Методическое руководство

Когда люди, начав с изображения целых слов, перейдя затем к изображению слогов, завершили дело письменности изображением звуков, то главная работа изобретателей кончилась, началась работа педагогов.

Одно из самых печальных и чаще всего повторяющихся в истории педагогики ошибок состояла в том, что педагоги в своих приемах обучения шли совсем не тем путем, каким шел первый изобретатель.

Буквы были для педагогов данными известными, и педагоги думали, что осталось только познакомить детей с буквами, показать, как из букв составлялись слоги и целые слова.

Отсюда все виды буквослагательного способа.

Если самым гениальным открытием в глубокой древности было изобретение алфавита, то самым замечательным открытием последнего времени в области методики был метод, названный его изобретателем основным законом чтения. «Читать по словам – значит последовательно произносить звуки в том самом порядке, в каком они написаны, без так называемых складов». Это открытие положило начало звуковому способу обучения чтению. Эта мысль о сочетании не названий букв, а чистых звуков при чтении, впервые, насколько известно, была высказана современником Лютера, Икельзамером, а в конце XVIII века эта мысль была уже подробно развита Шиндлером.

Очевидно, это было началом звукового метода. Его сторонники очень много поработали над тем, чтобы выяснить так называемое ныне слияние звуков. Они предостерегали учителей от смешения звука с буквою и с ее названием; буквы, как видимые знаки членораздельных звуков, они сравнивали с нотами, нашу речь, состоящую из звуков, – с музыкою, а наш рот – с музыкальным инструментом. Если мы возьмем на этом нашем инструменте слитно и нераздельно три ноты: о-с-а, – выйдет целое слово «оса». Они настаивали на чистом произношении каждого звука без примеси посторонних звуков. Они указывали способы, облегчающие это слияние. Они советовали, например, чтобы учитель, показывая согласную букву, закрывал гласную, а первую велел бы детям тянуть до тех пор, пока не откроет другой буквы, после чего ученики легко сольют оба звука.

Таков был конечный результат работ педагогов, исходивших в обучении из алфавита. Прежде это были сторонники буквосложения, позже они дошли до звукослияния; но и раньше и позже они одинаково держались только синтеза, назывался ли он складами и сложением букв или сочетанием и слиянием звуков; они всегда начинали дело грамоты с частей и элементов, с букв или звуков, и строили из них целое – слова и речь.

И их работа не пропала даром; ее результаты входят в современные способы обучения грамоте, без них мы и до сих пор не знали бы, что значит чистое произношение согласных звуков и как устранить при обучении грамоте бессмысленное заучивание складов.

Сами недостатки этого метода содействовали наилучшему разрешению той частной методической задачи, какую взяли на себя его сторонники. Они ограничивали свою задачу лишь синтезом, лишь сложением или слиянием звуков и, специализировавшись на этом одном, разрабатывали этот момент обучения с особым старанием и успехом.

Но достоинства метода, как бы крупны они ни были, не должны скрывать от нас его недостатки. А недостаток названного метода заключается в его неполноте, в том, что здесь разработаны не все моменты обучения, а только один; в том, что сторонники этого метода не обращали никакого внимания на разложение слов на слоги и звуки; в том, наконец, что звуки давались детям, как что-то хорошо им известное, а между тем понятие о звуке как части слова может явиться у ученика лишь после разложения речи на звуки, – одним словом, в том, что обучение начиналось со звуков и букв, т. е. с таких отвлеченных и трудных понятий, до которых и до сих пор еще не доросли некоторые старые нации, как, например, китайцы.

Естественно поэтому, что методика грамоты не могла остановиться на одном синтезе, звукосложении, и следующим шагом был анализ, разложение слов на звуки. Замечательно, что мысль о разложении слов на звуки впервые появилась в той же голове современника Лютера, Икельзамера, которому приписывают и изобретение синтетического метода. Через несколько лет после первого открытия он уже пишет об анализе, о разложении слов, он советует, чтобы ученики вслушивались в произношение слова, подмечали в слове переменные части и разлагали слово на эти части. Сколько в слове окажется переменных частей или звуков, столько же должно в нем заключаться и букв. И кто умеет разделить таким образом каждое слово на звуки, тот, по словам Икельзамера, уже умеет читать.

