Глава 1

Когда вы узнаете о ком-то что-то плохое, все хорошее тут же забывается.

Только близкие друзья Саши Саведж могли вспомнить, какой она была. Только они могли рассказать вам, как звали ее первую любовь (какой-то хорошо сложенный, плохо изученный басист бой-бэнда сейчас отбывает тюремный срок за секс с несовершеннолетней), каков, по ее словам, самый огромный ее секрет (что она до сих пор мечтает о том, что ее первый раз будет именно с ним). Она могла смеяться над собой, выручать остальных и даже была удостоена звания «заслуживающая доверия» в последнем онлайн-тесте под названием «Фальшивка или друг?», который они проходили вместе.

Когда все случилось, Саше почти исполнилось шестнадцать, и на пути к лучшему лету в ее жизни стояли лишь экзамены. Тогда-то и всплыла вся правда. В одночасье, будто по мановению волшебной палочки, она и ее семья стали монстрами.

Расследование закрыли совсем недавно. Ажиотаж в СМИ был сумасшедшим, скандальный фильм вышел чересчур рано, став до ужаса сенсационным, и отправился прямиком на DVD. Несмотря на все это, возможно, именно с подачи Саши ее друзья до сих пор утверждали, что хотели бы начать все с начала. Как она всегда говорила, что было практически немыслимо, друзья никогда не отворачивались от нее. Они не звонили детективу по номеру, который он им оставил на случай, если они что-нибудь узнают. По крайней мере, не сразу. Они, конечно, могли держаться от нее на расстоянии, что при данных обстоятельствах было вполне понятно. Более того, никто не требовал от нее никаких объяснений. За все годы знакомства Саша и слова не проронила в их сторону, так почему должна была сейчас? Вместо этого они пытались смотреть сквозь маску, под которой она спряталась, в поисках девушки, с которой так многим были связаны. К тому же, все доказательства были доступны, начиная от записей телефонных разговоров с показаниями свидетелей и заканчивая жуткими отчетами канализационных экспертов, поэтому не нужно было иметь яркого воображения, чтобы представить, что творилось под крышей Саведжей, и приблизиться к истине о том, что же случилось на самом деле.

Возьмите хотя бы ее мать, Анжелику. После того злосчастного утра, когда Саша объявила своей семье о том, что у нее есть парень, она с головой окунулась в садоводство. В периоды, когда ею овладевал стресс, она всегда хваталась за секатор в попытках сохранить самообладание.

— Я знаю, — сказала она, зажав телефон между плечом и ухом. Анжелика замолкла, чтобы подцепить побег розы, прежде чем отрезать его секатором. — Титус не слишком доволен сложившейся ситуацией. Сначала она начала получать низкие отметки по испанскому, теперь это. Парень.

Анжелика Саведж всегда выглядела безупречно, впрочем, как и ее окружение. Она была элегантной женщиной с тонкими чертами и коротким темным каре. Редкая ее улыбка могла взорвать воздух, несмотря на то, что в случае необходимости она могла быть весьма очаровательна. Например, в качестве хозяйки ужина ею всегда восхищались друзья и соседи. Ее блюда всегда были необычными, но идеально приготовленными, подавались с изысканным вином и приправлялись непринужденной беседой. Но, если вы вторгались на ее территорию без предупреждения, все складывалось иначе. В таком случае Анжелика одаривала вас ледяным взглядом, заставляя чувствовать себя неуютно.

— Сильно сомневаюсь, что этот романчик продлится долго, — продолжила она. — Исходя из того, что сказала Саша, он не кажется юношей с внутренним стержнем. Полагаю, их отношения закончатся раньше, чем придет мой следующий заказ из книжного магазина.

Когда зазвонил ее телефон, Анжелика знала, что это из агентства. Для этого номера она установила особую мелодию, потому могла выбирать, когда отвечать, а когда не брать трубку. Ее реакция зависела от настроения и от счета кредитки, которую Анжелике поневоле пришлось завести пару лет назад в попытке оплатить счета. Агенство специализировалось на найме внутренних кадров для коммерческих операций. Это ей не слишком нравилось, но время от времени открытые двери их дома помогали держать ее банк на плаву.

По каким-то причинам каждый помнит рекламу полироли для мебели. Ее показывали, когда вся семья собиралась смотреть новости. Не то чтобы она снова когда-нибудь выйдет в эфир. Даже тогда, несмотря на причину произошедшего, никто не мог отрицать, что у Саведжей хороший вкус. Они жили на холме, с которого открывался вид на парк и окрестные городские кварталы, в элегантном доме в георгианском стиле с высокими окнами и усыпанными гравием дорожками. Теперь это здание заколочено. Его предназначили под снос, поскольку не нашлось покупателей, да и выглядел дом далеко не так, как раньше. Если бы вы нанесли визит бывшим владельцам, о которых кричали заголовки, вряд ли бы вам удалось угадать, что за семья тут живет, и вас бы простили за мысль, что весь дом был делом рук дизайнера. Все, начиная с тщательного освещения и заканчивая антикварными обоями, отлично сочеталось между собой. Можно было бы обратить внимание на большие и просторные жилые комнаты, но столь же великолепная кухня-столовая вызывала мысль о большой страсти хозяев дома к хорошей еде. Из-за стола прямо через французское окно вы могли бы смотреть на сад, всегда пьянящий ароматами пряностей, и любоваться цветом и жизнью. Чего стоили одни розы. Они всегда цвели так, как не цвели ни одни другие, даже вне сезона, что Анжелика Саведж скромно объясняла компостом домашнего приготовления, который она использовала для подпитки почвы.

— Очень хорошо, — сказала она Марше, женщине из агентства, которая ей позвонила, чтобы убедиться в том, что дом в эту пятницу свободен. — Только на этот раз убедитесь, чтобы клиент внес залог на случай испорченного имущества до того, как начнутся съемки.

Несмотря на тон разговора, Анжелика неплохо ладила с Маршей. Она восхищалась стальной хваткой агента. Анжелика всегда предпочитала не присутствовать во время съемки. Она и вся ее семья всегда отсиживаются на втором этаже и не путаются под ногами. Для них это было невиданно, но она знала, что дом в надежных руках. К тому времени, как ее муж возвращался с работы, съемочная группа уходила, и все возвращалось на свои места, словно никого никогда и в помине не было. Даже если был необходим ремонт, агентство не подписывало вольную, пока все не было возвращено в прежнее состояние. Анжелика не могла позволить себе таких неточностей, потому что Титус ненавидел все это. Он мог бы оплатить все ее долги одним махом. Если бы не был женат на такой независимой женщине. Еще один год, как обещала она ему в последний раз, когда они снова подняли эту тему, и тогда их входная дверь будет закрыта навсегда. Как оказалось, Анжелика сдержала свое слово, но не так, как все того ожидали.

Схватив одной рукой розы со стола, Анжелика направилась обратно в дом. Титус не обрадуется новости, но его нужно поставить в известность. Иногда ведь требовалось немного дополнительной уборки, прежде чем впускать в дом незнакомцев. Поставив розы в вазу, Анжелика позвонила мужу. Когда же вызов переключился на голосовую почту, она поняла, что муж, видимо, на совещании.

Титус Саведж мысленно проклинал зазвонивший в кармане телефон. Он собирался поставить его на беззвучный режим, но просто-напросто забыл. Но в тот момент он не мог с ним ничего поделать, так как лежал, широко открыв рот и скрестив руки на груди.

— Хотите ответить? — спросила стоматолог. И тут же принялась за бормашину, делая его ответ невозможным. К тому времени, как она вытащила из его рта наконечник, на котором виднелся большой кусок мяса, его телефон уже не звонил. Стоматолог сделала вид, что не ничего не заметила. Вместо того она подставила инструмент под лампу для лучшего осмотра. Ее рот и нос были прикрыты маской, но блеск в глазах выдавал восторг от находки.

— Да вы любитель красного мяса, мистер Саведж.

Титус достал салфетку из коробки на металлическом столике.

— Я хорошо питаюсь, — сказал он, вытирая рот. — Пожалуй, даже лучше, чем все остальные.

Стоматолог вытерла насадку о тыльную сторону перчатки. Титус посмотрел на кусок мяса, который находился там явно больше двадцати четырех часов, и пожалел, что утром не воспользовался зубной нитью. Через десять минут он должен был быть на встрече, но теперь рисковал выслушивать лекцию.

— Могу я спросить вас о ежедневной чистке зубов, мистер Саведж?

— Поверьте мне, — сказал он, сжав салфетку в руке, — я знаю, насколько важно тщательно чистить зубы.

Титус Саведж славился в городе своим влиянием. Инвестиционная компания, которую он основал много лет назад, стремилась помочь предприятиям на грани краха, реорганизовывая их. Но истинный характер дел стал ясен лишь недавно, после проведенного расследования. Если тогда кто-то посмел бы обвинить его в «практиковании грабительства», то немедля оказался бы в суде. Титус с его лысой макушкой, пронырливыми голубыми глазами и фирменным шелковым платком, обвязанным вокруг шеи, был значимой личностью на Сквер Майл. И сейчас он выходил из кабинета стоматолога, поглядывая на часы. Довольный тем, что все еще успевал на встречу, Титус быстрым шагом направился в сторону офиса, на ходу застегивая пальто.

Стояло ясное утро, но высотки по соседству пропускали лишь редкие лучи. Титус всегда мерз, что было непривычно для человека с русским происхождением. Иногда он шутил, что все это потому, что он никогда не бывал на родине. Он, конечно, имел славянскую внешность, но родился и вырос в Англии. Лондон был его домом; городом, который его преследовал. Титус Саведж знал каждый ресторан, каждую кофейню и подворотню, что объясняло, почему он неожиданно нырнул в переулок в нескольких метрах от дверей офиса.

Вместо того чтобы направиться к входу в здание, Титус скрылся у подножья пожарной лестницы. Там он встал около стены и принялся изучать зубы языком.

Тремя минутами позже прочь от главной улицы поспешил мужчина в костюме. Он выглядел встревоженным, что было ему несвойственно. И Титус Саведж, появившийся из тени, не помог ему взять себя в руки.

— Ты опоздал, — сказал Титус. — И я теперь занят.

— Простите. — Мужчина поднял руки. Капельки пота усеяли его лоб. На нем были закругленные очки, которые теперь, когда он остановился, начали сползать. — Для меня это нелегко, мистер Саведж. Если кто-то из фирмы узнает, что я с вами говорил, мне конец.

— Это твоей фирме придет конец, если ты не поговоришь со мной. — Титус достал конверт из внутреннего кармана пальто. Он предложил его мужчине, но когда тот потянулся за ним, отдернул руку. — Флешка? — сказал он, как бы напоминая о причине встречи.

Мужчина поспешно нашел в кармане флешку и завершил обмен.

— Здесь все, — заверил он Титуса. — Бухгалтерский отчет за последний квартал и протокол банковского заседания, которое было на этой неделе.

— Слышал, они играют жестко.

— И мы проигрываем, — сказал мужчина. — Мы просто не сможем выплатить интересующую их сумму в сроки, которые они нам установили.

— Как я и предсказывал пару месяцев назад, — сказал Титус. — Вы позволили себе слишком раздуться в плане бизнеса. Вам нужно немного поубавить обороты, чтобы остаться на плаву.

— Потому я и обратился к вам, — отрезал мужчина. Он снова огляделся по сторонам. — Я знаю, что в ваших руках фирма не станет банкротом, и я благодарен за деньги, которые вы только что заплатили за флешку. Но больше всего, Титус, я нуждаюсь в обещании того, что после вашего вмешательства у меня все еще будет работа. У меня есть семья, которая нуждается в моей зарплате. Без нее нам придется туго.

Титус Саведж улыбнулся и похлопал мужчину по плечу.

— Как дети? — спросил он.

На мгновенье показалось, что мужчине стало неловко от вопроса.

— Хорошо, — обыденно ответил тот. — А ваши?

— Тоже, — ответил Титус. — В характере Саши есть над чем поработать, но мой мальчик начинает по-настоящему сиять.

Второй раз за неделю Иван Саведж попал в кабинет завуча. Она сидела по другую сторону стола, положив руки на стол одна поверх другой и крепко сжав губы. С тех пор, как он зашел в ее кабинет, она не произнесла ни слова. Иван бросил на нее взгляд, прекрасно понимая, что она ждет какого-то объяснения.

— Предполагалось, что это будет смешно, — объяснил он. — Но, как оказалось, у тех девочек отсутствует чувство юмора.

Завуч была светлокожей женщиной с рыжими волосами до плеч, собранными сзади. Дома и по выходным, когда она была просто Джеммой, она распускала их. В школе, для сотрудников и учеников известная как мисс Тернер, она не славилась большим терпением.

— И что же забавного в том, — в конце концов спросила она, — чтобы подсыпать кнопки в школьную еду?

Мальчик пожал плечами, словно она не в теме.

— Я просто пытался скоротать обеденный перерыв. Вот и все.

— Иван, ты мог травмировать трех моих учениц. В причинении боли и страданий нет ничего забавного. Тебе исключительно повезло, что одна из сотрудниц столовой заметила, что ты делал.

Иван сидел, подложив руки под себя, и смотрел в пол. С перекошенным галстуком и незаправленной рубашкой он не походил на ученика, который получал высшие баллы по математике и естественным наукам. Но это было так. Пока в школе будут преподавать предметы, для которых необходимо логическое мышление, мальчик будет процветать. Но, в то же время, Иван был категорически против искусства. Перед мисс Тернер лежало его личное дело. Оно наталкивало на мысль, что хотя Иван был полным энтузиазма учеником, его навыки критики, творчества и интерпретации часто признавались нецелесообразными. И прямо перед мисс Тернер лежал образец сего — сочинение о дне из жизни животных, которое написал Иван. В то время как большинство его одноклассников выбрали игривых домашних питомцев, мальчик написал пять сотен слов с точки зрения мыши, которую заживо проглотила анаконда. Сочинение было умело написано, но так взволновало его учительницу английского, что та доложила завучу.

— Вы собираетесь рассказать моему отцу? — поднял взгляд Иван. Он даже растерялся от этой мысли. И мисс Тернер тут же это заприметила.

— Как думаешь, что может случиться, если я расскажу твоему отцу, а, Иван? Что он сделает?

— Мне? — с долей удивления поинтересовался Иван. — Ох, ничего. Я больше беспокоюсь за вас.

Мисс Тернер моргнула и склонила голову набок. Она уже было набрала полные легкие воздуха, чтобы спросить, что он хотел этим сказать, но потом передумала. Ребенок был просто странным.

— Иван, я посоветовалась с твоим классным руководителем, и мы пришли к выводу, что тебе пойдут на пользу занятия с миссис Ризби.

— Но она школьный психолог, — пожаловался Иван. — Мне не нужен мозгоправ. Все станут надо мной смеяться, и будут постоянные стычки.

— Так что же случилось? — спросила мисс Тернер.

— Ничего. — Иван пожал печами и уставился в стол. — Ничего такого, — добавил он себе под нос.

— Сеанс с миссис Ризби будет не официальным, — подчеркнула мисс Тернер. — Единоразовым.

— Почему?

Мисс Тернер закрыла лежащий перед ней отчет.

— Школа, Иван, это возможность. Шанс для тебя сделать как можно больше из того, что мы можем вам предложить, для того, чтобы выявить в себе лучшее. Если тебе нужен стимул, достаточно посмотреть, чего добилась твоя сестра.

Через две минуты после звонка на урок Саша Саведж все еще не могла прийти в себя после напряженного и страстного поцелуя со своим новым парнем. Джек Гринвей был очень многообещающим. Чтобы отпраздновать сданный экзамен по вождению и начало его новой жизни в роли старшеклассника, отец молодого человека подарил ему подержанный гибрид. Автомобиль ездил на сочетании дизельного топлива и электричества. Низкие выбросы выхлопных газов полностью соответствовали приверженности Джека к охране окружающей среды. Припаркованный в ряду для шестого класса, он был отличным местом для поцелуев с кем-то столь подходящим, как Саша.

— Ты такая красивая, — пробормотал Джек и вдохнул, снова наклоняясь к ней.

— Я, наверное, пойду. — Саша прижала два пальца к губам. — Дальше химия.

Она увидела, как его губы растянулись в ленивой улыбке, и убрала руку.

— Вот это химия, — сказал он, прежде чем снова прильнуть к ее губам.

Никто не удивлялся тому, что Саша с Джеком начали встречаться. В любом случае, это рано или поздно должно было случиться. До этого Джек ухаживал за несколькими девушками постарше, которые сейчас уже учились в университете, в то время пока такие, как Саша, в свои годы лишь отпугивали парней. Но непреднамеренно. По факту, ее яркий внешний вид не играл ей на руку. Саша была высокой, стройной, словно ива, с длинными тощими конечностями и держалась словно привидение в человеческом облике. По ее внешнему виду, лицу в форме сердечка, аккуратному носику и высоким скулам можно было с точностью сказать, что в ней течет русская кровь. Добавьте ко всему этому яркие голубые глаза, и она полностью выбивалась из всего остального мира. Но она этого не признавала. Саша никогда не была стеснительной. Лишь осторожной. К несчастью, все ребята, которые пытались с ней поговорить, терпели неудачу. Так было до того, как начался новый учебный год, и Джек вновь оказался перед выбором.

В отличие от Саши, Джек знал, что был благословлен привлекательной внешностью. Он был на первом месте списка у каждой девушки в школе. Даже со спины его широкие плечи и узкие бедра твердили о том, что он стоил вашего внимания. А его лохматая голова, непринужденная улыбка и поведение лишь подтверждали это. Он надеялся, что Саша обратит внимание именно на это, когда он возникнет в поле ее зрения со страстью, с которой та в своей жизни еще не сталкивалась. С таким подходом ее мир точно будет вращаться вокруг него. Однако сейчас Саша официально опаздывала на занятия.

— Ладно. Время вышло. Не хочу проблем.

— Может, еще минутку? — со слабым стоном выдохнул Джек, прижавшись носом к ее шее.

— Это нечестно! — слабо запротестовала Саша. На мгновенье она прикрыла глаза, но, почувствовав его зубы на своей шее, тут же их открыла. — Эй, что ты делаешь?

— Пробую тебя, — сказал он, после чего прильнул к ее шее с сильным поцелуем.

— Джек! — На тот раз Саша отпрянула. Она прижала руки к шее, выглядя одновременно шокированной и пораженной. — Засос? Серьезно?

— Всего лишь незначительный жест. — Джек ухмыльнулся и провел рукой по волосам. — Я счастлив от того, что все знают о том, что ты моя.

— Тебе что, двенадцать? Больше никто не ставит засосы. — Саша осмотрела кончики пальцев, словно проверяя, нет ли крови. Затем она снова взглянула на Джека и улыбнулась, не сумев справиться с собой. — Пообещай, что никогда не сделаешь так снова, — сказала она. — Меня не поймут дома.

Джек закинул руку на спинку сидения Саши.

— Расслабься. Сколько мы уже встречаемся? Три недели?

— Четыре, — сказала Саша и откинула солнцезащитный козырек, чтобы посмотреться в зеркало. Она наклонила голову, пытаясь убедиться, что Джек не оставил следов, после чего посмотрела на губы. Заметив это, Джек наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.

— Тогда мы должны отметить месяц наших отношений, — предложил он. — Как насчет того, что я приготовлю тебе ужин в субботу вечером? Родители уезжают. Дом будет в нашем распоряжении, и я смогу приготовить тебе мое фирменное блюдо. Красную фасоль с кабачками и острым перцем.

Теперь Саша начала чувствовать беспокойство по поводу своего опоздания. Как только учитель химии спросит, где она была, все уже будут знать ответ, хотя она даже рот открыть не успеет.

— Звучит отлично, — сказала она и потянулась к ручке двери машины.

— Я заеду за тобой в полвосьмого.

— Не переживай. Я пешком пройдусь. — Саша схватила портфель и распахнула дверь. — Ноги у меня есть.

— Но это не проблема, — настойчиво произнес Джек. — Я начинаю думать, что ты стесняешься представить меня своим.

Встав, Саша повесила сумку на плечо.

— Я простила тебя за тот засос, — предупредила она, в то же время тепло улыбаясь, — но мой отец съел бы тебя заживо.

 

Глава 2

— Фарш! Фарш!

Ребенок на кухонном полу радостно завопил, когда к нему повернулась мать. Поначалу Анжелика Саведж не была уверена, правильно ли расслышала своего младшего ребенка. Но когда малышка повторила слово в третий раз, она облегченно вздохнула, положила нож на разделочную доску и взяла чадо на руки.

— Умница, — произнесла она и резко закружилась в полном восторге.

Катя была поздним ребенком, удивившим родителей. Как иногда говорил отец семейства, Кате для выживания понадобится сильный характер, ведь у нее есть старшие брат и сестра. И он проявился в виде легкой полуулыбки и склонности к лепету и воркованию в качестве общения. Так как Кэт еще не проявляла никакого интереса к ходьбе, Анжелика считала этот момент важным для ее развития. И сразу же, услышав звук открывшейся входной двери, она готова была поделиться новостями с мужем.

— Хорошо пахнет, — сказал Титус, поставив кожаный дипломат на комод. — Я сегодня пропустил ланч, потому умираю от голода.

— Угадай что? — Анжелика стояла перед ним, а за ее спиной сквозь французское окно лился свет вечернего солнца, освещая силуэты матери и ребенка. — Ну же, угадай!

После столь долгого дня, включавшего послеобеденное изучение документов и электронных таблиц с флешки, которая не должна была к нему попасть, Титус был не в настроении для игр.

— Сдаюсь, — сказал он, когда Анжелика двинулась прочь от солнечных лучей, чтобы поцелуем утешить его. Она знала, что Титус по возвращении с работы мог быть немного в сварливом настроении, но то не могло длиться слишком долго, когда он оказывался в круг семьи. — Новости хорошие или плохие? — спросил Титус. — Если плохие, то они могут подождать до окончания ужина. От плохих вестей у меня несварение.

По-прежнему сияя, Анжелика указала на ребенка в ее руках. Катя грызла кулак, потому что у нее резались зубки. Титус посмотрел, как она пускает слюни на крохотные кулачки и почувствовал, как поднимается его настроение. Она была его кровинкой, его сладкой девочкой с большими невинными глазами. Он с нетерпением ожидал, когда у малышки прорежутся передние зубы.

— Новости не плохие, — сказала Анжелика. — И даже не хорошие. Это замечательные новости!

— Продолжай. — Титус прикоснулся ладонью к щеке малышки. Катя вскрикнула и засмеялась. — Что я пропустил?

— Слушай. — Анжелика перевела внимание на ребенка в руках. — Сделай это снова, малышка Китти. Для папочки.

Катя продолжила сосать пальцы. Так она пыталась заглушить шум. Анжелика нежно убрала ее пальцы изо рта.

— Фарш!

Анжелика перевела внимание на обомлевшего Титуса.

— Первое слово Кэт! — объявила она.

— Фарш! Фарш!

— Фарш? — На его лице медленно появилась улыбка. — Ох, Кэт, как это прекрасно! Какой памятный момент!

Разделяя восторг Титуса, Анжелика передала ему ребенка. Тот прижал дочь к груди, после чего поднял смеющуюся малышку над головой.

— Фарш!

— А я ведь даже не готовила фарш, — сказала Анжелика.

— Может, она его любит. — Титус повернулся к ребенку на полу, где в ожидании ее валялись игрушки. — Так что на ужин?

— Остатки, — сказала она. — Боюсь, ничего особенного.

На краткое мгновенье Титус показался разочарованным. Но все равно попытался улыбнуться жене. Он понимал, что ничего не могло пропадать даром, даже если еда была безвкусной.

— Уверен, — сказал он как бы между прочим, — у тебя получится вкусно. Чем заняты остальные?

— Иван и дедушка в своих комнатах. — Прежде чем закончить, Анжелика повернулась к тумбе. — Саша будет с минуты на минуту.

— Где она?

— Ох, вышла, — сказала она, повернувшись к Титусу спиной. — Не знаю куда.

Титус в тишине переваривал новость. Неведомо где находящаяся дочь была для него чем-то из ряда вон. Да, Саша была взрослой девушкой, но для него все случилось как-то слишком быстро. Он не хотел держать ее под замком. Отнюдь. Но если она так рисковала, он хотел убедиться, что риск сводится к минимуму или же и вовсе отсутствует. Он был так воспитан и стремился передать это следующему поколению.

— Саша должна говорить нам куда идет, — пробормотал он. — Ты отправляла ей сообщение?

Анжелика посмотрела на мужа.

— Она обещала вернуться к ужину, — сказала она напряженным голосом. — Мы должны дать ей шанс.

Титус на мгновенье задержал на ней взгляд, после чего пожал плечами. Он снова обратил свое внимание на младшую дочь, ползающую по полу. Выражение его лица медленно просветлело.

— Ты ведь знаешь, скоро Катя сможет есть с нами. Она будет настоящей Саведж.

Анжелика улыбнулась, с обожанием глядя на мужа.

— Всему свое время, — сказала она. — Пускай у нее для начала прорежутся последние зубки.

Титус молча кивнул и поднял дочь на руки.

— Что ж, будем надеяться, что этот день скоро настанет. Собрать всю семью за столом будет огромной честью.

Девятнадцатью минутами спустя, когда монитор из детской показывал, что Катя спит в своей колыбельке, Саша вернулась домой, осознавая, что опоздала.

— Привет, — беззаботно сказала она, прекрасно понимая, что отец снова не в настроении. Одна его рука локтем упиралась в стол, а в другой, подобно гарпуну, он держал вилку.

— Ужин на плите, — сказал он ей. — Все давным-давно готово.

Анжелика подала остатки вчерашней еды. Иван уже заканчивал ужин. Он сильно шумел, всасывая лапшу и наклоняя тарелку, чтобы выпить остатки бульона. И только тогда он выпрямился, поняв, что все смотрят на него.

— Ох, Иван, — сказала Анжелика. — Ну сколько можно?

Сначала показалось, что Титус тоже выразит недовольство сыном. Но вместо этого он лишь окинул мальчика строгим взглядом, подождав, пока Саша займет свое место за столом. Она проголодалась, поскольку променяла обед на время с Джеком, и поэтому наложила себе полную тарелку еды. Все надежды, что ей удастся поесть безо всяких расспросов, исчезли с первым же кусочком пищи.

— Итак. — Титус сделал паузу и откашлялся. — Была на свидании?

Жуя, Саша переводила взгляд между родителями.

— Нет, — обыденно сказала она. — Заканчивали школьный проект у подруги дома.

Титус не поверил ни единому ее слову. Даже невзирая на то, что это была правда, он продолжил в упор смотреть на нее в ожидании признания. Почувствовав накал обстановки, Анжелика попыталась сменить тему.

— Утром звонила Марша, — объявила она. — Дом забронировали на выходные.

Новость была встречена кратким молчанием.

— Да что не так с этой неделей? — спросил Титус, бросая вилку на тарелку. — Только я вышел на работу...

— За эту съемку для журнала заплатят вдвойне. — Анжелика напряглась. — И они пробудут тут только до вечера субботы.

Иван застонал, хотя это, казалось, должен был сделать его отец.

— Значит, мы застрянем наверху на весь день! — запротестовал мальчик. — Надоели все эти люди в доме!

— Так почему бы тебе не провести время с друзьями? — тихо спросила Саша и улыбнулась про себя, потому что это не в стиле ее брата. — Ах да, у тебя ведь их нет.

Титус смял салфетку и положил ее в тарелку. Затем он обратил внимание Анжелики на кухонные поверхности.

— После прошлого вечера нам придется сильно постараться, чтобы навести здесь порядок, — сказал он ей. — Я бы хотел, чтобы ты согласовывала со мной подобные вещи.

Анжелика выслушала каждую жалобу, выглядя все более напряженной.

— Вообще-то, в субботу вечером меня не будет, — сказала Саша. — И вам советую уйти.

— Куда ты собралась? — спросил Титус. — Не стоило ли для начала спросить у нас?

Несмотря на то, что Саша ожидала подобной реакции от отца, это не помешало ей едва ли не задохнуться от возмущения.

— Ладно, как скажешь, я собираюсь на свидание. Джек пригласил меня на ужин.

— Веганская еда? — фыркнул Иван. — Это не свидание, а сплошное разочарование.

Саша лишь уставилась на брата, сидевшего напротив, словно предлагая ему посмотреть на свое собственное отражение в ее глазах.

— Тебя разве шахматы не ждут? — спросила она. — Пешки, знаешь ли, сами собой не движутся.

— Что ж, думаю, это мило! — Анжелика попыталась придать голосу веселости, чтобы поддержать дочь. — Но, думаю, ты должна убедиться, что во время обеда поешь правильно.

— А ну-ка молчать! — Титус поднял руки, привлекая внимание. — Саша, нам нужно поговорить с этим юношей. Это называется ответственное родительство. Мы не можем позволить нашей дочери гулять с кем попало. Нужно удостовериться, что для него твои интересы превыше всего. И только тогда я смогу одобрить или запретить твое свидание.

