Дарья Туманова
ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО
В машине было душно. Скобцов опустил стекло. Мельком глянул в зеркало заднего вида и повернулся ко мне.
— Уже всё?
— Ага.
— Куда теперь?
— Ещё не знаю, — неуверенно отозвался я.
— Зря.
— Почему «зря»?
— Так это… льготы там, паёк, туда-сюда, бараньи яйца, и по деньгам, вроде, пока не жмут.
— Дай бог, куда-нибудь приткнусь, — я достал сигареты, тоже опустил стекло и задымил.
— Я бы так не смог.
— Валерик, ты у нас человек новый, вот погорбатишься и, если крыша не треснет, тоже куда-нибудь дёрнешь. Все отсюда рано или поздно уходят, или… их уходят.
— Не думаю, — он снова посмотрел в зеркало заднего вида. — Лучше скажи, почему решил?
Я на мгновение задумался. Рассказать или нет? Эм-м… ладно, расскажу…
* * *
Метрах в пятидесяти от «Уазика» виднелся купол часовни. Погода стояла мерзкая. Шёл второй час дежурства, к тому времени мы накурили и надышали в машине так, что хоть святых выноси. Васильев открыл дверь. Потянуло прохладой.
— Чего это он там делает? — удивлённо воскликнул Коля.
— Кто?
— Да вон же, он, — он ткнул пальцем в сторону тускло подсвеченной витрины магазина церковной утвари.
Напротив витрины стоял странный оборванец.
— А чего не так?
Коля взял автомат.
— Да ты приглядись, как следует, — сказал он.
Я пригляделся. Оборванец склонил голову, перекрестил витрину, глянул вверх, переместился к соседней и перекрестил её.
— Странный, да?
— Хм-м, — невольно вырвалось у меня.
— Проверим?
— Так это… бомж…
— И что, они тоже стёкла кокают и на разинутую варежку гоп-стопят будь здоров.
— Ну, идём, — взяв автомат, согласился я.
Мы выбрались наружу. В тучах зловеще громыхнуло, и мне в лицо брызнула горсть холодной мороси.
— Сержант Шаповалов, — представился Коля. — Ваши документы.
Оборванец продолжал крестить витрину.
— Документы! — повторил я.
— А? Что? — наконец отозвался оборванец.
— Документы есть?
— Не понимаю.
Мы изумлённо переглянулись.
— Паспорт там или ещё что-нибудь, — повысив голос, разъяснил Коля.
Оборванец дёрнул худыми плечами и виновато покосился на нас.
— Люди добрые, не сердитесь, не понимаю, о чём вы.
Мы снова переглянулись.
— Откуда такой взялся? — терпеливо спросил я.
Оборванец тряхнул мокрой вьющейся шевелюрой.
— Из Гамалы.
— Где это?
— Там, — он кивнул направо.
— Ну, а прописка, регистрация?
— Добрый человек, не понимаю, что ты от меня хочешь.
Коля перестал церемониться:
— Хорош придуриваться. Документы давай!
Над нами полыхнула молния, и грянул раскатистый гром. Оборванец опустил руки и посмотрел на нас с искренней любовью.
— Не знаю, что это такое.
— Где живёшь?
— Да, в общем, нигде. Я странствую.
Коля вынес вердикт:
— Ясно, бомж.
— Родные есть? — снова заговорил я.
— Я остался один.
— Здесь что делаешь?
— Прощение вымаливаю, — прошептал оборванец.
— Чего-чего? — спросили мы с Колей в унисон.
— Прощение вымаливаю. Раньше деньги меняли, овцами, волами и голубями торговали. Теперь этим… — он показал на иконы за стеклом. — Бича на них нет.
— Фамилия? — тускло спросил Коля.
— Добрый человек, не понимаю тебя.
Я приблизился к Коле и прошептал ему на ухо:
— Так он больной. Сбежал, наверное.
— Хрен его знает.
— В психушку бы, а?
Коля глянул на часы.
— Уже пол второго, не поедут. Самим везти далеко. Давай сейчас к нам, Петрович звякнет, утром сами заберут.
— Может, ну его.
— А если кому-нибудь глотку перережет?
— Ладно, давай, — сдался я.
Коля взял оборванца под локоть.
Я устало застонал:
— Ну не меня же! Конечно, тебя.
— Иешуа, — поспешил оборванец.
* * *
— Что, прямо так и сказал? — хмыкнув, уточнил Скобцов.
