А.В.: Мне кажется - да.

Есть среди упомянутых бывших колхозников особая категория. Это крестьянские дети, которые благодаря, когда-то польскому, а затем советскому образованию, вдруг стали интеллигенцией. СЕЛЬСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЕЙ. Это очень интересный феномен, достойный внимания психологов, а может и психиатров. Тут не одну кандидатскую и докторскую можно защитить.

Д.Р.: И на какую тему?

А.В.: Что-то вроде: «Высшее образование, как причина массовых параноидальных отклонений в среде сельской интеллигенции Украины». (Усмехается)

На самом деле все очень серьезно. Украинство, как в начале прошлого века, так и сейчас, тлеет в среде именно этих сельских хлопцев, которые впервые увидели город и блага цивилизации из окна трамвая, по дороге от вокзала к приемной комиссии какого-нибудь ВУЗа. Ну представьте, вся жизнь прошла в селе, предки рождались и умирали исключительно в селе, а тут, - «опс»! город, университет, теплый ватерклозет, умные беседы, да еще, как правило, красный диплом, после долгих лет зубрежки. Ого! Теперь ты уже «не просто так», ты теперь «культурна та освитчэна людына», можно сказать «мозок нацийи». (Усмехается). Элита… Прости Господи.

Я долго не мог понять, откуда у этих «свидомых» деятелей украинской «культуры» и политики такая ненависть ко всему русскому. У некоторых из них это ведь доходит до паранойи. Тут ведь необходимы особые духовные и психологические предпосылки для восприятия и усвоения всего этого польско-германского идеологического бреда про особую украинскую нацию, великую украинскую культуру и «клятых москалей», нещадно «гнобящих» веками славных «украинцев». Ведь для того, чтобы польско-немецкая афера под названием «Украина» дала ростки в Малороссии, был необходим определенный духовно-психологический грунт. Без этого идеология особой украинской нации, культуры, языка, истории и государства просто не была бы воспринята.

Я чувствовал, что ответ на этот важный вопрос очевиден и лежит где-то на поверхности, но уловить его никак не мог. А ведь это очень важно. И понять это просто необходимо.

И вдруг, в один прекрасный день, изучая биографии видных представителей украинства, я неожиданно для себя обратил внимание на абсолютно очевидную вещь, которую раньше не замечал. Все эти борцы с «Московщыною» за «вильну Украйину» тотально (за очень редким исключением) представляют собой так называемое трудовое крестьянство, получившее либо азы образования, либо даже закончившее ВУЗ!

Вы понимаете, о чем я?

Д.Р.: Пока не совсем.

А.В.: Представьте себе ситуацию. Живет себе, в каком-нибудь малороссийском селе, смышленый хлопчик. Чистит свинарники, выпасает коз, крутит коровам хвосты, бегает на речку купаться и иногда издали смотрит на помещичью усадьбу, где живет панство. К подростковому возрасту он начинает понимать, что его мир, в котором он родился и вырос, очень сильно отличается от того мира, в котором живут обитатели помещичьей усадьбы - его господа, и даже чужд ему. Как утверждает народная поговорка: «пан за пана, Иван за Ивана». Ведь живут господа в богатстве, красоте, комфорте. Они иначе одеваются, у них другие праздники, иной образ жизни, иное поведение, иные ценности, иные взгляды на жизнь. А еще очень важно то, что разговаривают они тоже по-другому, не так, как это принято среди простых сельских мужиков, а так, как прописано в толстых книгах без картинок. То есть, эти люди совершенно иные, они не похожи на «тато з мамою», на бабку Параску и конюха Иванко. Понимаете о чем я? О разных социальных и культурных мирах. О социальной и культурной отчужденности. Прошу запомнить это.

Идем дальше. Став подростком, наш хлопчик идет учиться к сельскому учителю. Что собой представляла на тот момент система образования всего Правобережья? Правильно – продукт польских стараний. В итоге, школа становится местом, где нашему хлопчику, с его мягкими, детскими мозгами, сельский учитель вместе с азами грамотности вливает все ту политическую мифологию, которой его инфицировали в свое время поляки. То есть на его острое ощущение разных социальных и культурных миров села и высших социальных слоев общества, являющихся по своей сути городскими, накладывается политическая схема двух разных народов, двух разных наций, одна из которых нещадно угнетается другой. То есть социальное или, если хотите, классовое отчуждение, при помощи определенного набора смыслов, трансформируется (в чистой от элементарных знаний крестьянской голове) в этнокультурный конфликт. Таким образом, общерусская ГОРОДСКАЯ культура и язык в глазах новоиспеченной сельской интеллигенции вдруг оказались чужими, «москальскими», а все проявления КРЕСТЬЯНСКОГО быта, во всем его этнографическом многообразии и «проста мова», т.е. народный малорусский диалект, превратились в культуру и язык «украйинськойи нации». То есть, произошла подмена понятий. Класс крестьян неожиданно стал называться отдельной нацией. Село для него стало «родиной», где живут «свои», а город – «заграницей», где живут «чужие». Это произошло не случайно. Ведь для крестьянина город, традиционно, это - место сосредоточения чужих и враждебных сил. К примеру, Вы не сможете найти ни одной доброжелательной крестьянской поговорки или пословицы о городе и горожанах ни в русской, ни в малорусской, ни в белорусской паремиографии. Для селянина горожанин всегда являлся коварным, враждебным иноплеменником.

Потом, несхожие миры села и города были трансформированы в слабых головах сельской интеллигенции (после обработки польской политической пропагандой украинства), в несхожие миры двух разных народов.

Д.Р.: Одну минуту. Причем здесь поляки, о которых Вы постоянно повторяете? Сколько времени-то прошло с тех пор, как Малороссия вошла в состав Империи! Неувязка получается. Разве система образования в Малороссии на тот момент не была русской?

А.В.: Хм… Я думаю, что большинство наших читателей поддержат Ваш довод. Но он очевиден лишь на уровне общих рассуждений. Это стереотип, который намертво вмонтирован в массовое сознание.

Кстати говоря, именно из таких, никогда никем не проверяемых стереотипов, слабо соприкасающихся с действительной реальностью, складывается симулякр украинства.

Д.Р.: Приведите какие-нибудь примеры для наглядности.

А.В.: Ну, первое что приходит на ум, это миф о том, что Шевченко якобы считал себя «украинцем», писал на «украинском» и про «украинцев»… Тут вообще забавная ситуация получилась. Я когда в одной из наших бесед высказался в том плане, что в произведениях Тараса Григорьевича нет никаких упоминаний об «украинцах», что он просто ничего не знал о существовании такого народа, мне начали приходить гневные письма украинских патриотов, в которых они меня обвиняли либо во лжи, либо незнании «творив» «пророка украйинськойи нацийи». (Смеется) В них они мне рассказывали о том, что в целях конспирации Шевченко «украинцев» не называл «украинцами». Чтобы запутать царских сатрапов, т.е. чтобы они о чем-то (только не понятно о чем) не догадались, всех «украинцев» он называл «козачэнькамы». Такая вот секретная, почти, можно сказать, масонская поэзия была у сельского Кобзаря. А в качестве доказательства моей неграмотности, приводили цитаты из его «творив», в которых речь идет об «Украине» или «Вкраине».

Сперва я, знаете, опешил от такой глупости. Но потом подумал, что они по своим знаниям, мышлению, и внимательности находятся где-то на уровне 14-15 лет, а поэтому, очевидные вещи им надобно терпеливо «разжевывать». Чем я и занялся.

Ну, во-первых, отвечаю, если бы Вы слышали не только себя, то смогли бы заметить, что я говорил про отсутствие упоминаний об «украинцах», то есть, о народе под названием «украинцы», а не об «Украине». Этот факт знает любой шевченковед, и он очень легко проверяется всяким желающим. ТАРАС ШЕВЧЕНКО НЕ ПИСАЛ ОБ УКРАИНЦАХ. В его времена такого народа не существовало, а значит, и писать о нем он не мог. Тогда были только русские. Но не в смысле «великорусы». Так себя называли и коренные жители Юго-Западного края. На селе крестьянин вообще идентифицировал себя как «православного», «тутошнего», «мужика», «русского», «малоруса», «хохла». О том, что они оказывается - «украинцы», селяне узнали лишь в 1917 году. И были этому немало удивлены, задавая риторический вопрос: «что же мы такое украли, что ТЕПЕРЬ ДОЛЖНЫ НАЗЫВАТЬСЯ «УКРАИНЦАМИ»?

А во-вторых, отвечаю своим разъяренным оппонентам, слово «Украина» упоминалась Тарасом Григорьевичем как географическое название одного из районов Малороссии, как его «малая родина» где он родился. Что такое «Украина» в географическом плане? Поднепровье. Именно там находилось родное село Шевченко. Поэтому и писал он про «Украину», но не как некое тысячелетнее государство «укров», а как про «ридный край». Все его мечты об идеальной Украине, это мечты о некой земле обетованной, где простому мужику живется свободно и вольготно, где нет панов, где нет классовой несправедливости, где никто не унижает и не принуждает простого мужика. Для него казацкая Украина это некий образ, символ народной свободы, некой народной правды. И не более того. Поэтому когда большевики стали его трактовать с позиций классовой борьбы, то в принципе они были правы. Шевченко воспевал народный бунт, народную вольницу с ее реками крови, зарезанными панами, повешенными «жидами» и горящими усадьбами. Все это ему было близко по духу.

А то, что он писал именно об Украине, так это естественно, не о Волыни же или Галичине ему писать. Но это не означает, что он имел в виду некую страну под названием «Украина». Вы ведь не скажете, что когда-то существовала древняя держава «Подолия», населенная таким народом как «подольцы», или государство «Волынь», населенное таким народом как «Волынцы»? Так почему же мы до сих пор с серьезным видом говорим о некоем древнем государстве «Украина», населенном некими «украинцами», которых никогда не существовало? Только потому, что эта идеологема навязана обществу «свидомыми» доктринерами и политическими фанатиками украинства?

Д.Р.: А как же Галицко-Волынское княжество?

А.В.: Это всего лишь исторический термин наподобие «Киевской Руси». Это княжество называлось русским. Данила Галицкий получил от Папы титул «короля Руси». Юрий II Галицкий официально называл себя «Dei gratia natus dux totius Russiae Minoris». На его печати было написано: «Domini Georgi Regis Russie». Соответственно и его народ назывался «russi». Все это легко проверяется всяким желающим…

Ну, так вот, я им, все это насчет Шевченко терпеливо поясняю, а они в ответ – «АААААА! Ваджра «клятый кацапский запроданэць-украйинофоб»! Я им – «но позвольте…», а они мне опять – «ААААААА»! Ну, в общем переживают очень… И грязно ругаются. (Усмехается)

Стереотип о том, что москали 300 лет «панують над Украйиною» так же очень похож на другой железобетонный стереотип о том, что русские крестьяне жили общинами, а «украинские» селяне сами по себе. Этим мифом якобы доказывается то, что «москали» - коллективисты-азиаты, а «украинцы» - индивидуалисты, а значит истинные то ли арийцы, то ли европейцы.

В эту чушь можно верить, если только ты не знаешь, что жизнь малорусского крестьянина, включая и галичан, была немыслима вне «мира», вне «громады» т.е. той же самой общины. Для малорусских селян было две силы, которым они полностью подчинялись – пан и «громада» (община). Что говорили селянские поговорки? «Що громада, то и Бог». «Громада – вэлыкый чоловик». «Що громада скаже, то и пан не поможэ». «Громада старша вид пана»! Все это не случайно. Невозможно прожить на земле в одиночку, даже если у тебя большая семья и хорошее хозяйство. А уж если против воли «громады» пойдешь, то тут тебя моментально «зачморят», станешь изгоем со всеми вытекающими из этого последствиями. Община для крестьянина прошлых веков – основа его социальной жизни.

Тоже самое относится и к так называемому трехсотлетнему, абсолютному москальскому господству на «Украине». Чушь это полная. Все Правобережье аж до середины XIX века существовало автономно в составе империи и полностью контролировалось польским панством. Это же касается и системы образования.

Помните, в первой нашей беседе я рассказывал о доминирующей роли поляков на Правобережье? О поляке-русофобе Адаме Чарторийском, о его друге, тоже русофобе, Тадеуше Чацком?

Д.Р.: Конечно.

А.В.: Тогда, я коротко упомянул о том, что вся система образования на правом берегу Днепра была создана и контролировалась поляками. Как я уже говорил, тот же Чацкий был визитатором (ревизором) училищ в губерниях Киевской, Подольской и Волынской. А в качестве яркого примера того, какие именно политические взгляды прививались польскими преподавателями своим ученикам, я привел открытую им в 1805 году классическую гимназию в Кременце, преобразованную в 1818 году в лицей (второй в Империи после Царскосельского), все воспитанники которого в 1830 присоединились к польским повстанцам.

Это было не случайно. Правобережье в сознании польской шляхты являлось исконно польской территорией, сохраняющей, вплоть до упомянутого восстания, значительную обособленность на всех уровнях государственной системы. И оставалась эта территория в сфере исключительно польского влияния. С XVIII века, и до начала XIX поляки здесь сохраняют за собой самый высокий социальный статус и основные административные посты в государственных органах власти. До самой революции 1917 года здесь из них в основном состоял класс помещиков. Именно им противостояли малорусские крестьяне, вступая целыми селами в ряды русских патриотических организаций «Черной сотни» под звуки «Боже Царя храни…».

До 30-х годов XIX века польский язык тотально господствовал во всех коммуникативных сферах. Поляки тогда считали малорусское наречие крестьян, в связи с его перегруженностью польскими заимствованиями, одним из польских диалектов. При этом хочу подчеркнуть, что, если на Левобережье в XVIII веке существовала разветвленная система школ при казацких полках с преподаванием на малороссийском наречии («простой мове»), то обучение во всех типах школ Правобережья до первой трети XIX века велось исключительно на польском языке. Более того, в течение первых 20 лет после включения Правобережья в состав Российской империи в средних учебных заведениях продолжают действовать польские программы, на польском велось не только обучение, но и вся документация, включая содержание лекций, планы занятий (в том числе по русскому языку), протоколы экзаменационных комиссий и школьных советов и т.п.

Изменение образовательной политики России происходит в конце 20-х. В 1824 году меняется руководство Виленского учебного округа и начинается его реформирование. С 1823 обязательными становятся занятия по православию, а в польских гимназиях католических священников сменяют православные. С 1828 года вводятся единые для всех учебных заведений Империи программы и учебники, русский язык, а затем и история России становятся обязательными во всех учебных заведениях.