— Папа! — Саша, вставая, оттолкнула стул, отчего он шумно заскреб по плитке. — Ты ведешь себя необоснованно. Я достаточно взрослая, чтобы принимать самостоятельные решения.

— Сядь и ешь, — приказал Титус.

— Я уже не голодна, — сказала ему Саша. — Мам, прости.

Анжелика жестом попросила ее выйти из комнаты. При таких обстоятельствах это было лучшим выходом и для дочери, и для отца.

— Мы еще об этом поговорим, — сказал Титус ей вдогонку, на этот раз повысив голос.

— Не о чем говорить.

Саша смерила его испепеляющим взглядом и ушла, закрыв за собой дверь.

— Минуточку, юная леди! Последнее слово в этом доме отнюдь не за дочерью!

Спустя мгновенье, под взглядами сына и жены, Титус Саведж поплатился за нарушение спокойствия. Запищала и затрещала радио-няня.

— Фарш!

 

Глава 3

Олег Федорович Завадский, бывший офицер русской Красной Армии, взял щепотку корма для рыб и бросил его в аквариум. За этим занятием его и нашла Саша, открывшая дверь.

— Деда, привет. Что случилось?

— Ты знаешь, что золотые рыбки размножаются быстрее остальных? — спросил он, сквозь стекло вглядываясь на двух жителей аквариума, поедающих хлопья.

— Из-за короткой памяти? — Саша закрыла за собой дверь. — Могу представить, как иногда хочется забыть всех бывших и начать все заново.

Олег задержал взгляд на внучке, прежде чем снова вернуться к рыбкам.

— Ответ кроется в рыбьей муке и рыбьем жире, — сказал он ей и повернулся, показывая тарелку в руках. — Они занимают основное место в их рационе. Питаясь себе подобными, они лишь процветают. Да, ты можешь предложить им растительные заменители, но они быстро зачахнут, а я хочу для своих крошек только лучшего.

Олегу, в семье просто деду, оставался ровно год до того момента, как он отпразднует столетие жизни. Как и сын, Титус, он имел лысину и густые брови. В облике сморщенного и видавшего виды мужчины самым поразительным была его длинная седая борода. Она заставляла его казаться безмерно мудрым, похожим на человека, который выпустил несколько томов объемных русских романов. В один прекрасный момент его взгляд мог пленить вас. А в другой вы могли принять его за пропащую душу, кричащую о помощи в переулке. С того момента, как выпали его последние зубы, дед предпочитал пюреобразную пищу. И что бы ни было в меню, Анжелика просто пропускала все через блендер, после чего он благополучно поедал пищу. Как и все остальные члены семьи, дед наслаждался остатками вчерашнего ужина. Его чаша с соломинкой, через которую он ел, стояла на подоконнике на подносе.

— Принести? — спросила Саша, заметив чашу.

— Подождет, — ответил ей дед. — Задержись на минуточку. Я слышал все, что только что происходило внизу.

Дед занимал чердак семейного дома. Титус превратил мансарду в простые, чистые и светлые комнаты, когда дед переехал к ним после кончины жены. Саша и Иван росли, когда он уже жил с ними. Он не слишком часто покидал свою комнату. Но его дверь всегда была открыта для тех, кто желал провести с ним время. Саша считала себя счастливицей. Олег был не из тех дедушек, которые складывали руку лодочкой около уха и что-то невнятно бормотали. Прежде всего, ему нравилось слушать так же, как и говорить, потому после ссоры с отцом Саша и отправилась наверх.

— Почему он пытается все контролировать? — спросила она, присаживаясь рядом с дедом, заканчивающим со своим пюре. — Иногда кажется, что он хотел бы, чтоб у меня был выключатель, которым можно было бы щелкнуть в случае, если я не оправдываю его надежд.

— Это из-за Джека? — спросил он, поставив чашу рядом с аквариумом. — Иван мне все рассказал.

Саша закатила глаза.

— Значит, ты знаешь, что он вегетарианец.

Дед прошел через комнату. Он выглянул через окошко в крыше. Полноценных окон на чердаке не было. Лишь несколько маленьких окошек, открывающих вид на небо, да картины на стенах с семейными портретами и пейзажами из его прошлого.

— Это худшее, что может случиться с человеком, — сказал он. — И твой отец лишь пытается оградить тебя.

— Он всегда таким был? — спросила Саша, когда дед присел рядом с ней. Тот кивнул, рассматривая внучку.

— С детства. Но ты должна понимать, почему семья так важна для него. Он знает о своих корнях, Саша. У меня ничего не было. Мы с твоей бабушкой приехали сюда с лохмотьями за спиной. Мы словно в аду оказались. Опыт изменил нас, а у него оставил сильное чувство, что выжить в этом мире можно лишь держась вместе. Что мы и сделали, — сказал он под конец и посмотрел на стол, — во время осады.

Саше не нужно было просить деда объяснить. Не потому, что она боялась многочасового рассказа об исторических временах. Когда он впервые поделился воспоминаниями о происходящем во время Второй мировой войны, Саша и Иван сидели, едва дыша. Когда он завершил рассказ, обоим внукам стало ясно, что услышанное нельзя рассказывать вне дома. И только позже, после следствия, стало ясно, что в саге о семье Саведжей Олег — актер первого плана.

Без сомнений, военный опыт деда внес свой вклад в их понимание семьи. Олег Федорович Завадский, наряду с остальными жителями Ленинграда, терпел немыслимые лишения, когда вражеские силы окружили город и отрезали от остального мира. В течение более двух лет, в том числе жестоких, суровых и горьких зим, никто не мог выбраться за границы города, а почти все пути снабжения были перекрыты. Люди жутко страдали без пищи. От голода умерло почти полтора миллиона человек. А выжившие были вынуждены испытывать пределы находчивости. По мере роста голода люди собирали в лесу ягоды, после чего перешли к охоте на птиц и крыс. Позже, уничтожив едва ли не всех животных, они отчаянно варили бульоны из кожаных ремней и слизывали клей с обоев. Олег был из их числа. Оставшись в родном городе с невестой, которую должен защищать, он пообещал себе, что переживет этот ужас любой ценой.

На город напали. Здания лежали в руинах, а вдоль улиц были разбросаны человеческие тела. Недели сменялись месяцами, и люди привыкали к смерти. Она стала частью повседневной жизни, а для кого-то и средством выживания.

Поначалу выжившие жители Ленинграда верили, что по ночам на улицы выбирались бродячие собаки, которые потрошили трупы. Альтернативное объяснение было немыслимым, несмотря на тот факт, что собаки давно пошли в пищу. Когда поползли слухи, что по городу бродят бандиты, собирающие тела, чтобы утолить свой голод, начали нарастать паника и страх. Неужели в таких нечеловеческих условиях некоторые отчаянные смогли отвернуться от остальных? Ближе к концу осады милиция даже создала специальную группу для расследования подобных преступлений. Олег был среди небольшой группы солдат, назначенных сопровождать отряд. В отличие от многих других, он был в относительно хорошей форме и достаточно силен, чтобы помочь остальным безопасно перебраться через запретные части пострадавшего города. Согласно отчетам, началось расследование, чтобы найти подтверждение ужасным слухам, поэтому новости отсеивались самыми безнадежными. Благодаря успехам союзников, враг вынужден был сдать позиции. Наконец, блокада, длившаяся почти девятьсот дней и превратившая город в сущий ад, была окончена. Истощенные, но обрадованные граждане были вольны уйти. Олег и его жена оказались среди числа уехавших. На самом деле, они решили покинуть страну при первой же возможности, еще во время расследования, и выехали сразу же после окончания войны.

Спустя несколько лет после переезда в Англию, когда Олег работал грузчиком на мясном рынке Смитфилд, у пары родился сын. К тому времени Олег сменил фамилию на Саведж. Для англичан она звучала более привычно и помогла начать все с чистого листа. Но Олег никогда не забывал о своих корнях. В частности, он и его жена продолжали следовать вкусам, приобретенным во время осады, и даже приучили к этому своего малолетнего сына. Конечно же, пищу тщательно отбирали и хорошенько заметали следы перед подачей на стол. С добавлением трав, специй и других ингредиентов, в тени собственной кухни, супруги пускались в кулинарное приключение. Они были осторожны, стараясь не переедать, и превращали трапезы в редкое развлечение. Повзрослевшему Титусу это пришлось по вкусу. Никакая другая пища даже близко не вызывала в нем такой же устоявшейся тяги. Как и родители, юноша обнаружил, что каждый кусочек заставлял его чувствовать себя живым. К тому времени, как Олег решился рассказать об основном ингредиенте блюд, пути обратно у его сына уже не было.

— Оно питает тело и душу, — именно так Титус сказал Анжелике. Это произошло два десятилетия спустя, незадолго до их помолвки, после многих ночей, проведенных в его квартире за ужинами. — Ты чувствуешь это в костях и крови, — продолжил он, прежде чем прижать пальцы к виску. — И больше всего в мозгах. Я ведь прав?

Анжелика тоже отреагировала на это потоком вопросов после того, как пришла в себя после обморока и перестала кричать. Да, для нее это было шоком. В конце концов, такова была человеческая природа. Но позже, однако, Анжелика смирилась с ощущением жажды удовлетворения посредством ужина. Скрепленная общей тайной и страстной любовью с основоположником своей диеты, казалось, она могла сказать только одно, когда он встал на одно колено и попросил ее руки. С того момента, как супруги вместе начали строить семью, Титусу стало ясно, что Саведжи были исключительными в плане вкусовых предпочтений. И не важно, с какими препятствиями они столкнутся, он поклялся своей новообретенной жене, позже и Саше с Иваном, что именно так всегда и будет оставаться.

— Но, папочка, есть людей — неправильно.

Эти слова прозвучали из уст Саши. Едва достигнув пятилетнего возраста, она сидела за столом, качая ногами под стулом, пока отец объяснял, откуда взялось мясо, лежащее на их тарелках.

— Дорогая, — вздохнув, сказал он. — Все люди разные. Большинство вольно распоряжаются своей жизнью и наслаждаются счастливым существованием. Мы ведь не едим всех подряд!

В отличие от своей сестры, Иван ответил на это откровение просьбой добавки. Ему в столь нежном возрасте, казалось, было абсолютно все равно. В конце концов, мальчику ведь едва исполнилось три года. Что касается Саши, то, выйдя из-за стола, она просто отправилась играть с куклами. Несмотря на ее возражения, Титус не волновался. Он на личном опыте знал, что, однажды попробовав плоть, от нее уже никогда не отказаться.

— Итак, — сказала Саша, вырывая деда из его мыслей. — Что мне делать с папой? Я встречаюсь с человеком, который выбрал не употреблять в пищу мертвых животных. Но это не приравнивает его к наркоманам.

Олег моргнул, словно удивившись, что она до сих пор в комнате, и почесал бороду.

— Ох, мой сын лает, но не кусает, — заверил он ее. — Уверен, когда он познакомится с этим молодым человеком, его страхи исчезнут. Почему бы тебе не пригласить его в гости?

Саша вздохнула.

— Да почему все в этой семье хотят познакомиться с Джеком? — спросила она.

— Потому что все заботятся о тебе, — сказал он. — Мы, Саведжи, должны присматривать друг за другом. Потому что если не будем этого делать, одному Богу известно, что с нами случится.

 

Глава 4

Подпись в конце письма выглядела убедительно. Иван некоторое время тренировался ее подделывать. Поэтому, когда мальчик передал письмо миссис Ризби, школьному психологу, он был уверен, что она поверит, что его родители согласились на предстоящий сеанс. По мнению Ивана, отсутствие его отца было в интересах их обоих.

— Как ты себя сегодня чувствуешь?

Они сидели друг напротив друга на старых изношенных диванах. Челка миссис Ризби больше походила на плохо подобранную пару занавесок. Часть волос она заправила за ухо, что оказалось совершенно напрасным, когда она потянулась за чашкой чая, стоящей на столике перед ними. Иван не обратил внимания на стакан мутного сока, который она ему налила.

— Нормально, — ответил он, пожав плечами. — О чем вы хотите поговорить?

Как психолог, работающий со школьниками, миссис Ризби сделала все возможное, чтобы сделать обстановку в кабинете максимально неформальной. Записей она не вела, предпочитая зрительный контакт со всеми, кто приходил к ней.

— В действительности, думаю, нам стоит начать с упражнений, — сказала она. — Иван, выполнишь несколько заданий?

— Желаете начать с упражнений? — уточнил он.

— Хотелось бы. — Миссис Ризби уже подготовила стопку квадратных карточек, положив их на диване рядом с собой картинками вниз. Она быстро пролистала пачку и выдернула оттуда одну карточку, с которой и начала. — Все очень просто, — сказала она, показывая карточку мальчику. — На каждой картинке изображено лицо ребенка. Я хочу, чтобы ты посмотрел на него и сказал, какую эмоцию передает выражение лица.

— И все? — переспросил Иван, уже начинающий скучать. — Что ж, на этой картинке девочка улыбается, что может значить, что она счастлива.

— Очень хорошо.

Миссис Ризби выложила следующую карточку.

— Озадаченность, — сказал он мгновение спустя.

— Отлично!

Иван изучил следующую карточку и откинулся на стуле.

— Задумчивость. Возможно, размышление?

Миссис Ризби улыбнулась и кивнула. У ребенка, казалось, не было проблем в отношениях с другими людьми. А его словарный запас явно был больше, чем у среднестатистических сверстников.

— Как насчет этой? — спросила она, переворачивая изображение девочки с грустным лицом. Она смотрела вниз, щеки ее были в слезах, а нижняя губы выпячена.

Иван снова придвинулся ближе. Несколько секунд он изучал картинку, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую.

— Эта непростая карточка, — сказал он, прежде чем снова посмотреть на миссис Ризби. — Она похожа на человека, который не в состоянии понять шутку.

— Верно. — В такие моменты миссис Ризби желала иметь возможность остановить время, чтобы записать некоторые наблюдения. Вместо этого, она с умным видом кивнула и положила карточки на стол. — Иван, а бывает время, когда ты чувствуешь себя грустно?

Мальчик, раздумывая, спрятал руки под бедра. Он опустил взгляд в пол и сжал губы. Миссис Ризби не могла не заметить, как сосредоточенно он выглядел. Но ожидание его ответа сеяло в ней напряжение.

— Когда люди меня не понимают, — наконец сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Тогда я злюсь... простите, я имел в виду, грущу.

— Понятно. — Миссис Ризби немного сменила позу. Иван не был плохой компанией. Он был вежлив. Умел слушать. Раздумывал над каждым вопросом. Но даже в этом случае что-то в нем она находила тревожным, хоть и напоминала себе не отвлекаться на такие непрофессиональные мысли.

— Как дела дома? — спросила она, надеясь составить целостную картину. — Расскажи о своей семье.

На этот раз Иван не медлил с ответом. К немалому удивлению миссис Ризби, он откинулся на стуле и предоставил ей полное, подробное описание стабильной и благоприятной обстановки дома. К тому времени, как он закончил, прерванный звонком на ланч, у нее сложились определенные выводы. Часто дети из неблагополучных семей выгораживали родителей, притворяясь, что все прекрасно. Казалось, Иван не относился к такой категории. Его рассказ не звучал выдумано или вынужденно, будто он рассказывал ей то, что она хотела услышать. Отсутствовали и какие-либо прогалины и нестыковки в картине, которую он ей описал. Вместо этого мальчик с искренней любовью и восхищением в красках описал каждого члена семьи. Описание распространялось на дедушку Ивана и его сестер, и пускай было понятно, что они с Сашей любят подначивать друг друга, было видно, насколько они близки.

— Могу я теперь идти? — спросил он, внезапно прекратив рассказ, услышав звонок на перемену. Миссис Ризби была удивлена тем, что Иван не хотел продолжить, учитывая весь энтузиазм, с которым он только что рассказывал о лучший каникулах в своей жизни.

— Что ж, я насладилась твоим рассказом о сафари, — сказала она, понукая его продолжать. — Должно быть, было весело наблюдать за дикими животными. Охрана животных — замечательное дело.

На мгновенье Иван показался сбитым с толку, словно она кое-что поняла неверно, но все равно кивнул.

— Мне правда нужно идти, — сказал он, поднимая с пола рюкзак. — Мне следует прийти еще раз?

Миссис Ризби задумалась над этим. Она решила, что в жизни Ивана не было ничего, с чем стоило разобраться. Да, имелись некоторые сложности с сочувствием людям, особенно тем, кто нуждался в помощи или сострадании, но это никак не было связано с обстановкой в его семье. Этот ребенок просто был немного странным. Что не делало его плохим.

— Давай посмотрим, как ты справляешься? — предложила она, когда Иван Саведж поднялся, чтобы уйти. — Моя дверь всегда открыта для тебя.

Покинув кабинет школьного психолога, Иван тут же забыл о разговоре с миссис Ризби. Он даже выключил за собой свет, несмотря на то, что она все еще сидела на диване позади него. Перебросив сумку с одного плеча на другое, Иван прошел по коридору лишь с одной мыслью в голове. После того, как все практически проглотили его последнюю шутку, у него в рукаве было припрятано кое-что новое. Он заказал устройство в интернете и внес небольшие поправки в его работу. Сейчас же мальчик планировал публичное шоу перед классом, чтобы убедиться, что он точно будет в центре внимания.

Направляясь в класс, Иван заметил приближение сестры. Они встретились такими дружелюбными взглядами, какие могли себе позволить, находясь в школе. Только когда он прошел мимо, Саша обернулась через плечо с несколько обеспокоенным взглядом.

— Что он задумал? — пробормотала она своим друзьям. — Мне знаком этот взгляд.

Когда прозвенел звонок на урок, Иван ждал, пока в класс гуськом войдут его одноклассники. Ребята обнаружили его за учительским столом, словно он готовился провести урок. У его ног стояла открытая сумка, а в руках был предмет, которые многие видели в магических шоу.

— Это гильотина для пальцев, — объявил он, когда ученики заняли свои места. — С некоторыми доработками.

— Понеслось, — прошептала одна девочка своей подруге.

Никто не думал, что Иван представляет опасность. Они просто решили, что он немного другой. Он не был популярным, но легко наживал себе врагов. Большинство людей предпочитали держаться чуть поодаль от него. Но в данном случае, однако, Иван завладел вниманием аудитории. Когда никто не откликнулся на его призыв стать добровольцем, он пожал плечами и объявил, что будет выполнять трюк сам.

— А сейчас будет кровь, — сказал он, игнорируя стоны и звук открывающихся учебников. Иван был разочарован, видя, что лишь несколько одноклассников обратили на него внимание. Большинство делало вид, что его просто не существует. Поставив гильотину на стол, он встал лицом к классу и засунул указательный палец в отверстие. — Смотрите внимательно, — объявил он и, потянув за ручку, поднял лезвие. Кинув последний взгляд на класс, откуда на него смотрело теперь немного больше людей, он зажмурился и приготовился опустить клинок. Он задержал дыхание, в уме посчитал до трех, но, услышав голос, приказывающий ему остановиться, снова открыл глаза.

— Иван, сейчас не время для шуток! — заорал учитель, по мнению многих, имевший слишком большой рот для такого лица. — Сейчас же сядь!

Мальчик окинул взглядом класс. Теперь все смотрели на него.

— Но это не шутка, — проворчал он и нехотя отдернул палец от гильотины.

В тот день устройство предстало перед публикой еще раз, много позже, по дороге домой в школьном автобусе. По словам очевидцев, Иван попросил привстать со своих мест. Но судя по всему, это была не угроза. Мальчики из десятого класса предпочли придвинуться ближе. А большинство семиклассников без вопросов отступили назад. Но Иван выказывал некоторое нежелание, и вот тогда все и пошло вкось.

— Мне что, придется заставить тебя двигаться? — прорычал рыжеволосый мальчик по имени Томас, которого все, включая учителей, называли Джинджер Том.

— Можешь попробовать, — сказал Иван как ни в чем не бывало, — но ты об этом пожалеешь.

Джинджер Том оглянулся на своих приятелей. Он вовсе не был плохим парнем. Просто попал в ситуацию, из которой не мог выбраться. Снова повернувшись к Ивану, он нашел способ убедить мальчика продолжить, не применяя физической силы.

— Позволь тебе помочь. — Вырвав у Ивана сумку, прежде чем его успели остановить, Том открыл ее и сунул руку внутрь. — Что это? — спросил он, заметив заляпанную кровью маленькую гильотину среди школьных учебников.

— Это не игрушка! — бросился к нему Иван, но Джинджер Том оказался быстрее. Он отдернул руку и, улыбаясь, поднял гильотину повыше

— Тебе нужно сделать только один магический трюк, — сказал он. — Исчезнуть. А теперь дай мне сесть и получишь свою штуковину обратно.

Иван пристально на него посмотрел.

— Это не магический трюк, — сказал он.

— Да ладно, — сказал Джинджер Том. — Настоящий что ли?

— Ага.

Теперь друзья Джинджер Тома скопились кругом, чтобы получше видеть происходящее.

— Сунь палец внутрь, — предложил кто-то. — Давай, Том.

Ухмыляясь, Том поставил гильотину на спинку сиденья Ивана и сунул палец в нее.

— Я не буду этого делать, — сказал Иван, тем не менее, глядя с интересом.

— Или что? Будешь лжецом?

Переключив внимание обратно на гильотину, Том поднял лезвие. За его плечом появилась камера мобильного, снимающая происходящее.

— Ну же, Джинджер Том! Давай!

Он еще раз взглянул на Ивана, больше не выглядя таким довольным. Взгляд Тома вернулся обратно к гильотине, пока в ушах звенели крики одобрения. Последнего взгляда на мальчика Саведжа было достаточно, чтобы передумать. Блеск в глазах в сочетании со слабой тенью улыбки говорили Тому, что это была плохая идея. Высунув палец из гильотины, под неодобрительные возгласы толпы он быстро потянулся к школьному пиджаку и достал карандаш. Не произнеся ни слова, он сунул его в отверстие и опустил ручку вниз.

Лезвие разрезало карандаш, словно тот был сделан из масла. Спустя секунду после встречи с острым лезвием карандаш упал на пол школьного автобуса, и все свидетели происходящего погрузились в молчание.

 

Глава 5

Лицо с первой полосы газет, принадлежавшее Вернону Инглишу, не было похожим на лицо человека, которого нанимали в качестве частного детектива. С мягкой кожаной кепкой, криво посаженной на голове, сплюснутым носом и заросшим щетиной обвисшим лицом он выглядел скорее как тренер по боксу, готовый кинуть в вас полотенцем.

— Пассажиры, не могли бы вы пройти вглубь салона? Мы не можем закрыть дверь, когда к ней прижимаются люди.

Вернон был из числа невысокооплачиваемых детективов, что, однако, делало его привлекательным для компании, борющейся против принудительного поглощения. Человек, ответственный за поглощение компании, в данный момент добирался до работы на метро. Вернон видел его в другом конце переполненного вагона. Когда президент компании впервые позвонил в офис Вернона, который в действительности был не офисом, а мобильным телефоном в его кармане, то голос его звучал крайне отчаянно. «Титус Саведж положил на нас глаз, — сказал он частному детективу. — Все знают о том, насколько нетрадиционно он ведет дела. Нам нужно доказать, что фактически он нарушает законы, если у нас есть хоть малейшие шансы на выживание. Копните под него, мистер Инглиш. Сделайте все возможное, чтобы мы могли убедить мужчину поживиться где-то в другом месте».

— Джентльмен в кепке и стеганом жилете. Будьте добры, найдите себе место или подождите следующий поезд. Он прибудет с минуты на минуту.

Несколько секунд ушло у Вернона на то, чтобы понять, что проводник обращается по громкоговорителю именно к нему. Он оглянулся. Все смотрели на него. Но, к всеобщему раздражению, он использовал свой вес, чтобы поглубже втиснуться в вагон.

— Простите, — пробормотал он, когда дверь, наконец, закрылась. — Извините, это ваша нога?

Вернону ни за что нельзя было выпускать из виду Титуса Саведжа. Он недолго вел дело, но уже подозревал кое-кого во взятке, врученной в переулке. Вернон с огромной кружкой латте в руке и крошками от миндального круассана на стойке заметил это со своего любимого наблюдательного поста, который находился на высоком табурете в кофейне. Сейчас же он преследовал Саведжа до дома. Было важно составить о мужчине цельную картину, увидеть его не только на работе, но и в быту. Когда поезд метро тронулся, Вернон протиснулся сквозь толпу, чтобы схватиться за поручень. Рядом с ним, на уровне его подмышки, молодая женщина закрыла глаза, сморщила нос и, видимо, попыталась представить себя в каком-то другом месте. Вернон сделал вид, что не заметил ее. Так же поступил и с мужчиной в шелковом шарфе, стоявшем дальше в вагоне. Титус находился возле пары в одинаковых анораках, склонившихся над картой Лондона. Он также держался за поручень и казался полностью погруженным в свои мысли. Частный детектив одарил его беглым взглядом. Титус жил где-то на окраине города, поэтому ехать ему нужно больше восьми станций. До тех пор, заверил себя Вернон, разглядывая рекламу слабительного, он никуда не денется.

Прямо за ухом существовала точка, которую Титус считал ответственной за вину. В конце теплого дня можно было обнаружить незаметный, но о многом говорящий запах. Он был похож на пот, вырабатываемый экзокринными железами. Складка кожи за мочкой интересовала Титуса, потому что в ней образовывалась ловушка, где формировалась особенно жирная пленка на коже. И хотя большинство людей не воспринимали этот запах, опытному человеку он мог рассказать многое.

Наклонившись к паре с картой города, Титус вдохнул, наслаждаясь смешением запахов двух людей. Как знаток вин, он был способен различать компоненты и делать оценку качества. В данном случае оба супруга были здоровы, хорошо сложены и правильно питались. С другой стороны, они оба были слишком зрелыми, чтобы прийтись ему по вкусу. Крайней точкой стало обнаружение Титусом триметиламина. Это природное вещество выделялось во время стресса и могло сделать плоть немного тусклой. Учитывая, что эти ребята явно были туристами и, вполне возможно, находились далеко от дома, было не удивительно, что они чувствовали себя слегка напряженно. Когда поезд прибыл на следующую станцию, пара засомневалась, выходить им или нет. Они переглянулись и снова вернулись к карте, переругиваясь на родном языке.

Титус отступил и улыбнулся сам себе. Это было забавное упражнение. Такое, каким он наслаждался в час пик, чтобы скоротать время в поездке. Саведжи не просто слонялись вокруг, убивая людей изо дня в день, чтобы утолить жажду к человеческой плоти. Она была деликатесом. Пища, которой они наслаждались в особенных случаях. Иногда они готовили трапезу, чтобы отметить особенный момент в жизни. А порой убийство было необходимым, поскольку кто-то чересчур близко подбирался к истине происходящего, чтобы семья могла чувствовать себя комфорно.

— Простите, сэр, — сказал турист на ломаном английском и повернулся к нему. — Как нам добраться до Дворца?

Как иностранные туристы, пара была сильно удивлена вежливостью, которую проявил Титус, и временем, которое он им уделил. Он показал место их назначения на карте, объяснил, что они едут не в том направлении, а затем встал у открывшейся двери и указал на нужную платформу. Когда пара вышла, осыпая его благодарностями, Титус склонил голову и пожелал им хорошего дня. В то же время в дальнем уголке его разума он размышлял, сможет ли соль заглушить вещество стресса в сочном кусочке бедра или ребер. Если это сработает, подумал он, можно будет оставить мясо мариноваться для бефстроганова, томящегося на медленном огне, от которого текут слюнки.

Титус прикидывал время готовки в духовке, когда в вагон через закрывающиеся двери вбежал молодой человек. Это был драматичный вход, и Титус единственный проигнорировал его. Он продолжал наслаждаться приготовлением воображаемого блюда, глядя в потолок, когда поезд снова тронулся. Когда характерный запах достиг его носа, он опустил взгляд и всего один раз моргнул. Юноша напротив него был одет в костюм, расстегнутый у горла. Он ел чизбургер, который привлекал внимание лысого мужчины поодаль. Титус наблюдал, как он кусает, а затем делает это снова в отчаянной попытке предотвратить падение капель кетчупа на его обувь. Судя по его одежде и острой, угловатой стрижке, он был либо агентом по недвижимости на ранней ступеньке карьеры, либо же занимался какого-то рода прямыми продажами. В любом случае, он был чуть старше Саши и казался амбициозным, явно желая оставить след в этом мире.

О чем думает его дочь, размышлял он, встречаясь с вегетарианцем? Этим витаминодефицитным слюнтяям нельзя доверять. С его точки зрения это было неправильно. Он пошел против человеческого инстинкта охотника. Да, что-то можно было оставить, например, картофель, или кресс-салат, но Титус сильно сомневался, что здоровый и достаточно сильный человек, способный преследовать лося и зубра, согласился бы на это. Недостаток мяса делал его нервным. Вот и все. Наблюдая, как юноша заталкивает в рот последний кусок чизбургера, Титус понадеялся, что Саша скоро все поймет. Даже если появившийся недавно в ее жизни парень обладал доброй душой, у него все еще имелись сердце и кишки. В конечном счете, она могла бы все исправить.

