СТРАШНАЯ СИЛА АССАСИНОВ

Ассасины (от араб, «хашишин» – одурманенный гашишем) – члены тайной организации, созданной Хасаном ас-Саббахом. Для достижения политических целей они применяли тактику террора, совершая убийства в состоянии наркотического опьянения. Из-за использования гашиша европейцы называли их «ассасинами», а со временем это слово в европейских языках получило другое значение – «убийца».

Понятие «ассасин» неразрывно связано с именем исмаилитского проповедника Хасана ас-Саббаха, основателя и духовного наставника тайного братства убийц, сумевших своим презрением к смерти и настойчивостью в достижении цели внушить трепет даже европейским правителям. Более двухсот лет ассасины держали в страхе весь Ближний Восток. Одетые в белые одежды, подпоясанные красными поясами, что символизировало готовность принять мученичество во имя веры, ассасины проникали повсюду, приводя в исполнение решения «горного старца», как начали называть Хасана ас-Саббаха. Своей целью он провозгласил уничтожение власти сельджуков и освобождение Ирана от их господства. Одним из первых от кинжалов ассасинов пал визирь Малик-шаха Низам аль-Мульк, который долгое время был другом «старца», а потом стал его злейшим врагом.

Согласно персидским и арабским источникам, в молодости Хасан ас-Саббах, учась в религиозной школе, подружился с двумя юношами. Однажды они поклялись друг другу, что тот, кто первым добьется успеха в жизни, поможет остальным. Никто из них не знал тогда, что один из трех друзей станет визирем, другой – предводителем религиозной секты, а третий прославится как великий поэт. Это были Низам аль-Мульк, Хасан ас-Саббах и Омар Хайям.

Первым добился успеха Низам. Он стал визирем сельджукского султана Малик-шаха, правившего в Персии. Помня о договоре, Низам помог друзьям. Омара, который не стремился к высоким постам и богатству, он обеспечил достаточными средствами, чтобы тот мог безбедно жить в родном городе, заниматься науками и писать рубай. Хасану Низам дал место при дворе. Время и придворная служба изменили характер друзей. В какой-то момент Низаму показалось, что Хасан претендует на его место. Более искушенный в придворных интригах, он добился от султана, чтобы Хасана отправили в ссылку.

Неудачливый царедворец уехал в Египет, где стал последователем исмаилитов, религиозного течения в исламе. Возникновение и оформление исмаилитов как особой секты было связано с вопросом о наследовании духовной власти. В отличие от суннитов, для которых имам является духовным и светским главой мусульман и назначается общиной, для шиитов имам – носитель Божественной благодати, передающейся по наследству в роду «праведного халифа» Али ибн Абу Талиба. После смерти имама Исмаила, потомка Али, группа шиитов, сохранивших верность Исмаилу и не признавших имамом его младшего брата, стала именоваться исмаилитами. Начиная от сына Исмаила Мухаммеда, они вели отсчет ветви «скрытых имамов» и боролись за возрождение их власти. К концу X века под властью исмаилитов были Египет, Сирия, Палестина.

Пройдя путь духовного воспитания под руководством опытных проповедников, Хасан ас-Саббах поднялся на достаточно высокую ступень в братстве. Но ему этого было мало. Он стремился к высшему руководству. И тогда Хасан принял решение создать свою организацию, которая будет выполнять только его волю. В качестве плацдарма он выбрал горную крепость Аламут, которая находилась в горах Эльбруса, близ Каспия. В 1090 году он занял ее, сумев проповедью привлечь гарнизон на свою сторону. Хасан превратил Аламут в религиозный и политический центр будущего исмаилитского государства. Отсюда он рассылал проповедников-даи, которые привлекали новых сторонников. А вслед за проповедниками шли воины, силой ломая сопротивление непокорных. Когда же и воины терпели поражение, в путь отправлялись смертники-фидаи. Они проникали повсюду, неся смерть недругам «горного старца». Являясь главой государства, Хасан ас-Саббах обладал неограниченной политической и духовной властью. Его учение «Дават-и-джадид», лишенное сложных философских конструкций, свойственных исмаилитскому учению как таковому, и понятное людям всех сословий, стало официальной религией.

В 1092 году исмаилиты захватили еще ряд горных крепостей и некоторые города Западного Ирана, что позволило им контролировать достаточно обширную территорию. Султан Малик-шах, занятый борьбой с внешними врагами, достаточно долго не уделял должного внимания сепаратистам. Однако после убийства своего визиря он решил покончить с усилением своих противников и возглавил войско, двинувшееся на подавление восстания исмаилитов. Но однажды утром, проснувшись в своем шатре, он обнаружил у изголовья воткнутый в землю кинжал. Султан понял намек и оставил исмаилитов в покое, что впоследствии не спасло его от гибели от руки убийцы-смертника.

С конца XI до середины XII века жертвами исмаилитов стали многие политические деятели, в том числе два аббасидских халифа – ал-Мустаршид и ар-Рашид. Ходили слухи, что Ричард Львиное Сердце нанял ассасинов для покушения на французского короля и Конрада Монферратского. О покушении на Филиппа II историкам неизвестно, а смерть Конрада может служить примером феноменальной преданности и самопожертвования ассасинов, которые ужаснули современников. Двое исмаилитов, принявших крещение, сумели подобраться к герцогу в церкви. Один из них нанес удар кинжалом и тут же был убит охраной. Второй скрылся незамеченным, но, узнав, что Конрад только ранен, пробился к нему и нанес смертельный удар, а потом умер под пытками.

До сих пор точно не известно, как Хасан добивался подобной преданности. Один из немногих источников – рассказ знаменитого путешественника Марко Поло, достоверность которого ставится под сомнение многими исследователями. Он писал, что в долине, расположенной близ Аламута, были высажены прекрасные сады с цветами и плодовыми деревьями, фонтанами, прудами и беседками для отдыха. В центре стоял роскошный дворец. И везде можно было встретить очаровательных женщин, которые играли на музыкальных инструментах, прекрасно пели и танцевали.

Кандидата в фидаи одурманивали гашишем и в таком состоянии переносили во дворец. Придя в сознание, «избранник» убеждался, что попал в Рай, тем более что сознание его было затуманено наркотиком, постоянно добавляемым в еду. По прошествии некоторого времени будущего ассасина вновь усыпляли и возвращали в реальный мир.

После этого Хасан заверял ученика, что тот был в Раю и вновь попадет туда, если погибнет при выполнении задания. Некоторые, особо нетерпеливые, кончали жизнь самоубийством, чтобы поскорее очутиться в Раю. Но это Хасан осуждал, утверждая, что только жертвенная смерть, принятая по его приказу, приведет в Рай.

Историк Абдель Рахман из Дамаска в своем труде «Искусство лжи» описывал еще один способ обмана последователей и запугивания врагов. В зале для приемов имелась яма, в которую помещали человека, приговоренного к смерти. При этом голова осужденного возвышалась над полом. Вокруг шеи смыкали две половины большого блюда, которое поливали кровью так, что казалось – на блюде лежит отрубленная голова.

По приказу Хасана «отрубленная голова» рассказывала о чудесах Рая. После этого осужденному, уверенному в том, что его простят, отрубали голову и выставляли ее на всеобщее обозрение, чтобы рассеять сомнения в правдивости и всемогуществе «горного старца».

Неизвестно, так ли все было или это пропаганда врагов, но желающих вступить в братство исмаилитов было много. Из них отбирались только самые убежденные. Еще ряды пополнялись за счет детей, которых покупали у нищих родителей и воспитывали в духе абсолютной преданности и беспрекословного повиновения. Ученик давал клятву, что никогда не предаст «братьев», не изменит тайным заповедям, открытым ему. Его тщательно проверяли и лишь после этого решали, станет ли он проповедником, тайным агентом или пополнит ряды смертников.

Для того чтобы успешно выполнить задание, требовалось долго готовиться. Фидаи изучали иностранные языки, актерское мастерство, искусство до неузнаваемости изменять внешность. В зависимости от поставленной задачи ассасины меняли вероисповедание, становились дервишами, солдатами, торговцами, лекарями и даже монахами, проникая в самые охраняемые дворцы и замки.

Даже могущественный и таинственный орден рыцарей Храма предпочитал не враждовать с исмаилитами. Особенно после того, как его послам, прибывшим к Хасану, тот продемонстрировал степень своего влияния на людей. Когда тамплиеры осматривали крепость, двое ассасинов по знаку «старца» вонзили себе в грудь кинжалы и упали к ногам гостей. Хасан хладнокровно заметил: «По моему знаку все они могут убить себя. Семьдесят тысяч последователей повинуются мне беспрекословно».

Хасан ас-Саббах умер в 1124 году в возрасте около 90 лет. Смерть основателя практически не повлияла на дальнейшую судьбу братства, настолько была продуманной и четкой его структура. Последователи и преемники «горного старца» расширяли территорию влияния, захватывали и строили новые крепости. Но сила и контроль братства постепенно таяли. В борьбе с монголами могущество исмаилитского государства было подорвано окончательно. В 1256 году пал Аламут, взятый монгольскими войсками Хулагу-хана. Монголы расправились с ассасинами. «От них не осталось более и следа», – радостно отметил историк Джувейни, пребывавший на службе у монгольских ханов. Были разрушены и другие крепости и поселения исмаилитов, уничтожены десятки тысяч сторонников.

Но секта исмаилитов уцелела, хотя с XIII по XIX век исмаилитская община находилась в рассеянном состоянии. Когда в 1841 году имам Ага Хан I вместе со своими единомышленниками навсегда покинул Иран, его последователи там остались без руководства. Это привело к распаду многих исмаилитских общин. Центр имамата был перенесен из Ирана в Британскую Индию, где имам пользовался поддержкой государства.

Сейчас потомки исмаилитов-ассасинов мирно живут в Восточной Африке, Индии, Пакистане, Иране, а также составляют большинство населения Горно-Бадахшанской автономной области Таджикистана. Но методы, использовавшиеся древними ассасинами, живы и поныне. И сегодня мусульмане-фундаменталисты убивают своих жертв ради того, чтобы побыстрее оказаться в Раю, обещанном тем, кто примет смерть мученика.

 

ЧЕРНАЯ ЛЕГЕНДА О КОРОЛЕ МАКБЕТЕ

Имя шотландского короля Макбета широкая публика узнала после того, как этот правитель стал главным персонажем в одноименной трагедии Уильяма Шекспира. Английский классик изобразил Макбета жестоким узурпатором, на совести которого убийство доброго короля Дункана и незаконный захват королевской власти.

Говоря абстрактно, история, рассказанная великим драматургом, вполне типична для той далекой эпохи(XI век). В те времена, как, впрочем, и позже, путь к трону нередко лежал через преступления, измены, а то и убийства. Но что касается короля Макбета, то его подлинная историческая судьба во многих моментах не совпадает с образом, который представил Шекспир, точнее, с интерпретацией некоторых его деяний. И тому есть документальные подтверждения.

Для начала вспомним сюжет шекспировской драмы. Действие происходит в начале XI века в Шотландии и Англии, которые ведут между собой войну за сферы влияния на Британских островах. Среди полководцев шотландского короля Дункана особой храбростью отличается его двоюродный брат Макбет, одерживающий победы над ирландцами и норвежцами. Все, в том числе и король Дункан, восхищены его мужеством и отвагой и воздают ему почести. Но вот ведьмы, неожиданно появившиеся перед полководцем, предрекают ему не только воинскую славу, но и королевский трон. С этой минуты Макбет как бы преображается, ослепленный возможностью обладать всей полнотой власти в королевстве. Его самолюбие разжигает жена, леди Макбет, призывающая мужа укрепить волю и ускорить путь к трону, даже если придется пойти на убийство соперника. Воспользовавшись пребыванием короля Дункана в поместье Макбета, злодейская супружеская пара убивает высокого гостя, вложив окровавленные ножи в руки слуг короля.

Так Макбет совершил первое преступление. Затем был убит и полководец Банко, подозревавший его в злодействе. Это страшное деяние было приписано сыновьям Дункана, которые, убоявшись собственной гибели, сбежали в Англию.

Но в конце концов кара настигает и самого Макбета, лишившегося головы, и его жену, сошедшую с ума. В конце шекспировской трагедии королем становится сын Дункана Малькольм.

Такова общая канва шекспировского повествования. Каким же на самом деле был исторический Макбет? В энциклопедии Брокгауза и Эфрона говорится буквально следующее: «Макбет – король шотландский (1040-57), как и соперник его, Дункан I, был внуком короля Малькольма II. Он разбил и убил Дункана в 1040 году при Дунсинане (в Пертшире) и правил энергично, возмущая вельмож своею строгостью; из них Макдуф, тан Файфский, бежал в Англию и возбудил к мести Дунканова сына Малькольма. При поддержке могущественного Сиварда, графа Нортумбрии, союзники в 1054 году взяли замок Макбета Дунсинан. Война продолжалась, пока замок не пал в 1057 году при Лумфаноне. Макбет известен по трагедии Шекспира, следовавшего в ней сказочным преданиям».

Эти скупые строки энциклопедии, по сути, полностью отметают версию Шекспира. Макбет имел права на корону (был внуком Малькольма II, так же как и Дункан). Он правил 17 лет, а судя по шекспировской трагедии, хотя об этом и не говорится прямо, можно сделать вывод, что на троне узурпатор продержался недолго. Наконец, Макбет разбил войско Дункана и убил короля во время битвы, значит, о тайном убийстве не может быть и речи. Если же углубиться в хитросплетения шотландской истории, то несоответствия прямо-таки начинают громоздиться одно на другое, опровергая и интригу пьесы, и характеры ее героев. Даже при том, что биографии первых шотландских монархов зачастую состоят из комбинаций слова «неизвестно» (неизвестная мать, неизвестная жена, неизвестные даты, места и обстоятельства рождения и гибели), имеющиеся сведения позволяют создать относительно целостную и логичную картину жизни и смерти человека, подвигнувшего Шекспира на создание одного из самых сильных своих произведений.

Если исходить из этих сведений, то получается, что великий драматург проявил, мягко говоря, некоторую вольность в трактовке как самого образа Макбета, так и в изложении событий. Скажем, сам факт убийства коронованной особы почерпнут Шекспиром из «Хроник Англии, Шотландии и Ирландии» Рафаила Холиншеда. Но там речь идет о предательском умерщвлении другого короля, а именно короля Дуффа лордом Дональдом. Меняются лишь имена, после чего делается вывод: Макбет – убийца, Дункан – жертва. Что уж тут говорить о появлении на поле боя еще не созданных в ту эпоху пушек или же объединении в один эпизод трех, разделенных значительными промежутками времени (восстание Макдональда, вторжение норвежского короля Свена и нападение на шотландцев войска Канута). Кстати, Макдональд покончил с собой сам, исторический Макбет его не убивал, да и Банко убили после пира у Макбета, а не на пути к нему, причем доказательств виновности короля в этом преступлении нет. Зато совершенно точно известно, что честный Банко был полноправным соучастником (если не вдохновителем) восстания против Дункана.

Конечно, трудно спустя тысячу лет гадать, пошел бы реальный Макбет ради короны на тайное убийство, но ему этого и не понадобилось – Дункан погиб в сражении. Было открытое восстание, а не совершенное под покровом ночи злодейство.

Что же на самом деле представлял собой убиенный Дункан I? У Шекспира это благородный и достойный монарх, умудренный и убеленный сединами, успешно (хоть и опираясь на полководческие таланты Макбета и Банко) одерживающий победы над врагом и справедливо управляющий державой. На деле же Дункан был молод (самое большее, на 4 года старше своего кузена), правил же он достаточно бездарно.

Вернемся к Макбету. Как видим, в его воцарении не было ничего, что могло бы шокировать нежные души его современников. Мятеж против короля-неудачника, закончившийся успехом, был не первым и не последним. Вряд ли такого человека в такое время и по такому поводу могли бы терзать муки совести, тем более что страна досталась ему отнюдь не в лучшем состоянии. Шекспир как-то «забывает», что за свое семнадцатилетнее правление Макбету удалось сделать немало полезного. Под твердой рукой нового короля объединились, наконец, Северная и Южная Шотландия, была организована система военных патрулей, которые охраняли всю страну, насаждая закон и порядок. Из раздираемой междоусобицей страны Шотландия медленно, но верно превращалась в единую державу, что не устраивало ни местную знать, ни, что особенно характерно, английского соседа. Итог был не то чтобы предрешен, но вполне логичен. Сын Дункана Малькольм Кэнмор, что в переводе с кельтского означает «большая голова», при помощи англичан (или англичане под прикрытием сына Дункана) собрал армию и вторгся в Шотландию.

Закономерным штрихом, венчающим историю подлинного Макбета, было то, что сначала его похоронили со всяческими почестями, но потом, в угоду новой династии, началось настоящее очернительство убитого короля. Характерно, что на сторону победителя перешла и церковь, объявившая Макбета «сыном дьявола», хотя в свое время он щедро жертвовал деньги на монастыри и даже совершил паломничество в Рим.

Такова историческая реальность, подтвержденная хроникой Рафаила Холиншеда, той самой, которой пользовался и Шекспир. В ней, между прочим, Макбет выглядит мудрым и справедливым правителем, заботящимся о народе и державе и доброжелательным (возможно, даже излишне) по отношению к баронам, а его свержение произошло в результате английской агрессии. И хотя в шекспировской интерпретации Макбет вызывает определенное сочувствие, ему ведомы муки совести и сомнения, все же возникает вопрос: зачем автору понадобилось тревожить память давным-давно убитого монарха? Не проще ли было создать некоего абстрактного, обуреваемого муками совести тирана, не пытаясь привязать сюжет к реально существовавшему и заведомо невиновному человеку?

На этот счет существует немало версий, по одной из которых можно предположить, почему пьеса написана именно так. В 1603 году умерла Елизавета I Тюдор, и на престол вступил сын казненной шотландской королевы Марии Стюарт Иаков I (он же, если считать по-шотландски, Иаков VI). Шекспиру, который попал под покровительство Иакова, предстояло учесть тонкую политическую ситуацию. Во-первых, надо было показать, что шотландцы отнюдь не объект для насмешек, а нация гордая и героическая. Затем требовалось польстить королю, возвысить династию Стюартов и подчеркнуть давние исторические корни унии между Англией и Шотландией, объединенных под скипетром Иакова. Нелишне было и проиллюстрировать научные и идеологические изыскания нового короля, выступавшего с трактатами о ведьмах и колдовстве и почитавшего себя авторитетом в данной области. Все задачи были решены с подлинным блеском. Ведьмы показали свою омерзительную сущность, проведя сеанс черной магии с полным ее разоблачением, а заодно… предсказали, что потомки Банко, почитающегося предком Стюартов, будут замечательными королями, а один из них объединит под своей десницей Англию и Шотландию.

Итак, согласно Шекспиру, Макбет – злодей, хотя поначалу и предстает воплощением героического благородства. Но душу его точит червь честолюбия – чем больше он получает, тем большего хочет. Ему уже мало титулов тана Морийского, тана Росского и тана Кавдорского, неоспоримо ставящих его на второе место в королевстве, – Макбета непреодолимо влечет напророченный ведьмами трон. Но к престолу не подступиться тем прямым и честным путем, каким он шел до сих пор, – противоречие, неминуемо ведущее к преступлению. Оно оказывается лишь первым звеном неизбежно потянувшейся цепи. С Дунканом погибают и охранявшие его слуги, а потом начинается вакханалия все более подлых и жестоких убийств: жертвами Макбета становятся и ближайший друг Банко, тан Лохаберский; и семья Макдуфа, тана Файфского. Макбет виновен вдвойне – и в том, что несет гибель другим, и в том, что погубил себя самого. К финалу из всех достоинств у него остается лишь мужество, с которым он принимает в единоборстве смерть от руки Макдуфа.

Леди Макбет во многом подобна супругу. Ее чувства также целиком подчинены честолюбию – даже в муже она любит лишь его превосходство над окружающими. Ей дорог не он, но его способность возвыситься – и тем самым возвысить ее. Это честолюбие – страсть, слепая, нетерпеливая и неукротимая. Человеческой душе не вынести такого бремени, отчего леди Макбет сходит с ума и умирает. Она – самое концентрированное воплощение зла во всем шекспировском творчестве. Леди Макбет отравляет душу мужа – и в миг, когда могла бы спасти его, подталкивает к бездне, куда летит вместе с ним.

Макбету и его жене, поправшим человечность, противостоят не одиночки, но вся страна. Причем враги Макбета сознают, что борются не только за династические интересы принца Малькольма, но и за человечность как таковую. И у Малькольма, и у Макдуфа есть личные причины ненавидеть короля-узурпатора: у первого он убил отца и отнял трон, у второго убил жену, сына и отобрал владения. Однако оба они движимы жаждой не столько мести, сколько справедливости. Именно такой нужна была Шекспиру чета Макбет, чтобы на их черном фоне чистым золотом засверкал Банко – рыцарь без страха и упрека, каким только и мог быть предок ныне царствующего Иакова I. И ради ублажения королевского самолюбия стоило поступиться исторической правдой.

Кстати, единственное, в чем Шекспир не погрешил против истины, так это образ злополучной леди Макбет. Она была действительно очень жестокой женщиной, к тому же в конце жизни страдавшей сумасшествием. Пожалуй, это единственный момент, где история совпала с легендой.

Разумеется, все сказанное отнюдь не умаляет величия шекспировской драмы, ставшей мировой классикой. Но если говорить об историках, то они в своих исследованиях опираются не на художественные тексты, а на документальный материал. И при этом уже не имеет значения, что в сознании массового читателя закрепился именно тот образ, который создал в своем воображении великий английский драматург.

 

«В ЛЕТОПИСЯХ О НЕМ НИ ОДНОГО ДОБРОГО СЛОВА…»

Юрий Долгорукий (1090?-1157), князь Суздальский и Великий князь Киевский, четвертый сын Владимира Мономаха, остался в памяти потомков прежде всего как основатель Москвы. Именно в ознаменование этого события ему воздвигнут памятник на одной из центральных площадей российской столицы. Между тем в истории государства он «прославился» отнюдь не этим.

Юрий Долгорукий был четвертым сыном известного киевского князя Владимира Мономаха. Он стал одним из самых амбициозных, противоречивых, беспокойных и честолюбивых правителей. Многие ученые так и не пришли к единому мнению по поводу его места в истории Киевской Руси.

Для нас он известен как основатель Москвы в 1147 году, хотя этот факт тоже оспаривается некоторыми историками. В одной из летописей Москва упоминается как место, где был устроен «пир велик» для Святослава Черниговского – союзника Юрия Долгорукого после победы над одним из врагов. Юрий Владимирович пригласил своего друга со словами: «Приди ко мне, брате, в Москов». Пир состоялся 4 апреля 1147 года. Именно эту дату принято считать днем основания Москвы. Хотя археологи уверены, что первое поселение на месте современного города относится к XI веку. Будущая великая столица России была построена на месте бывшей усадьбы боярина Кучки.

Еще в детстве Юрий Долгорукий с братом Мстиславом был отправлен в Ростов, ас 1125 года стал княжить единолично, взойдя на Ростовский престол.

Владимиро-Суздальская земля в то время была провинцией, поэтому Юрий Долгорукий решил бороться за Киевский престол, не забывая при этом заботиться о расширении собственных владений. Он не просто отделил свои земли от земли русской. Владимиро-Суздальское княжество стало отдельным государством, которым князь правил «железною рукою». За довольно короткий срок им были основаны крупные города-крепости: Дмитров, Звенигород, Галич, Юрьев-Польский и другие. Он смог существенно расширить территорию княжества, включив в его состав новые города: Суздаль, Ярославль, Кострому. На реке Волге был основан Городец, который в будущем стал местом загадочной гибели его сына Михаила, а позднее – и правнука, Александра Невского.

Не может не вызывать удивления тот факт, что, обладая такой сильной властью, Юрий Долгорукий перенес столицу своего княжества в небольшое село Кидекша, в пяти километрах к востоку от Суздаля, где река Каменка впадает в Нерль. Сейчас об этом свидетельствуют остатки земляных сооружений и жемчужина древнейших памятников Владимиро-Суздальской архитектуры – церковь Бориса и Глеба. Спустя сотни лет трудно сказать, была ли такая мера просто перестраховкой или же правитель опасался за свою жизнь, потому что не пришелся ко двору суздальским боярам. Князь проводил жестокую политику: изымал вотчину, присоединяя боярские земли к своему княжеству.

Столица Владимиро-Суздальского княжества была хорошо укреплена. С одной стороны крепостная стена выходила к довольно высокому берегу реки Нерль, а с других сторон ее прикрывали земляные валы с высоким дубовым частоколом. Опасаясь нападения своих соседей, Юрий Долгорукий держал своих сыновей недалеко от себя: Андрея Боголюбского – в Вышгороде, Бориса – в Переяславле, Василька – в Поросье.

Юрий Долгорукий проявил себя как мудрый стратег. Только ему удалось укрепиться в Костроме, единственном городе, который сохранял в XII веке свою обособленность, не признавая власть какого-либо князя. После окончания «костромской вольницы» дух жителей не был сломлен, поэтому, когда ожидались важные политические события, горожане сами созывали вече и принимали важные решения. Но несмотря на все достигнутые победы, Юрий Долгорукий на этом не остановился: он даже пытается отбить у новгородцев югорскую дань, продолжает воевать, принимая активное участие в междоусобных войнах. Да и попытку сесть на Киевский престол не оставил, за что и был прозван в народе Долгоруким – впервые это прозвище появилось в XVI веке в «Степенной книге» с легкой руки ее составителя.

Главный стол в Киеве по традиции занимал старший из рода Рюриковичей. Он и носил титул великого князя. Но со временем на Киевский престол стал восходить не самый старший, а тот, кто был мудрее, изворотливее и хитрее в политических интригах. Во второй половине XII века борьба вокруг Киевского княжества еще более обострилась. На него стали претендовать сразу несколько сторон. Во-первых, основными претендентами были Ольговичи – дети Олега Святославича, старшего двоюродного брата Владимира Мономаха. Именно его, Олега Святославича, Владимир Мономах обошел, сев на княжеский престол после восстания в 1113 году. Во-вторых, претендентами выступали дети Владимира Мономаха, родные братья Мстислава Великого. В-третьих, дети самого Мстислава Великого, стремившиеся превратить Киевский престол в отчинное владение.

Борьба между претендентами разгоралась каждый раз с новой силой после смерти одного из них. Стороны постоянно враждовали друг с другом, объединяясь во временные союзы. Но основная война разгорелась между Юрием Долгоруким и его племянником Изяславом Мстиславичем. Юрий Долгорукий объявил племяннику войну, в конечном счете выиграв ее.

В древнерусских летописях сохранились описания каждого из князей. Но если об Изяславе Мстиславиче рассказывали с явной симпатией, то о Юрии Долгоруком говорили с иронией, высмеивали его попытки стать великим князем. Он стал единственным правителем, о котором в летописях, как правило, превозносящих князей, не сохранилось ни одного доброго слова. Напротив, до наших дней дошли многочисленные описания бесчестных поступков Юрия, его клятвопреступлений и политических интриг, продиктованных неуемным честолюбием. Долгорукому дважды удавалось занять Киевский престол (1149, 1150). А в 1155 году его мечта осуществилась, но путь к ней был очень сложен и коварен. Оспаривая престол в Киеве в 1154 году у своего племянника Изяслава Мстиславича, он говорил: «Мне отчина Киев, а не тебе». На что Изяслав отвечал: «Разве я сам поехал в Киев? Киевляне послали меня».

Нужно отметить, что уже в то время на смену отчинному порядку замещения Киевского престола постепенно приходило решение киевского вече, т. е. бояре становились могучей политической силой. Они сами выбирали себе князя, жестоко расправляясь с неугодными. Так, после смерти Всеволода Ольговича в 1146 году Киевский престол занял его брат Игорь, но оставался на нем недолго. Киевляне подняли восстание, а городское вече послало ходоков в Переславль, где княжил внук Мономаха – Изяслав Мстиславич. Игорь Ольгович был растерзан толпой киевлян, а на престол взошел внук Мономаха. Киев встретил его с ликованием.

В 1155 г. Киевский престол занял Юрий Долгорукий, хотя горожане были против этого, считая его чужаком, пришедшим с севера. Да и сам великий князь оставил за собой прежние земли. Захватив власть в Киеве, правитель любой ценой стремился ее укрепить. Многие горожане относились к нему с недоверием и желали выгнать самозванца, потому что традиционная форма призвания князя на Киевский престол для него так и не прозвучала: «Хочет тебя вся русская земля и все черные клобуки». «Черные клобуки» – слова кальки с тюркского «кара-калпак». Племя черных клобуков – гвардия киевских князей, которая постоянно жила в Киеве и принимала активное участие в политической жизни государства. На службе у Юрия Долгорукого в его княжеской гвардии состояли половецкие племена берендеев, торков и другие, да и он сам был женат на дочери половецкого хана Аепы, что тоже не придавало ему популярности в народе. Даже его сын Андрей Боголюбский больше походил на половца, чем на русина.