Теперь Вы понимаете, откуда проистекает языковое, культурное и политическое размежевание Украины по Днепру на «украину» русскую и «украину» антирусскую? Это старое польское наследие, которое сейчас проявляет себя таким образом. Ведь в XIX веке, точно так же как и ранее, на территории Малороссии противостояли друг другу не русская и «украинская» культура и язык, как об этом любят писать в школьных и вузовских учебниках «свидоми» идеологи, а русская и польская культура и язык. Малороссия была неким пространством цивилизационного и культурного столкновения. А «украинской» культуры и литературного языка просто не существовало, если не учитывать примитивную культуру крестьян, с ее суржиком, гопаком, шароварами, вышиванками, веночками, народными песнями, хороводами, прялками и прочими этнографическими артефактами.

Д.Р.: Странно, что российское правительство спокойно взирало на эту ситуацию.

А.В.: Не странно. Во-первых, оно тогда до конца не понимало той опасности, которую представляли собой поляки на Правобережье, а во-вторых, когда после неудачного польского восстания 1830 года, оно это, наконец, поняло, то оказалось перед фактом отсутствия средств и кадров, способных создать вместо польской системы образования русскую. Организовать сеть школ, которые бы смогли охватить все Правобережье, русское правительство так и не смогло чуть ли не до конца XIX века.

Заметьте, как раз в 30-х годах складывается идеология польского украинофильства, яркими представителями которого были – М.Чайковский, И.Терлецкий, Я.Яворский, Ф.Духинский. Польская пропаганда украинофильства неплохо прижилась в духовной и интеллектуальной среде, подготовленной польской системой образования Правобережья и даже смогла проникнуть на левый берег, обосновавшись в Харьковском университете.

Д.Р.: Н-да… Не все, что кажется очевидным, соответствует реальному положению вещей.

А.В.: Конечно. Чтобы найти крупицы истины, приходится перелопачивать тонны прокисшей украинской пропаганды. При этом иногда складывается впечатление, что эти дурно пахнущие идеологические отложения исторгли из себя люди, явно тронувшиеся умом на почве сверхценных параноидальных идей украинства.

Вообще, феномен «свидомого украйинця» крайне интересен с точки зрения психологии. Когда попадаешь в их среду, возникает ощущение кунсткамеры. Одно сплошное духовное и интеллектуальное уродство (за очень редким исключением). С ними общаешься, а сам думаешь, что же это такое должно было с человеком случиться, чтобы его болезного так заклинило и покорежило на всей этой польско-немецкой бутафории? Ведь для них приступы свистяще-шипящей злобы ко всему русскому, которые они сами у себя вызывают, это что-то вроде стимуляции, приводящей к оргазмоподобным ощущениям. Причем эта сладострастная злоба направлена именно на русскость, а не только на такое ее проявление как российская государственность. Здесь ненависть ни столько к России, сколько к Руси, ко всему русскому, к Русскому Миру в целом. Странный психологический феномен, причины которого следовало бы четко понимать.

Д.Р.: И Вы их поняли?

А.В.: Думаю что да.

Если Вы помните, в философии Ницше есть такое ключевое психологическое понятие как «Ressentiment». Понятие не простое, но для понимания психологической сути «свидомых украйинцив» его необходимо разъяснить.

Во французском языке это слово, во-первых, обозначает постоянно повторяющееся, интенсивное эмоциональное переживание, уже не связанное с причиной его вызвавшей и вмонтированное в «Я» своего носителя. Причем постоянное возвращение к этой эмоции не является интеллектуальным воспоминанием о ней, и о тех процессах, «ответом» на которые она была. Это - переживание заново самой эмоции.

Во-вторых, «Ressentiment» означает, что данная эмоция носит негативный характер, т.е. содержит в себе некий посыл враждебности. Это затаенная и независимая от психологического состояния человека злоба, воспроизводящая сама себя в приступах ненависти или иных негативных эмоциях, но не стимулирующая к конкретным действиям, приносящим эмоциональную разрядку.

«Ressentiment» это – своеобразное психологическое самоотравление души, проявляющееся в злопамятстве, мстительности, ненависти, злобе, зависти, которые одновременно сочетаются с чувством собственного бессилия.

Вы знаете, когда я вновь освежил в памяти значение этого понятия, вся странная, болезненная специфика души «свидомойи интэлигэнцийи» мне стала совершенно понятной. Ведь «Ressentiment» это психологическая основа морали рабов. «Ressentiment» формирует чистую идею мести, он лучше всего «произрастает» там, где есть зависть и глухое недовольство своим положением.

Ницше говорил о «Ressentiment» как о психологической особенности, присущей низшим слоям общества, чья зависть и злоба порождают у хама мечты о низвержении всего высшего. Кем были носители украинства в XIX и XX веке? Да холопами! Хлопчиками из крестьянских семей, возомнившими себя, по праву образования, «элитою», «мозоком» некой «украинськойи нацийи». Их отношение ко всему русскому, это, по своей сути, не отношение к чему-то иностранному, как это пытаются сейчас подать, а отношение холопа к миру господ. Ведь для холопской интеллигенции общерусская культура, это культура созданная дворянством, культура всего не сельского, всего не крестьянского, а значит - не украинского, чужого. Отсюда это застревание на каких-то обидах, отсюда эти ничем немотивированные импульсы ненависти к русскости и олицетворяющей ее на данный момент России.

Поляки создали тонкий слой малорусской, сельской, холопской интеллигенции, способной поднимать голову из навоза, а затем вбили в эту голову идею отдельной украинской нации, культуры, языка, и москалей-угнетателей. В итоге в Малороссии возникла целая популяция людей Ressentiment.

Вы думаете, почему украинский Ressentiment, то есть – украинство, так зациклен на русофобии? Да потому что для его деятелей русофобия стала наивысшим продуктом творческой деятельности. Здесь очень легко проследить, как Ressentiment развивается от конкретно-детерминированных форм переживаний (например, чьих-то личных обид, типа «а у меня дедушку репрессировали или раскулачили», компенсируемых воображаемой местью) к формам некой квазидуховности, вплоть до высших ее форм – «идеалов» и «ценностей», выступающих орудиями в борьбе против русской культуры, языка, идентичности, истории, самой России, их олицетворяющей. По этой же причине украинство не способно существовать вне рамок русофобии, вне хронической ненависти ко всему русскому, вне холопского бунта. Именно поэтому я и говорил, что проект «Ukraina» по своей сути является проектом «Антироссия».

Возможно, я ошибаюсь, но, по-моему, ни в одной стране мира нет такого, чтобы низшие социальные слои общества, получив азы образования, отвергли свою собственную культуру, созданную аристократическим классом, и противопоставили ей некий холопский, культурный суррогат! Только у нас холопы подняли бунт не только в социальной и политической сфере, но и в области культуры. Однако этот бунт изначально обречен на поражение, так как он способен лишь разрушать. Уничтожение русской культуры на земле Западной Руси, это уничтожение культуры как таковой, потому что создать ей альтернативу бунтующий хам в принципе не способен. Это наглядно доказали десятилетия существования секты украинствующих и шестнадцать лет существования их государства.

Таким образом, второй тип «свидомых» это – сельская малорусская/галицийская интеллигенция, пытающаяся с фанатичным упорством преодолеть собственное чувство неполноценности, второсортности, и утвердить себя в качестве чего-то элитного, аристократического через культивирование т.н. украинского национализма, предполагающего создание особого украинского этноса, языка, культуры, государства и т.п. И все это густо замешано на острой, хронической ненависти, жажде мести, нетерпеливом ожидании кровавого погрома всего того, что выше, благороднее, утонченнее, умнее, сильнее.

Вот что писал, о данной категории индивидов в 1949 году, в своей статье «Наша страна: о сепаратных виселицах», бежавший из советского концлагеря Иван Солоневич:

«Я стопроцентный белорус. Так сказать, «изменник родине» по самостийному определению. Наших собственных белорусских самостийников я знаю как облупленных. Вся эта самостийность не есть ни убеждение, ни любовь к родному краю – это есть несколько особый комплекс неполноценности: довольно большие вожделения и весьма малая потенция – на рубль амбиции и на грош амуниции. Какой-нибудь Янко Купала, так сказать, белорусский Пушкин, в масштабах большой культуры не был бы известен вовсе никому. Тарас Шевченко – калибром чуть-чуть побольше Янки Купалы, понимал, вероятно, и сам, что до Гоголя ему никак не дорасти. Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме. Или – третьим в деревне, чем десятым в Риме.

Первая решающая черта всякой самостийности есть ее вопиющая бездарность. Если бы Гоголь писал по-украински, он так и не поднялся бы выше уровня какого-нибудь Винниченки. Если бы Бернард Шоу писал на своем ирландском диалекте – его бы в мире никто не знал. Если бы Ллойд Джордж говорил только на своем кельтском наречии – он остался бы, вероятно, чем-то вроде волостного писаря. Большому кораблю нужно большое плавание, а для большого плавания нужен соответствующий простор. Всякий талант будет стремиться к простору, а не к тесноте. Всякая бездарность будет стремиться отгородить свою щель. И с ненавистью смотреть на всякий простор.

Когда я говорю о бездарности, я говорю не только об отсутствии таланта. Понятие бездарности включает в себя как неотъемлемую часть понятия – также и тщеславие. Есть целая масса очень хороших, очень разумных людей, которые не блещут никакими талантами, но которых никто не обзовет бездарностями: ну не дал Бог таланта – значит не дал. Бездарность надувается, пыжится, на цыпочки становится, бездарность прежде всего претенциозна. Бездарность обвиняет весь мир в том, что весь мир не оценил ее дарований. И бездарность ненавидит весь мир за то, что весь мир не несет к ее ногам благодарственных даров за бездарность. Бездарность автоматически связана с ненавистью».

А когда бездарность сочетается с холопским сознанием и мировосприятием, с острым чувством зависти и ощущением собственной «мэньшовартости», возникает Ressentiment, с его неутихающим желанием мстить. Отсюда у «свидомых» и этот восторг по поводу кровожадной музы малоруса Шевченко, в пьяном угаре повторяющего на разные лады: «Я різав все, що паном звалось…». И любовь к такому же ущербному, холопскому рифмованному восприятию себя и окружающей реальности у галичанина, сына кузнеца, Ивана Франко:

И «совьетського» поэта Сосюру «свидоми» в принципе нормально воспринимают из-за таких его сакраментальных строчек как:

И никакие университеты, никакое окультуривание этой холопской ненависти, холопского комплекса неполноценности и мечты о мести не устранят. Это то, что сидит в генах, то, что впиталось в самое нутро с молоком матери!

Украинство это по сути попытка села доказать городу свою духовную, интеллектуальную и культурную полноценность, стремление заменить культуру города, сельским культурным суррогатом. Иначе говоря, на самом деле имеет место не национальное противостояние «украинского» и «русского», а противостояние «сельского» и «городского». Ведь у нас все городское – русское, точнее общерусское, в значительной степени универсальное для Русского Мира в целом, а все сельское – малорусское («украинское»), локальное, региональное. А так называемая «национально-вызвольна боротьба» это всего лишь идеологический антураж этого.

Есть в рамках украинского Ressentiment еще одна особая категория индивидов, в основной массе своей сформировавшаяся во время шабаша 2004 года на Козьем болоте в Киеве. Я имею в виду оранжоидов. На мой взгляд, это наиболее фантасмагорическая девиация Русского Мира.

Д.Р.: Прошу прощения. Что это за Козье болото, о котором Вы только что упомянули?

А.В.: А… Это историческое название того места в Киеве, где расположен «Майдан нэзалэжности». Одно из самых паршивых, нечистых по своей энергетике мест Киева. Оно как раз хорошо подходит для таких мероприятий как их «Оранжевая революция». Очень символично. Тогда, кстати, было много разных нехороших знаков в плане… ну скажем так, «метафизики», которые давали четкое представление о происходящем и его последствиях для страны. Ну да ладно, это отдельная тема для разговора. Вернемся к нашим баранам, точнее оранжоидам.

На данный момент украинский Ressentiment состоит не только из «свидомых», о которых я только что рассказал, но и из «недосвидомых» - оранжоидов, определение которых я дал во второй нашей беседе. Я его повторю, и дам более подробное пояснение сути этого явления.

Оранжоид это - человек, обладающий русской ментальностью, думающий и говорящий на русском языке, всецело находящийся в рамках русской культуры, но при этом люто ненавидящий все русское и русским себя не считающий.

Психологический механизм Ressentiment у оранжоидов тот же что и у «свидомых» - автономно существующая в их психическом аппарате и периодически обостряющаяся, немотивированная извне, бессильная злоба ко всему русскому, основанная на остром чувстве собственной неполноценности и хронической зависти ко всему высшему. Странный механизм души оранжоидов позволяет им испытывать чуть ли не оргаистические переживания в момент самоотравления ненавистью по отношению ко всему русскому. Таких духовных девиантов достаточно много присутствует на разных Интернет-форумах и обсуждениях статей. Они крайне активны, агрессивны, неграмотны, многословны и предельно ущербны как в интеллектуальном, так и духовном плане. Это не случайно. Особенность Ressentiment как раз и проявляется в бессилии, в злобе, которая не способна найти себе выход в прямом действии, поступке, несущем эмоциональную разрядку. Поэтому Интернет становится для них местом психологического «испражнения», при помощи которого они понижают свое внутреннее эмоциональное напряжение, вызываемое переполняющими их негативными эмоциями. На мой взгляд, это одно из самых отвратительных проявлений украинского Ressentiment.

Д.Р.: А чем, собственно говоря, оранжоиды отличаются от «свидомых»?

А.В.: Во-первых, происхождением. Если «свидоми» почти тотально из малорусских и галицийских сел, то оранжоиды зачастую имеют городское происхождение. Если для «свидомых» родным языком является малорусский суржик, который некоторые из них постепенно заменяют «украйинською литературною мовою», то для оранжоидов родным был, есть и будет исключительно русский язык. Если «свидоми» в классическом своем варианте тщательно проштудировали всю ортодоксальную литературу украинства от Шевченко до Стуса и от Духинского до Донцова, то оранжоиды к подобным вещам интереса не проявляют, потребляя русскую/русскоязычную литературу и оставаясь прочно в ареале общерусской культуры. И еще одно из главных отличий в том, что если «свидоми» это продукт длительного формирования, то оранжоиды – быстрый результат массовой пропаганды, маховик которой был раскручен накануне оранжевого дебоша, и в последующие после него годы.