Только Титус решил, что поможет дочери прийти к этому выводу скорее раньше, чем позже, вагон остановился на следующей станции. Слизав соус с пальцев, юноша повернулся к двери, ожидая, когда она откроется. До дома осталось несколько станций, и Титус вздохнул и огляделся. В вагоне осталось довольно много пассажиров. Еще парочка в костюмах, выглядящих слишком подавленно, мужчина за шестьдесят в спортивном костюме и чересчур толстый парень в шляпе и безрукавке. Титус лишь подумал, была шляпа кожаная или синтетическая, когда парень поднял голову и поймал его взгляд. В тот же миг он опустил поля шляпы пониже и уткнулся в пол, стараясь не поднимать взгляд. Титус улыбнулся и подумал, что же его дорогая жена приготовила на ужин.

 

Глава 6

Анжелика Саведж была не только изумительным поваром. Она превосходно вела хозяйство. При одном взгляде на выписку по ее кредитной карте также становилось понятно, что она была заядлым шопоголиком. Выписка хранилась в обувной коробке в дальнем углу гардеробной, которая также объясняла ее огромное количество долгов.

Когда дело касалось моды, Анжелика была ультрасовременной. Ее стиль был простым, но в то же время элегантным и влетал ей в копеечку. Она ходила по бутикам, в которых сотрудники оставляли все дела и бросались ей на помощь, зная, какое количество денег она может потратить. Иногда она просто шла к всемирно известным дизайнерам, таким как Джерадо Фигари. Позднее это знакомство, конечно, повредило его репутации. Но в то время, стоило зазвонить его телефону и ее имени появиться на экране, он стремглав мчался к ней. Его платья из разных коллекций занимали немало места в ее гардеробной, наряду с повседневной одеждой для дома, которая, тем не менее, тоже стоила немалых денег. Оглянувшись на семейные тайны, не составляло труда объяснить ее тягу к покупкам. Конечно, многие психологи-криминалисты осмеливались говорить, что ее покупательские привычки были способом женщины сбежать. Шансом моментально забыть про ужасы, которые творились в ее доме. Это, по их утверждениям, объясняло, почему она зашла дальше, чем могла себе позволить, и скрывала истинную природу своих долгов от семьи.

— Это ванная?

Голос застал Анжелику врасплох. Она со вздохом закрыла обувную коробку. Обернувшись, она увидела, что позади нее стоит дедушка, одетый в майку и брюки с подтяжками. В один кошмарный момент показалось, словно он собирался расстегнуть штаны.

— Нет, — сказала она, поднимаясь на ноги. Она казалась загнанной в угол, озадаченной и слегка запутавшейся. — Это моя гардеробная, Олег. Ванная прямо по коридору. Вы ведь знаете это?

Дедушка выглядел еще более ошарашенным, чем Анжелика. Несколько секунд у него ушло на то, чтобы осознать сказанное ею, после чего удивленно поднял брови.

— Ох, конечно же! Точно. Прости.

Пока он говорил, удивление Анжелики сменилось озабоченностью. На протяжении десятилетий Олег не выказывал ни единого признака того, что старость неумолимо подступала к нему. Морщины давно изрезали его лицо, но разум подвел впервые. Такое его состояние отчетливо дало ей понять, что он не будет жить вечно. И не важно, как часто Титус шутил, что диета Олега сделала его бессмертным, однажды природа заберет свое. Каким бы ни был ваш образ жизни, какой бы путь вы не избрали, все равно когда-то придет конец.

— У тебя был провал в памяти, — мягко сказала она, прежде чем подтолкнуть его развернуться и выйти из ванной.

— Правда?

Казалось, Олег полностью забыл, что только что случилось. Анжелика ободряюще положила руку ему на плечо. Она почувствовала, как движутся его кости и суставы, такие хрупкие, словно вырезаны из пробкового дерева. Но в то же время она надеялась, что он не станет спускаться в субботу вниз в таком же неглиже.

— В выходные у нас очередная съемка, — сказала она ему. — Важно, чтобы вы все не попадались на глаза съемочной группе и позволили сделать свою работу.

— Дети говорили мне, — сказал он. — Как я понял, ты затеяла генеральную уборку дома.

Анжелика улыбнулась про себя. Было приятно знать, что Олег в абсолютном тумане беспамятства был далек от жизни. Дело в том, что она провела большую часть дня, подготавливая дом. Она скребла и дезинфицировала, чистила, полировала и пылесосила каждый квадратный дюйм.

— Это нужно было сделать, — сказала она, когда он последовал за ней к лестнице. — Титус настоял.

— Тебе стоит позволить ему просто оплатить твои счета, — сказал Олег.

«И показать, как сильно я увязла в долгах? — подумала про себя Анжелика. — Он ведь убьет меня».

— У Титуса и без этого проблем по уши, — сказала она вместо этого и направила Олега в ванную, на случай, если тот забыл.

— Титусу не стоит так переживать по поводу Саши, — сказал он. — В данный момент он только подтолкнет ее в руки мальчишке.

Олег остановился и посмотрел на свою невестку. Анжелика имела в виду то, что Титус занят работой. Но Олег все равно был прав. В последний раз, когда Титус пытался уладить ситуацию со старшей дочерью, Саша просто вышла из-за стола.

— Она тебе рассказала, что он пригласил ее на ужин? — спросила она. — С вегетарианским меню.

— Значит, для нее это будет не самый удачный вечер. Разве это худшее, что могло случиться? Позвольте девочке учиться на собственных ошибках.

Дедушка направился в ванную. Когда он повернулся, чтобы закрыть дверь, то заметил, что Анжелика задумчиво смотрит на него.

— Титус просто боится осознать, что его маленькая девочка выросла. — Она указала на окно с видом на парк и город за его пределами. — Снаружи большой плохой мир.

— Иногда мне кажется, что дома я не могу дышать, — объяснила Саша позже в тот день. Она опустила взгляд на землю и покачала головой. — Мой папа — такой мудак. Кто дал ему право заправлять всем на свете, а?

Саша Саведж сидела на рампе в скейт-парке рядом с двумя самыми близкими подругами. Саша, Мейси и Фария приходили сюда во время обеденных перерывов, чтобы сбежать подальше от остальных. В столовой всегда было полно учеников седьмого и восьмого классов. Даже когда девушки были голодны, воплей и запахов яиц, кишечных газов и чипсов было достаточно, чтобы убедить их найти место получше. Это означало, что Фария получит возможность позагорать, а Саша — выговориться.

— Что он сделал на этот раз? — спросила Мейси, симпатичная веселая девушка, чьи манеры во благо служили ей во время работы в качестве официантки по субботам.

Саша посмотрела на нее. В то время Солнце светило особенно ярко. Она прикрыла глаза рукой, прежде чем ответить.

— Все из-за Джека, — сказала она. — Папа ненавидит его.

— Как кто-то может ненавидеть Джека? — спросила Мейси. — Он же водит машину и все такое...

— И все-таки, почему твой отец такой безумный? — сказала Фария, чей взгляд был прикован к зданию школы, пока она достала спрятанную в ладони сигарету.

— Его новый пунктик. — Саша поискала в сумке солнцезащитные очки. Она вздохнула, но не только потому, что их там не оказалось. — Они еще даже не встречались.

— Очень типично для папаш, — сказала Мейси.

— Джек на этой неделе пригласил меня на ужин. Романтика и все такое. Его родители уезжают, поэтому у нас появится отличный шанс узнать друг друга получше, но папа решил, что я не буду подвергать свою жизнь опасности, ужиная наедине с ним.

— О, рад бога, — сказала Фария. — Не слишком похоже, что Джек жаждет твоей печени или селезенки.

Саша потупила взгляд, тихо желая, чтобы позади нее стояло что-то, что прикрывало бы ее от солнца.

За их спинами пара парней, год назад окончивших школу, катались в рампе на скейтбордах. Один из них работал в закусочной разносчиком. Другого не приняли в армию. Никто из девушек никогда не обращал на них внимания.

— Так что ты собираешься делать? — спросила Мейси.

— Я не хочу, чтобы Джек разочаровался в твоем отношении к нему, — предупредила Фария, прежде чем сделать затяжку, словно она была астматиком с ингалятором в руке в разгар приступа. — Но другие девушки буквально убить готовы за кусочек него, — закончила она на выдохе. — Просто замечу, что если ты облажаешься с ужином на выходных, то, не сомневаюсь, он найдет с кем его разделить.

Фария сделала еще одну затяжку, делая вид, что не замечает недоверчивых взглядов Саши.

— Джек не стал бы изменять мне, — в конце концов сказала она. — Не посмел бы.

 

Глава 7

Несмотря на юный возраст, Лулабель Харт успела пройтись по многим подиумам от Лондона до Милана. Ее рост, телосложение и веснушки идеально подходили для профессии модели, как и вьющиеся огненно-рыжие волосы, которые она привыкла перебрасывать на одну сторону, только слышала щелчок затвора камеры. Несколько лет Лулабель жила так, что многие обзавидовались бы. Но внимание дизайнеров и редакторов журналов начало отвоевывать следующее поколение девушек, и ее карьера медленно пошла на спад. Теперь, в свои двадцать с хвостиком, последнюю фэшн-съемку Лулабель провела в одежде, которую большинство людей отправили бы в комиссионный магазин. Ее агент продолжал искать ей работу, и, хотя ее лицо больше не украшало обложки, вы все еще могли найти ее на последних страницах журналов, рекламирующую диваны и оранжереи. К сожалению, дни славы Лулабель остались позади. Но ее отношение к работе не изменилось.

— Объясните мне кое-что, — сказала она, переступив порог дома Саведжей в день съемки. Она стояла в прихожей, где упорно трудилась съемочная группа, выставляя свет и камеры. Съемка — реклама для сменного освежителя воздуха — предполагала, что Лулабель сыграет роль красивой, но измотанной матери, которая находит спасение в синтетическом аромате тропического побережья. Позже Лулабель еще много раз сыграет красивых измученных матерей. Учитывая ее раздражение в ответ на прикосновения чужих детей к поверхностям и дверным ручкам, она сочла ситуацию слишком угнетающей, чтобы описать ее словами. — Что это?

— Где? — спросила администратор съемочной группы, молодая женщина с планшетом и гарнитурой. Она обернулась, чтобы посмотреть, что Лулабель имела в виду. — Это зеркало, — произнесла она и встала рядом с моделью, чтобы полюбоваться обрамленным винтажным стеклом, висящим над камином. — Великолепное, правда? Произведение искусства.

Лулабель подалась вперед, прищурившись.

— Но оно все в пятнах и облупилось.

— Это антиквариат. Такое часто случается. Со временем серебристое напыление отслаивается от стекла.

Озадаченная ответом, Лулабель повернулась прямо к администратору съемочной группы.

— Какой толк в зеркале, если ты не видишь своего отражения?

Иван Саведж выглянул в щель. Он наблюдал за беседой модели и администратора съемочной группы и задавался вопросом, кто же первый заметит мертвую полевку, которую он насадил на решетку камина. Он нашел мышь утром во дворе, выпотрошенную и брошенную соседским котом, и положил ее туда, как только мать закончила уборку. Иван затаил дыхание, задумываясь, кто же первым закричит, только для того, чтобы разочарованно выдохнуть, когда пара мужчин поставила перед камином большой прожектор. Это был позор, потому что кошка проделала огромную работу, потроша мышь и откусывая ей голову.

— Иван! А ну-ка уйди оттуда. — Анжелика Саведж вынуждена была еще раз шикнуть на сына с вершины лестницы, прежде чем закрыть дверь. — Мы здесь не для того, чтобы мешать им.

— Мне уже скучно, — пожаловался он и вернулся в комнату. — Нечего делать.

— Ты постоянно так говоришь.

Анжелика взъерошила сыну волосы, когда тот проходил мимо.

Когда Иван неторопливо прошел мимо, Саша выскользнула из своей спальни. На ней были джинсы и футболка с капюшоном, а волосы скрывались под банданой, отчего становилось ясно, что она, одеваясь, не прилагала больших усилий. Саша надеялась переодеться позже.

— Где папа? — спросила она, нервно поглядывая на мать.

— В своем кабинете. Работает.

— Но сегодня же воскресенье, — сказала Саша.

— У него куча дел.

— Мне очень нужно поговорить с ним насчет сегодняшнего вечера.

Анжелика наклонила голову, оценивающе глядя на дочь.

— Этот парень, Джек... Неужели он так важен для тебя?

Саша немного засомневалась.

— Просто... он у меня первый, — сказала она, на секунду опустив взгляд. — В смысле, первый, ты знаешь... парень. Я просто хочу посмотреть, как все сложится дальше.

Анжелика снова встретилась с ней взглядом, на этот раз с улыбкой. Саша буквально расцвела, но даже сейчас она могла видеть, что дочь не была намерена потерять голову из-за этого юноши. В любом случае, она говорила так, словно для себя уже поняла, что романы не всегда похожи на сказку.

— Тогда поговори с отцом спокойно, по-взрослому, — сказала она ей. — Уверена, он сможет уделить тебе минуту.

Лулабель сидела на стуле у барной стойки на первом этаже. Она не ела, несмотря на предложенные администратором кейтеринга сэндвичи с беконом для членов съемочной группы. В действительности Лулабель не ела в такое время. С тех пор как она вынуждена была выдерживать жесткую конкуренцию в модельном мире, питание стало тем, что, как ей казалось, она должна была контролировать. Но ее рот все равно наполнялся слюной от запаха жаренный яиц. Начинать день со стакана теплой воды и веточки мяты не шло ни в какое сравнение с полноценным завтраком. Тем не менее, это значило, что во время обеденного перерыва она сможет позволить себе большинство из предложенных блюд. Ну а пока Лулабель закрыла глаза и наклонила голову, позволяя визажисту делать свою работу.

— Уверены, что я не могу переубедить вас? — еще раз спросил администратор, ставя тарелки на барную стойку.

— Нет, — сказала Лулабель, в качестве доказательства проведя рукой по лицу. — Хватит издеваться надо мной.

Столь резкий ее ответ заставил всех на кухне неловко замолчать. А это значило, что все могли слышать шаги наверху.

— Кто-то крадется, — сказала визажист.

— Так кто здесь живет? — спросила Лулабель. — Зеркало точно не такое, как нужно.

— Ну, жильцы любят готовить, — заметил администратор. — Кухня здесь что нужно.

Лулабель бросила взгляд на набор ножей. Они, варьируясь по форме и размерам, крепились к магнитной ленте над разделочной поверхностью

— Обычный выпендреж, — сказала она, поправляя его. — Ну в самом деле, сколько ножей нужно человеку?

— Судя по бороздкам на режущей поверхности, — произнес администратор кейтеринга, подойдя ближе, — хозяева в полной мере пользуются всеми ими.

Подобное для Титуса Саведжа было в новинку. Обычно первый этаж дома сдавался в аренду в течение рабочей недели. А это значило, что он весь день мог держаться подальше, забыв о вторжении на его территорию, а затем вернуться из офиса к счастливой жене, в дом, где все как обычно.

Сейчас же он застрял под одной крышей со съемочной группой. Одна только мысль о них вызывала у него пульсирующую боль в висках. К тому же, у него была куча работы. Если произойдет поглощение, ему нужно будет разобраться с кучей документов, чтобы удостовериться, что все прекрасно. Обычно по выходным Титус любил закрывать дверь и проводить время с семьей. Вместо этого он словно в ад попал.

— Пап, можно с тобой поговорить?

Саша была уверена, что сначала нужно постучать в дверь. И хотя та была распахнута, на этот раз она хотела сделать все правильно.

— Милая, это не подождет? — спросил Титус, через стол глядя на дочь.

— Пожалуйста. Это не займет много времени.

Титус оглянулся через плечо, вздохнул и крутнулся на стуле.

— Только обойдемся без хлопанья дверью, — сказал он. — Я слишком стар для истерик.

Саша смущенно улыбнулась и подошла к окну. Оно выходило в сад на заднем дворе. С этой точки обозрения было видно, насколько лучше, по сравнению с соседними участками, у них росли деревья и цветы. Помня о советах дедушки, Саша глубоко вздохнула и стала надеяться на лучшее.

— Я подумала и решила, что было бы неплохо, если бы вы с Джеком все-таки познакомились, — сказала она. — Чтобы ты мог понять, что он из себя представляет.

— В этом нет необходимости, — ответил Титус, звуча разочарованно. — У меня есть идея получше.

Саша напомнила себе оставаться спокойной.

— Когда Иван впервые проговорился, что я собираюсь с ним встречаться, — сказала она, — ты предложил пригласить его к нам.

— Это было тогда, — мрачно сказал Титус.

— До того, как ты узнал, что он вегетарианец? — Она взглянула на отца и увидела, что тот уставился в стол, но кивнул. Но Саша была готова к такому ответу.

— А если бы он был чернокожим? — осторожно спросила она, повернувшись к окну. — Азиатом или китайцем? Ты так же не пустил бы его в дом?

— Конечно же нет. Милая...

— Это все равно предрассудки, пап, — продолжила она, снова в силах совладать с голосом. — Ты судишь человека, даже не зная его.

Между ними повисло неловкое молчание. Титус всегда считал себя справедливым человеком. Такое утверждение, особенно от родной дочери, сильно его ранило.

— Ты это пришла сказать? — задал он вопрос.

— Еще я надеялась, что мы сможем поговорить о сегодняшнем вечере, — начала она, снова ненадолго к нему повернувшись. — Твое разрешение будет много для меня значить.

От такой ее формулировки у него в горле ком встал. Рано или поздно в жизни каждого родителя наступал такой момент, когда нужно отпустить детей. Не просто на пару часов, а навсегда.

— Это сложно, — поднявшись, начал он. — Есть семейные традиции. Они делают нас сильнее. И впустить в семью травоядного — это большой риск. Можно все разрушить.

— Я не собираюсь выходить замуж за Джека, — сказала она и обернулась к нему лицом, разведя руками. — Это всего лишь ужин.

Титус перевел дух, что для Саши показалось его поражением. И только тогда Титус осознал, что нужно сбавить обороты. Потому что иначе он ее потеряет.

— В десять ты должна быть дома, — настороженно сказал он. — И телефон держи при себе. Если тебе станет не по себе, в любое время позвони мне, поняла?

— Поняла, — сияя, сказала она. — Но тебе нечего волноваться. Он вегетарианец, а не сексуальный маньяк. Это две разные вещи.

Прежде чем он успел что-либо на это ответить, Саша подпрыгнула, поцеловала его в щеку и оставила одного. Титус наблюдал за ее уходом. На мгновенье он задержал взгляд на открытой двери.

— Может, это и разные вещи, — пробормотал он себе под нос, — но обе непростительны.

 

Глава 8

Проголодавшись, Лулабель Харт могла быть очень капризной. Учитывая систему питания, такое ее настроение часто затягивалось. В то утро, после второго стакана теплой воды (и виноградины, с момент искушения украденной из вазочки с фруктами), ее игра хоть и была профессиональной, но явно подпорченной вспыльчивым характером.

— Да, мы можем попробовать выставить свет иначе, — сказала она режиссеру, дипломатичному и одаренному руководителю, который просто пытался получить от своей команды лучший материал. — Хоть я и ожидала, что буду работать с командой, которая с первого раза все сделает как нужно.

Если быть справедливым к Лулабель, то она позировала так же хорошо, как и устраивала скандалы и закатывала истерики. Она просто не знала границ, когда дело касалось вежливости. Ближе к обеду ответственному за реквизит пришлось опустошить флакон с освежителем воздуха и заполнить его духами Лулабель, чтобы ту «не стошнило прямо перед объективом».

— Ладно, давайте сделаем перерыв на обед, — объявил режиссер, чувствуя, что нужно сбросить эмоциональное напряжение. — У всех есть тридцать минут.

Пока актерский состав и съемочная группа работали в гостиной, администратор кейтеринга находился на кухне. Когда режиссер объявил перерыв, члены съемочной группы сгрудились у стола с большим количеством блюд на любой вкус. Лулабель была не первой в очереди. Грузчики оказались быстрее, но та не отставала. Она молча начала наполнять свою бумажную тарелку, пока в комнату больше никто не вошел. Она набрала тако с креветками под лаймом, фетучини с курицей и сушеными помидорами, кусочек пирога с цукини и козьим сыром и запеканку с фисташками и свининой, несколько ложек свекольного салата с кус-кусом, две булочки и четыре кекса с пониженным содержанием масла и три с двойным шоколадом, каждый в индивидуальной упаковке. Никто, конечно же, этого не комментировал. Работа началась рано, так что все были голодны. Но, когда Лулабель заняла место, откуда открывался вид на сад, не осталось незамеченным то, что ее обед больше был похож на банкет, чем на легкий перекус. Чтобы съесть все, ей понадобилось целых полчаса. Отчасти так получилось из-за того, что большую часть времени она проговорила со своим агентом.

— Работа на подиуме, — говорила она, еще не прожевав шарик тайского жареного риса, — вот почему я подписала с вами... да, я понимаю, что моя карьера уже подходит к концу, но ведь должны же быть предложения получше, чем... чем вот это.

Перекусив, большая часть команды вернулась к работе, в полной мере готовая к тому, что Лулабель будет резкой и крайне грубой. Но вместо этого она без единой жалобы закончила работу над тремя сценами. К тому же, она была остроумна и даже после полуденной съемки мило побеседовала с ребенком-актером. Во время последнего дубля, по кивку дамы, ответственной за маркетинг, которая тихо сидела в уголке, прозвучали аплодисменты от режиссера в сторону Лулабель.

— Ты была великолепна, — сказал он ей. — Товар мигом сметут с полок.

Осталось отснять только некоторые крупные планы, но Лулабель попросила разрешения покинуть съемочную площадку. Визажист предложил смыть макияж, но, судя по всему, девушка сильно торопилась. Она выглядела счастливой, говорили они, но немного встревоженной, словно человек, который задавался вопросом, выключил ли он утюг перед уходом на работу.

Поблагодарив каждого члена команды, Лулабель захватила пальто и вышла из комнаты. Она закрыла за собой дверь, но, вместо того, чтобы выйти из дома, направилась прямо в туалет в конце длинного коридора. Потянувшись к дверной ручке, она вдруг отступила назад при звуке открывающегося засова. Затем дверь открылась, и в свете лампы возник человек. Он, казалось, удивился и поторопился прочь, не встречаясь с ней взглядом. Оставшись равнодушной, Лулабель вошла в туалет, но сразу же вернулась в коридор с выражением крайнего отвращения. Господи, что он ел? Было ясно, что она не сможет войти туда как минимум десять минут. Но она чувствовала, что десять минут — это слишком долго. Это и побудило ее подняться на второй этаж в поисках другой ванной комнаты.

Иван Саведж не любил тратить время впустую. Ему нравилось чем-то заниматься. В то утро, потратив час на сражение с зомби в собственной спальне, мальчик устал от видеоигр и переключил внимание на другие дела.

Он слышал, как Саша разговаривает с отцом в кабинете. Вне всякого сомнения, она надеялась уговорить его позволить ей увидеться с ее новым парнем. Иван знал Джека по школе. Парень был хорош в умасливании девушек, но к ребятам помладше так не относился. Если вы не убирались с его дороги в коридоре, Джек просто ломился вперед, будто вас не существует. Такое несколько раз случалось и с Иваном. А это лишь подкрепляло все сказанное отцом о вегетарианцах. Они были такими важными и напыщенными, словно в жизни у них все складывалось как надо. Что ж, подумал Иван, пока день медленно проплывал мимо, он покажет Джеку, что не весь мир лежит у его ног.

Иван решил, что, даже если Саше удастся получить разрешение пойти на свидание, она должна появиться у Джека с головной болью. Это умерит их пыл. И не только преподаст Саше урок за дешевые шуточки на его счет, но и будет выглядеть так, что все будут оборачиваться и смеяться.

Стоя на последней ступеньке, Лулабель Харт решила не беспокоить семью. Она слышала, как кто-то работал в кабинете, стуча по клавиатуре, но все двери в спальни были закрыты. Лулабель действительно не следовало ходить на второй этаж и мешать болтовне, смеху и воркованию. Ей показалось, что какой-то старик и женщина играют с ребенком, и это дало ей понять, что дальше ходу нет.

Но, аккуратно ступая, Лулабель все-таки направилась в семейную ванную. В конце концов, она ведь только на минуточку. Они даже не узнают, что она заходила.

Лулабель не осознавала, что у нее проблемы с питанием. Она любила поесть, когда могла себе это позволить. Еда помогала ей забыть, что ее карьера может закончиться в любой момент. Но она терпеть не могла то чувство вины, которое росло вскоре после очередного приема пищи. Модель просто не может позволить себе утратить самоконтроль, что сделала она, поэтому девушка разработала стратегию, с помощью которой можно было потакать себе, не набрав при этом лишних килограмм.

— Покончим с этим, — сказала она себе, закрывая дверь.

Это не приносило Лулабель удовольствия. В том, что ее фигура оставалась прежней, было какое-то удовлетворение, несмотря на спазмы в желудке, но процедура сама по себе была скучной. Она знала, как вызвать необходимую реакцию, которую она готова была встретить, стоя на коленях перед унитазом с поднятой крышкой. Сунув два пальца в рот, Лулабель нажала на корень языка, подготовившись к последующему рвотному рефлексу.

Как она и предсказывала, все закончилось за минуту. Пока ее частично переваренный обед плавал в унитазе, а глаза слезились от напряжения, Лулабель оторвала немного бумаги, чтобы вытереть рот, и потянулась к смыву. Хорошо, что она быстро с этим справилась. Это минимизировало весь запах. Желая, чтобы фортуна снова оказалась благосклонной к тому, что осталось от ее карьеры, Лулабель опустила рычаг. Ей было невдомек, что к нему была привязана длинная хлопковая нить. Может, она и услышала стук, когда утюг сорвался со своего места с полки над дверью позади нее, но все произошло слишком быстро, чтобы она могла как-то отреагировать. Привязанный шнуром к светильнику, утюг мигом пролетел через комнату, прежде чем острым концом пробить ее затылок. Так Лулабель повлияла на собственную смерть, прежде чем упасть лицом в булькающую воду.

 

Глава 9

У Вернона Инглиша была плохая привычка клевать носом во время операции по наблюдению. Во время его службы офицером полиции такое уже случалось и, безусловно, предполагало увольнение или же ранний выход на пенсию. В работе частного детектива эта привычка точно так же не была ему во благо, но временами он просто не мог совладать со старым уставшим телом.

В тот день, очнувшись от дремоты внутри потрепанного белого фургона, Вернон понял, что из поместья Саведжей только что кто-то вышел. Его разбудил звук закрывающейся входной двери. Он выпрямился на сидении и напрягся, пытаясь высмотреть, кто же это был. Он припарковался на противоположной стороне улицы, немного дальше от дома. Расслабился, увидев, что на тротуар вышла дочь. Вернон следил не за женой и детьми. Единственным интересующим его человеком был Титус Саведж, и он уже показал свою темную сторону. Фотографии Титуса, разговаривающего с мужчиной в глухом переулке, уже сослужили Вернону хорошую службу. Оказалось, что мужчина был кротом, сотрудником компании, на которую облизывался Титус. Вернон пока решил оставить эту информацию при себе. Это был лишь вопрос сбора достаточного количества доказательств, чтобы он мог по-настоящему погубить хищника, прежде чем тот успеет наброситься.

— Опустите взгляд, — пробормотал он про себя, когда Саша перешла через дорогу прямо перед ним, прежде чем надвинуть кепку ниже на глаза. — Правильно, мисс Саведж. Идите мимо.

Как только он услышал, что девочка прошла мимо фургона, Вернон открыл глаза и взглядом проследил за ней. Она выглядела нарядно, явно куда-то собиралась. Тогда его подростковые годы казались частному детективу очень далекими. Ему не хотелось думать обо всех косяках и разочарованиях, которые тут и там появлялись в его жизни со времен юности. Вернон взглянул на часы на приборной доске и выругался. Он проспал несколько часов. Могло случиться что угодно. К счастью для него, черный полноприводный автомобиль Титуса Саведжа все еще был припаркован на подъездной дорожке перед домом. По всей вероятности, мужчина отсиживался в своем кабинете, ожидая, пока соберется и уедет съемочная группа. Вернон переместился на сидении. Каким облегчением было то, что он ничего не пропустил. Он только понадеялся, что ситуация вскоре изменится.

Один за другим Саведжи собирались над телом модели, голова которой лежала в унитазе. Титус стоял, заложив руки за спину. Он смотрел на колотое ранение на ее затылке. От которого вода окрасилась багрянцем. Дед поглаживал и чесал бороду, в то же время играя желваками. Анжелика стояла рядом с ним, держа ребенка на руках. Она закрыла глаза и вздохнула, словно у них просто-напросто засорился унитаз. Катя жевала пустышку. Ее явно не заботил обнаруженный в доме труп.

— Это получилось случайно, — сказал Иван, тревожно ошиваясь около раковины.