В 1155 году случилось событие, которое всколыхнуло общественное мнение. Берендеи, состоявшие на службе у Юрия Долгорукого, захватили в плен много степняков. Те, кто уцелел после набега, пришли просить князя, чтобы он приказал вернуть им пленных. Берендеи отказались, а Юрию ничего не оставалось, как развести руками. Он не мог повлиять на свою гвардию. «Мы умираем с твоим сыном и головы свои складываем за твою честь», – так ответили берендеи Долгорукому.

Понимая, что недовольство киевлян растет, Юрий Долгорукий увеличил численность своей дружины. На ее содержание требовалось все больше и больше средств. Поэтому князю приходилось отбирать часть вотчинных земель у бояр и передавать их в распоряжение дружины. В свою очередь бояре тоже стремились расширить свои владения, захватывая земли смердов-общинников или прикупая их. Они желали освободиться от власти князя, став самостоятельными хозяевами. Именно эти противоречия и стали причиной возникновения конфликта между боярами и киевским князем. Постепенно против Юрия Долгорукого зрел заговор.

Незадолго до трагической гибели Долгорукого в его семье произошло еще одно событие, повлиявшее на ход истории. Старший сын великого князя – Андрей, позднее названный Боголюбским, сбежал из Киева в Ростов, захватив с собою величайшую крестьянскую святыню – икону Владимирской Божьей Матери. Казалось, что сам Бог отвернулся от киевского князя. Заговорщики увидели в этом промысел Божий.

В мае 1157 года Юрий Долгорукий неожиданно умер. Он заболел после пира у киевского боярина Петрилы и через пять дней скончался. Предполагают, что этот пир был устроен не случайно. Заговорщики хорошо знали, что Юрий Долгорукий, старея, много времени проводил в застольях. Есть подозрение, что он был отравлен на том пиру точно так же, как и князь Ростислав в Тьмутаракани: они оба хворали пять дней и умерли в ужасных мучениях. Кто же подмешал яд в вино – остается загадкой.

По мнению многих историков, его соперник – Изяслав Мстиславич не причастен к смерти Юрия Долгорукого. В тот день, когда он собирался выступать в поход на Киев, к нему приехали киевляне и сообщили: «Ступай, князь, в Киев – Юрий умер». Изяслав же прослезился и, подняв руки к небу, сказал: «Благословен еси, Господи, что рассудил меня с ним смертию, а не кровопролитием». (Изяслав не знал, что князя Юрия отравили.)

Юрий Долгорукий умер 15 мая 1157 года в ночь на среду, а на следующий день – в четверг – был похоронен в монастыре Святого Спаса. Но современные исследователи доказывают, что мощи, хранящиеся в храме Святого Спаса, не являются останками великого князя. Прах, находящийся в этом погребении, скорее всего, принадлежит женщине, так как рост обнаруженного тела не превышает 160 см, тогда как Юрий Долгорукий, по описанию летописцев, был высокий и крупный мужчина. К тому же анализ мощей из храма Спаса не показывает наличия в них яда. Поэтому до сих пор остается загадкой, куда же девалось после похорон тело великого князя. Существует версия, что киевляне, так невзлюбившие Долгорукого, даже с его останками поступили не по-княжески: их погребли не в родовой усадьбе, а за пределами города, чуть ли не в чистом поле. Место захоронения не найдено до сих пор.

 

В ПОИСКАХ МОГИЛЫ ЧИНГИСХАНА

Тэмуджин, которого мы знаем как Чингисхана, родился в год Свиньи, 15 февраля 1155 года на берегу реки Онон, в урочище Делюн-Болдох. Всю свою жизнь, с 3 до 72 лет, Чингисхан провел на коне и умер в походе (в 1227 г., тоже в год Свиньи). Последней волей великого полководца было уснуть и обрести покой под Вечными Синими Небесами. Тем не менее, историки всего мира не жалеют ни сил, ни средств, чтобы отыскать место его захоронения.

В 2001 году археологическая экспедиция под руководством профессора Чикагского университета Джона Вудса в 360 км от Улан-Батора обнаружила крупное захоронение. Состоящее из четырех десятков могил, оно с трех сторон было окружено стеной высотой 3–4 м. Это место известно среди местных жителей под названиями «Замок Чингиза», «Замок подающих милостыню» или «Красная скала». Сенсация продержалась довольно долго, но вскоре ученые признали, что ошиблись. В 2002 году член Союзов писателей и журналистов Казахстана Хамза Коктанди написал книгу, в которой заявил, что Чингисхан захоронен на казахстанской территории под курганом неподалеку от границы с Китаем. Писатель якобы даже побывал на месте захоронения и убедился, что могила осталась нетронутой. В 2003 году китайские археологи в очередной раз «нашли» могилу Чингисхана. Разумеется, на территории Китая, в Уйгурии – на севере Синь-цзян-Уйгурского автономного района, в районе города Чингиль (Цинхэ)… Если записать все сообщения о подобных находках, то получится отдельная книга.

Причин, по которым люди из разных стран ищут могилу Чингисхана, несколько. Историки-профессионалы стремятся установить истину. Историки-любители рассчитывают добиться признания. И тех и других поддерживают политики, для которых поиски могилы великого полководца и государственного деятеля – вопрос национального престижа. Наконец, «черные археологи» ищут обогащения. Американские, немецкие, японские экспедиции встречаются в своих поездках с группами из России, Китая и Казахстана. Пожалуй, единственный народ, который не участвует в поисках могилы создателя монгольской империи, – сами монголы.

Ни в «Сокровенном сказании монголов», ни в другой исторической литературе нет указаний на точное местонахождение могилы Чингисхана. И не случайно. В Монголии имя Чингисхана считается священным, а на розыск его захоронения наложен великий запрет – «Их хорит». Предки современных монголов уничтожили все следы погребения, чтобы никто никогда не нарушил вечный сон Завоевателя Мира и он мог обрести долгожданный покой после своей многотрудной жизни. Со времени царствования внука Чингисхана, Хубилай-хана (1215–1294) проводилась церемония чествования Чингисхана. Перерыв в чествовании Потрясателя Мира состоялся только во время китайской оккупации. Был избран Даркхад – определенное число монголов из разных племен империи (в те времена их было около 500), который отвечал за церемонии и охранял Восемь Белых Юрт. В Юртах хранились реликвии: старое оружие, конная упряжь, древние книги, живописные портреты Хана и его полководцев, предметы походной утвари, быта и одежды. А под открытым небом на холмах Бор-Токхои пасся белый конь, который считался перевоплощением знаменитого коня Хана. Когда конь старел, вместо него подбирали нового жеребенка. Отбор был очень строгим: глаза его должны были быть совершенно черными, а кожа и грива белоснежными, не допускалось ни одного темного волоска. Конь ожидал пробуждения своего хозяина, ведь согласно монгольской легенде Чингисхан однажды проснется…

Все, кто мечтает пролить свет на одну из величайших загадок истории, сталкиваются с немалыми трудностями. Главная из них состоит в том, что географические названия времен создания Великой Монгольской империи за много веков полностью изменились. Какие-то реки пересохли, другие изменили русло. Исчезли некогда богатые и известные города. Единственное, что осталось практически неизменным, – сказания и легенды, но и они хранят только отрывочные сведения и неясные намеки.

О смерти Чингисхана существует не меньше легенд, чем о его жизни. По официальной версии, он упал с лошади во время охоты. Марко Поло пишет, что он умер от раны стрелой, Плано Карпини – якобы от удара молнии… В Монголии широко распространена легенда о том, что Великий Хан умер от раны, нанесенной ему тангутской красавицей-ханшей во время их первой (и единственной) брачной ночи. Все эти версии в большей степени говорят о мировоззрении авторов, чем о реальных событиях. Неудивительно, что посланник католической церкви описывает смерть язычника как Божью кару (удар молнии), а сыновья Чингисхана выбирают версию о вполне достойной правителя кончине – несчастном случае на охоте. Что же касается предательства тангутской ханши, мотив смерти хана от руки подосланной наложницы (или жены) встречается в восточном фольклоре очень часто. О том, что произошло на самом деле, можно только догадываться. Ведь Чингисхан погиб во время похода на Тангутское государство, и о его смерти довольно долго не сообщалось из политических соображений.

В том, что великий полководец завещал сыновьям сохранить в тайне свое последнее пристанище, также в немалой степени виновата политика. Чингисхан хорошо знал, что многие могильники осквернялись не столько ради легкой наживы, сколько с целью ритуального оскорбления древнейших царских родов. По монгольским верованиям, осквернение могил предков – тяжкое преступление. Но смена правящих династий приводила к тому, что победители карали и живых, и умерших.

По преданию, Чингисхан хотел, чтобы его похоронили в родной земле. Соратники обернули его тело в войлок, уложили на двухколесную повозку и отправились в путь. Согласно легенде, во время проезда через Ордос (современный район Внутренней Монголии в КНР) колесница застряла в непролазной грязи. Один из приближенных Чингисхана подошел к безжизненному телу полководца и сказал: «Твое государство, твои верные воины, твои родные монголы, твои подданные, твоя родина еще далеко». И после его слов колеса повозки сами пришли в движение.

Сведения о могиле Чингисхана весьма противоречивы. Источники сходятся лишь в том, что могилу для него выкопали слуги (примерно 2 тыс. человек). Впрочем, скорее всего, эта цифра явно преувеличена. Ведь если сыновья Чингисхана хотели сохранить похороны отца в тайне, они бы едва ли устроили грандиозное шествие. А перемещение такого количества людей по любой местности не только не остается незамеченным, но и оставляет хорошо различимый след. Похоронили Великого Хана в гробу из цельного ствола дерева, обшитого изнутри золотыми пластинами (по другой версии – верхом на коне в полном воинском облачении; по третьей – в золотой лодке). Одно из народных преданий повествует, что в степи у подножия священной горы вырыли глубокую гробницу, в которой похоронили завоевателя сидящим на золотом троне. По завершении работы все слуги были убиты воинами. Но и те вскоре разделили участь своих жертв, унеся в могилу последнюю тайну полководца. Были убиты не только все случайные свидетели похоронной процессии, но даже птицы, пролетавшие в небе во время захоронения. А затем могилу сровняли с землей и прогнали по ней огромный табун лошадей, чтобы окончательно скрыть следы захоронения.

Для того чтобы прах предка всех монголов не был потревожен, были распущены слухи о мнимом местонахождении могилы. Возможно, этим и объясняется обилие тайных мест, в которых якобы находится тело Чингисхана. В «Сокровенном сказании монголов», исторической хронике, написанной неизвестным древним автором, говорится, что останки Чингисхана, погруженные на колесный экипаж, были привезены и захоронены в «Их газар» (буквально «Кладбище для великих»), у подножия горы Бурхан Халдун. Доктор Эренжен Хара-Даван, издавший в 1929 году в Белграде книгу «Чингис-хан как полководец и его наследие», считал, что могила находится именно там, но поиски результата не дали. Киргизские ученые уверяют, что Чингисхана захоронили на Иссык-Куле. По их версии, сыновья имитировали похороны в Ордосе (Монголия), а на самом деле под руководством владетеля этих мест, любимого сына Чингисхана Чагатая, соорудили из сверхпрочной горной арчи большой гроб, уложили тело усопшего вместе с его погребальными сокровищами и опустили в воды легендарного озера.

Среди серьезных историков с мировыми именами есть и такие, которые утверждают, будто могила полководца действительно находится вне Монголии. Возможно, в России, в Читинской области. Доктор исторических наук, академик Академии социальных наук РАН профессор из Кызыл-Орды Николай Абаев предполагает, что последнее свое пристанище Чингисхан нашел на территории нынешней Тувы. Версия читинского археолога и журналиста Валерия Немерова указывает на реку Онон. После того как тело Хана доставили на родину, рабов заставили углубить протоку Онона и перекрыть основное русло реки. Когда вода ушла от подножия скалы, рабы углубили подводную пещеру до огромного зала. В пещеру уложили гроб с Чингисханом и несметные сокровища со всех захваченных монголами земель. Затем реку вернули на прежнее место, а табун прогнали по ее обоим берегам. По мнению Д. Дамдинова, могила находится не под руслом реки, а на острове Экэарал (букв. «Мать-остров»), в местном русском произношении – Икарал, между двумя рукавами р. Онон. По крайней мере, в двух десятках мест Читинской области и Бурятии показывают пункты, где будто бы находится могила Чингисхана: обычно это какое-нибудь глухое ущелье, или пещера, или одинокая роща посреди степи… Названия сохранились до сих пор, а ведь в будущем году исполнится 777 лет со дня гибели Великого Хана.

Как уже упоминалось, не секрет, что интерес к могиле Чингисхана во многом объясняется тем, что археологи рассчитывают обнаружить несметные сокровища, награбленные монголами в ходе завоевательных походов. Однако целый ряд ученых придерживается мнения, что захоронение великого завоевателя может оказаться гораздо скромнее, чем ожидается. В подтверждение своей гипотезы они приводят дошедшие до наших дней воспоминания современников Чингисхана. Оказывается, несмотря на абсолютную власть над своими подданными и огромное богатство, Великий Хан не стремился окружить себя роскошью, отвергал излишества. Огромным авторитетом у воинов он был обязан не только своему положению, но и тому, что в походах довольствовался лишь самым необходимым. Если он умер так же, как жил, то все, что он взял с собой в могилу – это конь, полное воинское облачение, запас пищи и несколько ближайших слуг. С другой стороны, сыновья обязаны были устроить ему достойное погребение. И его могила должна была отличаться от могил обычных военачальников. Так что, скорее всего, версия о скромном захоронении ошибочна.

Проходят века. И с каждым прошедшим столетием уменьшается вероятность того, что последнее пристанище Чингисхана будет потревожено археологами. И бесконечно будет длиться его сон под Вечными Синими Небесами.

 

ХРАНИТЕЛИ СВЯТОГО ГРААЛЯ

Одной из самых красивых и загадочных христианских легенд, дошедших до нашего времени, является легенда о Святом Граале. Свое начало она берет, по всей видимости, у древних кельтов. В старинных кельтских преданиях Святой Грааль – это каменный сосуд в виде чаши, сделанный из зеленого камня (предположительно изумруда), который Архангел Михаил выбил мечом из короны Люцифера (в некоторых легендах Грааль – это чаша, вырезанная из дерева). В дальнейшем из этого сосуда на Тайной Вечере пил Иисус. В Святой Грааль, по словам старых преданий, также была собрана кровь Спасителя, пролитая на Голгофе. После казни Иисуса Грааль таинственным образом исчез. До сих пор бытует мнение, что Грааль некоторое время находился у альбигойцев, но после взятия Монсегюра Святая чаша не была обнаружена. Все последующие поиски пропавшей реликвии так и не увенчались успехом, так как путь Святого Грааля можно проследить только по различным легендам. А в легендах, как правило, сохранились лишь крупицы истины.

О Святой чаше – Граале – известно не много. История поисков этой реликвии, дарующей бессмертие и исцеляющей от ран, началась после смерти Иисуса Христа на Голгофе. По одному из преданий, чашу Грааля после казни Спасителя поклялся хранить богатый купец Иосиф Аримафейский. По преданию, в нее была собрана кровь Христа, пролитая им на Голгофе. Именно поэтому чашу многие считали источником жизни и бессмертия. Здесь надо упомянуть, что ни одно из преданий о Граале не признано официальной церковью. Ни один церковный летописец ни разу не обмолвился о Святой чаше, хотя во всех четырех Евангелиях говорится о человеке по имени Иосиф, который выпросил у Понтия Пилата тело распятого Христа и, обернув его плащаницей, положил в гробницу, высеченную в скале. К вышесказанному некоторые христианские писатели добавляют, что Иосиф, взяв чашу, из которой пил Спаситель в свой последний вечер, собрал в нее кровь тела Господа и с этой реликвией ходил по свету, проповедуя христианство (возможно, именно отсюда берет начало церковное причастие). В своих странствиях Иосиф достиг Британии, где решил остановиться и основать монастырь, названный Гластонбери (по некоторым источникам, именно в этом монастыре и был спрятан Грааль, ставший впоследствии для людей воплощением Божией благодати). Основав монастырь, Иосиф создал монашеско-рыцарский орден, члены которого были первыми хранителями чаши, и они же, несмотря на отчаянное сопротивление, оказанное ими в V–VI веках захватчикам Британии – саксам, вынуждены были перевезти святыню в Саррас (где находится Саррас – неизвестно), откуда она, по одной из существующих версий, была «вознесена на небо».

По другому преданию, чашей долгие годы владел Тевтонский орден, и она якобы была утрачена в 1242 году в битве на Чудском озере с войском Александра Невского, т. е. с этого момента следы чаши теряются. По третьему преданию, она досталась катарам. Эта версия берет свои истоки из легенды о Короле Артуре.

Во времена правления легендарного короля Грааль был переправлен в Британию и спрятан на дне древнего колодца где-то в глубине острова. Рыцари Круглого стола по приказу Мерлина отправились ее искать. Чашу нашел сэр Персиваль и привез ее ко двору Артура. Буквально в тот же момент на королевство посыпались разнообразные несчастья: сэр Ланселот проникся преступной страстью к жене Артура Гиневре и бежал с ней во Францию; Мордред, племянник Артура, воспользовавшись отсутствием последнего, захватил власть и тяжело ранил своего сюзерена в битве. Видя, что чаша не принесла счастья королевству, король Артур забрал ее с собой на таинственный остров Авалон и таким образом отвел беды от земли бриттов.

Сколько реликвия пробыла на Авалоне – неизвестно, однако в следующий раз следы ее отыскались лишь в XIII веке у еретиков из провансальского городка Альби. Жители этого города, находящегося в провинции Лангедок, отвергали все религиозные догматы, считали материальный мир творением дьявола и не верили в существование Иисуса Христа. Корни их религии восходили к учению персидского пророка Мани, обвиненного в ереси и казненного иранским шахом в конце III века. Последователи пророка разошлись по миру, проповедуя о том, что на земле происходит постоянная борьба света и тьмы, Бога и дьявола, что окружающий мир – воплощение зла и истинное предназначение человека – содействовать торжеству добра, но при этом не признавая над собой никакой власти, кроме Божией. Таким образом, альбигойцы жили, соблюдая христианскую мораль, но не желали при этом подчиняться Папе Римскому. При посвящении они обязывались не убивать, не лгать и не отрекаться от своей веры «из страха воды, огня или любого другого вида наказания». Попав в руки своих врагов, они мужественно отстаивали свои взгляды и спокойно всходили на костер.

Монсегюр был не просто крепостью альбигойцев, но своеобразной обсерваторией, храмом Солнца, символом добра и справедливости. По своему расположению Монсегюр был практически неприступен. Он также являлся крайне таинственной крепостью. Над его твердыней возвышались лишь снежные вершины Пиренеев и сияли по ночам яркие звезды. По древним легендам, в замке хранились несметные сокровища, а в тайных подземельях покоились древние манускрипты и книги, в которых была собрана вся мудрость веков (возможно, именно благодаря этой мудрости катары обрели чашу Грааля). Казалось, что никакие силы не могут разрушить неприступную крепость. Но вдруг в одночасье все изменилось. Власть и влияние католической церкви росли, и вскоре свобода катаров стала для церковной верхушки как бельмо на глазу. И тогда Римская церковь, основываясь на донесениях своего агента в Лангедоке – монаха Доминика, организовала крестовый поход на альбигойцев, обвиняя их в ереси и во всех смертных грехах. Шестьдесят лет шла жестокая и страшная война. Особенно зверствовало «Христово» воинство, заручившееся благословением высших церковных иерархов. По легенде, один из священников на вопрос крестоносца о том, как отличить еретиков от добрых католиков, ответил: «Убивайте всех – Бог на небе узнает своих».

К маю 1243 года единственным оплотом сопротивления альбигойцев осталась только цитадель на вершине пика Монсегюр. В конечном итоге не выстояла и она, но в самый последний момент из крепости подземными ходами бежали четверо катаров, унесших с собой таинственный сверток с самым великим сокровищем из всех, когда-либо принадлежавших им. Судя по всему, это и была таинственная чаша. Убежавшие и вынужденные скрываться катары передали ее другим «совершенным» – монахам-воинам из ордена тамплиеров. Этот орден был создан в начале XII века для того, чтобы защищать завоевания крестоносцев на Востоке. Поначалу туда набирали всякий сброд, но потом обласканный церковными властями орден набрал силу и в 1291 году перебрался на Кипр. Уже тогда тамплиеры активно занимались торговлей, кредитованием и ростовщичеством, создав чуть ли не первый в мире финансовый концерн. Но ядро их всесильной организации составляли люди, отнюдь не чуждые мистицизму и связанные единой тайной: они знали, где была спрятана чаша Святого Грааля. Она находилась у них самих, в одном из многочисленных тамплиеровских замков, разбросанных по всей Европе.

Но и храмовники оказались недостойными легендарной чаши. И для них тоже пришли черные дни. Король Франции Филипп IV Красивый не смог смириться с этим «государством в государстве» и решил, что пришло время покончить с неофициальным двоевластием. Правда, по некоторым другим источникам, окончательное решение вопроса о судьбе ордена последовало после того, как великий магистр Жак де Моле отказался принять короля в братство «Рыцарей креста», мотивируя свой отказ тем, что среди братьев не может быть королей. Но, так или иначе, все свелось к тому, что по приказу Филиппа были проведены массовые аресты членов ордена и делом тамплиеров занялась инквизиция.

Процесс по делу храмовников продолжался около семи лет, после чего их некогда всесильная организация перестала существовать. Двое из ее руководителей, Жак де Моле и Жоффруа де Шарне, после многочисленных пыток были сожжены на костре, но так и не выдали тайн ордена. А тем временем чаша Грааля вновь бесследно исчезла. И многие века о ней никто не слышал.

Новая вспышка интереса к Граалю произошла в XX веке. Местонахождением чаши крайне заинтересовались агенты Третьего рейха. Интерес нацистов к этой реликвии не удивителен, так как оккультизм являлся основой их философии, а сам Гитлер верил в древнюю германскую легенду, по которой спрятанные сокровища объявлялись в мире каждые семьсот лет. Поэтому один из нацистов, некий Отто Ран, отправился на поиски чаши. Вскоре он прислал отчет немецкому командованию, в котором сообщал, что нашел место, где спрятан Грааль. По мнению Отто Рана, он никогда не вывозился за пределы Монсегюра, а был спрятан в самой крепости в одной из потайных комнат. Руководствуясь такими выводами, немецкий исследователь отправился в экспедицию во Францию. Прибыв в легендарный Монсегюр, Отто досконально изучил каждый метр замка и обнаружил потайные комнаты, в которых, по его утверждению, и было спрятано «сокровище веков».

Далее события разворачиваются с удивительной быстротой. Отто Ран возвращается в Берлин и приступает к работе в качестве гражданского лица в Бюро по изучению наследия предков «Аненэрбе» («Ahnenerbe»). Вскоре ему присваивают титул унтер-шарфюрера. Свои находки из Монсегюра он передает Гиммлеру (в книге французского историка Ж.-М. Анжебера говорится, что среди прочих находок там был и Грааль) – после чего Отто Ран был назван великим исследователем. Ровно через два года после этих событий он покончил жизнь самоубийством (по другим данным, погиб через два месяца после просьбы о немедленном увольнении из СС). В 1939 году «Аненэрбе» предпринимает повторную экспедицию в Монсегюр. Все найденное там перевозят в Германию, и через 5 лет становится понятно, что рейх обречен. В августе 1944 г. советские войска очистили от фашистов страны Восточной Европы и вступили на территорию Германии. Дальнейший ход событий всем хорошо известен. Немцы были наголову разбиты и рейх разрушен, а чаша, если она и была там, вновь бесследно исчезла. Таким образом, из всего сказанного складывается впечатление, что Божий гнев вновь настиг неправедных хранителей чаши Грааля, хотя, возможно, все это лишь цепь удивительных исторических совпадений.

 

ЖАННА Д'АРК: ПАСТУШКА ИЛИ ПРИНЦЕССА КРОВИ?

В жизни Жанны д'Арк было много моментов, которые невозможно объяснить иначе как словом «чудо». А чудо во все времена будит в людях противоречивые чувства: от поклонения до ненависти. Орлеанскую Деву воспринимали весьма неоднозначно. Кто-то считал ее народной героиней, кто-то – посланницей Бога, а кто-то – самозванкой, успехом которой можно воспользоваться. Смерть на костре Жанна встретила как мученица. Но святой ее признали только в 1920 году, после нескольких веков ожесточенных споров.

Жизнь Жанны пришлась на период, когда Франция переживала трудные времена: согласно договору в Труа (21 мая 1420 г.) король Англии Генрих V становился наследником французского престола и правителем Франции, а законный наследник, дофин, будущий король Карл VII от престолонаследия отстранялся. Фактически это означало присоединение Франции к Англии. Молва обвиняла королеву Франции Изабеллу Баварскую в том, что она была инициатором этого договора. В народе распространялось пророчество: «Женщина погубила Францию, Дева ее спасет».

Историки выдвигают две версии жизни Жанны д’Арк, и обе имеют право на существование. В учебниках ее называют простой крестьянской девушкой, пастушкой. Согласно другой гипотезе, Жанна – плод тайной любви Изабеллы Баварской. Это предположение не лишено оснований. В 1407 году королева тайно родила дочь, якобы вскоре умершую. Если короли, герцоги и бароны могли себе позволить признание своих бастардов, их супруги были лишены этого права. Церковь сквозь пальцы смотрела на нарушение брачных обетов мужчинами, но к женщинам была строга. Поэтому если и считать, что Жанна – незаконнорожденная дочь Изабеллы Баварской, то понятно, что она не могла рассчитывать на место при дворе. Обычной практикой в подобных случаях было усыновление (или удочерение) ребенка одним из обедневших дворянских родов, где бастард мог получить достойное его происхождения воспитание. Вполне возможно, предполагают исследователи, нечто подобное произошло и с Жанной. Иначе довольно трудно объяснить, почему девушка была образованна, знала придворный этикет, прекрасно владела длинным копьем – оружием исключительно дворянским. В подтверждение этой версии историки приводят протоколы допросов Жанны д'Арк. В них она подробно рассказывает о своей жизни, родителях, но при этом употребляет выражения, нетипичные для крестьян: «Не помню, водила ли я скотинку на луг, когда была совсем маленькой. С тех пор, что я подросла, я не пасла ее постоянно, но иногда, правда, водила на луг». Рукоделие было предметом ее гордости. «Насчет шитья и пряжи я не боюсь поспорить с любой женщиной в Руане», – говорила Жанна во время процесса. Однако это искусство в XV веке было одинаково хорошо знакомо женщинам всех слоев общества…

Слова самой Жанны подтверждают первую версию: «В моем краю меня звали Жаннеттой… Я родилась в деревне Домреми, которая составляет одно с деревней Гре. В Гре главная церковь… Мой отец – Жакоб д'Арк, моя мать – Изабеллетта, по прозванию Роме…» С самого детства Жанна выделялась из стайки крестьянских детей. В Домреми до последнего времени сохранилась легенда о том, что Жанну часто сопровождали птицы. Тропинку в Вотун, по которой Жанна ходила в гости к брату, до сих пор называют тропинкой пташек. Жанну любили и животные, и люди. Денег у нее не было, но, по словам тех, кто знал ее девочкой, она раздавала все, что могла, и это останется у нее на всю жизнь. Местный священник, Гийом Фронте, находил, что это «лучшая христианка в приходе». Мирских забот Жанна также не сторонилась. Одни свидетели помнят ее на пастбище, другие – с пряжей в руках. Ее видали работающей и в поле, когда она полола или помогала отцу в пахоте или на жатве. И сверстники, и старшие говорили, что она была отличной работницей.

Существует еще одно предположение о природе феномена Жанны, выдвинутое рядом современных психологов. Они считают, что Орлеанская Дева была биперсоналом, т. е. относилась к числу тех редких людей, которые способны некоторое время вести себя, как совершенно другие личности, например, меняя свой интеллект или проявляя профессиональные умения, о которых не имели до этого никакого понятия. Именно этим, по их мнению, можно объяснить то, что юная девушка, всю жизнь проведшая в деревенской глуши, стала способной вести себя «как если бы она была капитаном, проведшим на войне двадцать или тридцать лет». Одним из проявлений таких способностей психологи считают ниспосланные Жанне якобы свыше «голоса», которые она начала слышать около 1424 года. Они сопровождались светом, и в этом свете она различала Святого Михаила и Святых Екатерину и Маргариту. В первый раз услышав «голос», Жанна дала обет девственности. «Голоса» предсказали Жанне, что ей суждено измениться душой и совершить важные дела, потому что Царь Небесный решил через нее дать Франции победу. Небесные покровители также предрекли, что ей предстоит, облачившись в мужскую одежду, с мечом в руке возглавить войну против англичан и короновать в Реймсе Карла VII. Ей было велено обратиться за поддержкой к Роберту де Бодрикуру.

