Темная тропическая ночь бархатным покрывалом, прорезанным крупными, яркими огоньками звезд, укрыла Ингольди. До рассвета оставался еще час, и улицы города были пустынны. Казалось, сон сморил даже неутомимых Стражей Сатаки — особое полицейское подразделение, созданное по личному указанию Пророка.

Цокот копыт одинокого коня эхом разносился по пустынным улицам. Если кто из жителей и проснулся от этого шума, то, спрятавшись под одеяло, не дыша ждал, пока всадник проследует мимо. Любой ночной путник, двигавшийся открыто, а значит, представляющий власть, мог нести опасность каждому горожанину.

Кейн, не в силах уснуть в такие ночи, погруженный в свои мысли, вел верного коня по улицам ненавидимого генералом города. Даже ночная тьма не могла заставить его забыть, что он в Ингольди, но одиночество, свежий воздух и звездное небо служили хоть каким-то лекарством от сжимавшей сердце Кейна тоски.

Столица Империи Сатаки мало походила на Ингольди двухлетней давности. Добрая треть города сгорела во время мятежа в дни Ярмарки. Немалая часть оставшегося была снесена по приказу Пророка. Сатакийцы, ослепленные фанатизмом своей новой веры, с упоением крушили величественные храмы прежних богов и роскошные особняки городской знати.

Орды собравшихся в Ингольди последователей Пророка, работая по указанию Ортеда и жрецов, неузнаваемо изменили город. Исчезли в руинах целые кварталы уютных домиков горожан, кривые узкие улочки. На их месте были воздвигнуты безликие коробки полуказарменных зданий и широкие прямые проспекты — подходящее место для маршей и парадов бесчисленных отрядов армии Пророка. Новая мощная стена опоясала превращенный в военный лагерь город. Ни ярмарок, ни шумных караванов, ни красочных рынков. Некогда живший полнокровной жизнью город превратился лишь в узловое звено, важнейшую деталь огромной военной машины Империи Сатаки.

Даже Седди — древняя цитадель жрецов Сатаки — не избежала решительной перестройки. Частично осыпавшиеся старинные стены, а заодно с ними — и изящные шпили, башенки и островерхие крыши были разобраны на блоки, использованные в строительстве нового города. На месте древней крепости поднялось новое — мощное, мрачное, без всяких украшений — оборонительное сооружение. Лишь подвалы и подземные казематы Седди избежали перестройки.

Кейн бывал в Ингольди раньше и очень переживал, видя, как разрушается овеянная легендами и преданиями старинная крепость. Его, закаленного в боях воина, не так подавляло принесение в жертву утилитарному милитаризму огромного числа безымянных человеческих жизней, как уничтожение каменной стены или башни — чего-то весомого, значительного, способного простоять века и тысячелетия.

Кейна и самого удивляла охватившая его в Ингольди меланхолия. Слишком много он видел крови, слишком много разрушенных и разоренных крепостей, чтобы позволять себе такую слабость. Но поделать с собой он ничего не мог.

Кейн натянул поводья, остановив коня перед единственным зданием города, где духи прошедших веков остались непотревоженными. Башня Ислсль.

Черная каменная башня возвышалась в джунглях за много веков до того, как жрецы Сатаки пришли к ней и основали крепость Седди, возведя на холме деревянный частокол. Жрецы пришли сюда, чтобы возродить веру в Древнейшего — древнее, чем род человеческий, — бога или дьявола, культ которого был явлен их пророкам. О тех, кто воздвиг башню, история сохранила даже не легенды, а лишь намеки на них. Еще меньше известно было о том, что же (или кто же) есть на самом деле Ислсль.

Лишь первый деревянный частокол включал башню в оборонительную систему, предназначенную для того, чтобы отражать нападения враждебно настроенных дикарей. Постепенно Шапели стала довольно мирной страной: местные жители занялись ремеслами, охотой и торговлей, а внешние враги не решались заходить глубоко в джунгли, ставшие естественным щитом государства. Новые каменные стены Ингольди уже обошли оставшуюся в стороне на своем холме башню Ислсль. Долгие века никто не пользовался ею ни как оборонительным сооружением, ни как сторожевой вышкой, ни как хозяйственной постройкой. Не тронул ее и Ортед. Никто даже не попытался разобрать бесполезное сооружение на камни для строительства. А если когда-то попытки и были, то больше они почему-то не повторялись.

Мрачная одинокая башня стояла в стороне от шумного нового города, его парадов, казней и строек, как стояла поодаль от рынков и караван-сараев старого Ингольди, как некогда стояла посреди джунглей в стороне от деревень, троп и путей кочевников.

