Мать и сын Пфанроты стояли перед зеркалом. Петер в шестой раз поправлял галстук, его мать надевала шляпу.
Ничего не скажешь, вынужден признать, что выгляжу до ужаса чинно и благородно! — заявил Петер, снова и снова оглядывая себя в зеркале.
Если не считать мыла, которое осталось у тебя в ушах, — засмеялась мать.
Петер вытащил из кармана сверкающий белизной платок. Все сверкало на нем сегодня. Рубашка, выходной темно-синий костюм с заглаженными как лезвие бритвы, стрелками на брюках, ботинки, ногти — одним словом, все. Даже влажные еще волосы были зачесаны идеально гладко.
— А теперь кругом — шагом марш! — приказала матушка Пфанрот, придав наконец нужный наклон шляпе, которую она надевала крайне редко, и положив в сумочку ключи от квартиры.
В коридоре она внезапно повернула обратно.
— Чуть было не забыла самое главное, — простонала фрау Пфанрот, возвращаясь в гостиную.
Она подошла к комоду и достала пять марок из ярко-желтой вазы с золотым ободком. Там же лежала газетная страница с объявлением отеля "Атлантик". И то и другое она сунула в сумочку, быстро вынула из ящика клеенчатую тетрадь и вписала в колонку "Расходы" цифру "пять".
Уже четверть одиннадцатого! — напомнил Петер.
Порядок есть порядок! — констатировала мамаша Пфанрот и убрала тетрадь на место.
На улице было солнечно. Стоя на трамвайной остановке, Петер снова поправил галстук. За последние четверть часа уже в седьмой раз.
Перестань, пожалуйста, — сказала фрау Пфанрот. — Где твои хорошие манеры? У тебя на шее галстук или шнурки от ботинок?
Ты случайно не знаешь, кто изобрел эту штуковину? — спросил Петер с изысканной вежливостью.
К сожалению, нет, а что?
Я бы с удовольствием подложил ему бомбу под подушку.
Да ну тебя, — сказала фрау Пфанрот и повернулась в сторону, откуда как раз из-за угла вынырнул трамвай.
Петер протиснулся вперед, где еще было сидячее место у окна и по ходу трамвая. Пассажиры косились на него очень зло, особенно один толстяк в черной шляпе.
— Ну и манеры! Как слон в посудной лавке!
Но тут, слегка запыхавшись, подоспела фрау Пфанрот.
Прошу вас, мадам, — пригласил ее Петер и, встав, сделал красивый жест рукой.
Вы очень любезны, молодой человек, — поблагодарила фрау Пфанрот и села. — Есть же еще родители, которые воспитывают своих детей вежливыми.
Благодарю вас, — сказал Петер, притом очень тихо. Но все же достаточно громко, чтобы услышал толстяк в черной шляпе.
На остановке "Даммтор", у дамбы, мать с сыном вылезли, перешли Ломбардский мост и двинулись по набережной Альстера.
— Смотри-ка, чайки, — сказала фрау Пфанрот и зажмурилась от солнца.
Петер не ответил.
— Какая чудная погода, — продолжала фрау Пфанрот.
Петер молчал.
— Волнуетесь, молодой человек?
— Жутко, — признался Петер и остановился. На противоположной стороне широкой асфальтированной улицы находилось огромное белоснежное здание отеля "Атлантик", многоэтажное, с бесчисленным количеством окон, а на самом верху, на крыше, красовался гигантский стеклянный шар с надписью "Атлантик". Ночью этот шар ярко светился, и слово "Атлантик" можно было прочитать даже с вокзала или с Юнгфернштига.
Загорелся зеленый глазок светофора.
— Вперед, — скомандовала мать, и они перешли улицу.
Перед центральным подъездом отеля прохаживался высокий мужчина в фуражке и красной униформе с двумя рядами золотых пуговиц.
Извините, позвольте спросить… — начала фрау Пфанрот.
К вашим услугам, милостивая госпожа, — красноформенный остановился и приподнял фуражку.
Я хотела бы кое о чем спросить вас, господин портье, — повторила фрау Пфанрот и открыла сумочку.
Всего лишь дежурный швейцар, присматриваю за автомобилями наших постояльцев, милостивая госпожа. Позвольте представиться — Краузе.
Благодарю вас, господин Краузе, — кивнула фрау Пфанрот и развернула газетный лист с объявлением "Атлантика". — Мы хотели бы пройти в дирекцию.