По словам одного из свидетелей этой сцены, будущего соратника Жанны Бертрана де Пуленжи, она сказала Бодрикуру: «Я пришла к вам от Господа моего, чтобы вы дали знать дофину, что он должен держаться и избегать сражений с врагом до середины будущего поста, когда Господь мой поможет ему… Он сделает его королем, несмотря на его врагов, и я поведу его к помазанию». Бодрикур велел отхлестать Жанну по щекам и отправить к отцу.

Отец не одобрил поведения дочери и, надеясь покончить с ее «бреднями», решил выдать ее замуж. Но Жанна, давшая обет девственности, наотрез от этого отказалась. Парень, которого ей прочили в женихи, счел себя обманутым и подал на нее в церковный суд. Дважды она ездила в Туль на разбирательство этого дела – одна, вопреки воле родителей. Жанна присягнула, что сама никогда ничего не обещала истцу, и трибунал отверг все его претензии.

«Голоса» звучали все настойчивее, пора было отправляться к королю. 6 марта 1429 года Жанна прибыла в замок Шинон, где находился Карл VII, и возвестила ему, что ее «голоса» сообщили ей: она избрана Богом, чтобы снять осаду с Орлеана, преграждавшего англичанам путь на юг, а затем привести короля в Реймс, место коронации французских королей. Дева также обещала, что город Париж, в то время находившийся в руках англичан, будет возвращен законному королю Франции и что герцог Орлеанский, бывший тогда в плену у англичан, вернется на родину.

Поначалу король принял Жанну за сумасшедшую, затем – за ведьму. Потребовалось специальное церковное расследование, чтобы убедить его воспользоваться помощью Девы. Но не менее важным, чем мнение церковников, оказался небольшой эпизод разговора с Жанной. Она от имени Господа подтвердила, что Карл является законным наследником престола (у дофина были серьезные сомнения по этому поводу). Охрана Жанны была поручена Жилю де Рэ, одному из самых знатных дворян Франции. Он стал верным ее соратником и другом, на собственные деньги вооружил ее войско. Жанна д'Арк во главе армии отправилась в Орлеан. В белых доспехах, под белым знаменем с королевскими лилиями она воодушевила солдат настолько, что Орлеан был освобожден всего за девять дней. Обычно Жанна «брала знамя в руку, когда отправлялась сражаться, чтобы не убить кого-нибудь», а мечом только защищалась и отражала удары. О том, что никогда не пролила крови, она свидетельствовала и на своем последнем судебном процессе. Когда Орлеан был освобожден, король спросил, какую бы она хотела получить награду. Жанна попросила освободить от податей своих земляков. С тех пор деревня Домреми была освобождена от налогов. Предпринятый после этого поход на Реймс превратился в триумфальное шествие королевской армии. 17 июля Карл VII короновался в Реймсе, и во время торжественного акта Дева держала над ним знамя.

В августе 1429 года французы начали наступать на занятый англичанами Париж. Попытка взять его оказалась неудачной, и, несмотря на настояния Жанны, королевские войска отступили. Осенью – зимой 1429 года и весной 1430 года Жанна участвовала в ряде мелких стычек с врагом. Она предчувствовала близкую смерть. По словам герцога д'Алансона, она уже в первые дни сказала королю: «Я проживу год или немного больше – надо думать о том, как использовать этот год». Все служение Девы, от ее официального признания до костра, продолжалось около трех лет, из которых ее активная деятельность до плена – год и месяц. Жанна часто говорила: «Я не боюсь ничего, кроме предательства». Но ей суждено было испить эту горькую чашу. 23 мая 1430 года Орлеанская Дева попала в плен к англичанам. Когда при защите Компьеня она великодушно осталась с немногочисленными верными ей солдатами отражать натиск врага, чтобы позволить войску вернуться в город, капитан крепости приказал поднять подъемный мост, отрезав ее отряд от укрывшегося войска. По словам хрониста, Деву схватили с «большей радостью, чем если бы взяли пятьсот солдат».

Карл VII мог выкупить свою избавительницу у неприятеля, но он не проявил ни малейшего интереса к судьбе Жанны. Ей попытался помочь Жиль де Рэ, но собранное им войско опоздало. Жанна должна была заплатить жизнью за нанесенные англичанам поражения. Но англичане эту грязную работу сделали руками французов, а точнее – продажного французского духовенства. Пленницу перевезли в Руан, и 9 января 1431 года Жанна предстала перед судом инквизиции.

Процесс над Орлеанской Девой нельзя назвать типичным для того времени. Уже одно то, что к Жанне не были применены пытки (ни разу в течение года), свидетельствует, что отношение к пленнице было особым. Епископ Кошон – известный очернитель Жанны – явно затягивал процесс, «не замечал» многих материалов дела, не настаивал на ответах подсудимой на некоторые важные вопросы. Если предположить, что Жанна была принцессой крови, то многое становится понятно. С одной стороны, Кошон выполнял политический заказ: Жанна была символом свободы, символом несломленного французского духа. Она короновала Карла VII, и не было лучшего способа лишить короля трона, чем провозгласить Орлеанскую Деву ведьмой. С другой стороны, если Жанна приходилась королю сводной сестрой, обращаться с ней, как с простой еретичкой, было неуместно. Епископ оказался между двух огней. Англичане официально требовали сожжения Жанны, король Франции тайно пытался ее спасти.

Во время процесса Жанна поражала инквизиторов глубиной ответов на самые сложные и щекотливые вопросы. Гийом Мери указал ей, что если Богу угодно помочь народу Франции, то Он может это сделать без нее и даже без войск. Она ответила: «Ратные люди будут сражаться, а Бог даст им победу». Однажды Жанна сказала: «Без благодати Божией я не смогла бы сделать ничего». Вопрошавшие попытались обернуть слова Девы против нее самой и спросили, уверена ли она, что находится в Божией благодати. Ответ Жанны поразил судей: «Если я не нахожусь в состоянии благодати, да дарует мне его Бог; а если я в нем нахожусь, да утвердит меня в нем Бог, потому что я была бы несчастнейшим человеком в мире, если бы знала, что не нахожусь в состоянии благодати Божией». Комиссия пришла к заключению: «принимая во внимание ее жизнь и поведение, в ней нет ничего дурного, ничего противного правой вере».

Но оставалось и другое обвинение – в колдовстве. Оно было предъявлено Деве 2 мая 1431 года. Жанне предложили отречься от веры в «голоса» и от ношения мужской одежды. Под страхом смерти она согласилась на отречение, и 28 мая была приговорена к пожизненному заключению. Однако в тюрьме ей была подброшена мужская одежда, а стражникам была дана полная свобода действий. Пытаясь избежать насилия, Жанна переоделась в мужской костюм. Это означало рецидив преступления и автоматически вело к смерти. Два дня спустя ее заживо сожгли на рыночной площади Руана. В момент смерти Орлеанской Деве было всего девятнадцать…

«Голоса» не покинули ее до самого конца. Была ли Орлеанская Дева принцессой крови или простой пастушкой, свою короткую жизнь она прожила благородно, сражаясь за высокую цель и вверяя себя высочайшему из Царей – Царю Небесному.

А загадка происхождения Жанны д'Арк еще не один раз удивительным образом напомнила о себе в посмертной судьбе героини.

 

ПОСМЕРТНАЯ ЗАГАДКА ЖАННЫ Д'АРК

Жанна д'Арк встретила смерть на костре, при невероятном стечении народа. По свидетельствам очевидцев, вся площадь была заполнена людьми. В угоду толпе костер был разложен слишком низко от помоста. Палачи заботились не о том, чтобы сломить Жанну предсмертными муками (на это уже никто не рассчитывал). Для них было очень важно, чтобы как можно больше свидетелей увидели казнь во всех подробностях. Это уменьшало вероятность появления самозваных Орлеанских Дев, якобы чудом избежавших гибели. Однако героиня Столетней войны через некоторое время вновь появляется во Франции.

Слухи о возможной подмене Жанны д'Арк двойником ходили по Франции еще до того, как она была сожжена. После ее смерти в 1431 году они не только не утихли, а наоборот, обросли новыми подробностями. Никто не хотел верить в то, что освободительница Франции погибла. В Руане толпа на площади ждала чуда. Казалось, Бог услышит молитву Жанны и покарает тех, кто осмелится поднять на нее руку. Но чуда не произошло. Когда костер прогорел, прах Девы развеяли на глазах у собравшейся толпы.

И все же в обстоятельствах этой казни осталось много неясного. Заслуживает внимания прежде всего тот факт, что смерть Жанны не отражена ни в одном из сохранившихся документов. Историк Е. Б. Черняк сообщает: «Нам известны… все детали руанского процесса: сохранились подробные протоколы. Нет лишь одного важного документа: официального акта, удостоверяющего казнь Жанны или даже просто упоминающего об исполнении приговора». Во французских хрониках первой половины XVI века о казни Орлеанской Девы говорится в неопределенных выражениях. В «Бретонской хронике» (1540 г.) сказано, что в 1431 году «Дева была сожжена в Руане или была осуждена на это». Симфориен Шампье в «Корабле для дам» (1503 г.) пишет, что Жанна, по мнению англичан, была сожжена в Руане, но французы это отрицают. В поэме Жоржа Шатлена «Воспоминания о чудесных приключениях нашего времени» говорится, что «хотя, к великому горю французов, Дева была сожжена в Руане, она, как стало известно, потом воскресла». Особенно примечателен дневник одного парижского буржуа, где прямо указывается, что в Руане под видом Жанны была сожжена другая женщина…

Так что же произошло на самом деле? Если предположить, что Жанну в последний момент подменили другой женщиной (а слава Орлеанской Девы была столь велика, что пойти на смерть вместо нее многие почли бы за честь), то все последующие события легко объяснимы. Но дело в том, что та Жанна, которой восхищалась Франция, никогда и ни при каких обстоятельствах не пошла бы на подмену. Мечтой и целью ее жизни было служение Богу, и мученический венец Дева не променяла бы ни на жизнь, ни на иные блага (тем более что основную свою миссию – коронацию Карла VII – она уже выполнила).

По-видимому, так же думали и ее соратники. Когда в Париже появилась Жанна д'Армуаз, выдававшая себя за Орлеанскую Деву, первым их стремлением было разоблачить самозванку. Дальше происходит что-то непонятное. Ближайшие соратники Жанны д'Арк признают в девушке свою предводительницу. Причем не только по внешним приметам, но и по стилю поведения, манере разговора. Свидетельства этих людей было вполне достаточно для того, чтобы парижане носили освободительницу Франции на руках. После триумфального шествия по Парижу Жанна предпринимает поездку в Орлеан. Если она самозванка, такой ход связан с немалым риском: в городе Орлеанскую Деву знали многие. К тому же, услышав о чудесном спасении, в Орлеан приезжают братья и мать Жанны. У них также не возникает сомнений в личности д'Армуаз. Но и это еще не все. Для того чтобы увидеться с Жанной, в город прибывает король. Карл VII, прекрасно знавший Орлеанскую Деву, присоединился к мнению ее матери и братьев.

Надо сказать, что внешность Жанны довольно сложно было «подделать». Она была невысокого роста (менее полутора метров), за ухом у нее было темное родимое пятно. Кроме того, в ходе сражений Жанна несколько раз была ранена. Остались шрамы, которые, безусловно, были прекрасно известны товарищам по оружию. Наконец, особенности речи, движений. Правда, со временем детали стираются из памяти, а с момента смерти Девы прошло уже пять лет.

Неизвестно, где именно Жанна провела эти годы. Существует два наиболее правдоподобных предположения. Многие французские историки считают, что после достижения с англичанами договора об инсценировке казни Жанна должна была (по условиям договора) жить вне Франции и не воевать против англичан. Есть данные, что Жанна, исполняя условия договора, жила в Лотарингии, где вышла замуж за Робера д'Армуаза де Тиммона. Отсюда и новая фамилия. Сохранились копии брачного контракта, согласно которым свидетелями на свадьбе были соратники Девы. По другой версии, Жанну укрывала у себя герцогиня Люксембургская.

Как бы то ни было, вернувшись во Францию, Жанна д'Армуаз свободно разъезжает по стране, встречается с родственниками и бывшими соратниками и собирает богатый урожай пожертвований. Так продолжается до 1440 года.

Уже будучи замужем и родив двух детей, Жанна приезжает в Париж, где ей готовят пышную церемонию встречи. Но вместо ожидаемого триумфа д'Армуаз попадает под арест. Торжества отменили, Жанну выставили у позорного столба как авантюристку и самозванку. Она была публично выпорота и после экзекуции сослана в поместье мужа. В процессе разбирательства Жанна д'Армуаз призналась, что все эти годы выдавала себя за Орлеанскую Деву в поисках славы и денег.

Некоторые историки полагают, что причиной всему была зависть короля. По их мнению, видя любовь народа к Жанне, он решил положить конец славе Девы и единолично присвоить все лавры. Жанна д'Арк, сожженная на костре, была предпочтительнее воскресшей Жанны д'Армуаз. Однако есть веские причины усомниться в этой интерпретации событий.

Прежде всего, Жанне уже во второй раз за ее короткую жизнь приписывают отступничество. Это никак не соответствует тому образу, который складывается при анализе ее собственных слов во время обвинительного процесса. Далее, если бы любовь народа к Жанне была так велика (и доверие к «воскресшей» д'Армуаз, надо заметить), ни о какой публичной казни не могло быть и речи. Да народ просто растерзал бы охрану и освободил Деву (ведь пришлось бы иметь дело не со всемогущей инквизицией, а только со светскими властями). Но почему-то никто не упоминает о каком-либо возмущении. Следовательно, сомнения в «подлинности» воскресшей Девы все-таки были, и немалые.

Еще одно косвенное доказательство дают документы, приводимые историками для подтверждения своей версии. Одним из свидетельств является счетная книга Орлеана, где сохранились две записи о выдаче денег. Первая относится к 1436 году, когда брат Жанны якобы ездил в Люксембург для встречи с сестрой. Вторая, датированная 1439 годом, говорит о получении суммы в 210 ливров самой Жанной. Деньги были выданы в благодарность за спасение города. Эти свидетельства сами по себе означают только то, что некто (необязательно сама Жанна) получил на руки определенную сумму. Брачный контракт, в котором указаны имена Жанны и ее соратников, мог быть легко подделан.

Проверенным принципом при изучении запутанных дел служит определение заинтересованных сторон. Кому было выгодно «воскресение» Жанны? Королю? Едва ли, он уже добился всего, чего хотел. К тому же, если бы инициатива исходила от короля, не было бы последующего разоблачения… Каким-то политическим силам? Народу? Но образ Орлеанской Девы, мученицы, отдавшей свою жизнь за Францию, не нуждался в дополнениях. В последнее время историки склоняются к мысли, что наибольшую выгоду от возвращения Жанны получили ее братья. Именно они были инициаторами всей авантюры. Именно они первыми признали в Жанне д'Армуаз свою погибшую сестру. Но, видимо, их предприятие зашло слишком далеко, и король решил положить конец вымогательству.

Трудно сказать, на чьей стороне истина. И кто на самом деле сгорел на костре инквизиции в Руане. Впрочем, кем бы ни была Жанна д'Армуаз, свою роль она сыграла безупречно. Великая актриса, великая самозванка… Бледное подобие Орлеанской Девы.

 

РАЙ И АД ЖИЛЯ ДЕ РЭ

Знакомство с жизнью Жиля де Рэ заставляет вспомнить древнюю мудрость о том, что в душе каждого человека заключены и рай, и ад. Преданный соратник Жанны д'Арк, рыцарь без страха и упрека, заслуживший титул маршала Франции, – и чудовище, убийца детей, дьяволопоклонник…

Жиль де Рэ познал на своем веку столько, что этого с лихвой хватило бы на не одну человеческую судьбу. Были взлеты и падения, небывалая роскошь и разорение, благочестие и неверие… Он был сожжен по обвинению в колдовстве, противоестественных пороках и массовом ритуальном детоубийстве.

Жиль де Рэ родился около 1404 года в замке Машкуль на границе Бретани и Анжу. Его отец, Ги II де Лаваль, умер в конце октября 1415 года, а мать, Мари де Краон, вскоре вышла замуж за барона Сью д'Этувиль, вверив Жиля и его брата Рене заботам своего престарелого отца Жана де Краона, барона Шантосе и Ля Сюз. Молодой барон проявил себя практически во всех высоких искусствах того времени. Он знал древние языки, великолепно фехтовал, считался знатоком соколиной охоты, с детства увлекался книгами, собрал прекрасную для того времени библиотеку.

По настоянию деда Жиль женился в шестнадцать лет на Катрин де Туар. Невеста приходилась Жилю двоюродной сестрой, поэтому вопрос о венчании решался непросто. Но связи и деньги помогли уладить все недоразумения. Этот семейный союз, как и многие браки того времени, строился на расчете: к владениям семьи де Рэ прибавилось обширное поместье в Бретани. Кроме того, через жену Жиль породнился с будущим королем Карлом VII. Отчуждения между супругами не было. Катрин пользовалась уважением мужа, особенно после рождения дочери. Но в удовольствиях на стороне Жиль себе не отказывал – опять же, по обычаю того времени.

Уже в молодости в нем проявилась тяга к мистицизму, ко всему, что лежит за гранью человеческого понимания. Когда в Шиноне появилась Жанна д'Арк, Жиль де Рэ встал под ее знамя. Точно неизвестно, выполнял ли он поручение короля или, по легенде, был избран из множества претендентов самой Жанной. Но Орлеанской Деве Жиль был предан до самой ее смерти, прошел с ней весь путь от Орлеана до Парижа, участвовал в коронации Карла VII. Немногим известно, что большую часть расходов по созданию армии, которую возглавила Святая Жанна, нес Жиль де Рэ. За выдающиеся заслуги он был произведен в маршалы Франции, удостоившись чести включить в свой герб королевские лилии. Но в то время для него было важнее другое: быть свидетелем чуда, защищать посланницу Бога. Жанна не принадлежала этому миру, она беседовала со святыми, и Жиль, находясь рядом с ней, чувствовал близость Небесного Престола. Он был единственным человеком, который попытался спасти Деву. Но собранное им войско опоздало, и Жанна погибла. После ее гибели Жиль отказался служить королю, предавшему героиню Франции. В честь Жанны д'Арк он заказал «Орлеанскую мистерию» и в течение десяти лет оплачивал ее ежегодные постановки.

С гибелью Жанны что-то оборвалось в душе Жиля де Рэ. Возможно, смерть Девы оказала на него столь сильное потрясение, что поколебалась сама его вера… А может быть, его мистицизм только углубился, и Жиль решил самостоятельно разгадать тайны бытия… Нам известны лишь внешние обстоятельства его жизни. Расставшись с королевским двором, Жиль де Рэ вернулся в замок Тиффож. Благодаря своему богатству, он создал в своих владениях королевство в королевстве.

Барон жил, окружив себя пышной свитой, содержал более 200 телохранителей, причем не простых солдат, а рыцарей, дворян, пажей высокого ранга, каждый из которых был разодет в парчу и бархат и имел собственную свиту. Церковь в его замке пышностью напоминала Ватикан. Каждый день в ней проводились праздничные мессы, служба шла с соблюдением всех ритуалов. Церковные одеяния блистали золотом и драгоценными камнями. На алтаре стояли массивные золотые подсвечники, чаши для причащения и омовения, дароносицы, купели, сосуды для мира были золотыми, гробницы, из которых самой роскошной была гробница Святого Оноре, усыпали драгоценности.

Дом Жиля де Рэ был открыт для гостей днем и ночью. Хозяин охотно принимал у себя художников, поэтов, ученых. Столы были накрыты круглосуточно. Гостеприимный де Рэ кормил не только охрану и служащих, но и путешественников, проезжавших мимо замка. Сам он любил редкие пряные блюда и дорогие вина с Кипpa или с Востока, в которых были растворены кусочки янтаря. На дармовое угощение, как мухи на мед, слетались прихлебатели, и огромное состояние растаяло меньше чем за восемь лет.

Чтобы исправить положение, Жиль де Рэ начинает закладывать свои замки, продавать земли. Жена уехала от него к родителям, его младший брат Рене потребовал раздела имущества и добился разрешения короля на это. В 1436 году Карл VII запретил Жилю дальнейшие продажи. Но покупатели все же находились: слишком лакомым куском были владения де Рэ. Вскоре он оказался на грани катастрофы и решил обратиться к алхимии, надеясь вернуть утраченное богатство и, может быть, обрести в придачу вечную молодость.

Во времена де Рэ существовал эдикт Карла V, запрещавший под страхом тюремного заключения и даже виселицы заниматься черной магией. Оставалась в силе и специальная булла папы Иоанна XXII, предававшая анафеме всех алхимиков. Эти крайние меры способствовали популярности чернокнижия. Привлекал и сам «запретный плод», и кажущаяся легкость обогащения. Впрочем, история не сохранила ни одного имени алхимика, сумевшего отыскать философский камень и раскрыть тайну получения золота из других металлов. Жиль не избежал общей участи.

Вначале он пытался освоить старинные манускрипты самостоятельно. Но сделать это оказалось не так просто: тексты были неясными, сложные аллегории перемежались в них метафорами, символами, туманными притчами и загадками. Тогда он воспользовался помощью известного оккультиста, своего кузена Жиля де Силле, священника из церкви Святого Мало. Как только слух о его занятиях просочился за стены замка, Жиля де Рэ осадила целая толпа шарлатанов. В Тиффоже запылали печи, и новоявленные помощники с немалым рвением принялись за опыты. Когда Жиль убедился, что понапрасну тратит деньги, не получая никакого результата, он решил просить помощи у более могущественных сил. Дважды он обращается к колдунам (Жану де ла Ривьеру и дю Меснилю), подписывает собственной кровью обязательство отдать душу дьяволу… Но вскоре убеждается, что перед ним очередные мошенники.

Если в начале жизни рядом с Жилем де Рэ была святая, теперь пришел черед демона. Роль искусителя в судьбе Жиля сыграл итальянский колдун Франческо Прелати, магистр черной магии, алхимик и сатанист. Этот ловкий мошенник убедил своего ученика, что в обретении богатства невозможно обойтись без помощи Сатаны. У Прелати был личный демон по имени Барон, являвшийся, впрочем, только своему хозяину. Путем ловких манипуляций и фокусов Франческо продемонстрировал Жилю возможность общения с нечистой силой. Для того чтобы обрести власть над демоном, не хватало только одного: кровавой жертвы. Сатану, говорил Прелати, надо услаждать кровью детей. Тогда он будет благосклонен к своим слугам и осыплет их богатством.

Началась череда убийств. Народная молва приписала Жилю гибель 800 детей. Материалы инквизиторов рисуют еще более страшную картину: посланники Жиля охотились за детьми, то заманивая их в замок подарками, то просто похищая. С 1432 по 1440 гг. продолжались оргии, и в дьявольском притоне умерщвлялись дети из разных концов страны. Их участь была ужасной. Вначале Жиль удовлетворял свою похоть, а затем собственноручно убивал детей, принося их в жертву Сатане. По свидетельствам слуг, Жиль перерезал своим жертвам горло, вырывал внутренности, расчленял трупы, коллекционировал понравившиеся головы…

Действительно ли Жиль де Рэ был виновен в тех злодеяниях, которые ему приписывают? Прямого ответа на этот вопрос нет, однако косвенные свидетельства позволяют утверждать, что многие материалы обвинения были сфабрикованы, арест Жиля был спровоцирован, а обвиняли его заклятые враги.

Уже упоминалось о том, что Жиль де Рэ большинство своих поместий не продавал, а отдавал в залог с правом выкупа в течение шести лет. Его соседи – герцог бретонский Жан V и его канцлер, епископ нантский Малеструа – довольно быстро сообразили, что в случае смерти Жиля его владения останутся невыкупленными и перейдут в собственность кредиторов. Проследив за владельцем замка Тиффож, они выяснили, что он занимается магией и, по слухам, приносит человеческие жертвы Сатане. Этого было вполне достаточно, чтобы осудить барона, однако его могущество было все еще велико, и напасть на него в открытую враги не решились. Благоприятный случай не заставил себя долго ждать. Жиль поссорился с Жаном Ферроном, лицом духовного звания и братом одного из кредиторов. В порыве гнева он преследовал противника до церкви, затем вошел в храм с оружием и силой увел Феррона в свой замок, где заковал и бросил в подвал. Это грозило нешуточными неприятностями.

Герцог бретонский послал к строптивому барону свое требование: немедленно освободить пленника. Жиль избил посланника и его свиту, и герцог осадил замок Тиффож. Барону пришлось капитулировать. Он сделал попытку примириться с герцогом, был даже радушно принят у него в замке. А в это время недоброжелатели усердно распускали слухи о его связи с Сатаной.

Первую атаку на барона де Рэ начал епископ Малеструа. Он сделал заявление о всех известных ему злодействах Жиля, об умерщвлении им детей при его эротических неистовствах, о служении дьяволу, занятиях колдовством. Епископ вызвал Жиля на духовное судилище и тот, получив эту повестку, явился на суд без всякого сопротивления. Близкие слуги Жиля и Прелати были арестованы и отправлены в Нант. Только двое из них, Силье и Брикевиль, попытались скрыться. К обвинению епископа вскоре присоединились инквизиция и гражданский суд.

Первое открытое заседание суда было заранее отрепетированным спектаклем. Со всех окрестных земель были собраны родители, у которых пропали дети. Их убедили в том, что во всем виноват Жиль де Рэ. 8 октября 1440 года зал суда был переполнен народом. Матери выкрикивали проклятия в адрес барона и благословляли суд, положивший конец злодеяниям. Слуги Жиля были предварительно «обработаны» в застенках судилища, и их показания выставили Жиля де Рэ чудовищем.

Обвинение, насчитывавшее около 500 пунктов, охватывало три главных вопроса: оскорбление служителя церкви (за совершение насилия над Ферроном); вызывание демонов; убийства детей, отягощенные издевательствами и сексуальными извращениями. Прокурор, ознакомившись с обвинением, дал заключение о распределении подсудности. Многие пункты не были подсудны епископскому суду, и к процессу подключились инквизиторы.

Жилю не дали адвоката и не допустили в суд его нотариуса. Он отрицал свою вину, клеймил судей, но на его крики не обращали внимания. Когда после чтения обвинительного акта барон коротко ответил на обычный вопрос, что весь этот документ – сплошная ложь и клевета, епископ торжественно произнес его отлучение от церкви. Де Рэ требовал над собою другого суда, но его протест объявили произвольным и необоснованным.

Тем не менее, повторный суд состоялся. А вместе с ним в истории де Рэ появились новые загадки. Когда он вновь предстал перед судом, это был совсем другой человек. Жиль кротко покорился суду, преклонил колено перед епископом и инквизитором, даже стонал и рыдал, принося искреннее раскаяние и умоляя, чтобы с него сняли отлучение. В своих злодействах он тут же принес повинную. В процессе дознания Рэ был подвергнут пытке, пока не пообещал сознаться «добровольно и свободно» (как отмечено в судебных отчетах). Чтобы Жиль не отрекся от признания, ему была обещана милость в виде удушения перед сожжением. Но существует и другая версия. Жильберу Пруто удалось отыскать документы, подтверждающие, что во время суда Жиль де Рэ находился в «мистико-алкогольном умопомрачении», вызванном насильственным принятием ежедневно пяти литров «ипокраса» (местного вина крепостью в 22°), куда подмешивалась еще и белена.

Суд продолжался недолго. Особенно ценны были показания Прелати, который дал удивительно обстоятельную и пространную картину магии и некромантии, которым при его участии предавался Жиль де Рэ. Удивительно, но Прелати, явный некромант, человек, обладавший прирученным чертом, избежал не только смерти, но и вообще наказания. Его выпустили на свободу живым и здоровым. А Жилю зачитали приговор: «Повесить и сжечь; после пыток, перед тем как тело будет расчленено и сожжено, оно должно быть изъято и помещено в гроб в церкви Нанта, выбранной самим осужденным».

Накануне казни гордый барон рыдал и стонал перед народом, просил прощения у родителей загубленных им детей, молил примирить его с церковью, просил своих судей молиться за него. Картина раскаяния великого грешника произвела глубокое впечатление. После его казни немедленно была устроена торжественнейшая процессия. Духовенство и целая толпа народа, только что перед тем его проклинавшая, с молитвенным пением шла по улицам, моля за упокой его души.

История Жиля де Рэ окружена таким густым туманом легенды, созданной в ходе процесса, что уже невозможно разглядеть подлинные черты бывшего сподвижника Жанны д’Арк. Жиль де Рэ превратился в «Синюю Бороду» народных сказаний. В одной бретонской балладе имя Синей Бороды и Жиля де Рэ так чередуется в куплетах, что оба лица, очевидно, считались за одно. Народная фантазия превратила замученных детей в убитых жен. А синий цвет бороды, вероятно, объясняется просто: Жиль рано поседел, а испарения химических препаратов окрасили его бороду в синий цвет.