Титус обратил внимание на утюг. Он, все еще привязанный к светильнику, аккуратно лежал на теле Лулабель Харт.

— Несчастный случай, — тихо произнес он. — Верно.

— Окей, хорошо, он не ей предназначался. — Иван склонил голову. — Эта шутка была для Саши.

— Шутка? — Анжелика вздернула плечами, чтобы успокоиться. — Иван, ты мог убить сестру.

— Я думал, она увидит и поймает его! — запротестовал Иван. — Он должен был попасть в нос или в лоб, — добавил он как бы для уточнения. — Никто не предупредил меня, что может войти кто-то посторонний и встать перед унитазом на колени.

В свою защиту даже Иван мог сказать, что то были точно не гигиенические процедуры.

— Ты, конечно, очень творчески подошел к вопросу, — сказала его мать, стараясь найти способ заставить его почувствовать вину за произошедшее. — Но между креативностью и, скажем, летальностью, есть разница.

— Чертов Джек! — горячо ответил он. — Если бы он не пригласил Сашу, всего этого не случилось бы!

— Дорогой, ты упускаешь суть. — Анжелика пересадила Катю на другую руку. — В нашей ванной мертвая модель, а съемочная группа до сих пор на первом этаже.

— Итак, — сказал дед, продолжая оценивать труп. — Что мы должны делать?

Тело нашел Титус. Вскоре после того, как Саша зашла сказать, что она уже уходит и обещает его не подвести, он отложил работу и обнаружил Ивана перед дверью ванной. Мальчик выглядел расстроенным и неохотно пытался оправдаться, когда Титус обнаружил, что дверь заперта изнутри. Когда Анжелика, Кэт и дед присоединились к ним, Титус решил выломать дверь. Никто не вопил и не кричал, когда ему удалось. Вместо этого все встретили трагическую сцену лишь вздохами и стонами, прежде чем все взгляды обратились к Ивану.

— Значит, я под домашним арестом? — спросил он после. — И сколько же мне здесь торчать? Неделю?

Титус только набрал в легкие воздуха, чтобы сказать, что много дольше, но звук, словно кто-то прочищает горло у подножия лестницы, заставил их всех вздрогнуть.

— Есть здесь кто-нибудь?

— Здравствуйте, — сказала Анжелика со всей возможной любезностью, тщательно скрывая панику. — Чем могу помочь?

— Просто хотел сказать вам, что мы уходим.

— Ох... да, верно! — собравшись с мыслями, Анжелика передала крошку Кэт Титусу и поспешила вниз. — Надеюсь, все пошло по плану.

Она обнаружила, что режиссер смотрит на нее из коридора.

— Даже лучше, чем мы ожидали, — сказал тот. — Наша звезда так хорошо поработала, что уже отправилась домой. Мы просто осматривались, чтобы убедиться, что ничего не забыли.

Анжелика на мгновенье растерянно уставилась на него. Когда она поняла, что это значит, то ощутимо повеселела.

— Что ж, все на своих местах? — спросила она. — Согласно условиям вашего договора с агентством?

— Все как новенькое, — заверил он ее. — Как будто здесь никого и не было.

Джек Гринвей жил недалеко от дома Саведжей. Чтобы добраться до него, Саша пересекла парк в направлении западных ворот. Парк был широким простором лугов, тенистых дорожек и кустов. Родители часто водили ее гулять к розарию или катали в коляске вокруг озера. Здесь же она училась кататься на велосипеде. Позже, когда она подросла, Титус волновался, что это место не для прогулок девушки в одиночестве.

Однажды, думала Саша по пути к Джеку, он поймет, что его старшая дочь может о себе позаботиться. Благодаря не совсем обычному укладу жизни ее семьи, она была далеко не невинной.

— Привет, — сказал Джек, открыв входную дверь, когда она потянулась к звонку. Поверх тонкой футболки на нем был фартук. — Ты любишь тахини?

— Ох. На самом деле, я никогда не пробовала.

На Саше был свободный топ, узкие джинсы и балетки, а волосы подколоты, как ей нравилось. Джек окинул ее взглядом, улыбнулся и отошел, впуская ее внутрь.

— Мы говорим о пище богов, — сказал он и пригласил ее в кухню. — После сегодняшнего вечера даже ты можешь стать вегетарианкой.

Первое, на что обратила внимание Саша, — запах. Больше всего ее поразило отсутствие каких-либо мясных ароматов. Это не было сюрпризом, но было в этом запахе еще что-то, что отрицательно влияло на ее вкусовые рецепторы. Она обернулась и улыбнулась Джеку. Он настолько хорошо выглядел, что смотреть ему в глаза было практически больно. Саше все еще было сложно поверить, что в один прекрасный день он подошел к ней и пригласил на свидание. Раньше с ней такого не случалось, поэтому она не знала, что делать. Отличаясь от любого другого человека, которого она встречала за пределами семьи, ей было сложно впустить кого-то в свою жизнь. В тот вечер она с опасением ожидала, что Джек выбрал ее именно из-за внешности. Она видела в этом возможность поговорить и выяснить, был ли его внутренний мир так же прекрасен, как и внешность. Но больше всего ее беспокоила вероятность, что ее желудок не сможет переварить его пищу. Зная, что он внимательно за ней наблюдает, Саша глубоко вздохнула и закрыла глаза.

— Пахнет вкусно, — сказала она. — Дождаться не могу.

— Ты рано, — Джек скользнул руками вокруг ее талии. — Я не ждал тебя еще как минимум час, но, кажется, знаю, как мы можем убить время.

Поняв, к чему он клонит, Саша улыбнулась и убрала его руку со своей спины.

— На самом деле, я думала, что помогу тебе с готовкой, — сказала она, отступая на шаг назад.

Джек ухмыльнулся, кивнув сам себе, словно ему только что каким-то образом бросили вызов.

— Все под контролем, — сказал ей он. — Для тебя этот вечер должен стать полным сюрпризов.

Настала очередь Саши улыбнуться.

— Ну, быть здесь явно лучше, чем торчать дома, — сказала она, когда Джек выставил для нее стул. — Все эти фотосъемки так скучны.

— А мне кажутся классными. — Джек пересек кухню, чтобы проверить кастрюлю на плите. — Должно быть, в твоем доме побывало немало знаменитостей.

— Иногда бывают, — сказала Саша. — Но это всего лишь значит, что всей семье лучше оставаться наверху. Никогда не случается ничего интересного.

 

Глава 10

Тело Лулабель Харт лежало лицом вверх на полу ванной. Ее кожа начала покрываться пятнами, как зеркало над камином на первом этаже.

Как только дед с Титусом вытащили ее из унитаза, стало понятно, что она умерла с выражением полного удивления на лице. В знак уважения и на случай, если это напугает малыша, Анжелика опустилась на колени и закрыла ей глаза. По крайней мере, женщина теперь не выглядела так, словно на нее упала крыша.

— Ты хоть представляешь, что наделал? — спросил Титус у Ивана, который сейчас выглядел очень подавленным. Он говорил тихо, но не только потому, что внизу находилась съемочная группа. Титус никогда ни на кого не кричал, когда злился. Вместо этого, сузив глаза, он мог выразить свои истинные чувства шепотом, который звучал так, словно вот-вот сорвется на крик. — Ты не можешь вот так вот бесцельно убивать людей. Как я мог вырастить мальчика, который думает, что это приемлемо? Ты меня очень сильно подвел. И разочаровал.

Паренек неловко переступил с одной ноги на другую.

— Мы же всегда можем просто съесть ее, — предположил он.

Титус на мгновенье закрыл глаза, и это больше походило на моргание.

— Иван, мы понятия не имеем, где она была.

— Но нам же нужно что-то делать, — сказал он.

Дед опустился вниз, чтобы взглянуть поближе.

— Будет позорно позволить ей пропасть зря, — сказал он и нежно взял ее за бицепс, словно оценивая плоть. — Так мы хотя бы будем знать, что не останется никаких доказательств.

Титус посмотрел на свою жену. Анжелика окинула тело взглядом, но Кэт завертелась у нее в руках, пытаясь взглянуть на пол.

— Обычно такое нужно планировать, — сказала она. — У меня закончился лук, как минимум.

Присоединившись к присевшему деду, Титус потянулся и схватил Лулабель за челюсть. Он осторожно полностью открыл ее рот и пробежал пальцем по внутренней стороне ее верхних зубов. Он уставился на стену, как делал всегда, когда о чем-то задумывался.

— Съедение исключено, — объявил он и убрал палец. — Зубная эмаль разрушена изнутри. Это вызвано желудочными кислотами, которые попадают в рот с рвотными массами. Что бы ни вызвало проблемы у этой бедной девушки, она не здорова. Мы столкнемся с поражением почек, язвами и даже хрупкостью костей.

Схватив Титуса за плечо для равновесия, дед поднялся на ноги.

— Это позор. И для нее, и для нас.

Когда Титус встал, он обнаружил, что Анжелика пристально на него смотрит.

— Тебе нужно избавиться от нее, — сказала она. — Сегодня же.

Титус уже почувствовал приближение неизбежного. Не успела его жена выдвинуть предложение, он уже знал, что его субботний вечер на диване будет испорчен.

Саша Саведж в одиночестве сидела за обеденным столом. Она нервно теребила салфетку. Часы на стене говорили ей, что время приближалось к половине восьмого. Она слышала возню Джека на кухне, пока он готовил нечто под названием «лакомый кусочек».

— Это просто нечто, — сказал он, появившись в дверях с маленькой тарелочкой в каждой руке. — Его называют наслаждением для рта. Взрывом вкуса.

Чрезмерно церемонясь, Джек Гринвей поставил тарелку перед гостьей. Саша посмотрела на подношение. Оно было золотистым, с хрустящей корочкой и размером с почку.

— Цветок кабачка в сладком кляре.

Саша на мгновенье потеряла дар речи.

— Съедобные цветы? — спросила она.

— Ты будешь удивлена, сколько всего можно есть, отказавшись от мяса.

— Что ж, это что-то новенькое, — сказала она, поднимая вилку. — Дома у нас такого нет.

— Позволь мне. — Джек забрал у нее вилку, одновременно усаживаясь на край стола. И затем, не давая шанса Саше приготовиться, он ткнул в кусочек и предложил ей укусить. — Наслаждайся.

— Уверена, так и будет.

Стремясь угодить ему, Саша взяла кусочек в рот и начала жевать. Она не была уверена, чего ожидать. Чего она не могла предвидеть, так это очень горячего блюда, поэтому она инстинктивно выплюнула его в ладонь.

— Ох, — воскликнул Джек и встал со стола. — Брось.

— Это не то, о чем ты подумал, — отчаянно сказала Саша. — Я просто не хотела обжечь рот. Уверена, теперь оно не такое горячее.

В попытке продемонстрировать, что ей нравится, и молясь, что температура блюда окажется чуть более сносной, она положила цветок в кляре в рот и прожевала.

— И как? — спросил Джек, внимательно наблюдая за ней. — По десятибалльной шкале.

— Десять, — ответила Саша и передвинула пищевой комок от одной щеки к другой. Блюдо не было отвратительным; возможно, немного пресновато, но она чувствовала, что честность будет оскорбительной. — Определенно, десять, — добавила она, готовясь к вечерним испытаниям.

С наступлением темноты Вернон Инглиш задумался над тем, с пользой ли он провел день. Он выяснил, что Саведж находился дома с тех пор, как приехала съемочная группа. Они уже собрались и уехали, но Титус все равно остался внутри. Вернон думал, что такие акулы Лондона, как он, не прекращают работать на выходных. Учитывая сомнительные методы частного детектива, благодаря которым он оказался на собственных хлебах, разве он будет тратить время на встречи в неформальной обстановке с другими игроками в условиях надвигающегося переворота? Нет, Вернон не мог себе позволить прекратить наблюдение даже на минуту.

Но в то же время, после десяти часов, проведенных в фургоне, он основательно проголодался.

— Давай же, Титус, старый сукин сын, — пробормотал он про себя. — Парню нужно поесть.

Спустя полчаса, как только Вернон надумал позвонить в его любимый индийский ресторан, чтобы заказать королевские креветки Тандури и лепешки наан, показался объект его слежки. Частный детектив выпрямился на сидении. Перед входной дверью, освещенный светом, падающим из прихожей, Титус Саведж поцеловал жену в щеку и направился к своей машине. С ним была огромная сумка на колесах. Судя по усилиям, которые прикладывал Титус, чтобы закинуть ее на заднее сиденье машины, она была тяжелой. Если Титус собирался отправиться по делам, Вернон будет готовым.

Частный детектив, может, и забыл упаковать бутерброды, но на заднем сидении у него была сумка с вещами, а в бардачке лежал паспорт. Живя в одиночестве, он имел возможность уехать в любой момент. Компания, нанявшая его, была убеждена, что действия Титуса незаконны. Отчаянно нуждаясь в доказательствах, когда время уже было на исходе, они дали Вернону волю делать все необходимое. Проверив ключ в замке зажигания, Вернон ждал, когда Титус выедет на дорогу, и надеялся, что он отправится в какое-то интересное место. Нью-Йорк или Барселону. Любое место, известное своими ресторанами и уличной едой.

Вернон держался на расстоянии, пока они выезжали из города. На протяжении всей своей карьеры он часто следил за людьми и ни разу не был замечен. Следовать за Титусом было несложно. Он был осторожным, рассудительным водителем. Ни разу не превысил ограничение скорости и сбавлял газ задолго до приближения к радару. В некотором смысле это было даже слишком просто. Вернон вел машину одной рукой, иногда вздыхая, когда приходилось притормаживать, чтобы соблюдать дистанцию. Вне всяких сомнений, Титус направлялся к окружной автомагистрали. Частный детектив хорошо знал этот отрезок дороги. Также ему было хорошо известно, что они должны проезжать мимо придорожного кафе. Урчание в его животе было громче, чем радио в фургоне. В последний раз он ел аж утром, поэтому сейчас изнемогал от голода. Заказать большую коробку куриных наггетсов и клубничный шейк не займет много времени. Он с легкостью догонит Титуса еще до того, как тот выедет на автомагистраль. Как только неоновая вывеска придорожного кафе оказалась в поле зрения, ему показалось, что других вариантов нет. Учитывая, что следующий прием пищи может быть только после того, как он пристегнет ремни в салоне самолета, был смысл в том, чтобы перекусить сейчас. Оставив Титуса плестись дальше, Вернон поспешил с дороги и с визгом шин остановился у окошка заказа. Это, вне всякого сомнения, было самым захватывающим из того, что он сделал за весь день.

— Поторапливайся, — сказал он юнцу, который его обслуживал. — Нужно успеть на рейс.

Минутой спустя, забрав заказ и поставив шейк между ног, а коробку наггетсов на сиденье рядом, Вернон выехал обратно на дорогу и нажал на газ. По его подсчетам, Титус снова появится в поле его зрения не более чем через тридцать секунд.

Двадцать миль спустя, ругаясь во весь голос, Вернон Инглиш был вынужден выехать на автомагистраль, признав, что потерял из виду человека, за которым должен был следить. Он даже не был уверен, что Титус направлялся к аэропорту. В любом случае, ему оставалось лишь довериться своим инстинктам и отправиться туда. И когда с шейком было покончено, последний наггетс в коробке на вкус показался ему горькой пилюлей действительности.

 

Глава 11

К счастью для Саведжей, Лулабель Харт была гибкой и податливой и удобно складывалась в сумку. Из собственного опыта Титус знал, что мышцы у трупа через три часа медленно начинают коченеть. Чтобы тело на какое-то время стало абсолютно жестким, необходимо от двенадцати до двадцати четырех часов. Пока все шло по плану, как в предыдущих случаях, но ему нужен был запас времени, чтобы распаковать ее. Титус, конечно, предвидел небольшое сопротивление, но он на самом деле не хотел напрягаться, выпрямляя конечности модели, прежде чем отпустить ее.

Даже несмотря на приближающееся трупное окоченение, Титус не торопился. Спешка приводила к ошибкам, что он узнал еще в очень раннем возрасте. Важности терпения его научила покойная мать. Мы тратим время на кухне, но вскоре видим результат этого, сказала бы она. То же самое касается и заметания следов.

По дороге Титус размышлял, что делать с сыном. Иван был сложным мальчиком, но этот инцидент в ванной послужил довольно тревожным звонком. Во многих смыслах даже криком о помощи, рефлекторно подумал он про себя. Из-за этого Титус чувствовал себя виноватым. Будучи отцом, как он мог это допустить? Работа занимала слишком много времени, особенно в последнее время, когда близилось крупное поглощение. И все-таки это не оправдание. Если бы он провел день с Иваном, вместо того чтобы отсиживаться в кабинете, ему не пришлось бы ехать ночью с мертвой звездой в багажнике.

Ко времени прибытия в пункт назначения, который оказался пустой парковкой на мысе, Титус решил вернуться домой другим человеком. Он задолжал не только сыну, но и Саше. Он был слишком строг с ней насчет того мальчика. Она показала зрелость в разрешении данной ситуации, и, как ее отец, он должен был это признать. Однако он должен был сделать и свою работу. Титус вылез из машины, прихватив с пассажирского сиденья пальто и шарф. Ночь была холодной и ясной, с привкусом соленого ветра. Застывшая луна висела над океаном. Вода под ней сверкала, словно серебряный ковер, раскинутый до самого горизонта, но сейчас было не время любоваться видами. Выдвинув ручку сумки на колесах, Титус пошел вдоль мыса к обрыву.

Бичи-Хед был очень красивым местом, но буквально притягивал самоубийц своими высокими меловыми скалами, навевающими унылые мысли. Учитывая рану от удара на затылке Лулабель Харт, сбросить ее тело на камни у подножья казалось Титусу единственным вариантом. В конце концов, по пути вниз она получит намного больше ран, что скроет реальную причину смерти. У подножья скал она станет лишь еще одним пунктом в печальной статистике. Эти рассуждения не доставили ему никакого удовольствия. Он даже чувствовал вину, таща ее тело по траве. На самом деле, Титус был так погружен в собственные мысли, рассуждая о том, как подвел сына, что не сразу заметил фигуру, сидящую на краю скалы, свесив ноги вниз. Наконец поняв, с какой ситуацией столкнулся, он остановился как вкопанный и выпустил ручку сумки. Затем, двигаясь медленно, чтобы не спугнуть и не потревожить юношу, Титус описал круг, чтобы оказаться рядом с ним. Он догадался, что парню едва ли было двадцать лет, несмотря на его тихий плач, который делал его похожим на маленького потерянного ребенка.

— Красивая ночь, — наконец сказал Титус, сунув руки в карманы пальто. — Было бы обидно, если бы она стала твоей последней ночью.

Юноша оглянулся. Он поспешно вытер слезы со щек. Титус приветственно кивнул и снова обратил взгляд на линию горизонта.

— Оставьте меня, — услышал он бормотание. — Вы даже не знаете меня.

— Нет, но я знаю, почему ты здесь. Ты ведь хочешь спрыгнуть, верно?

— Не говорите так.

— Но это правда. — Титус повернулся к нему лицом. — И тот факт, что ты не можешь принять эти слова, говорит о нежелании умирать. В данный момент сама идея более привлекательная, чем реальность.

Юноша сдавленно всхлипнул. Титус заметил велосипед в траве позади него и понял, что парнишка местный.

— Все пошло не так, — прохрипел он. — Все.

Какое-то время Титус наблюдал за его слезами. Но затем достал из кармана платок.

— Возьми, — сказал он и подступил немного ближе. — Вытри слезы.

Сначала молодой человек отказался, но Титус настоял.

— Я любил ее, — высморкавшись, сказал он. — Я знаю, все говорят, что расставаться больно, но я не представляю жизни без нее. Для меня нет причин и дальше быть здесь.

— Думаю, одна причина все-таки есть, — напрямую сказал Титус. — Семья.

— Какая им разница? — фыркнул он. — Год назад я ушел из дома.

— Но не из их сердец, — сказал Титус и похлопал себя по груди. — На каком этапе жизни ты бы ни находился, тебе всегда будет там место.

Юноша вытер нос рукавом. Затем прищурился и попытался сдержать рыдания.

— Моим родителям все равно, — сказал он и зарылся пальцами в траву, словно собираясь оттолкнуться.

— Ох, не все равно! — Титус взял его за руку, заставляя прекратить. Но в то же время был готов, если парень надумает потянуть его за собой. — Поверь мне. Моя участь как отца — быть со своими детьми, даже если они повернулись ко мне спиной.

— Думаете? — Молодой человек выглядел так, словно как минимум слушал его.

— Не сомневаюсь, — заверил его Титус. — Каждый человек должен найти свою тропинку в жизни, при этом совершая ошибки. Я просто надеюсь, что мои дети знают: если у них что-то не получится, двери моего дома всегда для них открыты.

Теперь юноша просто смотрел на Титуса. Наконец он моргнул, словно чары спали.

— В любом случае, что вы делаете здесь в такое время?

— Ну, я не планировал прыгать с обрыва, — сказала Титус. — На самом деле, я бы предпочел быть дома, с женой. Там мое место.

Какое-то время парочка просто молча смотрела вдаль.

— Прочитав записку, я поехал прямо сюда, — в конце концов сказал парень. — Она забрала все свои вещи, абсолютно все. Самоубийство показалось единственным возможным вариантом.

— Ты хотел убить боль, — сказал Титус, поправляя его. — Это понятно, и я представляю, насколько тебе стало легче, когда ты выговорился.

На этот раз юноша выдавил слабую улыбку.

— Наверное.

— Итак, почему бы тебе не взять этот дурацкий велосипед и не вернуться к родителям? Не важно, как давно ты видел их в последний раз или что тогда сказал. Поверь мне, когда у тебя проблемы, семья — единственное место, где тебе стоит находиться.

Несколько секунд парень просто смотрел на Титуса. Затем повернулся и склонил голову. Титус наблюдал за ним, находясь на грани слез, а когда юноша поднялся на ноги, улыбнулся и отошел от края скалы.

— У вас все в порядке? — спросил молодой человек, поднимая велосипед с травы. Подобной фразой он обменяется со следователем несколькими месяцами позже, и касаться она будет бритоголового ангела-хранителя, который только что спас ему жизнь, вовремя оказавшись рядом.

— Будет, — сказал Титус. — Как только я попаду домой.

Саша Саведж чувствовала себя странно. Ей казалось, что после трех блюд она должна быть сытой и обрюзгшей. Но вместо этого она отложила десертную ложку в тарелку, которую только что опустошила, чувствуя странную легкость.

— Это было... хорошо, — произнесла она.

— Ты кажешься удивленной. — По ту сторону огня свечей Джек Гринвей следил за тем, как последняя порция его ужина исчезла у нее во рту. — Мы, вегетарианцы, знаем, как получать удовольствие, ты в курсе?

— Ладно, это было больше, чем просто хорошо, — призналась Саша. — Это было замечательно.

Джек придвинулся немного ближе.

— Правда?

После эпизода с жареным цветком все пошло как по маслу. Саша молча наслаждалась брускеттой с артишоками, которую Джек подал на закуску. Основное блюдо — гратен с большим количеством бобов — определенно было съедобным. Чего, по ее мнению, не хватало, так это связок и сухожилий. Но все-таки для нее ведь готовил сам Джек Гринвей. Большую часть времени он потратил, рассказывая о себе. Когда он задавал ей вопрос, он непременно касался еды, которую для нее приготовил. Но для Саши было ясно, каких огромных усилий это стоило. Даже если разговор был немного однообразным, она лишь проявляла вежливость, нахваливая его кулинарные изыски. Пища была намного лучше, чем она могла себе представить, даже несмотря на то, что она задумывалась над тем, есть ли дома хоть кусочек мяса для позднего сэндвича.

— Мне понравилось, — сказала она, сложив салфетку.

— Приятно слышать, — сказал Джек, и его лицо осветила усмешка. — И что, после всего этого ты согласна?

Глаза Саши распахнулись. Отмахнувшись от предупреждений отца касательно ужина наедине с парнем, она внезапно задумалась, что, может, он был прав.

— Согласна на что?

— Стать вегетарианкой, — ответил Джек. — Отказаться от мяса ради меня? Я надеялся, что этот вечер покажет тебе, что можно наслаждаться пищей, у которой раньше не было матери или лица.

Саша сморщилась.

— Есть мясо не так ужасно, как кажется.

— На мой взгляд, это преступление, — сказал Джек. — Хищники не выказывают никакого уважения к жизни и естественному порядку вещей.

— Но фалафель ведь не может всего заменить, — сказала Саша с такой обезоруживающей улыбкой, что Джек не нашелся с ответом.

— Прости, — сказал Джек в конце концов. — Иногда я забываю, что не все разделяют мои взгляды насчет еды.

Мне знакомо это чувство, подумала Саша.

— Верить во что-то хорошо, — вместо этого сказала она. — Это проявление силы духа.

Какое-то время Джек не отвечал. Он просто впился взглядом в Сашу, из-за чего ей пришлось моргнуть и отвернуться.

— Знаешь, я подумываю стать веганом, — наконец сказал он. — Полностью перейти на растительные продукты. Ни молочных продуктов. Ничего.

— Ух ты, — сказала Саша, которая едва ли знала, как реагировать на эту новость. — Жестко.

— Я надеялся, что ты будешь впечатлена, — сказал он. — Как же я рад, что этот маленький ужин дал тебе почву для размышлений.

— Действительно, — ответила Саша, надеясь, что в ближайшее время они перейдут от стола к дивану. Гостиная казалась ей мыслью более привлекательной, чем эта кулинарная инквизиция, несмотря на то, что она определенно была не из тех девушек, которые сразу же метили в спальню. Не после столь короткого времени, проведенного вместе. Но, судя по тому, как Джек устроился на своем стуле, они никуда не собирались.

— Как насчет следующих семи дней? — наконец спросил он. — Сможешь неделю прожить без мяса?

— Что? — спросила Саша, изо всех сил пытаясь найти правильный ответ. — Ты серьезно?

Медленно, словно формирующаяся в его голове мысль, Джек откинулся на спинку стула и приподнял подбородок.

— А вообще посмотрим, из какого теста ты сделана, — сказал он. — Увеличиваем ставку до месяца!

— Но, Джек...

— Это так много будет для меня значить, — промурлыкал он. — Я просто знаю, что где-то глубоко внутри тебя живет вегетарианец.

Через десять минут после того, как ее дочь должна была вернуться домой, Анжелика начала дезинфицировать кухонные поверхности антибактериальным спреем. У рабочих были с собой профессиональные очистители, как было указано в контракте. Они должны были оставить все безупречно чистым, что значило, что им нужно было снять полевку с каминной решетки безо всяких возражений. Анжелике не к чему было придраться. Они даже попросили ее одобрения перед отъездом. Однако рвение, с которым она протирала столы, не имело ничего общего с чистотой. Она просто пыталась отвлечься от мыслей о Саше.

Анжелика попыталась позвонить ей, но переключилась на голосовую почту. Звонок Титусу исключался. В качестве меры предосторожности он оставил телефон дома. Взять его с собой значило оставить цифровой след, а это было последнее, что ему нужно. Все, что ей оставалось делать, это тереть тряпкой столешницы и надеяться, что скоро вся ее семья соберется дома. Анжелика изо всех сил противилась мыслям о худшем, и именно поэтому она ахнула, когда тишину прервал голос позади нее.

— Я не могу уснуть.

Повернувшись, она обнаружила Ивана в пижаме. Он выглядел бледнее, чем обычно, и очень мрачным.

— Мой мальчик, — сказала она и распростерла для него объятия. — Я знаю, сегодня ты совершил немного ошибок, но я все равно люблю тебя.

Иван прильнул к матери. Он не обнял ее в ответ, а просто смотрел на свое отражение во французском окне.

— Папа правда во мне разочарован?

— Он это переживет. — Анжелика переместила руки на его плечи. Она одарила Ивана долгим взглядом, смотря прямо ему в глаза. — Ты же его единственный сын, — произнесла она. — Для него важно, чтобы ты рос с его ценностями, как он рос с ценностями деда. Они никогда не рассматривали убийства людей ради удовольствия.

— Я сделал это не нарочно, — сказал он, напоминая ей.

— Я знаю, — сказала Анжелика. — Просто давай не позволим этому случиться снова, хорошо?

Иван кивнул и при звуке открывающейся двери повернулся вместе с матерью. Анжелика задержала дыхание, услышав шаги в коридоре. Когда Титус вошел в кухню, оставив пустую сумку позади, она выдавила улыбку, которую он тут же раскусил.

— Что-то случилось? — спросил он, снимая пальто.

Анжелика опустила взгляд на Ивана, показывая, что разговор может подождать. Титус понял и на мгновенье обратился к сыну.

— Иван, — сказал он. — Я виню себя за случившееся. Я не должен был проводить все утро за работой. Не на выходных. Это время предназначено для семьи. Но мы уже ничего не можем вернуть. Случилось то, что случилось. Если ты вынес из этого какой-то урок, значит, та женщина умерла не напрасно.