Я задумчиво кивнул.
— Ага, Иешуа.
— Нормально довезли?
— Почти.
— Рыпался, что ли?
— Если бы — браслеты спокойно накинули, и он всю дорогу молчал, как будто так и надо.
— Повезло, не буйный. Я, того, соседа — буйного — и то не всегда могу успокоить. А он каждый год по нескольку месяцев в «Тихоньке» отдыхает.
Я перевёл недоуменный взгляд на Скобцова.
— Валерик, причём тут буйный?
* * *
— Петрович, у нас клиент!
— Куда я его дену?
— Придумай.
— Ладно.
— Скоро будем.
— Осторожнее. На пло… не по… сь… да…
— Повтори, ничего не слышу.
— Говорю, на плотине поднялась вода. Там сейчас эмчеэсники и два наряда.
— Всё понял.
Коля, не раздумывая, свернул на Софийскую. Я отключил рацию и уставился в запотевшее стекло.
* * *
— Не понял, причём тут бомжара и ты?
— А притом. Слышал про плотину? Так вот, если бы не он… Короче, там был полный пипец. Прикинь, стена воды, и мы на пустой улице.
— Да уж.
— Не поверишь, прёт на нас и прёт.
— Что «прёт»? — оборвал меня Скобцов.
— Ё-моё, вода.
— А-а-а, ну и?
— Коля дал задний ход, свернул в переулок и по газам. А там тоже сплошная вода.
Скобцов кашлянул. Я посмотрел на него.
— Чего?
— Так причём тут этот, как его?
— Иешуа.
— Да.
— Не поверишь, на машину ни одна капля не упала. Прошла стеной справа и слева, а мы сухие.
Скобцов улыбнулся.
— Ты на вопрос не ответил.
Я последний раз затянулся и выбросил окурок в окно.
— Это он сделал. Помнишь, в «Библии» воды расступились? Только мы тогда ещё ничего не поняли.
— К бабкам не ходишь? — Скобцов закатил глаза.
— Кто? Я? Зачем?
— Ну, там зубную боль заговорить…
* * *
Мы с Колей подвели оборванца к окошку дежурного.
— Вписывай.
Петрович глянул на нас из-под очков.
— Без документов?
— Ага, — выдавил Коля.
— Тогда извините, — обратился Петрович к оборванцу, — придётся посидеть юн там до утра.
Иешуа повернулся и поглядел в сторону обезьянника. Кого там только не было в ту безумную ночь.
— Иди, — бросил Коля.
— Гражданин товарищ майор, — донеслось из клетки. — Ну-у, сколько можно держать несчастных девушек?
Петрович опустил брови.
— Несчастных?
— А что?
— Ничего. Сколько нужно. И хватит трепаться, всё равно до утра никого не выпущу.
— Почему?
— Не положено.
— Вы же нас знаете, — к решётке процокала каблучками девушка лет восемнадцати, в коротенькой атласной юбке, с мордашкой, как у Пэрис Хилтон.
— Знаю. А зачем торчали перед мэрией?
— Мы-то причём?
— Да ну!
— Конечно, это всё мамка, — произнесла девушка одними губами.
— Я сказал, хватит. А то сутки накину.
— Телефончик-то не отдадите?
— Цыц!
— Молчу-молчу.
Через минуту оборванец присоединился к проституткам, бомжам и остальной сомнительной публике.
* * *
Я достал последнюю сигарету. Пустую пачку выбросил в окно. Закурил.
— Не веришь?
— Нет, — признался Скобцов.
— Я тоже не верил.
Он пристально посмотрел на меня.
— Ну и почему всё-таки поверил? Потому, что вода расступилась? Это, конечно, прикольно, но натуральная фигня. Ты же взрослый мужик.
— Вода — дело десятое.
— А что первое? Расскажи.
— Ты же мне не веришь.
Я стряхнул пепел в окно.
— В какой-то момент мне показалось, что наш бомж кормит других бомжей рыбой и хлебом.
Скобцов нервно хрюкнул.
— Прямо в обезьяннике?
— Да.
— Сам-то подумай, как такое может быть?
— Не знаю.
— Как в «Библии», да?
— Да.
— Тебе бы книжки писать.
Я затянулся.
— Вот чего не умею, того не умею.
— А ты попробуй, вдруг получится.
* * *
В половине четвёртого утра мы с Колей снова оказались в отделении. Вместе с мужиком, которого задержали в ювелирном магазине «Яхонт».