 

БЫЛ ЛИ ЗЛОДЕЕМ РИЧАРД III?

Как историческая личность, английский король Ричард III, чье правление длилось не более двух лет, занимает в истории Англии не столь уж важное место. Однако благодаря таланту Томаса Мора и гению Уильяма Шекспира Ричард III стал воплощением демонического злодейства, хотя он был ничем не хуже большинства других королей, да и прочих «выдающихся деятелей», у которых и жестокости, и вероломства было, наверное, побольше.

Начнем с Томаса Мора. Биографию Ричарда III (1452–1485), последнего из династии Йорков, Мор писал в 1513 году, основываясь при этом на рассказах своего друга и наставника архиепископа Кентерберийского Джона Мортона, активного участника войны Алой и Белой розы. Сказать, что Мортон был беспристрастным историографом, никак нельзя. Будучи сторонником ланкастерской партии, он затем перешел на сторону Эдуарда IV, а после его смерти был участником попытки клана Вудвиллов захватить власть. Когда же королем стал Ричард III, Мортон бежал к его сопернику и претенденту на корону Генриху Тюдору, при котором получил пост лорд-канцлера и должность архиепископа Кентерберийского, а в завершение карьеры, по ходатайству Генриха, был возведен Папой Александром VI Борджиа в сан кардинала.

Несомненно, Мортон изображал Ричарда в самых черных красках, каким и воспроизвел его Томас Мор в своей хронике «История Ричарда III». Правда, Мор преследовал и собственную цель, ему важно было осудить королевский произвол, жестокость и деспотизм, что можно было сделать на примере Ричарда III, признанного властью злодеем.

Другие историки эпохи Тюдоров, писавшие о войне Алой и Белой розы, особенно приглашенный Генрихом VII гуманист Полидор Вергилий, официальный историограф короля, столь же пристрастны в освещении истории Ричарда III («История Англии» Полидора Вергилия, начатая в 1506 г., была опубликована в 1534 г.).

Именно этими версиями и воспользовался Шекспир, писавший о деяниях Ричарда III, спустя более чем столетие. В его изложении картина представляется следующей. После смерти Эдуарда IV в апреле 1483 года королем был провозглашен его сын, малолетний Эдуард V, а регентом назначен брат Ричард, герцог Глостерский, впоследствии знаменитый Ричард III.

По описанию драматурга мрачная фигура хромого Ричарда предстает в образе коварного и зловещего убийцы, устранявшего одного за другим родственников, стоявших на пути к трону. Считалось, что именно по наущению Ричарда был убит в Тауэре Генрих VI, казнен взятый в плен его сын принц Эдуард, что по приказу Глостера умертвили его брата Джорджа, герцога Кларенского (по слухам, убийцы утопили его в бочке с вином). Этот горбатый, уродливый человек шел к трону, не останавливаясь ни перед какими преступлениями.

Прежде всего Ричард поспешил расправиться с родственниками королевы – Вудвиллами, которые могли оспаривать у него влияние на Эдуарда V. Брат королевы Энтони Вудвилл (граф Риверс), ее сын от первого брака лорд Грей и другие вельможи были схвачены и переданы в руки палача. Еще до этого Глостер женился на Анне Уорик, дочери убитого им или при его участии графа Уорика и невесты (у Шекспира – жены) принца Эдуарда, сына Генриха VI. Сцена обольщения Глостером Анны у гроба короля Генриха VI принадлежит к числу наиболее известных мест в трагедиях гениального драматурга. В ней Шекспиру удалось показать всю силу безграничного вероломства и кошачьей изворотливости герцога Глостерского, сумевшего привлечь на свою сторону женщину, страстно его ненавидевшую за преследование и убийства ее близких. Ричард предстает в этой сцене не просто злодеем, но человеком выдающегося ума, огромных способностей, служащих ему, чтобы творить зло.

Разумеется, Ричард хорошо знал, что покойный Эдуард IV, прижив двух сыновей от законной супруги Элизабет Вудвилл, до этого брака был помолвлен еще с двумя невестами, одна из которых была дочерью Людовика XI. Поэтому у него были все основания посчитать брак Эдуарда с Элизабет Вудвилл незаконным, что и было сделано в июле 1483 года, после того как на заседании Королевского совета епископ Батский провозгласил покойного короля двоеженцем, а его двух сыновей, в том числе и наследника Эдуарда V, – бастардами, то есть незаконнорожденными. Эдуард V был лишен престола и вместе со своим младшим братом Ричардом посажен в Тауэр. Мальчиков после этого видели лишь несколько раз, и об их дальнейшей судьбе долго не было ничего известно. Однако уже тогда ходили слухи, впоследствии подтвердившиеся, об умерщвлении принцев. Убийство детей считалось особенно тяжким преступлением и по тем суровым временам. В шекспировской хронике, когда Ричард предлагает осуществить его герцогу Бэкингему, даже этот верный сторонник кровавого короля отшатывается в ужасе. Правда, палач вскоре нашелся – Ричарду представили сэра Джеймса Тирела, который в надежде на милость монарха согласился исполнить его черный замысел. Слуги Тирела, Дайтон и Форрест, по словам их хозяина, «два стервеца, два кровожадных пса», задушили принцев.

Ричард, хотя и смущен содеянным, все же упрямо идет к своей цели. Главное для него – не допустить к престолу Генриха Тюдора, который готовился во Франции к высадке на английскую землю, пытаясь привлечь на свою сторону всех недовольных правлением Ричарда со стороны представителей Йоркской партии. Первая попытка Генриха высадиться в Англии осенью 1483 года закончилась провалом. А поднятое восстание против Ричарда потерпело полную неудачу. Флот Генриха разметало бурей, и король с трудом добрался до Бретани. В августе 1485 года Генрих снова высадился со своими сторонниками у себя на родине, в Уэльсе, и двинулся навстречу спешно собранной королевской армии.

Битва при Босворте была скоротечной. Водрузив корону поверх шлема, Ричард III лично ринулся в схватку. Конь под ним был убит железной стрелой из арбалета (именно на основе этого эпизода и родилась знаменитая шекспировская строчка в трагедии «Ричард III» – «Коня! Коня! Полцарства за коня!»). Одержимый стремлением вступить в рыцарский поединок с Генрихом, Ричард потерял осторожность, оторвался от своих и оказался окруженным врагами. Один из оруженосцев Тюдора нанес ему сзади и слева страшный удар боевым топором в плечо. Он оказался такой силы, что король Ричард был разрублен чуть ли не до седла, его шлем смялся в лепешку, а золотая корона отлетела в кусты.

Подобрав символ власти, Генрих Тюдор под приветственные крики тут же и короновал сам себя. А обнаженное тело Ричарда III перебросили через спину лошади. Длинные волосы бывшего короля подметали дорожную пыль. В таком виде труп доставили в Лондон. Династия Йорков перестала существовать!

Такова общая картина драмы, какой она представлялась Шекспиру на основании указанных выше источников. Ее исторический фон вполне можно считать достоверным. Другой вопрос – оценка самого Ричарда III и степень ответственности за приписываемые ему преступления. Здесь важно заметить, что после изложенных драматургом событий в течение более ста лет престол находился в руках победителя Ричарда Генриха Тюдора (впоследствии короля Генриха VII) и его потомков. Во время написания трагедии на троне царствовала внучка Генриха VII, королева Елизавета I. И это обстоятельство, несомненно, предопределяло отношение любого писателя той эпохи к фигуре Ричарда III, от которого Англию «спас» основатель новой династии Тюдоров.

Но именно с эпохи Елизаветы I начали появляться историки, которые называли себя «защитниками самого очерненного короля», всячески оспаривая свидетельства хронистов династии Тюдоров в отношении того, действительно ли Ричард был таким ужасным тираном, каким его изображает Шекспир. В частности, под сомнение ставился факт убийства Ричардом в мае 1483 года собственных племянников, малолетних принцев – Эдуарда V и Ричарда. В ходе предпринятых историками разысканий так и не удалось окончательно установить вину или невиновность Ричарда, но не подлежит сомнению, что как сам характер короля, так и прочие преступления, приписываемые ему в пьесе, представляют собой яркую художественную инсценировку тюдоровских искажений и измышлений. Вопреки Шекспиру, Ричард не был «горбатой гадиной», сухоруким и колченогам. Это был привлекательный, хотя и довольно хрупкого сложения принц, который слыл ведущим полководцем в королевстве, так что его можно назвать самым удачливым, после брата Эдуарда IV, воителем Европы той эпохи. В годы правления Эдуарда IV он вовсе не пускался в злодеяния и заговоры, а был верным и неизменно преданным помощником брата во всех его делах. В годы поражений и побед (1469–1471), когда Эдуарду, наконец, удалось сокрушить коалицию Йорков и Ланкастеров, Ричард, герцог Глостер, констебль и адмирал Англии, лорд Севера, был главной опорой брата. Стоит отметить его успехи в деле управления севером Англии и победы, одержанные над шотландцами (1480–1482).

Для того чтобы восстановить подлинную картину тех драматических событий, ученые не раз обращались к документам, относящимся ко времени правления Эдуарда IV и особенно самого Ричарда III, изданным при Ричарде законам, королевским распоряжениям, донесениям дипломатов и другим немногочисленным материалам, которые не были уничтожены победившими Тюдорами. В частности, в документах, относящихся ко времени, предшествующему битве при Босворте, нет никаких упоминаний о физических недостатках «горбуна» Ричарда, которые в тюдоровский век выдавали за внешнее проявление дьявольской натуры последнего короля Йоркской династии! Они рисуют Ричарда способным администратором, неизменно сохранявшим верность Эдуарду IV, даже когда ему изменил другой брат короля – герцог Кларенс. Все его действия не обнаруживают ни особого пристрастия к интриге, ни жестокости, которая отличала бы его от других главных участников войны Алой и Белой розы.

Что касается умерщвления принцев, то эту легенду некоторые исследователи называют самым известным детективом в истории Англии. Как это ни удивительно, но версия об убийстве Ричардом его племянников, рассказанная Шекспиром, принимавшаяся за истину миллионами зрителей и читателей его драматических хроник, повторявшаяся на протяжении столетий в сотнях исторических книг, базируется на весьма шаткой основе. Конечно, участники тайного злодейства, заботясь о своих интересах, а не об удобствах будущих историков, по самой логике вещей не должны были оставлять такие следы, которые можно было бы счесть за несомненные доказательства вины герцога Глостера. Трудно предположить, чтобы он отдавал своим шпионам письменные распоряжения об убийстве племянников, а те представляли верноподданнические, тоже письменные, отчеты о совершенном преступлении. А если и существовали такого рода документы, восходившие ко времени убийства и к непосредственным его участникам, то у них было очень мало шансов осесть в государственных и частных архивах и сохраниться до тех дней, когда исследователи стали разыскивать следы былой трагедии.

Любопытен и другой факт. В 1674 году при ремонте одного из помещений Белого Тауэра (здания внутри крепости) рабочие нашли под лестницей два скелета, которые предположительно могли быть останками Эдуарда V и его брата. Их предали захоронению в Вестминстерском аббатстве, издавна служившем усыпальницей английских королей.

В 1933 году останки были извлечены и подвергнуты серьезному медицинскому обследованию. Вывод гласил, что кости принадлежат подросткам, одному из которых 12–13 лет, а другому – 10. Примерно столько же лет было принцам в 1483–1484 годах. Но утверждение медиков, что обнаружены следы насильственной смерти от удушья, оспаривалось как недоказуемое – на основании сохранившейся части скелетов. Некоторые эксперты высказали предположение, что старший из подростков был моложе Эдуарда V. Выражалось даже сомнение в том, что скелеты принадлежат детям мужского пола. Как бы то ни было, экспертиза не установила главного – возраста этих останков (это, кстати, сложно определить даже сейчас). В одном можно согласиться с выводами комиссии – если два найденных скелета – дети Эдуарда IV, то они действительно были убиты весной 1483 года, то есть в начале правления Ричарда III или спустя несколько месяцев. Но это «если» сводит на нет доказательную силу вывода.

Такова основная версия загадки Ричарда III, на основе которой Шекспир написал свое произведение. Насколько она верна, сказать трудно, поскольку, как мы видим, имеется много неточностей, что свидетельствует об одном: пока не установлено, что найденные останки точно принадлежат принцам, сделать окончательное заключение невозможно. Только время может показать, что скрывается за «загадкой» личности Ричарда III и можно ли вообще ее разгадать.

Скорее всего, правду уже не узнать ни нам, ни нашим потомкам, несмотря на верность старой английской пословицы, которая гласит: «Правда – дочь времени». Но известно другое – иные легенды поразительно живучи, и не так-то просто истребить их из человеческой памяти, какие бы доказательства ни появились в ходе дальнейших исторических исследований судьбы одного из самых загадочных английских правителей.

 

ХРИСТОФОР КОЛУМБ, НЕ ОТКРЫВШИЙ АМЕРИКУ

Имя Христофора Колумба приобрело мировую известность после открытия Америки. Сегодня исследователи ставят под сомнение славу первооткрывателя, предлагая альтернативные версии событий, сопутствовавших знакомству европейцев с Новым Светом.

Если исходить из официально признанной биографии Колумба, становится ясно, что о его жизни известно не так уж и много. Христофор Колумб (исп. Colon, Cristobal; итал. Cristoforo Colombo), знаменитый испанский мореплаватель, родился в 1451 году в Генуе. Рано стал моряком, плавал по Средиземному морю вплоть до острова Хиос в Эгейском море. Возможно, был купцом и командовал судном. В середине 1470-х годов Колумб осел в Лиссабоне. Под португальским флагом плавал на север, в Англию и Ирландию, а возможно, и в Исландию. Посетил Мадейру и Канарские острова, ходил вдоль западного побережья Африки до португальского торгового пункта Сан-Хорхе-да-Мина (современная Гана). Своим планом экспедиции в Азию Колумб пытался заинтересовать Португалию и Британию, но дважды потерпел неудачу.

В 1485 году Колумб покинул Португалию, чтобы попытаться найти поддержку в Испании. В начале 1486 года он был представлен королевскому двору. Королева Изабелла Кастильская и ее супруг король Фердинанд Арагонский проявили интерес к проекту Колумба. Комиссия под руководством Талаверы вынесла неблагоприятное заключение о целесообразности путешествия на запад, однако король и королева согласились поддержать экспедицию и обещали присвоить Колумбу дворянское звание и титулы адмирала, вице-короля и генерал-губернатора всех островов и материков, которые он откроет. Существует легенда, что Изабелла Кастильская продала свои драгоценности, чтобы снарядить экспедицию в Индию.

Первая экспедиция Колумба состоялась в 1492–1493 годах. Город Палое-де-ла-Фонтера предоставил для нее два судна: каравеллы «Пинта» и «Нинья». Кроме того, мореплаватель зафрахтовал четырехмачтовый парусник (нао) «Санта-Мария». С помощью известного моряка Мартина Алонсо Пинсона Колумб набрал команду из 90 человек. В ходе экспедиции он открыл Саргассово море и достиг острова Самана. К берегу каравеллы подошли 12 октября 1492 года, и этот день считается официальной датой открытия Америки. Сойдя с корабля, мореплаватель поцеловал землю, и его примеру последовали все матросы. В их присутствии Колумб объявил открытую землю принадлежностью испанской короны.

Во время последующих экспедиций (1493–1496 гг., 1498–1500 гг., 1502–1504 гг.) он открыл Большие Антильские, часть Малых Антильских островов и побережья Южной и Центральной Америки, Карибское море. В 1500 году Колумб был арестован по доносу и отправлен в Кастилию, где его ждало освобождение. Кандалы, в которые он был закован, мореплаватель потом хранил всю жизнь. Но ему удалось доказать свою правоту, и экспедиции были продолжены. Во время последней из них произошло крушение, и Христофор целый год дожидался помощи. В Кастилию Колумб вернулся 7 ноября 1504 года уже тяжело больным. Последние годы Колумба прошли в болезнях и безденежье. Он умер 20 мая 1506 года.

Личность Колумба, надо сказать, довольно противоречива. Его отличали вера в Божественное Провидение и предзнаменования. В переговорах с монархами он не раз демонстрировал острый ум и дар убеждения. Но абстрактным мечтателем или альтруистом Колумб не был. Скорее – человеком практичным. О его болезненным самолюбии и подозрительности, страсти к золоту обычно не упоминают в официальной биографии. А ведь именно Колумб предложил сократить расходы на колонизацию новых земель, заселяя острова уголовниками. Срок наказания для них сокращался вдвое, поэтому желающих нашлось достаточно. Да и сами экспедиции были организованы из практических побуждений (помимо дворянства и должности вице-губернатора, испанские монархи обещали мореплавателю 10 % стоимости ввозимых в Испанию товаров). Вложения Испании окупились с лихвой. Открытие Америки сделало возможной колонизацию богатейших земель. Можно с уверенностью сказать, что посещение Нового Света Колумбом стало началом новой эры в освоении мира.

На сегодняшний день считается доказанным, что у Колумба были предшественники. На первенство претендуют испанцы, китайцы, исландцы, шведы, португальцы… По мнению ряда историков, Колумб не только не был первооткрывателем, он еще и присвоил себе славу тех, чьими знаниями воспользовался. Многие версии обязаны своим возникновением ловким фальсификациям. В частности, одним из наиболее ценных документов, на основании которых появилось предположение о «доколумбовом» открытии Америки, считалась карта Мухиддина Пири Рейса. В 1520 г. Пири Рейс, адмирал турецкого флота, опубликовал навигационный атлас «Бахрийе». (Этот атлас до сих пор хранится в Национальном Музее Стамбула.) Некоторые из карт, находящиеся в нем, изображают с удивительной точностью Северную и Южную Америки, Гренландию и даже Антарктиду, которая в те времена не могла быть известной мореплавателям. Целый ряд деталей (Гренландия и Антарктида еще не покрыты льдом; четко очерчены хребты этих островов, только недавно обнаруженные с помощью современной аппаратуры) указывает на то, что пергамент отражает географическую картину планеты пятитысячелетней давности. Экспертиза так и не смогла установить, является ли карта подлинником или подделкой, но совершенно очевидно: столь точного обозначения береговой линии и детализации внутренних областей материков можно добиться только посредством съемки со спутника. Наряду с картами, происхождение которых не может быть установлено, существовали и другие, выполненные на гораздо более низком уровне. Как правило, на них детально прорисована линия берега Средиземного моря (наиболее изученного в то время), а более удаленные земли обозначены весьма приблизительно. Но делать выводы из этого факта некорректно, поскольку вполне естественно, что спрос находили карты тех морей, по которым пролегали основные маршруты купцов.

Вполне естественно, перед началом экспедиции Колумб изучил все доступные в то время материалы, среди которых были документы, упоминающие о путешествии мадейрца Антониу Лемме. Он видел острова или континент на западе около 1484 года. В распоряжении Колумба, видимо, оказались также записи анонимных лоцманов, которые после 1460 года тоже видели на западе острова. Таким образом, мореплаватель строил свои расчеты на реальных фактах. Хотя ему приписывают довольно странное для опытного моряка утверждение. В одном из прошений Христофор Колумб якобы писал, что расстояние от Канарских островов до Сипангу (современная Япония, считавшаяся частью Индии) равно 2400 милям (на самом деле – 10 600), и доказывал свои расчеты цитатой из Библии. В ней сказано: «И ты высушил шесть частей». Следовательно, говорил Колумб, шесть седьмых земного шара составляет суша, а океан не может быть слишком широким.

Трудно представить, чтобы человек, проведший в море большую часть своей жизни, опирался только на Провидение. Вероятно, ссылка на Библию была включена в отчет специально для церкви, но руководством к составлению проекта послужили другие источники. Иначе невозможно объяснить, каким образом Колумб дважды выбрал оптимальный маршрут для своего плавания. От берегов Пиренейского полуострова к Канарским островам следует очень сильное Канарское течение. Сразу же к югу от этих островов течение круто поворачивает и вливается в струю Северного Пассатного течения. Оно пересекает Атлантический океан в полосе восточных пассатов и доходит до берегов Кубы и Флориды. Именно этим путем проследовала экспедиция Колумба. В обратный путь Колумб отправился в 1493 году, используя течение Гольфстрима, которое вынесло корабли к Азорским островам. Здесь уже трудно говорить о совпадении, Колумб должен был обладать точными данными.

Кто же проложил дорогу к Новому Свету? На этот вопрос нет однозначного ответа, потому что существующие гипотезы не исключают друг друга. Согласно одной из них, принадлежащей Туру Хейердалу, накануне официального открытия Америки Колумб принимал участие в португальско-датской экспедиции под руководством Иоанна Скольпа. За день до того как впередсмотрящий на «Пинте» крикнул: «Земля!», Колумб, по словам Тура Хейердала, сказал: «Завтра будем там». Так что американский берег он в 1492 году увидел уже во второй раз. Иоанн Скольп, в свою очередь, руководствовался опытом викингов.

Версия о том, что викинги неоднократно плавали к берегам Северной Америки и даже основывали там поселения, далеко не беспочвенна. Наряду с циклом скандинавских саг о Винланде – заокеанской колонии викингов – ученые располагают археологическими данными. Рунические надписи находят на восточном побережье Канады, Лабрадоре, Нью-Фаундленде. Обнаружены и остатки поселений, вполне соотносимых по времени и типу с теми, о которых упоминается в сагах. Согласно теории исследователя Жака де Майо, цивилизация инков поддерживала связи с викингами.

Впрочем, викинги были первыми, но не единственными посетителями американского континента. Тот факт, что Антильские острова обозначены на карте Зуане Пиззигано 1424 года, дает право утверждать, что португальцы знали о существовании Антильских островов и побережья Американского континента еще в первой четверти XV века. Вероятно, открытие Нового Света было начато в 1452 году экспедицией Диогу де Тейви и продолжено путешествием к берегам Америки Жуана Ваз Корти-Реаля в 1472 году. Если это так, то отказ португальского короля Колумбу вполне понятен: ему слишком хорошо было известно, что за земли лежат на западе, поэтому не было необходимости в новой экспедиции. Подтверждение гипотезы дает большое число королевских грамот, которые (начиная с 1460–1462 гг.) дают капитанам и лоцманам пожалования на какие-то неопределенные острова с целью их открытия и заселения. Наиболее любопытные и важные из них – грамоты мадейрцу Руи Гонсалвишу да Камара (1473 г.) и Фернану Телишу (1474 г.).

Еще один претендент на пальму первенства – Китай. Изучая старинные рукописи Венеции, командир подводной лодки Гэвин Мензис наткнулся на датированную 1459 годом карту, на которой наличествовал мыс Доброй Надежды, открытый Бартоломеу Диашем только в 1488 году. Вскоре обнаружились и другие документы. Оказалось, что многие европейские путешественники пользовались картами земель, в которых европейцы еще не бывали. Посвятив четырнадцать лет изучению загадки, Мензис пришел к выводу, что реальным первооткрывателем Америки является китайский флотоводец Чжэн Хэ. Китайские летописи позволяют предположить, что Чжэн Хэ был известен миру под именем Синдбада-морехода. По крайней мере, отдельные детали его биографии послужили канвой для возникновения знаменитого сказания. Чжэн Хэ, по мнению Мензиса, побывал со своим флотом в Австралии и почти добрался до Южного полюса. Техническая возможность совершить открытие у Китая была: Поднебесная империя располагала фантастическим флотом, насчитывавшим более 300 кораблей. Однако китайские ученые не согласны с мнением Мензиса. Дело в том, что жизнь Чжэн Хэ подробнейшим образом описана в «Истории династии Мин», и об открытии Америки там нет ни слова…

Возможно, мы так никогда и не узнаем, кто же в действительности открыл Америку. Первенство Колумба подтверждается только его же собственными словами, точнее – журналом, который он якобы вел во время своего плавания. А этот документ намеренно написан очень туманно и полон противоречий. По словам Ж. Кортезана, «если и нельзя доказать с неоспоримыми документами в руках, что американская земля была достигнута неизвестными или известными навигаторами до того, как Колумб приплыл в первый раз на Антилы в 1492 году, еще труднее этот тезис опровергнуть логическими аргументами».

 

ПРИЗРАЧНОЕ ЗОЛОТО ЭЛЬДОРАДО

В разные времена золото являлось абсолютным символом богатства и могущества. Рассказы о благородном металле, дающем власть над миром, легли в основу многих легенд. Самой притягательной из них оказалась легенда о золотой стране Эльдорадо, жители которой даже кухонную утварь делали из золота. Долгие годы авантюристы и искатели приключений всех мастей пытались отыскать этот райский уголок. Одна за другой снаряжались экспедиции, но все усилия кладоискателей оказались тщетны-тайна Эльдорадо не раскрыта до сих пор…

Золотую лихорадку, охватившую в XV–XVI веках Европу, традиционно связывают с именем Христофора Колумба: якобы выдающийся мореплаватель, вернувшись после открытия в 1492 году Америки, привез домой рассказы о невиданных запасах золота в Новом Свете. Однако призрак золотой страны появился в обществе задолго до реализации честолюбивых замыслов Колумба. Еще Плиний-старший писал о золотом острове Хриза, расположенном в Индийском океане. Позднее Птолемей несколько конкретизировал эти сведения и даже сообщил одну из координат острова – 8 градусов 5 минут южной широты…

Со временем людская молва превратила необыкновенный остров в острова, на которых, по свидетельству известного арабского географа XII века Идриси, было… «так много золота, что, по слухам, даже собаки носят там ошейники из червонного золота». Упоминания о золотых странах встречаются во многих письменных источниках. Так, в самом древнем из них – Библии – повествуется о стране Офир, в которую царь Соломон и царь Тира Хирам снаряжали корабли за золотом и слоновой костью. Безоговорочно веря Библии, некоторые исследователи пытались определить местоположение Офира – одни искали ее в Южной Аравии, другие – в Нубии, третьи – в Восточной Африке, Индии и на Соломоновых островах.

Другой древней страной золота считалась небезызвестная Колхида, к берегам которой, согласно преданию, отправились греки во главе с Ясоном на корабле «Арго». Герои мифов аргонавты должны были добыть золотое руно, которым владел царь этой страны.

Вожделенную золотую страну в разные века искали в разных концах земли. По предположению, сделанному в X веке арабским историком Масуди, она находилась в Африке. Спустя восемь веков путешественник Мунго Парк восторженно писал о необычайно богатой стране, находившейся в Западной Африке южнее реки Нигер. Современные исследователи считают, что путешественник имел в виду Золотой Берег – нынешнюю Гану.

Открытие Америки распахнуло перед искателями золотой страны двери в новый мир. В более выигрышном положении оказались испанцы, которые первыми получили доступ к золоту Нового Света. Снаряжая одну за другой экспедиции, конкистадоры меньше чем за пятьдесят лет разграбили огромные богатства мексиканских ацтеков и перуанских инков. Однако, добывая сокровища, они ни на секунду не расставались с мечтой о золотой стране.

В 1539 году испанцы основали на земле племени муисков город Боготу. Здесь они узнали о традиционной церемонии, устраиваемой местными жителями на берегу озера Гуатавита при избрании нового правителя. Согласно одним источникам, испанцам посчастливилось своими глазами увидеть церемонию, другие свидетельствуют о том, что о традиции завоевателям рассказали старожилы тех мест. Так или иначе, именно испанцам мир обязан красивой легендой о «золотом человеке» (el dorado). Утром в назначенный день на берег озера приходила пышная процессия. Разодетого будущего вождя обмазывали глиной и покрывали золотым песком, превращая в золотого человека. Затем вождь вместе с несколькими приближенными, на которых не было ничего, кроме золотых украшений, всходил на плот. Слуги укладывали у их ног золото и изумруды – приношения богу Солнца. Затем плот отталкивали от берега, а когда он достигал середины озера, вождь и его приближенные бросали драгоценности в воду. По одной версии, данный ритуал устраивался для восхваления бога Солнца. Согласно другим данным, с помощью богатых даров индейцы пытались вымолить прощение у супруги короля Сипа, которая, не выдержав жестокости мужа, бросилась вместе с дочерью в озеро, где стала жить с новым супругом – пернатым змеем.

Близость несметных сокровищ буквально заворожила испанцев. Серия попыток выловить драгоценности из озера Гуатавита успехом не увенчалась, что, впрочем, не остановило других кладоискателей. В 1580 году купец из Боготы Антонио де Сепульведа предпринял смелую попытку осушить озеро и нанял для работы несколько тысяч индейцев, которым было приказано копать глубокий канал. В итоге удалось понизить уровень воды в Гуатавите примерно на 18 метров. Предприятие закончилось трагедией: мощный поток подмыл берега канала, и они, обрушившись, похоронили под собой многих рабочих. Но Сепульведе удалось найти кое-какие драгоценности: золотой нагрудник, посох и огромный изумруд размером с куриное яйцо. Все находки были принесены в дар королю Испании.