Сейчас Кейн и древняя башня в тишине смотрели друг на друга.

Кейн спрыгнул с коня. Верный вороной Энджел, словно не желая оставаться в одиночестве рядом с мрачной башней, захрапел и стал пятиться. Кейн ласковыми словами и поглаживанием успокоил боевого друга и оставил его нестреноженным и непривязанным. Энджел ни за что не ушел бы далеко от места, где оставил его хозяин, а жителям Ингольди он был слишком хорошо знаком. Даже дурак, даже самый лихой головорез не отважился бы наложить руку на собственность генерала Кейна, никто из горожан не рискнул бы даже приблизиться к жеребцу.

Ровные, без украшений, стены башни поднимались вверх на сотню футов. Диаметр основания равнялся примерно четверти высоты. Глыбы черного, напоминающего базальт камня, не скрепленные раствором, были настолько хорошо подогнаны друг к другу, что даже спустя тысячелетия после постройки с трудом можно было найти место, где в источенный дождями и ветрами шов пролезло бы острие меча. Ни единого окна на голых стенах, ни намека на парапет у верхней площадки, никакой крыши. Лишь узкий дверной проем на уровне земли.

Обитая железом дверь из тяжелых досок была врезана в проем два столетия назад при очередной попытке использовать пустующее сооружение с толком. Сатакийцы укрепили ее, поставили засовы изнутри, убрали мусор из самой башни, но, как только новые бастионы Седди подняли свои стены на достаточную высоту, оставили ее в покое, лишь включив в список последних резервов оборонительных сооружений.

Незапертая дверь легко открылась: петли еще не проржавели. Внутри башни темнота была еще гуще, чем снаружи, но это, судя по всему, не доставляло особых неудобств Кейну, не беспокоило его.

Вдоль стен башни вверх уходила витая лестница. Каждая ступенька представляла собой выступ соответствующего блока стены, достаточной ширины, чтобы позволить аккуратно разойтись спускающемуся и поднимающемуся по лестнице. В течение веков предпринимались попытки установить деревянные перекрытия на нескольких уровнях башни, чтобы приспособить ее для той или иной цели. Балки и доски полов со временем сгнивали и обрушивались, лестница оставалась. Сатакийцы убрали все остатки временных перегородок и перекрытий, и Кейн, поднимаясь, видел над собой всю внутреннюю поверхность башни. Ничто не нарушало плавного, геометрически безупречного хода спирали. Высоко над головой Кейна виднелся клочок звездного неба.

Кейн неспешно и уверенно — явно не в первый раз — поднимался по каменным ступеням.

Почти у вершины лестница выходила на полукруглую площадку, образованную огромным каменным монолитом в форме полумесяца. Над этим камнем стены поднимались еще футов на десять, а затем обрывались безо всякого намека на когда-либо существовавшую смотровую площадку, парапет или просто крышу. Веками ученые мужи пытались доказать, что строители башни предполагали перегородить ее деревянными перекрытиями. Просто менее долговечный, чем камень, материал давно сгнил и превратился в прах. Никто не мог придумать, зачем нужна была башня без бойниц и сторожевой площадки. Еще менее вразумительными были попытки объяснить, как древние строители затащили на высоту почти сотни футов огромный плоский камень — площадку.

Была в башне и еще одна загадка: в том месте, куда упирался взгляд поднявшегося на верхнюю площадку человека, в стену было врезано изображение солнца. Странного, черного солнца, чернее основного фона стены. Его обсидиановые, поглощающие свет лучи были выполнены из цельного монолита, ставшего частью стены. Ни единой царапины или трещины не было видно на полированной поверхности древнего камня, напоминающей черное зеркало.

Традиционно считалось, что Ислсль был древним солнечным богом и что башня — построенное верующими святилище. Время от времени скептики начинали мутить воду, напоминая о странном черном цвете этого солнца и его лучах, слишком недвусмысленно напоминающих щупальца. Но в городе и без того хватало мрачных легенд и слухов, а с башней никакого конкретного зла никто не связывал; в общем, скептикам быстро затыкали рот, и официальная версия об Ислсль — солнечном боге вновь воцарялась в умах горожан.

Кейн, захоти он сделать это, мог бы поведать жителям Ингольди некоторые не внушающие оптимизма подробности о башне и таинственном символе на ее вершине. Знал он и еще об одной башне — точной копии этой, — стоящей на другом конце земли. Жители окрестностей той далекой башни столь же настойчиво и упорно стремились отбросить, развенчать, забыть все беспокоящие слухи, связанные с ней. О существовании других таких башен Кейн мог только догадываться.