— Вперёд!
Звякнули ключи. Петрович открыл камеру. Коля ткнул мужика автоматным стволом в спину.
— Пошевеливайся!
Мужик внезапно остановился. Развернулся, опрокинул Колю плечом и ударил Петровича коленом под дых.
* * *
— А ты где был? — спросил Скобцов.
— В комнате отдыха. В горле пересохло. Но возню услышал.
— Чего было дальше?
— Мужик тыкал Колю ножом в грудь.
— Нож-то откуда взялся?
— Когда обыскивали, не заметили.
— Дальше-то что?
— Ну, заскочил я туда. Мужика прикладом по черепу. Тот в отруб. А Колька кровью истекает.
— Охренеть!
— Ага.
— Скорая быстро приехала?
— Минут через десять.
— Кольку-то я этого, вроде, никогда не видел. Да и подробности слышу впервые. Успели?
Я помрачнел.
— Нет.
* * *
Вызвав скорую, я бросился к камере и, когда оказался рядом, обомлел. Иешуа стоял перед Колей на коленях и молился. Я обернулся — на двери обезьянника висел тяжёлый замок. Разум подсказывал мне, что Иешуа не мог пройти сквозь решётку, но он каким-то образом всё-таки оказался здесь.
— Пожалуйста, не мешай, — попросил оборванец.
Я отступил. Потом произошло то, что иначе как чудом не назовёшь. Когда пятна крови на Колиной груди и на полу исчезли, пришёл в себя Петрович.
— Чего это он?
— Тихо.
Коля пошевелил рукой. Оборванец поднялся, приблизился к нам, очень тихо сказал:
— Всё будет хорошо, — и молчаливо двинулся в сторону выхода.
* * *
— Из обезьянника мы всех выпустили. Шлюхи, бомжи и остальные тоже всё видели и обалдели не меньше нас. Выпустили после того, как очнулся Катя. У него даже шрамов не осталось. Мужика оформили, как следует, а перед врачами извинились за ложный вызов. В общем… сам понимаешь, раз до сих пор не веришь мне. Но так всё и было.
— А этот… Иешуа?
— Мы его больше не видели. Хотя, через дверь он так и не вышел.
— Не понял, это как — не вышел? — удивился Скобцов.
— Просто исчез. Как это произошло, никто не заметил. Шёл себе по коридору…
* * *
— Вы где?
— У ипподрома.
— Понял.
Метёлкин отключил рацию.
— Пожевать бы.
— Тут есть круглосуточное кафе.
— Это хорошо, а то в брюхе урчит.
Минуты через две Скобцов направил «Уазик» по мрачной Софийской. На повороте фары высветили в переулке сухопарую фигуру.
— Валер, притормози-ка, — задумчиво произнёс Метёлкин.
— Зачем?
Скрипнули тормоза. «Уазик» остановился и затарахтел на холостых.
— А вон, гляди.
К машине неторопливо приближался старик крепкого телосложения, с помятым щитом на плече и изогнутым копьём под мышкой.
— Придурок какой-то.
— Ну да, — осторожно согласился Скобцов.
Нескладный приплюснутый шлем на голове старика и странное вооружение навевали самые недобрые чувства.
— Проверим? — предложил Метёлкин.
У Скобцова почему-то засосало под ложечкой.
— Может, ну его?
— А если заколет кого-нибудь?
— Сходи-ка сам, машину, знаешь ли, как-то не очень… бросать… без присмотра. Но если что, я рядом.
— Лада.
Метёлкин открыл дверь. Выбрался из машины и крикнул:
— Гражданин!
Тишина Метёлкин забеспокоился, снял с плеча автомат и крикнул ещё раз:
— Гражданин!
— Это вы мне? — удивился старик.
— Вам, кому же ещё!
Старик кашлянул в костлявый кулак, обернулся и прокричал в темноту:
— Санчо, ты где? Поторопись, веди сюда Россинанта. Тут один забавный молодой человек чего-то от меня хочет.
Валерий Гвоздей
СИМПАТЯГА
В ту лощину я заглянул, когда искал бычка.
Заметив струйку дыма над рощей, привязал коня в кустах и отправился на разведку. Но то, что я увидел, не напоминало стоянку индейцев. Груда металла, дымящегося кое-где. Рядом возился парень, одетый, словно гимнаст из цирка. По всему — гринго.
