Одна из излюбленных тем наших новоявленных монархистов, вдруг появившихся через 90 лет после падения русской монархии, является тема совершенного большевиками «цареубийства», то есть расстрела Николая II и членов его семьи в ночь с 16 на 17 июля 1918 г. в Екатеринбурге членами Уральского Совета. Правда, если придерживаться буквального понимания термина, то это не было цареубийством. Николай Александрович Романов к лету 1918 уже около года не был царем или, точнее, императором российским. Он добровольно подписал акт об отречении в пользу брата Михаила сразу же после Февральской революции (собственно, формально Михаил и был последним русским царем, так что, между прочим, династия Романовых началась и кончилась Михаилами). Но от этого сущность дела, конечно, не меняется. Нельзя не согласиться с тем, что расстрел 17 июля 1918 г. – одна из тех поражающих воображение трагедий, которыми изобилует любая революция и тем более такая радикальная и глубокая, как русская. В Екатеринбурге был убит не только бывший самодержец, но и вся его семья, в том числе мальчик-подросток, тяжело больной гемофилией, и его сестры, только-только вышедшие из отроческого возраста. Все они вообще не могли нести какую-либо ответственность за ошибки и провалы политики русской монархии. Кроме того, следует признать, что и Николай и его семья приняли смерть как истинные православные христиане – без гнева и ропота, молясь за своих мучителей. Николай не встал на путь политической борьбы, не захотел возглавлять антибольшевистское движение (чего так опасались большевики, и что, собственно, и стало непосредственной причиной расстрела; ведь царя, арестованного еще Временным правительством, большевики собирались судить, и этот процесс готовился). Бывший император добровольно и сознательно выбрал путь мученичества, за что и был недавно канонизирован русской православной церковью.

Но современные монархисты и правые консерваторы идут дальше и обвиняют большевиков в том, что они совершили небывалое в нашей истории злодеяние, которое проклятием пало на весь российский народ и изменило его судьбу. При этом обратно пропорционально тому, как демонизируется деятельность большевиков, идеализируется русская монархия, и не только периода ее заката. «После злодейского убийства Государя все сорвалось у нас с оси, жизнь человека стала стоить дешевле пули, ее прерывающей, и наступила эпоха массового террора и репрессий», – пишет, например, православный консерватор, бывший диссидент В. Тростников. И это самые взвешенные и спокойные слова, которые мы слышим от наших «правых»-монархистов. Однако действительно ли большевики, вины которых за екатеринбургскую трагедию, естественно, никто не отменяет, совершили нечто из ряда вон выходящее, невиданное ни в русской, ни в мировой истории? Отнюдь, всякий, знакомый с историей русской монархии, скажет, что цареубийства в ней вовсе не были редкостью (не говоря уже об убийствах особ царской фамилии). Революционеры начала XX в. в этом смысле не совершили ничего такого, чего бы не совершали русские дворяне и высшие лица государства предшествовавших веков русской истории. Чтоб не быть голословными, обратимся к фактам.

Оставим в покое Киевскую Русь и киевских и московских князей династии Рюриковичей, хотя и там можно обнаружить множество впечатляющих примеров такого рода убийств, начиная с убийства Бориса и Глеба, первых святых русской церкви, и кончая практически доказанным историками убийством царевича Димитрия в Угличе, за которое нес ответственность тогдашний царь Борис Годунов. Обратимся к династии Романовых, которая взошла на русский престол на излете Смутного времени, в 1613 г.. За триста лет ее правления были насильственно умерщвлены три правивших царя. Первой жертвой цареубийства среди Романовых стал Петр III, муж Екатерины II, бывший русским императором со смерти Елизаветы Петровны до воцарения Екатерины II (правда, современники подозревали царя Петра Алексеевича Романова, Петра I, в подготовке убийства его брата – Иоанна Алексеевича, которого он сменил на троне, но историки считают это сомнительным). 28 июня 1762 в Петербурге произошел гвардейский переворот, которым руководила жена Петра III Екатерина (урожденная принцесса Софья Фредерика Анхальт-Цербская) и в котором непосредственно участвовали ее фавориты братья Орловы. Петр был арестован и перевезен из Ораниенбаума в Ропшинский дворец. На следующий день пьяные участники переворота издевались над Петром, отослали его камердинера, заставили Петра подписать указ об отречении и убили его во время игры в карты. Считается, что убил его граф Алексей Орлов, но сам граф в знаменитом письме к Екатерине каялся, что все были настолько пьяны, что не заметили, как это произошло и кто это сделал. Впрочем, историки мало сомневаются в том, что у заговорщиков уже заранее был устный приказ Екатерины убить Петра (либо заговорщики просто по сделанным намекам поняли страстное желание будущей императрицы). В манифесте Екатерина сообщила народу, что император скоропостижно скончался от… геморроидальных «прежестоких колик». Однако цареубийство было настолько «шито белыми нитками», что первые годы правления Екатерины даже дворяне не очень-то верили в законность власти новой императрицы (в народе же так просто появлялись Лжепетры, так, Емельян Пугачев был пятым (!) самозванцем).