Вот такая разница. Если коротко.

Д.Р.: Мне не совсем понятны причины появления такого феномена как оранжоиды. Вы ведь ранее сами говорили, что для восприятия пропаганды, объект этой пропаганды должен обладать необходимыми психологическими, духовными, интеллектуальными качествами. Каковы эти качества у оранжоидов?

А.В.: Да Вы правы. Лично мне, в понимании психологической сути оранжоидов помог Федор Михайлович Достоевский. Его гениальная проницательность как психолога и философа не перестает меня поражать! Ведь появление на Руси людей Ressentiment предсказал именно он!

Малорусский («украинский») Ressentiment в форме оранжизма это ни что иное, как смердяковщина чистейшей воды! Помните, как Бердяев писал в «Миросозерцании Достоевского»: «Подымется лакей Смердяков и на деле заявит, что «все дозволено». В час смертельной опасности для нашей родины он скажет: «Я всю Россию ненавижу». А почему он Россию ненавидит? Почему его ненависть по отношению ко всему русскому не по-детски «плющит»? Комплекс неполноценности. В нем причина. Человек всегда хочет быть лучше, чем он есть. Большинству наших граждан западная пропаганда, а затем российская либеральная и украинская националистическая долгие годы вдалбливают в голову идею того, что все русское это грязь, подлость, глупость, насилие, рабство и т.д.; а все западное – эталон совершенства, гуманизма и всего лучшего. Из-за этого для оранжоида (как и «свидомого») все русское является неправильным, отвратительным, не таким блестящим, красивым и разумным как в «европах». Он ведь сталкивается с неприглядностью и неправдой русской жизни, которая действительно существует, и это усиливает эффект пропаганды, а Запад для него в глянце ярких журналов и голливудских фильмов, в ареоле райских кущ так сказать. Он хочет бежать из нашей, порой убогой жизни туда, где пальмы, белый песок, шикарные «бутики», сытая, комфортная жизнь счастливого западного обывателя. Бежать в реальной действительности он не может, поэтому бежит в своем сознании, в своих мыслях. Но бежит он не к западному (в том числе и в форме «исконно европейского» украинства), что в принципе невозможно, а бежит от всего русского, то есть от самого себя. И бежит в пустоту. Прежде всего, в духовную пустоту. Он страстно хочет быть другим, а точнее быть нерусским, а становится по своей сути никем. Для него его русскость это постоянное напоминание о том, что он «от Смердяещей произошел», о том, что он по своей природе хам и лакей, вызывающий лишь презрение у тех, кто выше его стоит (в том или ином смысле). Смердяков Россию ненавидит, потому что себя ненавидит за свое происхождение и свою низость лакейскую. Как он там пояснял, помните? «Они про меня отнеслись, что я вонючий лакей. Они меня считают, что бунтовать могу; это они ошибаются-с. Была бы в кармане моем такая сумма, и меня бы давно здесь не было». «Я бы не то еще мог-с, я бы и не то еще знал-с, если бы не жребий мой с самого моего сызмальства. Я бы на дуэли из пистолета того убил, который бы мне произнес, что я подлец, потому что без отца от Смердящей произошел, а они и в Москве это мне в глаза тыкали…».

Для наших смердяковых лучше бы Руси и всего русского не было. Ну, в крайнем случае, чтобы вместо них была Европа, культурная, чистая, просвещенная, в которой об их хамской сути ничего не напоминает. В этом великорусская (либеральная, революционная) смердяковщина и малорусская (украинская) практически идентичны. Их лакейское пресмыкание перед Западом и глухая, хроническая ненависть ко всему русскому делает российских либералов и украинских оранжоидов совершенно похожими. Украинская смердяковщина, в силу объективных причин, просто дальше пошла по пути своей ненависти.

Украинский Ressentiment это ярко выраженное лакейское чванство – коктейль из чувства собственной неполноценности, зависти и ненависти к тем, кто выше и презрения к тем кто, по его лакейскому разумению, ниже. В воспаленном сознании «свидомых» и оранжоидов существуют проклятые москали, которые якобы их притесняют и презирают, и есть «обмоскаленные», испорченные москалями их соплеменники, не желающие доказывать свою «аристократичность» то есть свою украинскость, благородную европейскость, немоскальство. Украинский Ressentiment «свидомых» и оранжоидов это – стремление доказать всем и вся, что ты аристократ, хоть и «от Смердящей произошел».

Как сказал Достоевский о Смердякове устами своих героев:

«- То-то, брат, вот этакая валаамова ослица думает, думает, да и черт знает про себя там до чего додумается.

- Мыслей накопит, - усмехнулся Иван». [130]

Лакейское чванство, смесь чувства собственной неполноценности с завистью и ненавистью, и является той психологической причиной, которая породила украинский Ressentiment в виде «свидомых» и оранжоидов с их хронической ненавистью ко всему русскому.

Когда Смердяков заявил, что всю Россию ненавидит, его собеседница возразила:

«- Когда бы вы были военным юнкерочком али гусариком молоденьким, вы бы не так говорили, а саблю бы вынули и всю Россию стали бы защищать.

- Я не только не желаю быть военным гусариком, Марья Кондратьевна, но желаю, напротив, уничтожения всех солдат-с.

- А когда неприятель придет, кто же нас защищать будет?

- Да и не надо вовсе-с. В двенадцатом году было на Россию великое нашествие императора Наполеона французского первого, отца нынешнему, и хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с». [131]

По этой же причине наши украинские смердяковы об евроинтеграции и вступлении в НАТО мечтают. Ход рассуждений абсолютно идентичный. Я когда в 90-х в Киевском университете учился (в самый разгар украинского Ressentiment), то не раз слышал от своих «свидомых» одногруппников о том, как досадно, что мы Великую отечественную войну не проиграли, жаль, что нас нацистская Германия не захватила! Сейчас бы жили в Европе припеваючи, в достатке, безопасности и комфорте! И ведь это говорилось ими вполне серьезно! Смердяковщина! Вот откуда все эти евроинтеграционные и евроатлантические устремления наших «свидомых» и оранжоидов. Мотивация-то крайне простая. Примитивная до безобразия! «Вокабулы французские» они точно так же как Смердяков учат, в европы собираются, в благородные хотят записаться, да чтобы им там штиблеты лакированные выдали, «доляры» на пропитание, да как с равными разговаривали. Ни для чего другого им Европа не нужна.

Великорусские либеральные смердяковы, кстати, примерно так же рассуждают. Вот только они не могут себе позволить той откровенности, с которой наши малорусские смердяковы кричат о том, как они ненавидят все русское вообще и Россию в частности. Оранжоидным смердяковым отныне не надо делать вид, что они просто «правильные, прогрессивно и демократически мыслящие русские, выступающие против «неправильных». Ведь отныне они не азиатские москали, а европейские «украинцы», а потому могут прямо говорить о том, что ненавидят Русь! Теперь им «все дозволено», теперь они имеют «право на бесчестие»!

Д.Р.: В каком смысле? Что Вы имеете в виду?

А.В.: Помните как в «Братьях Карамазовых»? Иван Карамазов продуцирует некую философию, из которой Смердяков для себя выводит, что «коли Бога бесконечного нет, то и нет никакой добродетели, да и не надобно ее тогда вовсе», а из этого вытекает вывод что «все позволено». Раз бога нет, то значит все можно. А раз все можно, то и папашу на тот свет спровадить не предосудительно. Тем более что он старик вздорный и даже паскудный. Смердяков эту философию-то впитывает, и отправляет батюшку своего к праотцам, четко в рамках карамазовской идеологии. Он уверен, что таким поступком докажет себе что не лакей, что он свободное, самостоятельное и сильное существо. Чуть ли не сверхчеловек.

Наши малорусские («ураинские») смердяковы делают то же самое. Впитав в себя чужую идеологию, они отрекаются от самих себя и поднимают руку в своем деформированном сознании на Отечество. Для них все русское становится предельно ущербным, неправильным, отвратительным. Это естественная реакция предателя по отношению к тому, кого или что он предал. Предатель всегда хочет, сознательно или неосознанно, отстраниться, дистанцироваться от жертвы своего предательства. Убедить себя в том, что он иной. А поэтому исходит злобой и ненавистью по отношению к тем кого предал, от кого отказался, чтобы доказать, прежде всего себе, что он не такой как они, убедить себя в том, что на самом деле это не предательство, а принципиальная борьба со злом. И зло это, естественно, - Русь, русскость, Русский Мир. Поэтому «украинская» смердяковщина будет неустанно поливать грязью все русское, тем самым, возвышая себя в своих собственных глазах, оправдывая свою подлость, свое предательство, выдавая, таким образом, себе мандат на бесчестье.

Но при этом я хочу заметить, что проявляется «украинская» смердяковщина не в громких проклятиях или шипящем сарказме оранжоидов по отношению к России и русским. Смердяковщина не в этом. Наша малорусская, лакейская смердяковщина в отречении от своего прошлого, в отречении от своего Отечества, в отречении от Руси, в отречении от своих отцов и того ради чего отцы жили и умирали, в хронической ненависти к тому, что было святым для предков, а главное, в отречении от самих себя! ПРЕДАТЕЛЬСТВО - вот что более всего отвратительно в нашей малорусской («украинской») смердяковщине! В этом «свидоми» и оранжоиды совершенно идентичны.

Д.Р.: А может они действительно иные, и остро ощущают свою инаковость?

А.В.: (Усмехается) Кто? Они - иные? Откуда ж эта инаковость взялась? В советских школах, в советских вузах и на советских харчах? Или быть может, они в каком-то особом месте взращивались? Да до того момента, пока «свидоми» не подняли мутную волну своей политической пропаганды, и не активировали спящую до этого момента в душах этой публики смердяковщину, они и не догадывались, что представляют собой нечто особое, великое, древнее и могучее, то есть нерусское. (Усмехается) Кто из них тогда знал о том, что все русское это отвратительная гадость, что их долгие века угнетали «кляти москали», что они истинные европейцы? Почти что истинные арийцы. Много из них было таких, кто «ридну мову» услышал от матери в момент первого своего вздоха (что, собственно, и делает для человека язык действительно ему родным), а не от «свидомых» вождей?

Я до сих пор с улыбкой вспоминаю, как в начале 90-х мои университетские одногруппники просто выворачивались наизнанку, чтобы избавиться от своего врожденного «москальства» и обрести благостную украинскость, как истово поносили страну, которая их выкормила, вырастила и выучила, как исходили на дерьмо от выпячиваемой ими злобы ко всему русскому, как смешно напрягали себя, дабы говорить только «ридною мовою». Смердяковщина все это, а не инаковость. Лакейская, холуйская смердяковщина чистейшей воды!

Д.Р.: У нас, здесь в России, таких Смердяковых тоже хватает.

А.В.: Да. Я знаю. Кстати, этим смердяковским «правом на бесчестие» еще в большей степени сейчас на Украине наслаждаются великорусские оранжоиды. Они вообще прямо заявляют: «да, я русский! и я презираю и ненавижу Россию»! Многие из них в своей смердяковщине идут даже дальше, чем малорусские «свидоми». Они не прикрывают свою смердяковщину идеологией украинского национализма или идеями российского либерализма. Они презирают и ненавидят все русское без всякой попытки оправдать, прикрыть эти эмоции некой идейностью, они презирают и ненавидят Россию просто так, в силу своей духовной организации и с бравадой об этом заявляют точно так же, как это делал Смердяков.

Д.Р.: Ну хорошо. Давайте подведем итог вышесказанному. Насколько я понял, Вы сейчас сжато набросали психоаналитический эскиз носителей идеологии украинства, классифицировав их по типам. Ну а каков основной вывод?

А.В.: Вывод достаточно прост и напрашивается сам собой… Главная проблема проекта «Ukraina» это не энергоносители и не москали, как сейчас любит писать наша пресса. (Усмехается) Главная проблема проекта «Ukraina» это сельское происхождение его вождей и активистов, а так же их моральная, духовная и интеллектуальная ущербность. Люди, чей уровень сознания находится на уровне свинарника, коровника, курятника, самогонки и колядок, в принципе не способны создать государство и уж тем более культуру. Это наглядно доказали 16 лет «самостийно» существования проекта «Ukraina»! Страна в руинах, народ интенсивно вымирает! Мы все на краю пропасти! Кому-то это может показаться очень обидным, но это так! От этого никуда не деться. Секте «украинцев» неожиданно в руки свалилась власть над миллионами людей, но от этого она не перестала быть сектой. Они обречены действовать в рамках заложенной в них сто лет назад программы. Когда знакомишься с историей «украинцев», то в глаза невольно бросается то, что их действия сейчас ничем не отличаются от того, чем они занимались сто лет назад, когда представляли собой кучку политических фанатиков-маргиналов. Поразительно! Получив власть над огромным краем, они так и остались сектантами! Сейчас, как и тогда, они занимаются пропагандой украинства, борются со всем русским, по-смердяковски исходят злобой в адрес России, ищут подходы к новым западным хозяевам и вербуют-зомбируют новых адептов. И больше ничего!

Если раньше сектантской деятельностью «украинцы» занимались на уровне «громад», «просвит» и политических партий, то теперь целям и задачам секты «украинствующих» подчинен государственный аппарат, система образования, СМИ!

В теории, они должны были после прихода к власти, пересмотреть свои цели и задачи. Подчинить их интересам народа и государства. Но этого не произошло! Наоборот, интересы народа и государства были подчинены целям и задачам секты «украинствующих»! Вы думаете, почему разваливаются на глазах государство, вымирают села и города, рушится экономика, разламывается общество, умирает социальная сфера? Да потому что они вторичны и не имеют никакого значения в сознании «украинствующих» по сравнению с великими идеями украинства! На первом месте - БОРЬБА! Борьба с русскостью, борьба с Россией и борьба с собственным народом, который не хочет украинизироваться, не хочет отказываться от своего языка, культуры, ценностей, от самого себя, в конце концов. Их заклинило. Они иначе не могут. Если «украинствующие» поставят во главу угла интересы человека, общества, государства, то украинство начнет рассыпаться как карточный домик.

Д.Р.: Ну хорошо, с психологической ущербностью «украинствующих» и ее негативной ролью в судьбе проекта «Ukraina» в принципе все понятно. Ну а какую отрицательную роль может играть деревенское происхождение вождей украинства? Ведь я Вас правильно понял, что именно оно выступает одним из главных препятствий на пути построения полноценной украинской государственности? Или Вы его рассматриваете только в рамках механизма украинского Ressentiment?