— Эй! — окликнул я. — Бычка не видал, двухлетку?
Он повернул ко мне лицо:
— Не видал.
Когда я приблизился, гринго встал и, улыбнувшись, поклонился.
— Лу Брэндон, — кашлянув, выдавил я из себя.
— Дэн Рэди, — представился он. Называя имя, гринго снова поклонился.
— Лошадь команчи угнали? — спросил я. — Ежели трудности, прошу к нам.
— Трудности, — кивнул гринго.
Мы ехали на моём коне вдвоём.
Когда вошли в салун, разговоры смолкли, повисла тишина. Бармен Сэт Хоган перестал надраивать стаканы.
— Парень — со мной, — сказал я, облокотившись на стойку и глядя в зал.
Рэди стоял рядом и улыбался.
Ребята вернулись к выпивке.
— Налей по стаканчику, — обратился я к бармену.
Сэт потянулся к бутылке.
— Его зовут Рэди, — сообщил я. — Он мой друг.
Билл Арчер поднял голову и спросил:
— Лу, с чего твой новый друг так вырядился?
Арчер любил нарываться. И тех, с кем он повздорил, выносили ногами вперёд.
— А всё другое в стирке, — миролюбиво ответил я.
Билл чуток поразмыслил и понимающе кивнул.
Обстановка разрядилась. Скоро Дэна хлопали по плечу, говорили, он славный малый.
За столиком в углу я увидел Красотку Ширли, подсел к ней.
— Симпатяга, — улыбнулась она, глядя на Рэди.
Неожиданно все повалили на задний двор.
Я забеспокоился. Кто знает, что может взбрести в головы суровых жителей фронтира в интервале между седьмым и десятым стаканчиком.
Мы с Ширли тоже вышли.
Суровые жители фронтира устроили показательные выступления по стрельбе. Особенно старался Билл Арчер, паля из двух револьверов. Стреляли в бутылки, выставленные в ряд на поленнице. И в бутылки, услужливо брошенные вверх. Двор заволокло дымом. Рэди наблюдал и улыбался.
Наконец, один из дружков Арчера подкинул серебряный доллар, а Билл выстрелил. Доллар, подпрыгнув, отлетел на несколько шагов.
Дэну подали гнутую монету.
— Совсем недалеко от центра, — похвалил он.
— Сам не хочешь попробовать? — спросил Арчер.
— Я не стрелял из такого оружия.
— Не тушуйся, — ободрил Дэна Арчер, заряжая револьвер. — Надо когда-то начинать. Попробуй сначала с бутылкой. Держи мой «кольт».
Рэди взвесил револьвер в ладони, оценивая баланс, и прицелился для тренировки в поленницу. Рыжий Люк расставлял бутылки.
— Я попытаю счастья с монеткой, — объявил Дэн, улыбнувшись.
Билл хохотнул:
— Ну что ж!.. Я готов рискнуть своей наличностью.
Арчер был уверен — его доллар не пострадает.
Выстрел. Монета ушла футов на семь — в направлении, в котором летела пуля. Ещё до того, как доллар упал, я заметил вмятину. Свинец не пробивает серебряный доллар, а мнёт, если кому интересно.
Вмятина оказалась по центру.
Балл нахмурился. Он не любил, когда с ним кто-то уравнивался. Не говоря о большем.
Увидев, как ходят желваки на физиономии у Билла я сменил позицию, не желая подставлять Ширли. Билл человек грубоватый. Могли загреметь выстрелы по живым мишеням.
— Неплохо для начала, — процедил Арчер. — Если это было начало.
— Я впервые стрелял из такого оружия, — улыбнулся Рэди. — Хотел бы ещё.
— Что ж, — усмехнулся Билл.
Он сунул руку в карман, извлёк из него горсть мелочи и подбросил над огневой позицией.
— Нет! — выдохнул я.
Дэн сделал пять выстрелов.
Дым рассеялся. Люк, подобрав с земли гнутые монетки, уставился на гринго, открыв рот.
— Шесть… — прошептал он, внезапно осипнув.
— Как шесть? — усомнился кто-то.
— Смотрите…
Люк показал на ладони мелочь. Рука подрагивала.
— Две монеты взял одной пулей, — услышал я чей-то голос.
— О, боже… — сказал бармен, стоявший у двери.
Тишина воцарилась на заднем дворе, более напряжённая, чем та, которую вызвало появление Рэди в питейном зале.
В нашем городке взошла новая звезда.