С течением времени легенда претерпела огромные изменения: Эльдорадо из «золотого человека» постепенно превратилось в «золотой город» и дальше – в «золотую страну». Находились люди, которые утверждали, что провели в Эльдорадо от нескольких месяцев до нескольких лет и своими глазами видели, как король этой страны каждый день покрывал свое тело чистым золотом и на целый день превращался в ожившую золотую статую. Из уст в уста передавалась легенда, обрастала новыми подробностями, и, кроме того, постоянно изменялось месторасположение заветного богатства. «Золотая страна» переместилась вначале в нижнее течение реки Ориноко, а потом еще дальше – к берегам Амазонки, примерно на 2400 км в сторону от озера Гуатавита.

Несмотря на призрачность Эльдорадо, по-прежнему находились желающие отыскать эту загадочную страну. Одним из них был поэт и советник английской королевы Елизаветы Уолтер Рейли (1552–1618), получивший от ее величества исключительное право считать все земли, которые он откроет в Новом Свете, своей личной собственностью. Но судьба была неблагосклонна к поэту: единственным итогом его путешествий явилась книга очерков «Открытие обширной, богатой и прекрасной империи Гвианы с описанием большого города Маноа…» О Рейли вполне можно сказать, что он принес себя в жертву своим мечтам. Две экспедиции, организованные им, к берегам Южной Америки разрушили всю его жизнь. После первой неудачной попытки отыскать Эльдорадо он долгие 12 лет провел в тюрьме. Во время второй экспедиции кораблям так и не удалось войти в устье Ориноко. Не желая возвращаться в Англию с пустыми руками, Рейли предпринял несколько разбойных нападений на встречные испанские корабли. И хотя ему удалось компенсировать расходы казначейства на экспедицию, поэту все же пришлось расстаться с жизнью: с точки зрения короля, смерть Рейли была лучшей компенсацией для обиженных испанцев.

Среди знаменитых искателей сокровищ Эльдорадо были и Эрнан Кортес, завоеватель Мексики, и Себастьян де Беналькасар, и полковник Перси Фосетт, и многие другие. Как только завершалась одна экспедиция, тут же по ее следу отправлялась другая. Основанием для подобных походов часто служили очередные «правдивые» сведения или «неоспоримые» показания индейцев, порой вырванные у них под пытками. Желание обогатиться заставляло людей надолго забыть о семье и домашнем уюте и отправиться навстречу неизвестности. Люди годами не видели нормальной еды, не спали в постелях, сотнями умирали от укусов москитов, различных лихорадок и стрел индейцев, но продолжали преследовать мечту.

Считается, что последняя экспедиция на поиски Эльдорадо была отправлена из Голландии в 1748 году. Однако доподлинно известно, что в 1912 году в Англии было создано акционерное общество, целью которого являлось извлечение сокровищ из озера Гуатавита. На берег было доставлено необходимое оборудование, вскоре превратившее озеро в зловонную лужу. С огромным триумфом из Гуатавиты извлекли некоторое количество золотых предметов, продажа которых, впрочем, не покрыла и десятой части затрат на экспедицию. С каждым днем жаркое солнце высушивало жижу, делая ее крепче бетона. Казалось, озеро защищает свои драгоценности. Организаторам пришлось признать свое полное поражение и уехать, оставив на берегах Гуатавиты все оборудование.

Время от времени в СМИ появляются сообщения о неизвестных племенах и древних поселениях, затерянных в Южной Америке. Некоторые находки исследователей заставляют людей снова вспомнить легенду о «золотом человеке». Дверь в тайну Эльдорадо то приоткрывается, то вновь захлопывается, и каждый раз кажется, что это уже навсегда. Остается надеяться, что когда-нибудь человечеству удастся разгадать загадку: существует ли «золотая страна» или это только красивая легенда.

 

ОПРАВДАНИЕ ЕКАТЕРИНЫ МЕДИЧИ

Недавно в архивах замка Шатонеф-ла-Форе среди бумаг монаха Франсуа Крозэ, приближенного Екатерины Медичи, библиотекарь обнаружил запись о визите Нострадамуса в королевский замок Шомон. Королева никогда ничего не предпринимала, не посоветовавшись с астрологами. Она верила им безоговорочно, тем более что предсказанное ей сбывалось с завидной точностью. Страх, поселившийся в душе с детских лет, – после картин, увиденных в «волшебном зеркале», уже никогда не отпускал ее и руководил всеми поступками. Желание выжить любой ценой и царствовать стало смыслом ее жизни. Усилиями романистов XIX и кинематографистов ХХ века Екатерина Медичи превращена в коварное и изощренное чудовище, в этакую «черную вдову», хотя существует множество исторических свидетельств, что в своих поступках она мало чем отличалась от любого другого монарха.

Трудно воссоздать объективный образ королевы-матери, пробираясь сквозь путаные воспоминания современников Медичи, абсолютно не совпадающие версии историков (кроме дат) и, конечно, трактовки событий многовековой давности со стороны служителей различных вероисповеданий. Как любой смертный, она была наделена положительными и отрицательными качествами характера, но в историю вошла как эгоистичная властолюбица, жестокая убийца, честолюбивая лицемерка, хитрая интриганка. Наверное, лучше всего 28-летнее царствование Екатерины Медичи отражено в эпитафии неизвестного автора, приведенной историком Л'Этуаль:

Казалось, Екатерине с детства была предначертана райская жизнь. Она была правнучкой Лоренцо Великолепного, оратора, художника, правителя, миротворца тогдашней Италии, которому удалось дать свое имя веку. Медичи правили флорентийской республикой как подлинные короли, и ее отец герцог Урбинский Лоренцо II, доводившийся племянником папе Льву X, пользовался во Флоренции почти абсолютной властью. Его союз с французской принцессой Мадленой де Ла Тур д’Овернь, графиней Булонской, из рода Бурбонов, считался одним из самых блестящих и к тому же счастливых. Но 13 апреля 1519 года герцогиня произвела на свет дочь Екатерину, а через две недели скончалась в родовой горячке. Следом за ней последовал в могилу и молодой отец. В возрасте двадцати двух дней от роду Екатерина уже была круглой сиротой. Знатное происхождение сделало хорошенькую, пухленькую крошку заложницей династических и государственных игр. Знаменитый поэт Ариосто написал о малютке-наследнице могущественного рода: «Лишь ветвь одну озеленит листва. Меж страхом и надеждой вдохновенной, кто знает, умертвит ее зима или воскреснет плод весной благословенной». Поначалу окруженная роскошью и заботой, Екатерина уже с 1525 года ощутила на себе угрозу интриг против семейства Медичи. Ее спокойное детство закончилось, когда папа Лев X, а затем и Климент VII стали рассматривать политически независимую Флоренцию как свою вотчину. Чтобы обезопасить жизнь Екатерины, ее фактически заточили в монастырской обители бенедиктинцев Мурате (или Замурованных). Монахини сочувственно относились к мягкой и приветливой девочке.

Когда 6 мая 1527 года Рим был взят войсками коннетабля де Бурбон, а папа Климент VII был пленен, граждане Флоренции решили воспользоваться случаем: 11 мая весь город восстал, решив навсегда избавиться от власти Медичи, старшую ветвь семейства которого теперь представляла только восьмилетняя Екатерина. Боясь будущих претензий на власть с ее стороны, вместо того чтобы изгнать наследницу, ее оставили в качестве заложницы, перемещая из одного монастыря в другой. Но даже в таких условиях Екатерина имела особый талант никого не задевать, не оскорблять и не ранить ничьего самолюбия. С детских лет она овладела искусством смирять свой и укрощать вражеский гнев словом, избегать неприятностей посредством неизменного спокойствия и осторожности, постигая тайну выживания среди политических страстей.

Первые воспоминания Екатерины были связаны с громом оружия, криками ярости и местью восставшей черни. А когда папа и император Священной Римской империи примирились друг с другом и участь Флоренции была предрешена, горожане решили выместить на беззащитном ребенке свою ненависть к Медичи. В осажденном городе юную герцогиню грозили то поместить в дом терпимости, чтобы у папы пропала охота подыскивать ей подходящую партию (некоторые историки уверенно заявляют, что ее все же отдали на усладу солдат, но тогда бы это исключило последовавший династический брак), то обнаженную выставить на крепостную стену под пули. Когда один из знатных горожан Салвестро Альдобрандини с тремя комиссарами явились, чтобы из обители Мурате перевезти ее к монахиням-доминиканкам Святой Лючии для пострига, они натолкнулись на сопротивление, но не со стороны Екатерины, а аббатисы и монахинь, которые были уверены, что их кроткую девочку ведут на смерть. И тогда наследница великого рода потрясла представителей республики, сказав: «Идите и сообщите моим хозяевам, что я стану монахиней и проведу всю свою жизнь в кругу этих достойных уважения женщин». Они не увидели ни страха, ни слез, а только невероятную грацию и умение сдерживать чувства.

В монастыре Святой Лючии она оставалась вплоть до капитуляции города 12 августа 1528 года. Затем была вызвана в Рим Климентом VII и два года жила в пышном Дамском дворце. Великолепие, созданное гением не одного поколения художников и архитекторов, сформировало ее утонченный художественный вкус, а богатейшая библиотека Ватикана развила интеллект. Екатерина никогда не забывала, чем была обязана монахиням из обители Замурованных, и, уже будучи королевой, поддерживала монастырь в знак глубокой благодарности и почтения. Не пыталась она мстить и потревожившему ее покой Альдобрандини. Екатерина помнила почтение, выказанное им, и однажды спасла его от смерти, а его сыну помогла вступить на папский трон под именем Климента VIII.

Екатерине было 11 лет, когда посол республики Венеции при папском дворе, Антонио Суриано, написал на родину: «Этот ребенок и в самом деле отличается удивительной живостью и восприимчивостью к окружающему». Но для Климента VII внучка представляла собой крупную козырную карту в политической игре. Живая, общительная, с яркими выразительными глазами, невысокая, худощавая, с красивыми миниатюрными ножками, из богатого и знатного рода, она стала самой заметной невестой Европы и хотя редко появлялась в свете, о ее красоте уже ходили легенды в светских кругах. Сама Медичи рано поняла, что ее чувства и желания никогда и ничего не будут значить: ее взаимная любовь к кузену Ипполиту нарушала «стройную систему» планов Климента VII. На ее руку и сердце претендовали герцоги Мантуи, Урбино, Милана, но победил французский король Франциск I, представив кандидатуру своего младшего сына Генриха, герцога Орлеанского. Жениху и невесте только исполнилось по 13 лет, и свадьбу отложили на год. Но контракт был тщательно разработан и подписан. Екатерина понимала, что ее желают повыгоднее продать, но не противилась сделке. Тяжелое детство научило ее холодному расчету, недоверию к окружающим и скрытности. Те, кто знал Екатерину уже в папском дворце, отмечали в ее взгляде острый ум и металлический холод.

Ученый и дипломат Альфред Реймонт, полномочный посол королевства Пруссии во Флоренции, посвятивший детству Екатерины Медичи целое сочинение, писал: «Она была еще совсем юной, когда покинула Италию, но тревоги ее семьи, бури, разразившиеся вокруг стен монастыря, в котором она нашла убежище, характер тех, кто был ее покровителем, не могли не оказать решающего влияния на неокрепшие дух и разум девочки».

Свадебные торжества состоялись в Марселе 23 октября 1533 года в кафедральном соборе и длились больше месяца. Ватикан и королевский двор Франции состязались в роскоши и богатстве. Екатерина в подвенечном платье была похожа на итальянских мадонн. Но угрюмый, нерешительный и слабовольный мальчик, Генрих Орлеанский, детство которого тоже было безрадостным (во исполнение Мадридского договора он провел в Вальядолиде в монастыре среди монахов на положении пленника четыре года), не замечал прелести супруги. Он отдал предпочтение блистательной красавице, вдове сенешаля Нормандии Диане де Пуатье, которая была на целых двадцать лет старше его и поначалу занималась воспитанием королевского отпрыска, а затем прочно заняла место любовницы. Она была первой и единственной страстью Генриха.

Как только Екатерина ступила на земли своего супруга, ей потребовались вся ловкость и осторожность, чтобы не попасть в силки, уже расставленные для нее. Французская аристократия считала бракосочетание герцога Орлеанского с представительницей рода торговцев, хоть и украшенных папской тиарой, мезальянсом. Джустиньяно, посол республики Венеция во Франции, писал в те годы: «Герцог Орлеанский женился на мадам Екатерине Медичи, и это не доставило удовольствия никому, а скорее можно сказать, вся нация недовольна. Здесь находят, что папа Климент обманул короля». Хотя Екатерине, вышедшей замуж за второго сына Франциска I, судьбой вовсе не предназначалось играть сколь-нибудь заметной политической роли. Единственным честолюбивым притязанием супругов было получение прав на владение герцогствами Миланским и Урбинским.

Двор столь просвещенного и столь могущественного Франциска I не был школой добродетели и высокой морали. Здесь были те же интриги, страсти и преступления, а король к тому же покровительствовал амурным похождениям своих подданных. Юной принцессе предстояло снискать расположение тестя и мужа. Екатерина стала тенью Франциска I, его прилежной ученицей, прислушивалась к советам, сопровождала в государственных поездках по стране и на охоте. «Она просила у короля, – пишет Брантом, – позволения никогда с ним не расставаться. Говорят, она, такая изящная и ловкая, хотела присутствовать при всех его охотах или поездках, дабы извлечь из них полезные секреты и познания как в области охоты, так и в области науки управлять… Среди его спутников в этом она была первой». Он же свидетельствовал, что «молодая обаятельная флорентийка вскоре приобрела новых друзей не только в свите короля и принцев крови, но и среди всех, кто с нею сближался, и была с ними в добром согласии». И это при том, что придворные были разбиты на два воинственных лагеря. Одни поддерживали группировку Дианы де Пуатье, другие были на стороне любовницы короля Анны д'Эстамп. Царедворцы, поэты и художники охотно вмешивались в соперничество двух женщин, но только не Екатерина. Такая неосмотрительность была вовсе не в ее духе. Она понимала, что гораздо выгоднее на первых порах оставаться в одинаково добрых отношениях с обеими враждующими сторонами, ожидая, когда они сами обессилят друг друга. Екатерина предпочла отступить в тень и оказалась подлинным образцом сдержанности и простодушия. Так что истинный образ юной Екатерины Медичи даже отдаленно не напоминал тот тип людоедки, под маской которой ее изображают в большинстве современных романов.

Не существовало и в более поздние годы женщины, напоминающей зловещий призрак. Екатерина Медичи запомнилась современникам великолепным самообладанием, холодной расчетливостью, элегантной надменностью, невозмутимым спокойствием, скрывающим вечный страх в душе. Размеренность и уравновешенность поведения придавали ее облику необычную оригинальность. Нежная кротость в преступлении, всякое отсутствие гнева посреди самых кровавых трагедий и вежливость палача к своим жертвам, ничему не удивляющийся, ничего не страшащийся макиавеллизм, ловко и спокойно играющий законами и человеческой моралью, – таким сложным был подлинный характер Екатерины.

В 1536 году Генрих неожиданно стал наследником престола. Его брат Франциск, сопровождавший короля в Прованс во время военных действий, в жаркий летний день выпил стакан воды со льдом и тотчас же умер. В исторических летописях французского двора виновник не назван, хотя в отравлении никто не сомневался, но спустя годы в этом почему-то обвинили Медичи и верных ей венецианцев. Даже если она и стремилась к власти, то в тогдашнем ее положении это было не выгодно. Будучи уже три года замужем, Екатерина оставалась бездетной, еще через год она испытала позор удочерения незаконнорожденной дочери дофина, а затем еще семь лет жила в страхе получить развод и быть заточенной в монастыре. Тем более, что надежда вместе с супругом взойти на престол после смерти короля ничего не изменила в ее положении при дворе. Сердцем Генриха распоряжалась любовница. Даже когда в 1544 году Екатерина родила первого сына Франциска, о затем еще девять детей (трое из них умерли во младенчестве): Елизавету, Клод, Карла-Максимилиана (будущий Карл IX), Эдуарда-Александра (Генрих III), Маргариту (знаменитая королева Марго), Франсуа-Эркюля, затем взявшего имя Франциска (герцог Алансонский и Анжуйский), она все также играла роль Золушки, которой «разрешалось принимать ласки хозяина и рожать ему детей». И после смерти Франциска I (1547 г.) страной вместе с королем-любовником управляла Диана де Пуатье. Личная камеристка королевы была могущественнее ее самой. Иногда обе женщины объединялись, чтобы дать отпор третьей, как в случае с леди Флеминг, родившей от Генриха сына.

И пока король развлекался или воевал, Екатерина вникала в государственные дела и придворные интриги, обрастала сторонниками. Она преследовала одну цель: ни в чем не отрекаясь от своих прав, сохранить наследство для своих детей, находящееся на территории двух стран. Это развило в ней ответственность и властность. Она лучше мужа представляла, как трудно будет это сделать в государстве, расколотом враждой на два лагеря – протестантов и католиков.

Суеверная Екатерина всегда верила предсказаниям и приметам и никогда ничего не предпринимала, не посоветовавшись с астрологами. В 1559 году сбылось пророчество Нострадамуса. Накануне свадьбы старшей дочери Елизаветы с испанским королем Филиппом II состоялся рыцарский турнир, в котором принял участие Генрих. Копье капитана Монтгомери сломалось о шлем короля и вонзилось в глаз. Спасти ему жизнь медикам не удалось. Екатерина до конца своей жизни не снимала траурных одежд в знак глубокой скорби о муже, которого, несмотря ни на что, любила. Но теперь, когда власть фактически оказалась в ее руках, она собиралась ею сполна воспользоваться. И хотя трон официально занял ее 16-летний сын Франциск II, вдовствующая королева-мать фактически руководила государством.

Главенствующим для Екатерины стало сохранить династию Валуа. «Будь что будет, а я хочу царствовать!» – скорее это было ее девизом, чем выбитые на гербе слова: «Свет и покой». От своих предков Медичи унаследовала все добродетели и пороки и шла к своей цели всеми законными и незаконными способами. Ее жизнь была полна страха за свою судьбу и детей. «Волшебное зеркало» предсказало Екатерине, что на престоле она увидит всех своих сыновей. Франциск II совершил в нем по залу лишь один круг (умер в 1560 году), Карл IX сделал 14 кругов, Генрих III – 15, «молнией промелькнул и исчез» герцог де Гиз и его место занял Генрих Наваррский (так что Екатерина была уверена, что выдает свою дочь за будущего короля, с которым та была обручена с четырехлетнего возраста, и знала, какой кровью омоется их свадьба). Королева пыталась при помощи интриг, умиротворения, сталкивания противников лбами, всевозможных козней, вплоть до ядов, подкупа и убийств неугодных, сохранить власть сыновей, а значит, и свою. Екатерина создала агентурную сеть не только во Франции, но, пожалуй, и во всей Европе. Повсюду были у нее шпионы. Она зорко следила за всеми выдающимися лицами и перехватывала частную корреспонденцию. Ведя благочестивый образ жизни вдовы, других она проверяла на прочность всевозможными соблазнами. Одним из ее любимых детищ стал «летучий эскадрон любви», прозванный так историками, состоявший из двухсот фрейлин королевского двора, «разодетых, как богини, но доступных, как простые смертные». Писатель и историк Анри Эстьен писал: «Чаще всего с помощью девиц из своей свиты она атаковала и побеждала самых грозных противников. И за это ее прозвали „великой сводницей королевства…“». Перед прекрасной мадемуазель Изабель де Линней пал даже лидер реформации принц Конде и, не прислушиваясь к мнению своих советников, подписал договор, выгодный для Медичи.

Но как ни пыталась королева-мать навести порядок в королевстве, все попытки оказались тщетными. Ей и ее сыновьям выпало «штормовое» для Франции время правления. Глухая вражда между католиками и гугенотами грозила полностью уничтожить страну. Екатерина почитала себя спасительницей трона, но ее лавирование между двумя партиями, временные уступки только вызывали недовольство и в результате заканчивались резней и религиозными войнами. Государственная казна была полностью истощена, народ голодал, а Екатерина, выводя страну из одного тупика, тут же попадала в другой. Воспитанная при папском дворе, она, конечно, стояла на стороне католиков, но, боясь влияния могущественного рода де Гизов, часто брала сторону протестантов. Ее «миротворческая» политика не устраивала ни одну из сторон. Лавируя и стравливая религиозных врагов, королева пыталась укрепить свою власть. Частично это ей удалось: с ее авторитетом считались и католики и гугеноты. Исполняя обязанности регентши при малолетнем короле Карле IX (1550–1574 гг.) и оставаясь просто королевой-матерью при Генрихе III (1551–1589 гг.), Екатерина фактически самостоятельно строила государственную политику Франции.

В отличие от своих сыновей-королей она была деятельной, энергичной, умела веселиться, работать, и часто именно ей приходилось разрешать проблемы, созданные ее отпрысками. Детей любила, но любовь ее была властной: за неповиновение она могла и побить, интересы династии всегда ставила выше их собственных. Династические браки, которые Екатерина устраивала, не принесли счастья ни одному из рода Валуа. А свадьба Маргариты с ненавистным ей королем Генрихом Наваррским закончилась жуткой Варфоломеевской ночью. О любовных похождениях королевской дочери ходила масса нелицеприятных слухов. Это не особо волновало королеву (ведя добропорядочный образ жизни, она откровенно поощряла разврат), пока Маргарита не обратила внимание на Генриха де Гиза. Впустить в свою семью отпрыска ненавистных Гизов было для Медичи равносильно утрате трона. Чтобы не закончить свою жизнь от яда или кинжала, юноша быстренько объявил о своем браке с Екатериной Клевской и покинул Париж. Медичи сделала все, вплоть до подделки папского разрешения на союз католички и протестанта. Впоследствии многие уверенно заявляли, что она отравила мать Генриха Наваррского, долгое время сопротивляющуюся его браку, с помощью посланных ей пропитанных ядом перчаток, хотя собственные придворные врачи королевы Наваррской Жанны д'Альбре утверждали, что она болела туберкулезом, а вскрытие обнаружило абсцесс правого легкого и опухоль мозга. Недаром Бальзак, в отличие от Дюма и Мериме, писал в философском этюде «О Екатерине Медичи», что флорентийка даже после смерти супруга не отравила его любовницу, хотя по понятным причинам ненавидела ее и вполне могла бы это сделать. Так что львиную часть злодейств Медичи историки относят к фантазиям литераторов.

Конечно, брак с католиком был бы предпочтительней, но Карл X, временно попавший под влияние гугенота Колиньи, встал на сторону протестантов. Колиньи с настойчивостью маньяка склонял короля объявить войну Испании, а главное, не боялся открыто угрожать королеве. Война с Испанией была бы безумием и обещала закончиться для Франции катастрофой.

Медичи стремилась удержать своего венценосного сына от столь губительного шага. Екатерина понимала, что одна чаша весов сильно перевесила, и задумала (естественно, согласовав все с сыном) сразу после свадьбы Маргариты с Наваррским убить несколько протестантских лидеров, дабы ослабить их движение как организованную военную силу. Сделать это было не трудно: все видные дворяне-гугеноты, прибывшие на торжество, «компактно» разместились в Лувре и вокруг него. Бойня началась в 3 часа ночи 24 августа 1572 года, накануне праздника Св. Варфоломея. К пяти утра спланированная акция была успешно завершена, но получила неожиданное для королевы продолжение: парижская беднота еще три дня «резала горло» всем подряд, не спрашивая вероисповедания, грабя и бесчинствуя. В первое же утро резни произошло чудо: на кладбище Невинноубиенных Младенцев расцвел засохший боярышник и стал сочиться кровью. Чудесное происшествие подлило масла в огонь. Бог был «на стороне католиков». Убийства, как водится, сопровождались грабежами и сведением личных счетов. «Эпидемия» жестокости растеклась по всему королевству: по разным свидетельствам, было уничтожено от 5 до 30 тысяч человек. «Французы спятили, им отказали разом и чувства, и душа, и мужество, и разум». Так коротко и убийственно красноречиво описал Варфоломеевскую ночь гугенот Агриппа д'Обинье в «Трагических поэмах». Но всю вину за пролитую кровь переложили на плечи Медичи.

Не успела Екатерина «восстановить» мир и отправить сына Генриха править Польшей, как истек срок, отведенный «зеркалом» Карлу IX. Королева-мать не пожелала отдать трон амбициозному и вечно недовольному герцогу Алансонскому и Анжуйскому. Она сохраняла его для любимого сына Генриха, который же, решив править самостоятельно, допускал один просчет за другим. Дошло до войны между родными братьями, не говоря уже о короле Наваррском. Генрих III пытался показать свою власть, Екатерина спешила исправить его ошибки, используя свой авторитет и государственную казну. В течение полутора лет 60-летняя королева колесила по стране в попытках разрешить проблемы и спасти род Валуа. Силы она растрачивала впустую. К 1585 году в живых оставались только Маргарита Наваррская и Генрих III, ненавидящие друг друга.

Власть Валуа подтачивали Гизы, они образовали фанатичную Святую Лигу. Постаревшая, страдающая от многочисленных болезней, королева не могла спасти авторитет сына. Генрих то предавался чрезмерным удовольствиям, то впадал в депрессию и крайнюю религиозность. Во время пятой гражданской войны, пришедшейся на время ее правления, Екатерина взвалила на себя обязанности военного интенданта, во время осады Парижа следила за строительством фортификационных сооружений, организовывала разведку. Современники свидетельствовали, что при осаде Руана Екатерина Медичи вела себя как истинный воин: «Орудийные залпы и пальба аркебуз со всех сторон сыпались на нее, а она не обращала на это никакого внимания. Когда коннетабль Франции де Гиз упрекнул ее в желании накликать на себя несчастье, она всего лишь рассмеялась и сказала, что столь же бесстрашна, как и он; приучена ко всем воинским трудам в такой же степени, в какой и любой из сопровождающих ее спутников мужчин». К ней всегда относились с должным почтением. Когда в мае 1588 года королевское правительство было свергнуто, Генрих III в страхе бежал, оставив мать и свою жену заложницами у Гизов, королева сумела сохранить свое достоинство во время переговоров. Она с болью пережила отставку правительства, которое сама создавала, позор сына, который, хотя и остался на троне, но королем в полном смысле слова не был.

15 декабря 1588 года Екатерина слегла с сильным воспалением легких. Напоследок сын «порадовал» мать коварным и зверским убийством герцога де Гиза. Она поняла, что династия Валуа лишилась королевства. 5 января 1589 года королева, которая в течение 28 лет, спасая семью, сумела сохранить и единство нации, скончалась. Даже умирая, она подтвердила предсказание Нострадамуса: «Сен-Жермен первый узнает о ее смерти». Хотя она постоянно избегала мест, носящих такое название, пророчество сбылось: Екатерина Медичи скончалась на руках королевского проповедника по имени Сен-Жермен. Бедняки шептались: «У нас больше нет королевы-матери, которая даст нам мир». А ее даже не похоронили по-человечески, и лишь спустя годы отдали телу королевские почести.

Шли годы. «Добрые» короли сменялись на престоле, и личность Екатерины Медичи обрастала зловещими подробностями: отравлениями, колдовством, убийствами неугодных. Многие забыли, что, по свидетельству современников, под ее черными одеждами скрывалась привлекательная жизнелюбивая женщина с незаурядным характером и веселым темпераментом, с изящными манерами и строгим умом. Она с удовольствием устраивала празднества и представила своим гостям первый в истории публичный балет – «Комичный балет королевы», строила дворцы (Тюильери, Суассонский отель), разбивала прекрасные парки и много читала, легко разбиралась в чертежах и сметах. Ее личная библиотека насчитывала 4500 томов, а при дворе королевы были «штатные» поэты и художники. Екатерина покровительствовала искусствам, прививала изящество манер придворным, и королевский двор при ней прославился на всю Европу.

Едва ли можно с легкостью постичь мотивы ее поступков и причины, породившие их. Тем более что по поводу ее жизни и деятельности было провозглашено много взаимоисключающих приговоров. На взгляд одних, она была всего лишь интриганкой без всякого признака таланта и цели, жившей желаниями текущего дня, не способной видеть перспективу и часто запутывавшейся в собственных силках. На взгляд других – представляла личность незаурядную, трагическую, которая поставила перед собой задачу объединения Франции – подлинно великую и общенациональную, и все силы направляла к достижению этой цели.

 

ОТРАВИТЕЛЬ… УМЕР ОТ ОТРАВЛЕНИЯ?

Зимой 1584 г. на небе между церквями Иоанна Великого и Благовещения появилась комета с крестовидным знамением. Любопытный Иван Грозный вышел на красное крыльцо, долго смотрел, изменился в лице и сказал окружающим: «Вот знамение моей смерти!..»