А.В.: Не только. Не менее важная проблема проекта «Ukraina» заключается в том, что село не способно быть государствобразующим фактором. Государства возникали лишь только там, где возникал город и оформлялся правящий аристократический класс. А крестьянская стихия внеисторична! Она всегда была своеобразным «гумусом», из которого вырастал город, элита, культура и государство. А то, что мы сейчас называем «Украина», это, по своей сути, гигантское село.

Знаете, какой герб для УНР предложил председатель Центральной Рады Грушевский в 1917 году? Думаете «тризуб»? Не угадали. Он как раз выступал против «тризуба». По его глубокому убеждению, государственным гербом Украинской Народной Республики должен стать «золотый плуг на сыним тли», который поддерживают по бокам «жинка з серпом» и «робитнык з молотом». (Усмехается) Плуг – это символ проекта «Ukraina»! И другого символа у этого проекта быть не может.

Но… Гениальнейший европейский мыслителей XX века, Освальд Шпенглер, в своем «Закате Европы» писал:

«Крестьянин не имеет истории. Деревня стоит в стороне от мировой истории, и все развитие, от Троянской до Митридатовых войн и от саксонских королей до мировой войны, обходит эти пункты ландшафта стороной, порой разрушая их, пользуясь их кровью, но не касаясь их внутреннего.

Крестьянин – это вечный человек, не зависимый от культуры, гнездящейся в городах. Он был до нее и останется после нее, тупо размножаясь из поколения в поколение, ограничившись связанными с землей профессиями и способностями. Мистическая душа, сухой, практический рассудок, вечный источник крови, которая в городах делает историю». [134]

Д.Р.: А разве на Украине не было раньше, и нет сейчас городов?

А.В.: Были и есть. Но дело в том, что города Малой Руси всегда были по своей культуре либо русскими, либо польско-еврейско-немецкими. После присоединения Правобережья к Империи, они стали сугубо русскими. У них русская душа, русская культура, русский язык. На Малой Руси «русский» и «городской» тождественные понятия. Точно так же как слово «украинский» является синонимом слова «сельский». У украинства не было, и нет городской основы. По своей психологии, ментальности, мировоззрению украинство сугубо сельский феномен. Точно так же, как у украинства не было, и нет своей аристократии. Есть лишь сельская квазиинтеллигенция. Но она не способна построить государство и создать культуру. «Свидома» малорусская интеллигенция (как впрочем, и либеральная великорусская) это вечный диссидент, выказывающий свое пассивное, шипящее, язвительное недовольство по любому поводу, но не способный на созидание. При этом их недовольство это не адекватная реакция на внешнюю ситуацию, а некий духовный климакс, в состоянии которого они проживают всю свою жизнь.

Д.Р.: А казачество? Разве оно не являлось малорусской аристократией?

А.В.: Забавный вопрос. Это, то же самое, если бы Вы спросили, являлись ли английские пираты британской аристократией. Запорожские казаки, точно так же как и пираты южных морей, были деклассированным элементом, который жил сугубо за счет грабежа. Казаки сухопутный аналог пиратов. Реестровые казаки, состоявшие на службе у польских королей, это сухопутный аналог корсаров, состоявших на службе у британской короны.

Нет ничего более смешного, чем попытки «свидомых» идеологов подать запорожское казачество в виде основы «украйинськойи дэржавности» и даже «украйинськойи дэмократийи». Казачество, тем более запорожское, это отрицание любой государственности в ярко выраженной форме, это отрицание любой власти (что очень часто испытывали на себе гетманы), это анархия, возведенная в жизненный принцип.

У пиратов когда-то тоже была своя республика. Ну и что? Будем ее рассматривать как первое проявление западной демократии? В преступном мире тоже есть воры в законе, которые выбираются на воровской сходке. Ну и что? Это тоже демократия?

Тот разнообразный деклассированный сброд, который стекался в Дикое Поле для вольной жизни, в принципе не мог иметь ничего общего с таким социальным, культурным и психологическим явлением как аристократия. О казаках как аристократах и государственниках даже смешно говорить. Почитайте Кулиша. Его многотомные исследования этого феномена. И Ваши иллюзии моментально развеются.

Д.Р.: Ладно, бог с ним, с казачеством. Но ведь сейчас-то есть украинские города на Украине. Львов, например.

А.В.: Города? (Усмехается) Вы сами того не зная, затронули очень важную тему.

Д.Р.: То есть?

А.В.: Дело в том, что город это не только огромное скопление людей, многоэтажные дома и асфальтированные тротуары. Город это, прежде всего, особая духовная и культурная среда. Более того, как писал Освальд Шпенглер, «город и деревня различаются не размерами, а наличием души». «…человек из сельской местности и человек из города – различные существа».

Когда в 1991 году на Западную Русь неожиданно свалилась украинская «нэзалэжнисть», началось методичное разрушение, разорение, обнищание и разложение села. Сельская «руйина» погнала огромные массы крестьян в города, где можно было с грехом пополам найти работу и как-то прокормить себя и свою семью.

Понимаете, к чему я веду?

Если раньше процесс миграции из села в город был четко дозирован, и переселяющиеся в город крестьяне постепенно окультуривались в городской среде, впитывая в себя правила города и его культуру, то есть «усваивались» городом, то последние пятнадцать лет идет процесс размывания особой культурной среды городов захлестнувшей их массой сельского населения. Города уже не способны их «переварить». Фактически сейчас города «нэзалэжнойи Украйины», по составу своего населения и господствующей ментальности превратились в огромные села, но только лишенные своей естественной моральной основы. Что такое так называемые «спальные районы»? Фактически села, только расположенные не горизонтально, а вертикально в панельных многоэтажках. И что интересно, ведь их обитатели не разорвали связь с селами, из которых когда-то приехали. На выходные и праздники они обязательно отправляются домой, в родную среду. Город не стал для них родным домом. Он остался для них чуждой, враждебной средой, в которую они вынуждены окунаться под давлением жизненных обстоятельств. Естественно, что и их отношение к городу соответствующее. Их миграцию в города можно сравнить с нашествием варваров.

Что такое сейчас Львов? Это большое село, населенное «галициянтамы»! Что такое сейчас Киев? Это тоже большое малорусское село! В них исконные горожане оказались в меньшинстве, в своеобразном гетто, окруженном со всех сторон крестьянской стихией, все более оформляющейся в огромную массу люмпен-пролетариата. Увеличение же в городах сельского миграционного элемента, с параллельным усилением казенной украинизации, превращает их даже не в сёла, а в некие большие пункты скопления населения, где обитает деклассированная, маргинализированная и люмпенизированная масса/толпа (ведь село, не затронутое духовным разложением, по своей сути – гармоничный мир глубоко нравственных, добрых, веселых и трудолюбивых людей).

Превращение некоего «населенного пункта» в город, рождение «души» города, это длительный, естественный процесс, происходящий при определенных условиях и растягивающийся на столетия. Одновременно с этим процессом идет формирование культуры, потому что культура как таковая это культура города и только города! Любая культура рождается и умирает в городах и нигде больше! Поэтому в плане культурного строительства село совершено бесплодно. Помните саркастические высказывания Маркса об идиотизме сельской жизни и о взглядах крестьянина с высоты своей навозной кучи? Село связано с ландшафтом, с природой, оно произрастает из земли и живет ею. Оно питается энергетикой природы и не нуждается в таких искусственных построениях как город и культура. У села нет в этом потребности. Для села культура это - ненужное, бессмысленное излишество, странная городская глупость.

Вот что по этому поводу писал Шпенглер:

«Человек все больше походит на кочевника, он становится «духом», «свободным», но в то же время и более скованным и холодным. «Дух» - это типично городская форма понимающего бодрствования. Любое искусство, любая религия и наука постепенно становятся все более духовными, чуждыми земли и непонятными для привязанного к земле крестьянина». «Новая душа города говорит на новом языке, который вскоре отождествляется с языком культуры вообще. Свободная страна с ее деревенскими жителями озадачена; деревенское население страны уже не понимает этого языка и в смятении замолкает. Любая подлинная история стиля совершается в городах». «…сама деревня ни в малейшей степени не способна на творчество. Она безмолвствует и смотрит в сторону». [137]

Фактически сейчас на наших глазах, из-за массового наплыва селян, происходит медленное умирание городов Западной Руси как особой языковой, культурной и психологической среды. Этот процесс усиливается последовательными ударами политического режима «свидомых» по культуре путем искоренения из всех сфер жизни русского языка, на котором она зиждется. Ее место занимает обывательская квазикультура люмпенизированых селян, убогие творческие потуги «свидомойи» интеллигенции и, в основном, российская массовая культура, привносимая в общество через многочисленные, постоянно расширяющиеся средства коммуникации.

Фактически на Западной Руси непрерывный процесс культурного развития прерван. Произошло это благодаря совершенно идиотской государственной политике «свидомых». Дурачки из украинской диаспоры в США (корректирующие и направляющие действия президента Ющенко в сфере культурной политики) и олигофрены из нашего Министерства культуры, до сих пор так и не смогли понять, что у их так называемой «украйинськойи культуры», в силу ее зародышевого состояния, нет ни малейшего шанса остановить российскую культурную экспансию. Никакая очередная глупость типа директивы обязательного перевода художественных и телевизионных фильмов на украинский язык ее не остановит. Это всего лишь ретуширование чужого продукта, приклеивание к нему своей лицензионной марки, а в данном случае крайне необходимо производство своего продукта. А это-то как раз и не по силам убогой «свидомий» интеллигенции, как бы она не дергалась своим тщедушным коллективным тельцем. И дело тут отнюдь не в «коварных планах Москвы». Это совершенно естественный процесс. Остановить его казенными указами и запретами невозможно. Пока существует и свободно развивается русская культура в России, сектантско-партийная «культура» «свидомых» будет пребывать в неприглядном виде «жертвы аборта». Реальной альтернативой восточнорусскому проявлению русской культуры может стать лишь ее западнорусский вариант, но его-то развитие как раз, и блокировано «свидомыми» держимордами, окопавшимися в украинских органах власти. Эта слабоумная публика не в состоянии понять, на чью мельницу она льет воду. (Усмехается) Впрочем, все, что не происходит, все к лучшему…

Есть еще одна сторона последствий размывания социальных границ и культурного нивелирования. Она заключается в том, что оторванное от земли и своей традиционной культурной среды, селянство, оказавшись в городе, стало мутировать в некую деклассированную массу, толпу (если использовать терминологию Лебона) без всяких моральных принципов и культурных устоев. И здесь эта люмпенизированная толпа, желающая лишь хлеба и зрелищ, стала легкой добычей политических демагогов-популистов, использующих ее в своих личных интересах. А это чревато катастрофическими последствиями.

Д.Р.: Что на Ваш взгляд следует из всего вышесказанного?

А.В.: Главный вывод очень прост. Проект «Ukraina», движущей силой которого стало малорусское и галицийское селянство, не сможет себя воплотить ни в полноценном государстве, ни в полноценной культуре. Проект «Ukraina», в какой-то степени, хорош как некая локальная антитеза русскости, но как нечто позитивное он представляет собой всего лишь бездарную имитацию. Село, тем более попавшее на городскую почву и там мутировавшее в толпу, внекультурно, внегосударственно и внеисторично. Тот феномен, который сейчас называется «Украина», не обладает действительной субъектностью, он ее лишь имитирует, а потому находится за рамками культуры, государственности и истории.

Д.Р.: Жесткий и категоричный вывод. Хотя с другой стороны Малая Русь всегда была сельской, хлеборобской и держалась на крестьянине.

А.В.: Да, древнее таинство хлеборобства это ее, можно сказать, мистическая, сакральная суть. Такой глубинной и таинственной связи малорусов с Землей, возможно, нет ни у кого. Там где был наш простой сельский мужик, там всегда был Бог! В нем изначально концентрировалась удивительная смесь естественной крестьянской моральности, гармоничного сосуществования с природой и культ труда! Для нашего мира это превратилось в фантастические вещи! Кроме того, крестьянство всегда было становым хребтом нашей государственности, ее «расходным материалом»! На простых сельских мужиках всегда держалась Русь! На их поте и крови! Наивысшую жертву всегда приносили они. Я б в Киеве памятник поставил «Безымянному мужику» - бронзовую фигуру коренастого, ничем не примечательного мужика с широкими, мозолистыми ладонями, одинаково привычными как к плугу, так и мечу. Иначе говоря, построил монумент простому Народу Руси! Вот это действительно был бы памятник, всем памятникам памятник! Н-да…

А потом из разных щелей повыползали революционеры всяких мастей, от большевиков до «свидомых» и начали искушать и совращать крестьянство, пробуждать в нем низменное, превращать его в массу, толпу хамов, тупое стадо, без принципов, традиций, устоев, морали… Увы. Все имеет свою обратную сторону. Ладно. Это особая и отдельная тема для разговора…

Хочу опять обратиться Освальду Шпенглеру, который писал:

«Решающим и не оцененным по достоинству фактом является то, что все великие культуры были городскими. «Высокий» человек второго тысячелетия – это животное, строящее города. Это собственный критерий «мировой истории», в корне отличающийся от истории человечества вообще. Мировая история – это история городского человека. Народы, государства, политика и религия, все виды искусств, все науки основываются на одном древнейшем феномене человеческого существования – на городе». [138]

«Свидоми» мечтают со своим проектом «Ukraina» ворваться в мировую историю. Но это бесплодные мечты. Это невозможно в силу объективных причин. Ведь они олицетворяют собой село, бунтующее село, которое напрочь отрицает город и его ценности, село пытающееся разрушить город (обозвав его чуждой себе «москальщиною») и заменить его собой. Но это абсурд. Даже если все «галициянты» галицийских сёл съедутся в Киев на жительство, от этого Киев, как город, как столица, не станет галицийским/украинским. Такая метаморфоза в принципе невозможна. Киев просто превратится в огромный населенный пункт, где обитает масса деклассированных галицийских селян. Таким стал Львов после изгнания из него поляков и евреев.

Ну не может село заменить собой город! Ну, невозможно это!

Пока село не вторглось в города, фигура селянина и тем более хуторянина выглядела на асфальтированных тротуарах нелепо, комично и инородно. В теперешние времена сельской «оккупации» городов, бывшие конюхи, комбайнеры, доярки и свиноводы, которых легко увидеть по своеобразному стилю одежды, манере поведения и языку, стали не просто привычным элементом городского пейзажа, а доминирующей силой городской жизни. Но это было бы еще полбеды, если бы энергичное и целеустремленное село нахраписто и самоуверенно не ворвалось в науку, искусство, литературу, журналистику, экономику, политику и т.п. В результате этого на всё «украйинськэ» легла печать «народного творчества» в виде «сельской самодеятельности». Но, необходимо всегда помнить о том, что все к чему прикасается рука сельского «мидаса», превращается в навоз. Уже сейчас можно лицезреть четкие контуры культурного упадка Украины.

В данном случае необходимо понять то, что чем дальше зайдет реализация проекта «Ukraina», чем шире и глубже гиперактивный сельский элемент, выступающий в качестве основного апологета и реализатора этого проекта, будет проникать в поры науки, образования, искусства, культуры, экономики, политики, государства и т.п., тем меньшими будут шансы у Западной Руси войти в мировую историю в качестве ее полноценного субъекта. Ведь все эти «вуйки» и «стецьки» здесь выступают как некий токсин, для государства, экономики культуры, науки и т.п., то есть всего того, что им, по сути, чуждо и непонятно.

Я не раз уже это говорил, и хочу повторить еще. Очень большой и непреодолимой проблемой украинства вообще и проекта «Ukraina» в частности является то, что они напрочь лишены подлинной элиты, всегда вырастающей из высших аристократических слоев общества. Ведь именно аристократия - это главный фактор возникновения государства и культуры. Аристократия это феномен монархических режимов, это тонкая социальная прослойка столетиями вызревавшая при королевских, царских или императорских дворах. Проходя долгий путь своего развития, она постепенно трансформировалась в научную, культурную, интеллектуальную, военную, политическую элиту. Малорусская аристократия взрастала при дворе русского императора (или польского короля). И элитой она становилась в рамках сословия русских (польских) дворян. Носители же украинства, были и остаются по своему происхождению, ментальности, культуре, уму – крестьянами, их «атаманы» – сельской интеллигенцией. У села не может быть аристократии, у села не может быть элиты. А вчерашние холопы не способны заменить собою аристократию! Есть даже такая малорусская поговорка: «Не дай, Боже, с хлопа пана»! В культурном плане они вынуждены быть подражателями, а их политическая активность способна вылиться лишь в бунт. Такова крестьянская психология. Поэтому и проект «Ukraina» это не более чем затянувшийся крестьянский бунт, бессмысленный и беспощадный, против всего того, что не способен воспринять простой, приземленный крестьянский ум «свидомых».

Д.Р.: Вы говорите о том, что крестьяне не способны создать культуру, но ведь в той же русской культуре было много представителей простых сословий. В том числе и крестьян.

А.В.: То, что в развитии русской культуры принимали участие крестьяне, не означает, что эту культуру создали крестьяне. Их наиболее талантливые представители принимали участие в ее развитии, но не более того. Сама же русская культура по своей сути дворянская. По-другому и быть не могло. Представители же низших сословий стали для нее «свежей кровью». Это естественно и закономерно для постепенно эмансипирующегося общества. Без этого развитие культуры было бы крайне затруднительным. Но, опять-таки, я хочу подчеркнуть, что, прежде чем внести свой вклад в русскую культуру, науку и прочее, эти крестьянские дети долгое время впитывали в себя ее наследие, то есть форматировали себя по ее лучшим, высшим образцам. Они не начинали ее создавать с нуля, как это пытаются делать «свидоми» свинопасы, преследуя при этом сугубо политические цели. Даже советская культура, была вынуждена опереться на старый фундамент общерусской, дворянской культуры. Если бы она этого не сделала, то со своими рабоче-крестьянскими творцами прозябала бы на том же уровне что и «украйинська».

Д.Р.: Вы можете на примере показать то, о чем говорите?

А.В.: Конечно. Это может показать всякий, кто хотя бы в общих чертах знаком с тем, что у нас называют «украинской культурой». Обратимся опять к литературе. Прошлый раз мы говорили о XIX веке, а сейчас давайте уделим внимание XX. Знаете, что, прежде всего, в этом вопросе заставляет обратить на себя внимание? То, что у украинской литературы XX века есть две главные особенности.

Во-первых, ее невозможно читать! ОНА НЕ ИНТЕРЕСНА, ни по форме, ни по содержанию. Мертвая литература, написанная на мертвом языке никому неизвестными поэтами и писателями. Я заставлял себя это читать, чтобы получить о ней представление. Вас сперва от такого чтива начинает тошнить, а потом мозг устает бороться, и вы медленно погружаетесь в сон. ЭТО НЕВОЗМОЖНО ЧИТАТЬ. Это можно читать только из патриотических соображений назло «клятым москалям»! Что, кстати, очень многие «свидоми» и делают. Они читают украинскую литературу не потому, что это интересно, а потому что она украинская. А потом тихо млеют от гордости, что и у них есть своя литература!

Причины всего этого были мне долгое время не понятны. Ну почему среди этих гор написанного, нет читабельных текстов? Почему все это такое нудное, тусклое, невыразительное, неоригинальное, примитивное, сливающееся в некий бессодержательный монолог на завалинке возле хаты? Почему я узнаю о гениальности тех или иных украинских авторов либо из учебников, либо от «свидомых» интеллигентов? Ведь талант Максимилиана Волошина, Умберто Эко, Венедикта Ерофеева, Анны Ахматовой, Джона Фаулза, Михаила Булгакова, Артуро Перес-Реверте, Чака Паланика, Бориса Пастернака и многих других, мне не надо объяснять! Я ведь его, как и миллионы других, ощущаю сам!

А потом я понял. И это можно назвать второй особенностью украинской литературы. Она продукт вдохновения низших социальных слоев общества, ее «ваяли» дети крестьян, сельских священников, лесорубов, ремесленников и пролетариев, с единичными вкраплениями в эту социальную монолитность представителей интеллигенции (как правило, польского происхождения). То есть, все эти никому неинтересные и никому неизвестные лепкие, яцкивы, чупрынкии, елан-блакитные, слисаренки, чумаки, терещенки, полищуки, гренджа-донские, пидмогильные, загулы и т.п., а так же немного известные по школьной программе винниченки, хвылёвые-фитилёвы, тычины, сосюры, кулиши, вишни-губенки, тютюнныки, стусы, драчи, творившие «украинскую литературу» XX века, поголовно происходят из самых некультурных социальных слоев общества. ПО СУТИ, УКРАИНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА (КАК И «КУЛЬТУРА» В ЦЕЛОМ) ЭТО ЛИТЕРАТУРА СЕЛА, СО ВСЕЙ ЕЕ ДУХОВНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ И МИРРОВОЗРЕНЧЕСКОЙ СПЕЦИФИКОЙ. Вот почему городскому жителю она не интересна, а с мировой литературой несовместима, как могут быть несовместимы село и «мировой город». Поэтому-то данная литература не востребована читателем. Она существует лишь для государственной Шевченковской премии, присуждаемой неизвестно кому, неведомо кем по непонятным критериям; для учебников по украинской литературе, открываемых во время сдачи зачета или экзамена; и для политических фанатиков из когорты «свидомых», дабы они могли доказывать себе и всему миру свою «национальну» полноценность. Но всем остальным, которые не попали в секту «свидомых», литература написанная «хлопчыкамы з сил» не интересна! И не может быть интересна, как не могут быть интересны сами эти «сильськи хлопци».

Д.Р.: Вас обвинят в украинофобии.

А.В.: Да ради бога. К тому же какая у меня может быть «фобия» по отношению к этим смешным персонажам, которых я лицезрю с детства? Это «свидоми» трактуют то, что я говорю, как нелюбовь к стране и народу, а у меня неприязнь лишь к нашим фанатикам-сектантам из числа сознательных древних «укров». Не надо отождествлять нашу страну и народ со «свидомым» украинством. Оно, это украинство, лишь ее часть, представляющая собой тонкий социальный слой весьма ограниченных как интеллектуально, так и духовно, политических фанатиков. Все остальное это – РУСЬ!

Я РОДИЛСЯ И ЖИВУ НА ЗЕМЛЕ ИЗНАЧАЛЬНОЙ, ДРЕВНЕЙ РУСИ! И Я ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ СВОЮ ЗЕМЛЮ! И НАРОД СВОЙ ПРОСТОЙ Я ТОЖЕ ЛЮБЛЮ, ХОТЬ И ЗНАЮ, ЧТО ОН НЕ САМЫЙ ЛУЧШИЙ НА ЭТОЙ ПЛАНЕТЕ! НО ЭТО МОЙ НАРОД! И я знаю, что, живя в другом месте, чувствовал бы я себя намного хуже. Даже если бы там было комфортнее. Ведь там все было бы чужим. И это главное.

Да и не может вызывать фобию, то есть - страх, гиперактивная, агрессивная, нелепая и беспомощная тупость, которая так узнаваема. В лучшем случае она вызывает усмешку, в худшем раздражение. И не более того. Они как всегда льстят себе.

И вообще, «свидомым» пора привыкать к тому, что времена их монопольного права говорить от имени народа и страны в целом безвозвратно прошли. Теперь они будут говорить лишь от имени своей маргинальной политической секты. И на их «Слава героям»! мы будем отвечать «Да здравствует Русь»!

К тому же всем мил не будешь. Если кто-то меня аргументировано поправит, я с интересом его выслушаю. А если аргументы будут весомыми и не опровержимыми, то даже поменяю свою позицию. Фанатизм мне не присущ. Но на данный момент, я вообще не вижу предмета для обсуждения. Просто каждый должен заниматься тем, чем он может заниматься. Крестьянин должен выращивать хлеб, а не писать романы или управлять государством. От этого будет лучше всем, и, прежде всего, самим крестьянам.

Д.Р.: Давайте тогда, может, в общих чертах рассмотрим украинскую литературу XX века. Ведь в этом столетии она уже существовала?

А.В.: Да. В этом столетии политическая деятельность «свидомых» породила и то, что можно назвать украинской литературой. Слава Богу, неграмотность сельского населения была сведена практически к нулю.

Когда литературные забавы малорусских дворян XIX века закончились, их место заняли идейные бойцы «украйинськойи нэзалэжности» из трудового крестьянства. Ими самоотверженно были исписаны тонны бумаги. Нередко образование этих людей ограничивалось четырьмя классами церковно-приходской школы, которое дополнялось жизненным опытом трудной крестьянской юности и героической национально- или классово-революционной деятельностью. Как правило, если поэт или писатель был родом из села юго-восточной или центральной Украины, то он «креативил» в классово-революционной плоскости, если же он был выходцем с Западной Украины или скитался по эмиграциям, его творчество протекало в рамках национально-революционного пафоса. На основании такого кругозора и мировоззрения ими творилась так называемая национальная украинская литература. Все творческие потуги национально-сознательных писателей и поэтов, как правило, четко укладывались в рамки «Гимна» Франко:

Между национально- и классово-сознательными находились те украинские поэты и писатели, которые воспевали сельскую идиллию с ее природой и умиротворением, старательно развивая пушкинское «тиха украинская ночь…».

Сейчас существует много разных вариантов периодизации украинской литературы XX века. При этом используются такие красивые слова как: декаданс, новоромантизм, импрессионализм, символизм, экспрессионализм, неоклассицизм, футуризм, соцреализм и т.п. Однако я предлагаю оставить в покое все эти витиеватые европейские словечки для эстетствующих декадентов и постмодернистов (усмехается), и обратиться к классификации и периодизации по критерию происхождения и среды, в которой тот или иной украинский творец формировался как личность. Тогда полотно украинской литературы XX века становится ясным и понятным даже для тех, у кого за спиной четыре класса церковно-приходской школы.

Первый период украинской литературы, растянувшийся с начала века и до, примерно, 30-х годов, я бы назвал «старорежимным». При этом в нем я бы выделил два основных течения – «москальское» и «польско-австрийское».

Д.Р.: Своеобразная у Вас получается классификация.

А.В.: Какая литература, такая и классификация (усмехается). Первый период я назвал «старорежимным» потому, что его деятели формировались при режимах двух императоров – российского и австрийского. А два разных течения я выделил потому, что одна часть «украинских» писателей и поэтов воспитывалась в рамках русской культуры, а другая – польской и/или австрийской. При этом надо отметить, «москальское» течение можно еще назвать течением Историко-филологического факультета Киевского университета. Подавляющая часть деятелей украинской литературы 30-х годов являлись его воспитанниками. Что там с ними делали, мы, конечно же, уже не узнаем, но, судя по всему, этот факультет был некой кузницей кадров крестьянских писателей и поэтов «украинской» направленности. Сам по себе, факт забавный. Правда все они, так или иначе, попали под каток советских репрессий 30-х годов, оставив после себя относительно небольшое творческое наследие. Поэтому первая треть XX века прошла для «украинской» литературы под знаком «галициянського» трудового крестьянства, частично попавшего на факультеты Львовского и Венского университетов. Многие из них воевали против России в рядах австрийской армии, осуществляли идеологическую обработку военнопленных малорусов в австрийских лагерях, на предмет возбуждения их «украинского» сознания, или боролись под руководством Петлюры с большевиками и белогвардейцами. Те, которые не воевали, не боролись и не обрабатывали, тихо сидели в Австрии и Польше.

После того как самодержавие в России пало, в «украинской» литературе начался советско-эмигрантский период. Как можно понять по названию, в нем было два основных течения – «советское» и «эмигрантское». Советское течение, условно говоря, началось с пламенного коммуниста, Коли Хвылевого (Фитилёва) и бывшего, раскаявшегося и осознавшего свое заблуждение, петлюровца Вовы Сосюры. «Советское» течение уже более демократично в плане классового наполнения, и в нем трудовое крестьянство было мудро дополнено пролетариатом.

В это же время, за границами советской Украины тихо тлела «украинская» литература эмиграции. О ее деятелях вообще знают лишь специалисты. Я могу сейчас заняться перечислением фамилий, но это бессмысленно. И дело тут даже не в плохой информированности. Эти поэты и писатели просто читателю не интересны. Они даже не прошлое «Украины», они прошлое украинской эмиграции.

Для граждан современной Украины, «украйинська литэратура» - это школьный или ВУЗовский учебник, с десятком запомнившихся благодаря «зубрежке», но ничего не значащих фамилий.

При этом необходимо учитывать еще одну важную особенность советско-украинской литературы. Она была в большей мере «советской», чем «украинской». По сути, украинская литература советского периода это результат политики КПСС в сфере культуры с его установкой на то, что каждый народ СССР ДОЛЖЕН иметь свою национальную литературу. Именно поэтому «украинцы», приравненные к отдельной нации, наравне с казахами, калмыками, чукчами, эвенками и другими народами СССР имели свою национальную литературу.

Для самих крестьянских литераторов такая политика партии и правительства была более чем хороша. Пройдитесь по центру Киева и обратите внимание, ориентируясь по бронзовым табличкам, в каких домах тогда жили советско-украинские писатели. Затем почитайте о том, сколько они зарабатывали, продуцируя никому не нужный «литпродукт», какие у них были льготы, премии, дома отдыха, образ жизни и т.п. Для меня и поныне остается загадкой смысл такого учреждения как «Союз писателей». Для чего он? Чтобы лучше писалось? Или чтобы, став его членом, ты уже не сомневался в том, что жизнь удалась?

Та «украйинська литератра», которую изучают в школах и ВУЗах, в большей мере «радянська», чем «украйинська», и в этой «радянський» литературе от «украйинського» только колхозно-сельская тематика. Все это подтверждается тем, что вместе с рухнувшим Советским Союзом исчезла и «украйинська литэратура», с ее элитным жильем, государственными премиями, большими гонорарами, санаториями и тому подобными благами. Ведь ее создала советская власть в рамках своей идеологии. Никому другому эта литература не была нужна.

Теперь «украинские» «писатели» советской эпохи резко мимикрировали в «украйинськых письмэнныкив», о которых известно лишь только то, что они все находятся в рядах «Союза писателей Украины», с той только разницей, что теперь за то, что они иногда пописывают, государство не дает ни денег, ни привилегий. Рыночные отношения знаете ли. Неизменной осталось лишь равнодушие «украинских» читателей к этим «украинским» писателям. Их редких книг никто не покупает. Тускло, нудно, бездарно, не интересно…

Д.Р.: Ну хорошо, а молодое поколение поэтов и писателей, выросшее уже при независимости?

А.В.: Знаете, как-то я задал себе вполне закономерный вопрос. Если теория украинских националистов верна, и для развития собственного языка и культуры, украинскому народу в обязательном порядке необходимо было самостоятельное государство, то почему после 16 лет существования государства «свидомых», ситуация с языком не изменилась, а в плане культуры вообще идет тотальный распад даже того, что с таким трудом было создано советской властью? Ведь украинская культура так и не смогла выйти за рамки никому не интересных маргинальных групп, «творящих» для самих себя. Это касается как молодежной среды, так и тех, кто сейчас получает Шевченковские премии. Фактически, то, что мы называем современной «украинской культурой» это вещь-в-себе и для-себя. Она никому не интересна за рамками тех «творческих коллективов», распираемых пафосом национального возрождения, которые ее создают. Причем не только за границей, но даже на Украине. Современная украинская литература и искусство это не более чем глубоко провинциальное, до боли примитивное, «народное творчество» с претензией на некую элитарность.

Д.Р.: Неужели за годы независимости, в Украине так и не было создано что-либо значимое в культурном плане?

А.В.: Боюсь, что нет. Я даже обратился к украинским школьным учебникам. Там-то уж должны собрать все культурные достижения украинской нации за годы независимости.

Д.Р.: И что?

А.В.: Получил лишь лишний повод для смеха. Украинские учебники вообще надо читать, когда есть желание посмеяться. Даже озвучивать это не буду.

Д.Р.: Ну что-то и кто-то же все-таки есть?

А.В.: Да. Есть те, которые благодаря СМИ более-менее на слуху. Но ведь о ком-то и о чем-то говорить надо! Если существует Украина, то обязана существовать и современная украинская литература. Поэтому есть стандартный набор фамилий, которые можно пересчитать по пальцам одной руки. Они что-то пишут, и о них журналисты что-то рассказывают. Но по своему уровню они не доросли даже до таких российских писателей как Пелевин или Сорокин, о которых вряд ли публика вспомнит лет через 10-15. Невероятно низкий уровень! Как по форме, так и по содержанию. Когда я это понял, то был немало удивлен. Специально ведь розыск проводил, в надежде обнаружить в куцем потоке современной украинской литературы хотя бы парочку «жемчужин». Все тщетно.

Д.Р.: Может, для примера, приведете пару имен?

А.В.: Ну, как правило, когда говорят о современной украинской литературе, то вспоминают Андруховича, Дереша, Денисенко, Забужко, Куркова, Жадана ну может Матиос. Можно еще десяток неизвестных имен назвать. Но, все они – литераторы, пишущие для особых любителей «украйинськойи культуры», своих друзей, знакомых и ближайших родственников. Их творческий продукт не интересен и не известен не только заграницей, но и на Украине. Точнее, не известен широкому читателю. За границей о некоторых из них слышали, но там они воспринимаются как некая экзотика. Поэтому и переводятся некоторые из «украйинськых пысмэнныкив».

Возьмем галичанина Юрия Андруховича. Лауреат разнообразных литературных премий, в том числе и европейских, достаточно известная фамилия на Украине, его книги переводятся за границей. Но… Вы же понимаете, что есть пиар, реклама, необходимая для того, чтобы сделать из писателя брэнд, дабы он мог вписаться в иностранные издательства, украинские премии и иностранные гранты, а есть его тексты. У кого-то четабелен перечень его премий, заслуг, званий и гонораров, а у кого-то его тексты. Так было всегда.

В чем суть такого феномена как Андрухович? Дам слово его юному коллеге по перу Любко Дерешу: «Говорят, что есть «клан Андруховича». И эти, мол, «андрухоиды» забирают себе все премии и гранты, хвалят друг друга и экспортируют свои произведения за рубеж. А внеклановые писатели жалуются, что их держат в своеобразном гетто, никуда не выпускают и всячески притесняют».

Как это похоже на «Украину» не правда ли?

Я очень долго смеялся, когда кто-то из наших журналистов, в экстазе превознесения достоинств Андруховича, сообщил, что западная критика считает Андруховича неким украинским аналогом Умберто Эко. Вы понимаете? «Западная критика считает»... (Смеется) Раз критика, да еще западная, хоть и безымянная, считает, то тогда конечно… Сравнивать тексты Андруховича с текстами Эко, это тоже самое что сравнивать, прошу прощение, пенис с пальцем. Данные величины просто несопоставимы! Но у нас-то как принято? Раз в газете прописали, значит, так оно и есть. Раз там сказали что Андрухович – гений постмодернизма, значит – гений. Ну а сами тексты «гения» пускай читают те, кому он интересен. Вот и получается как в той поговорке: «на сарае х… написано, а там дрова лежат»…

Я совершенно не хочу кого-то обидеть. Но давайте не будем путать божий дар с яичницей. Возможно, Юра может готовить хорошую яичницу, но это не божий дар. Возьмите любую его книгу и просто почитайте. К примеру, нашумевший среди журналистов, специализирующихся на украинской культуре, роман «Перверсия». Действительно сплошной «постмодернизм». (Усмехается)

Знаете, в современном искусстве сейчас есть такое направление, в котором «творения» создаются путем наклеивания на какую-то поверхность пивных наклеек, этикеток от презервативов и всякого иного хлама, а так же вырезанных из журналов, газет и книг: картинок, отдельных фигурок, предметов, животных, частей тела, слов и целых фраз. Причем все это на плоскости перемешивается и дополняется хаотичной разрисовкой разноцветными фломастерами. И все. «Произведение» готово. Смотри и наслаждайся!

Литературные произведения Андруховича это точно такая же эклектика, китч, без формы и содержания. Там нет ни каких-то глубоких знаний чего-то, ни интересных размышлений, ни мастерски нарисованных образов, ни четкого сюжета, ни яркого, захватывающего изложения. Там нет ничего кроме какого-то микса из обрывочных визуально-эмоциональных впечатлений, ощущений и несвязных, невнятных мыслей автора. Причем поданых в совершенно неудобоваримой форме. Это похоже на туркменскую, народную песню – «что вижу, о том и пою». Поэтому в итоге и получается одно сплошное «Бу-Ба-Бу», некий пресный и плоский «прикол».

Кстати, у украинской современной культуры, будь то литература, искусство, популярная музыка, все в итоге сводится к бурлеску, балагану и буффонаде. Фактически вся современная украинская культура является «приколом». Большинство деятелей современной украинской культуры не пишут картин или романов, не сочиняют музыку, не исполняют песни, они только весело «прикалываются», не оставляя после себя ничего такого, что может пережить их самих. А в итоге и получается, что в музыке у нас сплошные «вопли водоплясова» или «дикие танцы», а в литературе «перверсии». Все однодневное, ориентированное на «ха-ха» и быстрый съем «бабла». Другого-то не можем-с.

Давайте возьмем, упомянутого мною, будущего львовского бухгалтера Любка Дереша, вошедшего в «большую» украинскую литературу в возрасте 15 лет. Представляете, половое созревание еще не закончилось, а мальчишка уже романы ваяет, от которых «свидома», патриотические настроенная публика рыдает навзрыд от умиления. «Ось и у нас молодый гэний народывся»!

Правда, не все умиляются и заходятся от восторга. Процитирую нашу местную критику его последнего «творения».

«…читач бачить у продукті творчої діяльності Любка не чиїсь «душі», а всього лише, так би мовити, відро з глистами. І переконати себе в протилежному йому вкрай важко».

«Характери персонажів та їхні вчинки виглядають ненатурально, надумано, непереконливо – а для твору з претензією на психологізм це вже є майже вирок».

«Сюжету як такого в книжці практично немає – лише ненадовго відриваючись на ходіння в гості до хіпі та панків з метою набухатися та накуритися, всю решта часу герої з’ясовують стосунки, роблять усілякі нічим не вмотивовані вчинки і розповідають «страшні» історії своїх життів, де тих невмотивованих учинків іще більше».

«…філософію Дереша чудово характеризують слова з роману: «Чомусь мрієш про одних тьолок, а трапляються завжди інші». Також у автора прикольна філософія чесності: Лорна чесна сама з собою та навколишніми, і виявляється це дуже просто: вона завжди посилає всіх нахуй тоді, коли їй цього хочеться…».

«Цікаво, що якщо психологічні стани Дереш фіксує дуже невиразно, то видива гидких тортур, фізичного болю і взагалі відверто натуралістичних сцен йому вдаються значно краще…».

«П’ята спроба Любка Дереша написати хороший фантастично-психологічний роман знову не вдалася: в його романі є трохи пітьми, трохи світла, але найбільше в ньому сірості, невиразності, незрозумілості, невмотивованості, непереконливості. Але, з іншого боку, в автора є час, талант і безліч спроб. Хтозна, може Дереш перестане заманювати читача банальною або відверто незрозумілою (і тому привабливою) маячнею і напише таки щось, близьке всім? Хтозна, хтозна…».

К этому могу добавить, что по мне, тексты Дереша - это хорошо написанные школьные сочинения на вольную тему. Ни меньше, ни больше. Носиться с его романами могут либо те, чей уровень развития соответствует 15-18 годам, либо те, кто подпадает под категорию «свидомых». Хотя, часто трудно отличить первых от вторых. Как правило «свидомство» и возникает там, где уровень духовного и интеллектуального развития человека не поднялся выше подросткового.

Лариса Денисенко, на мой взгляд, выглядит значительно интереснее. Но ни как писатель, а как женщина и человек. Судя по ее фотографиям, книгам и интервью, она симпатичная женщина и интересный человек. Но… Ее тексты это приближение к среднему уровню писательского таланта и мастерства, на котором находятся Донцова или Маринина в России. В ней нет чего-то особенного, из ряда вон выходящего. Ее можно прочесть, где-то улыбнуться и даже не заснуть. Для современной украинской литературы это уже очень много! Но… Писатели ее уровня в любой стране исчисляются десятками.

Она даже не писатель, а хороший рассказчик, способный связно и последовательно изложить свои мысли и наблюдения. То есть, есть люди, которые умеют рассказывать анекдоты, а есть те, кто не умеет. Лариса умеет. К тому же есть еще одно «но». Денисенко из русскоязычной семьи. Владеть «мовою» она научилась в 23 года. Язык, на котором она пишет книги, это не язык литературы, это язык чиновников Министерства юстиции, где она его и освоила. Он формально правильный. Я не спорю. Но это «мова» русского человека, вынужденного ею овладеть в той мере, в какой это необходимо для работы по специальности. Сейчас этой специальностью стало литераторство. Здесь нет ни малейшего намека на «украинскость».

Был такой конкурс «Коронация слова», на котором определялась… не лучшая книга, написанная на Украине, а лучшая книга украиноязычного автора. Лариса села за ноутбук и за пару недель «набросала» роман. Ради «прикола». Чтобы попробовать себя в чем-то новом. Чтобы уйти в иную реальность от постылой чиновничьей работы. И – опс! Первое место! Ох ты! Нормально! Тогда продолжим! Ведь получилось! Если не книгу хорошую написать, то хотя бы в конкурсе победить. Как известно, «на безрыбье и рак рыба». И понеслось! Это все равно лучше, чем в конторе бумажки перекладывать.

А с другой стороны, где бы Лариса была, если бы первую свою книгу написала не на «мове», а на своем родном языке? И представьте теперь, сколько по всей стране талантливых людей, чей талант никогда не будет востребован из-за того, что они хотят создавать на своем родном языке – русском!

Д.Р.: Насколько я знаю, упомянутый Вами Курков пишет на русском. И он достаточно известен. Даже в Европе.

А.В.: Курков – исключение из правил, которое, как писал старик Гегель, подтверждает правило. Я не считаю его гениальным писателем. Он хороший ремесленник, зарабатывающий себе на жизнь писательским трудом. И это классно! Андрей очень удачливый литератор постсоветского пространства, в плане известности и в плане заработков, но к «украинскости» он вообще никакого отношения не имеет, и наши «свидоми» его просто игнорируют. «Цэ нэ укрйинэць. Якийсь москаль. Вин навить ридною мовою нэ пышэ». Курков, скорее, советский писатель. Ну зачем такие писатели Украине? Они, ей не нужны, даже если они входят в топ-десятку европейских бестселлеров (Усмехается)

Есть у нас еще такой литературно-философский «брэнд» как Оксана Забужко. В общественное сознание она вошла мощно и уверенно, проведя полевые исследования украинского секса. Она действительно может писать. Особенно мне нравятся ее предложения на полторы страницы. Это так по-джойсовски. Поток сознания. Когда такую конструкцию читаешь, волей не волей проникаешься благоговением перед мощным умом автора. Надо только еще от знаков препинания отказаться. (Усмехается)

Забужко действительно интеллектуалка. Правда у многих она и ее тексты вызывают идиосинкразию. Может из-за периодически проскакивающей феминистской истерики? Кто его знает…

Сразу хочу сказать, что я к ней отношусь совершенно нейтрально.