Следующим императором-жертвой стал сын Екатерины Павел I. Он был убит в своей собственной спальне в Михайловском замке 12 марта 1801 г. заговорщиками во главе с графом Паленом. Примечательно, что заговорщики действовали с ведома сына императора – Александра Павловича (затем взошедшего на престол под именем Александра I). Правда, Александр утверждал, что не знал, что отца убьют, и даже впал в истерику при известии о его смерти, но современники справедливо считали, что это скорее психологическая игра: всякому было понятно, что ждет старого императора, если уж заговор начался (тем более «истерика» не помешала Александру уже на рассвете, всего через несколько часов после убийства отца, переехать со всем семейством в Зимний дворец и принять присягу войск – странное поведение для убитого горем и подавленного виной сына, каковым его изображают дворянские историки!). Убийство Павла было непомерно жестоким. Когда заговорщики ворвались к нему в спальню и их намерение стало ясным, Павел просил, чтоб ему дали помолиться перед смертью, так как он хотел умереть по-христиански. Заговорщики были православные русские дворяне и к тому же офицеры, присягавшие на верность императору, но тем не менее они проигнорировали эту просьбу (возможно, потому, что они были пьяны, граф Пален напоил их перед заговором, дабы придать им смелости). Павла повалили на пол, граф Николай Зубов ударил его золотой табакеркой, целясь в висок, но промахнулся, император остался жив. Тогда его стали быть по голове эфесом шпаги и проломили голову, но император все равно еще дышал. Тогда наконец заговорщики задушили его шарфом. Лицо императора было так изуродовано, что перед похоронами его пришлось гримировать. В официальном указе, который был подписан его сыном Александром, говорилось: император неожиданно умер… от апоплексического удара. Цареубийцы из рода Романовых обладали неповторимым «черным юмором», вспомним «геморроидальные колики» отца Павла – Петра III! Циничность официальной версии настолько была очевидна, что в Петербурге шутили: император умер от апоплексического удара… табакеркой по голове.

Напоследок осталось добавить, что мало кто из современников и из историков сомневался и сомневается, что за спиной заговорщиков стояла английская дипломатия. В конце жизни Павел, разочарованный в союзе с Англией, который приносил выгоды одной лишь Англии, вступил в союз с Наполеоном, ставшим уже Первым Консулом Франции. Павел, которого историки изображают как умалишенного, прозорливо говорил, что с революцией во Франции покончено, Наполеон стал фактически королем и союз с Французским королевством выгоден России (через три года после смерти Павла Наполеон действительно провозгласит себя императором). К тому же союз северных стран (Франции, Швеции, России) против Англии был любимой идеей матери Павла – Екатерины II. Поскольку такой союз подорвал бы положение Англии, английская партия при русском дворе делала все возможное, чтоб восстановить против Павла дворянство, офицеров, а лучше членов его семьи и прежде всего наследника. Это и удалось графу Палену – курляндцу на русской службе, бредившему конституцией в России на манер английской. Тот факт, что заговорщики собирались у братьев Зубовых и их сестры Жеребцовой, которая была дружна с английским послом лордом Уитвортом, говорит сам за себя. Так что монархистам, упрекающим большевиков в том, что они действовали на иностранные деньги, следует осознать, что даже если было бы это и так, у большевиков имелся образец из истории рода Романовых.