Мальчик кивнул, после чего согласился с отцом, что пора возвращаться в постель. Он юркнул прочь, выглядя гораздо лучше, отчего Титус восхищенно улыбнулся. Затем он повернулся к Анжелике, глубоко вздохнув.

— Что за ночка, — произнес он, пересекая кухню, чтобы достать из шкафчика два винных бокала.

— Еще не конец, — сказала Анжелика и сделала паузу, чтобы завладеть его вниманием целиком и полностью. — Саша еще не вернулась.

Титус поставил бокалы на столешницу. Он посмотрел на часы на стене, после чего прищурился. Его взгляд сместился только при звуке машины, подъезжающей к дому. Он взглянул на Анжелику, которая пристально смотрела в ответ, явно прислушиваясь к происходящему снаружи. Как только авто остановилось, двигатель сразу же заглох. Еще до того, как он снова заработал от малейшего нажатия педали, Титус с точностью знал, что под капотом были батареи, поддерживающие мотор.

— Это она, — сказал он. — Вегетарианец водит гибрид.

Анжелика знала, что он говорит о тех экологичных машинах, но была не в настроении обсуждать их преимущества и недостатки.

— Будь с ней помягче, — сказала она, будто опасаясь, что Титус может взорваться. — И оставим случившееся сегодня между нами. У модели была булимия, и мы не должны дать дочери зациклиться на этом. Она в таком впечатлительном возрасте.

— Именно поэтому мы должны знать, что за парень уводит ее из дома.

Мгновенье спустя у двери в кухню появилась Саша. Она вздохнула, найдя ожидающих ее родителей, и прижала руки в груди. Судя по состоянию ее волос, Титусу и Анжелике стало понятно, что их дочь была вконец очарована.

— Ох, — это все, что она сказала, и уставилась на плитку на полу между ними. — Все не так плохо, как выглядит. — Она сделала паузу, чтобы поправить ворот топа. — Ну, не настолько плохо, — добавила она и храбро посмотрела на отца с матерью.

Прошло мгновенье, прежде чем Анжелика снова сумела закрыть рот. Однако Титус, похоже, ничего не видел за Сашиным поздним возвращением и растрепанным видом.

— Привет, дорогая, — сказал он и подошел ближе, чтобы обнять ее крепче, чем когда-либо раньше. Зажатая в его объятиях, Саша шокировано посмотрела на мать, лицо которой выражало то же самое. — Все дома. Ничего ужасного уже не произойдет. Здесь Саведжи в безопасности. Всегда были и всегда будут. — После нескольких мгновений тишины Титус отпрянул назад, чтобы посмотреть на оцепеневшую дочь, в глазах которой читалось недоумение. — Эй, — сказал он неуместно весело, прежде чем пригладить ее волосы, — со стороны Джека было очень мило убедиться в том, что ты вернулась домой в целости и сохранности. Тебе действительно стоило пригласить его поздороваться с нами.

— Я все еще не думаю, что это хорошая идея.

— Что? Мы позорные родители? — Титус прикоснулся пальцами к груди и ухмыльнулся Анжелике. — Я настаиваю, Саша. Убеди его встретиться с нами. Обещаю, мы не будем кусаться.

 

Глава 12

Иван Саведж сильно сожалел о смерти модели. Задумчиво расхаживая по собственной спальне несколько дней спустя, он пожалел, что вместе с утюгом, убившим ее, не установил видеокамеру. Да, он просчитался, да, он не хотел никого убивать, но его отец наверняка успокоился бы, увидев, какую эффектную работу проделал его сын.

— Наверх не соваться, — пробормотал он своему отражению в зеркале, расчесывая волосы. — Если поднимешься наверх, вниз уже не спустишься.

Было действительно обидно, но больше всего его ранила реакция отца. Иван увидел в глазах отца разочарование еще до того, как тот выразил его вслух. Не было ни намека на гордость за чистое и изобретательное убийство. Одни лишь «ты оплошал» и «как глупо». Он никогда в жизни не чувствовал себя таким маленьким и ничтожным. Какое-то недоразумение. Да, ко времени возвращения со свалки отец успокоился, но мальчику было непросто отмахнуться от такого рода критики.

Иван всегда хотел, чтобы приложенные им усилия оценили по достоинству. И до чего довели его выходки? До психиатрического обследования с картинками плачущих детей. Никто не смеялся над его стараниями. Не раз его хлопали по плечу и восхищались, но что теперь? Чистое убийство, а в ответ лишь критика.

В сложившейся ситуации он винил только одного человека. Парня Саши — Джека. Почему? Да потому что если бы он не стал готовить в тот вечер ужин для Саши, выманив ее из дома, она была бы конечной целью утюга, а не Лулабель. Конечно же, Ивана ждали бы еще большие неприятности, убей он сестру, что служило небольшим утешением. Тем не менее, ответственность за то, что он чувствовал себя таким беспомощным, лежала на вегетарианце. Она же давала ему все больше решимости доказать отцу свою невиновность.

Первое, что пришло в голову Ивану, заставило его пялиться на свое отражение в зеркале. Но через мгновение он моргнул, отбрасывая эту мысль. Лишив Сашу парня, он не сможет восстановить доверие в семье. Судьба Джека лежит в ее руках, а не в его, решил он, прежде чем отбросить эти мысли и открыть входную дверь.

Саша лежала на кровати, уставившись в потолок, прежде чем дверной звонок выманил ее из комнаты. Ее голову занимала только одна мысль: куда все шло у них с Джеком.

Она мысленно составила список всех его недостатков и достоинств. С одной стороны, он был невыразимо прекрасен и страстен в отношении еды. Он водил собственную машину, приносил ей обед и поставил задачу, на выполнение которой Саша нашла в себе решимость. Но, как она поняла позже, она делала это не совсем для него. Вместо этого перспектива заставить ее на месяц отказаться от мяса представлялась шансом стать другой Саведж. Спасибо родителям, она была близка со своей семьей. Но даже при этом возможность стать вегетарианкой казалась вспышкой независимости, от которой она не могла отказаться.

Затем Саша начала перечислять скверные качества Джека. В этот список входила лишь пара пунктов.

— Почему я встречаюсь с ним? — однажды задалась она вопросом. — И почему он встречается со мной?

Когда Джек впервые появился в жизни Саши, она испытала и удивление, и облегчение. В отличие от Фарии и Мейси она никогда не могла похвастаться тем, что у нее был парень. Ладно, в том году Фария вернулась после летнего отдыха с разбитым сердцем, после чего два месяца терзала себя разговорами по Скайпу с чокнутым Фернандо из Барселоны. Мейси встречалась с одним парнем, который был без ума от нее. Проблемой Дэниэла «Дейзи» Дьюка был его возраст. Он лишь на год младше Мейси, что в школьных условиях приравнивалось к десяти. Несмотря на колкие комментарии и рифмы касательно «Мейси» и «Дейзи», их отношения продлились три недели, но судьба бедного Дэниэла была предрешена, когда он явился в кинотеатр в шортах, носках и Кроксах. У девушек были хоть какие-то отношения. Поэтому, когда самый горячий парень шестого класса обратил внимание на Сашу и, заговорив с ней, не начал краснеть и заикаться, Саша действительно чувствовала себя так, словно настало ее время.

Поначалу Джек постоянно крутился около нее. Это было лестно и волнительно, но шли недели, и Саша начала задумываться, интересует ли она его как личность. Взять хотя бы ужин, который он для нее приготовил. Она не могла не оценить приложенных им усилий. Позже она даже неплохо провела время, целуясь с ним на диване, пока на заднем фоне шел фильм. Ее смущал тот факт, что к ее разуму он едва ли имел такой же интерес. Все их разговоры, казалось, сходились к Джеку. Он увлеченно и подробно рассказывал об этичности питания, но ни разу не попросил Сашу выразить собственное мнение. Конечно же, у нее не было намерения делиться с ним тем, какую дорожку касательно еды избрала ее семья. Да он никогда и не спрашивал.

Раздумывая об этом сейчас, Саша поняла, что внутренний мир Джека не соответствует его внешности. В каком-то смысле он напоминал ей бургер из фаст-фуда. Выглядел очень аппетитно, но содержание совсем не соответствовало обещаниям. Но, размышляла Саша, она готова была дать Джеку шанс. Опыта в подобных делах у нее, конечно, было не много. Но, решила она, было стыдно, что она не могла быть более поверхностной. Именно это посоветовали бы ей Фария и Мейси. Несмотря на отсутствие содержания, не было сомнений, что парень просто красавчик.

В тот вечер самым странным оказалась реакция ее отца. Вернувшись домой с опозданием и в таком виде, словно по пути ей пришлось пробираться через кусты, Саша обнаружила его с распахнутыми объятиями. Он не требовал никаких объяснений и о наказании не упоминал. Даже наоборот, казалось, был вне себя от радости, что она безопасно добралась домой, и в равной степени заинтересован в знакомстве с Джеком.

— Я то-то упускаю, — сказала она, садясь и опираясь головой на руки. — Что-то плохое.

Саша на мгновенье замерла, размышляя о ситуации дома и в личной жизни, и в этот момент зазвонил дверной звонок.

В то время Анжелика Саведж находилась в саду. Катя сидела на коврике на газоне. Она с удовольствием играла с ромашками, пока ее мать обрабатывала розы, срезая все увядшие цветы. В результате сад становился похожим на кусочек рая. Мир вдалеке от реальности, окружающей их.

— Кто там? — спросила она, услышав дверной звонок, и проверила, оставила ли она секатор вне пределов досягаемости младшей дочери.

Только она успела вернуться в дом, как услышала Ивана и Сашу, спускающихся по лестнице и препирающихся по пути.

— Это не к тебе, — сказала Саша, которой не терпелось попасть к двери первой. — После акушерки, которая тебя принимала, к тебе никто не приходил.

— Тогда будем надеяться, что это к тебе, — ответил Иван, опережающий ее на несколько шагов. — Это даже может быть Джек!

Через матовое стекло входной двери Анжелика тут же узнала посетителя. К несчастью, было слишком поздно останавливать Ивана и предупреждать его, чтоб был осторожен, открывая дверь. Она остановилась посреди коридора и быстро постаралась успокоиться.

— Привет, детишки, — сказал один из двух офицеров полиции. — Уверен, вы знаете, почему мы здесь.

Анжелика видела, как Саша повернулась и взглянула на нее. Она молча, не моргая, умоляла дочь просто оставаться спокойной, пока она с этим разберется. Вспомнив, что офицеры ожидают ответа, она сжала губы и кивнула.

— Агентство сообщило мне эту печальную весть, — сказала Анжелика. — Бедная девушка. Если бы кто-то из нас знал, что внизу на съемке отчаявшаяся женщина, мы бы сделали все возможное, чтобы отговорить ее от судьбы, которую она себе уготовила.

Она заметила, что теперь Саша покосилась на брата в поисках объяснений, пока Иван молча пялился на свои ботинки.

— Мы можем войти? — спросила офицер полиции, женщина, которая была заметно выше своего коллеги.

— Да, конечно. — Анжелика жестом попросила детей отойти в сторонку, ее пульс ускорился. — Хотите чаю? Кофе? Сок? Может, воды?

В ответ полицейский-мужчина достал из кармана записную книжку.

— Когда вы в последний раз видели Лулабель Харт? — задал он вопрос, щелкнув ручкой. — Важно сложить воедино последние часы ее жизни перед самоубийством.

Анжелика заметила, как Саша обреченно закрыла глаза. Ее дочери требовались объяснения. Это она поняла. К счастью, оба офицера ждали ответа Анжелики и не заметили выражения лица Саши. Даже для посторонних было видно, что она очень хорошо знает, в чем замешана ее семья.

— Боюсь, мы вообще не видели мисс Харт, — сказала Анжелика офицерам. — Во время съемки мы находились наверху, правда, дети?

И Саша, и Иван послушно кивнули, когда офицеры кратко обернулись в их направлении.

— Это всего лишь формальность, — сказала женщина-офицер, словно осознавая, что присутствие детей при этом могло огорчить двух несовершеннолетних. — Для протокола.

— Снизу доносились какие-то странные звуки? — спросил ее коллега, на этот раз обращаясь к Саше и Ивану.

— Нет, — и глазом не моргнув, сказал Иван.

— Это просто была очередная съемка, — повторила Саша через мгновенье и затем поймала взгляд матери. — Мы никогда даже не видели ее.

Офицер-мужчина закрыл блокнот, записав всего лишь что-то похожее на их домашний адрес.

— Что ж, спасибо, что уделили нам время, — сказал он, прежде чем обратиться напрямую к Анжелике. — Вы же понимаете, что мы должны соблюдать все формальности, — тихо сказал он ей. — Даже если это очевидное самоубийство.

— Конечно, — сказала Анжелика, хорошо понимая, что Саша сейчас слышит каждое слово. — Если мы можем что-то сделать, дайте нам знать.

Мило улыбаясь, Саша придержала для офицеров дверь. Как только они вышли из дома, она развернулась и поволокла мать и брата на кухню.

— Блондиночка? — спросила она, стараясь не кричать на случай, если полицейские все еще оставались поблизости. — Вот как поступает отец, если убитый не пригоден для стола.

— Дорогая, — сказала Анжелика, но Саша еще не закончила.

— Поверить не могу, что вы прикончили кого-то, пока внизу шла съемка. Да это поднимает фаст-фуд на совершенно новый уровень! С каких пор мы так рискуем?

— Все было не так, — попыталась объяснить Анжелика. — Смерть Лулабель была случайной.

— Поэтому у папы было такое странное настроение, когда я вернулась домой? Я ждала наказания за опоздание. Вместо этого он обнял меня, словно месяц не видел.

— Случившееся просто дало понять, насколько дорога ему его семья. — Анжелика схватила дочь за плечи, пытаясь успокоить. — Ее убили не для стола. Просто вышедшая из-под контроля шалость.

— Шалость. — Безо всяких сомнений Саша повернулась к Ивану. — Значит, ты убил ее.

— Не нарочно, — сказал он, одновременно пожимая плечами. — Для тебя все затевалось.

— Ох, прекрасно! — Саша закатила глаза и снова обратилась к Анжелике. — Знаешь, познакомившись с Джеком, я начала чувствовать себя нормальным, обычным подростком. Впервые в жизни, и мне понравилось. Джек, конечно, не идеален, но ему действительно удается сопротивляться убийству ради забавы!

— Достаточно! — Анжелика отпрянула и посмотрела на дочь. — Мы семья и должны держаться вместе. То, что случилось, конечно, печально, но твой отец со всем разобрался. И в результате его усилий в этом доме нет улик, которые могут связать нас со смертью Лулабель Харт. Поэтому расслабься, Саша. Пока вы беспокоитесь, можете продолжать жить нормальной жизнью.

— Но, мам, — сказала Саша, — мы едим людей. Это не нормально.

— Хоть и вкусно, — заметил Иван, только для того, чтобы улизнуть от внимания матери.

Анжелика сделала паузу, прежде чем продолжить:

— Один единственный аспект нашей жизни... отличается, и это отличие сводится к вашему отцу. Он просто пытается дать вам лучший старт в жизни, как дали ему, когда он был еще мальчиком. Во всем остальном мы обычная семья, и если мы не хотим привлекать внимания, то должны просто продолжать быть собой.

— За исключением Ивана, — заметила Саша. — Он неуправляем, мам.

— Что ж, да, твоему брату действительно пора снизить количество смертей от его руки, — согласилась Анжелика, — но сейчас нам просто нужно двигаться дальше. На самом деле, сейчас лучшее время для знакомства папы и Джека.

— Пожалуйста, не втягивайте его в это, — сказала Саша. — Ничем хорошим это не закончится.

— Но это прекрасная идея, — настояла она. — Повседневное событие, вроде тех, что происходят в нормальных семьях, которым нечего скрывать.

— Мам.

— Ты же знаешь, сейчас он искренне хочет познакомиться с этим мальчиком, — продолжила Анжелика. — Пригласив Джека, ты покажешь отцу, что его можно принять в свои ряды.

— Лучше начать издали, да? — сказал Иван, который казался очень довольным тем, что не был сейчас центром маминого внимания.

Саша широко распахнула глаза, прежде чем моргнуть.

— Но он же вегетарианец, — сказала она и, казалось, приготовилась произнести по буквам, если нужно будет.

— Все мы совершаем ошибки, — произнесла Анжелика, ожидая, что ее старшая дочь придет к неправильному заключению, — и это еще одна причина, почему твоему отцу нужно узнать, что ты в нем разглядела.

 

Глава 13

Как частный детектив, Вернон Инглиш обычно поднимал газеты только для того, чтобы спрятаться за ними. Его не интересовало их чтение. В конце долгого дня он предпочитал посмотреть телевизор и, возможно, немного послушать радио во время длительных наблюдений из фургона. В данном же случае, сидя у окна кафе, в котором пахло беконом и отбеливателем, он больше внимания уделял небольшой статье на странице, которую он открыл случайно, чем человеку в стейк-хаусе напротив.

— Лулабель Харт, — сказал он сам себе, прочитав некролог, посвященный ей, после чего опустил газету, чтобы лучше видеть мужчину, за которым следил. — Интересно, что же послужило причиной ее кончины?

Вернон хорошо знал, что модель из статьи была в доме Саведжей. Из мусорного бака он достал копию извещения о вызове на съемку. Согласно отчету в газете, ее поведение в тот день некоторые члены команды описывали как «напряженное», а после «неустойчивое». К сожалению, никто из присутствующих на съемке даже близко не осознавал, в каком смятении находилась бедная душа. Согласно полиции и источнику из офиса коронера, это был просто несчастный случай. Смерть мисс Харт не рассматривалась как подозрительная.

Дважды прочитав статью, Вернон уставился на закусочную напротив. Титус Саведж доедал свой обед. Его компаньон, крот из компании, которую Титус планировал прибрать к рукам, был очень разговорчив. Это не стало для Вернона сюрпризом, учитывая, что до этого Титус передал ему под столом небольшую стопку денег. Частный детектив быстро сфотографировал происходящее, но с Титусом Саведжем происходило нечто большее, и он планировал выяснить что. Взять хотя бы его исчезновение на трассе после съемки. Вернон до сих пор горько сожалел, что отлучился на перекус, но куда, в таком случае, отправился Титус? На парковке аэропорта не было никаких следов внедорожника Титуса, и Вернону не было нужды смотреть на карту, чтобы знать, что съезд с автомагистрали привел бы его к побережью. Была ли смерть Лулабель как-то связана с семьей Саведжей? Сейчас он мог пойти с тем, что узнал, в полицию, но мог бы разобраться и сам. Частный детектив проглотил остатки кофе вместе с осадком, после чего вырвал статью из газеты. С таким случаем он мог справиться самостоятельно, — решил он. Потому что если он сможет доказать, что в делах существует некая связь, то сможет не только хорошо заработать на поглощении, но и поднять подпорченную репутацию, и тогда предложения работы посыплются к его ногам.

Наблюдая за тем, как Титус просит счет, он понял, что смотрит на ситуацию совершенно в другом свете. К глазах Вернона мужчина только что стал ключом к успеху.

В тот обеденный перерыв Саша присоединилась к подругам на рампе скейт-парка. Со времени свидания с Джеком им впервые выдался шанс поговорить. Естественно, всем хотелось узнать подробности.

— Ты спала с ним? — спросила Фария, одновременно печатая что-то на своем Блэкберри.

— Очевидно, что нет, — сказала Саша, которая только что откинулась на локти, наслаждаясь полуденным солнцем, греющим лицо. Она выпрямилась и положила руки на поручни. — Я же не навсегда против. Если все пойдет как нужно, то почему бы и нет.

— Но он пытался, верно?

— Он не такой. — Саша перевела взгляд на ногти на случай, если остальные могли увидеть все по ее глазам. — Не совсем такой.

— Верно. — Фария оторвалась от своего Блэкберри, улыбаясь сама себе. — Значит, он так мучился с ужином лишь ради поцелуя в щечку?

— Нет, произошло большее.

— Насколько большее? — задала вопрос Мейси, которая все это время внимательно слушала. — Ты видела его огурчик?

— Это не твое дело! — Саша очень старалась казаться возмущенной.

— Значит, больше было похоже на кабачок?

Вопрос Фарии был встречен кратковременным молчанием.

— Давайте просто скажем, что в тот вечер мне пришлось близко познакомиться со многими овощами.

На этот раз все три девушки засмеялись одновременно.

— Итак, каким был ужин? — спросила Фария. — Не считая отсутствия курицы.

— Хорошим, — ответила Саша, после чего посмотрела ей в глаза. — Здоровым.

— Ты имела в виду скучным, — сказала Фария, кивая сама себе.

Саша хмыкнула и перевела взгляд на колени.

— А что насчет разговора? — задала вопрос Мейси.

На этот раз Саша не смогла даже улыбнуться. Мейси и Фария переглянулись и ухмыльнулись.

— Тоже скучный? — спросила Фария. — Не говори так, Саша. Джек милашка. Ты убиваешь мечту.

— Меня бы на твоем месте, — игриво сказала Мейси, — не интересовало наличие у него мозгов.

— Но я не ты, — сказала Саша, в то же время думая, что это преуменьшение. — Послушайте, я была польщена усилиями, которые он приложил во время приготовления ужина. Джек очень искренен в своем вегетарианстве. За это я им восхищаюсь.

— Восхищаешься? — Фария умолкла на мгновение. — Это что же, как похоть?

— Нет.

— Ты покраснела, — заметила Мейси. — Что ж, если это не любовь, то, может, желание?

Чувствуя, что дальнейшие возражения будут напрасны, Саша посоветовала им двоим повзрослеть.

— Он мне нравится, ладно? Да, он хорошо выглядит и его внимание очень приятно, но в парне должно быть нечто большее, чем смазливая мордашка. В противном случае, наши отношения не смогут продолжаться дальше, но, надеюсь, Джек докажет, что я не права.

— Когда вы увидитесь с ним в следующий раз? — спросила Мейси.

— С минуты на минуту, — сказала Саша, бросив взгляд в сторону школы. — Он принес для меня обед.

— Правда? — Фария взглянула на Мейси. — Так он теперь твоя мамочка?

Саша приняла комментарий, улыбаясь сама себе.

— Я подумала, что отказываться не вежливо, — сказала она им.

— Отказаться от секса для тебя не составило труда, — произнесла Мейси.

На этот раз вздохнув, он повернулась лицом к Мейси и Фарии, прежде чем поравняться с ними двумя.

— Если бы я поддалась и пошла на это, — сказала она, — то сейчас чувствовала бы себя неправильно. Джек — мой шанс доказать, что, когда дело касается моей жизни, — решаю я. Мой отец уже заклеймил его как ведущего меня неверной дорожкой. Последнее, что мне хочется, это вести себя как овечка.

— Ты не овечка, — твердо согласилась Мейси.

— Ты волчица, — закончила за нее Фария. — Волчица в овечьей шкуре.

Уставившись на обувь, Саша кивнула сама себе.

— По поводу обеда — надеюсь, ты любишь морковные палочки.

— Послушайте, я дам ему попробовать, — улыбаясь, сказала Саша. — Это часть задачи Джека по моему превращению. Я на месяц стану вегетарианкой.

Казалось, обе девушки на секунду утратили дар речи.

— Ты шутишь, — медленно произнесла Фария. — Ты хочешь от него детей. Маленьких вегетарианских детей, имена которых будут вроде Пэрсли и Бэзила.

— Должно быть, это любовь, — согласилась Мейси и обратила их внимание на просеку. Там юноша, о котором шла речь, нес коробочку Таппервэа, словно то был букет роз.

У Джека Гринвея были планы на Сашу. Планы касательно питания. Он работал над ними со времени их совместного ужина. Результат сейчас лежал в кармане его джинсов, пока он шел к школе, чтобы увидеться с ней. Коридоры кишели детьми. Со времени перехода в шестой класс казалось, словно он в какой-то детский сад приходит. С другой стороны, девушки из выпускного класса смотрели на него так, словно он только что получил высший бал по зрелости и крутизне.

— Привет, Матильда... как дела, Крисси? Тесс, у тебя новый пирсинг? Как называется? Трагус! Круто. Тебе идет.

Парни младше Джека были для него попросту невидимы. Если они стояли у него на пути, он просто ожидал, пока они уйдут с дороги. В тот обеденный перерыв Иван это выяснил. Он только вышел из столовой, где купил багет с ветчиной, и направился по коридору в сторону шахматного кружка. Прорываться через толпу учеников всегда было непросто, и Джек только усложнял это.

— Смотри под ноги, придурок! — огрызнулся он, увидев, что Иван идет прямо на него. — Ты вообще представляешь, что я только что чуть не выронил?

Иван поднял взгляд на юношу, вцепившегося в коробку Таппервэа. Он прекрасно знал, что этот парень встречается с его сестрой. А вот Джек не знал, что только что задал взбучку младшему брату Саши. Иван взглянул на коробку и тут же угадал содержимое.

— Как по мне, похоже на кроличью еду.

Джек Гринвей очень хорошо его расслышал. Парень был слишком самонадеянным. Надо отдать ему должное. Но и надавать пинков. Джек, конечно, не был драчуном. Он противостоял насилию во всех его проявлениях — от экспериментов над животными до любого глобального конфликта, в подтверждение чего носил браслет на запястье.

— По крайней мере, лучше, чем эта гадость, — сказал он, выхватив багет из рук Ивана. — Так, что тут у нас?

— Отдай! — потребовал мальчик.

Спокойно держа сверток вне досягаемости Ивана, Джек развернул багет и заглянул внутрь. На его лице появился неодобрительный взгляд, которым он одарил Ивана.

— Ты знаешь, что эта ветчина обработана? В ней есть насыщенные жиры и куча всяких химикатов. На самом деле, это даже не ветчина.

— А мне нравится! — запротестовал Иван, уши и щеки которого покраснели от злости. — А тебе следует извиниться.

Теперь спор привлек внимание небольшой толпы. Джек осмотрелся и ухмыльнулся.

— Малыш, я сделаю тебе одолжение, выбросив это. Чем больше людей откажется от мяса, тем лучше станет этот мир.

Иван наслушался достаточно. Без предупреждения он изо всех сил подскочил и вырвал багет из его рук. Затем, прежде чем кто-либо успел отреагировать, развернул его подобно бите для крикета, нацелившись прямо в пах Джека. В результате багет сложился пополам между его ног, и у Джека от удивления перехватило дыхание. Он посмотрел вниз, совершенно потрясенный, а потом вдруг в толпе послышались смешки. Удар не причинил ему боли, но гордыня Джека потерпела крах. Иван, между тем, абсолютно не чувствовал себя виноватым.

— Не трогай больше мой обед, — сказал он, прежде чем, забрав помятый багет, унестись прочь сквозь толпу.

Наблюдая за тем, как он уходит, Джек больше чувствовал себя глупо, а не ошеломленно. Он оглянулся, все еще держа в руках коробку, и попытался сгладить ситуацию улыбкой.

— Мы просто дурачились, — сказал он. — Наверное, дело в химикатах, которые он называет ветчиной.

Быстро развернувшись, Джек поспешил прочь. Он опустил взгляд вниз, просто чтобы проверить, что его брюки не измазаны маргарином, и поклялся сам себе, что с того света достанет малолетнего мерзавца. Только тогда, однако, он не был готов позволить ему испортить момент. Для первого вегетарианского ланча Саши он приготовил два горшочка кус-куса с ананасом и кешью с добавлением фасоли, козьего сыра и красного перца. Добавив ко всему немного свежего винограда, он надеялся, что она позволит ему покормить ее с рук в машине. Он верил, что путь к сердцу девушки лежит через ее желудок. На предыдущих свиданиях подобный прием творил чудеса. Победив один раз, он сможет пользоваться этим еще долго.

Увидев Сашу, сидящую на рампе скейт-парка с подругами, Джек остановился и помахал ей коробкой. Он был рад видеть, как она соскользнула и бросилась к нему через поле. Сейчас Саша находилась в центре его внимания. Ее подруги были лишь фоном.

— Тебе понравится, — сказал он, обнимая ее и уводя подальше от рампы. — Если ты еще не передумала.

— Я готова, — ответила она. — Я ведь вижу, как это важно для тебя...

— Не только для меня, — отрезал Джек. — Подумай о животных.

— Ох, да! И это тоже!

Улыбаясь, Джек какое-то время смотрел ей в глаза. Саша была интересной и умной, подумал он про себя, и ее готовность дать ему шанс очень льстила. Просто позор, что на выходных она не позволила ему двинуться дальше. После всех трудов, которые он приложил к приготовлению ужина, она едва ли ответила ему взаимностью. Предыдущие девушки сдавались еще до подачи десерта. Джек надеялся, что она ему не наскучит. Он решил, что даст ей месяц. Но подтолкнет.

— Пообещай, что в течение ближайших четырех недель не вернешься к своим старым привычкам, — попросил он Сашу. — Я все равно узнаю, если ты сорвешься.

— Как? — Саша выглядела озадаченной.

— По твоей коже, — сказал он, словно это было само собой разумеющимся. — Вегетарианская диета очень очищающая, ты на собственном опыте узнаешь это. Думай о ней как о методе детоксикации.