Но это последнее открытие на 250 лет определило развитие педагогики. Оно не привилось. Очевидно, оно было не по росту и не по силам учителям того времени. Только в конце XVIII века снова и, к сожалению, так же безуспешно начинают раздаваться голоса в пользу разложения слов на звуки. Замечательно, что и на этот раз, как всегда, открытие принадлежало людям, прислушивавшимся к интересам детей, к их психике, к их вкусам и стремлениям.

Заслуга, оказанная делу обучения грамоте изобретателями аналитического метода обучения, громадна. Мы видели выше, что в истории письменности люди начали с выделения слова или фразы, затем перешли к разложению слова на слоги (силлабическое письмо) и, наконец, додумались до разложения слова и слогов на неделимые звуки. И мы понимаем, что это естественный, логический и вместе с тем оправдываемый историей путь. Но оправданный историей, он в то же время провозглашается и лучшими европейскими педагогами: он согласуется с психологией ребенка. Ребенок при этом методе начинает изучение с разложения знакомых и понятных ему фраз и слов, и когда он доходит до звуков и букв, и то и другое уже не кажется ему чем-то вроде абракадабры. Он уже понимает «что к чему», понимает значение букв и звуков, он смотрит на звуки как на части понятных, знакомых ему слов, он понимает и значение упражнений, которые заставляют его проделывать, а ясно понимая цели упражнений, он не может не интересоваться ими, потому что он таким образом сознательно учится читать и писать.

Казалось бы, от этого открытия естественным был бы переход к аналитико-синтетическому методу, где анализ соединен с синтезом, где разложение слов на звуки сопровождается обратным процессом – слиянием звуков в целое слово, где выгоды того и другого приема соединены вместе, где новое открытие поставлено не на место прежних открытий, а рядом с ними и в дополнение к ним.

Анализ слов по звукам по преимуществу характеризует упражнения в письме, хотя он играет роль и в чтении, синтез звуков в целое слово по преимуществу характеризует чтение, хотя он играет роль и в письме. Поэтому письмо, как только к нему приступили, идет вместе с чтением. И эта аналогия совершенно понятна: чтобы написать слово, надо сначала разложить его на звуки, а чтобы прочитать слово, надо слить составляющие его звуки. Таким образом, письмо сводится к разложению, к анализу слов, хотя и проверяется синтезом, а чтение сводится к слиянию, к синтезу, хотя и может быть проверено анализом. И как разложение слова помогает слиянию, так и письмо помогает чтению. Ученики сначала пишут слово с изученной письменной буквы, а затем читают его и в письме, и в печатном виде. Письмо и чтение, как две стороны медали, были неразрывно связаны между собою и в истории письменности. Прежде чем прочитать слово, надо, чтобы оно было написано. Чтение было только следствием письма.

Метод, защищаемый здесь нами и известный под именем аналитико-синтетического, или, проще, под именем письма-чтения, имеет бесспорные преимущества перед всеми другими. Он возбуждает в учащихся большой интерес, основанный на понимании учениками того, что и зачем они делают. Наоборот, те, кто отделяет обучение письму от чтения во имя каллиграфии, очень часто приходят к тому, что целые недели и месяцы держат детей над письмом элементов и букв, не приступая к письму слов и предложений. При этом дети переходят от овала к овалу, от пламевидной к пламевидной, от скуки к отвращению, не понимая даже цели, зачем все это делается и к чему это ведет. Скука чисто механических приемов обучения именно тем и обусловливается, что ученики не понимают ни смысла, ни цели предлагаемых им упражнений. Наоборот, при методе письма-чтения, с тех самых пор, как ученику показаны первые две-три буквы, он уже пишет и читает, и притом не бессмысленные склады, а целые слова, смысл которых для него ясен, а вскоре и вполне понятные ему фразы.