Третьей жертвой на троне стал Александр II, убитый 1 марта 1881 г. на Екатерининском канале около собственной кареты бомбой террориста Гриневицкого, принадлежавшего к организации «Народная воля» (другой бомбист, Рысаков, бросил бомбу первым, но неудачно, взрывом убило лишь лошадей). Надо заметить, что, в отличие от придворных цареубийц, революционный цареубийца Гриневицкий, как и его товарищи, выгоды для себя не искал. Гриневицкий скончался в больнице одновременно с императором от ранений, нанесенных его же собственной бомбой. В те времена как взрывчатое вещество использовался нитроглицерин, поэтому бомбу нужно было бросать строго перпендикулярно, буквально себе под ноги, так что Гриневицкий знал, что он, скорее всего, тоже погибнет. Были казнены и все его товарищи – Желябов, Перовская, Кибальчич. Этой участи не избежал даже предатель Рысаков – первый неудачливый бомбист, арестованный на месте преступления, который и выдал полиции весь центральный комитет «Народной воли». Рысаков польстился на обещание следователей сохранить ему жизнь, но обещание это оказалось обыкновенной ложью.

Были в истории Романовых и случаи, когда жертвой становился бывший император, уже не царствующий. Первой такой жертвой стал бедный Иоанн Антонович – наследник Анны Иоанновны, объявленный императором еще в младенческом возрасте (обязанности регента при нем исполнял Бирон). После гвардейского переворота под руководством Елизаветы Петровны, дочери Петра Великого, «император-младенец» был «свергнут» и по приказу Елизаветы фактически отправлен в ссылку, которую затем заменили тюремным заключением. Практически всю свою сознательную жизнь Иоанн провел в камере Шлиссельбургской крепости. Его вина состояла лишь в том, что ему выпало несчастье родиться в семье родственников Анны Иоанновны и в том, что его, грудного младенца, использовали в большой политической игре, объявив императором российским. Иоанн Антонович не прожил и 20 лет. Кровь этого несчастного юноши также была на руках Екатерины II, которая пришла к власти при посредстве убийства мужа, а затем закрепила свою власть убийством юноши-затворника. Желая избавиться от претендента на престол, обладающего большими правами (в жилах самой Екатерины не текло ни капли романовской крови, она была урожденной немецкой принцессой), Екатерина отдала приказ при малейшем поводе расправиться с Иоанном (который на самом деле ни о каком престоле не мечтал и желал лишь о том, чтобы ему разрешили жить не в тюрьме, а в монастыре). Случай подвернулся вскоре: капитан Василий Мирович пытался поднять бунт, освободить Иоанна Антоновича и объявить его императором. После подавления бунта выяснилось, что уже при первом известии о нем стражники закололи бывшего императора в его же камере.

Второй случай – это убийство Николая II в 1918 г., ведь мы уже упоминали, что к дню своей смерти Николай больше года не был императором. Его тоже убили из опасения, что он станет знаменем противоправительственного движения, но, в отличие от императриц Елизаветы и Екатерины, Уральский Совет и Ленин с Троцким (если последние вообще знали о действиях Уральского Совета) хотя бы не держали бывшего императора 20 лет в тюрьме.

Наконец, ошибется тот, кто считает, что большевики были первыми в русской истории последних трех столетий, кто поднял руку на наследников престола – царевича или царевен. Приоритет здесь принадлежит Петру Великому. Он, подобно Ивану Грозному, убил своего сына царевича Алексея, причем проявил при этом гораздо большую жестокость, чем Грозный (что не мешает многим историкам и публицистам считать Грозного деспотом, а Петра – просвещенным монархом). Грозный убил своего сына посохом, в припадке гнева, причем неумышленно: он хотел просто ударить его, но попал в висок. Грозный раскаялся в содеянном сразу же, когда понял, что совершил: умирающий сын даже утешал рыдающего отца. Оставшиеся три года своей жизни Иоанн жестоко страдал: почти не спал ночами, боялся смотреть людям в глаза и даже в знак покаяния однажды на коленях приполз в церковь. Петр же сознательно стремился уничтожить своего сына Алексея, который осуждал отца за жестокость и развратную жизнь. Алексей согласился не претендовать на престол и даже бежал за границу, не желая участвовать в российской политике. Петр его выманил оттуда обманом, прилюдно, в присутствии Синода обещал его простить, затем же, по возвращении сына, бросил его в тюрьму и велел пытать, причем сам присутствовал при пытках (Петр вообще любил наблюдать за мучениями жертв, часто участвовал в пытках и даже сам сконструировал машинку для вырывания ноздрей, которой очень гордился). По тайному приказу Петра его сын Алексей был задушен, а народу объявили, что царевич умер от «нервного недомогания» (еще один пример «юмора убийц» в роде Романовых: «нервное недомогание» Алексея сродни «геморроидальным коликам» Петра III и «апоплексическому удару» Павла I). Причем, судя по всему, в отличие от Иоанна, царь Петр сильно не страдал: убийство сына не мешало ему веселиться на ассамблеях.

Вторым убитым царевичем стал тоже Алексей – сын Николая II, бедный мальчик, больной гемофилией, который был расстрелян Юровским и его командой в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге вместе с родителями и сестрами. Но, по крайней мере, Юровский не был отцом этого Алексея, и, кроме того, ни его, ни другие жертвы никто не пытал перед смертью.

Как видим, если положить на одну чашу весов преступление, совершенное членами Уральского Совета в пылу и горячке революции, а на другую чашу весов – те убийства, которые были совершены под сводами дворцов в совершенно мирное время самими придворными, а то и близкими царствующих особ, то зловещий ореол вокруг Юровского и Ленина все же, думаю, несколько померкнет. Во всяком случае, от рук революционеров погибло всего два русских царя из длинного ряда бледных привидений, толпящихся возле русского престола. Причем убийцы всех остальных царей и членов царской фамилии, в отличие от большевиков, были православными христианами, верившими в то, что на царе лежит особая благодать Божья, а зачастую находившимися с жертвой в близких родственных отношениях. Ленин не был даже знаком с Николаем Романовым, он не был его родственником, он не верил в сакральную роль царя, Николай был для него просто «гражданин Романов». Тогда как Петр Великий, судя по всему, хладнокровно отдал тайный приказ об убийстве собственного сына и лично принимал участие в истязательствах над ним, Екатерина приказала убить своего мужа, с которым венчалась в православной церкви, а Александр I, по сути, возглавил заговор, погубивший его родного отца. Если большевики были просто цареубийцами, то сами цари и царицы из рода Романовых были к тому же еще и отцеубийцами, сыноубийцами и мужеубийцами (об убийствах более дальних родственников можно уже и не упоминать).

Наконец, большевики не стремились к убийству бывшего царя и его семьи как к самоцели. Это было им политически невыгодно, недаром же Ленин впоследствии пытался скрыть причастность Совнаркома к екатеринбургской трагедии и возложить всю вину на Уральский Совет. К расстрелу Романовых большевиков подвигли особые обстоятельства (мятеж белочехов, левоэсеровский мятеж в столице, опасность перехода Екатеринбурга в руки белых). Историками убедительно доказано, что большевики рассчитывали при лучших обстоятельствах судить Николая II. И можно не сомневаться, что суд над царем превратился бы в триумф большевиков; бывший царь не пользовался популярностью уже в последние годы своего правления, а после Февральской революции его стали винить во всех грехах. Известие о его гибели вызвало злорадство среди простонародья и полупрезрительное равнодушие среди белых. Н.В. Устрялов в «Белом Омске» пишет, что Колчак, бывший либералом и англофилом, в 1919 г. отказался присутствовать на панихиде по царской семье в Омском соборе.

