Жаркий день на севере Франции клонится к вечеру. Долгая дорога и жара утомили нас. День наш начался очень рано, с восходом солнца. Хочется присесть где-нибудь в тени, а еще лучше — ополоснуться прохладной водой. А вокруг только пологие горы, покрытые редкой растительностью. Среди высокой, кое-где уже пожелтевшей травы разбросаны на склоне редкие кучки деревьев и кустарников. Вдруг, как бы по мановению волшебной палочки, впереди перед нами возник колодец, сложенный из тесаного белого камня. Из трубы льется кристально чистая и прохладная родниковая вода. Под трубой из камня сложен маленький бассейн или корытце.

Раздевшись по пояс, Василий и я с большим удовольствием ополоснулись чистой ключевой водой, напились вволю и собрались продолжить свой путь. А как хотелось подольше задержаться и просто любоваться красивым горным пейзажем, голубым бездонным небом! Громады гор просматривались далеко-далеко, тая в голубой дымке, кругом тишина…

Среди вечной красоты природы даже не верится, что на планете в это время бушует ураган войны, гибнут тысячи и миллионы людей, горят города. Кому это нужно?!

От колодца мы пошли вниз прямо по траве и внезапно наткнулись на натянутую колючую проволоку. В густой и высокой траве ее совсем не было видно. Внимательно оглядев вершину горы, мы заметили, что вся она опутана паутиной колючей проволоки. Дальше пошли уже осторожнее, внимательно вглядываясь в заросли травы.

Пройдя несколько рядов заграждений, мы наткнулись на склоне горы на уходящую вглубь бетонированную траншею. Почти отвесные стены опускались вниз на 15–20 метров, при ширине траншеи около 10 метров. Узкая лестница с бетонными ступенями привела нас на самое дно сооружения. В конце его был сводчатый вход, прикрытый тяжелой и ржавой железной дверью. Любопытство победило страх, и мы с Василием открыли со скрежетом таинственную дверь.

Длинные бесконечные галереи и темные переходы тянулись в толщу горы. Подземные сооружения расположились на нескольких этажах, перегороженные решетчатыми дверями и запертые на замки. Сквозь решетки мы хорошо видели мощные и хорошо укрепленные казематы, орудийные площадки и пулеметные гнезда. Кое-где на бетонном полу виднелись позеленевшие гильзы, хотя помещения выглядели довольно чистыми, видно, кто-то следил за порядком.

Так вот она какая, знаменитая линия Мажино! В сторону Германии Франция построила мощные оборонительные сооружения в ответ на германскую линию Зигфрида. Но и она не спасла Францию от германского вторжения и оккупации…

На поверхность мы выбрались, когда солнце уже клонилось к закату. Поднялись по склону к знакомому колодцу и еще раз испили холодной водички. Неплохо бы и перекусить, да вот запасы наши кончились еще накануне, а ни деревень, ни хуторов нам за весь день не попадалось. По всей вероятности, правительство Франции не разрешало селиться рядом с оборонительными сооружениями.

Несолоно хлебавши решаем заночевать в редком лесу. В густом кустарнике расстелили мешок и, прижавшись друг к другу, быстро уснули.

Яркое утро встретило нас птичьим гомоном. Потянувшись, я с удивлением заметил, что метрах в двадцати от нашего ночлега стоит брезентовая одноместная палатка и из нее торчат обутые в ботинки ноги. Мы тихонько собрали свои нехитрые пожитки и выбрались на почти заросшую тропку.

Весь день мы упорно продвигались горными тропами, держа направление на юго-восток. Только к вечеру нам попалась проселочная дорога. Долго спускались по серпантину дороги, пока на обочине не показалась сторожевая будка, а посреди дороги возле нее — створки ворот, обтянутые колючей проволокой. Возле будки стояла женщина средних лет с узелком в руках. При нашем приближении она приветливо поздоровалась. Поняв, что мы иностранцы, она спросила, кто мы. Наш ответ о том, что мы русские, ее поразил, и она стала что-то быстро говорить. В ее речи то и дело слышалось: «Ici sont les Russes!» — «Здесь русские!» Одновременно она показывала рукой по направлению склона горы и добавила: «les prisonniers» («пленные»).

Нам стало понятно, что за горой находится концлагерь с русскими военнопленными. О себе она рассказала, что живет одна и служит сторожем-хранителем теперь уже никому не нужных сооружений линии Мажино. В ее обязанности входит уборка помещений и сохранность замков. Когда она узнала, что мы прошли такой большой путь, она сочувственно покачала головой и, развязав свой узелок, угостила нас куском крестьянского хлеба с брынзой. По нашему аппетиту она поняла, что с продуктами у нас туго, и предложила несколько бумажных франков. Мы, конечно, стали отказываться от денег, но женщина умоляюще сложила руки, прося принять ее дар. Мы, как могли, сердечно ее поблагодарили и расстались.

