— Рубен, завтра мы едем охотиться на слонов.

Это была дивная ночь полнолуния. Желтоватый свет керосиновых ламп, которые висели в нашем лагере, как-то по-особенному смешивался с серебристым светом луны. Рубен смотрел на небо и ничего не отвечал.

— Рубен, завтра мы едем охотиться на слонов, — сказал я.

Этот высокий, стройный красавец работал у нас шофером. Его мечта была стать шофером-профессионалом, но у него не было документов. Поэтому я ему обещал, что если он будет хорошо работать в нашей экспедиции, то, кроме зарплаты, он получит премию в триста шиллингов и я ему куплю еще лицензию шофера. Рубен старался страшно, был услужливым, работал много, а машину в буше вел так, словно он ехал по асфальтовой дороге.

Сейчас, когда он стоял над разобранным джипом и с тоской смотрел на звездное небо, он показался мне странным и смешным. Что с ним происходит? Всегда, когда мы отправлялись на охоту, Рубен был в восторге, радовался, как малое дитя.

— Хорошо, бвана, поедем на охоту, — ответил он грустно.

И без всякого удовольствия принялся ремонтировать джип. Лагерь был полон света и глубоких теней. Небо мне казалось близким, намного ближе, чем у нас дома, так близко, что хотелось протянуть руку и снять одну из сверкающих на нем драгоценностей. Некоторое время я еще размышлял о Рубене у догорающего костра, а потом отправился спать.

На рассвете мы выехали на трех джипах на опушку леса. Мы ждали. Скоро будет возвращаться с ночного пастбища стадо слонов. На широком плоскогорье появятся точки, с каждой минутой они будут увеличиваться и быстро превратятся в огромных, всесильных повелителей, у которых, благодаря их силе и мощи, нет в природе врага.

За исключением одного — человека.

Африканцы волнуются. Они не любят охотиться на слонов. Перед слонами они испытывают просто суеверный страх. И не удивительно. Охота на слонов — самая опасная. Представьте себе огромное плоскогорье, на нем множество слонов — тут только начинаешь понимать эту чудовищную силу… Вы видите, как слон протягивает хобот к верхушке пальмы и ломает ее без малейшего усилия, как будто это тоненький стебелек. Вы видите, как он разворачивает землю и роет ее, как валит деревья, оставляя в непроходимом лесу огромные туннели. Да, многое приходит в голову в такие минуты — что ухо, например, африканского слона весит около 80 килограммов, что у старых слонов клыки весят до 200 килограммов, что сами они весят несколько тонн, что они безжалостно растаптывают все, что встает у них на пути…

На горизонте появилось множество «точек». Африканцы мрачно на них смотрели. Эди, наш механик, взволнованно схватил меня за плечи и тихо сказал:

— Бвана, страшно много слонов!

Он сказал это таким тоном, что можно было угадать и те слова, которые не были произнесены: «Бвана, это опасно, бвана, нужно быть осторожным, бвана, а что, если сейчас уехать, пока не поздно?..»

Слоны уже были похожи на черный гудящий муравейник. Эти минуты ожидания — всегда самые тяжелые. Вдруг начинаешь чувствовать себя одиноким, не обращаешь внимания ни на тихое дыхание тропического леса, ни на широту и таинственность плоскогорья, не волнует красота природы, чувствуешь себя песчинкой, затерянной в бесконечной пустыне.

Невольно я потянулся к правому карману моих шорт — охотничий нож был на месте. Нож против этих чудовищ… Смешно, правда? Но поверьте, этот невольный жест был вызван воспоминаниями. Я расскажу вам о них. Это было в нашем зоопарке. Слониха поранила человека, который за ней ухаживал. Тогда я сам стал ходить к ней в загон. Однажды я что-то у нее убирал. Все это время я не спускал глаз со слонихи, но достаточно было только на мгновение отвлечься — слониха молниеносно кинулась на меня. Я уже не мог ни убежать, ни отскочить в сторону, ни даже прыгнуть в угол загона. Слониха схватила меня хоботом за ногу и подняла вверх. Минута ошеломления прошла, и я стал лихорадочно соображать, как мне спастись. Я вытащил из ножен охотничий нож и ударил им по хоботу. Слониха меня отпустила, я упал на землю. Но я тут же сообразил, что борьба еще не окончена, что разъяренная слониха начнет меня топтать. Вы знаете, это не были, конечно, настоящие мысли, были просто подсознательные действия, моментальная реакция второго «я», которое пробуждается в каждом человеке в минуту смертельной опасности.