Впрочем, есть и другие версии о планах большевиков относительно царя и его семьи. Историк С. Резник пишет, что в Коминтерне велись разговоры о возможности обменять царскую семью на Карла Либкнехта и Розу Люксембург, сидевших в немецкой тюрьме. В любом случае убийство царской семьи в 1918 г. не было предопределено. Что же касается титулованных и придворных цареубийц, то их действия были направлены исключительно на смерть жертвы, иначе переворот считался бы неудачным. Граф Пален и сотоварищи ни о каком суде над Павлом не помышляли и добивали императора до последнего его дыхания. Екатерина ждала от братьев Орловых и от стражи Шлиссельбургской крепости только убийства соответственно Петра III и Иоанна Антоновича.

Однако не надо думать, что такая череда цареубийств – принадлежность только русской монархии, как утверждают некоторые историки-западники, например тот же С. Резник, видящий в этом признак врожденного отсутствия у русских правовой культуры. Перед нами не просто оскорбительное, но и не согласующееся с историческими фактами, сугубо идеологическое утверждение, истинная причина которого – русофобия самих этих историков. Не меньше крови лилось и вокруг западных, европейских престолов, не говоря уже о Турции или Аравии. Так, король Франции Генрих III в 1589 г. был убит доминиканским монахом Жаком Клеманом, Генрих IV был убит в 1610 г. фанатиком католиком Франсуа Равальяком, король Англии Эдуард II был убит в 1327 г. в замке Беркли по приказу своей жены и ее любовника, в 1471 г. Эдуард IV из династии Йорков приказал убить в Тауэре короля Генриха VI. Проще говоря, везде, где существовали и существуют царствующие монархи, были, есть и будут цареубийства. Объясняется это просто: цареубийство при монархическом политическом режиме есть один из механизмов передачи власти, неизбежный в определенных политических обстоятельствах.

Увы, но это действительность, с которой спорить невозможно. Любому современному стороннику монархии, для которого этот политический институт видится сквозь розовые очки, как торжество аристократического благородства, следовало бы задуматься и об иной, оборотной, кровавой стороне монархии. Цареубийства при монархии также неизбежны как подтасовки результатов выборов при демократии. Естественно, любой демократ будет в публичных речах гневно возмущаться таким негативным феноменом, как фальсификация выборов, но если он человек неглупый, то он понимает, что без такого «комка грязи» не бывает выборов, просто потому что политику и при демократии делают грешные люди со своими корыстными наклонностями и недостатками. Точно так же и любой умный монархист должен осуждать цареубийства, но при этом понимать, что они неизбежны там, где высшая власть передается по наследству. И дело не в том, что особы царских фамилий как-то чрезвычайно и изуверски жестоки (хотя и среди них встречаются садисты, впрочем, примерно столько же, как среди «демократично выбранных» президентов и поднятых наверх революцией комиссаров). Лично я охотно верю, что Екатерина II с удовольствием обошлась бы без убийства Петра III, который при всей холодности отношений между ними был все-таки ее мужем и отцом ее сына. Я могу даже поверить и в то, что Петр Великий при всей его жестокости вполне удовлетворился бы отречением своего сына Алексея и не стал бы отдавать приказ об его убийстве. В конце концов, эти монархи неоднократно выказывали и такие качества, как милосердие и великодушие. Однако препятствием к этому была сама монархическая система власти, согласно которой человек, родившийся в царской семье или связанный с нею тесными узами кровного родства, лишался законного права на власть лишь в одном-единственном случае – в случае своей смерти. Поэтому правящий монарх может обезопасить себя от оппонентов, претендующих на его престол, тоже только одним-единственным способом – уничтожив их физически. Недостаточно заточить их в тюрьму, ошельмовать их перед публикой, лишить их финансовых средств, пока они живы, юридически они имеют право на власть по признаку своего происхождения. Кровь, возведенная в принцип передачи власти, приводит к крови как разрешению политических конфликтов, без которых государства не бывает.