Явление кометы произвело на царя гнетущее впечатление. Жестокий правитель, на чьей совести было огромное количество загубленных жизней и который, казалось, не верил ни в Бога, ни в дьявола, всерьез задумался о своей судьбе. Со всей России были собраны и привезены в Москву астрологи. Любимец царя, Богдан Вельский, ежедневно общался с ними, пытаясь истолковать знамение и предугадать развитие событий. Волхвы были непреклонны – они предсказывали Ивану Грозному скорую смерть и даже называли конкретную дату – 18 марта 1584 года. Взбешенный царь грозил сжечь всех на костре: он все еще надеялся, что беда пройдет стороной. Ведь смерть уже дважды подступала к нему: в 1553 году, когда Иван Васильевич болел горячкой и даже составил завещание, ив 1571 году. Тогда правитель горько жаловался на свое тяжелейшее состояние: «Тело изнемогло, болезнует дух, струны душевные и телесные умножились; и нет врача, который бы меня исцелил; утешающих я не сыскал».

Весь февраль 1584 года Грозный занимался решением государственных вопросов, пытаясь отогнать от себя мрачные мысли. Однако с каждым днем здоровье царя заметно ухудшалось. Историк Н. Костомаров так описывает его состояние: «В начале 1584 года открылась у него (царя) страшная болезнь; какое-то гниение внутри; от него исходил отвратительный запах. Иноземные врачи расточали над ним свое искусство; по монастырям раздавались обильные милостыни, по церквям было велено молиться за больного царя… Иван то падал духом, молился, приказывал кормить нищих и пленных, выпускал из темниц заключенных, то опять порывался к прежней необузданности… Ему казалось, что его околдовали, потом он воображал, что эго колдовство было уже уничтожено другими средствами. Он то собирался умирать, то с уверенностью говорил, что будет жив. Между тем тело покрывалось волдырями и ранами. Вонь от него становилась невыносимее».

В редкие минуты облегчения Иван Грозный пытался навести порядок в делах и хоть как-то успокоить душу. Он составил завещание, объявил царевича Федора наследником престола и монархии, поблагодарил приближенных за поддержку, убеждал сына царствовать «благочестиво, с любовью и милостию». Такие слова было довольно странно слышать из уст тирана. Складывалось впечатление, что, готовясь оставить трон и этот мир, царь искренне хотел примириться с совестью, людьми и Богом.

Последние дни жизни Иван Грозный провел на одре почти без сознания. Он громко звал убитого им сына, разговаривал с ним. Утром 18 марта 1584 г. царю неожиданно стало лучше. Он даже изъявил желание побывать в своей сокровищнице, где принялся с удовольствием показывать боярам различные драгоценные камни и рассказывать о них увлекательные истории. К концу «экскурсии» Иван Грозный почувствовал слабость и приказал отнести себя в опочивальню. Вельского же он отправил к колдунам с предупреждением, что сегодня их всех заживо закопают в землю или сожгут живьем: день наступил, а правитель в полном здравии. «Господин, не гневайся! Ты знаешь, день окончится, только когда сядет солнце», – отвечали волхвы.

Около трех часов дня царь принял ванну, после которой почувствовал себя свежее и решил сыграть в шахматы. Иван Васильевич сам расставил фигуры, долго не мог поставить фигуру шахматного короля и… вдруг упал. Как писал Н. Костомаров: «Поднялся крик; кто бежал за водкой, кто за розовой водой, кто за врачами и духовенством. Явились врачи со своими снадобьями, начали растирать его; явился митрополит и наскоро совершил обряд пострижения (в монахи), нарекая Иоанна Ионою. Но царь уже был бездыханен. Ударили в колокол на исход души… На третий день тело царя Ивана Васильевича было предано погребению в храме святого Михаила Архангела, рядом с могилою убитого им сына…»

Сразу же после похорон царя по России распространились слухи о насильственной смерти. Так, в записках английского купца и дипломата Джерома Горсея, который в течение почти двадцати лет проживал в России, содержатся недвусмысленные намеки на то, что приближенные царя Богдан Вельский и Борис Годунов помогли правителю переселиться в мир иной. Причем называются две вероятные причины смерти – отравление и удушение. Как известно, Борис Годунов был готов на многое даже ради недели власти, поэтому версия о его причастности к гибели царя имеет полное право на существование.

До сих пор для историков являются тайной многие поступки Ивана Грозного, совершенные им после 1560 года – года смерти любимой жены Анастасии. Царь был убежден в том, что ее отравили, повсюду ему мерещились заговоры и покушения на собственную жизнь. Характер царя начал катастрофически меняться. Все светлые мысли и намерения отступили на задний план, он превратился в жестокого садиста и маньяка, одержимого манией преследования. Такие перемены привели к многочисленным казням, убийствам, разграблениям, страшному периоду опричнины. По свидетельствам современников, начиная с 1560 года царя постоянно мучили галлюцинации, он страшно изменился внешне, почти полностью облысел и уже до конца жизни производил впечатление всерьез больного человека. Известно, что в последние годы жизни у него развились мощные соляные отложения в позвоночнике, которые причиняли царю невыносимые боли при каждом движении. Он практически не передвигался самостоятельно, заставляя подданных носить себя вместе с креслом из одного зала дворца в другой. В немалой степени ухудшению физического и психического состояния правителя способствовал его образ жизни: постоянные оргии, неумеренность в еде и горячительных напитках, половая распущенность (Иван Грозный хвастался, что растлил более 1000 девиц) – все это приводило к различным болезням, в том числе и венерическим.

В течение долгого времени ученых волновал вопрос: что же на самом деле произошло с Иваном Васильевичем? Что привело к помрачению его сознания? Чем он так долго болел? Завесу над тайной удалось приподнять в 1963 г., когда было произведено вскрытие гробниц самого Ивана Грозного и его сыновей, Ивана и Федора. Результаты анализов потрясли исследователей – в останках царя была резко повышена концентрация ртути – одного из самых ядовитых металлов. С учетом того, что среднее содержание ртути в земной коре составляет всего лишь 45 мг на тонну, а в живом веществе – 5 мг на тонну, в останках царя ее содержалось из расчета около 13 граммов на тонну. Следовательно, царь, который был довольно крепкого телосложения и весил около 100 кг, «носил» в себе свыше 1 г ртути, что более чем достаточно не только для ухудшения физического состояния, но и для изменения психики и генного аппарата.

Вообще, отравление ртутью было достаточно распространено в средневековой Европе и известно как «болезнь сумасшедшего шляпника». Чаще всего ею болели мастера-шляпники, которые использовали ртутные препараты для изготовления фетра. Вспомним сумасшедшего шляпника из «Алисы в Стране Чудес», совершавшего довольно нелепые поступки. Изменение психики под воздействием ртутного отравления отмечали и исследователи биографии Ньютона. Как известно, 1692 год стал «черным годом» в жизни ученого: ему чудились призраки, появилась мания преследования, начались провалы в памяти, он писал странные письма к… Богу. Нейронно-активационный анализ волос Ньютона подтвердил версию об огромной концентрации ртути в них – от 75 до 200 г в расчете на тонну! Но если в случае с Ньютоном речь идет об отравлении ртутью из-за неосторожного обращения с химическими препаратами, то Иван Грозный вряд ли занимался такими опытами.

А между тем тот факт, что царь получил хорошую дозу ртути в период между 1554 и 1557 годами, подтверждается анализом останков его сыновей. Так, Иван Иванович, родившийся в 1554 году, был высоким крепким человеком. И хотя концентрация ртути и мышьяка у него также выше нормы, очевидно, со здоровьем у него было более или менее нормально, чего нельзя сказать о Федоре, рожденном в 1557 году. Вскрытие его могилы показало, что это был карлик с маленькой головой на ширококостном скелете, с торчащим длинным орлиным носом. Кроме того, в исторических записках остались многочисленные свидетельства его слабоумия и неадекватности.

Итак, анализ останков царской семьи ответил на некоторые вопросы. Но остается загадкой следующее: каким образом ртуть попала в организм царя и сыновей? (Есть предположение, что в останках Анастасии ее еще больше.) Здесь выдвигается несколько версий. Согласно одной из них, высокая концентрация ртути в костях Ивана Васильевича и его сына Ивана – результат лечения венерических болезней ртутными мазями. Другая гласит, что царь был отравлен специальным ртутным составом. Но если отравление произошло за несколько дней до смерти, чем объяснить безумства последних 24 лет жизни, галлюцинации, явное психическое расстройство царя и, наконец, рождение сына-мутанта? С учетом данных обстоятельств наиболее правдоподобно звучит следующая версия: государь, опасаясь за свою жизнь и жизнь наследника Ивана, попросту приучал свой организм и организм сына к ядам, принимая их маленькими дозами. Хроническим отравлением во многом объясняются недуги царя, количество которых возрастало пропорционально прожитым годам. Но независимо от того, была ртуть отравой или одним из компонентов лекарства, в организме Ивана Грозного ее накопилось такое количество, что он просто не мог быть нормальным человеком. Почти четверть века русское государство находилось во власти маньяка-тирана, отравленного ядами и собственной злостью.

 

ЗА ЧТО ИВАН-ЦАРЬ УБИЛ ИВАНА-ЦАРЕВИЧА?

После смерти сына Иван Грозный прожил еще три года. Все это время он «…тосковал ужасно; не знал мирного сна: ночью, как бы устрашаемый привидениями, вскакивал, падал с ложа, валялся среди комнаты, стенал, вопил; утихал только от изнурения сил; забывался в минутной дремоте на полу, где клали для него тюфяк в изголовье; ждал и боялся утреннего света, боясь видеть людей и явить им в лице своем муку сыноубийцы…»

(И. М. Карамзин. «Об истории государства»)

В жизни Ивана Грозного, который вошел в историю как беспощадный тиран, было, пожалуй, только два трагических события – смерть любимой жены Анастасии и их сына Ивана.

Царевич был единственным по-настоящему близким человеком для монарха: в нем Иван Васильевич готовил второго себя. С самого раннего возраста царь приобщал сына к государственным делам: они вместе присутствовали в Боярской думе, объезжали страну, принимали иностранных послов. Не забывал правитель и о другой стороне «воспитания» наследника: Иван наравне с родителем участвовал в многочисленных оргиях и убийствах. Казалось, царь делал все для того, чтобы сын был виновен во всех смертных грехах и не мог упрекнуть в них отца, чтобы Россия не ждала никаких изменений в своей судьбе с приходом царевича к власти.

Наследник хорошо усвоил уроки отца: был своенравен, хитер, жесток, сластолюбив. В угоду родителю и по собственной прихоти менял жен и любовниц, иногда даже делился наложницами с отцом. Но вместе с тем в политических делах проявлял большую осмотрительность и даже дерзал указывать царю на ошибки. Согласно историческим данным, это и стало причиной его ссоры с отцом и, как следствие, гибели.

Во время переговоров о мире с польским королем Штефаном Баторием царевич в сопровождении бояр явился к монарху и требовал, чтобы он послал его с войском освободить Псков и изгнать неприятеля из русской земли, тем самым восстановив ее честь. Иван Грозный пришел в ярость: «Мятежник! Ты вместе с боярами хочешь свергнуть меня с престола!» В приступе гнева царь замахнулся жезлом на сына, но находившийся рядом Борис Годунов попытался предотвратить драку, за что был жестоко избит царем. После этого Иван Грозный вернулся к сыну и сильно ударил его по голове острым жезлом. Вот как описывает дальнейшее развитие событий Н. М. Карамзин: «Сей несчастный упал, обливаясь кровию. Тут исчезла ярость Иоаннова. Побледнев от ужаса, в трепете, в исступлении, он воскликнул: „Я убил сына!“ – и кинулся обнимать, целовать его; удерживал кровь, текущую из глубокой язвы; плакал, рыдал, звал лекарей; молил Бога о милосердии, сына – о прощении. Но суд небесный свершился!.. Царевич лобызал руки отца, нежно изъявлял ему любовь и сострадание; убеждал его не предаваться отчаянию; сказал, что умирает верным сыном и подданным…»

19 ноября 1581 года царевич скончался в Александровской слободе, а через несколько дней был похоронен в церкви св. Михаила Архангела. Смерть сына тяжким бременем легла на плечи Ивана Грозного: он прекрасно понимал, что своей рукой погубил не только самого родного человека, но и будущее своей династии – младший сын Федор был совершенно неспособен к управлению государством.

В различных источниках называют и другие причины роковой ссоры между Иваном Грозным и наследником. Одна из них довольно банальна: отец и сын не поделили любовницу. Другая также связана с безответной любовью царя к женщине. Только на этот раз объектом страсти была Елена Шереметева – третья жена наследника Ивана, признанная красавица.

Согласно другой версии, в пользу которой свидетельствует Антонио Поссевино, папский легат, находившийся в то время в России, Ивану Грозному не нравилась ни одна из трех жен царевича. Царь настоятельно рекомендовал сыну избавиться от них. Так, две первые жены – Сабурова и Параскева Михайловна Соловая были насильно пострижены в монахини.

В 27 лет царевич предпринял очередную попытку наладить личную жизнь и женился на Елене Ивановне Шереметевой, которая также не понравилась свекру. Однажды царь вошел в дворцовые покои и увидел ее в одной рубахе. По понятиям тех времен это было достаточно нескромно – женщина считалась одетой, если на ней было не менее трех рубах. Невзирая на беременность Елены, царь начал избивать ее своим посохом. Царевич, прибежавший на крики жены, естественно, пытался вступиться за нее. В ходе завязавшейся драки Иван Грозный нанес сыну тот самый злополучный удар посохом по голове. Следующей ночью Елена родила мертвого ребенка, а через несколько дней царевич скончался от раны и душевного потрясения.

Интересную версию выдвинули в 1963 году исследователи останков царской семьи. Результаты анализа показали высокую концентрацию ртути – более 1 г и мышьяка – 0,26 мг в костях царевича Ивана, практически такую же, как и у самого Ивана Грозного. Есть смутные указания на то, что, боясь отравления, отец с сыном приучали свой организм к ядам, принимая их маленькими порциями. По мнению ученых, состояние организма царевича было таково, что если бы он и не получил смертельный удар по голове, то все равно через некоторое время умер бы от хронического отравления мышьяком и ртутью. Вполне возможно, данные химические вещества были составной частью лекарств от венерических болезней, которыми вполне мог болеть царевич, ведущий далеко не благочестивый образ жизни. Ответ на вопрос, каким образом попали яды в организм наследника российского престола, до сих пор остается тайной. Нет и четкого ответа относительно того, что послужило причиной ссоры между отцом и сыном. Ясно одно: смерть царевича стала своеобразной карой небесной для Ивана Грозного, на совести которого были тысячи загубленных жизней.

 

КОРОЛЕВА, КОТОРАЯ ПРАВИЛА ДЕВЯТЬ ДНЕЙ

Эта королева Англии, о которой большинство учебников истории даже не упоминает, была одной из самых образованных женщин своего времени. Казнена в возрасте семнадцати лет.

Англия. XVI век. Время Тюдоров. С одной стороны, этот период считается самым ярким в истории страны, эпохой расцвета и великолепия. В результате Реформации у государства наконец появились свободные земли и средства из числа конфискованных у католической церкви. Это позволило оснастить флот, сумевший разгромить испанскую «непобедимую армаду». Англия стала владычицей морей и хозяйкой торговли. Но за роскошью и богатством просматривались плахи и казни. Вместе с тем, это было время раздоров, религиозного самоопределения и политической нестабильности. Такого количества тюрем туманный Альбион не знал ни в один другой период. И среди всего этого хаоса и процветания, подобные миражу, стоят в английской истории девять дней правления королевы Джейн.

Джейн Грей была дочерью Генриха Грея, маркиза Дорсета (впоследствии он получил титул герцога Суффолкского), и леди Фрэнсис Брэндон. Она не должна была стать королевой. Девушка не готовила себя к этому, да и никто ее к этому не готовил. Генрих VIII обеспечил себя вполне достаточным количеством наследников, чтобы Джейн, пусть и правнучка Генриха VII по материнской линии, не думала об этом. С самого раннего детства ее больше всего на свете волновало лишь собственное развитие и совершенствование. После Реформации, проведенной Генрихом VIII, церковь перестала быть монополистом в вопросах образования и женщины получили возможность заниматься не только рождением детей, хозяйством и домом, но и самообразованием. Конечно, подобное могли позволить себе только аристократки. Далеко не все стремились к этому, однако среди англичанок XVI века исследователи насчитывают полтора десятка высокообразованных женщин (в их числе и дочери Томаса Мора, канцлера Англии). Они не только пели и танцевали, играли на музыкальных инструментах, но и свободно читали по-латыни и по-гречески, изъяснялись на итальянском и французском языках. Джейн Грей выделялась даже на их фоне. Латынь, греческий, французский и итальянский она изучила еще в детстве, позже дополнив этот перечень испанским языком. Этого ей показалось мало, и впоследствии она освоила древневавилонский, древнееврейский и арабский языки. Чтение было одним из немногих развлечений для Джейн. Воспитанная в строгих нравах пуританства, она практически не принимала участия в светской жизни.

После смерти Генриха VIII трон наследует его сын, Эдуард VI, ровесник Джейн. Они были очень дружны, и, видимо, еще и поэтому мысль о короне не посещала ее гениальную голову. Правда, опекун девушки, лорд Сеймур Садли, оценив ее блестящие данные, подумывал выдать Джейн за молодого короля. Но опала и казнь помешали его далеко идущим планам.

Летней ночью 1553 года Эдуард VI умирает в возрасте шестнадцати лет. К этому времени Джейн Грей уже стала Джейн Дадли, выйдя замуж за Гилфорда Дадли, четвертого сына герцога Нортумберлендского. Герцог, будучи регентом при молодом короле, решил разыграть свою политическую карту. Существует версия, что он силой принудил Джейн к замужеству со своим сыном, зная о пошатнувшемся здоровье молодого короля. Тогда, возможно, является правдой и то, что к смертельной болезни Эдуарда VI герцог Нортумберленд имел самое прямое отношение.

Регент своевременно позаботился о том, чтобы умирающий король вычеркнул из акта о престолонаследии своих сводных сестер. Мэри и Элизабет были указаны в завещании Генриха VIII как прямые наследницы Эдуарда, но впоследствии решением парламента были объявлены незаконнорожденными. Мария Стюарт, доводящаяся королю двоюродной племянницей, не могла претендовать на трон, будучи иностранкой (королевой Шотландии). На всем этом и сыграл хитрый герцог, а также на том, что Джейн была сторонницей англиканской церкви. Молодому монарху, чье правление было ознаменовано началом Реформации, было приятно сознавать, что он передает корону в руки человека одних с ним взглядов на веру.

Когда леди Джейн объявили, что отныне она – королева, девушка упала в обморок. Понадобилось время, чтобы убедить ее принять корону, к которой она не стремилась. Когда ее все же удалось уговорить, она встала и заявила собравшимся лордам, что «если ей суждено царствовать, то она просит Божьего благословения на управление страной во славу Бога и на пользу своего народа».

10 июля, через четыре дня после смерти Эдуарда VI, Джейн Грей Дадли была провозглашена королевой Англии. Для ее дальнейшего благополучного правления оставалось только арестовать и заключить в Тауэр Мэри и Элизабет, которых своевременно не сумели захватить. Элизабет предупредил секретарь Королевского совета Уильям Сесил, и она укрылась в своей резиденции в Хэтфилде. (Сесил будет предан Елизавете до конца своих дней и станет впоследствии ее первым министром.) Мэри помог скрыться граф Арундел (переметнувшийся сторонник Джейн). Она нашла убежище в Кенингском замке на реке Вавене, где провозгласила себя королевой Марией. Отсюда она стала призывать к себе на помощь сторонников, рассылая письма во все графства и города.

На призыв Марии откликнулось довольно много союзников. Она была ярой католичкой, одной из самых ревностных в мировой истории. Мария видела в протестантизме источник своих несчастий, ведь именно в результате Реформации она стала незаконнорожденной. Поводом для церковной реформы в Англии послужил отказ Папы Римского узаконить развод короля Генриха VIII с его первой женой Екатериной Арагонской, матерью Марии. Ответом на это стало решение об освобождении английской церкви от подчинения Риму, принятое парламентом в 1534 году. Разрыв был не столько религиозным, сколько политическим. Было объявлено о сохранении всех католических догматов и обрядов. Однако при Эдуарде VI уже были привнесены некоторые элементы протестантизма: в 1549 году была утверждена Книга общей молитвы, переведены и адаптированы основные богослужебные книги. Земли церкви еще при Генрихе VIII были розданы светским владельцам, да и сама англиканская церковь подчинялась светской власти. Именно поэтому на стороне Джейн выступила усилившаяся в результате Реформации аристократия. За Марию же стояли сквайры и простой народ. Конфликт был не только и не столько между королевами, сколько между дворянами и простолюдинами.

Королевский совет назначил лорда Дадли командующим войском, направив его против королевы Марии. Вновь вовремя предупрежденная, она бежала, преодолев за день сорок миль. На этот раз ее приютом стал Фамлингамский замок. С этого момента войска начали массово переходить на сторону королевы-католички. Даже экипажи кораблей, посланных арестовать Марию, предпочли встать на ее защиту.

В Королевском совете не было согласия. Лорды бежали от Джейн. В конце концов с ней остались только ее отец и Крамнер, а Совет отступился. На девятый день своего правления королева Джейн осталась одна. Когда солдаты, именем королевы Марии требуя впустить их, пришли к Лондонской Башне, лорд Грей отдал им ключи. Сам же он направился к дочери, чтобы произнести историческую фразу: «Сойди, дитя мое. Здесь тебе не место». Джейн, которая восседала на троне в полном одиночестве, как послушная дочь немедленно повиновалась.

Мария Тюдор, взошедшая на трон под именем Марии I, игнорировала девятидневное правление своей кузины. Хотя ее провозгласили королевой 19 июля 1553 года, началом своего правления она всегда считала день смерти Эдуарда.

Джейн, вместе с двумя ее фрейлинами, сразу взяли под стражу. Также были арестованы ее муж, отец и, конечно, герцог Нортумберленд. Герцога казнили 22 августа 1553 года. Его сын, сидя в соседней с женой камере, целыми днями вырезал на стене ее имя. До свадьбы они были знакомы лишь несколько дней, а женаты всего пару месяцев. Он не мог стать королем без одобрения парламента, но мог пойти вместе с ней на плаху.

Через семь месяцев королева, наконец, решилась передать соперницу в руки палача. Перед тем она хотела обратить ее в католичество, как почти всех ее родственников за это время. Мария даже была готова отсрочить казнь. Именно поэтому объявить Джейн смертный приговор было поручено отцу Феккенгему. Однако все его попытки спасти ее бессмертную душу не увенчались успехом. Леди Дадли разбиралась в богословских вопросах наверное лучше самого священника и хотела только, чтобы ей не мешали молиться. Желая доставить Джейн как можно больше страданий, Мария велела выстроить плаху под окнами ее темницы, дабы та могла любоваться местом своей будущей казни. Кроме того, она приказала казнить Гилфорда Дадли и велела провезти его труп мимо места заточения его жены.

Когда леди Джейн вели на казнь, обе ее фрейлины горько рыдали, их ноги отказывались идти. Она же, вся в черном, была на удивление спокойна. Легко поднялась на эшафот и тихо обратилась к толпе, держа молитвенник в руках: «Добрые люди, я пришла сюда умереть. Заговор против ее величества королевы был беззаконным делом, но не ради меня оно совершено, я этого не желала. Торжественно свидетельствую, что я не виновна перед Богом. А теперь, добрые люди, в последние минуты моей жизни не оставьте меня вашими молитвами». Опустившись на колени, прочла псалом, сняла вуаль, расстегнула платье и сама себе завязала глаза белым платком. Палач, увидев это, припал к ее ногам, умоляя простить его за все то, что он обязан совершить. Она как могла утешила его и потом громко произнесла: «Прошу вас, кончайте скорее!» Опустила голову на плаху и обратилась к небу: «Господи, в руки твои передаю Дух мой». Так завершилась жизнь «девятидневной королевы».

Мария I правила всего пять лет, но за это время успела заслужить прозвище «Кровавая». Все годы ее правления лондонские тюрьмы были настолько переполнены, что в узилища пришлось превратить все церкви города. Однако усилия Кровавой Мэри по борьбе с новой верой пропали впустую. Королева была бездетной, и ей наследовала сестра, та самая Елизавета I Тюдор, которая была протестанткой.

 

НЕРАЗГАДАННЫЕ ЗАГАДКИ НОСТРАДАМУСА

Человек, которого называют одним из величайших пророков мировой цивилизации, был к тому же знаменитым врачом, ученым и астрологом XVI века. С риском навлечь на себя гнев римской католической церкви, он предсказал события более чем XX веков дальнейшей истории человечества, а также отдельные события четвертого и восьмого тысячелетий. Свои предвидения Нострадамус записал под видом туманных катренов, сложенных в мрачные и загадочные «Центурии». К сожалению, многочисленные переводы его предсказаний все больше приобретают поэтическую форму, их содержание подтасовывается недобросовестными толкователями, все дальше уходя от оригинала.

Нострадамус… Пожалуй, столько не говорили ни об одном человеке на протяжении минувших веков. Время безжалостно перекраивает целые государства, сходят со сцены в вечное небытие политические лидеры, но слава средневекового французского доктора не тускнеет. Одни считают Нострадамуса гением и великим пророком, другие же именуют его ловким мошенником. Кто же он? И зачем написал свой титанический труд?

Нострадамус (латинская форма фамилии де Нотрдам) родился 14 декабря 1503 года в городе Сен-Реми на юге Франции в семье нотариуса. Имеются сведения о том, что он принадлежал к древнему иудейскому роду Иссахар, обладавшему даром пророчества. Его предки были марранами, то есть насильственно крещенными в Испании евреями, изгнанными затем во Францию. Однако родители дали сыну подчеркнуто христианское имя Мишель Нотрдам – в честь архангела Михаила и Святой Девы Марии. Известен факт, что его умирающий отец завещал сыну быть верным иудаизму. Нострадамус люто ненавидел католицизм, и служители церкви постоянно стремились уличить в ереси становящегося все более популярным врача и прорицателя. Оба деда Мишеля – Жан де Сен-Реми и Пьер де Нотрдам – были известными врачами. В течение многих лет они служили лейб-медиками у одного из крупнейших феодалов Франции Рене Доброго. Целители сдружились, решили поселиться в одном городе, а впоследствии поженили своих детей. Оба деда стремились передать внуку свои знания. Дед Жан учил его азам математики, латыни, греческому, древнееврейскому языкам и основам астрологии. После смерти Жана занятия с внуком продолжил дед Пьер. Вскоре родители послали сына учиться в Авиньон.

Следующей ступенью в образовании юноши стало поступление в 1522 году в знаменитый медицинский центр Европы – университет Монпелье. Однако занятия были прерваны эпидемией бубонной чумы. Нострадамус оказывал помощь жертвам этой страшной инфекционной болезни, хотя многие врачи в панике бежали. Он стал применять нестандартные методы лечения из арсенала средств народной медицины, прежде всего – лекарственные травы. Новшества оказались на редкость удачными. Несмотря на это, ему чуть не отказали в выдаче лицензии врача в 1525 году. По всей видимости, дело было в банальной зависти его коллег. Но лицензию, степень бакалавра и право на самостоятельную медицинскую практику он все-таки получил.

Нострадамус много работал в папской библиотеке над трудами по магии и оккультным наукам, продолжал углубленно изучать фармацию. А уже осенью 1529 года он возвратился в Монпелье для защиты докторской диссертации. Два последующих года врач странствовал по югу Франции, в 1533 году начал практиковать в Ажане. Там он женился на молодой красивой и богатой женщине. Они воспитывали уже сына и дочь, когда в их жизнь вмешалась инквизиция. Нострадамусу грозил церковный суд за нелестное замечание по поводу Девы Марии. Тогда же в городке вспыхивает эпидемия неизвестной болезни, унесшая его жену и детей. Горькая гримаса судьбы: врач, спасший столько жизней, оказался бессилен перед болезнью своих близких. Спасаясь от инквизиции, Мишель покидает территорию Франции, странствуя в течение 10 лет по Лотарингии, Нидерландам и Италии. Во время этих скитаний пробудился его пророческий дар, а среди пациентов он заслужил репутацию чудотворца.

В связи с новой вспышкой чумы в 1544 году Нострадамус возвратился в Марсель. Отсюда его пригласили в столицу Прованса Экс, где разразилась одна из самых страшных эпидемий за всю историю Франции. Бедствие приняло такой размах, что немногие оставшиеся в живых врачи бежали оттуда, называя его «проклятым местом». Нострадамус прибыл в город 1 мая 1546 года и применил здесь знаменитые розовые пилюли собственного изготовления. На них врач тратил все деньги, которыми располагал, бесплатно раздавая лекарство жителям. По его приказу улицы привели в порядок. Через 270 дней чума отступила, и Нострадамус превратился в национального героя. Парламент Прованса наградил его пожизненной пенсией.