Саша коснулась пальцами лица. Цвет ее лица всегда был ровным, да и проблем с кожей не было, что ее мать объясняла диетой, но Джек, казалось, сможет заметить любые изменения.

— Тебе не стоит переживать, — сказала она. — Первый день уже начался.

Из ее прически выбилась прядь волос. Джек заправил ее за ухо Саши.

— Итак, чем ты завтракала? — спросил он.

— Было похоже на Тайную Вечерю, — произнесла она. — Мюсли. Тост. Стейк. — Она ждала, что Джек по-настоящему ужаснется, пока не сдалась. — Я шучу, — сказала она. — Мы, хищники, знаем, как сбалансировано питаться.

Джек вручил ей коробку.

— Вот что я называю сбалансированным и этическим, — сказал он. — Надеюсь, на тебя оно произведет впечатление, способное изменить твою жизнь.

— Ты мне кое о чем напомнил, — сказала она, беря коробку. — Ни с того ни с сего отец захотел с тобой познакомиться.

— Круто, — сказал Джек. — Уверен, они хотят знать, кто приведет их дочь во свет, помогая отказаться от мяса.

Саша заглянула в коробку, поморщившись от того, что он только что сказал.

— Я буду рада, если ты придешь, — сказала она ему, — но лучше воздержаться от разговоров о еде. У моих родителей тоже твердые убеждения, и я хочу, чтобы вы поладили.

Джек некоторое время размышлял над сказанным, прежде чем нежно погладить Сашу по голове и притянуть ее ближе, чтобы поцеловать в лоб.

— Обещаю вести себя хорошо, — сказал он и обнял ее. — Итак, почему бы нам не найти мою машину и не приступить к твоему превращению?

— Из твоих уст это звучит так необратимо, — сказала Саша, когда они развернулись и направились к парковке шестого класса. — Я только за идею на месяц стать вегетарианкой.

— Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя после, — сказал Джек. — Уверен, что ты не захочешь возвращаться к прежней жизни.

 

Глава 14

В тот вечер Олег Федорович Завадский спустился с лестницы и задумался, где же он находится. Он осмотрелся, пояс его халата тащился по полу.

— Чертовщина, — пробормотал он себе под нос. — Должно быть, они снова переместили ванную.

Олег понимал, что его разум начинает давать сбои. Мелочи, бывшие частью повседневной жизни, стали для него сущим испытанием, будь то местонахождение очков или название вещицы, что висела под потолком и которая загорелась, когда он ударил по выключателю. Конечно же, он знал, что то была лампочка. Как и расположение ванной; он вскоре все вспомнит. Но даже так, бродя по лестничной площадке, Олег желал сделать что-нибудь, чтобы восстановить остроту своего разума.

Звук выстрелов и взрывов побудил его остановиться возле комнаты Ивана. Несмотря на забывчивость, воспоминания о Блокаде были яркими. Услышанный треск оружия тут же перенес его в разрушенный Ленинград. Он без стука открыл дверь и посмотрел на внука. Иван сидел на краю кровати, сжимая в руках геймпад. Его глаза были прикованы к экрану, на котором разворачивалась военная стычка, ставшая источником шума.

— Привет, дедушка, — сказал он, не оглядываясь, и тут же выжал джойстик на геймпаде. На мгновенье комнату заполнили звуки стрельбы. — Снова ищешь уборную?

— Подождет, — сказал дед, глядя в экран. — Хорошая игра?

— Отличная, — сказал Иван, не моргая. — Мне нравится этот уровень. Если я вынесу всех наемников, то смогу улучшить оружие и стану практически непобедимым.

— Можно поиграть?

Иван нажал на кнопку паузы. Шум прекратился. Иван, удивленный просьбой, уставился на деда.

— Правда?

— Нужно же как-то поддерживать рефлексы в норме. — Олег закрыл за собой дверь. — А теперь освободи место старику и дай мне другой джойстик.

Олегу потребовалось некоторое время, чтобы справится с игрой. В восторге от того, что дед выказал такой интерес, Иван терпеливо объяснил, что нужно делать, и даже предложил сразиться на одной стороне.

— Я буду твоим напарником, — сказал он. — Блокируй и загружайся, дед!

— Чересчур много действий, — сказал Олег, наклонившийся вперед, чтобы сосредоточиться на разделенном экране перед ними. — Но это точно напоминает мне былые времена.

На мгновенье пара сосредоточилась на убийстве хлынувшей волны наемников.

— Какой она была? — после спросил Иван. — Война.

— Неумолимой, — сказал Олег. — Словно ад на земле, лишь временами сменявшийся раем.

— Снайпер на башне, — предупредил Иван и быстро снял цель выстрелом в голову. Тело рухнуло вниз, ударившись о землю так, будто все кости исчезли из его тела. — Получай, придурок.

— Упокой Господь его душу, — тихо произнес Олег, но этого было достаточно, чтобы привлечь внимание его внука. — А что теперь происходит с телом? — спросил он.

— Ничего, — пожав плечами, сказал Иван.

Олег снова посмотрел на экран. Дым стелился по полю битвы, которое сотрясалось от авиаударов по зданиям. Вздохнув, он отложил геймпад.

— В этой игре слишком много смертей, — сказал он. — И к павшим никакого уважения.

Поняв, что остался без напарника, Иван с силой начал давить по кнопкам геймпада в попытках остаться живым.

— И что ты предлагаешь? — спросил он. — Сжечь его тело, пока над головой пули свистят?

— Нет, — сказал Олег. — Его нужно съесть.

С тех пор как дед присоединился к нему, Иван второй раз остановил игру.

— Это же не взаправду, — сказал мальчик. — Это развлечение.

Олег похлопал руками по коленям. Он уставился на свои большие пальцы, снова и снова вертя ими.

— Ни одна смерть не должна быть напрасной, как, мы все надеемся, ты мог уяснить в выходные. — Он посмотрел, как мальчик сжал губы, одновременно кивая. Затем он подождал, пока Иван снова посмотрит ему в глаза. — Иван, если жизнь человека обрывается, к телу следует отнестись с уважением. Твой отец не был доволен тем, как пришлось поступить с телом модели. Он был вынужден принять подобные меры ради своего сына, но это задело его за живое.

— Я знаю, — тихо сказал Иван. — На следующий день он часто нас обнимал.

— Позорно, что мы не смогли съесть ее, — сказал Олег. — В ранней истории человечества в знак уважения людей съедали, будь то друг или враг. Так делали задолго до того, как стали популярными кремация или захоронение. — На мгновение он умолк, словно потеряв ход мыслей. — Конечно, у меня не было выбора, кроме как возродить ритуал в качестве меры выживания, но после Блокады это переросло в нечто большее и для меня, и для моей семьи.

— Как это было? — спросил внимательно слушающий Иван. — В первый раз?

Олег хихикнул себе под нос.

— Ужасно мучительно и невыносимо, — сказал он. — Мы с твоей бабушкой чуть не умерли. Стали тощими, слабыми, но надеялись и желали выжить в городе, где мертвых было больше, чем живых. Еды не было. Не осталось ничего, что можно было употребить в пищу. Ничего, кроме... — Он замолчал, на минуту задумавшись. — Вскоре об этом задумывались все, но практиковали лишь немногие. Поговаривали, что на такое отчаивались лишь молодые мамы в попытках накормить детей, но я лично такого не встречал. Иногда мы задумывались об этом, конечно, но никогда не брали в расчет, считая бесчеловечным.

— Так что же изменило твое мнение?

— Соседка, — ответил Олег. — Она жила в квартире рядом и видела смерть каждого члена своей семьи. Милая тихая душенька, перенесшая слишком много страданий. То, что мы остались в живых, сильно ее ранило. Твоя бабушка помогала ей, как могла, однажды даже поделилась мертвым голубем, которого сумела найти в завалах. Но, Иван, ее сердце было разбито. У нее не было желания жить. Ей, до невозможного слабой, повезло умереть во сне. Мы не могли просто оставить ее труп в квартире. Нужно было что-то делать, а мы были в отчаянии. Тем утром мы ели гальку, просто для того, чтобы что-то заполняло желудок, поэтому ты можешь понять, что заставило нас посмотреть на ее тело в ином свете.

— Это была твоя идея? — спросил Иван, навострив уши. — Или бабушки?

— Я мог прочесть ее мысли, а она — мои, — кивая, ответил Олег. — В нас обоих проснулся внутренний голос, который говорил так громко и отчетливо, что мы не могли его игнорировать. Поэтому мы приняли совместное решение. Твоя бабушка подложила простыни, и моим перочинным ножиком мы отрезали немного плоти с ее бедра. Ох, Иван, тот момент довел меня до слез. Сделанное мною казалось таким неправильным, но таким необходимым. Одного куска было недостаточно, чтобы насытить нас обоих. Мы разделили его поровну, и на счет три положили в рот. Несколько раз мы выплевывали, и оба отчаялись, прежде чем наконец удалось проглотить мясо, запив его дождевой водой. Но как только оно оказалось в желудке, мы вернулись за добавкой. Мы умирали от голода, Иван, ты должен помнить это, поэтому нам казалось, что сам Бог кормит нас с рук. Никогда этого не забуду. Мы восстановились и взбодрились, словно только на свет родились. Мой мальчик, в человеческой плоти есть что-то особенное, что заставляет человека есть еще и еще, пока больше не останется. Даже сейчас я возвращаюсь к тому чувству каждый раз, когда мы садимся к столу.

Иван повертел в руках геймпад.

— Когда бабушка умерла, — произнес он наконец, — ты...?

— Немного. — Олег кивнул. — Твой отец в то время был слишком мал, но оба сделали это, ради ее чести.

— Я был слишком маленьким, чтобы помнить мой первый укус, — сказал он. — Но теперь не могу бросить.

— Просто будь осмотрителен, — предупредил дед. — Одно неосторожное убийство может положить конец семейной традиции, которая, надеюсь, переживет нас всех.

Из всех блюд, что могла приготовить ее мать на ужин в первый Сашин день без мяса, она выбрала именно свиные отбивные. Даже через закрытую дверь она чувствовала запах из своей комнаты. Лучше этого блюда была только человечина. Отец часто напоминал, что люди и свиньи в генетическом плане похожи на девяносто пять процентов, что объясняло то, как ее рот наполнился слюнями. Но, поскольку надвигались экзамены, Саше нужно было повторять материал. Однако приходилось заставлять себя. Одна мысль о тех отборных кусочках, потрескивающих и подпрыгивающих на сковороде-гриль, сильно отвлекала. Особенно если учесть ее обещание.

— Когда будем есть? — спросила она, спустившись в кухню.

Анжелика стояла у плиты, поставив стульчик, на котором сидела малышка Катя, на безопасном расстоянии от брызгающего масла. Малышка была рада увидеть старшую сестру и начала агукать, когда Саша подошла ближе, чтобы поиграть с ней.

— Скоро, — сказала Анжелика и перевернула отбивную лопаткой. — Пюре готово. Как только потушатся бобы, так и начнем.

— У нас есть орехи? — спросила Саша. — Может, кешью. Или миндаль?

Ее мать развернулась, держа в руке лопатку словно для того, чтобы убедиться, что она правильно расслышала ее.

— Орехи? Ты хочешь орехи с отбивной?

— Вообще-то, вместо отбивной.

Анжелика добавила газ на плите.

— Что не так? Тебе плохо? Что-то не то съела?

— Я в порядке, — настояла Саша и сосредоточилась на игре с кудряшками Кати. — Просто захотелось орехов.

Анжелика заметила, как неловко вела себя дочь, и поняла, что в этом есть нечто большее.

— Саша, — спокойно сказала она. — Твой отец еще не вернулся с работы. Ты можешь поговорить со мной. Если тебя что-то тревожит, я рядом.

— Знаю. — Саша предложила Кате пожевать ее палец. В то же время на плите закипела кастрюля с бобами. Вода начала брызгать в разные стороны, что на мгновенье отвлекло Анжелику.

— Это только на некоторое время, — начала она. — Мам, не злись, но я на некоторое время прекращаю есть мясо. Из-за Джека. Он попросил меня. Мы заключили сделку.

Казалось, Саша целую вечность пыталась выдержать взгляд матери. Эта пытка закончилась лишь тогда, когда Катя чересчур сильно укусила ее за палец.

— Осторожно, — сказала Анжелика младшей дочери, но ее глаза все еще были прикованы к Саше. — Знаешь, а твой отец думает, что она готова. Уже прорезался последний зуб. Мы думаем, что скоро настанет время приветственного ужина.

Саша прекрасно знала, что она имеет в виду. Внезапно она почувствовала себя предательницей семьи.

— Это не навсегда. К тому времени, как для Кати настанет День Икс, все будет как прежде.

— И сколько ты планируешь так жить? — задала вопрос Анжелика, отворачиваясь к сковороде.

— Четыре недели.

— Четыре чего? — Сашин ответ привел ее мать в ярость. — Ты серьезно думаешь отказаться от мяса на месяц?

— Ну не всю жизнь же.

— Зачем? Что ты пытаешься доказать? И что из-за этого будет с тобой? Да ты заболеешь анемией или еще чем-нибудь. Ты даже не сможешь сосредоточиться на занятиях.

— У меня все в порядке с концентрацией. И со школой. Мое жизни это не повредит.

— Но мне от этого не легче, — все так же ответила Анжелика. — Что за идеи вбил тебе в голову этот мальчишка?

Саша осмотрела свой палец, который все еще побаливал. Кэт не прокусила его до крови, но отметины от зубов остались.

— Дело не в Джеке, — сказала она. — Как только он бросил мне вызов, я начала думать, что действительно хотела бы попробовать. Просто чтобы посмотреть, смогу ли я и что это изменит. Серьезно, стать на некоторое время веганом — не такая большая проблема.

— Для твоего отца проблема.

— А ему обязательно знать?

Анжелика вернулась к приготовлению ужина. Она достала тарелки и начала их расставлять.

— Он только что звонил сказать, что уже идет домой от метро, — сказала она. — Судя по голосу, у него был тяжелый день.

— Еще одна причина ничего не говорить, — произнесла Саша, наблюдая, как ее мать раскладывает картофельное пюре по тарелкам, поливая сверху тушенным горохом. — Пожалуйста, мам. Если он сейчас узнает, то просто положит всему конец, не дав мне шанса даже понять, каково делать нечто столь... отличающееся.

Анжелика не ответила. Вместо того, потянувшись за лопаткой, она положила по свиной отбивной на каждую тарелку, кроме одной. Саша облегченно улыбнулась и поторопилась к шкафу, когда Анжелика сказала ей, что там есть немного орехов.

— Но тебе нужно быстро поесть, — сказала она. — Уверена, он не станет задавать лишних вопросов, если будет знать, что ты торопишься.

Саша уже сидела за столом, когда Анжелика поставила перед ней тарелку. Она подняла взгляд, чтобы поблагодарить мать, но сжатые губы Анжелики дали Саше понять, что было сказано достаточно. Вместо этого она подняла нож с вилкой и начала есть. Без мяса казалось, будто чего-то не хватает, но это было не главное. Она сможет это сделать, говорила она себе. Несмотря на то, как все складывалось с Джеком, он показал ей нечто, что она вынуждена была попробовать. Саша ела молча, стремясь закончить с ужином до возвращения отца. Она ожидала в любой момент услышать звук открывающейся входной двери, поэтому раздавшийся звонок стал сюрпризом.

— Он, наверное, забыл ключи, — пробормотала Анжелика и направилась в коридор.

Это заставило Сашу как можно быстрее сунуть оставшиеся орехи в рот и спрятать их за щеками. Она услышала, как открылась дверь, и поспешно их прожевала. К тому времени, как вернулась ее мать, на тарелке уже не осталось ни крохи. Однако фигура, вошедшая в кухню вслед за ее матерью, принадлежала не отцу.

— Из газовой конторы, — сказал мужчина с бейджем, когда Саша бросила на него взгляд из-за стола. — Извините за беспокойство. Я просто сниму показания и уйду.

Вернона Инглиша сложно было назвать мастером маскировки. На случай необходимости у него была целая пачка поддельных удостоверений личности. Он всегда выглядел одинаково, во что бы ни был одет: слегка обрюзгший, со спутанными редеющими волосами, которые так и просятся скрыться под его любимой кепкой. Войдя в кухню вслед за Анжеликой Саведж, он сильно постарался скрыть интерес к окружающей его обстановке. Девчонка казалась удивленной его приходом, но явно ничего не заподозрила, а малышка в детском стульчике радостно завизжала и потянула вперед ручки.

— Привет, малышка! — Вернон потянулся, чтобы взъерошить ей волосы, лишь для того, чтобы напомнить себе, что подобное поведение может быть сочтено неприемлемым для представителя энергетической компании. Последнее, что ему нужно было — это официальная жалоба, особенно если учесть тот факт, что удостоверение, висящее на его шее, было абсолютно липовым. — Какой милый ребенок, — сказал он вместо этого и повернулся к Анжелике, которая наблюдала за ним, скрестив на груди руки.

— Счетчик вон там, — сказала она и указала на шкаф в нише между французскими окнами.

— Почти готово, — сказал Вернон и двинулся вперед с папкой в руке.

Несколькими месяцами ранее частный детектив прикупил на eBay несколько радио-жучков для работы. И вот настало время использовать один из них. Хотя задуманный им план был абсолютно нелегальным, с его точки зрения это была возможность быстро вывести Титуса Саведжа на чистую воду. И не только его проворотов в бизнесе, но и касательно его возможной причастности к смерти Лулабель Харт. Устройство было размером с батарейку от часов и плотно засело в одной из частей газового счетчика, после чего Вернон записал цифры в принесенный с собой блокнот.

— Готово, — сказал он, поднимаясь на ноги. Он повернулся к Анжелике еще раз, только за тем, чтоб увидеть входящего в кухню мужчину.

— Чем-то вкусно пахнет, — сказал Титус, когда Вернон внезапно сделал вид, словно очень занят своим блокнотом. — Что на ужин?

— Все готово, можно приступать, — сказала Анжелика, прежде чем приподнять бровь при взгляде на мужчину в углу.

— О, не смею вас больше задерживать. — Вернон направился к двери, не поднимая голову. Редкая встреча лицом к лицу с объектом слежки была неизбежна, но это должно было случиться не больше одного раза. Не без подозрений. — Приятного аппетита!

Когда он ушел, Титус и Анжелика обменялись озадаченными взглядами.

— С каких это пор газовщики такие веселые? — спросил он.

— Мужчина, казалось, сильно заинтересовался малышкой Кэт, — сказала Саша, которая сейчас мыла свою тарелку. — Педофил какой-то, наверное.

Титус повернулся, чтобы осмотреть коридор. К тому времени мужчина уже ушел. Он развернулся обратно к трем самым важным девушкам в его жизни и с хихиканьем отмахнулся от их подозрений.

— Что ж, этот газовщик милый парень. Это не делает его опасным. Хотя мне стоит уточнить, что только вчера я оплатил последние счета. — Титус вздохнул, после чего с нежностью улыбнулся малышке, которая пыталась выбраться со стульчика, чтобы суметь дотянуться до папы. Он осторожно взял ее и поднял. — Как поживает моя малышка?

— Как никогда хорошо, — сказала Анжелика и начала расставлять тарелки на столе. — Только что она укусила Сашу за палец. Почти до крови.

— Правда? — Титус оглянулся вокруг, все еще держа девочку в воздухе, после чего прижал ее к груди. — Ты понимаешь, что это значит?

— И правда, — сказала Анжелика.

— Кто бы мог подумать? — произнес Титус. — Мой последний ребенок готов перенять семейные традиции.

— Это большое достижение, — согласилась Анжелика, когда Саша понесла тарелку к посудомоечной машине. — Наелась? — спросила та у нее.

— Да, спасибо. — Саша направилась к двери, заставляя себя не оглядываться на тарелки на столе. Как бы она ни пыталась себя переубедить, пюре, горох и орехи мало походили на полноценный обед. — Я буду у себя, — сказала она и бросила взгляд на мать. — В этом месяце нужно подтянуть учебу.

— Можешь сказать дедушке, что я измельчу его порцию, как только она остынет. И отправь Ивана вниз. Ты же знаешь, как они любят свинину. В сковороде даже есть добавка.

Саша напомнила себе, что реагировать на это нельзя. Кроме как из намека ее матери, отец никак не мог узнать о ее споре. Выходя из кухни, она поймала его взгляд, в котором читалось одна лишь гордость.

— Я восхищаюсь твоей приверженностью, — сказал Титус и потряс младшую дочь на руках. — Жаль, что ты не можешь ужинать с нами, но это еще одна причина с нетерпением ожидать праздника, которого никто из нас не сможет забыть!

 

Глава 15

Анжелика никогда не могла представить, что выйдет замуж за такого мужчину, как Титус. В молодости она была совершенно независимой, в то время как Титус явно стремился остепениться и обзавестись семьей. Анжелику покорили его чувство рыцарства и одержимость ею. Оглядываясь назад, можно было сказать, что Титус выжидал момента, когда она влюбится в него, чтобы раскрыть свой секрет. К тому времени стало уже слишком поздно. Анжелика была покорена. Ради него она готова была на все, что угодно, и знала, что он сделает для нее то же самое.

— Мы — то, что мы едим, — сказал он ей однажды. — Это делает нас с тобой особенной парой.

В ожидании ребенка, пока Титус карабкался по карьерной лестнице, Анжелика нашла себя в домашнем хозяйстве. Она была удивлена тем, сколько гордости ощущала, наводя порядок. Дом был в упадке, когда они его купили, что представилось Анжелике так остро необходимым отвлечением.

В то время ремонт, украшение и меблировка каждой комнаты служили ей способом забыть об одном аспекте их жизни, который должен был быть ей противным. Найдя способ справиться с ужасом, Анжелика даже обнаружила, что наслаждается как приготовлением и употреблением человеческого мяса, так и всеми ограничениями, от которых может отказаться среднестатистический людоед. Они согласились, что это была напрасная трата сырья и утраченные возможности. С их точки зрения, тело некогда здорового человека было всего лишь будущим банкетом. Опираясь на навыки, переданные Титусу его отцом, она научилась извлекать тимус из грудной полости сразу у основания шеи. В сыром виде он был похож на губку. Вымоченный в уксусе и слегка обжаренный, становился самым вкусным лакомством и прекрасной закуской перед основным приемом пищи. И, в отличие от всей остальной еды, которую она пробовала в жизни, Анжелика обнаружила, что часто вполне возможно съесть целое тело лишь вдвоем. Порой, на самом деле, пир мог превратиться в безумие. Оно начиналось вскоре после того, как основное блюдо съедалось с невероятной скоростью, но прежде, чем дело доходило до неторопливого десерта, когда наступало глубокое чувство покоя и удовлетворения.

— Это как наркотик, — объяснил однажды Титус. — Если бы каждый знал, что поедание человеческой плоти посылает такие сигналы в мозг, мы бы съели друг друга до полного уничтожения!

На принятие Анжеликой того, кем она стала, потребовалось десятилетие супружеской жизни. Все это время она пыталась оправдать себя тем, что они делали это не часто. Именно Титус решал, когда наступало правильное время, что бывало не чаще полудюжины раз в год. Они не были зависимы от этого. Все было под контролем.

Помимо того, у Анжелики существовали и другие потребительские привычки. В периоды ненависти к себе она могла окунуться в шопинг. Потакая пристрастию к моде, она продолжала украшать и обустраивать дом. По ее мнению, создание идеальной среды для проживания семьи помогало утаить правду, связывающую их. Что касается сокрытия своих долгов, то она справлялась, пока не наступил финансовый кризис. С ростом процентных ставок Анжелика больше не могла позволить себе оплачивать счета из семейного бюджета, не вызывая подозрений у мужа. У нее просто не оставалось выбора. После споров с Титусом, чье предложение погасить долг она отклонила, Анжелика предложила план, который лишил его дара речи.

— Пора дому поработать на нас, — сказала она ему. — Я уже поговорила с агентством.

— Это же не просто дом, — напомнил ей Титус. — Это единственное место, где мы можем побыть собой. Единожды переступив порог этого дома, человек остается тут навсегда.

— Мне это нужно, — настаивала Анжелика.

— А если кто-то найдет доказательства?

— Не найдет, — сказала она и легонько похлопала его по животу. — И ты, дорогой, прекрасно это знаешь.

И теперь, за три года существования договора, Саведжи уже привыкли, что порой кучка телевизонщиков оккупирует первый этаж их дома. Анжелика была счастлива, взяв на себя ответственность за собственные расходы, а дети получали огромное удовольствие, находя фотографии собственного дома на билбордах и в журналах. И, несмотря на ворчание, она знала, что Титус тоже смирился с этим. Анжелика даже подозревала, что он наслаждается тем фактом, что дом у всех на виду, хоть и беспокоился о том, что их тайна случайно могла стать достоянием общественности. Она решила проблему, дав ему ощущение контроля над ситуацией, как он это сделал для нее. Инцидент с моделью был прискорбным, но Марша из агентства заверила ее, что дела с домом скоро снова будут в порядке. Анжелике не понравилось, как это прозвучало. Погашение ее долгов по кредитной карте зависело от доходов, которые приносил ей дом. К тому же, она не рисковала поднимать шум, потому что это было бессердечно. Самоубийство в любом случае трагедия, — напомнила Анжелике Марша позже на этой неделе по телефону. Никто ничего не мог поделать. Разве что не сооружать ловушку в ванной, подумала Анжелика, но придержала эту мысль при себе. Вместо этого она могла думать только о возможных финансовых потерях. В конце концов, она годами только этим и занималась. Что же касается Ивана, он делал все возможное, чтобы искупить свою вину. Он не выдал ни единой шутки, от которой семья впала бы в безмолвный ступор, и большую часть времени проводил с дедушкой. Это было приятно видеть. Она решила, что он мог многое почерпнуть от Олега, пока Титус обсуждал возможность дать сыну шанс подготовить следующий банкет. В сочетании с тем выводом, который он сделал после происшествия в ванной, Анжелика надеялась, что Иван выйдет из ситуации более сильным и зрелым молодым юношей. Только по этой причине она могла терпеть вопрос с долгами.

Что касается Саши, то это глупое приключение с фруктами и овощами, в которое ее пригласил окунуться Джек, не могло закончиться столь быстро. Это ставило Анжелику в неловкое положение. Она поняла, что легко держать это в секрете от Титуса. Опять же, она не могла позволить ему узнать. Не сейчас, когда они должны были познакомиться с Сашиным бойфрендом. Достаточно было уже того, что он был вегетарианцем. Если Титус узнает, он посадит старшую дочь под домашний арест не на месяц, так на неделю, а с мальчика шкуру живьем сдерет.

Основываясь на том, что Вернон услышал с момента установки жучка, он сделал вывод: Саведжи немалое значение придают еде.

Припарковавшись вниз по дороге в радиусе действия устройства, он затаился и подслушивал все разговоры, в которых упоминалась кулинария. Как оказалась, Анжелика была главной на кухне, но все проявляли интерес к чему бы то ни было на плите, гриле или в духовке. Он понял, что приемы пищи тщательно планировались, что было абсолютно непривычно в этом столетии. Но доказательств, что Титус причастен к смерти Лулабель Харт, все еще не было.

После нескольких дней слежки за мужчиной и дома, и на работе с наушником в ухе, Вернон начал думать, что худшее преступление Титуса Саведжа — это поедание маринованных грецких орехов прямо из банки. Их шутка про то, что каждый из них выглядит как кусок сморщенного мозга, не показалась ему смешной, когда он услышал ее, но Титус продолжал дальше в том же духе. Вернон записывал каждое слово, не подозревая, что однажды это все выставят на суд публики, жаждущей вникнуть в дела этой семьи. В то же время частный детектив прислушивался к разговору между Анжеликой и ее дочерью Сашей. Они вдвоем готовили чай и кексы, или что-то подобное, он не был уверен. Но понимал, что стоит слушать внимательно, поскольку Титус тоже был дома. Чтобы занять себя и отвлечься от скуки, Вернон дожевывал чипсы со вкусом морской соли и уксуса. Однажды упустив что-то, что могло оказаться важным, ради ведерка куриных наггетсов, он не собирался вновь голодать на работе. Вернон сжал пустую пачку в руке и швырнул ее на пол около пассажирского сидения. Она приземлилась между остальными отброшенными упаковками не только чипсов, но и кексов и прочих сладостей. Вернон бросил на них короткий взгляд, отчаянно желая иметь силу воли, чтобы вместо вредных закусок покупать бананы и изюм.

— Ты должен следить за тем, что ты ешь, — сказал он сам себе, глядя на свой живот. Будучи моложе, он описывал себя словом «подтянутый». Он не то чтобы разжирел. Его живот просто больше смахивал на буханку хлеба, которую передержали в печи. Он стал таким за годы после развода, когда приходилось есть много полуфабрикатов. — В следующий раз мы купим что-то получше, — добавил он, словно для того, чтобы успокоить собственный желудок, не перестающий урчать.

При звуке проехавшей машины, которая припарковалась у поместья Саведжей, Вернон оторвался от своих несбыточных мечтаний. Он выпрямился на сидении и тут же потянулся за блокнотом, чтобы записать номер машины. Юноша, выбравшийся из салона, показался Вернону чрезвычайно самоуверенным. Он был из тех подростков, которые элегантно одевались, но разбавляли идиллию скульптурной копной навощенных волос. Они должны были выглядеть так, словно их потрепал ветер, а сам парень только что спустился со скалистых вершин. Вернон тут же его невзлюбил, независимо от того, кем он мог оказаться.

Саша трудилась на кухне, подготавливаясь к приходу Джека. Ей удалось убедить родителей, что ужин — это слишком. Был риск, что обыденная беседа превратится в расследование. Пригласить Джека на чай, прежде чем они отправятся на вечернюю прогулку, несомненно было более чем достаточно, чтобы удовлетворить их любопытство.

— Мы просто стараемся быть ответственными родителями, — сказала Анжелика, найдя Сашу за украшением свежей партии кексов.

— Я знаю, — сказала Саша. — Это возможность смутить меня, без чего я прекрасно обойдусь.

— Я разве когда-то делала подобное?

— Я не о тебе беспокоюсь.

Анжелике не нужно было спрашивать, чтобы понять, что речь шла об отце девочки.

— Чудесно выглядят, — произнесла она спустя мгновение и осмотрела кексы поближе. Было ясно, что Саша проделала огромную работу, но когда она подняла один кекс, на его месте осталось много крошек. Анжелика не любила выступать в роли критика, но слишком много времени потратила, подбирая комплимент. — Уверена, Джек оценит твои усилия, — сказала она в конце концов.

Саша закончила присыпать один из сотен тысяч своих творений, как до нее дошло, что мама уже, видимо, обо всем догадалась.

— Это веганский рецепт, — сказала она ей. — Ни яиц, ни масла.

Внезапно Саша почувствовала, что взгляд матери резко обратился к ней.

— Джек же вегетарианец, разве нет? Яйца и масло его не убьют.

— Он подумывает исключить молочные продукты. Мне просто показалось, что это даст ему понять, чего ожидать. В качестве замены я использовала соевое молоко и растительное масло, но уверена, что они вкусные.

Анжелика изо всех сил противилась тому, чтобы вытянуть лицо.

— Послушай сюда, — сказала она. — Ты Саведж, Саша. Саведжи не то что не веганы, они даже не вегетарианцы. Неужели этот мальчик так запудрил тебе мозги?

Саша поставила кексы на стол, где уже были расставлены тарелки, чашки и блюдца.

— Это не из-за Джека, — сказала она, глядя матери в глаза. — Он просто показал мне возможности, касающиеся еды.

— Что ж, ты точно так же можешь нормально питаться и жить своей жизнью, — пробормотала Анжелика, — или же поставить на кон счастье ради фигуры.

— Мам, клянусь тебе, дело не в моем внешнем виде. — Саша повернулась лицом к ней. — Дело в том, как я чувствую себя в душе.

Анжелика опешила от силы убеждения дочери. Лицом к ней, неотрывно глядя прямо в глаза, она обратилась к ней:

— Пожалуйста, не становись веганом. Для нас с твоим отцом это будет немного слишком.

— И для меня, — сказала Саша, на этот раз улыбаясь. — Мне просто захотелось посмотреть, на сколько меня хватит. Экспериментировать с едой — неплохая мысль.

— И последнее, давай кое о чем договоримся, — предложила Анжелика, и выражение ее лица немного потеплело. — Просто не будем говорить папе, из чего они сделаны.

— Ты имеешь в виду, из чего не сделаны? — спросила Саша.

Эта беседа смягчила дальнейшее настроение между ними. Несколько последующих минут Саша с Анжеликой работали вместе, прибираясь на кухне. Когда к ним присоединился Иван, все было готово к приходу Джека.

— Ммм, кексы, — объявил мальчик и взял один с тарелки. Он двигался так быстро, что тот не успел раскрошиться, пока не оказался у него во рту.

— Не трогай! — рявкнула Саша, но было уже поздно. — Мам, скажи ему!

Анжелике пришлось вмешаться в их ссору. Следуя из того, что она увидела, как ликующее выражение лица Ивана сменилось отвращением, она решила, что он только что понял, что еду не стоит брать без спроса.

— Фуу, — вымолвил он, втянув голову в плечи, чтобы было легче глотнуть. — Можно воды? Что это вообще?

— Так тебе и надо, — проворчала Саша и переставила тарелку с кексами.

— У нас гость, — сказала Анжелика, в то время как Иван поспешил к крану. — Он следит за тем, что ест.

Наполнив чашку и сделав глоток, Иван перевел взгляд на Сашу.

— Вегетарианец придет прямо сейчас?

— Вы перестанете так его называть? — запротестовала Саша. — Его зовут Джек.

На лице Ивана расцвела улыбка.

— Надеюсь, он любит кексы, — сказал мальчик, когда все услышали, что по лестнице спускается Титус. — Особенно когда они на вкус как мел.

— Прекрати подстрекать, — предупредила Анжелика, указывая на него пальцем, который она убрала, как только ее муж вошел на кухню. Он сжимал в руках пачку бумаг и, казалось, был очень доволен собой.

— Сегодня будет хороший день, — объявил Титус. — Кажется, дело близится к финалу.

— Ты о поглощении компании? — спросила Анжелика, пытаясь казаться заинтересованной.

— По моим данным, у них больше нет вариантов, — объяснил он и похлопал сына по плечу. — Никто не убегает от Саведжей.

— Пап, — позвала Саша, проверив мобильный. — Только что написал Джек. Он подъехал. Будь с ним милым, хорошо? И пообещай, что не будешь рассказывать истории из моего детства или поднимать тему... мяса.

Титус улыбнулся, но ничего не ответил, когда раздалась трель дверного звонка.

 

Глава 16

Джек Гринвей ожидал, что встречать его у двери будет Саша, но никак не вся семья. Именно поэтому он написал ей, надеясь, что откроет она, и он войдет, не привлекая много внимания. Но вместо этого на лестнице был виден даже ее дедушка в халате, глядящий вниз.

— Извини, — сказала Саша, морщась. — Он, наверное, даже не понимает, что халат не завязан.

— Сейчас не время для извинений, — произнес Титус, протягивая ему руку из-за спины дочери. — Было бы неплохо представиться.

— Согласен, — сказал Джек, приложив все усилия, отвечая на рукопожатие. — Рад с вами познакомиться.

— Это моя жена, Анжелика.

— Миссис Саведж, — промолвил Джек, заметив, что ее рукопожатие было абсолютно другим. Казалось, словно он только что сжал в ладони мертвую рыбину.

— Сверху — мой отец, — сказал Титус, прежде чем вытолкнуть вперед сына. — А это Иван.

На мгновенье улыбка Джека дрогнула. Иван, однако же, улыбался шестикласснику, который глумился над ним неделей ранее.

— Значит, это твой парень? — спросил он у Саши. — Ты должна пригласить его внутрь.

— Приглашу, — сказала Саша. — Если все перестанут быть настолько милыми и дадут ему немного пространства.

— Проводи Джека на кухню, — сказал Титус, продолжая неприкрыто любезничать. Со времен их последнего банкета Анжелика не видела его настолько улыбающимся. Она думала, это из-за работы, и надеялась, что они с Джеком хоть немного поладят.

Еще до того, как закрылась дверь, Вернон Инглиш знал, кто гость Саведжей. Звонок бывшему коллеге из полицейского офиса, с которым он пообещал рассчитаться пинтой пива и кебабом в любое удобное время, позволил ему пробить номер машины на предмет владельца и адреса его проживания. Вернон удивился тому, что авто принадлежало ребенку. Джек Оливер Гринвей был достаточно юн, но двигатель его машины относился к тем, что не загрязняют окружающую среду.

— Не сомневаюсь, что это с подачи родителей, — сказал он в трубку, прежде чем прервать звонок.

Положив мобильный на приборную панель, Вернон прибавил громкость на приемнике от жучков. Правда, подслушав хвастовство Титуса о поглощении, он тут же должен был звонить в ту компанию. У Вернона на руках были фотографии, доказывающие тайные встречи Титуса и его проныр. Деньги, переходящие из рук в руки в обмен на внутреннюю информацию, были нарушением всех возможных правил. Это с легкостью могло доставить Титусу кучу проблем, но Вернон рассчитывал пригвоздить этого человека за гораздо более серьезные преступления. Чем дольше он сидел на хвосте главы семьи Саведжей и изучал их, тем больше убеждался, что он причастен к смерти Лулабель Харт. Полиция, может, и не рассматривала ее смерть как подозрительную, но Вернон провел собственное расследование. Он съездил к побережью и поговорил с персоналом железнодорожной компании и автобусной станции. Лулабель не водила машину, и все же, когда он показал фотографию девушки, никто не вспомнил, видел ли ее в тот вечер. Это ничего не доказывало, конечно же, но подозрительности Вернона не было конца. Даже если модель не ехала на такси, чему шансов не очень много, тогда ее единственным средством передвижения был мешок на молнии внутри дорожной сумки в багажнике внедорожника Саведжей.

— Ну же, Титус, — говорил он самому себе. — Выдай пару тайн своему другу Вернону.

Настроив передатчик, чтобы улучшить прием, Вернон откинулся на сидении и прислушался к тому, как Саведжи принимают своего гостя на кухне. Он сильно сомневался, что услышит полное и чистосердечное признание. Сейчас же его интересовало лишь то, насколько сильно была взволнована его дочь тем, как Титус примет ее парня. Переживания по поводу того, насколько сильно отец может смутить, были обычным делом и встречались сплошь и рядом. Однако Вернон понял, что из уст Саши это звучало так, словно ее отец может страшно удивить.

— Итак, расскажи нам, — сказал Титус, пересекая кухню по пути к чайнику, — на что похоже вождение такой машины, как у тебя?

— На мечту, — сказал Джек и сунул руки в карманы. — Топливосберегающий двигатель с низким выбросом выхлопных газов.

— Рад это слышать, — сказал Титус, одобрительно кивая. — Но я имел в виду, сможешь ли ты перестроиться на шоссе из медленной полосы, не посадив при этом аккумулятор?

Саша, стоявшая рядом с Джеком так, словно защищала его от пуль, почувствовала, будто все внутри нее оборвалось.

— Аккумулятор заряжается от двигателя, — сказала она отцу. — Даже я это знаю. Технологии движутся вперед.

— Как и время, — пробормотал Джек себе под нос и сверкнул улыбкой Саше.

Титус повернулся спиной к мальчику, наполняя чайник водой, но слышал абсолютно все. Было забавно. Сообразительный ребенок. Он не нравился ему ни на йоту. Если что, думал Титус, Джек сам напрашивается на испытание.

— Надеюсь, тебе понравятся кексы, — сказала Анжелика, вернувшаяся со второго этажа, где доставала Катю из кроватки. — Саша сама их готовила.

— По особенному рецепту, — призналась Саша.

— Здорово, — Джек взял один с тарелки. — Что в них?

— Фарш! — вскрикнула Катя как раз в тот момент, как Джек собрался надкусить.

— Не обращай на нее внимания, — успокоила его Анжелика. — Она знает только это слово.

— Фарш!

Джек перевел взгляд с младенца на Сашу и обратно на кекс.

— Верно, — сказал он. — Непривычно просто.

— Кексы веганские, — сказала Саша под звук кипящего чайника. — Попробуй.

Джек еще раз осмотрел кекс, осознавая, что Иван пристально за ним наблюдает. Титус, между тем, поглядывал на тарелку так, словно не мог поверить в то, что на ней лежало. Анжелика бросила на него взгляд, напоминая тем самым, чтоб он хорошо себя вел.

— Пахнет хорошо, — Джек подставил ладонь под кекс, когда тот начал распадаться, и быстро собрал крошки. — И на вкус... великолепно! Никто больше не хочет попробовать?

— Я не против, — сказала Анжелика, пытаясь поддержать дочь. Усадив Катю на пол, она взяла тарелку и положила себе один кекс. — Как насчет тебя, Иван?

Мальчик покачал головой и посмотрел на отца. Титус не отрывал взгляда от стола.

— Я буду есть все, что готовит моя дочь, — вздохнув, сказал он.

Саша наблюдала за тем, как едят родители, и готовилась к худшему. Им явно было невкусно, но они храбрились перед гостем. Титус проглотил первым, как раз к тому времени, как вскипел чайник.

— Чай, — прохрипел он. — Думаю, нам нужен чай.

— У вас есть травяной? — повернулся Джек к Саше. — Я не употребляю кофеин.

Саша расстроилась. Этого она не учла.

— На самом деле есть, — сказала Анжелика, тем самым сильно удивив мужа. — Я подумала, что ты можешь предпочесть что-то иное, поэтому сегодня утром купила ромашку. В шкафу над чайником.

— Я достану, — предложил Иван, пока Титус пялился на жену.

Саша перехватила взгляд матери и пробормотала «спасибо».

Мальчику выпала прекрасная возможность отомстить. Несмотря на инцидент в ванной, Иван Саведж имел в рукаве еще одну шутку. Она не была запланирована. Это была мгновенно вспыхнувшая импровизация, в меньшей степени вызванная желанием потешить публику и в большей — шансом отомстить.

Как только его родители завели разговор с Джеком, спросив его о том, чем отличается шестой класс от всей остальной школы, Иван опустил три обычных чайных пакетика в заварник, наполнил его водой из чайника и только тогда отыскал коробочку, которую купила его мать. Упаковка с цветочным рисунком была легко заметна. Доставая пакетики так, словно они были чем-то, что случайно уронили в туалет, он принялся готовить травяной чай для Джека. Затем, бросив взгляд через плечо, чтобы убедиться, что никто не смотрит, снова потянулся к шкафчику.

Кубики куриного бульона хранились на полке над чаем. Иван вовсе не собирался растворять весь кубик в ромашковом напитке. Он хотел не испортить чай, а всего лишь придать ему перчинки. Придерживаясь этой мысли, он отломил кусочек прямо в чашку, но следом для уверенности бросил еще один. Вода тут же потемнела, но осталась полупрозрачной. Оставляя пакетик ромашки настаиваться в чашке дольше обычного, Иван перенес заварник на стол, где отцу сильно не терпелось поймать Джека в ловушку касательно его пищевых привычек.

— Ты ужинал? — спросил он. — Я просто подумал, не нужно ли такому молодому человеку, как ты, перекусить перед тем, как продолжить вечер. Думаю, ты тщательно должен следить за этим.

Джек выглядел слегка смущенным.

— Не уверен, что смогу принять ваше предложение, мистер Саведж.

— Уровень сахара в твоей крови падает, — обыденно произнес он. — Разве это не забота?

— Пап. — Саша с укоризной посмотрела на отца. — Джек в отличной форме. Мы позаботимся о еде, ладно?

Понимая, что жена так же хмурится в его сторону, Титус пожал плечами и осторожно переложил то, что осталось от его кекса, в другую руку. Все, начиная слабым вкусом и заканчивая сухой текстурой, заставляло его хотеть выплюнуть, но это было бы грубо. Вместо этого он разлил всем чай, пока Иван возвращался к столу и ставил чашку ромашкового чая перед их гостем.

— Прекрасно, — произнес Джек, вдыхая пар. — Можно почувствовать этот лечебный запах.

Титус сидел напротив него, но все равно тут же уловил тот факт, что чай пахнет птицей. Он взглянул на Ивана, который стоял позади Джека и выглядел очень довольным собой. Пытаться перевоспитать парня Саши — это одно, подумал Титус, но то, что происходило, было просто неуважительно. Но он все равно не мог ничего сделать, когда Джек поднял чашку обеими руками и осторожно отхлебнул. Казалось, какое-то мгновенье он пытался распробовать, прежде чем закрыть глаза и немного склонить голову.

— То, что нужно! — сказал он. — Знаете что? Давненько я не пробовал такого вкусного чая.

Титус оперся на локти.

— Так когда ты стал вегетарианцем?

— Ох, примерно десять лет назад, — сказал ему Джек, обхватив чашку ладонями. — Потому что для меня это был единственный путь. Я просто помыслить не мог, что другому живому существу суждено из-за меня умереть, — объяснил он, прежде чем сделать еще один долгий глоток травяного бульона. — Люди говорят, что на вкус не очень, но это небольшая жертва.

— А как же овощи? — спросил Титус. — У них тоже есть чувства.

— Пап, не начинай.

— Наука склонна так думать, — настаивал он, желая, чтобы дочь просто позволила ему насладиться этим моментом. — Посмотрите на венерину мухоловку. Как, по-вашему, она узнает, что добыча попала в ее ловушку? К тому же вы можете и не слышать крики бананов, но именно это происходит, когда вы их чистите. Вы в прямом смысле сдираете с них кожу заживо. Разве такое может быть человечным? Это пытка!

Джек улыбнулся, но отчетливо понимал, что не стоит вступать в спор. Вместо этого, к большой радости Ивана, он осушил чашку и напомнил Саше, что им пора идти.

— Мы не хотим опоздать.

— Что-то запланировали? — спросила Анжелика.

Джек посмотрел на Сашу.

— Думаю, вам может понравиться эта лекция, — сказал он. — В университете. Вход свободный.

— Университет, — Анжелика выглядела впечатленной, — сильно отличается от задних рядов в кинотеатре.

— О чем лекция? — задал вопрос Титус.

— Называется «Плюсы вегетарианства», — ответил Джек, что заставило Сашу опустить взгляд в пол. — Почему бы вам не присоединиться к нам?

Только спустя пару секунд Титус понял, что Джек приглашал их.

— Не думаю, что Саша оценит мое присутствие, — сказал он в конце концов, ожидая, пока она посмотрит на него. — Но с нетерпением буду ждать рассказа об этом.

Просьба была встречена неловким молчанием. Однако Иван быстро сумел разрядить обстановку. Наклонившись рядом с Джеком, он забрал его пустую чашку и спросил:

— Еще чаю?

Джек посмотрел на младшего брата своей девушки. Для кого-то, с кем он пересекался в школе, мальчик был удивительно снисходителен.

— У нас нет времени, — сказал он ему и поднял вверх большой палец. — Но он был поистине божественным.

 

Глава 17

Аманда Диаз не производила впечатление убедительного оратора. Студентка первого курса, мелкая, с мальчишеской стрижкой, тонкими чертами лица и застенчивой, кривоватой улыбкой. Однако молчать публику заставляла ее воинственная позиция относительно культуры питания, но особенно яростно она была настроена против тех, кто не поддерживал ее взглядов.

— Охотники, — сказала она в определенный момент, — должны стать жертвами.

Аманда косолапо стояла, сжимая обеими руками микрофон. Говоря, она поворачивалась в сторону аудитории, где между каждым ее заявлением слышалась лишь тишина.

— Круто, — прошептал Джек, наряду с Сашей выбравший места поближе к центру. Лекция проходила в самой маленькой аудитории университета, где на столах, расставленных вдоль стен, предлагалось все: от закусок до брошюр по теме лекции. — Напряженно.

Большую часть времени Саша провела в раздумьях о чувстве стиля Аманды. Все, что на ней надето, было сшито из грубых материалов, таких как конопля или вощеный хлопок, как она упомянула в начале, словно пытаясь разрекламировать себя. Ее темно-синее платье с кремовыми манжетами и воротником придавало ей вид человека, которого в средние века могли обвинить в колдовстве и сжечь на костре. Этот образ мученицы неплохо работал, подумала Саша, пока ее смелая речь явно производила впечатление. Саша отчаянно пыталась устроиться поудобней на деревянной лавке. Девушка была слишком хороша, чтоб то казалось правдой. Вне сцены, решила она, Аманда Диаз была, видимо, из тех людей, которые ревностно оберегали еду в холодильнике.

— Как думаешь, сколько этой дряни она взяла в интернете? — задала она вопрос Джеку, наклоняясь, чтоб ее не услышали. — Это же не ее тезисы?

Джек одарил Сашу взглядом, говорящим, что у него сложилось другое мнение.

— Мы живем рядом с убийцами, — продолжила Аманда. — Мы разделяем с ними наши жизни. Они среди нас. Разве это показатель цивилизованного общества? Мы должны противостоять пожирателям плоти. Изменить их образ жизни ради спасения нашего мира... ради того, чтобы помешать им убивать дальше.

Аманда была третьим человеком, выходившим на сцену в тот вечер. Саша внимательно слушала двух ораторов перед ней. Один был из университетского общества защиты животных, в то время как другой, до того, как стал вегетарианцем, работал в больничной столовой, откуда его уволили за отказ работать с мясными продуктами. Саша была порядком впечатлена, пока микрофон не взяла Аманда. Происходящее казалось ей таким взрослым, таким далеким от сидения на рампе в школе. Они были зрелыми личностями со страстными, искренними убеждениями. Возможно, это и было последнее место в мире, где могла себя представить Саша, но чувствовала она себя как дома. Ей казалось, что, проведя несколько дней без мяса, она как минимум заслужила право сидеть здесь и слушать. Оратор из общества защиты прав животных отметил несколько интересных деталей, и она восхищалась стендом, который сделал повар, даже несмотря на то, что было предельно ясно — его увольнению способствовали проблемы с алкоголем. По мнению Саши, облажалась только эта воинственная цыпочка, не сумевшая завоевать публику.

— Аманда, — сказал один из юношей на переднем ряду, когда она предложила публике задать вопросы. — То есть, по-вашему, убивать мясоедов — нормально?

Аманда мило улыбнулась, словно у нее спросили, где она купила платье.

— Я просто делюсь с вами мыслями в надежде найти... понимание, проинформировать вас, привлечь и как-то на вас повлиять.

Джек обернулся и одобрительно кивнул Саше. Она подождала, ока он снова обратит свое внимание на сцену, прежде чем покачать головой. Позорно, что этой девушке позволили выступить. Вечер не нуждался в этом пафосном бреде, тем более из уст человека, который не способен даже муху прихлопнуть, не говоря уже о человеке. И хуже всего то, что Джек был готов подписаться под каждым ее словом.

— Сейчас будет небольшой перерыв, после чего выступит еще кто-то, — прошептала Саша, когда Аманда, наконец, закончила кланяться овациям. — Принесу нам что-нибудь перекусить.

— Сама сходишь? — спросил Джек, поднявшийся на ноги одновременно с Сашей. — Только мне что-то веганское.

— Правда? — Саша окинула взглядом сцену, не уверенная в том, сказал ли он это достаточно громко, чтоб кто-то мог услышать. Даже Джек не смог удержаться и оглянулся, но Аманда была занята, собирая бумаги у кафедры.

— Это то, что мне нужно, — сказал он, когда Саша снова обратила свое внимание на него. — Назад пути нет. Послушав Аманду, я понял, что мы должны отстаивать то, во что верим.

Саша нахмурилась. Судя по всему, он не понял сути.

— Джек, ты никогда не сможешь отнять жизнь.

Он, казалось, раздумывал над этим с минуту, прежде чем немного смутиться.

— Зато могу отнять, — произнес Джек, указывая на стол с едой и напитками, — кусочек того пирога с каштанами.

Оставив Джека, Саша направилась в конец ряда. Большинство присутствующих выглядели немного старшее нее, но Сашу это не пугало. Она не голодала за те несколько дней ее вегетарианства. Ее все еще удивляло понимание матери. Вместо того чтобы просто приготовить ужин без мяса, она придумала альтернативу специально для Саши. Запеченный с чеддером мангольд был хорош, даже несмотря на то, что Анжелика готовила подобное впервые. К тому же, блюдо оказалось достаточно сытным, из-за чего они вдвоем вынуждены были искать темный уголок в глубине холодильника, чтобы сохранить остатки.

Многие люди в зале уже взяли курс на столы с закусками, где успела сформироваться небольшая очередь. Саша присоединилась к ожидающим и, скрестив руки на груди, уставилась в пол. Она заметила, что парень перед ней был обут в потертые кожаные туфли — немного мятежно, если учесть, в какой компании они находились. Только она успела подумать о том, что Аманда Диаз нашла бы, что сказать по этому поводу, как заметила, как туфли немного повернулись в сторону. Подняв взгляд, она обнаружила, что юноша ей улыбался.

— Слишком неправильно быть разочарованным, зная, что в конце этой очереди меня не ждет бутерброд с беконом?

Саша удивленно моргнула, рассмеялась, но тут же приложила пальцы к губам. Парень был не на много старше ее. Он выглядел таким же потрепанным, как и его обувь, в толстовке, футболке и джинсах, и с трехдневной щетиной на лице.

— Неправильно, — в конце концов вымолвила она, стараясь говорить потише. — Но я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. Такое ощущение, что я стою в очереди за разочарованием.

Улыбка парня стала шире.

— Эта девушка, оратор, — сказал он, кивнув в сторону сцены. — Она серьезно?

— Некоторые думают, что да, — едва слышно ответила Саша. — Только между нами — где-то посреди речи мне захотелось огреть по голове ее мешком Фраззлз.

Парень окинул ее взглядом, все еще широко улыбаясь.

— Я Ральф, — сказал он и пожал ей руку. — Я не ел мяса уже восемь недель, и мысли о беконе сводят меня с ума.

— Кокаин мясной индустрии, — согласилась Саша. — Что же заставило тебя сменить образ жизни?

— Понял, что хочу попробовать, — попросту сказал он. — Но я понимаю, что ты имеешь в виду, говоря про этот фашизм в культуре питания. Каждый раз, когда слышу кого-то вроде Аманды, проповедующей о том, что мясо — это трупятина, хочу пойти и купить себе бургер. Я просто не понимаю, почему вегетарианцы считают себя лучше остальных. Что стоит за этими громкими заявлениями? Лишь выбор, право свободного общества. Думаю, что если ты знаешь, откуда твоя еда, и ты этим доволен, то ты имеешь право жить, не будучи осужденным. Как насчет тебя?

Саша поняла, что настолько внимательно слушала Ральфа, что не сразу осмыслила заданный ей вопрос.

— Меня? О, да я просто решила какое-то время пожить без мяса. Хочу посмотреть, на что это похоже.

— И как?

На другом конце аудитории Джеку Гринвею наконец удалось встрять в беседу между Амандой Диаз и поваром-алкоголиком. Он неистово кивал, переключая внимание с одной на другого, но в большинстве своем возвращался к Аманде. Саша снова повернулась к Ральфу. Очередь уже дошла до него.

— До сих пор удивлена, — произнесла она, — но приятно знать, что я не единственная, кто столкнулся с моментом искушения.

Ральф, казалось, немного растерялся при этом. Но вскоре улыбка снова вернулась на его уста, и он повернулся к столу. При этом оставил Сашу раздумывать, не взболтнула ли она чего лишнего, и только тогда до нее дошло. Прежде чем она смогла найти способ объяснить, что она вовсе не пыталась показаться лучше него, Ральф уступил ей место у стола.

— Кое-что из этой дряни выглядит неплохо, — заметил он, после чего наклонился поближе к ее уху. — И в большинстве своем похоже на приманку для белок.

Хихикая и продолжая краснеть, Саша решила ничего не отвечать. Вместо этого она взяла только кусочек пирога для Джека и два пластиковых стаканчика с колой.

— Эти напитки веганские? — спросила она у него.

Ральф пожал плечами.

— Даже если и нет, — сказал он едва слышно, — это может стать нашим маленьким секретом.

Вернон Инглиш настолько глубоко съехал вниз на своем сидении, что больше не мог ничего видеть. Он сделал это нарочно, как только в поле зрения появился Титус Саведж. Ожидая, пока его цель перейдет через дорогу прямо перед фургоном, направляясь в фойе здания напротив, частный детектив не мог не заметить, что на нижней части руля виднеются жирные отпечатки его пальцев.

— С меня хватит, — сказал он сам себе. — Больше никаких чипсов в фургоне.

Вернон ждал Титуса. Благодаря слежке в течение нескольких недель и жучку в доме, он знал, что сегодня состоится завершение поглощения. Это конец для компании, которая наняла Вернона. Конечно, он мог бы предоставить им доказательства того, что Титус занимается корпоративными преступлениями, но что бы это дало? Компания может позвонить в полицию, и если в доме Саведжей таятся секреты касательно Лулабель Харт, он станет лишь примечанием в деле о его аресте. Затаившись в тени, пока Титус разрушает компанию и продает ее, частный детектив жертвует всем своим гонораром. Что вынуждает его продолжать висеть на хвосте у мужчины в надежде, что в один прекрасный день их имена окажутся в заголовках газет. И пока фотографы будут пытаться сделать снимок Титуса через окно уезжающей полицейской машины, Вернон будет давать долгие интервью газетам, рассказывая о том, как окупились его интуиция и упорство.

— Твои руки запятнаны кровью, — прокряхтел он, усаживаясь на сидении. По ту сторону улицы Титус уже вошел в фойе. Он ступил туда уже в роли нового босса. Лев прибыл в новый прайд, и Вернон отчетливо знал, что случится дальше. Мужчина находился там не затем, чтобы спасать бизнес, он хотел распродать его и забрать часть прибыли себе. Вернон уже видел все это. Как правило, парни, занимающиеся поглощением компаний, были хладнокровными личностями. Некоторые даже получали удовольствие от принесенных страданий. Однако Титус был другим. Он прилагал все усилия, чтобы больше времени проводить дома с Анжеликой и детьми. Вернон подозревал, что что-то упускает. Где-то есть связующее звено между чудовищем на совете директоров и отцом, для которого семья — превыше всего.

Как было четко замечено, первый сотрудник вышел из здания спустя час. Вернон наблюдал за их уходом — одни с коробками личных вещей в руках, другие шокированные и даже заплаканные. Как мог кто-то так поступать ради денег? Он мог только представлять. Титус подбирал персонал, абсолютно не прислушиваясь к эмоциям. Когда ему благоволила удача, компания продавалась до последней скрепки. В конце концов оставались лишь скелет да разжиревший банковский счет, и только тогда он уходил — нацелившись на новое корпоративное убийство.

Вернон удивился, когда ближе к обеду заметил Анжелику, направляющуюся к зданию. На ней были большие солнечные очки, несмотря на то, что погода стояла пасмурная. С плеча свисала плетеная соломенная сумка. Вернону пришлось прищуриться, чтобы разглядеть содержимое, выглядывающее из нее — багет и бутылка шампанского, после чего он натянул кепку пониже, на случай, если ей вздумается посмотреть в его сторону.

— Значит, в одно прекрасное утро твой муж разрушает жизни, а ты просто идешь к нему с праздничным пикником?

Вернон покачал головой, борясь с бесчувственностью только что увиденного. Титус и Анжелика стоили друг друга. Еда для них была даже важнее, чем уединение в доме. Пара говорила только о ней, но за этим явно скрывалось что-то большее. Вернон наблюдал, как Анжелика поднялась по ступенькам внутрь здания, и вдруг понял, что следил не за теми людьми.

Если Вернон Инглиш собирался раскрыть правду о Лулабель, ему просто нужно было подобраться к семье с другой стороны. Частный детектив повернул ключ в замке зажигания, но двигатель взревел только со второй попытки. Титус с Анжеликой явно были слишком мудры и опытны в конспирации, но вряд ли то же самое можно было сказать об их детях.

 

Глава 18

Иван Саведж любил играть в шахматы. Но ненавидел проигрывать. Именно поэтому ему не нравился школьный шахматный клуб. Он состоял в нем, чтобы доказать, что его чувства стратегии и логики близки к идеальным. В тех случаях, когда его оппонент начинал поджимать его королеву, он пытался подстроить правила под себя в попытках избежать проигрыша.

— Будь готов, я надеру тебе зад, — ворчал Али Каар, опершись на локти и изучая доску. — Всякий раз, когда ты хочешь сделать ход, я готов!

Иван внимательно наблюдал за ним. Он ни разу не опустил взгляд, чтоб оценить ситуацию. На самом деле, мальчик почти не двигался, лишь его челюсть напряглась, когда он стиснул зубы.

— Я должен подумать, — в итоге сказал он.

— Давай, тяни время. — Али оттолкнул стул и поднялся на ноги. — Все равно мне нужен перерыв.

Они играли уже несколько часов кряду. Иван выбрал агрессивную стратегию, но после того, как Али сделал несколько неожиданных ходов, у него остался один только план. Еще до того, как сесть играть, Иван всегда был уверен в легкой победе. Поэтому теперь настала его очередь делать нечто непредсказуемое. Он регулярно наполнял чашку своего оппонента, зная, что рано или поздно тому придется откликнуться на зов природы. И как только Али вышел в туалет, Иван резким движением открыл свой школьный портфель и осторожно вытащил оттуда маленькую деревянную коробочку. В ней был полный набор черных и белых шахматных фигур, идентичных тем, что были в клубе, а также кольчужные перчатки. Сперва убедившись, что все остальные заняты собственными партиями, Иван надел перчатки и принялся заменять фигуры своего противника. Он проделывал это множество раз, что означало одно — он справится с этим маневром до возвращения Али. Наконец, когда парень опустился на свое место, Иван передвинул одну из своих фигур.

— Твой ход, — сказал он и ухватился за краешки стола, словно готовясь к чему-то.

Али некоторое время изучал фигуры.

— Ты что, — спросил он, — оставил себя открытым?

— Посмотрим, — произнес Иван, улыбаясь сам себе, когда Али потянулся к той пешке, на которую он и надеялся. Как только он ее коснулся, лицо мальчика искривилось от шока и боли.

— Что случилось? — спросил Иван, когда его оппонент шустро поставил фигуру на место и потряс рукой. Несколько капель крови попали на футболку Ивана, но он не обратил на это внимания. — Все в порядке?

— Кажется, осколок! — Али осмотрел палец, на котором увеличивалась капля крови. — А это больно.

— Вот непруха, — сказал Иван, указывая на стол. — Можешь сделать ход.

Следующие несколько минут бедный Али Каар получал ранки от осколков при каждом ходе, который хотел сделать. Даже когда он поменял стратегию, каждый раз, прикасаясь к очередной фигуре, он ойкал. В конце концов, со слезами на глазах и пальцами, закутанными в окровавленный платок, Али вынужден был признать поражение, чтобы обратиться за медицинской помощью к школьной медсестре.

— Ты победил, — хныкнул он, прижимая руку к груди. — Но я больше никогда не буду с тобой играть!

— Все так говорят, — едва слышно сказал Иван и осторожно потянулся к перчатке, чтоб сложить фигуры обратно в коробку.

Его удовлетворяла такая победа. Однако Иван предпочел бы выиграть без страданий и кровопролития, но иногда это было необходимо, чтобы избежать горечи проигрыша. В некотором смысле, он любил думать, что замена фигур на те, что с железными колючками — всего лишь иная стратегия игры. По крайней мере, он думал наперед и использовал мозги для победы.

В тот день Иван вышел из школы с сумкой наперевес, сунув руки в карманы брюк. Он отправился домой пешком. Школьный автобус уехал сразу по окончании уроков, но Иван был не против опоздать на него. Послеполуденное время того стоило. Это означало меньше времени, проведенного за борьбой с сестрой или за получением взбучки от матери за бардак вокруг дома.

Иван пошел по обычному маршруту, направляясь в сторону парка. Он свернул на главную улицу, где побрёл по длинной, извилистой дороге к пешеходному переходу. Он был в минуте ходьбы, что ему стало известно судя по автомобилю. Довольно обычный потрепанный белый фургон был припаркован около школы, когда он оттуда выходил. Несколькими минутами спустя он заметил его на месте для инвалидов на стоянке у комисионного магазина. На этот раз фургон стоял на перекрестке по ту сторону улицы. Иван продолжил идти, опустив голову, но прислушиваясь.

Конечно, вскоре после того, как он прошел перекресток, мальчик услышал шум двигателя. Он оглянулся через плечо. Фургон был сразу позади него и двигался в темпе ходьбы, ускорив ход вслед за мальчиком. Иван был наслышан о схожих ситуациях. Подобное совершали только больные люди. Еще в начальной школе к ним на собрания приходил полицейский и рассказывал об опасных незнакомцах. Сейчас, когда он стал старше, это никогда не казалось проблемой, но вдруг ситуация стала реальной, и Иван почувствовал себя очень одиноким. Он еще раз оглянулся. Конечно, фургон находился неподалеку. Солнце, бросающее блики на лобовое стекло автомобиля, не позволяло разглядеть водителя. Именно в тот момент фантазия Ивана пустилась в пляс, а по коже от страха побежали мурашки.

— Будь хладнокровен, — прошептал он сам себе и потянулся к телефону. Быстро нашел номер отца. Его сразу перебросило на автоответчик, что неудивительно, но именно в тот момент он пожелал, чтоб у его отца не было так много встреч в течение дня. Отключив телефон, при этом не оставив сообщения, Иван обернулся, чтобы проверить, что он не ошибся, и направился в сторону магазинов, словно они могли предоставить ему какую-то защиту.

Когда они приехали, пицца выглядела именно так, как представлял себе Джек Гринвей. Каждая изобиловала помидорами, грибами, перцем и луком, а сыром там и не пахло.

— Мммм, — он заставил себя высказать комплимент девушке, разделяющей с ним столик у окна. — Ты сделала отличный выбор.

Аманда Диаз какое-то время изучала свою начинку, отказавшись от предложения официантки добавить черного перца.

— Еда должна быть чистой и простой, — сказала она Джеку, беря нож с вилкой. — Я скорее отгрызу собственные пальцы, чем стану есть молочные продукты.

Джек сидел напротив нее, сложив руки на коленях, и просто смотрел.

— Великолепно, — наконец сказал он. — Просто великолепно.

Он связался с Амандой на следующий день после лекции. О добавлении ее в друзья на Фейсбуке не могло быть и речи. Это лишь вызвало бы подозрения у Саши. Вместо этого он отправился в университет во время обеденного перерыва, где нашел ее раздающей листовки около Союза адвокатов. Она тут же его узнала и даже выглядела довольной, когда он подошел. И тогда Джек прибегнул ко всему доступному ему очарованию и пригласил ее на обед. Он хотел больше узнать о веганстве — так он сказал ей. От кого-то, кто мог бы направить его и вдохновить.

Обедом, добавил он в конце, он, конечно же, угощает.

Теперь, когда Аманда была здесь, в его компании, Джек понял, что ему нечего сказать. Подобного с ним раньше не случалось. На самом деле, он очень гордился тем, что мог легко найти общий язык с девушками и покорял их своим небезразличным отношением к животным. Конечно, Аманда была привлекательной, но во время разговора он чувствовал себя не в своей тарелке. Она лишь казалась слишком самонадеянной. Слишком уверенной в собственных взглядах на жизнь. Саша была милой — красивой, доброй и забавной — но ей было необходимо, чтобы он вел ее через дебри вегетарианского мира. Аманда же была другой. Ее взгляды были много старше, чем она сама, и теперь Джек хотел стать таким же. Побывав на ее выступлении, он оказался соблазнен ее идеей жесткого веганства.

И Аманда, в отличие от Саши, казалось, была готова зайти дальше, если он угостит ее ужином.

— У меня есть один вопрос, — сказала Аманда, прожевав второй кусок пиццы. — Он, конечно, гипотетический, но мне интересно.

— Пожалуйста, — произнес Джек, еще не начавший есть. — Спрашивай все, что угодно.

— Допустим, на столе стоит два блюда. Оба прикрыты крышкой, но тебе нужно выбрать одно.

— Звучит неплохо, — сказал он. — А что в меню?

Аманда притворилась, что поднимает с тарелки невидимую крышку.

— Жареная баранья ножка, — проговорила она и снова повторила жест, — или тушенное человеческое сердце.

Она произнесла это с хитрой ухмылкой и взглядом, сверлящим в нем дыры, вышибая весь дух из Джека.

— Ох, — прохрипел он наконец и вдохнул еще раз. — Настоящее?

Аманда Диаз кивнула, не отрывая от него взгляда.

— Для меня вопрос сходится к этике, — сказала она. — Какая тварь — ягненок или человек, принесла в этот мир больше страданий, убийств и мук в этот мир?

— Человек, — произнес Джек, которому уже не хватало воздуха. — Это очевидно.

— Вот тебе и ответ, — сказала она и придвинула к нему невидимую тарелку, которую он якобы выбрал. — Наслаждайся!

На какое-то мгновенье Джек задумался о том, не хочет ли она, чтоб он притворился, будто ест. Он посмотрел на пустое место, где должна была быть тарелка.

— Что значит тушеное?

Лицо Аманды пересекла ухмылка.

— Думаю, ты не будешь есть, верно?

Джек откинулся назад, ему было душно и хотелось пить.

— Не... не знаю, — сказал он, запинаясь, но его внимание привлекла фигура, проходившая мимо окна.

— Иван! — громко позвал он, радуясь возможности уйти от разговора. Тогда Джек подумал, насколько плохо это выглядело со стороны улицы, и окликнул его более нетерпеливо. — Эй, погоди минуту!

Иван Саведж редко испытывал страх. Конечно же, он видел его в глазах множества людей, и не только жертв его проделок. Его отец ненавидел страх в глазах тех людей, которым было предназначено стать их ужином. Но их страх был неизбежен, когда они понимали, зачем находились в этом доме и что было на уме у семьи. Но даже в таком случае было важно свести страдания к минимуму. Муки лишь провоцировали выброс адреналина у жертв, и гормональные скачки, наподобие таких, грозили испорченным вкусом мяса.

Именно эта мысль, не важно, насколько неуместная, поселилась в мыслях Ивана, когда он прошмыгнул мимо пиццерии. Он еще раз оглянулся на фургон. Тот ехал чуть поодаль, будто водитель выжидал момента, чтобы украсть его прямо с улицы. У Ивана пересохло во рту, в горле стоял ком. По ту сторону стекла его взгляд притянул один посетитель, но Иван не узнал в нем Джека, пока юноша не выбежал из-за своего стола к нему.

— Это не то, что ты думаешь! — выкрикнул Джек в его сторону с поднятыми руками, словно в попытках успокоить мальчика. — Аманда только друг.

Иван моргнул и бросил взгляд на девушку внутри, которую он бросил за столом. Он снова проверил фургон, прежде чем обратиться к Джеку.

— Помоги мне, — сказал он, сильно удивив Джека. — Твоя машина поблизости?

— Конечно, — сказал Джек, его голос соответствовал его растерянному виду. — Припаркована немного дальше.

Иван указал в сторону фургона.

— Там мужчина. Мне кажется, он хочет меня украсть.

— Что? — Джек обернулся, посмотрел на фургон и затем снова посмотрел на Ивана, немного обеспокоено. — Может, нам стоит позвонить в полицию?

— Джек, отвези меня домой.

Джек на секунду задумался. Казалось, его терзали сомнения.

— Но мое свидание... мой обед...

На этот раз Иван посмотрел на девушку, только что доевшую последний кусок пиццы, сузив глаза. Аманда наградила его секундным взглядом, прежде чем взять еще кусочек с тарелки Джека.

— Ты не голоден? — спросил Иван.

— Уже нет, — сказал Джек, только что нашедший способ купить молчание мальчика. — Слушай, если я отвезу тебя домой, ты забудешь, что видел меня здесь? Ничего это не было, ладно?

Иван даже не глянул в сторону Аманды.

— Поехали, — сказал он.

 

Глава 19

Саша Саведж вернулась домой сильно изголодавшейся.

Такое чувство появилось у нее только за последние пару недель. Быть вегетарианкой оказалось непросто. Нужно было идти на жертвы. Ей не только приходилось планировать каждый прием пищи и прятать еду от отца, но и есть часто и понемногу. И даже несмотря на все это, по истечении месяца вегетарианской диеты Саша чувствовала себя хорошо. На самом деле, даже лучше, чем раньше. Как и говорил Джек, она увидела это по состоянию кожи. Она стала эластичной и упругой, а глаза — ясными и сияющими. Более того, повесив пальто в коридоре, она поняла, что пристрастилась к диете без мяса.

— Эй, — крикнула она, — есть кто дома?

Какое-то мгновенье она ожидала ответа, а затем улыбнулась сама себе. Без сомнения, ее дед находился у себя в спальне, то есть дом был практически пуст. Он не только плохо слышал, но еще и целую вечность не спускался вниз.

Это означало, что Саша могла спокойно отправиться на кухню и приготовить себе вкусную закуску.

— Посмотрим-ка, — сказала она сама себе, присев перед холодильником, и начала вытаскивать продукты один за одним. — Тофу — прекрасно, огурцы, немного мяты, йогурт и пита.

Кусок тофу и пита лежали на нижней полке, скрытые за ветчиной. Ее мама спрятала туда все. Она была такой доброй и понимающей касательно происходящего. Саша знала, что Анжелика не одобряет диету, но это не останавливало ее от помощи собственной дочери держать ее секрет в тайне от Титуса. Положив разделочную доску на стол, Саша нашла нож и разрезала питу. Она осторожно провела ножом, делая в лепешке карман. Это напомнило ей времена, когда папа просил ее помочь ему с подготовкой к банкету. Годами она работала над телами, лежащими на кухонном столе, и училась разделывать их с ног до головы и подобающим образом готовить. Саша пальцами открыла образовавшийся кармашек, как делала, готовя отбивные из шеи, трав, масла и чеснока. Только она потянулась ложечкой за хумусом, как раздавшийся позади вскрик заставил девушку уронить ее на пол.

— Что за... Катя! — У дверей сидела ее младшая сестра. Она радостно гоготала, после чего поползла через кухню навстречу девушке. — Ты напугала меня, — сказала Саша, поднимая ее с пола. — Что ты здесь делаешь одна? С тобой же могло случиться все что угодно! Ты в порядке?

— Фарш!

В ответ малышка потянулась к тофу. Саша повернулась, но слишком поздно, и Катя успела ухватить сыр.

— Это не фарш, — захохотала Саша и отклонилась, чтобы ее не запачкали. Катя помахала куском в воздухе, после чего откусила уголок. — Не уверена, что будет вкусно... ох! Да тебе нравится!

Возвращаясь к более важным делам, она понесла свою сестренку в коридор, еще раз позвав деда. Ответа снова не последовало, и на этот раз она направилась к лестнице. Поскольку на первом этаже никого не было, она поднялась на второй. Из комнаты наверху доносилась музыка. Это была печальная оркестровая симфония, скорее всего, русская, которая, как она знала, о многом напоминала дедушке. И конечно, она нашла его в коридоре перед черно-белой фотографией старого Ленинграда; он стоял, задрав голову, и спокойно сам себе дирижировал.

— Дедушка, — мягко сказала она, чтобы не напугать его. Тот не услышал, поэтому она пошла в комнату, чтобы убавить звук. Как только музыка утихла, он опустил руки и открыл глаза. Ради него Саша постаралась выглядеть спокойно и собрано. — Дедушка, Катю оставили на твое попечение?

— Конечно, — сказал он, улыбаясь младшей внучке. — Мы вместе наслаждались музыкой.

— Она была внизу, — осторожно сказала Саша. — Должно быть, сама туда пошла.

Поначалу показалось, что Олег ее не услышал. Он трепал Катю за щеку и смотрел, как она грызет то, что у нее в руке.

— Наверное, она проголодалась, — обыденно произнес он. — Похоже, она уже может приготовить себе перекусить.

— Это я ей дала, — сказала Саша. — Дедушка, она слишком мала, чтоб оставаться одной у лестницы. Могло случиться все, что угодно!

На этот раз, спустя мгновенье, ушедшее на то, чтоб осознать ее слова, Олег опустил голову и кивнул.

— Я не слышал, как она ушла, — произнес он, поигрывая своей бородой. — Твоя мать попросила меня приглядеть за ней часок. Наверное, это была не слишком хорошая идея.

Саша положила свободную руку ему на плечо.

— Катя невредима, — сказала она. — А теперь и счастлива.

Олег поднял взгляд. Заметив это, малышка помахала тем, что осталось от куска тофу.

— Что это? — спросил он, забирая тофу. — Она это ела? Это вообще кто-то ел?

— Давай я выброшу его, — торопливо сказала Саша и потянулась, чтобы забрать сыр.

Олег одернул руку, чтоб она не достала. Он поднес сыр ближе к носу и очень осторожно понюхал.

— Это же соевый сыр, — сказал он, слегка скривившись. — Замена мяса.

Сашу окутало чувство тревоги. Она посмотрела на Катю, надеясь, что малышка сможет избавить ее от объяснений, а затем снова на деда. К счастью, он не казался огорченным. Только озадаченным и немного заинтересованным. В голове Саши завертелись всевозможные отмазки, однако ни одна не казалась подходящей. Было просто неправильно лгать человеку его возраста. Девочке оставалось только посмотреть в его глаза, чтобы понять, что дед ждет правды. Сердце выпрыгивало из груди, но Саша перевела дух, и ее голос разрушил молчание, воцарившееся между ними.

— Мне нравится вкус, — сказала она. — На самом деле, мне очень нравится.

Джек Гринвей до того сильно ухватился за руль, что у него побелели костяшки пальцев. Он посмотрел в зеркало заднего вида и выругался.

— Фургон все еще позади нас, — пробормотал он и переключил передачу. — Что кто-то хочет от ребенка вроде тебя?

Иван сидел на пассажирском сидении, уткнувшись взглядом немного выше приборной панели.

— Мне двенадцать, — сказал он. — Для некоторых я очень желаем.

Джек бросил взгляд на своего пассажира и нахмурился.

— Итак, что ты предлагаешь? — задал он вопрос. — Каждый раз, когда я поворачиваю, он едет за нами. Если я отвезу тебя домой, он узнает, где ты живешь.

— Что, если мы поедем к тебе?

— Тогда он узнает, где живу я! — Джек без предупреждения повернул налево. — Ему нужен ты, Иван. Я просто оказываю тебе одолжение.

— Нет, — сказал Иван, поправляя его. — Одолжение оказываю тебе я, умалчивая о твоем свидании.

Джек ухмыльнулся сам себе.

— Это не то, что ты думаешь, — произнес он.

— А что я думаю? — спросил Иван, глядя вперед.

— Ты знаешь. Что я изменяю твоей сестре, просто сходив поесть пиццу с другом.

— Друг, — улыбнулся Иван. — Верно.

Джек снова посмотрел в зеркало заднего вида.

— Нам нужно обсуждать это прямо сейчас? — спросил он. — Разве оторваться от этого придурка не важнее? Давай не будем забывать о том, что я просто мог сделать вид, что не увидел тебя. Если бы я проигнорировал твою просьбу, скорее всего, ты бы сейчас валялся где-то в погребе этого парня в платье, которое он заставил бы тебя надеть.

— Позвоню папе еще раз, — сказал Иван, доставая мобильный телефон. — Он его на фарш пустит.

Джек сосредоточился на дороге, пока Иван звонил. Однако снова сработал автоответчик. На дороге впереди зеленый цвет светофора сменился желтым.

— Мы не будем этого делать, — пробормотал Джек.

— Жми на газ, — призвал Иван. — Это наш шанс!

Гибрид умеет удивлять. Джек знал это. Но также понимал, что мигающий сигнал светофора может привести к аварии, не говоря уже о пометке в его водительских правах и очень реальной возможности того, что отец откажется выплачивать страховку. Поэтому, вместо того, чтоб нажать на педаль газа, он остановился, когда желтый сменился красным. Двигатель автоматически выключился, и ребятам оставалось только сидеть в напряженном молчании.

— Фургон в трех машинах позади нас, — прошептал Джек, будто боясь, что его могли подслушать. Он потянулся к зеркалу и немного повернул его для лучшего обзора. — Так, только что открылась водительская дверь. Он вышел из машины. — Он посмотрел на Ивана. Мальчик выглядел таким же напуганным, каким и казался.

— Сделай что-нибудь, — запаниковал Иван.

— Например? — Голос Джека стал на несколько тонов выше.

— Пожертвуй собой, — пронзая его взглядом, Иван выставил перед собой телефон. — Пожертвуй собой, или следующий мой звонок будет сестре.

 

Глава 20

Ожидая, пока мальчик покинет территорию школы, Вернон Инглиш купил себе ланч. Припарковавшись на центральной улице, он ограничил себя в выборе. Сэндвичи были заманчивой идеей, как и лепешки с настоящим лимонадом, но впереди предстоял долгий день, поэтому он решил выбрать что-то посерьезней.

Стейк и пирог только достали из духовки. Вернон не мог есть, пока еда не остынет, поэтому он положил продукты на пассажирское сидение. Фургон быстро наполнился ароматами, отчего и рот мужчины наполнился слюнями. Он несколько раз тянулся к упаковке, но лишь затем, чтоб отдернуть пальцы от безумно горячей еды.

— Я, конечно, хотел поесть горяченького, — пробормотал он. — Но не прямиком из ада же.

Однако еда осталась нетронутой, так как частный детектив, заметив Ивана, завел двигатель. По плану он должен был просто проследить за пареньком и посмотреть, куда тот его приведет. Если дети Саведжей причастны к смерти модели, решил он, то точно где-то выдадут себя. Их родители могли вести холодную игру, делая вид, что ничего не произошло, но для детей дела обстояли иначе. В таком возрасте им просто необходимо кому-то все рассказывать. Потому что жить с такими мыслями в голове невозможно. В какой-то момент правда всплывет наружу. Вернон чувствовал себя достаточно уверено, следя за Иваном. Он чувствовал, что Иван приведет его к разгадке. В отличие от старшей сестры, в день фотосъемки он был дома, что делало его главным объектом интереса для Вернона.

Тот факт, что мальчик быстро заметил слежку, не стал для частного детектива удивительным.

— Да, ты должен испытывать паранойю, — произнес Вернон, уже видавший такое раньше. — Такое бывает, когда скрываешь страшную тайну.

Он не пытался отступить. По своему опыту знал, что под подобным давлением ребенок быстро расколется и расскажет правду. Заметив, как Иван прошел мимо пиццерии, после чего смотался оттуда вместе с Сашиным парнем на его машине, Вернон ловко последовал за ними. Джек Гринвей ведь вместе с ним? Что за спектакль? Не спуская глаз с ребят, Вернон потянулся к пирогу. Он взял его с сидения, но тут же отпустил. Судя по температуре еды, складывалось ощущение, что она подключена к аккумулятору автомобиля.

— С ума сойти! — прорычал он, махая рукой, пока не утихла боль. — Да им можно квартиры отапливать!

Видя супер-горячий ланч, но не имея возможности прикоснуться к нему, Вернон пришел в дурное настроение. Он был голоден, раздражен и сильно отвлекался, глядя на пиццерию. К счастью, он заметил ребят, когда они направлялись к маленькой парковке позади здания. Подождал, пока гибрид заведется, а затем пропустил вперед несколько машин, прежде чем сесть им на хвост. Даже если они заметят слежку, он не хотел быть узнанным. Время от времени Вернон проверял пирог на пассажирском сидении. С каждым разом он казался менее горячим и больше не был в состоянии обратить океаны в пар. Собственно, доехав до светофора, Вернон понял, что может держать пирог в одной руке, не рискуя попасть в ожоговое отделение больницы.

— Оно того стоило, — пробормотал он и приоткрыл пакет. Держась одной рукой за руль, Вернон откусил внушительный кусок. Зубы впились в остывшую корку, однако, к несчастью для Вернона, начинка все еще была горячей, как раскаленная лава. Он инстинктивно выплюнул все на ветровое стекло. Понял, что соус такой же обжигающий, когда тот капнул ему на брюки вслед за выпавшими кусочками мяса. — Да что за... — закричал он и попытался смахнуть это подобие раскаленного угля. Частный детектив запаниковал, ощущая, как жжет его рот, руки и промежность. Несмотря на то, что красный свет светофора вот-вот должен был смениться зеленым, он отстегнул ремень безопасности, рывком открыл дверь и выпрыгнул из машины, удерживая ткань брюк подальше от кожи.

— Вы в порядке? — спросил парень на тротуаре, с видом удрученного знаменосца держащий табличку с объявлением о распродаже инвентаря для гольфа.

Вернон Инглиш прекратил отряхиваться и стянул кепку с головы. С раскрасневшимися щеками и слезящимися глазами он оглянулся.

— Горячая еда, — это все, что он сумел произнести поначалу, когда машина впереди оторвалась на светофоре. — Ее нужно запретить!

Саша Саведж чувствовала себя так, словно только что призналась в убийстве. После того, как она рассказала дедушке о своем пристрастии к вегетарианской еде, они несколько минут просто сидели бок о бок на его кровати, не глядя друг на друга. Олег, не моргая, уставился в пространство. Саша не знала, что сказать после своего признания. Она редко когда могла позволить себе такую откровенность, даже с друзьями, и оттого чувствовала себя странно, но в то же время испытывала огромное облегчение. Лишь Катя обреченно бормотала что-то себе под нос, сидя на полу перед ними.

— Это ерунда, — в конце концов произнесла Саша. — И не меняет того, кто я есть.

— Мясоед, — сказал Олег, словно напоминая ей.

— Возможно, — сказала Саша, наклоняясь, чтобы вытащить рукав Кати у нее изо рта. — Или... возможно, больше нет.

Поднявшись, она увидела, что его внимание приковано к остаткам тофу, который она забрала у Кати.

— Как ты к этому пришла? — спросил он и перевел взгляд на Сашу. — Только честно.

Саша какое-то время раздумывала над вопросом. Она хлопнула ладонями по коленям, понимая, что разговора не избежать.

— Поначалу из-за парня, — сказала она, глядя на малышку Кэт. — Но сейчас я даже не знаю, что и думать. Я месяц прожила без мяса и едва ли могу сказать, что соскучилась по нему.

Олег кивнул, все еще глядя на нее сбоку.

— И как ты скрывала это от нас? — тихо спросил он.

Саша выдохнула, уставившись в стену. Одно дело признаться в изменении вкусов и совсем другое — в том, что в доме ей кто-то помогал.

— Мама была добра ко мне, — наконец сказала она, поморщившись.

Олег снова перевел внимание на противоположную стену. Он одновременно кивнул и пожал плечами.

— