Капитан II ранга Мигель Гонсалес-первый, кряхтя, выбрался из флиттера, припаркованного на улице Командан Арну в Бордо. Давно прошли времена, когда механик торгового флота Мигель Гонсалес мог спокойно лазать по скобтрапам корабля на глиссаде, при двойной перегрузке. Да и когда старший лейтенант свежеобразованного Военно-Космического Флота Гонсалес с видеокамерой и инерциальным датчиком облазил всю матку шияаров на только что воссоедиенной с Человечеством планете под Осануэва.

Как выясняется, именно это было делом всей жизни, за которое Мигеля Гонсалеса будут помнить века спустя, если будут.

А теперь даже флиттер не попилотируешь. Хорошо хоть внучка Лаура разыскала где-то безумных биологов, вроде тех самых, которые сейчас на Клавиусе возятся и не менее безумного мальчишку-программиста и они все вместе сочинили алгоритм для автопилота флиттера, который разгонял и тормозил машину так, чтобы старик Мигель не терял сознание. А то бы сидеть ему в порт-Шамбале как в тюрьме, как предыдущие пять лет. Теперь хоть в Бордо можно выбраться. Нет, кто-нибудь из курсантов бы, конечно, отвёз. Ким, который глубже всех влез в этот проект с изучением шияаров, торчит на Луне, но здесь Лаура. Да и у малыша Джека уже открыта категория «F» в лётных правах.

Но одно дело, когда летаешь сам, пусть с автопилотом, пусть преодолевая боль, другое дело, когда тебя везут и ты по дороге теряешь сознание. Потом ещё с Хань Сяо бы ругаться пришлось.

Внешнему наблюдателю, впрочем, было бы невдомёк, что подтянутый совершенно седой офицер — практически инвалид, неспособный к самостоятельному передвижению даже в пределах планеты. Ходить пешком здоровье ему ещё вполне позволяло.

Профессор Бромптон, встречавший Гонсалеса у малозаметной боковой двери университета, в своём неизменном растянутом свитере, выглядел куда менее физически крепким.

— Добрый день, Айзек! Ну как у вас тут дела.

— Вашими молитвами. Никогда не думал, что со мной будут раскланиваться в коридоре не только ректор и проректор по хозчасти, но даже завкафедрой египтологии. Техноархеология у нас всегда была в загоне. А уж на моё увлечение темой космической войны вообще смотрели как на политическую фронду. А тут ваш грант, плюс мешок обломков шияаров. Признайтесь, ведь вы распотрошили все личные коллекции офицеров эскадры. Да ещё эта странная машинка для неразрушающей масс-спектрометрии. Теперь ко мне стоит очередь из археологов, работающих со всякими дотехническими культурами. Всем хочется узнать технологию изготовления всяких ценных металлических украшений, а только ваша машинка даёт достаточно детальную информацию.

Гонсалес улыбнулся:

— Да, моя машинка нам в своё время тоже очень помогла. Я ведь выдумал её потому что приспичило разбираться с потенциально взрывоопасными захваченными роботами. Неохота же, чтобы он рванул тонн на пятьсот тротилового эквивалента, когда ты в него ткнёшь отверткой. И потом её с руками оторвали арктурианские археологи. У них те же проблемы. Никогда не знаешь, не остался ли провалявшийся миллион лет в наносах артефакт технической цивилизации взрывоопасным.

Но ведь это было сорок лет назад. Сорок лет все CAD/CAM файлы лежат в открытом доступе. Неужели у вас никому не пришло в голову это начать тиражировать? Ну ладно, сорок. Восемнадцать лет назад. Когда мы начали на ваших заводах строить свои корабли. У нас сейчас эта машинка входит в аварийный комплект даже торговых судов. Мало ли на что в космосе наткнёшься.

За этим разговором они добрались до рабочего места Бромптона.

— Так вы действительно полностью уверены, что архитектура электроники шияаров имеет земное происхождение? — спросил спейсианин.

— Готов в этом поклясться на «Искусстве программирования» Кнута. Бромптон протянул руку к полке над столом, и вытащил некогда белый, пожелтевший от времени том.

Гонсалес с трудом сдержал восхищенный вздох. Это было очень древнее, прижизненное издание, одно из тех, в котором задача «доказать Великую Теорему Ферма» ещё имела сложность 50.