Через неделю Дэн умел всё, что отличает ковбоя от прочих смертных. Облачился в мои джинсы и чапы, в рубашку и жилет воловьей кожи. Новенький «стетсон» — подарок Ширли — оттенял его лицо.
Мой друг стал всеобщим любимцем. Дети его боготворили, женщины улыбались ему, суровые мужчины гордились знакомством с ним. И когда мы выбирали окружного шерифа, Сэт Хоган предложил кандидатуру Дэна.
Кто бы удивился результату? В помощники Дэн взял меня.
Рэди был теперь одним из нас. Но его прошлое окутывала непроницаемая тайна Откуда человек и что представлял собой раньше, в наших краях доискиваться не принято.
Никто и не доискивался. Включая Ширли, с которой Дэн бывает на людях всё чаще.
Я тоже ничего не выведывал. Мне и так было известно — при аварии на полигоне Робоцентра произошёл незапланированный темпоральный скачок, в результате которого боевой андроид повышенной адаптивности из третьего тысячелетия попал в Техас времён Дикого Запада.
Это был ценный, опытный экземпляр, надежда космических спецподразделений. Приказ найти его дали мне, отправив чуть подальше в прошлое.
Скоро закончится подготовка обратного перехода И мы вернёмся в своё время. До этого я буду всячески опекать Рэди. Прикрывать.
Ведь я-то — робот куда проще.
Если же хозяева решат, что игра не стоит свеч, мы с Дэном неплохо устроимся и тут. Лично мне городок нравится.
Клянусь дохлым койотом.
Анатолий Радов
ИДУЩИЕ НА СМЕРТЬ
Они посадили корабль возле громадной стены, окружавшей город серым кольцом. Стена была высокой, из тщательно обработанного и подогнанного друг к другу камня, и на вид просуществовала уже не одну тысячу лет. Местами поросшая каким-то мхом, местами выщербленная ветрами, она представляла величественное и в то же время жутковатое зрелище. Когда люк открылся, и они сошли на поверхность планеты, обозначенной в астрономических каталогах бездушной цифрой 289, стена показалась им ещё более жуткой и величественной.
— Капитан, — сказал самый высокий из них. — Это же сенсация. Люди побывали уже на сорока планетах, но ни на одной не обнаружили даже признаков разумной жизни. А здесь целый город!
— Чак, а представь, если в нём ещё и люди живут. Ну, не люди, а местные какие-нибудь, — поправил себя капитан и посмотрел на третьего астронавта. — Дюк, по-моему мы станем известными. Только прикинь, первые астронавты, которые открыли внеземную цивилизацию.
Дюк мечтательно разулыбался, но через несколько секунд улыбка исчезла с его лица.
— Если за то время, пока мы летали, уже кто-нибудь не сделал этого, — сказал он немного разочарованным голосом. — Мы ж сюда восемь лет добирались, чёрт их дери, эти парсеки.
— За триста лет никто этого не сделал, — с ободрением проговорил капитан.
— Ну, мало ли.
— Вечно ты со своим скептицизмом, — не выдержал Чак. — Всё время что-то придумывает, что-то обламывает своими дурацкими опасениями.
— Успокойся, Чак, — перебил его капитан. — Дюк прав. Мало ли. Постараемся сделать тут всё по-быстрому и галопом назад, на Землю. Такой шанс упустить нельзя.
— Смотри, капитан! — закричал вдруг Чак. — Стена под землю проваливается!
Но Дюк и капитан уже и сами заворожённо смотрели на часть стены, бесшумно проваливающуюся чёрти куда.
— Это ворота, — наконец проговорил капитан.
— Вот только странно они открываются, — сказал Дюк. — Не по-земному как-то.
— Так мы и не на Земле, — возбуждённо прокричал Чак.
— Да не кричи ты, — теперь капитан успокаивал Чака. — Поспокойней, поспокойней, дружище.
Когда ворота полностью исчезли в местной почве, перед глазами трёх землян предстала толпа двуногих существ, облачённых в длинные до пят цветастые халаты. Было такое ощущение, что все они только что наскоро вылезли из своих ванн, едва завидев опускающийся с неба космический челнок. Толпа медленно шла к ним, и на слегка уродливых, лягушачьих мордах аборигенов светились широкие улыбки. Земляне напряжённо ожидали.
Толпа приблизилась к ним на расстояние трёх шагов и, замерла. Чак успел насчитать штук сорок лягушачеподобных, когда один из толпы что-то проквакал и указан на капитана.