А, простите, по какому делу — заказать номер или речь идет о каких-то поставках? Для постояльцев отеля главный вход здесь. Для поставщиков и представителей фирм — вход справа за углом.
Ни то, ни другое, — ответила фрау Пфанрот. — Мы пришли по объявлению. Мой сын хочет стать посыльным, а здесь написано, что дирекция ежедневно с одиннадцати часов…
— К сожалению, должен вас разочаровать, — сказал швейцар Краузе. — Все места уже заняты.
Взгляните на дату выхода газеты. Это же номер двухнедельной давности!
Краузе ткнул рукой, затянутой в перчатку, в угол газеты.
Ив самом деле! — простонала фрау Пфанрот.
Мне очень жаль, — сочувственно сказал дежурный; у него было очень дружелюбное лицо с пышными усами.
Ох уж эта Зауэрбир! Вся она в этом! — сердито воскликнула фрау Пфанрот.
Но ты же не можешь требовать, чтобы цветную капусту тебе заворачивали в свежие газеты, — вступился Петер за фрау Зауэрбир.
В этот момент к отелю подкатил роскошный американский лимузин. Швейцар распахнул дверцу и вновь приподнял фуражку.
— Good morning! What can I do for You? — вежливо спросил он.
Сидевшая за рулем блондинка приоткрыла ветровое стекло и произнесла множество английских слов. Швейцар утвердительно покивал головой. Затем дама вышла из автомобиля, поднялась по ступенькам к большой вертящейся стеклянной Двери и исчезла за ней.
Все О’кей! — крикнул ей вслед Краузе и, сняв фуражку, не надевал ее, пока светловолосая леди не исчезла из виду.
Как вы ловко, — удивилась фрау Пфанрот. — Наверное, вы, кроме английского, и другие языки знаете?
Только теперь швейцар вновь повернулся к ней.
Знаю все, что потребуется, — ответил он, гордо крутя усы. — Ведь у нас отель мирового класса, у нас полно иностранцев. Вы такая любезная; как жаль, что вы со своим парнишкой опоздали. Кстати, он тоже симпатяга.
Сразу видно, что вы человек семейный и у вас есть дети.
Угадали, — ответил Краузе и открыл дверцу американского лимузина. — А теперь извините. Мне надо поставить машину в гараж за углом.
Он сел за руль, включил зажигание и, помахав рукой, поехал.
Мать и сын Пфанроты посмотрели ему вслед, не махая и не улыбаясь. Просто так.
— А теперь домой на всех парах! — сказал Петер. — По крайней мере, можно будет наконец снять костюм и этот проклятый галстук. Шагом марш, милостивая госпожа!
Но фрау Пфанрот не двинулась с места.
— Да ну тебя, — фыркнула она по обыкновению и глубоко вздохнула. — Если ты думаешь, что мы сейчас вернемся домой и ни за что ни про что подарим городскому трамвайному управлению денежки еще и на обратный проезд, то ты плохо знаешь свою мать. Поправь галстук и пошли! Да побыстрей!
Это прозвучало как приказ офицера, который во время атаки, обнажив шпагу, кричит своим солдатам: "За мной!"
Фрау Пфанрот, словно боевой корабль, на всех парусах поплыла к стеклянной двери. Петер следом вал за ней, так сказать, в кильватере. Когда стеклянная дверь извергла обоих Пфанротов уже в вестибюле, чей-то звонкий голос произнес: "Добрый день, господа!" Голос принадлежал симпатичному мальчику, одетому в униформу цвета киновари, украшенную двумя рядами золотых пуговиц и золотыми галунами.
— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил мальчик.
Дело в том, что Пфанроты беспомощно остановились у входа, с изумлением оглядывая гигантский холл. На полу лежал огромный толстый ковер. Мраморные колонны походили на настоящие маленькие башни, а между ними располагалось множество окошек и стоек, как в банках, широкие лестницы, сверкающие начищенной медью двери лифта, стеклянные витрины со всевозможными экспонатами. Все венчал объемный купол с невероятных размеров люстрой, сотворенной из сотен тысяч маленьких хрустальных подвесок.
В глубине холла стояли низенькие столики и широкие клубные кресла. Дамы и господа пили кофе, курили сигареты или сигары. По одной из лестниц спускался довольно толстый чернокожий господин в тюрбане. Он шел очень медленно, читая при этом утренний выпуск "8-часовой газеты". Пфанроты оглядывались вокруг как в музее, и это смутило даже мальчика в красной ливрее.