Я вскочил, хотел бежать, но слониха повалила меня хоботом на землю. Я упал у ограды, слониха опустилась на передние ноги и прижимала меня хоботом. Да, какими же должны были быть наши взгляды, когда мы эти несколько секунд смотрели друг на друга?! Кто победит? Я улучил момент, одной рукой освободился от хобота, а другой снова ее ударил. Слониха хотела раздавить меня головой, пробить клыком… Был момент, когда я видел перед собой гигантскую раскрытую пасть и огромные клыки, которые приближались к моей шее. Мы нанесли удары одновременно. Клык пробил мне нижнюю челюсть и прошел в рот, но в ту минуту я ничего не чувствовал, из последних сил я всадил нож в ее раскрытую пасть.

Слониха испугалась, заревела и отскочила в сторону. Можете себе представить, как я бежал из загона. Дыру на шее я заколол… двумя прищепками для белья и быстро отправился в больницу.

Но в то утро, о котором я начал рассказ, у меня не было времени все так подробно вспоминать.

«Точки» приблизились и превратились во всемогущих властелинов африканской природы. Человек превратился в точку, смешную и маленькую. У Эди по лицу струился пот. Он его не вытирал. Он его не чувствовал. Африканцы испуганно сидели в машинах, а Рубен равнодушно сжимал руль. Рубен… Да, я совсем забыл о нем. Куда девался его задор?

— Рубен.

— Бвана?..

— Все в порядке?

— All right, — ответил он тихо и грустно.

Да, все было наготове. Четыре автомобиля приготовились к старту. Тяжелый джип «Хамбер», предназначенный для охраны остальных, и джип «Форд» стояли рядом, по бокам — легкие виллисы. Стадо слонов медленно и величественно приближалось к нам. Мы наблюдали его в бинокль. Выбрать подходящего слона для отлова не так-то просто. Он не должен быть совсем юным, клыки не должны превышать десяти сантиметров, но должны быть сильными и устойчивыми. Детеныш, которого мы выбрали, находился в середине стада. Стадо вела его мать, остальные слонихи еще не имели детенышей. Отношение к «малышу» (который весит более ста килограммов) было самое нежное. «Тети» слонихи были к нему внимательны, заботливы, а, следовательно, для нас столь же опасны, как и его мать.

Моторы джипов гудят, кузовы дрожат — джипы напоминают скаковых лошадей, которые с нетерпением и волнением ожидают старта. Стадо приблизилось примерно на сто пятьдесят метров. Даю сигнал громким гудком…

Слоны побежали, намереваясь скрыться в лесу. Если бы им это удалось, мы бы потеряли детеныша. Нужно было обогнать стадо. Я вел «Хамбер». Мне предстояло вместе с виллисами гнать стадо по плоскогорью, окруженному тропическим лесом. Мы неслись по всей его ширине. Рев моторов разрывал величественную тишину пробуждающейся природы. Наконец, мы нагнали стадо, стали его теснить. Слонихи поднятыми вверх хоботами затрубили тревогу. Путь к лесу был прегражден, первую часть боя мы выиграли.

Детеныш не поспевал за старшими, начал отставать. Наша тактика оказалась удачной.

— Рубен…

— Да, это уже дело Рубена. «Форд» тормозит. Лассо падает на голову детеныша. Рубен осторожно ведет машину, сначала приспосабливаясь к скорости слоненка, потом замедляет ход и едет почти шагом…

Три джипа продолжают преследовать стадо. Оглядываюсь назад. «Форд» стоит. Расстояние подходящее — можно загонять стадо в лес. Я подаю знак левому крылу охотников…

В это время слоненок, пойманный лассо, пронзительно и отчаянно затрубил. Рев джипов не смог заглушить зова на помощь. Мать остановилась. Долю секунды прислушивалась… Зов на помощь снова повторился. Мать молниеносно повернулась, прорвала нашу линию фронта и кинулась к детенышу. Разворачиваю свой джип. Выжимаю полный газ, несусь через плоскогорье, но слониха оказалась около «Форда» быстрее меня. Жизнь Рубена в опасности.