Интерес детей при таком методе станет совершенно понятен, если мы припомним, что мозг здорового ребенка стремится всякое впечатление, всякий образ и всякую мысль претворить в движение, все, что есть в мыслях, выразить внешним образом в слове и в деле. Дети, подчиняясь врожденному инстинкту, все, что они читают, хотят и написать, а все, что написано, хотят прочитать. Работая над каким-нибудь материалом, они не довольствуются тем, что слышат и видят, они хотят работать и руками, т. е. в данном случае писать.

Правда, что против метода письма-чтения делается много возражений. Самое существенное из них состоит в том, что природа букв и природа звуков различна. Легко расположить все буквы по трудности их письменного изображения, а звуки – по трудности их произношения и слияния; но при этом первый ряд не может совпадать со вторым. Наиболее простой для письма буквою будет и; но с этого звука, как с мягкого, не начнет обучение звукам ни один разумный учитель. Наиболее простыми для произношения будут звуки у и а; но они не самые легкие для письма. Поэтому метод раздельного обучения грамоте позволил бы идеально расположить звуки от легкого к трудному при обучении чтению, а буквы так же идеально, но в другом порядке, при обучении письму, тогда как метод совместного обучения письму-чтению требует от учителя компромиссов. И мы не можем не признать, в известной мере, справедливости этого возражения. Мы считаем безусловно важным, чтобы на самых первых уроках письма, после элементов и в связи с ними, изучались буквы, наиболее простые по начертанию (и, ш впереди всех, о впереди а, л впереди м), а на самых первых уроках звуковых упражнений изучались звуки, наиболее удобные для выделения и слияния (а, у, о, с, р, ш); что же касается расположения звуков и букв на последующих уроках, когда дети справятся с главными затруднениями при письме (правильно держать корпус, руку, карандаш или перо и бумагу), то в этом отношении современная методика предоставляет нам значительный простор, так как она может дать на этот счет лишь общие указания. Авторы букварей, руководившиеся одними и теми же общими принципами, допускают в расположении букв большое разнообразие: одну и ту же букву один из авторов ставит на пятое место, а другой относит на конец алфавита.

Выгоды совместного обучения письму-чтению незаменимы. На одном и том уроке ученики усваивают звуки и слова, произносят их, запоминают их формы в печатном виде и сами пишут те самые слова и буквы на бумаге. Звуковые, зрительные и моторные образы, воспринятые одновременно и последовательно, спаиваются в краткую сеть, помогают и поддерживают друг друга. Ученик на одних и тех же изученных им звуках и буквами разобранных, и написанных, и прочитанных словах учится и говорить, и слушать, и читать, и писать; он развивает и глаз, и ухо, и руки, и речь, не говоря уже о том, что при этом, благодаря эвристическому методу преподавания, учится и думать.

То, чего не удержало бы, выражаясь фигурально, одно ухо, помогут удержать глаз и рука. Ученик зрительного типа не запоминает изученного звука; вы прицепляете его к букве, формы которой легко запоминаются учеником, и он уже помнит вместе графический образ и слуховой.

Стоит в памяти ученика возникнуть одному из этих образов, воспринятых сегодня на уроке, например, форму печатной буквы, и он естественно и непроизвольно вспомнит и звук, и форму письменной буквы, и процесс ее письма, и слова, которые он читал и писал в классе. Звуки и слова изучены со всех сторон; они стали полною собственностью ученика. Этот прием одинаково выгоден для всех типов учащихся. Он предоставляет зрительному типу возможность связать весь урок со зрительными образами, сродными его душе; моторному типу он дает средство воспроизвести все результаты урока по глубоко залегшим в его уме графическим образам. Слуховой тип выдвинет вперед звуки, но они напомнят ему все остальное.