Д.Р.: В Ваших словах чувствуется ирония.

А.В.: Ну… Когда рядом в предложении стоит слово «женщина» и слово «философия», волей-неволей начинаешь улыбаться.

Д.Р.: Почему?

А.В.: Это несовместимые явления. Поговорите на эту тему с преподавателями философии. Услышите от них только анекдоты. Забужко закончила философский факультет Киевского университета. Какое-то время развивала материализм в киевском Институте философии. Потом грянула «нэзалэжнисть» и Оксана бросила все свои творческие силы на развитие украинской тематики. Правда меня еще в университете, на лекциях по украинской философии мучил вопрос, какое отношение имеет то, что они называют «Украиной» к философии? Хотя… У нас ведь теперь даже Шевченко – философ. (Смеется) Кстати, по уникальной версии Забужко, Тарас Григорьевич – утонченный интеллектуал и эстет, с которым стремились дружить наиболее блестящие европейские философы его времени. А то тут некоторые записали его в сельские «жлобы»…

Надо отдать должное Оксане, у нее прекрасно развито чувство конъюнктуры, и она обладает великолепной приспосабливаемостью к динамично меняющейся идеологической и политической обстановке в стране. Это, по нашим временам, не мало! Особенно «человеку с мировым именем», книгами которого зачитывается не то что ивано-франковщина, но и вся Европа! (Усмехается).

Безусловно, Забужко начитанная и не глупая женщина. Учеба на философском, а потом аспирантура и преподавание, накладывает особый отпечаток на личность. Но… Как я уже сказал, женщина и философия, вещи не совместимые. Женщина-философ – это анекдот. Однако чтение и штудирование сложных текстов на протяжении долгого времени не может пройти бесследно. Появляется определенный багаж знаний, навык оперирования непростыми понятиями, способность связно изъясняться, «вкус» к интеллектуальной литературе. Поэтому девушки с философского факультета становятся интеллектуалками, способными поддержать разговор на любую тему. Вот Забужко разговор и поддерживает. Точнее монолог. На разные темы. В печатном виде. Но профессионалам она не интересна. Все что она пишет, рассчитано на «пэрэсичного» обывателя, у которого от мудреных философских терминов расширяются глаза. В том же Киевском национальном университете есть достаточно серьезные «величины» в области философии. Или точнее – «философоведения». По крайней мере, были во времена моей учебы. Сейчас не знаю. Но они простым гражданам не известны. Потому что в пиаре не нуждаются. Людям, которые изучают философию, очень трудно «зацепить» украинскую тематику. Цеплять просто нечего. Зато их хорошо знают в академических кругах Европы. Но по вопросам, никак не связанным с «украйинською философиею».

Все творческое наследие Забужко это некий публицистический осадок того, что она получила во время учебы на «философиню». Сам по себе он не очень интересен, но в качестве неких «заумных» рассуждений на разные экзотические украинские темы, может привлечь внимание интеллигентного обывателя. Поэтому Забужко пишет. Вот только книги ее не расхватываются как горячие пирожки. Ее поцарапанная Леся Украинка «сверлит» тебя взглядом с обложек во всех книжных магазинах Киева. Долго уже «сверлит». И еще долго будет «сверлить». Ведь не все читают интервью Забужко, в которых она не устает рассказывать, как простые люди мучаются в украинской глубинке без ее книг, как жадно читают и перечитывают ее творения, чуть ли не переписывая их от руки.

Я, кстати тоже с удовольствием просматриваю ее тексты. Вот недавно открыл файл с ее «Полевыми исследованиями», а там: «…у кухнi з глумливо глупим бульканням скапує вода в раковину, i нiчим перекрити цей звук…». Хм… «…на кухне с глумливо глупым бульканьем скапывает вода в раковину, и нечем перекрыть этот звук…». Представил. И как будто в ад заглянул! Вот о чем действительно надо подумать! О том, как невозможно ничем перекрыть глумливо-глупое бульканье воды на кухне! Невозможно до леденящего душу ужаса, до экзистенционального отчаяния, до сартровской тошноты, до карамазовских галлюцинаций, до ницшеанского сумасшествия! Такое ощущение, что бездна под ногами разверзлась! Н-да… Меня эта фраза в романе впечатлила более всего. Даже ее мечты о соитии с все пронизывающей своими струями «анонимной силой» на заплеванном полу вагона нью-йоркского метро «отдыхают» в сравнении с неизбежным «глумливо-глупым» бульканьем воды на кухне, напоминающим шевелящуюся, копошащуюся и попискивающую экзистенцию украинства. (Усмехается)

Мне очень нравится, что делает Сергей Жадан. Но не в литературе, а в сфере эпатажного пиара и рекламы. Хотя если честно, то о нем я узнал благодаря рекламе в метрополитене. Она, эта реклама, консервативна и недемократична, то есть лишает тебя права выбора. Когда стоишь в вагоне, хочешь - не хочешь, будешь рассматривать то, что висит на стене перед тобой.

Наверное, Жадан хороший литератор. Но, конечно же, интерес к своим текстам надо стимулировать. Лучше всего для этого ездить с рекламными турами по стране. А чтобы те немногочисленные граждане, которые каким-то образом пришли на творческий вечер к автору, не засыпали, писателю следует выйти на сцену голым и желательно с эрекцией. Тогда уж точно потенциальные читатели смогут оценить по «достоинству» его литературный талант. А при этом хорошо бы всех присутствующих послать нах… Для закрепления, так сказать, творческого образа. Тогда все экземпляры книги, которые с собой привез литератор, будут раскуплены. Эффективность такого подхода Сергей доказал на практике. Хотя до «обнаженки» дело пока не доходило. Но, как сказал один критик, «Жадан – это человек, который умеет «стебаться», но этого мало». Для литературы этого действительно мало. Я не был на его творческих вечерах, а реклама в подземке меня не убедила, поэтому книгу его не купил.

Наверное - зря. Он интересный пацан. Жадан в лихие дни оранжевой революции был комендантом палаточного городка в Харькове. Романтично. Но при этом ему не откажешь в остром чувстве реализма. На своем микромайдане находился, но реализма не утратил. Причем не только литературного. Для писателя это важно. Позволю себе его процитировать. Оно того стоит. Все-таки – правда жизни. (Усмехается)

«Патриотизм, приписываемый тебе уже в силу твоей украиноязычности, патриотизм, которого от тебя ждут, учитывая круг твоих знакомых, патриотизм, который многими воспринимается как самодовлеющее объяснение их личного аутсайдерства - пропагандистская "на...бка", что осталась от 90-х, когда быть патриотом считалось опасно, но почётно, этот патриотизм постепенно превратился на детское размазывание соплей по рукавам пиджака, в старании отстоять свой эксклюзив на украинскую государственность как бренд и источник для дальнейшего выживания. Независимость, дойная корова профессиональных украинцев, которые в самом деле считают, что именно тринадцать лет их социально-экономической непрухи сделали возможной эту самую независимость, наполнили ее энергетикой их маргинальности. Я не люблю патриотов, патриоты отталкивают своей корпоративностью и снобизмом, они требуют от тебя немедленного сочувствия, а от системы - регулярной доплаты молоком за вредность. Патриоты - это такие ликвидаторы от идеологии, которые требуют за собственный патриотизм бесплатного проезда в транспорте; можно сказать, что хуже, чем украинофилы могут быть разве что украинофобы, хотя особого различия между ними я и не вижу».

Мне нравится Жадан. Как человек способный открыто сказать сермяжную правду жизни! Современных украинских литераторов – несколько десятков, а Жадан – один! И этот эксклюзив - главное в нем!

Кто у нас еще остался из великих? Хотя… Что-то я уже подустал их перечислять и комментировать. Наверное, давайте поставим точку на Жадане. Все равно эти перечисления и комментарии ничего не изменят, потому что современной украинской литературы не существует. Есть лишь несколько десятков людей, которые что-то пишут. Некоторым из них, благодаря успешным маркетинговым мероприятиям, удается еще что-то из написанного продавать. Для, сорокашестимиллионной страны - это смешно. Для нее такое количество и качество писателей и поэтов, которых никто не знает и практически не читает - это ничто. Это то же самое, если бы их вообще не было.

И не оправдывает отсутствие украинской литературы то, что ее якобы не поддерживает государство. Чушь все это! Любой талантливый, а уж тем более гениальный текст, рано или поздно сам пробьет себе дорогу к читателю! Даже без маркетинга и рекламы. «Рукописи не горят»! Этих текстов просто нет.

Пока существует русская (или, если хотите, русскоязычная) литература, полноценная украинская (украиноязычная) литература будет невозможна. Пока существует русская литература, то, что мы называем «украинская литература», будет представлять собой некую малорусскую, региональную писательскую флуктуацию для ценителей экзотики. И не более того.

Россия сейчас входит в пятерку мировых книжных производителей. Ею выпускается огромное количество книжной продукции на любой вкус и выбор. Причем отменного качества. «Украина» никогда не сможет предложить своему населению некую «украинскую», соизмеримую с русской, книжную альтернативу. Нет ни писателей, ни производственных мощностей. Да и читателей тоже нет. И не будет. Такова реальность.

В качестве иллюстрации этого, приведу такой пример. В прошлом году, 8 мая, в киевском издательстве «Смолоскип» прошел финал всеукраинского конкурса поэзии «Молодое вино». Отборочные туры конкурса проходили практически во всех регионах Украины, и в финальную часть попали 15 участников. Но… Киевский отборочный тур закончился полным фиаско: на него попросту никто не пришел. И это при том, что за 10 лет своего существования «Молодое вино» был исключительно столичным фестивалем! Это очень символично!

Так при чем здесь «плохая культурная политика государства»? Невозможно проводить политику по отношению к тому, что не существует.

Расскажу небольшой эпизод из личного опыта. В прошлом году, 21 сентября (я даже записал для себя эту дату), прогуливаюсь я по парку Шевченко где-то около двух часов дня. Лицезрю набычившегося бронзового Кобзаря. Солнышко припекает, люди гуляют. И вдруг вижу апокалипсическую, можно сказать, картину. В пустом пространстве перед памятником Шевченко одиноко маячат фигура барышни лет двадцати в национальном убранстве. Стоит девушка на солнцепеке, запакованная в эти одежки и старательно читает в пустоту по бумажке что-то трагическое о «засновныке новойи литературы» и «пророке украйинського народу». За нею стоит информационный щит, который сообщает, что в данный момент, в данном месте «територія свята», а за щитом на бордюре клумбы сидит ее соратница, в таком же национальном убранстве, изнемогая под солнечными лучами.

Давненько я не видел ничего более абсурдного! Представьте, стоит разряженная, раскрашенная, напудренная девушка, медленно прея на солнце, и читает в никуда казенный текст о «пророке украйинського народу», от которого её саму тошнит. Люди проходят мимо, не останавливаясь, а она читает. Необычайно нелепая ситуация, человек что-то говорит, обращается к людям, а народ на нее не обращает внимания, как будто эти милые барышни – пустое место. Я тогда подумал, что все украинство, во всех его проявлениях, это некий постоянный, нудный, всем надоевший, монотонный монолог, традиционно игнорируемый народом. Украинство похоже на непрерывно говорящую в никуда радиоточку на кухне. Ты живешь своей жизнью, а она что-то круглые сутки вещает. Но тебе на это наплевать…

Наши взгляды тогда с «украйиночкою» встретились, и я увидел, что ей очень неловко оттого, что она вынуждена принимать участие в таком абсурдном представлении. И еще в глазах была надежда, что я остановлюсь и послушаю. Но я лишь ободряюще ей улыбнулся и медленно побрел дальше, оставив за своей спиной безлюдную и безрадостную «територію свята».

Яркий финал украинства! Маразм плавно перешел в бред. А ведь, наверное, в этот день был какой-то национальный праздник всей «украйинськойи нацийи», раз кто-то решил устроить такое «феерическое» представление в центре города. Кстати о праздниках. Поспрашивайте ради интереса своих знакомых, могу гарантировать, что многие из них не смогут вспомнить дату дня независимости Украины. Я уже это делал. Получилось очень забавно. И очень символично.

Знаете, здесь имеет смысл, повторить сказанное в 1927 году, князем Николаем Сергеевичем Трубецким в его статье «К украинской проблеме». Я до сих пор поражаюсь, насколько гениально он предсказал с точностью до деталей, ситуацию с так называемой «украйинською культурою»!

Я приведу длинную цитату, но она того стоит!

«Представим себе теперь, что должно произойти, если всю эту общерусскую культуру на территории Украины заменить новосозданной специально украинской культурой, не имеющей ничего общего с прежней общерусской. Населению Украины придется «оптировать» за ту или за другую культуру. Если новой украинской культуре удастся приспособить свой нижний этаж к конкретному этнографическому фундаменту, — то народные низы, разумеется, будут оптировать именно за эту новую украинскую культуру, ибо, как сказано выше, в прежней, общерусской культуре эта обращенная к народным корням сторона развита была очень плохо и к индивидуальным чертам народа совсем не была приспособлена. Но, для того, чтобы за эту новую украинскую культуру оптировали не только народные низы, но и квалифицированные верхи (т.е. наиболее качественная интеллигенция), — нужно, чтобы и верхний этаж этой культуры соответствовал высшим духовным запросам квалифицированной интеллигенции Украины еще в большей мере, чем соответствующая сторона прежней, общерусской культуры. В противном случае интеллигенция (при том, именно, качественная, квалифицированная, наиболее ценная с точки зрения культурного творчества интеллигенция) Украины в своем подавляющем большинстве будет оптировать за общерусскую культуру, а самостоятельная украинская культура, лишенная сотрудничества этой наиболее ценной части украинского народа, будет обречена на вырождение и смерть.