Портье вон там, — сказал он.
Благодарю, — ответила фрау Пфанрот. Она уже почти успела прийти в себя. — Ты здесь посыльный, да?
Совершенно верно, милостивая госпожа!
Очень мило! — констатировала фрау Пфанрот и посмотрела на Петера.
Мальчик в красной ливрее совершенно не мог взять в толк, что к чему. К счастью, в этот момент закрутилась стеклянная дверь и ему пришлось встречать очередного гостя. Но при этом он все же, недоуменно качая головой, посмотрел вслед Пфанротам, которые на всех парусах ринулись к окошку портье.
— Вам номер? — услужливо спросил портье. Он был в очках и в форме того же цвета, что и мальчик у входа.
Мы бы хотели пройти в дирекцию, — отвечала фрау Пфанрот.
Вас ждут, позвольте спросить?
Да, нас ждут. — Фрау Пфанрот скромно улыбнулась портье, глядя ему прямо в глаза. Тот секунду подумал и улыбнулся в ответ.
Лично к директору Адлеру?
Если позволите.
Посыльный! — крикнул портье, щелкнув большим и указательным пальцами.
Напротив стойки портье сидели три мальчика в красных униформах. Один из них, тот, что повыше, с оттопыренными ушами, немедленно вскочил, словно его током ударило, и помчался к портье.
— Проведи к господину Адлеру, — распорядился портье и с улыбкой повернулся к фрау Пфанрот. — Вас проводят.
Они пошли по коридору, покрытому толстыми, мягкими ковровыми дорожками.
Налево, пожалуйста, — сказал мальчик с оттопыренными ушами и постучал в дверь. На ней была табличка с надписью "Директор".
Посетители к господину директору, — сообщил мальчик. При слове "директор" он дал небольшого петуха — наверное, у него как раз ломался голос.
У окна в приемной за пишущей машинкой сидела молодая девушка. Она встала и улыбнулась посыльному.
— Спасибо, Фридрих.
Мальчик с оттопыренными ушами удалился.
— Господин Адлер очень занят. Он мне не говорил, что ждет вас. — Девушка в пестром летнем платье посмотрела в настольный календарь и покачала головой. — Как ваша фамилия, позвольте узнать?
— Пфанрот. У меня к господину директору личное дело.
На маленьком столике рядом с пишущей машинкой и грудой писем и всяких документов стоял высокий стакан с розовым лимонадом и соломинкой. Девушка взяла стакан и сделала глоток через соломинку, довольно-таки мило вытянув губки. Это было очень симпатично, тем более что при этом она смотрела своими большими голубыми глазами на Пфанротов.
— Сделайте одолжение, — попросила фрау Пфанрот. — Мне и нужно-то минут пять, не больше.
Вспыхнула красная лампочка, и раздался тихий голос — словно майский жук прошелестел по комнате.
Меня вызывают, — сказала девушка и, поставив лимонад на прежнее место возле машинки, взяла карандаш и стенографический блокнот. — Посмотрю, что я смогу для вас сделать, — добавила она и исчезла за двумя узкими, высокими дверями. Изнутри они были обиты кожей.
Мы ведем себя, как брачные аферисты, — тихо простонал Петер. — И чем все это кончится?
При чем тут брак, молодой человек? Тем более афера. В газете черным по белому написано: претенденты должны явиться лично, ежедневно с 11 часов утра. Стало быть, мы приглашены и нас ждут. И точка! — Фрау Пфанрот, энергично кивнув, села на один из стульев.
И тем не менее хотелось бы знать, что из этого выйдет, милостивая госпожа, — сказал Петер, опустившись на стул рядом. На какое-то время приемной воцарилась тишина, только из коридоров доносились голоса. Вдруг на маленьком столике возле пишущей машинки зазвонил телефон — Один раз, потом второй, третий. Пфанроты переглянулись.
Может, поднять? — усмехнулся Петер.
Тут дверь открылась. В приемную вошла секретарша в пестром платье и взяла трубку: "Приемная директора Адлера!" Одновременно она посмотрела на фрау Пфанрот и сделала головой движение в сторону двери, ведущей в кабинет ее шефа.
Фрау Пфанрот заколебалась. Означало ли это, что можно войти? Она хотела знать это точно и показала рукой сначала на себя, а потом на дверь кабинета, вопросительно вытаращив глаза. Секретарша, улыбнувшись, кивнула, подтверждая, что ее правильно поняли.
Спасибо большое, — сказала фрау Пфанрот. То есть не сказала, а едва слышно прошептала. Подошла к двери и постучала.
Войдите, — раздался голос из кабинета, и фрау Пфанрот, оглянувшись на своего сына, набрала в легкие побольше воздуха и вошла.
Вы напрасно стараетесь, — убеждала кого-то в это время по телефону секретарша. — Совершенно бесполезно рассказывать эту историю именно мне. С таким же успехом вы могли бы изложить ее вашему почтальону. Решить вопрос может только господин директор. Соединяю.
Девушка в веселом летнем платье нажала белую кнопку на боковой стороне телефона и сказала:
— Господин директор, на проводе завод "Сибелиус", соединяю.
Она снова нажала кнопку, проверила, слышат ли друг друга обе стороны, и положила трубку.
А тебя наверняка зовут Петер?
Ну да.
Я так и знала, — довольно улыбнулась секретарша и достала из ящика початую плитку шоколада. — Молочный с орехами. Хочешь?
Не откажусь. — Петер, встав со стула, взял протянутый кусочек шоколада. — Но ведь в мире тысяча имен. Как вы угадали мое?
— А это у меня такой вид спорта, — объяснила девушка, откусывая шоколад. — Каждое имя соответствует определенному типу человека. Конечно, не все родители это понимают, и часто имена у людей совсем не те, какие должны быть. Так они и путешествуют по жизни со своими неверными именами, как в обуви, которая им слишком велика или слишком мала. Тебе повезло. Если человека зовут Петер, он должен выглядеть именно так. Вот я — другое дело. Меня зовут Даниела. А если судить по внешности, должны были бы звать Инга. О фамилиях я уж не говорю.
Это будет очень невежливо, если я спрошу, как ваша фамилия? — сказал Петер и отломил еще кусочек шоколада.
Визенгрунд, — засмеялась девушка. — Даниела Визенгрунд.
По-моему, красиво. Редко попадаются такие веселые имена. И оно вам очень идет. И вашему платью тоже.
Тише! — прошептала Даниела, приложив палец к губам.
Входя в кабинет, фрау Пфанрот оставила обитую кожей дверь чуть приоткрытой. Через узкую щель из кабинета доносился голос директора. Даниела прислушалась: голос звучал все громче и громче.
— Простите, что? Какая ерунда! Но ведь это факт, что вы поставили нам прикроватные тумбочки с бракованными дверками и перекошенными ящиками. Что-что? Меня не интересует, что дерево было сырое! Нет, забирайте обратно всю партию. Тут уж ничего не попишешь. Или вы полагаете, что мы будем снабжать наших гостей ломами или консервными ножами для открывания тумбочек?
Раздался щелчок не очень-то нежно положенной телефонной трубки. Разговор был окончен. Даниела нажала на своем телефоне белую кнопку и слегка присвистнула.
Шторм двенадцать баллов, — деловито заметила она.
Господин директор всегда такой сердитый? — рискнул спросить Петер.
В случае необходимости. Как сейчас. — Даниела улыбнулась, пристально глядя на Петера своими большими небесно-голубыми глазами.
Петер поправил галстук, на сей раз просто от смущения.
Ну вот, я сжевал почти весь ваш шоколад.
Вот и хорошо, по крайней мере, можно надеяться, что ты не очень будешь на нас сердиться.
Ничего не понимаю, — растерялся Петер, подняв на секретаршу удивленный взгляд.
Она глотнула лимонада через соломинку.
— Все очень просто. Ты хотел стать у нас посыльным. Для этого вы с мамой и пришли, да?
Петер вспыхнул, как светофор, сердито запрещающий путь вперед.
Оказывается, вы умеете угадывать не только имена, фрейлейн Визенгрунд, — пробормотал он.
Это не так трудно. За последнее время тут побывало столько пап и мам со своими сыновьями. И все вели себя одинаково. Я сразу поняла, в чем дело. Боюсь, шансов маловато. Более того, их вообще нет, потому что все места уже заняты. Ужасно жаль, потому что вообще-то ты нам очень подходишь и тебе бы у нас понравилось. На, съешь еще кусочек шоколадки и не сердись на нас, если тебе сейчас скажут, что вакансий нет.
Петер рассеянно взял шоколад. Он дал ему медленно растаять во рту, разжевал два орешка, таившиеся в сладкой массе, и посмотрел в окно.
На стене дома напротив была гигантская реклама: "Перзиль" — всегда "Перзиль". Буква "л" в последнем слове была слегка размыта.