Мы уже говорили о том, до какой степени важно, чтобы в нашем уме было возможно больше логических, соответствующих действительности связей. Мы знаем, что эти связи нужны не только в интересах лучшего запоминания и усвоения. Мы знаем, что к связям, к их количеству и качеству сводится все наше умственное развитие. Метод совместного обучения дает больше логических, соответствующих действительности связей, стало быть, он лучше, чем всякие другие, развивает ум ученика.

 

Русский букварь

Ехал, въехал, отъехал, объехал, объедки, обед, объясни. И сел бы, и съел бы, да не дают. Где пьют, там и льют. Что нальёшь, то и выпьешь. Что посеешь, то и пожнёшь; что пожнёшь, то и смолотишь; что смолотишь, то и смелешь; что смелешь, то и съешь.

Не игла шьёт, шьют руки. Откладывай безделье, да не откладывай дела. Еду, еду, не свищу, а наеду – не спущу. Ложь ложью погоняет. Спасибо вам за хлеб, за соль, за щи, за кашу, за угощенье ваше.

Маша потеряла в городе маму. Плачет Маша, маму зовет. Люди спрашивают Машу: «Какая твоя мама?» А Маша отвечает: – Моя мама лучше всех.

Я был у судьи. Суди сам, кто из нас виноват. Сложи уголь в угол. На что и клад, коли в семье лад. Ладь телегу под кладь. Ружьё бьёт далеко. Метко, хоть редко. Редька горька. Горка крута. У нас в саду много ос. Ось сломалась.

Стал мороз. Коля тесал колья. Наступила весенняя оттепель. Тёпел нынче день. Кисель кисел. Солю суп солью. Говорит мне брат: брать ружьё нельзя. Ах, волна моя, волна, ты гульлива и вольна. Дождь льёт. Перелёт птиц.

Где кисель, тут и сел, где пирог, тут и лёг. Конь бежит, земля дрожит. Ночью все кошки серы. Знает кошка, чьё мясо съела. От топота копыт пыль по полю летит. Иглою шьют, а чашкою пьют. Огонь жжётся. Слову – вера, хлебу – мера, деньгам – счёт. Ученье – свет, неученье – тьма. Не учась, и лаптя не сплетёшь. Дружбу помни, а зло забудь. Не могу повернуть шеи. Шей скорее, не ленись! У приятеля и убогий приют хорош. Ласковое слово, что весенний день. Новых друзей наживай, а старых не теряй. С миру по нитке – голому рубаха. Голодной курице просо снится. Работай до поту, поешь в охоту. Подай мне эту книгу. Поддай пару. По себе о других не суди. Ссуди мне три рубля. Дети сели и съели свой обед.

Анна. Авраам. Россия. Класс. Сор. Ссора. Мож-же-вель-ник. Вож-жи. Жуж-жание. Тепло. Оттепель. Металл. Суд. Ссуда. Рано. Ран-ний. Зубы. Без-зу-бый. Ссылка. Длина. Длин-ная дорога.

Загадки: Под одной шляпой четыре брата стоят. Два братца спереди бегут, два братца сзади догоняют*.

Из пшеницы белая мука. Голод – великая мука. В яйце есть белок. В лесу много белок. Жаркое подали на стол. Было жаркое лето.

Аа Бб Вв Гг Дд Ее Жж Зз Ии Кк Лл Мм Нн Оо Пп Рр Сс Тт Уу ФФ Хх Цц Чч Шш Щщ Ъъ Ыы Ьь Ээ Юю Яя Йй

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 0.

* Отгадки: стол, колеса.

Буквы гласные: а, е, э, ё, и, о, у, ы, ю, я.

Буквы согласные: б, в, г, д, ж, з, к, л, м, н, п, р, с, т, ф, х, ц, ч, ш, щ.

Буква полугласная й.

Твёрдый знак ъ. Мягкий знак ь.

В старых книгах вместо е часто писали €, а вместо и писали i и вместо ф – θ: д€ти, €дут, iюнь, iюль, Θома.