Совсем другое дело республика. Конечно, республики бывают разными: либерально-демократическими, авторитарными, тоталитарными, но в любой из них правители и уж тем более члены их семей гибли гораздо реже, чем даже в самой благополучной и мягкой монархии. Так, Н.С. Хрущева отстранили от руководства СССР, отправили на персональную пенсию, но все же не убили. Достаточно было, что его дискредитировали в глазах народа, обвинив (и надо заметить, небезосновательно) в продовольственном кризисе. Это для республиканского политика хуже, чем смерть. После этого его можно было не опасаться. И уж конечно, никому не приходило в голову убивать его детей, ведь никакого права на должность генсека они не имели (сын Хрущева Сергей затем беспрепятственно уехал на Запад). Возьмем еще более драматический пример – лишение власти М.С. Горбачева в 1991 г.: опять-таки никакой смертельной опасности ни для него, ни для его семьи от Б.Н. Ельцина не исходило. Правда, могут возразить, что И.В. Сталин, ведя борьбу со своими оппонентами, претендовавшими на власть в партии и стране, жестоким образом расправлялся с ними: Л.Д. Троцкий был убит в эмиграции, Каменев, Зиновьев, Бухарин, Радек, Тухачевский были расстреляны в советских тюрьмах. Нередко было, что страдали и члены семей репрессированных высших руководителей партии и государства, не только репрессированных (так, в лагере оказалась жена Молотова, хотя его самого меч НКВД пощадил).

Казалось бы, это разрушает наше утверждение, что физическое убийство политических оппонентов, претендующих на высшую власть, – свойство скорее монархии, чем республики. Но этот как раз тот пример, который является исключением из правила. Правление Сталина пришлось не на обычный, мирный и стабильный период, а на период постреволюционной истории, когда, как говорится, «революция стала пожирать своих детей». Иными словами, возникшее в результате революции государство уже устоялось и начинало становиться инертным, консервативным, ввиду этого оно стало избавляться от крайних революционеров старой гвардии, которые мешали этому процессу. Такой путь прошли все государства, рожденные революцией – от французской до китайской республики. Этот период кратковременный, он занимает 10–15 лет, затем республика начинает жить обычной стабильной жизнью без череды политических убийств. Судить по этому периоду о строе республики в его нормальном состоянии нельзя. Мы же не судим о политических нравах Французской республики по тому террору, который в свое время развернул Робеспьер.

Итак, нашим монархистам нужно бы выбрать одно из двух. Или они считают, что цареубийство – это страшное преступление. Но тогда наряду с гневным осуждением Юровского и Ленина надо не менее, а более гневно осуждать Петра I, Екатерину II, Александра I и всех бесчисленных венценосных цареубийц, а одновременно, как правило, и отцеубийц, сыноубийц, мужеубийц и братоубийц. Или, не отрицая того, что цареубийство, как, впрочем, и убийство любого человека – преступление, следует все же признать, что в этом грехе революционеры повинны гораздо меньше, чем сами особы, в жилах которых течет царская кровь. В таком случае убийство царской семьи в июле 1918 – последнее звено в длинной череде убийств в роде Романовых, открывающейся и закрывающейся смертью царевича Алексея (в чем действительно можно усмотреть нечто провиденциальное, если считать, что кровь убитого Петром I сына пала на весь род). Посему монархистам, требующим покаяния от народа, следовало бы начать с себя: потребовать покаяния от оставшихся членов дома Романовых и поразмыслить над соответствием самого института монархии нравственности.

Кстати, выдающийся русский теоретик права Н.Н. Алексеев убедительно доказывал, что монархия – это языческое учреждение, которое христианство лишь приняло, наполнив его своим содержанием, но с которым оно никак не связано в сущности своей. Поэтому и не нужно ее идеализировать и не нужно также видеть в ее упразднении крушение всех основ. Если господа монархисты всерьез хотят введения в России вновь настоящей монархии, а не балагана конституционной монархии, где царь будет играть роль марионетки парламента, пусть тогда честно предупредят народ, что его ждут кровавые преступления вокруг престола… Также хорошо бы предупредить об этом и тех Романовых, которые еще претендуют на власть в России. А то за те девяносто лет, которые они не правят, они уже привыкли к жизни благополучных европейских буржуа и позабыли, что далеко не все их предки умирали естественной смертью в своей постели. Готовы ли они платить за власть такой ценой и с какой стати наши монархисты подталкивают их к этому? Пусть каждый сам попробует найти ответ на эти вопросы…