— Вы действительно очень добры, фрейлейн Визенгрунд. Конечно, я был бы ужасно рад, если бы меня взяли. Но, может, так оно и лучше. То есть если не выйдет. Я сейчас не так уж плохо зарабатываю, нам хватает. А ведь посыльные на первых порах наверняка получают очень мало, и маме пришлось бы работать больше. А у нее здоровье не самое крепкое. По ней этого не видно, и она не желает в этом признаваться. Но я-то знаю…
В этот момент кто-то с той стороны нажал на дверную ручку.
— Ну, что ж, извините за беспокойство, — послышался голос фрау Пфанрот.
Даниела и Петер переглянулись. Дверная ручка все еще оставалась нажатой, хотя дверь не открывалась.
— Дорогая фрау Пфанрот, я вас очень хорошо понимаю. И я на вашем месте сделал бы то же самое, — это уже был голос директора. — Но и вы должны меня понять. По-моему, вы даже меня понимаете. Если за этот год ваш сын не подыщет ничего другого, попробуйте заглянуть к нам еще раз.
Наконец дверь открылась.
Сначала показалась спина фрау Пфанрот. Она прощалась с директором — была видна его рука и край черного пиджачного рукава.
До свиданья, господин директор!
До свиданья, фрау Пфанрот! И тут он появился в дверях. Петер буквально лишился дара речи. Директором оказался не кто иной, как Зонтик!
Петер прикусил нижнюю губу. Больно, черт Побери! Значит, все это не сон. Директор Адлер и Зонтик — одно и то же лицо.
Кого я вижу! — Адлер с улыбкой подошел к Петеру. — Обслужившие клиентов на дому? Прислал бы открытку, я бы сразу пришел. Надо же, какие у нас нововведения!
Добрый день, господин директор. — Голос Петера звучал так, словно он вернулся с футбольного матча, где накричался до хрипоты.
Адлер положил ему на плечо руку.
— Ну, что у тебя случилось?
Петер беспомощно посмотрел на секретаршу, потом на мать.
Директор тоже посмотрел сначала на свою секретаршу, потом на фрау Пфанрот и заметил:
Вообще-то он совсем не такой робкий, каким сейчас кажется.
Так вы знакомы? — спросила Даниела.
Немножко, — ответил Петер.
Еще как знакомы! Это тот самый парнишка, о котором я вам рассказывал, фрейлейн Визенгрунд. Один! из двух чистильщиков у входа в здание вокзала. — Директор вдруг задумался. — Фрау Пфанрот, Вы, кажется сказали, что ваш сын тоже чи… — Он оборвал фразу на полуслове и обвел взглядом всю троицу.
Совершенно верно, — ответила фрау Пфанрот.
Значит, это… — Директор Адлер слегка склонил голову набок,
Петер Пфанрот, — подтвердила фрейлейн Визенгрунд и расправила складки своего пестрого, веселого летнего платья.
Черт побери, — пробормотал директор. Он задумчиво подошел к окну и некоторое время рассматривал рекламу Стирального порошка "Перзиль".
Парень каждый день чистит мне ботинки, а то и по два-три раза в день — и не говорит ни слова!
Но ведь я не знал! — сказал Петер.
— Черт побери! — Директор повернулся к секретарше. — Что будем делать, Даниела?
— Может, у кого-нибудь из десяти мальчиков, которых мы уже наняли, начнется коклюш? — задумчиво сказала Даниела. — Хотя желать им этого грешно.
— Господин директор, — набралась храбрости фрау Пфанрот. — Ваш отель такой огромный, в нем столько народу, что никто даже внимания не обратит, если будет одним посыльным больше.
Но дело не только в посыльных, фрау Пфанрот. Мальчики год за годом должны подниматься по служебной лестнице и оставаться в нашем отеле! — Директор Адлер принялся задумчиво расхаживать по комнате. Два-три раза он прошел мимо Петера и посмотрел на него. Внезапно он остановился. — Что ж, хорошо, пусть в этом году будет одиннадцать посыльных вместо десяти. Беру на себя такую ответственность.
Я вам так благодарна, — расплылась фрау Пфанрот. Она сияла, словно сама стала мальчиком-посыльным.
Ну вот, все и обошлось, — заметила фрейлейн Визенгрунд и улыбнулась своими небесно-голубыми глазами директору Адлеру. — Все вполне соответствует сегодняшнему яркому солнцу.