— Чего они хотят? — шёпотом спросил Дюк, зачаровано глядя на квакающего.
— Не знаю, — прошептал в ответ капитан, — сейчас разберёмся.
Он сделал шаг вперёд и оказался лицом к лицу с квакнувшим. Тот, в свою очередь поднял обе руки и осторожно положил их на голову землянину.
— Он что его, крестит что ли? — усмехнулся Чак.
— Помолчи, — цыкнул на него Дюк. — Стой молча, парсек тебя дери, а то не дай бог ещё спровоцируешь.
— Ничё. Применим оружие, — с бессмысленным озорством бросил Чак.
— Не глупи. Оружие может быть и у них. А по количеству счёт явно не в нашу пользу.
— Да фигня, перебьём. У меня подготовка на высшем уровне, — невозмутимо продолжал Чак.
— Тебя, дурака, сейчас со стены продырявят из какой-нибудь лазерохрени, тогда поглядим на твою подготовку.
Чак замолчал и стал, прищурясь, пялиться на верх стены. В это время квакавший отвёл руки от головы капитана, сделал шаг вперёд и фамильярно взял его под руку. От толпы отделились ещё двое и также панибратски, но с большой осторожностью, взяли под руки Чака и Дюка. Чак от неожиданности едва не оттолкнул аборигена, а Дюк лишь пожал плечами, предпочтя особо не дёргаться. Толпа развернулась и, не спеша, словно самое главное уже сделано, а остались сущие пустяки, потянулась к воротам. Войдя в город, ведомые под руки астронавты услышали шум за спинами — это закрывались ворота.
— Что-то мне не по себе — сказал Чак, но тут же отвлёкся на диковинный вид.
Город был и великолепен и несуразен одновременно. Дома непохожие друг на друга, словно каждый из них был полётом фантазии какого-то одного архитектора. Они были круглые и прямоугольные, возносящиеся к небесам и стелящиеся по земле в один этаж, усеянные окнами разных форм и совсем безоконные. Цветовая гамма тоже была представлена во всей своей полноте, от ядовито-красных до абсолютно чёрных, дома были похожи на рисунки маленького ребёнка, которому подарили большую коробку карандашей. Помимо домов, то тут, то там виделись монументы, стелы, памятники, а иногда и просто непонятные конструкции. Чёрный куб, стоящий на одной из граней, зелёного цвета плита, из которой торчали несколько десятков тонких красных штырей, согнутых в виде знаков вопроса, стеклянная бочка, набитая внутри белыми перьями. Земляне, широко раскрыв глаза, разглядывали всё это нагромождение с неподдельным интересом.
Флора вокруг зданий, а иногда и прямо на них, не уступала своим многообразием архитектуре. Здесь были деревья с листьями самых разных форм и цветов, цветы размером с деревья…
— С ума сойти, — только и сказал капитан, помотав головой.
Наконец процессия остановилась возле высокого зелёного здания. Большая часть толпы мгновенно разбрелась, и возле астронавтов осталось только трое ведших их под руки. Они повели их в дом, о чём-то оживлённо квакая между собой и почёсывая свои лягушачьи затылки.
В доме ожидало ещё пятеро местных, одетых в длинные чёрные платья. Они молча усадили астронавтов в большие фиолетовые кресла и надели им на головы металлические шлемы, очень похожие на тот тазик, который таскал на голове небезызвестный рыцарь печального образа. Из шлемов во все стороны торчали тонкие антенки.
— Сейчас будут мозг исследовать, — понял Дюк. — Капитан, нужно им как-то объяснить, что мы не собираемся у них долго засиживаться.
— Да подожди ты немного, — пробурчал капитан, разглядывая суетящихся аборигенов. — Видимо, это их учёные, или что-то в этом роде.
— Ага, — недовольно выпалил Чак. — Или это они нас на электрический стул сажают.
— Не говори ерунды, — капитан зло поглядел на Чака. — И, главное, не дёргайся, я тебя умоляю.
— Да ладно, — обиженно просипел Чак.
Капитан отвёл взгляд от не в меру напрягшегося второго пилота и стал разглядывать помещение. Голые серые стены, без узоров, без украшений. Всё по-спартански сурово и просто.
Через полчаса с землян шлемы сняли, и облачённые в чёрные платья аборигены быстро ушли из комнаты. Вместе с астронавтами остались только те трое, что привели их сюда. Они молча стояли посреди комнаты и продолжали улыбаться.