Шесть перемен и всё одна редька: редька с квасом, редька с маслом, редька со сметаной, редька ломтями, редька кусками, редька целиком.

«Слушай меня, мой пёс; на вора лай, к нам в дом не пускай, а детей не пугай и с ними играй».

Слепой шел домой. Была ночь. Слепой нес перед собой свет. Ваня говорит слепому: «Какой ты глупый, слепой: несёшь свет перед собой, а сам слепой; для чего тебе свет?» А слепой говорит: «Нужен свет мне для того, чтобы зрячий не сбил меня с ног долой».

Детские очки. Говорит Миша бабушке: «Купи мне, бабуся, очки: я хочу, по-твоему, книги читать». – «Хорошо, – отвечала бабушка, – я куплю тебе очки, только детские», и купила внуку букварь.

Аз да буки, а там и науки. Грамоте учиться – всегда пригодится. Ученье – свет, а неученье – тьма.

Таня знала буквы. Она взяла книгу и куклу и дала книгу кукле, будто это – школа, и говорит Таня кукле: «Учи, кукла, буквы: это А, это У. Смотри, помни».

Лиса и рак

Лиса говорит раку: – Рак, давай перегоняться. – «Ну, что ж, лиса, давай». Лиса побежала, а рак уцепился лисе за хвост. Лиса до места добежала, а рак отцепился и говорит: «А я давно уж жду тебя тут».

Жадная собака

Несла собака кость через мост. Глядь, в воде её тень. Пришло собаке на ум, что в воде не тень, а другая собака и кость. Она и пусти свою кость, чтобы взять другую кость. Другой кости не взяла, а своя кость ко дну пошла.

Хромой и слепой

Случилось хромому и слепому переходить через быстрый ручей. Слепой взял хромого на плечи, и оба перешли ручей благополучно.

Догадливый

Видел Ваня во сне кашу. Хотел есть, да ложки не было. Другой раз он лег спать с ложкой, но каши не видал.

Трус

Саша был трус. Была гроза и гром. Напал на Сашу страх. Саша со страху влез в шкап. В шкапу было ему темно и душно. Саше не слышно было, прошла ли гроза. «Сиди, Саша, долго в шкапу за то, что ты трус».

У Вари был чиж. Чиж жил в клетке и ни разу не пел. Варя пришла к чижу и говорит: «Пора тебе, чиж, петь». А чиж отвечает: «Пусти меня на волю, на воле буду весь день петь».

Пошли дети в лес. Долго были в лесу, не знали, куда выйти из лесу, и не знали, где дом. Стало детям слышно звон; дети пошли на звон, и нашли село и пришли домой.

Бабушка и внучка

У бабки была внучка. Внучка была мала и всё спала. Бабка сама пекла хлебы, мела избу, мыла, шила, пряла и ткала на внучку. Потом бабка стала стара, и всё лежала на печке. Тогда внучка стала печь хлебы, мыть, шить, ткать и прясть на бабку.

Ваня пас корову и стал лицом к лицу с медведем. Медведь ревёт, корова ревёт, а кто кого дерёт, Ваня не разберёт. Стоит Ваня, ни жив, ни мертв. Зуб на зуб не попадет. Стал Ваня клич кликать; стал на помощь звать. Ни от кого ни слуху, ни духу. Уж Ваня от страху дрожал-дрожал. Но вот залаяли собаки, и медведь убежал.

Два ворона

Золотое яичко

Жили себе дед да баба

И была у них курочка ряба.

Снесла курочка яичко:

Яичко не простое,

Золотое.

Дед бил, бил —

Не разбил;

Баба била, била —

Не разбила.

Мышка бежала,

Хвостиком махнула:

Яичко упало

И разбилось.

Дед и баба плачут,

Курочка кудахчет:

«Не плачь, дед, не плачь, баба!

Я снесу вам яичко другое,

Не золотое – простое».