Еще некоторое время после этого он продолжал свои скитания. Нострадамуса называли «врачом, следующим за чумой». В 45 лет он обосновался в городе Салоне, где женился на богатой вдове. Вместе они вырастили троих сыновей и троих дочерей. Здесь Нострадамус прожил до самой смерти, занимаясь медицинской практикой, интересуясь мелиорацией и оздоровлением климата. В 1554–1559 годах при его содействии был построен канал в засушливой местности близ Салона, водой из которого до сих пор пользуются 18 деревень.

В 1555 году Нострадамус опубликовал первую часть «Пророчеств». В полном виде она состояла из 10 глав – «Центурий», девять из которых включали в себя 100 катренов. Седьмая, оставшаяся неполной, содержала 42 катрена. Книга сопровождалась предисловием, обращенным к его малолетнему сыну Цезарю.

В 1558 году Нострадамус издал вторую часть книги, в которой поместил послание к королю. В нем врач пишет, что его пророческие расчеты составлены согласно с астрономическими вычислениями в сочетании с вдохновением, унаследованным от предков, которое приходит к нему в определенные часы… (Мишель Нострадамус временами впадал в состояние психических расстройств, сопровождаемых галлюцинациями.)

Многие считают астролога шарлатаном. Но некоторые документально зафиксированные факты из его биографии заставляют усомниться в столь категоричном утверждении. Еще в 1545 году в Италии Нострадамус встретил на проселочной дороге бедного францисканского монаха. Врач пал перед ним на колени и попросил благословения, называя монаха Святым отцом. Ровно через 40 лет этот монах действительно стал Папой Римским… В 1556 году предсказатель был приглашен в Париж. На вопрос короля Генриха II и его супруги Екатерины Медичи, как умрет король, Нострадамус ответил, что причиной гибели станет удар «молодого льва», который нанесет две раны. По словам провидца, на троне окажется одноглазый король… 13 апреля 1559 года между Францией и Испанией был подписан мир. Договор закреплял династический брак дочери Генриха II Елизаветы с испанским королем Филиппом II. В ходе праздничных торжеств должен был состояться рыцарский турнир. На третий день турнира (1 июля) на поле выехал сам король. Его соперником был граф Монтгомери. Противники трижды «преломили копья». Но в третий раз они стали разворачивать коней в непосредственной близости друг от друга, а в руке Монтгомери оставался обломок копья. Случайно он попал в прорезь на шлеме Генриха II, пронзил королю глаз и проник в мозг. А острый ощепок серьезно повредил горло. 10 дней спустя король умер. В течение этого времени на троне действительно находился одноглазый правитель…

Эта внезапная нелепая смерть поразила окружающих. И тут кто-то вспомнил о предсказании Нострадамуса. С этого момента интерес к его пророчествам стремительно растет.

Новым королем стал молодой Франциск II. 17 ноября 1560 года он внезапно и в тяжелой форме заболел лихорадкой. Придворные сразу же вспомнили 39-й катрен X «Центурии», в котором Нострадамус говорит, что королевский дом потеряет двух молодых членов от непредвиденной болезни. Король действительно умер 5 декабря 1560 года. А спустя несколько дней скончался юный граф Рош-сюр-Йон, принадлежавший к младшей ветви королевского дома.

Великий прорицатель сделал предсказание, согласно которому королева-мать должна была увидеть на троне всех трех принцев. Существует легенда, как Нострадамус вызвал ангела по имени Анаэль и попросил его открыть в волшебном зеркале судьбы детей королевы. Зеркало показало короткое правление трех ее сыновей и 23 года пребывания у власти Генриха Наваррского, ее будущего зятя. Подавленная этим известием, королева остановила предсказателя и поэтому о себе узнала только то, что ее смерть как-то будет связана со словом Сен-Жермен.

Это пророчество сбылось полностью: Франциск II правил всего лишь год (1559–1560), Карл IX носил корону 14 лет (1560–1574), а Генрих III успел несколько лет посидеть на польском троне, а затем 15 лет правил Францией. Сама же Екатерина Медичи, объезжавшая даже мост с роковым названием, скончалась на руках у священника, носившего имя Сен-Жермен.

Популярность Нострадамуса возрастала. В декабре 1561 года он был приглашен ко двору герцога Савойского для составления гороскопа новорожденного наследника Карла-Эммануила. А в 1562 году к предсказателю обратилось руководство кафедрального собора города Оранж с просьбой отыскать украденную драгоценную церковную утварь. В октябре 1564 года известность Нострадамуса достигла своего пика. В Салон прибыл юный король Карл IX. Он захотел встретиться с Нострадамусом, который объявил, что Карл женится на королеве Елизавете Английской. (Это предсказание не исполнилось.) Королева-мать велела прорицателю составить гороскопы членов ее семьи. К 18 октября 1566 года относят еще одно сбывшееся впоследствии предсказание Нострадамуса, вероятность осуществления которого была ничтожна. Вместе с двором в Салон прибыл малолетний король Наваррский. Нострадамус сказал его воспитателю, что этот мальчик будет королем Франции и Наварры. А ведь между ним и троном стояли три здравствовавших в 1564 году сына Екатерины Медичи и их потенциальное потомство!

Нострадамус писал свои пророчества на малопонятной смеси современного французского, слов и изречений из итальянского, греческого, испанского языков, иврита и латыни. Сам провидец утверждал, что такой стиль защищал его от влиятельных лиц, далеко не всегда довольных его прорицаниями. Скептики же считали, что Нострадамус умышленно допускал разную интерпретацию предсказаний, кончающихся 3797 годом. По его подсчетам, Страшный суд ожидает нас в 3242 году. (Сейчас ученые всерьез заговорили о возможной скорой смене магнитных полюсов Земли, что грозит планете неисчислимыми бедами…) А вот «конец света», как считал Нострадамус, наступит в ночь на 8001 год от Рождества Христова. В своих предсказаниях Нострадамус не забыл и о себе, описав собственную смерть: «Вблизи от стола и кровати найдут меня мертвым». Однажды вечером он сказал, что не переживет ночи. И действительно, у него случился жестокий приступ подагры, и на следующее утро его нашли мертвым возле письменного стола.

В 2003 году исполнилось 500 лет со дня рождения этого удивительного человека. И до сих пор ученые не могут прийти к единому мнению относительно оставленных им пророчеств. Одни искренне считают, что в «Центуриях» содержатся предсказания будущего, другие видят в Нострадамусе ловкого шарлатана. И до сих пор никто не может утверждать, что понял скрытый смысл его катренов.

По мнению многих исследователей, они содержат предсказания таких событий наших дней, как появление Ленина, Сталина, Вторая мировая, приход к власти Гитлера, покушение на Джона Ф. Кеннеди, развал СССР, драматические события в Иране и др. В Германии настолько сильно верили в пророчества, касающиеся «тысячелетнего Третьего рейха», что нацисты создавали фальшивые катрены, используя их как средство пропаганды.

Что касается предсказаний, относящихся к прошлому, то многие из них не сбылись. Многочисленные толкователи Нострадамуса подсчитали, что им сделано около 10 000 пророчеств. Одни утверждают, что из них сбылись 50–70 процентов, по мнению других, на долю удачных предсказаний приходится только 7-10 процентов… Немалую роль в путанице, возникающей при попытке проанализировать катрены, сыграл поразительный талант Нострадамуса строить абсолютно фантасмагорические иносказания, допускающие целый ряд толкований. Судите сами: катрен I, 10 может быть расценен как предупреждение о Французской революции и как символическое изображение еврейских гонений при Гитлере. А о ком толкует катрен IV, 75 – о Наполеоне или Сталине? «Повезло» и катрену VII, 21, в котором видят то судьбу Муссолини, то предостережение против коммунистов. А одно из предвидений и вовсе запутало исследователей, так и не решивших, что же имел в виду его автор – правление Людовика XIV или… распад СССР!

Но как бы люди ни относились к пророчествам Нострадамуса, несомненно, его книга – едва ли не единственная, кроме Библии, которая публикуется в течение 400 лет практически непрерывно. Она – крик души интеллектуала, потрясенного тягой человека к разрушению и убийству. Может, пришла пора оставить Нострадамуса в покое? Не стоит, пожалуй, использовать его пророчества в целях пропаганды, заставляя клеймить очередного выплывшего на горизонте истории тирана. Да и стараться изображать банальным прохвостом человека, не раз рисковавшего своей жизнью во имя спасения других, глубоко непорядочно. А то, что смысл оставленного нам наследия до сих пор не ясен – не его вина. Может, просто не пришло еще время для открытия истины? Сам он писал, что наставляем Святым Духом, а, как однажды заметил Лютер, «Святой Дух – не дурак».

 

ТАИНСТВЕННЫЙ АВТОР ПО ИМЕНИ ШЕКСПИР

В конце 90-х годов XX века одно из солидных американских издательств провело среди литературоведов и читателей многих стран мира опрос на тему: назовите 100 лучших писателей всех времен и народов. В эту своеобразную антологию вошли самые выдающиеся мастера художественного слова. Но первое место единодушно было отдано Уильяму Шекспиру – гению, затмившему своей славой не только предшественников и современников, но и будущие поколения великих литераторов.

Параллельно с этим безусловным признанием вот уже многие столетия ведется и другой «опрос»: а что мы вообще знаем о Шекспире, и более того – был ли английский драматург той самой личностью, за которую себя выдавал как автор шедевров мировой литературы? Вопрос не праздный, поскольку ставится он не простыми любителями сенсаций и дилетантами от литературы, а серьезными учеными – историками, филологами и критиками.

Ответ на него осложняется тем, что о подлинной жизни Шекспира сохранились довольно скудные сведения, не отражающие всей полноты картины биографии великого драматурга. До нас дошло очень мало документов, связанных с его именем, не сохранилось ни одной рукописи пьес, ни одного письма. Вполне естественно, что отсутствие документально подтвержденных биографических фактов порождает желание «достроить» во многом противоречивую биографию великого английского драматурга.

Что же известно о детстве и юности Шекспира? По некоторым версиям, крещен он был в приходской церкви в Стратфорде-на-Эйвоне 26 апреля 1564 года, однако точная дата его рождения так и не установлена. К примеру, многие считают, что он родился 23 апреля. Хотя и здесь возможна путаница, связанная с датой смерти Шекспира: 23 апреля 1616 года. Отец его был перчаточником, но порой торговал разным сельскохозяйственным товаром: ячменем, лесом, шерстью.

Почти нет сведений о том, где Уильям учился. Впрочем, в Стратфорде была бесплатная средняя школа, и вполне возможно, юный Шекспир ее посещал. Но к 1557 году денежные дела отца расстроились, и маловероятно, что Уильям (а ему в то время было 13 лет) смог продолжить учебу.

Следующее упоминание о Шекспире относится ко времени его женитьбы на Анне Хэтеуэй, то есть когда ему уже исполнилось восемнадцать лет. Со свадьбой торопились, поскольку невеста была беременна. К 21 году Шекспир был уже отцом троих детей.

В 1584 году Уильям покинул Стратфорд, причем с репутацией необузданного пьяницы, да еще подозреваемого в браконьерстве. Далее след его теряется, и лишь в 1592 году он снова заявляет о себе, уже как актер и драматург; затем снова исчезает и появляется только в 1594 году, когда после чумы и связанных с нею волнений вновь открываются театры. Именно в этом, 1594 году Шекспир становится заметной фигурой в труппе лорда-камергера, с которой был связан до самой смерти. Сотрудничая с этой труппой, драматург писал в среднем по две пьесы в год, что, разумеется, совсем не мало. В 1596 году он вернулся в Стратфорд-на-Эйвоне, где купил дом, расплатился со всеми отцовскими долгами и даже обзавелся гербом. Затем он снова переехал в Лондон, и только в 1610 году окончательно поселился в Стратфорде, где вел жизнь истинного джентльмена и даже принимал участие в общественных делах города.

Умер Уильям Шекспир 23 апреля 1616 года и был похоронен в алтарном приделе приходской церкви.

Скудость биографических сведений о жизни Шекспира в какой-то мере могли бы восполнить его личные рукописи, дневники, заметки и т. д. Но, к сожалению, после Шекспира не осталось ни одного письма или рукописи. Найдены всего четыре его подписи – на завещании, на показаниях в небольшом судебном деле и на двух документах, связанных с покупкой дома. Руку Шекспира пытались подделать не единожды, но всякий раз обман раскрывался.

Что и говорить – пробелов, неясностей, загадок в биографии Шекспира немало. Да и история его жизни, если судить по его довольно скупой и сбивчивой биографии, полна сомнительных данных. Причем именно частная жизнь Шекспира, вернее, ее отсутствие – излюбленный аргумент в долголетних спорах о том, написал или не написал Шекспир те пьесы, которые подписаны его именем.

В четырех сохранившихся документах найдено шесть подписей, сделанных рукой Уильяма Шекспира. Правда, его имя можно разобрать лишь отчасти, и пишется оно не всегда одинаково. По мнению некоторых специалистов, за Шекспира могли расписываться юристы, а это, в свою очередь, вызывает деликатный вопрос: а был ли Уильям Шекспир грамотным? Кстати, его дочь Сюзанна могла написать собственное имя, однако нельзя доказать, что этим ее умение писать не ограничивалось. Другая дочь Шекспира, Джудит, которая была особенно дорога отцу, вместо подписи ставила графический знак.

Таким образом, создалась уникальная ситуация: немало биографов Шекспира вообще не признают актера и пайщика театра «Глобус» автором тех произведений, которые были изданы под именем Уильяма Шекспира. Другими словами, они не «достраивают», не дополняют так называемую стратфордианскую биографическую схему, а полностью отвергают ее, предлагая на роль автора шекспировских произведений другого человека или группу людей.

В подтверждение своих версий историки и литературоведы, сомневающиеся в авторстве Шекспира, приводят разнообразные факты из биографий современников выдающегося драматурга, отыскивают в его текстах некие криптограммы, выявляют скрытый смысл или намеки, высказывают предположения и стараются опосредствованно продемонстрировать связь между отдельными реальными событиями жизни того или иного человека и определенными фрагментами шекспировских текстов. Так и появились многочисленные гипотезы по поводу того, что автором гениальных шекспировских произведений был совсем другой человек, а не актер, уроженец провинциального Стратфорда-на-Эйвоне.

Началом полемики относительно авторства Шекспира можно считать 1747 год, когда архивариус Джордж Грин нашел завещание Уильяма Шекспира. Владелец этой бесценной находки был ошеломлен не столько историческим значением документа, сколько характером самой личности, которую все считали Шекспиром. Судя по завещанию, можно было сделать вывод, что это был мужчина, поглощенный повседневными заботами, финансовыми мелочами, человек, которого волновали исключительно материальные, имущественные проблемы. Между прочим, в завещании он вообще не упоминает о собственных пьесах.

Разумеется, такая личность никак не соответствовала масштабу и величию личности автора гениальных творений, который по силе своего интеллекта и чрезвычайно высокому уровню общей культуры и эрудиции опередил наиболее талантливых и просвещенных людей своего времени.

Действительно, шекспировские пьесы обнаруживают богатейший житейский и светский опыт автора. Судя по текстам, автор отлично знал право, мастерски владел юридической терминологией. А в 1860 году сэр Джон Бакнилл в своей книге «Познания Шекспира в медицине» отметил, что Шекспир обладал глубокими знаниями и в этой области. То же самое можно сказать об охоте – соколиной и других ее видах, – равно как и о придворном этикете. По выражению шекспироведа Джона Митчелла, он был «литератором, который знал все». И это наводит многих исследователей его произведений на мысль, что такое возможно только при наличии прекрасного образования и высокого социального положения.

С рукописями пьес дело обстоит еще сложнее. Тридцать шесть пьес были напечатаны в «Первом фолианте» в 1623 году, т. е. через семь лет после смерти Шекспира. Правда, при его жизни в свет выходили многие «пиратские» издания, однако Шекспир ничего не предпринимал, чтобы это предотвратить.

Итак, скрывался ли под именем Шекспира другой автор или даже несколько авторов? Как уже отмечалось, по этому поводу выдвигалось множество предположений, что свидетельствует о масштабности исследовательских работ шекспироведов. Кто же, по мнению теоретиков, заслуживает наибольшего внимания?

Первый, и самый серьезный претендент – философ и мыслитель, современник Шекспира, Фрэнсис Бэкон. Он получил образование в Кембриджском университете, прослыл вначале видным юристом, затем стал придворным чиновником и приобрел известность как автор многих известных произведений. Жил Бэкон примерно в 30 километрах севернее Лондона, возле города Сент-Олбанс, который в шекспировских произведениях упоминается 15 раз, тогда как родной город Шекспира, Стратфорд-на-Эйвоне, не упоминается вообще.

Начало бэконианской версии положил преподобный Джеймс Уилмот (1726–1808) еще в конце XVIII века. Он был преподавателем Оксфорда, своим человеком в лондонских литературных кругах, знал многих политических и литературных деятелей. В пятьдесят пять лет преподобный Джеймс ушел в отставку и поселился в родном Уорикшире, получив приход в небольшом городке неподалеку от Стратфорда. Уилмота часто навещали лондонские друзья, любители просвещенных бесед на лоне природы. Один лондонский издатель предложил ему написать биографию Шекспира, и Уилмот занялся сбором документов, преданий и вообще любых следов великого драматурга, жившего полтора века назад. Он объездил все окрестности Стратфорда, перерыл все архивы, говорил со стариками и в конце концов выяснил, что Шекспир никогда не учился в школе, никогда не был на дружеской ноге ни с кем из местной знати и слыл чем-то вроде местного шута. Уилмот не нашел ни одной книги, принадлежащей Шекспиру, ни одной рукописи, ни одного письма. Тогда он прекратил поиски, в большом смущении вернулся домой и принялся за чтение Шекспира и Бэкона. И здесь он нашел много любопытного, а именно: произведения Шекспира были оплодотворены мыслями Бэкона. В них оказалось множество бэконовских выражений и любимых словечек. У обоих было одинаковое видение исторического процесса и один любимый образ – «колесо Фортуны».

В 1785 году Уилмот пришел к убеждению, что Шекспиром на самом деле был Фрэнсис Бэкон. Свое открытие он публиковать не стал, но охотно делился мыслями и находками с собеседниками. А за два года до смерти пригласил к себе дворецкого и местного учителя и велел сжечь во дворе перед домом все ящики и сумки с рукописями, какие они найдут у него в спальне. Как он объяснил, ему не хотелось обижать своих друзей в Стратфорде, которые так горды тем, что их городок связан с великим именем.

Но колесо Фортуны совершило положенный оборот, и теперь уже за океаном заговорили о Фрэнсисе Бэконе как о наиболее вероятном авторе произведений Шекспира. К концу XIX века у Бэкона нашлось много серьезных защитников. В Северной и Южной Америке, Индии и России, Бельгии, Германии, Англии газеты и журналы высказывали догадки и гипотезы одна другой фантастичнее.

Стратфордианцы тем временем лихорадочно искали хоть какие-то свидетельства литературных занятий Шекспира. Но все поиски были тщетны. В 80-е годы XIX века крупный знаток Бэкона Джеймс Спеддинг категорически заявил, что Шекспиром Фрэнсис Бэкон не был и никогда быть не мог. Действительно, не очень-то верится в то, что из-под пера такого рационального человека, как Бэкон, могли выйти легкие, веселые комедии и эмоционально насыщенная палитра сонетов. По воспоминаниям современников, английский философ был очень честолюбивым и вряд ли мог отказаться от славы творца популярных пьес. Кроме того, «бэкониановскую» версию опровергают и подсчеты ученых. Так, словарь драматурга и поэта Уильяма Шекспира насчитывает около 20 тысяч слов, а словарь мыслителя и государственного деятеля Фрэнсиса Бэкона – лишь 9 тысяч.

Тем временем появились новые «сомневающиеся», которые стали искать других претендентов на славу Шекспира. И первым среди них стоит имя Кристофера Марло, который не только был современником Шекспира, но и даже родился с ним в один год. Их имена связал американец Келвин Хоффман. Более двадцати лет он собирал данные, доказывающие, как он считал, что именно Марло был автором приписываемых Шекспиру сочинений. Заметив, что в произведениях обоих авторов есть сходные отрывки, Хоффман принялся за сравнение. И он отыскал множество мест, которые почти, а в некоторых случаях и полностью совпадали. Результатом поисков Хоффмана стала книга «Человек, который был Шекспиром».

Надо заметить, что недолгая жизнь Марло была весьма бурной. Он родился 6 февраля 1564 года в Кентербери, в семье сапожника, из всех детей которого выжило пять, и он был старшим. Его незаурядные способности проявились уже в самом раннем возрасте. Учился Марло в Королевской школе при Кентерберийском соборе, затем поступил в Кембриджский университет. В 1587 году Марло получил степень магистра, но жил в праздности (большую часть своих пьес он написал во время учебы в Кембридже). Молодой повеса нередко был замешан в разных неприглядных историях, несколько раз попадал в тюрьму, а в 1589 году был даже арестован по подозрению в убийстве, но вскоре освобожден.

Что касается его смерти, то здесь имеется несколько версий, из которых самая любопытная высказана Хоффманом: Марло вовсе не умер, все было подстроено так, чтобы он мог скрыться и избежать неминуемой гибели. Хоффман считал, что Марло сбежал в Италию, где зажил в свое удовольствие, сочиняя пьесы и сонеты, приписываемые теперь Шекспиру. Произведения эти, очевидно, отсылались тому, кто спас Марло, то есть его покровителю сэру Фрэнсису Уолсингему. Тому сначала приходилось переписывать пьесы – ведь почерк Марло могли узнать, – а затем он должен был обойти театры, чтобы найти того, кого можно было бы выдать за автора пьес. Ему повстречался актер на небольшие роли по имени Уильям Шекспир, который более чем охотно согласился стать «автором» этих пьес.

Надо заметить, что Шекспир появился на литературной сцене лишь в 1592–1593 годах, сразу после смерти Кристофера Марло, то есть начал писать лишь в тридцать лет, а для человека, жившего во времена Елизаветы, это уже было солидным возрастом.

Доводы Хоффмана, что только человек образованный и много путешествовавший мог написать такие пьесы, как «Укрощение строптивой», «Два веронца», «Венецианский купец», не лишены оснований, а большое сходство между поэмами Марло «Геро и Леандр» и Шекспира «Венера и Адонис» делает эти доводы еще более вескими. Даже специалисты признают, что трактовка сюжета в обеих поэмах почти одинакова.

По словам Хоффмана, издатель Шекспира обратил внимание на то, что в рукописях драматурга никогда не было ни помарок, ни ошибок, что довольно необычно, но зато подтверждает версию Хоффмана, будто Уолсингем переписал все эти пьесы. Однако возможно и иное объяснение: Шекспир был необычайно старателен и в угоду издателю переписывал рукописи, которые, разумеется, не сохранились. Написал Марло эти пьесы или нет, неизвестно, но целый ряд исследователей соглашается с тем, что если пьесы, подписанные именем Шекспира, писал действительно Шекспир, то он находился под сильным влиянием Марло; если же целый ряд работ был им присвоен, то при сложившихся обстоятельствах едва ли следовало ожидать каких-либо возражений.

Свои сторонники есть также у других «кандидатов в Шекспиры» – Роджера Меннерса, пятого графа Рутланда, и Уильяма Стенли, шестого графа Дерби. Оба имели превосходное образование и знали придворный этикет. Но для чего им понадобилось скрываться под чужим именем? Профессор Пороховщиков, выступая в 1939 году в защиту Меннерса, выдвинул такую версию: «Его первые сочинения печатались анонимно, а другие выходили под псевдонимом по той простой причине, что пэру не подобало писать для общенародных театров».

Хотя предполагаемыми авторами шекспировских пьес чаще всего называли людей ранга Марло и Бэкона, время от времени возникали и другие имена. В 1912 году брюссельский профессор Селестен Дамблон опубликовал книгу «Шекспир – это лорд Ратленд», в которой утверждал, что Шекспир на самом деле 15-й герцог Ратленд. То же писал в 1907 году и немецкий исследователь Карл Бляйбтрой. В 1919 году появился еще один «автор», на сей раз в образе лорда Дерби; о нем написал профессор Абель Лефранк в книге «Под маской Уильяма Шекспира: Уильям Стенли, VI граф Дерби».

В 1920 году Дж. Т. Луни выдвинул предположение, что автором шекспировских пьес был граф Оксфордский; работа вышла под названием «Шекспир, узнанный в Эдварде де Вере, семнадцатом графе Оксфордском». В действительности же нет никаких доказательств, что кто-либо из названных «претендентов» вообще написал хотя бы строчку стихов.

Своеобразным рубежом в шекспировском споре стал 1964 год, когда мир с подобающей торжественностью отмечал 400-летие Шекспира. В те юбилейные дни группа британских литературоведов внесла в английский парламент билль с настоятельной просьбой вскрыть могилу Шекспира в церкви св. Троицы в Стратфорде-на-Эйвоне и положить конец мучительным распрям, досужим вымыслам, пустым разговорам. Ведь так называемые «антишекспирианцы» с пеной у рта настаивали на том, что могила пуста, тогда как их оппонентам одно намерение вторгнуться в «святая святых» умершего поэта представлялось кощунственным. После долгих дебатов, пространных писем в ведущие английские журналы, в которых литературную общественность призывали к прямо противоположным действиям, могилу так и не вскрыли. Далеко не последним доводом против этого стала загадочная эпитафия, составленная Шекспиром или тем, кто так искусно спрятался за великим и звучным именем, и выбитая по его просьбе на могильном камне:

Помедли, путник, Христа ради, И помолись за упокой. Храни, Господь, тебя в ограде За то, что прах не тронул мой.

В конце концов, не так уже важно, кто написал «Гамлета» и «Ромео и Джульетту» – сын перчаточника или высокородный дворянин. Загадка Шекспира – не столько в подлинности имени, сколько в самой личности великого поэта и драматурга, в его гении, равного которому нет во всей истории мировой литературы.

 

«ЦАРСКИЙ СЫН» ГРИШКА ОТРЕПЬЕВ

Немало было самозванцев в Европе, однако Лжедмитрий был единственным, которому удалось не только взять власть, но и почти год удерживать ее.

За стенами московского Кремля наверняка хранится больше тайн, чем в Мадридском дворе, да и других монарших дворах Европы вместе взятых. Одной из таких тайн является загадка Лжедмитрия I. Кто он на самом деле? Принц или нищий? Монарх или монах? Дважды воскресший? Дважды убитый? Вопросов много. Ответов нет – одни предположения и версии.

Появление Лжедмитрия I не случайно. Не было бы его – появился бы кто-то другой. К этому вели как внутреннее положение в Руси, так и международная обстановка конца XVI – начала XVII веков. С гибелью последнего сына Ивана Грозного прервалась династия Рюриковичей и началась борьба за власть. Бояре стремились устроить свою жизнь по-польски: с многочисленными олигархическими свободами и выборными царями. В это же время Речь Посполитая хотела расширить свою территорию за счет русских земель и, кроме того, после принятия в 1596 году Брестской унии усилилась экспансия Ватикана на Восток. На фоне всего этого появление человека, способного удовлетворить эти чаяния, было вполне закономерным.

15 мая 1591 года в г. Угличе произошло событие, имевшее довольно пагубное последствие для дальнейшего развития Руси. В этот день погиб младший сын Ивана IV Дмитрий, единокровный брат царя Федора Иоанновича. Брак Ивана Грозного и Марии Нагой, седьмой по счету, церковь не признавала законным, как и их сына. Поэтому малютку Дмитрия после смерти Грозного вместе с матерью и дядей отправили удельным князем в Углич. Здесь они жили под присмотром дьяка Михаила Битяговского. 15 мая Дмитрий умер от ножевого ранения в горло, которое он получил во время игры ножом с «потешными ребятами» на внутреннем дворе Угличского дворца. Сразу же появилась версия о насильственной смерти. Обезумевшая от горя мать кричала, что ее сына зарезали, а дядя царицы Марии, Михаил Нагой, прямо назвал убийц: сына и племянника Битяговского. Поползли слухи, что эта смерть нужна была Борису Годунову, желавшему воцариться после царя Федора, что он сначала посылал яд Дмитрию, а когда мальчика уберегли от отравы, приказал его зарезать. Подстрекаемая Нагими толпа разгромила приказную избу, убила Битяговского, его сына и еще более десяти человек. Дом дьяка был разграблен. Через четыре дня в Углич из Москвы прибыла следственная комиссия во главе с Василием Шуйским. В результате ее работы появилась другая, официальная версия произошедшего: страдающий эпилепсией Дмитрий во время приступа случайно нанес себе смертельное ранение. Нагих обвинили в подстрекательстве, угличан – в убийствах и грабеже. Виновных сослали в различные места, Марию Нагую постригли в монахини, Дмитрия погребли не в Москве, где хоронили лиц царской семьи, а в Угличском соборе. Царь Федор не приехал на похороны брата, могила вскоре затерялась и была с трудом обнаружена в 1606 г.