В ту ночь, поднявшись на верхнюю площадку, генерал обнаружил, что он здесь не один. Согнувшись в три погибели, прижавшись к символу солнца (солнца ли?), за его приближением следила стройная, с горящими безумным огнем глазами девушка. Кейн с любопытством оглядел ее. Незнакомка сжимала в кулаке рукоятку короткого кинжала, причем, судя по положению клинка, пользоваться им она умела. Однако Кейн даже не притронулся к своему оружию.

— Убери свое жало, оса, — требовательно сказал он, не желая вступать в поединок с полубезумной от страха девчонкой.

— Генерал Кейн собственной персоной, не так ли? — прошипела она в ответ, не торопясь выполнить его требование.

— Почему вы преследуете меня? Что вам от меня нужно?

Кейн рассмеялся и, пародируя ее шепот, грозно прохрипел:

— Почему ты подкарауливаешь меня здесь? Что тебе от меня нужно?

Не желая переходить на шутливый тон, она поинтересовалась:

— Если вы не следите за мной, то что вы делаете здесь в такой час?

Кейн резонно возразил:

— А ты? Если ты не подосланный убийца, то что ты делаешь тут в такой час? Логово Ислсль не место для ночных прогулок.

— У меня есть на то причины. Я поднялась сюда, чтобы броситься вниз.

— Тогда какое тебе дело до того, слежу я за тобой или нет? Прыгай — и дело с концом.

Засмеявшись, девушка убрала кинжал в ножны. Но смех, тронув ее губы и щеки, не коснулся затравленных глаз.

— Не могу решиться. Уже не в первый раз. Остается надеяться, что, при случае, я просто оступлюсь.

Кейн рассеянно слушал и рассматривал ее без особого интереса, отметив лишь, что девушка очень красива. Но пришел он сюда, желая побыть в одиночестве, и ее присутствие нарушило его планы.

Почему вы назвали башню Логовом Ислсль?

Кейн внимательно посмотрел на нее:

— Ты действительно хочешь это узнать? Голос девушки был тверд.

— Да. Расскажите. Я… со мной произошло нечто страшное… год назад в Гильере я… не могу. Я хочу знать.

Кейн прикоснулся к полированному камню; от которого веяло неестественным холодом.

— Этот символ — дверь, дверь в другой мир. Нужно только знать, как открыть ее. А за дверью находится Ислсль, поджидающий жертву, как паук в своей паутине.

— Кто такой Ислсль?

— Что-то вроде демона, — неопределенно ответил Кейн. — Представь себе, что наш мир — это всего лишь один из залов большого дворца, а Ислсль — нечто древнее и злое, обитающее в соседней комнате, мимо которой никак не пройти, если ты хочешь попасть в другие залы дворца. Ислсль не может проникнуть в наш мир сам. Он, кровожадный и жестокий, ждет, пока кто-нибудь из любопытства или дерзости не откроет дверь, чтобы угодить к нему в пасть.

— А зачем тогда пытаться проникнуть за эту дверь? — спросила девушка.

— А просто-напросто остальные залы дворца забиты драгоценностями и прекрасными вещами, которые только и ждут, чтобы ими воспользовались — воспользовались те, кто проскочит мимо Ислсль.

— А что будет, если этот демон схватит тебя?

— Этого никто не знает. Никому еще не удавалось вернуться из Логова Ислсль.

Девушка поежилась — не то от мрачного тона его слов, не то осознав смысл сказанного.

— А вы можете открыть дверь?

— Я? Да, могу.

Она вздрогнула и пристально посмотрела на черное солнце.

— Тогда откройте ее для меня. У меня не осталось ничего, ради чего стоило бы жить.

— В таком случае шаг в пропасть куда лучше. По крайней мере краткий миг полета, а затем быстрая и чистая смерть внизу. Не советую соваться за потайную дверь. Человеку нет убежища в Логове Ислсль.

Девушка выругалась, решив, что Кейн просто выдумывает сказки, потешаясь над ней.

— В смерти тоже нет убежища! — крикнула она.

— И это мне говорили, — мрачно кивнул он. — И это.

Развернувшись, Кейн стал спускаться по лестнице, удивляясь про себя накатившей на него волне злобы. В еще большем смятении и удивлении осталась на площадке девушка, молча прислушиваясь к звуку удаляющихся шагов.