1

Дробно постукивали колеса, вздрагивал вагон, под потолком слабо светил фонарь. Оставляя позади станцию, поезд набирал скорость. Все реже и все стремительнее проплывали за окном путевые огни. Стоя в тамбуре и глядя в окно, Андрей думал, до чего же одинаково начиналась у него дорога. Каждый раз, пока пассажиры хлопотливо устраивались в купе, он выходил в коридор, курил папиросу за папиросой и вглядывался в очертания уходящих далей. В такие минуты — где-то глубоко в груди затаивалась легкая грусть и одновременно появлялась окрыленность — впереди ждали новые встречи, новая, не известная ему жизнь. Но сегодня грусти не было. Вместо нее он чувствовал облегчение, подобно человеку, который после долгих дней болезни распахивает дверь опостылевшей ему комнаты и попадает в светлый, многозвучный мир.

С еще большей радостью он ехал бы теперь по южной дороге, к Тане, чтобы оставить позади каждодневные волнения и людей, которых сумел так ожесточить Буров. Но сделать это теперь он не мог, так же, как тогда, сразу после возвращения из Лесоозерска. Это было бы равносильно бегству, и кто в подобном случае мог бы поручиться, что в новом городе, на новом месте работы он вновь не столкнулся бы с таким же Буровым? Нет, он не должен трогаться с места, пока сам не увидит конца несправедливостям Бурова, он и впредь будет так же прямо разоблачать его, как в прошлый раз на летучке!

Андрей расправил плечи и бросил в щель приоткрытого окна недокуренную папиросу. Постояв еще немного в тамбуре, он повернул ручку двери и лицом к лицу столкнулся с Ясновым.

— Не спится, — сказал Юрий и нарочито громко зевнул. — Провалялся битый час — и не мог.

В его руках чиркнула спичка и тотчас погасла, задутая ветром.

— Вот так и счастье, — глубокомысленно проговорил он, — не успеет засветиться, как тут же гаснет.

— Ого! — удивился Андрей. — То речь не мальчика, а мужа.

Он взял коробок и сразу же поднес пламя, трепетавшее в крепких широких ладонях.

— Вот так надо держать счастье, обеими руками.

Не успел он закончить фразу, как бросил догоревшую спичку.

— Не получается и двумя, — ухмыльнулся Юрий.

— Еще получится! — уверенно сказал Андрей и спросил, почему это вдруг Яснов расфилософствовался о счастье. Он знал о том, что жизнь Юрия и Зои не ладилась. Доходили слухи даже о том, что она ушла к Каретникову. Но жизнь с Зоей Яснов никогда не считал счастьем.

Андрей еще раз повторил свой вопрос, однако Юрий продолжал молчать и жадно курил, глядя в окно. Потом он повернулся к Широкову:

— Оля Комлева для меня больше, чем друг.

Юрий смолк и, попросив еще папиросу, тихо заверил Андрея, что только с ним он мог говорить об Оле. И тут, заметно волнуясь и сбиваясь, спросил о самом главном, что мучило его уже много дней, как бы поступил Андрей Широков, если бы очень любил женщину, а у нее был ребенок.

Наступила пауза, никем не прерываемая — только колеса неистово отбивали свой ритм да гудок электровоза настойчиво просил дорогу у черного мрака ночи.

— Ты знаешь, Юра, — ответил наконец Андрей, — когда очень любят, об этом не спрашивают. Не торопись искать ответа. Он придет сам.