Золото и булат

Хорошо да худо

Ехал мужик, а навстречу ему его кум. «Ты откуда, кум?» – Из города, кум, – «А зачем ты ездил?» – За мерою гороха, – «Вот это хорошо». – Хорошо, да не совсем. – «А что ж?» – Ехал, да горох и рассыпал. – «Вот это худо». – Худо, да не совсем. – «А что ж?» – Рассыпал-то меру, а собрал две меры. – «А вот это хорошо». – Хорошо, да не совсем. – «А что ж?» – Посеял, да редок. – «Вот это худо». – Худо, да не совсем. – «А что ж?» – Хоть редок, да стручист. – «Вот это хорошо». – Хорошо, да не совсем. – «А что ж?» – Свиньи повадились горох топтать, топтали, топтали, да весь горох и вытоптали.

Два козлика

Через ручей была положена узкая дощечка. Посредине её встретились два козлика. Один козлик говорит: «Пусти меня!» А другой говорит: «Нет, не пущу; ты пусти меня». Началась драка. Дрались, дрались, да оба и упали в воду.

Лиса и тетерев

Бежала лиса по лесу, увидала па дереве тетерева и говорит ему: «Терентий, Терентий, я в городе была». – Бу-бу-бу, была, так была. – «Терентий, Терентий, я указ добыла». – Бу-бу-бу, добыла, так добыла. – «Чтобы вам, тетеревам, не сидеть по деревам, а всё бы гулять по зелёным лугам». – Бу-бу-бу, гулять, так гулять. Но тут услышала лиса конский топот и собачий лай, и спрашивает: «Терентий, кто там едет?» – Мужик. – «А кто за ним бежит?» – Жеребёнок. – «Какой у него хвост-то?» – Крючком. – «Ну, так прощай, Терентий, мне недосуг».

Два мужика

Два мужика рыли канаву. Рыли три дня, получили три рубля. И три дня делили три рубля. Все спорили между собою. Лучше бы они еще три дня рыли канаву.

Петушок и курочка

Петушок с курочкой пошли в лес по орехи. Петушок залез на орешину рвать орехи. Петушок кидает, а курочка подбирает. Вот кинул петушок орешек и попал курочке в глазок. Курочка плачет. Едут люди и спрашивают: «Курочка, курочка, что ты плачешь?» – Мне петушок глазок ушиб. – «Петушок, петушок, почему ты курочке глазок ушиб?» – Мне орешина штаны разорвала. – «Орешина, орешина, почему ты петушку штаны разорвала?» – Меня козы обглодали. – «Козы, козы, почему вы орешину обглодали?» – Нас пастухи не берегли. – «Пастухи, пастухи, почему вы коз не берегли?» – Нас хозяйка блинами не кормила. – «Хозяйка, хозяйка, почему ты пастухов блинами не кормила?» – У меня свинья опару пролила. – «Свинья, свинья, почему ты у хозяйки опару пролила?» – У меня волк поросёночка унёс. – «Волк, волк, почему ты у свиньи поросёнка унёс?» – Я есть захотел, мне голод велел.

Правда всего дороже

Мальчику подарили топорик. Мальчик был рад подарку и рубил всё, что попадало под руку. Он срубил даже деревцо, посаженное его отцом. Когда отец увидал срубленное дерево, он опечалился и спросил сына: «Кто срубил моё деревцо? Я хочу строго наказать виновного!» Мальчик ответил: «Накажи меня: это я сделал». Отец сказал: «Это дерево очень дорого мне, но твоя правдивость всего дороже!» И он обнял сына.

Пословица. На правду цены нет.

Берись дружно – не будет грузно

Посадил дед репку: выросла репка большая-пребольшая. Стал дед репку из земли тянуть: тянет-тянет, вытянуть не может.

Позвал дед на помощь бабку. Бабка за дедку, дедка за репку: тянут-тянут, вытянуть не могут.

Позвали на помощь внучку. Внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку: тянут-тянут, вытянуть не могут.

Кликнула внучка Жучку. Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку: тянут-тянут, вытянуть не могут.

Позвала Жучка кошку Машку. Машка за Жучку, Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку: тянут-тянут, вытянуть не могут.

Кликнула Машка мышку. Мышка за Машку, Машка за Жучку, Жучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку: тянут-тянут, – вытащили репку!

Пословица. Хоть и сзади, да в том же стаде. Отстал – сиротою стал.

Терем

Построила муха терем. Прилетел комар-пискун: «Терем, теремок, кто в Тереме живёт?» – Я, муха-шумиха. – «А я комар-пискун» – Ступай ко мне жить. И стало их двое. Прибежала мышка-норушка. «Терем-теремок, кто в тереме живёт?» – Я, муха-шумиха, да комар-пискун. – «А я мышка-норушка». – Ступай к нам жить. И стало их трое. Пришла лягушка-квакушка: «Теремок, теремок, кто в тереме живёт?» – Я, муха-шумиха, да комар-пискун, да мышка-норушка. А ты кто? – «А я лягушка-квакушка». – Ступай в нам жить. И стало их четверо. Прибежал заяц: «Теремок, теремок, кто в тереме живёт?» – Я, муха-шумиха, да комар-пискун, да мышка-норушка, да лягушка-квакушка. А ты кто? – «А я заяц-увёртыш» – Ступай к нам. И стало их пятеро. Прибежала лисичка-сестричка: «Терем, теремок, кто в тереме живёт?» – Я, муха-шумиха, да комар-пискун, да мышка-норушка, да лягушка-квакушка, да заяц-увёртыш. А ты кто? – «Я лисичка-поскокишь». – Ступай к нам. И стало их шестеро. Пришла собака: «Терем, теремок, кто в тереме живёт?» – Я, муха-шумиха, да комар-пискун, да мышка-норушка, да лягушка-квакушка, да заяц-увёртыш, да лисичка-поскокишь. А ты кто? – «А я гам-гам». – Ступай к нам. И стало их семеро. Прибежал медведь: «Терем, теремок, кто в тереме живёт?» – Я, муха шумиха, да комар-пискун, да мышка-норушка, да лягушка-квакушка, да заяц-увёртыш, да лисичка-поскокишь, да собака гам-гам. А ты кто? – «А я всех вас давишь».

Пожарная собака

Собак приучают спасать детей во время пожара. Одна такая собака спасла 12 детей; ее звали Боб. Один раз загорелся дом. Старшие выбежали, а одну маленькую девочку забыли в суматохе. Пожарные послали Боба. Боб бросился в дом и через минуту вынес девочку. Мать девочки плакала от радости. Все ласкали собаку, а Боб рвался опять в дом. Его пустили, и он скрылся в огне. Вдруг выбегает Боб и тащит в зубах большую… куклу.

Лиса

Спрашивает лиса кролика: «Зачем ты, кролик, роешь такие узкие норы?» Отвечает кролик Лисе: «А затем я рою узкие норы, чтобы ты, лиса, не пришла ко мне в гости».

Брат и сестра

Говорит брат сестре: «Не тронь моего коня». Говорит сестра брату: «А ты не тронь моей куклы». Брат и сестра поссорились, но скоро им стало скучно, и они помирились.

Кому тяжелее

Сани говорят лошади: «Нам зимою тяжело». Телега говорит: «Мне летом тяжело». А лошадь говорит: «Мне тяжело и зимою, и летом».

Хоровая песня

Ворона и рак

Ворона поймала рака, села на суку над озером и хочет рака есть. А рак говорит: «Помню я, ворона, твоего отца и твою мать. Славные были птицы!» Ворона говорит: «Угу», а рта не раскрывает. Рак говорит: «Помню я твоих сестер и твоих братьев. Славные были птицы». – «Угу!» – говорит ворона, и всё не раскрывает рта. Paк говорит: «Хороши были твой отец и твоя мать, твои сестры и твои братья, а всё не такие, как ты. Ты лучше всех». – «Ага», – сказала ворона. Раскрыла ворона рот, а рак упал в воду.