Я тоже так считаю, — с улыбкой ответил ей Адлер и протянул руку Петеру. — Ну, мы же знакомы. Мне всегда нравилось, как ты держишься там, на привокзальной площади. Надеюсь, так будет и впредь, потому и делаю для тебя исключение. За наше сотрудничество!
Петер вдруг почувствовал комок в горле, ему пришлось сделать два глубоких вдоха, прежде чем он смог ответить.
— За наше сотрудничество, — повторил он и ответил на рукопожатие своего нового шефа.
Видите, фрау Пфанрот, все встало на свои места, — улыбнулся директор Адлер. — Фрейлейн Визенгрунд сейчас отведет вас в отдел кадров к господину Томасу. Петер оформит свой договор о найме и все что полагается. Первое число — это уже во вторник. Так что милости просим к семи утра!
Еще раз огромное спасибо, господин директор, — сказала фрау Пфанрот. — Увидите, Петер будет очень стараться.
Тут снова зазвонил телефон. Секретарша подняла трубку и доложила шефу:
Это мистер Оуверсиз. Звонит из Лиссабона. Переключить на портье?
Нет, соедините со мной, — сказал директор и направился в кабинет.
One moment please, — сказала фрейлейн Визенгрунд в трубку.
Значит, до вторника, — весело кивнул директор Петеру. — До свиданья, фрау Пфанрот.
Последние слова он договаривал уже будучи в своем кабинете, с телефонной трубкой в руках.
— Алло, мистер Оуверсизё! Это Адлер. Yes, very nice indeed. Which apartments do you like? Yes, yes, certainly, very well, Mister Overseas, o.k. Well, next week on Thursday, yes.
"А ведь волосы у него не просто седые, — вдруг подумал Петер. — Они какие-то серебристые. Особенно на висках. Ему только золотых крыльев за спиной не хватает! Зонтик с серебряными волосами и золотыми крылышками. Просто рождественский ангел какой-то!"
Во всяком случае, Петеру он казался сущим ангелом.
— Да, да, конечно, — все повторял рождественский ангел по телефону.
Тут Даниела сказала: "Пойдем!"
— Хорошо, мистер Оуверсиз, — раздалось на последок из директорского кабинета, но в этот момент мамаша Пфанрот, фрейлейн Визенгрунд и Петер уже были в коридоре.
Начальник отдела кадров Томас был невысокого роста, но костюм на нем был в точности такой же, как на Адлере. Томасу было шестьдесят с хвостиком. Но его узкие глазки были светлые и живые, он внимательно смотрел то на фрейлейн Визенгрунд, то на мать с сыном.
Что значит "одиннадцать вместо десяти?"— пробурчал он. — Мы уже набрали посыльных. Что же мне теперь, начинать все сначала?
Это не самый главный вопрос в жизни, — улыбнулась фрейлейн Визенгрунд и ни с того ни с сего вдруг перевела разговор на каких-то канареек. Минут пять Пфанроты удивленно переглядывались— они и не подозревали, что существует так много видов канареек и что для каждого отдельного вида один корм хорош, а другой вреден.
Между тем начальник отдела кадров расцветал на глазах. Канарейки были его хобби. И, когда он совсем расцвел, фрейлейн Визенгрунд ловко, словно выписывая "восьмерку" на льду, повернула разговор с канареек на Петера.
Вы из меня, старика, просто веревки вьете, — обиженно пробурчал начальник отдела кадров. — Постыдились бы!
Веревка в хозяйстве вещь не последняя, господин Томас, — рассмеялась Даниела. — Извините, меня ждет шеф. — И она весело подмигнула Пфанротам своими небесно-голубыми глазами. — До свиданья, очень рада за вас обоих!
Вы нам так помогли!.. — поблагодарила было ее фрау Пфанрот. Но Даниела уже вышла из комнаты.
— До чего симпатичная эта Визенгрунд, — пробормотал Томас и достал из ящика своего письменного стола стопку бланков. — Ваша фамилия, молодой человек? — спросил он уже вполне дружелюбно, оглядев обоих Пфанротов светлыми глазками.
Через полчаса все документы были оформлены, все пункты обговорены. Мать и сын поставили свои подписи.
— Во вторник получишь копию договорас подписью директора, — закончил процедуру господин Томас. — И вот тебе адрес швейной фабрики Хессельбайна. Лучше всего поехать к нему прямо сейчас и уговорить лично господина Хессельбайна сшить тебе униформу к первому. На сегодня, кажется, все!