— Рубен, держись! — кричу ему, делаю знаки, но все напрасно, рев джипа и рев детеныша заглушают мой голос. Рубен один. Один на один с разъяренной слонихой.

Всего лишь несколько мгновений отделяют меня от Рубена. Они мне кажутся бесконечно долгими, мне кажется, что над плоскогорьем и над лесом нависла гробовая тишина, зловещая, глубокая и страшная.

— Рубен, держись!

Слониха пробила клыками капот, шину, потом подняла джип и отбросила его в сторону. Рубену в открытой машине негде было укрыться. Он попытался выпрыгнуть, но ничего не вышло — разъяренная слониха как раз готовилась к новой атаке… В последнюю минуту я влетел в пространство между слонихой и Рубеном. Мне удалось на бешеной скорости затормозить так, чтобы перегородить этот роковой промежуток, за которым стояла жизнь Рубена. Джипом я уперся в слониху, какую-то минуту мы толкали друг друга, но это была всего лишь минута, пока слониха не поняла, что перед ней новый враг.

Она повернулась. Моментально повернулся и я. Мы опять стояли друг перед другом. Она снова пошла в атаку. Я быстро отъехал назад. Она опять начала наступать, а я опять отступать, маневрируя во всех направлениях. Я вертелся, как на арене цирка, только красным сукном арены на этот раз был я и мой джип. Очень хотелось слонихе положить его на «лопатки» — так, как это несколько мгновений назад она проделала с «Фордом». Но этот бой ей все же, выиграть не удалось. «Хамбер» — четырехтонный, бронированный джип, специально приспособленный для охоты на слонов, — выдержал…

Слониха кинулась бежать. Бой выиграли мы. Рубен спасен. У него было поранено колено, из раненых пальцев руки текла кровь, но он судорожно улыбался и шептал: «Asante sana bwana mkubwa». Большое вам спасибо, господин.

Мне остается только досказать, почему Рубен был таким грустным. Он купил себе жену, очень красивую, она даже училась в какой-то школе и знала немного английский язык. Родители, конечно, ее очень дорого ценили. Первый взнос за нее Рубен заплатил — три коровы, больше у него не было. Поэтому родители отобрали дочь. Если Рубен приходил навестить жену, они запирали ее в хижине, не допуская его к ней, а она не смела на него даже взглянуть.

В один прекрасный день родители продали ее другому. Тот, другой, не был таким красивым, как Рубен, он был старый, но у него было много коров, и он мог сразу все оплатить. Рубен очень тосковал. Я не мог на него смотреть и однажды вечером высказал ему чисто европейскую идею.

— Рубен, если бы у меня отобрали жену, я бы не смог вот так спокойно смотреть на это.

— А что бы вы сделали, бвана?

— Я бы боролся за нее. Знаешь, давай возьмем всех мужчин нашего лагеря, сядем в джипы и поедем в ту деревню, куда ее продали. Ты схватишь жену, сядешь с ней в джип — и все в порядке! Ведь это твоя жена или нет?

Рубен только грустно покачал головой, а Эдук, шеф африканцев в нашем лагере, сказал мне:

— Ах, бвана, это невозможно. Из-за этого может произойти кровавая война. Но женщина, если она действительно тоскует по Рубену, все равно добьется своего.

— А как?

— Женщины умеют помогать, поверьте, бвана.

Он мне потом объяснил. Жена будет плакать, вздыхать, будет плакать и в постели. Он ее побьет раз-другой, а она будет опять плакать, да еще сильнее… Не будет есть и… Кто захочет иметь такую исхудавшую и зареванную женщину? Этот старик даже рад будет избавиться от нее.

Представьте себе, что Эдук оказался прав. Через три месяца жена Рубена вернулась — исхудавшая, с опухшими от слез глазами, но счастливая. Рубен ворчал, но Эдук мне объяснил, что это у мужчин высшее проявление удовольствия.

Родителям, чтобы задобрить их, я купил красивое сверкающее зеркало, шкатулку и одежду и от имени Рубена послал к ним делегацию, которая вернулась в лагерь живой и невредимой, даже в хорошем настроении, и, главное, без подарков. Значит, мы родителей задобрили, а следовательно, все в порядке.

Жена Рубена быстро стала поправляться, и он снова был счастлив.