По прошествии времени Василий Шуйский не раз менял свои показания, но только когда он сам стал царем, да и при Романовых версия о насильственной смерти Дмитрия получила официальное признание. В народе же распространилась легенда о добром царевиче, что вызывало многочисленные толки. Однако пока в Москве сидел законный царь, династический вопрос мало кого занимал. Только после смерти царя Федора Иоанновича, когда пресеклась династия, имя Дмитрия вновь появилось на устах. Слухи о спасении истинного Дмитрия – «доброго царя» – получили в народе широкое распространение. Это явилось фоном тех политических страстей, которые разыгрались в ходе борьбы за обладание троном. В этой борьбе победил Борис Годунов, проиграли Романовы и их сторонники, подвергшиеся жестокой опале. Это явилось прологом Смутного времени. Процветало доносительство на бояр, и их имущество конфисковывалось. Этим, пожалуй, можно объяснить то, что многие из них впоследствии признали Самозванца настоящим Дмитрием. В то же время усилилось закрепощение крестьян, и те бежали в массовом количестве, зачастую занимаясь разбоем. В стране накапливался горючий материал. И, как часто случается перед великими и страшными потрясениями, начались «знамения», предвещавшие нечто страшное. Чего ожидали, то и случилось. В результате неурожаев 1601–1603 годов разразился голод, унесший до трети населения страны. Начались бунты. Повсеместно ползли слухи о том, что именно Борис приказал убить сына Ивана Грозного – Дмитрия. Справиться с ситуацией Борис Годунов не сумел, а 13 октября 1604 г. в пределы Московского государства вступил Лжедмитрий I.

Кто же он такой? Откуда взялся? Ответы на эти вопросы лежат в плоскости версий. Есть среди них даже такая: Лжедмитрия специально подготовили к его роли в среде враждебных Годунову московских бояр. При Годунове Посольский приказ изложил в своих грамотах историю самозванца следующим образом. Указывалось, что в действительности его имя Юрий Отрепьев, что он из дворян Галицких и что он вел довольно беспутную жизнь. Сам царь Борис утверждал, что Отрепьев с детства жил в Москве в холопах у бояр Романовых и князя Бориса Черкасского, а с крушением Романовых принял постриг под именем Григория, очутившись, в конечном счете, в московском Чудовом монастыре. Здесь он начал хвастаться, что будет царем. Узнав об этом, Борис приказал сослать его в дальний Кириллов монастырь, но Григорий, вовремя предупрежденный, успел бежать и вместе с монахом Варлаамом очутился в Киеве, в Печерском монастыре. Свой вклад в составление образа Отрепьева внесла и церковь. Патриарх Иов сообщил пастве, что Григорий заворовался, живя у Романовых, и постригся в монахи, спасаясь от смертной казни. Только в царствование Василия Шуйского, а особенно Романовых, Отрепьева перестали изображать беспутным негодяем, увязывая его судьбу с судьбой семейства Романовых, обвиненных в заговоре против царя Бориса.

Вернемся в Киев. В Печерском монастыре, как и в Чудовом, Отрепьев настаивал, что он – царский сын, и игумен через три недели выставил его за дверь. Так же поступил и князь Константин Острожский, у которого Григорий попытался найти прибежище. Приют для себя до 1603 года он нашел в Гоще, центре арианства – направления в христианстве, считавшегося и католиками и православными еретическим. Там он снял с себя монашескую одежду, стал отправлять арианские обряды и учиться в арианской школе. Отсюда он ездил в Запорожье, где был с честью принят в отряде запорожского старшины Герасима Евангелика, а впоследствии казачий отряд во главе с арианином Яном Бучинским шел в авангарде армии Лжедмитрия I. Однако переход в арианство нанес ущерб его репутации. Православная церковь заклеймила его как еретика. Тогда он стал искать покровительства у ревностного сторонника православия, одного из богатейших магнатов, князя Адама Вишневецкого, которому, прикинувшись умирающим, открыл свое «царское» происхождение: мол, в детстве, зная о происках Годунова, его подменили на похожего мальчика, которого и зарезали. Уже во время вторжения царь Борис попытался добиться правды у матери Дмитрия: жив ее сын или нет? Но та ответила: «Не знаю!»

Тем временем у Вишневецкого стали появляться русские люди, признававшие в самозванце мнимо убитого царевича. Поскольку у князя были территориальные притязания к Годунову, воскресший «царевич» оказался весьма кстати. Это давало ему возможность оказывать давление на русское правительство. В тот период «царевич» завязал близкие отношения с Сандомирским воеводой Юрием Мнишеком, в дочь которого, Марину, был влюблен. Мнишек пообещал выдать за него Марину, но только после того, как тот воцарится в Москве, а заодно передаст ему во владение Новгород и Псков. Он же помог будущему зятю набрать небольшое войско из польских авантюристов, к которым присоединилось 200 запорожских казаков и небольшой отряд донских.

Признал Лжедмитрия и король Сигизмунд, стремившийся расширить территорию Речи Посполитой за счет русских земель. За обещание ему Смоленска и Северской земли, а также введение в Московском государстве католицизма он, правда неофициально, разрешил всем желающим помогать «царевичу». Помощь обещал и Папа Римский.

С начала похода в Москве Лжедмитрия объявили Григорием Отрепьевым и предали анафеме. Но москвичи не поверили: многие видели Отрепьева и знали, что ему около 40 лет, в то время как царевичу было не больше 24. Повсеместно в стране стало разворачиваться народное восстание. Репрессии не помогали. Борис утратил контроль над ситуацией. Удача сопутствовала Лжедмитрию I, даже несмотря на поражения от правительственных войск.

13 апреля 1605 года внезапно скончался Борис Годунов. Есть мнение, что он был отравлен. У его сына Федора, пришедшего к власти, не было сил, чтобы ее удержать. Против него созрел заговор во главе с рязанским дворянином Прокопием Ляпуновым. 7 мая на сторону самозванца перешла армия, возглавляемая П. Ф. Басмановым, а находившийся в Москве В. И. Шуйский вдруг начал свидетельствовать, что истинного царевича спасли от убийства. Тогда многие бояре поехали из Москвы в Тулу навстречу новому царю и присягнули ему. Затем подосланными людьми во главе с князьями Голицыным и Мосальским были задушены Федор Годунов и его мать. Только после этого 20 июня 1605 года Лжедмитрий I вошел в Москву. Туда же привезли Марию Нагую, которая признала в нем своего сына Дмитрия. Вскоре он был помазан на престол, став, таким образом, законным царем. Однако теперь В. И. Шуйский начал распространять слухи о самозванстве нового царя, за что был приговорен к смерти, а затем прощен Лжедмитрием. Однако это было началом боярского заговора.

Для нового царя настало время платить по счетам тем, кто помог ему занять престол. Всех репрессированных при Годунове вернули из ссылки, возвратили им имущество. Особое внимание было оказано роду Романовых. Затем начались очень толковые реформы. Объявлялась свобода торговли, промыслов и ремесел, свобода передвижения. Всем служилым людям вдвое увеличили жалованье, ужесточилось наказание для судей за взятки. Патриарх и архиереи получили постоянные места в Боярской думе. Облегчалось положение крестьян. Началось ускоренное производство оружия, и появилась идея покорения Крыма. Но в отношении территориальных уступок Сигизмунду III и даже Мнишеку, а также о переходе в католицизм царь как-то сразу забыл. Многие тогда отмечали, что он совершенно не жесток, временами даже слишком добр. А гуманисты на русском престоле не выживали никогда. И заговор созрел. Князья Шуйские и Голицины сообщили Сигизмунду III о намерении свергнуть самозванца и посадить на его место сына короля Владислава. Но положение самого короля было довольно шатким. Оппозиция была намерена предложить корону Речи Посполитой… Лжедмитрию, ставшему для короля опасным соперником. Теперь интересы русских бояр и Сигизмунда в отношении Лжедмитрия I совпали.

8 мая 1606 г. состоялась свадьба Лжедмитрия и Марины Мнишек, с которой прибыли польские войска во главе с ее отцом. Поляки позволили себе разные бесчинства, и этим воспользовались заговорщики, которые в ночь с 16 на 17 мая ударили в набат. Народу объявили, что поляки бьют царя, и, пока разбирались с поляками, заговорщики ворвались в Кремль. Царь попытался спастись, но, спрыгнув из окна второго этажа, сломал ногу, попал в руки людей Шуйского и был убит. По одним данным, его тело сожгли и, смешав пепел с порохом, выстрелили из пушки в ту сторону, откуда Лжедмитрий I пришел в Москву. По другим – его труп уже после избрания Василия Шуйского царем привязали к лошади, выволокли в поле и закопали у дороги. Но после того как в народе пошли слухи о том, что над могилой стало появляться голубое свечение, труп был выкопан и сожжен. Вскоре, однако, распространились слухи о новом чудесном спасении Дмитрия, а затем появился и сам «спасенный». Но это уже другая история.

 

ЕЩЕ ОДИН ЛЖЕДМИТРИЙ

Этого человека нередко называли «темной лошадкой» русской истории. И не без оснований. Безродный самозванец стал еще одной пешкой в политической игре.

Не прошло и недели с момента возвращения Василия Шуйского в Москву после гибели Лжедмитрия I, как спокойная жизнь для него окончилась. Да иначе и быть не могло. Его, в отличие от Б. Годунова, не избирал Земский собор, а буквально выкрикнула толпа москвичей. И царь Василий сразу же нажил массу врагов и в лице большинства бояр, видевших в нем выскочку, и у польской шляхты, и среди крестьянства, поскольку усилил закрепощение, и у десятков тысяч «гулящих людей», воевавших под знаменами Лжедмитрия I. Новому царю отказались повиноваться почти все юго-западные и южные города от Путивля до Кром, восстала Астрахань, а осенью 1607 года на Москву двинулась повстанческая армия Ивана Болотникова. По сути, в стране шла гражданская война. В это же время бродившие по стране слухи о якобы «воскрешении» Лжедмитрия I материализовались: в Стародубе-Северском объявился новый самозванец – Лжедмитрий П.

Происхождение Лжедмитрия II еще более неясное, чем предыдущего. Сведения о нем настолько разнообразны и противоречивы, что прошлое его остается совершенно неизвестным: только многочисленные версии. Ввиду хорошего знания им церковных книг можно предположить, что он принадлежал к духовенству. Один из сподвижников Лжедмитрия I, воевода Мосальский, на допросе заявлял, что новый самозванец – сын арбатского попа по имени Митька. Другой, А. Циплятев, поведал, что Лжедмитрий II – сын князя А. Курбского, а польские иезуиты выяснили, что это якобы крещеный еврей Богдачко, служивший помощником попа в г. Шклове, а затем учительствовавший в Могилеве. По свидетельству людей, видевших или знавших его предшественника, новый самозванец мало был похож на Лжедмитрия I. Грубый и развратный, он не вызывал доверия и симпатии у тех, кто близко с ним соприкасался. И видимо, недаром в народе его прозвали «Тушинский вор» (от названия с. Тушино, где Лжедмитрий II разбил свой лагерь).

К более достоверным фактам относится следующее. Поначалу за Дмитрия выдавал себя дворянин Молчанов, прославившийся своим участием в убийстве Годуновых. Но он был слишком известен в Москве и вскоре от своей роли отказался. Затем появился новый персонаж. 12 июня 1607 года в г. Стародубе-Северском объявился человек, назвавшийся Андреем Нагим, родственником последней жены Ивана Грозного. Здесь он начал распускать слухи о существовании царя Дмитрия. Когда же жители, угрожая ему пыткой, потребовали указать им царя, то он сам объявил себя Дмитрием и, как ни странно, был сразу торжественно признан. На его сторону стали переходить ближайшие города, а вскоре у него появилось и войско.

Под знамя Лжедмитрия II стеклось немало поляков – участников мятежа против короля Сигизмунда III, которые не могли вернуться домой под страхом смертной казни. Среди них были будущие гетманы Маховецкий и Рожинский, воеводы Хмелевский и Адам Вишневецкий. Заруцкий привел 5-тысячный отряд донских казаков, прибыл 3-тысячный отряд запорожцев. Для них не было секретом, что царь не настоящий. По сути, слабовольный Лжедмитрий II сделался игрушкой более крупных вождей сошедшихся к нему отрядов, знаменем, под которым можно было добиться тех или иных личных целей, а в случае неудачи свалить все на самозванца.

10 октября 1607 года войска Василия Шуйского взяли Тулу, где находились остатки повстанческой армии Болотникова. Но вместо того чтобы двинуть силы на самозванца и разбить его, царь с торжеством вернулся в Москву. А весной 1608 года войска Лжедмитрия II пошли на Москву. В двухдневной битве под г. Волховом (Орловская обл.) царские войска были разбиты, и самозванец двинулся к Москве. Против него Василий Шуйский выслал два отряда под командованием своего племянника Михаила Скопина-Шуйского и Ивана Никитича Романова, но тут в войске обнаружилась измена. Князья Юрий Трубецкой, Иван Катырев и Иван Троекуров (двое последних были родственниками Романовых) хотели примкнуть к Лжедмитрию П. Заговорщиков схватили, пытали – знатных разослали в города по тюрьмам, незнатных казнили. Но напуганный заговором царь велел войскам, не принимая сражения, вернуться в Москву.

Между тем 11 июня 1608 года войско Лжедмитрия II встало лагерем в подмосковном с. Тушино. В стране началось двоевластие. Тушино стало временной столицей самозванца. По образцу московского был создан свой дворцовый штат, своя Боярская дума, куда входили не только «худородные», но и родовитые: князья Трубецкие, Михаил Салтыков; родственники Романовых – князья Сицкий, Черкасский и ряд других. Были устроены и приказы во главе с опытными людьми. Появился и свой патриарх – захваченный в плен в Ростове митрополит Филарет (в миру Федор Романов). Под властью Тушинского правительства оказалась обширная территория. По сути, в Тушинском лагере собрались элементы, которые стремились, не трудясь и не служа в поте лица, получить привилегии, чины и земли. И действительно, Лжедмитрий II начал назначать в провинцию своих воевод, раздавать поместья, должности и жалованье тем, кто переходил к нему на службу. Тушинцы ринулись захватывать города и деревни, утверждать свое положение за счет остального населения. А в июле 1608 года произошло еще одно немаловажное событие. Шуйский подписал с поляками перемирие на 4 года, по которому оба государства оставались в прежних границах, обязывались не помогать врагам друг друга, а также самозванцам. Король должен был отозвать из Руси всех поляков, а царь – отпустить всех поляков, захваченных в Москве в мае 1606 г. Юрию же Мнишеку предписывалось не признавать своим зятем Лжедмитрия II, дочь ему не выдавать, а Марине не называться московской государыней. Но вскоре отец и дочь Мнишеки очутились в Тушино. Здесь Лжедмитрий II дал «запись» Юрию Мнишеку, что, овладев Москвой, он наградит его 300 тыс. рублями и отдаст во владение 14 городов. После этого Марина тут же «узнала мужа» и поселилась у него в шатре. Это значительно укрепило позиции самозванца.

Но не все складывалось для Лжедмитрия II так уж удачно. Можно даже сказать, что обстановка начала меняться не в его пользу. Из Москвы шли воззвания в пользу царя Василия и веры православной, попираемой «латынами» и «ворами». Это оказывало воздействие на колеблющихся. Мужественно оборонялась от тушинцев Троице-Сергиева обитель; жестокости и насилия тушинских воевод, усиленно выколачивавших с населения различные сборы, идущие в основном в их карман, переполнили чашу терпения. К концу 1608 г. в Поволжье началось восстание против Тушино. Кроме того, чтобы переломить ситуацию, царь Василий обратился за помощью к шведскому королю, который был врагом Речи Посполитой. На условиях отказа Москвы от Ливонии и Корелы шведские войска и наемники весной 1609 г. прибыли в Новгород. Это позволило М. Скопину-Шуйскому более решительно действовать против самозванца и оказать помощь Троице-Сергиевской обители. Появление на политической сцене шведов дало повод королю Сигизмунду III открыто начать войну против Московского государства в надежде, пользуясь смутой, посадить на московский престол своего сына Владислава. Это вторжение маскировалось якобы желанием установить мир и порядок.

В связи с этими событиями в Тушино начался полный разлад, и власть окончательно перешла к полякам во главе с Рожинским. Лжедмитрий II и Марина фактически превратились в пленников. В конце декабря 1609 года в Тушино начались переговоры с королевскими послами, в которых участвовал и патриарх Филарет. Но Лжедмитрия на переговоры не допустили, да еще и пригрозили расправой. Испугавшись, он переоделся в крестьянскую одежду и бежал в Калугу, куда вскоре приехала и Марина.

4 февраля 1610 года под Смоленском тушинцы подписали договор о передаче власти Владиславу, а в марте Рожинский поджег тушинский лагерь и двинулся навстречу Сигизмунду III. Правда некоторые тушинцы поехали с повинной в Москву, а некоторые – в Калугу.

12 марта шведы и М. Скопин-Шуйский вошли в Москву. Но уже в следующем месяце боярин был отравлен и умер. Это был удар по царю Василию Шуйскому, поскольку детей у него не было и молодой удачливый племянник вполне мог стать его наследником. А дальше – все покатилось. 24 июня русско-шведское войско потерпело поражение от поляков у д. Клушино. В самой Москве созрел направляемый Филаретом Романовым заговор против царя Василия. Тот был свергнут, насильно пострижен в монахи, затем выдан полякам и в 1612 году тайно убит. А в ночь на 21 сентября 1610 года польские войска по сговору с боярами вошли в Москву. Москвичей угрозами заставили присягнуть Владиславу.

А что же Лжедмитрий II? После неудачной попытки в августе взять Москву он вернулся в Калугу и проводил время в пьянстве и на охоте. 11 декабря 1610 года во время охоты он был убит татарином Урусовым, мстившим ему за смерть своих сородичей. Хотя есть сведения, что Урусова подкупили поляки. Донской атаман Иван Заруцкий (он через некоторое время обвенчался с Мариной) со своими казаками перебил убийц, а еще через несколько дней Марина родила сына и назвала его Иваном. Вместе они бежали в Астрахань, но в 1613 году свои же казаки выдали их стрельцам нового царя – Михаила Романова. Их привезли в Москву – маленького Ивана повесили, Заруцкого посадили на кол. О судьбе Марины известно меньше: то ли она умерла в тюрьме в 1614 году, то ли ее утопили. На этом самозванство времен Рюриковичей завершилось. Ну а у Романовых будут свои самозванцы…

 

СЕКРЕТЫ ДОКТОРА ФАУСТА

Легенда о докторе Фаусте, который продал душу черту ради абсолютного знания, сложилась вокруг реально существовавшей исторической личности, поразившей народное воображение. Личности, которая в своих стремлениях намного опережала свое время. И в связи с этим на историческую правду наслоились многочисленные легенды и верования Средневековья. Впоследствии предание, созданное народной молвой, отразили в своих произведениях многочисленные талантливые поэты и композиторы. Постепенно художественный вымысел практически полностью вытеснил историческую правду. И в наши дни мало кто знает, что доктор Фауст существовал на самом деле. Достоверно известно, что в 1516 году в Маулъбронне жил человек, которого народная молва, а затем и многие немецкие писатели перенесли в мир фантазии, тогда как он имеет столько же оснований считаться существом из плоти и крови, как и любой из нас. Имя этого человека – доктор Иоганн Фауст.

На сегодняшний день об исторической личности, послужившей прототипом известного литературного персонажа, известно не многое. Но все же доподлинно установлено, что Иоганн Фауст жил в Германии в XVI веке. Родился он в городе Книттлингене неподалеку от Маульбронна в дворянской семье. Родители Фауста, желая приобщить свое дитя к наукам, отдали его учиться в Гейдельбергский университет (имя Иоганна Фауста, бакалавра теологии, числится в списках университета за 1509 г.). Но учеба быстро наскучила смышленому отроку. И он, бросив университет, стал вагантом – странствующим студентом. В те времена многие ваганты любили преувеличить свою значимость и хвастались, что познали определенную науку, которую они якобы изучали под руководством дьявола. Не был исключением и Фауст. Еще при его жизни ходили рассказы о его чудесных проделках, сопровождаемые темными слухами о его связи с нечистой силой. Слухи эти, обычные в отношении людей его профессии, поддерживались его собственным поведением, бахвальством. Примером может послужить случай с почтеннейшим доктором Иоганном Дорстеном, человеком «добрейшим и простодушным». В беседе с Дорстеном Фауст открыл ему «чудодейственное средство» снимать бороду без бритвы, в результате чего у последнего не только волосы выпали, но заодно сошла и кожа с мясом. Ну как здесь было не усмотреть руку дьявола?

По вполне понятным причинам такие шутки у добропорядочных граждан одобрения не вызывали. Кроме того, Фауст вел крайне беспорядочный образ жизни и неожиданно, будто призрак, появлялся то тут, то там, смущая и возмущая публику. К тому же во всех странствиях Иоганна его сопровождал маленький черный пуделек, а в некоторых народных преданиях Сатана представал перед людьми именно под личиной черного пуделя.

Церковь также относилась к Фаусту крайне сурово. В 1507 году аббат Шпонгеймского монастыря Иоганн Тритемий сообщал придворному астрологу и математику: «Человек, о котором ты мне пишешь… имеющий дерзость называть себя главой некромантов, – бродяга, пустослов и мошенник. Так, он придумал себе подходящее, на его взгляд, звание „магистр Георгий Сабелликус Фауст-младший, кладезь некромантии, астролог, преуспевающий маг, хиромант, аэромант, пиромант и выдающийся гидромант“. Рассказывали мне еще священники, что он хвастался таким знанием всех наук и такой памятью, что если бы все труды Платона и Аристотеля были начисто забыты, то он по памяти полностью восстановил бы их, и даже в более изящном виде. А явившись в Вюрцбург, он не менее самонадеянно говорил в большом собрании, что „ничего достойного в чудесах Христовых нет, что он сам берется в любое время и сколько угодно раз совершать все то, что совершил Спаситель“. Правда, похвальбы его так и остались похвальбами – ничего выдающегося совершить он не сумел».

Все это и послужило подоплекой для рождения легенды. Но все же решающим импульсом для дальнейшего ее развития явился рассказ о гибели Фауста, унесенного дьяволом в ад за его грехи. По некоторым историческим документам, сохранившимся с тех времен, в полночь вокруг дома, в котором с некоторых пор обосновался Фауст, поднялся «неистовый ветер», охватил его со всех сторон, так что казалось, что рушится все и самый дом будет вырван из земли. Из комнаты Фауста слышалось «страшное шипение и свист, будто дом был полон змей, гадюк и других вредоносных гадов». А утром перепуганные жители, войдя в дом, обнаружили Фауста мертвым (доктор Фауст умер около 1540 г.).

Впоследствии некоторые исследователи, в том числе французский историк Женевьева Бьянки, высказали предположение, что Фауст погиб в результате какого-нибудь неудачного эксперимента, во время которого взорвалась его лаборатория. Вот и все, что известно о реально существовавшем Фаусте. Но всего этого вполне хватило для рождения легенды. Долгое время она передавалась из уст в уста, и только через полвека история доктора Фауста впервые была освещена в литературе. Автором, описавшим жизнь Фауста, был некто Иоганн Шипе. В своей книге, которая называлась «Народная книга историй о чародее и чернокнижнике докторе Иоганне Фаусте…», автор изложил историю этой необычной личности. Правда, история эта была изрядно приукрашена народной молвой.

По легенде, изложенной Шипсом, Фауст родился в семье крестьянина в маленьком немецком городке Роде. Родители Фауста были людьми благочестивыми и изо всех сил старались дать образование своему ребенку. Но Фауст, обладавший от природы острым умом и хорошей памятью, все свои помыслы направил лишь на одно: «он хотел постигнуть все глубины неба и земли». Обучаясь в школе, он показал себя весьма способным и прилежным учеником. Но вскоре возгордился и забросил Библию. От богословия он решил перейти к изучению магии, отправившись для этого в Краковский университет, считавшийся тогда центром оккультных наук. Там Фауст овладел астрологией и математикой. Но ученые мужи, преподававшие в университете, не в силах были удовлетворить его любопытство. И тогда решил он прибегнуть к помощи дьявола. Однажды вечером пришел он в густой лес, расположенный близ Виттенберга. Здесь, на перекрестке четырех дорог начертил он палкой несколько кругов и стал читать заклинания. В первый раз вызвал он заклинаниями черта ночью, между девятью и десятью часами. И поднялся в лесу такой грохот, что казалось, будто лес весь полон нечистой силы. Испугался Фауст и уже готов был бежать из круга, но снова овладело им дерзкое и безбожное намерение. И прочитал он свое заклинание еще раз. И тогда на землю упала огненная звезда и превратилась в огненный шар. Из него исторгся огненный столб в человеческий рост, а затем появилось шесть огоньков, которые то поднимались, то опускались, пока наконец не приняли образ огненного человека, превратившегося затем в серого монаха. Монах спросил Фауста, чего он хочет. Фауст приказал нечистому явиться к нему следующей ночью домой и там выслушать его просьбу. Дух согласился, правда, лишь после того, как Фауст заклял его именем Господним.

Когда нечистый явился на следующую ночь в дом к ученому, то доктор Фауст предложил ему следующую сделку. Он, доктор Иоганн Фауст, отдаст свою бессмертную душу дьяволу в обмен на абсолютное знание о сущности всех вещей и явлений. Дух согласился, но, в свою очередь, выдвинул Фаусту некоторые условия.

«Во-первых, он, Фауст, обещает и поклянется, что он предаст душу в собственность дьявола.

Во-вторых, что для большей силы он это напишет и удостоверит своею собственной кровью.

В-третьих, что всем верующим христианам он будет враждебен.

В-четвертых, что он отречется от христианской веры.

В-пятых, если кто-либо его вновь захочет обратить, чтобы он этим не соблазнялся.

За это дух берется выполнить все желания Фауста на определенное число лет. Когда же срок истечет, он явится за ним. И если Фауст эти условия выполнит, он будет иметь все, чего только душа его пожелает и захочет, и тотчас почувствует в себе способность принять вид и обличив духа».

Фауст согласился на предложенные условия и подписал договор с нечистым. Выглядел этот договор следующим образом: «Я, Иоганн Фауст, доктор, собственноручно и открыто заверяю силу этого письма. После того как я положил себе исследовать первопричины всех вещей, среди способностей, кои были мне даны и милостиво уделены свыше, подобных в моей голове не оказалось и у людей подобному я не мог научиться. Посему предался я духу, посланному мне, именующемуся Мефистофелем, слуге адского князя в странах востока, и избрал его, чтобы он меня к такому делу приготовил и научил, и сам он мне обязался во всем быть подвластным и послушным. За это я ему со своей стороны обязался и обещаю, что он, когда пройдут и промчатся эти 24 года, волен будет, как захочет, мне приказать и меня наказать, управлять мною и вести меня по своему усмотрению и может распоряжаться всем моим добром, что бы это ни было – душа ли, тело, плоть или кровь. И так на вечные времена. С этим отрекаюсь я от всех живущих, от всего небесного воинства и от всех людей. И да будет так. Для точного свидетельства и большей силы написал я это обязательство собственной рукой, подписал его и собственной кровью, разума моего и чувств моих мысли и волю сюда присоединил, заверил и запечатал».

После того как подписал Фауст этот договор, черт тотчас исполнил, что обещал. Он открыл доктору Фаусту все тайны неба и земли. В доме Фауста не переводилась хорошая еда и дорогие вина. А когда Фауст решил жениться, то нечистый, отговорив его совершать обряд бракосочетания, предоставил в его распоряжение самых известных красавиц. И Фауст нашел утешение в оргиях. А когда ему и это наскучило, то Мефистофель показал Фаусту ад.

Вместе с чертом Фауст объездил весь мир. Так постепенно, год за годом, время приближалось к намеченному сроку. И с каждым прошедшим годом Фауст чувствовал, что срок расплаты близится. Вскоре настал роковой день. В этот день доктор Фауст попрощался со своими учениками и закрылся у себя в доме. Ровно в полночь в доме поднялся страшный шум. Из комнаты ученого доносились крики о помощи. А наутро доктора Фауста нашли мертвым со свернутой шеей. Возле его тела лежал подписанный кровью договор. Также в кабинете доктора Фауста был найден мраморный камень, на котором его рукой была начертана эпитафия: «Здесь лежит Иоганн Фауст, доктор церковного права, недостойнейший человек, который из тщеславной любви к дьявольской науке – магии отступился от любви к Богу: о читатель, не молись за меня, несчастнейшего осужденного человека, ибо молитвы не помогут тому, кого Бог осудил. О благочестивый христианин, вспомни обо мне и пролей одну маленькую соленую слезу обо мне, неверном, сострадай тому, кому не можешь помочь, и остерегайся сам!» Этот камень впоследствии был возложен на могилу Фауста, где и лежит по сегодняшний день.