Горная дорога петляет по склонам, спускаясь все ниже и ниже. Вот уже потянуло дымком и запахом жилья.

Внезапно за крутым поворотом дороги, значительно ниже ее, мы увидели как на ладони ряды серых деревянных бараков. Дорога проходила выше лагеря, и мы хорошо могли разглядеть все, что там находилось. Картина была до боли нам знакома: ряды колючей проволоки, по углам — вышки с часовыми, посередине — ровная площадка плаца. Лагерь был небольшой — всего четыре барака и служебные здания. С большой высоты нам хорошо были видны фигурки людей, одетых в нашу военную форму, без знаков различия. Совсем недавно и мы были в таком же положении.

Странные, смешанные чувства я испытывал в этот момент. Было жаль этих ребят, томящихся в неволе, голодающих и испытывающих унижения. Но чувство собственной свободы и радость от удачного побега придавали новых сил и надежды на благоприятный исход.

Долго задерживаться в этом месте было небезопасно. Нас могли заметить охранники и устроить облаву. Тогда опять неволя. Мы, пригибаясь к земле, покинули это печальное место и продолжили свой путь по горной дороге.

Долго шли молча. Говорить не хотелось. Впереди нас ждал еще долгий и опасный путь домой.

Который день мы с другом Василием бродим по дорогам и лесным тропам Северной Франции в районе оборонительных сооружений на границе с Германией, вдоль линии Мажино — Зигфрида. Причем французы построили свои укрепления глубоко под землей, а немцы, наоборот, все огневые точки разбросали наверху, на равном расстоянии одна от другой. На французской стороне нам с Василием попался заброшенный, но хорошо сохранившийся рыцарский замок, со всех сторон окруженный вековым лесом. Бегло осмотрев его, мы поспешили уйти, поскольку опасались встречи с немецким военным патрулем или местными жандармами. Спускаясь вниз по пустой, узкой заасфальтированной дороге, мы неожиданно встретили француженку средних лет, одетую в простую крестьянскую одежду. В руках она держала небольшую плетеную соломенную сумочку. Мы остановились. Она, очевидно, спросила, кто мы. Как смогли, мы попытались объяснить. Узнав, что перед ней бывшие военнопленные, русские, она изумилась и заволновалась, а потом стала что-то быстро говорить, то и дело показывая рукой в сторону крепости. Мы ничего не поняли из ее слов, и тогда она жестом указала нам на пустую тропинку, шедшую в горы, огибая замок. Мы послушались и едва смогли понять, что она, видимо, была смотрительницей в той части крепостных сооружений, которые пустовали. Вскоре, продолжая говорить на разных языках, мы вместе с ней подошли к небольшой площадке и остановились. Под нами была отлично видна вся крепость изнутри. Свободной рукой француженка показала нам туда, где мы заметили группу людей — немецких солдат. То и дело она повторяла: «Boches! Boches!» (что означало: «Немцы, немцы!»). У нас не осталось сомнений: в крепости располагался концлагерь, и, вероятно, там содержались советские и французские военнопленные. Еще чуть-чуть, и мы могли бы вновь оказаться в лагере, но Бог спас нас, послав нам навстречу эту милую француженку! Мы испытали огромное желание как можно скорее покинуть это место. Мы начали прощаться с женщиной, сердечно ее поблагодарив, а она в ответ раскрыла свою сумочку и достала из нее кусок крестьянского пирога с яблочной начинкой и несколько бумажных купюр — франков. Все это она протянула нам, жестом показав, что делает это от всего сердца и желает нам доброго пути, после чего развернулась и медленно пошла вниз по дороге в сторону крепости.

* * *

Чем дальше мы продвигались в глубь Франции, тем больше уставали от постоянных переправ через каналы. Один за другим, словно по волшебству, они снова и снова возникали перед нами. На западе, на востоке — повсюду водные преграды. В очередной раз идем вдоль берега в надежде встретить шлюз. Вдалеке показываются пустые баржи. Пройдя мимо, наконец-то обнаруживаем долгожданные шлюзовые сооружения. На противоположной стороне возвышается одноэтажный домик. Подходим к переправе и вдруг на том берегу видим невооруженного солдата без пилотки. Что-то насвистывая, он нагибается и начинает чистить сапоги, повернувшись к нам жирным задом. Делать нечего — поворачиваем назад и идем обратно, прочь от шлюза.

Неожиданно лес заканчивается, и нашим глазам открывается голый холм, поросший травой. Перевалив через него, выбираем направление на юг. Вскоре проходим мимо горы, на вершине которой торчат редкие деревья. Мы невольно любуемся пейзажем: трава на склоне от закатных лучей кажется золотистой, стволы сосен тоже. Между их зеленых ветвей голубеет вечернее небо. Красота! Словно никогда не было на земле войн, словно нет войны и сейчас. Глядя на эту картину, мы испытали грусть…

По склону горы медленно, осторожно взбирается лиса. Она не заметила нас, а мы во все глаза наблюдали за ней. Ее движения были такими плавными, что рыжий пушистый хвост почти не вздрагивал.

Гора осталась позади, и перед нами опять засверкала вода! Опять канал! И небольшой двухэтажный дом справа, вплотную к воде. Садимся прямо на землю и решаем дождаться здесь темноты. Повеяло ветерком, по небу поплыли белые барашки, окрашенные желтоватыми бликами уже скрывшегося за горизонтом солнца… Ветер усилился, пришлось достать из вещмешка попону, какой обычно накрывают лошадей, а Василий вытащил из своего костюм химзащиты — мы прихватили его в будке лесника. Вместе с сумерками начал моросить дождик, понемногу усиливаясь. Мы стали спускаться к дому.

Дождь косыми струйками бьет прямо в лицо, приходится сгибаться еще сильнее, плотнее укрываться от него. Глядя на Василия, я едва сдерживаю смех: он выглядит привидением, а не человеком: прикрытая капюшоном голова, перетянутое завязками тело, на ногах огромные резиновые бахилы. Я, укрытый с ног до головы попоной, вероятно, кажусь ему копной сена, шагающей рядом с привидением.

Но вот уже и дом, напротив него тоже виднеется шлюз. Подходим и вдруг замечаем силуэт часового с карабином под мышкой. Сворачивать в сторону уже поздно, да и некуда бежать — кругом ни одного деревца, ни одного кустика. Решение приходит в голову само: бодро и не таясь пройти мимо немца, выйти на мост шлюза и перейти по нему на противоположный берег.

Часовой поворачивается в нашу сторону: черный плащ с капюшоном, что-то негромко спрашивает. Ускоряя шаг, продолжаем идти. Немец опять задает свой вопрос, на сей раз чуть громче. Затем мы слышим, как лязгнул затвор. Срываемся с места и бросаемся бежать через шлюз. Спрыгнув с мостика, резко уходим вправо, по дороге в гору, по направлению к какой-то деревушке. Вслед нам раздаются выстрелы, пули с визгом проносятся над головами.

Пробегаем мимо домов по мощенной камнями улице, в некоторых распахиваются окна, и испуганные выстрелами люди смотрят на нас. В центре деревушки дорога разветвляется, мы выбираем левое направление.

Остановились мы только у крайнего дома, присели и отдохнули минут десять — пятнадцать. Собачий лай затих, да и дождь почти закончился…

Посоветовавшись, мы решаем вернуться к площади и снова выйти на дорогу, которая, как нам кажется, теперь где-то справа от нас. На площади тихо, в центре ее установлена доска с объявлениями, проходим мимо и быстро выходим на дорогу. Деревня закончилась, мы месим ногами грязь, идем по полю. Постепенно из темноты выступает какое-то большое здание. Дорога явно ведет к нему. Поразмышляв, все-таки продолжаем двигаться дальше. Таинственное сооружение оказывается горбатым мостом, перекинутым конечно же через канал! Охраны на нашей стороне не видно. Осторожно ступаем по мосту, внимательно вглядываясь вперед, в темноту…

Середина моста, спуск к противоположному берегу. И здесь нет часовых, мост пройден! Проклятые каналы позади. На каждый из них потрачено по нескольку дней! Идем всю ночь. Наш вожатый, Большая Медведица, закрыта тучами, поэтому выбираем дорогу наугад. Сначала она идет в гору, потом через лес, но, не доходя до леса, дорога резко сворачивает вправо. Уставшие, еле передвигая ноги, заходим в чащу и ложимся под раскидистой, огромной елью и сразу же засыпаем как убитые.

Разбудили нас чьи-то голоса. Стараясь не шуметь, выбираемся из-под елки и — о боже! Почти рядом с нами, на краю леса, метрах в сорока от нас крестьяне разбрасывают сено, переговариваясь между собой. Утреннее солнце нагревает сырую землю, радостно щебечут, купаясь в его теплых лучах, птицы! Жизнь продолжается! Мы шагаем по французскому лесу, пробираемся среди кустов и деревьев, с которых сыплются мириады капель, словно благословляя нас на дальний, неизвестный путь…