Беспристрастно взвешивая шансы, приходим к заключению, что насколько вероятно и правдоподобно, что новая украинская культура удовлетворительно разрешит задачу приспособления нижнего этажа культурного здания к народным корням, настолько же совершенно невероятно, чтобы эта культура сколько-нибудь удовлетворительно могла разрешить другую задачу, — создания нового «верхнего этажа», способного удовлетворить высшим запросам интеллигенции в большей мере, чем соответствующий верхний этаж прежней, общерусской культуры. Успешно конкурировать с общерусской культурой в удовлетворении высших духовных запросов новая украинская культура не будет в состоянии. Прежде всего, она не будет обладать той богатой культурной традицией, которой обладает общерусская культура: а примыкание к такой традиции и исхождение из нее значительно облегчает работу творцам высших духовных ценностей, — даже в том случае, когда дело идет о создании принципиально совершенно новых ценностей. Далее, для создания высших культурных ценностей громадное значение имеет качественный отбор творцов. Поэтому, для успешного развития этой стороны культуры необходимо, чтобы объем того этнического целого, в котором данная культура развивается, был как можно больше: чем многочисленнее носители данной культуры, тем больше (при прочих равных условиях) будет и абсолютное число рождающихся среди этих носителей культуры талантливых людей, а чем больше талантливых людей, тем, во-первых, интенсивнее развитие «высшего этажа» культуры, а, во-вторых, тем сильнее конкуренция; конкуренция же повышает самое качество культурного строительства. Таким образом, даже при прочих равных условиях, «верхний этаж» единой культуры крупной этнологической единицы будет всегда качественно совершеннее и количественно богаче, чем у тех культур, которые могли бы выработать отдельные части той же этнологической единицы, работая каждая за себя, независимо от других частей. Каждый непредубежденный представитель данного этнологического целого не может не сознавать этого, и потому, естественно, при полной свободе выбора будет «оптировать» за культуру этнологического целого (в нашем случае, — за культуру общерусскую), а не за культуру части этого целого (в нашем случае, за украинскую культуру). Оптировать за украинскую культуру может следовательно только либо человек определенным образом предубежденный или, человек, свобода выбора коего стеснена. При этом, все сказанное относится как к творцам высших культурных ценностей, так и к «потребителям» т.е. ценителям этих ценностей: по самому существу дела всякий творец высших культурных ценностей (если только он действительно талантлив и сознает свою силу) стремится к тому, чтобы продукты его творчества стали доступны и были оценены возможно большим числом настоящих ценителей; а каждый настоящий ценитель («потребитель») таких культурных ценностей высшего порядка, в свою очередь, стремится к тому, чтобы пользоваться продуктами творчества возможно большего числа творцов; значит, — обе стороны заинтересованы в расширении, а не в сужении поля данной культуры. Ограничение этого поля может быть желательно только с одной стороны для бездарных или посредственных творцов, желающих охранить себя против конкуренции (настоящий талант конкуренции не боится!), а с другой стороны — для узких и фанатичных краевых шовинистов, недоросших до чистого ценения высшей культуры ради нее самой и способных ценить тот или иной продукт культурного творчества лишь постольку, поскольку он включен в рамки данной краевой разновидности культуры. Такие люди и будут главным образом оптировать против общерусской культуры и за вполне самостоятельную украинскую культуру. Они сделаются главными адептами и руководителями этой новой культуры и наложат на нее свою печать, — печать мелкого провинциального тщеславия, торжествующей посредственности, трафаретности, мракобесия и, сверх того, дух постоянной подозрительности, вечного страха перед конкуренцией. Эти же люди, конечно, постараются всячески стеснить или вовсе упразднить самую возможность свободного выбора между общерусской и самостоятельно-украинской культурой: постараются запретить украинцам знание русского литературного языка, чтение русских книг, знакомство с русской культурой. Но и этого окажется недостаточно: придется еще внушить всему населению Украины острую и пламенную ненависть ко всему русскому и постоянно поддерживать эту ненависть всеми средствами школы, печати, литературы, искусства, хотя бы ценой лжи, клеветы, отказа от собственного исторического прошлого и попрания собственных национальных святынь. Ибо, если украинцы не будут ненавидеть все русское, то всегда останется возможность оптирования в пользу общерусской культуры. Однако, нетрудно понять, что украинская культура, создаваемая в только что описанной обстановке, будет из рук вон плоха. Она окажется не самоцелью, а лишь орудием политики и, притом, плохой, злобно-шовинистической и задорно-крикливой политики. И главными двигателями этой культуры будут не настоящие творцы культурных ценностей, а маниакальные фанатики, политиканы, загипнотизированные навязчивыми идеями. Поэтому, в этой культуре все, — наука, литература, искусство, философия и т.д., — не будет самоценно, а будет тенденциозно. Это откроет широкую дорогу бездарностям, пожинающим дешевые лавры благодаря подчинению тенденциозному трафарету, — но зажмет рот настоящим талантам, не могущим ограничивать себя узкими шорами этих трафаретов. Но, главное, можно очень сомневаться в том, что эта культура будет действительно национальна. Полно воплощать в культурных ценностях дух национальной личности могут только настоящие таланты, работающие вовсе не для каких-то побочных политических целей, а лишь в силу иррационального внутреннего влечения. Таким талантам в описанной выше злобношовинистической обстановке не окажется места. Политиканам же нужно будет главным образом одно — как можно скорей создать свою украинскую культуру, все равно какую, только, чтобы не была похожа на русскую. Это неминуемо поведет к лихорадочной подражательной работе: чем создавать заново, не проще ли взять готовым из заграницы (только бы не из России!), наскоро придумав для импортированных таким образом культурных ценностей украинские названия! И, в результате, созданная при таких условиях «украинская культура» не будет органическим выражением индивидуальной природы украинской национальной личности, и мало чем будет отличаться от тех «культур», которые наспех создаются разными «молодыми народами», статистами Лиги Наций. В этой культуре демагогическое подчеркиванье некоторых отдельных, случайно выбранных и, в общем, малосущественных элементов простонародного быта будет сочетаться с практическим отрицанием самых глубинных основ этого быта, а механически перенятые и неуклюже применяемые «последние слова» европейской цивилизации будут жить бок о бок с признаками самой вопиющей провинциальной ветоши и культурной отсталости; и все это — при внутренней духовной пустоте, прикрываемой кичливым самовосхвалением, крикливой рекламой, громкими фразами о национальной культуре, самобытности и проч… Словом, — это будет жалкий суррогат, не культура, а карикатура…

Таковы те неприглядные перспективы, которые ожидают украинскую культуру в том случае, если она пожелает заменить общерусскую, вытеснить общерусскую, вообще, если она вступит на путь конкуренции с общерусской культурой. Положение, при котором каждому культурному украинцу придется решать, желает ли он быть русским или украинцем, это положение неизбежно повлечет за собой крайне невыгодный с точки зрения развития украинской культуры отбор культурных работников. Ставя вопрос об украинской и общерусской культурах в форме дилеммы («или-или»), украинцы обрекают свою будущую культуру на то незаманчивое состояние, которое мы обрисовали выше. Из этого следует, что такая постановка вопроса для украинцев по существу невыгодна. Во избежание вышеобрисованного плачевного будущего, украинская культура должна быть построена так, чтобы не конкурировать с общерусской, а дополнять собой общерусскую, другими словами, украинская культура должна стать индивидуацией культуры общерусской». [139]

Все, что предсказывал Трубецкой, сбылось. После объявления «нэзалэжности» из всех щелей с воем повылазили «украйинськи культурни диячи», чья деятельность свелась к борьбе с «москальськым» засильем в сфере культуры. Поднялись плотные ряды местечковых бездарностей, вопящих о том, что им, истинным деятелям украинства, не дают развернуть свое творчество, что их зажимают и игнорируют.

Особо крикливыми оказались украинские музыканты и книгоиздатели. Представители национально-сознательной музыки и песен подняли на телевидении шум по поводу того, что государство должно в приказном порядке обязать украинские FM радиостанции ставить в эфир их музыкальные шедевры. Владельцы радиостанций стали говорить о том, что «украйинськи письни» не пользуются спросом у населения, что если они забьют ими эфир, то потеряют рейтинг. Но наши национально-сознательные музыканты были неумолимы, требуя для себя обязательных квот. Они мечтают о том, чтобы все радиостанции и телевизионные каналы страны превратились в УТ-1.

Кстати, вы пробовали смотреть УТ-1? Если вы хотите понять, как выглядит украинство и украинская культура в концентрированном виде, посмотрите государственный телевизионный канал Украины – мечту «свидомых» украинизаторов. Там даже собаки лают, а гамадрилы кричат по-украински. Вот только смотреть его невозможно. Но не потому, что там нет профессионалов, способных на творчество, а потому что там все - тотально украинское, т.е. сельско-хуторянское. Классика жанра, так сказать. Поэтому и тошнит всех от УТ-1…

Зашел я как-то в воскресенье вечером на Майдан. Там всегда на выходные народ собирается со всего Киева погулять и развлечься. В тот момент публику какой-то «гурт» развлекал своими песнями. Хлопцы в вышиванках на «мове» «зажигали». Послушал. Весело и энергично. Ноги в пляс идут. Особенно если пару бутылок пива выпил. Но… Такая музыка и песни хороши на сельской свадьбе. Ну, в крайнем случае, на народных поминках начальника какой-нибудь районной налоговой службы. Но под это нельзя даже танцевать. Только плясать, обхватив куму за талию. И не более того. Представить это «гоп-ца-ца» в качестве основного наполнения FM вещания тоже сложно. Не каждый выдержит. На контрасте с такой музыкой даже шансон милым покажется. И всякие разговоры о «засилье» российской попсы и не поддержке государством украинской музыки полная чушь. Проблема не в «засилье», а в таланте. Для примера можно взять такую группу как «Океан Эльзы». Мне не нравится, как человек, ее солист, но нельзя сказать, что он бесталанный как музыкант. Его слушают. И на радио «крутят». И заграницу приглашают. И не нуждается он в поддержке государства. Потому что качественный продукт может делать.

Не менее громко воют национально-сознательные книжные издательства и украиноязычные писатели. Они протестуют против «засилья» русской книги. Они хотят, чтобы государство ввело санкции против российской продукции и дало льготы для украинской книги. Смешно. Зайдите на книжный рынок «Петровка» и сравните там количество русской и украинской литературы. На всем гигантском рынке, украинская книга представлена на 2-3 лотках. Это – ноль целых, хрен десятых процента. Да и они оставляют желать лучшего. Ну не куплю я эти книги. И не потому даже, что они на украинском. А потому что их качество крайне низкое. И содержание, и полиграфия на уровне районного центра УССР 70-х годов прошлого века. Есть ли у этих издательств шанс догнать в книгопечатании тех же россиян? Могу ответить с абсолютной категоричностью – нет. Ни малейшего. И проблема тут не в бездарной государственной политике. Главная проблема украинской книги заключается в том, что ее некому писать, некому издавать и некому читать (за очень небольшим исключением). И государство тут не причем.

Та же смешная ситуация сложилась и в кинематографе. У нас есть целая плеяда украинских кинорежиссеров, которые что-то снимают. Но это «что-то» никто не видел. А главное и не хочет видеть. На фоне голливудской и российской киноиндустрии, у Украины нет никаких шансов создать нечто свое такого же уровня. И проблема не в деньгах. У Министерства культуры Украины есть деньги. Не много, но на один фильм в год хватило бы. И где эти фильмы? Где они?!

Но даже когда иногда нечто все-таки снимается, об этом серьезно говорить не приходится. Данные «творения» вызывают лишь насмешки. И небольшая горстка украинских актеров существует лишь за счет российского кинематографа. Без него они бы пропали.

Я говорил ранее, и повторю еще раз, современная «украйинська культура» это приведение, о котором многие говорят, но которое никто не видел. И если на Западной Руси задушить русскую культуру, то ее место займет не «украинская», как уверены «свидоми», а вместо нее возникнет культурный вакуум, втягивающий в себя массовую культуру Запада, со всеми ее «прелестями». Что собственно и происходит.

Но! Когда я говорю, что украинской культуры фактически не существует, я не хочу сказать, что мой народ бездарен. Нет! Это не так! Западная Русь всегда была удивительно богата на таланты, на гениальных людей в сфере науки, искусства, литературы и т.п.! Но! Гении и таланты не могли и не могут себя реализовать в рамках сельско-хуторянской парадигмы украинства. Именно поэтому они бежали в прошлом веке и бегут сейчас с Украины. Бегут либо в Россию, либо на Запад. Наш народ превращен в донора либо восточнорусской, либо иноплеменной культуры, науки, искусства и т.п. Поэтому я еще раз повторю, проект «Ukraina» не только не дает развиваться культуре Западной Руси, но и разрушает то, что было создано нашими предками! Он обрекает западнорусскую культуру на вырождение и гибель!

Д.Р.: Хорошо, если подвести итоги наших бесед, то какой можно сделать главный вывод?

А.В.: Этот вывод весьма прост. Во-первых, проект «Ukraina» себя полностью исчерпал и подходит к своему завершению. То, что сейчас происходит в стране, уже даже нельзя назвать затяжным кризисом. Это – системный коллапс. Объективные факторы наложились на субъективные и Украина агонизирует. Во-вторых, «Ukraina», особенно в том виде, в каком она сейчас существует, никому особо на Западе не нужна. Она даже не Прибалтика. Сейчас украинский вопрос это разменная карта в большой геополитической игре. А это означает, что с каждым днем возрастает вероятность того, что вместо проблемной, раздираемой кризисами и противоречиями «Украины», в один прекрасный момент появятся три новых федеральных округа Российской Федерации. Хочет кто-то этого, или нет, но все идет именно к этому.

А посему, в-третьих, реальной альтернативой этим пока еще потенциальным федеральным округам РФ, является лишь проект «Русь». Третьего не дано. Либо российские федеральные округа, либо Русь. «Украину» мы уже в расчет не берем. Либо мы вернемся к самим себе, к своим истокам, духовным и историческим, либо на наши древнерусские земли вернется Россия, постепенно набирающая мощь. Мы либо вновь станем русичами, как это было испокон веков, либо будем россиянами. Либо мы сможем пробудить от долгой спячки Русь, и тем самым отвести от нашей родной земли беды, пожирающие ее сейчас, либо к нам вернется Россия, может быть как последняя надежда на наше спасение.

Вы знаете Дмитрий, в последнее время, я очень часто вспоминаю строки своего любимого русского, или если хотите, малорусского поэта, Максимилиана Волошина. Писал он их в далеком 1917 году. Писал с отчаянием и болью в сердце. Писал о России вообще, не знал он еще тогда ничего об «Украине». Малая Русь и Великая Русь для него были одним целым. Поэтому писал он обо всех нас, и о каждом в отдельности! Но Господи! как же сказанное им тогда, относится сейчас именно к нам, типа «украинцам», предавшим самих себя, своих предков и свою Родину – Русь изначальную!

Впервые опубликовано 10.07.2008. в сетевом журнале "Полярная звезда"

http://zvezda.ru/politics/2008/07/10/ukraina_6.htm

* * *

Материал взят с – http://andrei-vajra.narod2.ru/stati/ukraina_ot_mifa_k_katastrofe