На следующее утро, ровно в восемь часов, Петер уже был*перед дверью номера 310. Под мышкой он держал "8-часовую газету" и карту города. Перед дверью стояли почищенные туфли Френсиса. Петер подхватил их, поправил свою красную куртку и постучал. Сначала в наружную дверь, как учил его парнишка с оттопыренными ушами. Никаких звуков. Тогда Петер открыл дверь и оказался перед второй, внутренней. И. постучал снова.
— Come in!—раздался голос Френсиса. Петер вошел, закрыл за собой дверь и остановился.
Доброе утро, мистер Оуверсиз! Надеюсь, вы хорошо провели ночь? Если позволите, вот ваша обувь, а также свежая утренняя газета. Будут ли у вас еще какие-нибудь пожелания?
Чтобы ты поскорее начал вести себя нормально, трещотка! — буркнул Френсис. Он, как факир, сидел по-турецки на кровати в пижаме и жевал апельсин.
Мистер Оуверсиз-младший не должен брать пример с Шерифа. Выражение "трещотка" вы могли заимствовать только у него! — заметил Петер и поставил ботинки возле двери ванной.
Тут в него запустили подушкой, потом еще одной, после чего Френсис налетел на него сам, и в мгновение ока Петер лежал на пушистом ковре на обеих лопатках, а Френсис, стоя на коленях, склонялся над ним.
Ты помнешь мне форму! — взмолился Петер.
А ты будешь вести себя разумно? — спросил Френсис и скрутил Петеру руки.
От нас требуют всегда быть вежливыми и позволять гостям делать все, что они пожелают, — простонал Петер. — Но это уже слишком, мистер Оуверсиз!
Скажи только, что будешь благоразумным! — невозмутимо заявил Френсис и, усевшись Петеру на живот, продолжал выкручивать ему руки.
Форма! — снова напомнил Петер.
Правильно! Вот ради своей формы и веди себя разумно!
Согласен, — прошипел Петер, — но только ради формы!
О'кей! — воскликнул Френсис и вскочил на ноги. Протянув Петеру руку, он помог ему подняться. — Доброе утро!
Доброе утро, — ухмыльнулся Петер.
Они сели рядом на край кровати и стали жевать апельсины на пару.
Между прочим, — сказал вдруг Френсис, — вчера в спортзале ты спокойно мог отправить меня в нокаут, если б захотел.
Возможно. Надеюсь, что, несмотря на это, ты спал хорошо?
Дело в том, что на самом-то деле я еще никогда в жизни не боксировал, — признался Френсис и стал внимательно рассматривать свою ядовито-зеленую, в крупный розовый горошек пижаму. — Вообще-то бокс меня совершенно не интересует.
Ну и отлично! — успокоенно отозвался Петер. — Тогда тебе должно быть все равно.
Но Френсису было вовсе не все равно, и он не собирался отставать от Петера.
Ты имеешь представление об игре в крикет?
Ни малейшего! — Петер взял еще один апельсин.
В багаже, который остался в камере хранения на вокзале, мои биты, — сказал Френсис и выразительно посмотрел на Петера. — Хочешь попробовать?
Боюсь, тебе будет скучно со мной играть.
Значит, решено: будем играть в крикет! — вскочив, воскликнул Френсис. Его сразу как подменили.
Вот оно что, — сообразил Петер. — Ты, наверное, здорово силен в крикете?
Пожалуй. А что, ты уже отказываешься?
Если это поможет тебе вернуть душевное равновесие, — сказал Петер, — я к твоим услугам.
А потом займемся боксом, — пообещал Френсис и стал рыться в ящике письменного стола. — Вот багажная квитанция. Я сейчас черкну пару строк папе, а ты тем временем вместе с Джимми доставишь багаж. Потом вместе позавтракаем и начнем играть. Согласен?
Согласен, — ответил Петер.
Шестьсот шестьдесят шесть, смешно выглядит — три шестерки подряд!
Уже выходя, Петер остановился, поклонился и сказал:
— Я постараюсь побыстрее, мистер Оуверсиз!
Раз! В него полетела подушка.
Но Петер был уже в коридоре.