— Ну если так, то следы происхождения шияаров надо искать на человеческих космических верфях. Насколько я понимаю, мы оба этот вопрос уже начали копать. Как у вас успехи в этом деле?

— Покойный Дюбюа в своё время не знаю уж на какие шиши, но сумел выкупить в архивы университета полную бухгалтерскую документацию космических верфей Земли конца позапрошлого века. Поэтому мы можем точно сказать где и когда на Земле строились все корабли массой более 500 тонн. Насколько я понимаю, первая матка шияаров должна была быть больше, ведь нижний предел размера скачкового корабля это 1000 тонн сухой массы.

— 650. Самый маленький из известных скачковых кораблей имел тоннаж 650. Но это был межзвёздный курьер, у которого обитаемость была как у пинассы и полезного груза не более пары тонн. Матка шияаров должна была нести на себе завод-автомат, способный воспроизвести её самоё. А это не менее 5000. И то, по-моему 5000 это перспективные проекты для безгравитационной среды. Для Япета вроде такой планировали. А хотя бы один взлёт и посадка на атмосферную планету дают не менее 7 тысяч.

— Мы точно можем сказать, что корабли-заводы такого тоннажа на Земле не строились, и что судьбу всех кораблей, которые могли бы быть переоборудованы, мы можем проследить. Без вести пропадали в основном тысячетонники.

— То же самое я могу сказать по Толиману, Арктуру и Бете. Судьбу каждого корабля-завода, построенного на Авалоне после 2098 года можно проследить. Один сгорел под Осануэва, остальные все на месте.

Был ещё корабль-завод, потерянный вместе с первой колонией на τ-Кита-e, он клавиусской постройки, но колонисты второй волны уже раскопали его и даже задействовали часть оборудования. По Харе данных пока нет, но под ней кораблей-заводов вроде никогда и не строились.

— Значит, остаётся Клавиус. Там ребята пока ещё бьются с приручением компьютера коммерческого отдела верфей, но вот: — Гонсалес достал из кармана запаянный пакет с блоком старинной твердотельной памяти. — Мы изъяли оттуда бэкап за 29 июня 2106. Есть основания полагать, что после этого момента заказов на строительство кораблей Клавиус уже не принимал.

Бромптон аж подпрыгнул на стуле:

— Хочется схватить эту штуку и бежать в подвал. Там у нас есть кое-какое оборудование, способное прочитать носители столетней давности. Но есть ещё один вопрос к вам, капитан. Вот вы предоставили подробнейший видео отчет об исследовании матки шияаров. У вас там явно работало несколько специалистов, при этом вас интересовало не столько то, какие боевые роботы могут производиться, сколько то, как приспособить эту штуку к производству техники, совместимой с человеческим программным обеспечением. Почему?

— Понимаете в чём дело. Колонизация новой планеты выглядит так: собираются около десяти тысяч человек, живущих небедно на приличной промышленно развитой планете, продают всё, что нажили за свою жизнь и покупают три вещи: корабль-завод, проспект колонизации и билеты в один конец. Из этого всего стоимость корабля-завода составляет процентов шестьдесят. То есть цена его — это цена всей собственности примерно 2–3 тысяч небедных семей. Дарить такой подарок системе Осануэва ни одна промышленно развитая система в Галактике не могла себе позволить. Свой корабль-завод, с которого начиналась цивилизация в Мире Осануэвы, был шияарами уничтожен. У них уже появились кое-какие металлургические мощности вне его, которые им удалось сохранить, но ни электроники, ни тонкой биохимии у них не было. То есть они бы по-прежнему оставались без надёжной связи, медицинской техники и лекарств.

Купить необходимое оборудование россыпью? Наверное это было бы можно. Но там было всего три миллиона, да и вообще практически не существует товаров которые на развитые системы выгоднее ввозить, чем производить на месте. Так что эта история растянулась бы чуть ли не по сей день, и до сих пор бы у них там не хватало бы спутниковых терминалов, антибиотиков и томографов. И от этого бы умирали люди. Поэтому мы решили заставить захваченную матку шияаров отрабатывать, восстанавливая те разрушения, которые они причинили.