— Мы с Земли, — громко, чеканя слова, проговорил капитан, — мы астронавты.
Один из троих что-то проквакал в ответ.
— Да уж, — Чак улыбался во весь рот. — Если бы сюда прилетели французы, вот бы им радости было.
— Чего это? — спросил Дюк.
— Столько лягушачьих лапок, — прыснул Чак.
— Откуда ты знаешь, что у них там лягушачьи лапы? — едва сдерживаясь от смеха, спросил Дюк. — У них же платья эти их до самого пола.
— Судя по мордам, должны быть, — Чак громко рассмеялся, а за ним, не сдержавшись, заржал и Дюк.
— Тихо вы! — цыкнул на них капитан, сам с большим трудом удерживаясь от смеха.
В это время в комнату вернулись аборигены в чёрных платьях. Они довольно квакали между собой, бросая на землян приветливые взгляды.
— Добро пожаловать, земляне, — хрипло произнёс один из них, — мы изучили ваш мозг и теперь знаем ваш язык. Добро пожаловать на планету Танг!
— Мы тоже рады вас приветствовать, — произнёс капитан, выправляя осанку и поднимаясь с кресла. — Я Виктор, капитан космического челнока, это Дюк и Чак, пилоты — он указал рукою на два других кресла. — Мы астронавты-исследователи. Мы пришли с миром.
— Вы у нас в гостях — прохрипел абориген. — Мы думаем, что вы немного устали, потому все церемонии оставим до завтра. Отдыхайте. Ешьте.
Прохрипев последнее слово, он развернулся и быстро вышел из комнаты. Вслед за ним заспешили и остальные. Астронавты остались в одиночестве, заворожённо наблюдая, как из пола вырос чёрный, овальный столик, на котором лежал целый, запечённый поросёнок, и по комнате поплыл сводящий с ума запах.
— Ух, ты! — во всю глотку воскликнул Чак. — Они изучили не только наш язык, но и нашу кухню. Интересно, где это они поросёнка взяли?
— Да не гони ты, глотая слюни, проворчал Дюк. — Сто процентов поросёнок искусственный.
Быстро поднявшись, он подошёл к столику, оторвал от тушки большой кусок и жадно впился в него зубами. По его подбородку потёк жирный сок.
— Да, бвин, — проурчал он, усердно двигая челюстями, — по фкуфу фамый нафтояфий.
Плотно поев, астронавты решили хорошенько отдохнуть. Кроватей они не обнаружили и потому повалились прямо на пол.
— Вот это я понимаю, встреча, — осоловело пролепетал Чак, ковыряясь в зубах языком. — Давненько я вот так не объедался. Всё тюбики, тюбики… — он закрыл глаза и тут же захрапел. Капитан с Дюком ещё несколько минут говорили о происходящем, пока сытый сон не сморил и их.
Утром землян разбудил хриплый голос.
— Вставайте. Пора идти.
Астронавты открыли глаза. Перед ними, вежливо улыбаясь, стоял всего один абориген в чёрном платье.
— Куда? — спросонья спросил Чак и быстро заморгал, стряхивая сладкую дремоту.
— Идите за мной, — коротко бросил абориген и выжидательно замер.
Астронавты медленно поднялись, и абориген тут же развернулся и быстро зашагал вперёд. Капитан поспешил за ним, а Чак и Дюк двинулись в вразвалочку, потирая заспанные глаза.
— Куда это он нас? — зевая, спросил Дюк.
— А чёрт его знает, — незамысловато ответил Чак.
Абориген, подойдя к проёму в стене, стал спускаться вниз по ступеням, постоянно оборачиваясь и пялясь на астронавтов с благодушной улыбкой. Капитан улыбался в ответ, от нечего делать считая ступеньки. Через пару минут и сто шестьдесят ступенек они оказались в узком слабо освещённом коридоре. У стены справа стояла металлическая скамейка, на которой ворохом лежала одежда и три коротких меча.
— Пожалуйста, переоденьтесь в это, — прохрипел абориген и, прислонившись к стене, стал ждать.
— Зачем? — непонимающе, разом спросили астронавты.
— В вашем мозгу мы отыскали эти одеяния, — без особого желания стал объяснять лягушачеподобный. — И мы подумали, что они наиболее отражают суть вашей расы. То, в чем вы сейчас, это слишком банально и совсем не характеризует вас. Все путешественники в космосе одеты примерно также.
— А вы что, видели других путешественников? — удивлённо спросил Дюк, бросив взгляд на капитана. — По-моему нас опередили, — сказал он ему. — Вот тебе, блин, и первые, кто открыл эту цивилизацию. — Дюк недовольно цыкнул языком.
— Не бойтесь, они были не с Земли, — сказал абориген, снова одарив астронавтов широкой, лягушачьей улыбкой.
— Так значит, есть ещё цивилизации?! — воскликнул Чак.
— Надо же! Вы нам обязательно дайте их координаты, если знаете, конечно. Капитан! Не, ты представляешь, если мы вернёмся на Землю с координатами сразу нескольких цивилизаций! Да мы ж… — он не закончил фразу, задохнувшись от нахлынувшего волнения.
— Давайте об этом попозже, — попросил абориген, — одевайтесь, пожалуйста, вас уже ждут.
— Ладно, — сказал капитан, улыбнувшись, — раз уж ваши правители хотят видеть землян так, то мы, конечно, уважим.
Они стащили с себя комбинезоны, помогая друг другу, и надели доспехи из толстой кожи. Потом, вертя их и разглядывая, взяли в руки мечи.
— Идите вдоль по коридору, земляне, — пафосно проговорил абориген и поклонился.
— Видал, какая уважуха, — бросил довольный Чак Дюку. Они двинулись вперёд, щурясь и пытаясь разглядеть, что впереди. Но освещение по мере продвижения становилось всё слабее и слабее, и они уже почти в полной темноте наткнулись на стену. Раздался громкий треск и стена начала проваливаться вниз, так же как и ворота города. Астронавты молча стояли, вглядываясь в полоску яркого света, которая становилась всё шире по мере опускания стены. Когда стена полностью исчезла в полу, они, ослеплённые, ничего не видя перед собой, сделали несколько шагов вперёд. Чак закрыв глаза, тёр по ним ладонью.
— Чё ж так слепить, — бурчал он.
Наконец их глаза привыкли к яркому освещению, и они принялись торопливо озираться по сторонам. Оказалось, что они стоят на большой круглой арене, вокруг которой возвышаются трибуны. А на этих трибунах сидят тысячи лягушачеподобных в своих длинных цветастых халатах, не сводя взглядов с трёх озирающихся землян.
— О лучезарные жители планеты Танг, — прохрипел над ареной громоподобный голос, — наконец-то мы дождались! Мы изучили ещё один язык, мы увидели в мозгах этих пришельцев новые прекрасные архитектурные сооружения, новые виды искусств и, самое главное, мы узнали новое развлечение. Хлеба и зрелищ! — кричали их предки, когда-то очень давно. Хлеба и зрелищ! — кричим мы сегодня, потому что мы счастливы. Вот уже четырнадцать лет никто не приземлялся на нашей планете, и нам уже надоели развлечения последних пришельцев. Нам надоели развлечения аурелян!
— Надоели! — громом рявкнула толпа на трибунах.
— И вот свершилось! Нас посетила новая раса — земляне! Их мозги просто набиты разными развлечениями, которых нам хватит надолго. Наши роботы отловили самого кровожадного хищника Танга, наши роботы воздвигли за одну ночь этот Колизей. А сейчас, о возрадуйтесь, лучезарные жители планеты Танг, они строят американские горки. Но сначала это! Гладиаторские бои! Выпускайте же гарла! Эти трое землян будут сражаться с нашим самым свирепым хищником. Хлеба и зрелищ!
— Хлеба и зрелищ! — мощным эхом подхватили трибуны.
— Чёрт возьми, что за хрень?! — испуганно закричал Чак, затравленно озираясь по сторонам.
— Что-что, — глухо проговорил Дюк, — попали мы по самое не хочу.
— Да какого хрена? — в голосе Чака проступил испуг, и он сделал несколько шагов назад, упёршись спиной в успевшую вернуться на место стену.
— Значит так? Ну-ну… — сквозь зубы процедил капитан и, подняв голову, презрительно окинул взглядом замершие трибуны. Медленно и шумно вдохнул воздух, наполнив лёгкие до предела, и закричал, напрягая всё тело.
— Идущие на смерть не приветствуют вас, уроды!
И, опустив голову, он высоко поднял короткий меч и мрачно двинулся на выскочившего на арену огромного тангского хищника.