Архимандрит Плакида (Дезей) — известный богослов и патролог, автор многих книг по православной духовности и монашеству. Родился во Франции в католической семье, но неустанные поиски подлинных корней христианства привели его к принятию православия. Пробыв некоторое время в афонском монастыре Симонопетра и восприняв афонский дух, отец Плакида основал во Франции монастырь во имя прп. Антония Великого и стал его игуменом.
Те, кто жили со старцем Эмилианом в годы, когда его братство после ухода с Метеор поселилось в монастыре Симонопетра, сохранили в своих сердцах память о беседах, в которых старец предлагал свое слово духовным чадам. Братство собиралось вокруг него иногда в каком-либо помещении, а иногда на одном из балконов, высившихся над морем. Начинало смеркаться, последние солнечные лучи освещали вершину Святой горы. Один стар- чик, дорогой отец Симон (его нет с нами вот уже несколько лет), приходил взять благословение у старца Эмилиана, чтобы читать в церкви повечерие, а поучение сменялось живым обсуждением, которое продолжалось под звездным небом, при журчании протекавшего внизу потока.
Подобные поучения старец произносил и для монахинь монастыря Ормилии, когда приезжал навестить сестринство, которое тогда только-только зарождалось.
Такие же беседы продолжались и в последующие годы. Старец нередко говорил без подготовки на свои любимые темы или о том, что касалось повседневной жизни монастыря. Но особенно ему нравилось толковать житие какого-нибудь святого, например преподобного Нила Калабрийского, или какое-нибудь святоотеческое творение.
Вот так однажды он начал толковать подвижнические слова аввы Исаии. Выбор был особенно хорош, потому что этот текст очень удачно обобщает учение первых египетских монахов IѴ-Ѵ веков.
В подобном толковании замечательно отображается духовное предание Церкви. Как и все великие современные старцы Святой горы, старец Эмилиан не учил чему- то своему. Он ничего не придумывал, не вносил новшеств. Единственное, что он делал, — это передавал то наследие, которое дошло до нас от первых времен монашества. И тем не менее в его устах это учение приобретало совершенно новую жизнь и исключительную актуальность. Это был не простой пересказ, но выражение того, что пережил и испытал сам старец Эмилиан, водимый Святым Духом. И поскольку Дух, наставлявший его, был Тем же, что некогда вдохновлял авву Исаию и всех древних отцов, в словах старца и текстах IѴ-Ѵ веков обнаруживается полное единство, удивительное согласие.
Кем же был авва Исаия, слова которого в устах старца Эмилиана вновь стали удивительно актуальными? На протяжении первых двух веков монашества это имя носило множество подвижников. История сохранила для нас память о двух из них, которым с достаточным основанием можно было бы приписать авторство этих слов: один был монахом в пустыне Скита во второй половине IV и начале V веков, другой сначала также проходил монашескую жизнь в пустыне Скита, а затем жил затворником в окрестностях Газы и почил около 490 года. Любопытное совпадение: у обоих подвижников был ученик по имени Петр, что побудило некоторых историков отождествить этих двух лиц. Впрочем, это заставило бы нас приписать авве Исайе слишком долгую жизнь. Итак, что же, автором подвижнических слов был Исаия Газский? По этому вопросу нет единого мнения, но не исключено, что автором был Исаия Скитский, как считал и первый издатель этих слов, монах Августин. Некоторые полагают, что подвижнические слова — труд нескольких людей, в котором можно различить множество дополнений к первоначальному тексту. Однако нам нет нужды вникать в споры о его авторстве, для того чтобы получить пользу от труда, написанного, несомненно, святым монахом, жившим в Скиту и собравшим наставления наиболее известных старцев пустыни.
В подвижнических словах необыкновенно полно излагается учение этого первого, только зарождавшегося тогда монашества. Авва Исаия черпает вдохновение прежде всего в своем общении с великими старцами, изречения которых собраны в «Патерике». По словам Р. Драге, уроки аввы Исаии, этого мудреца «среди мудрецов по ясности и глубине христианского миросозерцания и знанию человеческого сердца», представляют собой замечательное свидетельство об особенностях египетского полуотшельничества. Эти уроки передают жизнь и дух пустынников даже живее и убедительнее, чем изречения классического «Патерика», и передают во всех подробностях, с большой точностью и достоверностью.
В этом аскетическом сочинении можно заметить отголосок учения Евагрия Понтийского, который вначале какое-то время жил рядом со святым Григорием Богословом, а затем стал монахом в Египетской пустыне, где и умер в 399 году. Евагрий собрал наставления прежних отцов и, благодаря своей высокой образованности, изложил их учение в более разработанной форме, что в дальнейшем оказало влияние на всю православную духовную письменность. Очевидно, что Евагрий, ставший учеником Оригена уже после его смерти, перенял от этого великого александрийского церковного писателя смелые теоретические рассуждения о происхождении душ и всеобщем апокатастасисе в конце веков. Впрочем, авва Исаия, равно как и Кассиан и другие писатели монашества той поры, был далек от подобных воззрений, осужденных в последующее время.
Р. Драге приводит одно изречение, которое показывает, как авва Исаия стоит возле святого Макария Египетского и записывает его слова на дощечки. Но каким бы в действительности ни было происхождение «Духовных бесед», приписываемых святому Макарию, конечно же, между изложенным в этих беседах преданием (которое составляет, вместе с изречениями старцев-пустынников и сочинениями Евагрия, один из главных источников духовного учения греческих и сирийских писателей) и словами аввы Исаии точки соприкосновения есть. Это предание во многом способствовало пониманию того, насколько важно значение сердца и «духовных чувств» на высших ступенях молитвы.
Таким богатейшим наследием и воспользовался авва Исаия, и ему удалось выразить его наилучшим образом. Четырнадцать веков спустя старец Эмилиан постарался, так сказать, воскресить его труд и сделать доступным для людей XXI века. Но возникает вопрос: «Предназначено ли это учение только для монашествующих?» Конечно, старец Эмилиан, как и авва Исаия, обращался непосредственно к ним. Но духовная жизнь едина. Монах и мирянин преследуют одну и ту же цель; и средства, которые они должны использовать, одни и те же, только применять их они могут по-разному, соответственно многообразию жизненных условий. И здесь всегда нужно рассуждение опытного духовного отца, если человек хочет преуспеть и оградить себя от прелести.
Мы желаем читателям этой книги почувствовать, что живое слово старца Эмилиана с этих страниц изливается в их сердца, то как сладкая роса, напаяющая миром и радостью Святого Духа, то как пламень, возжигающий ревность и горячее желание служить нашему многовозлюбленному Господу.
Архимандрит Планида Дезей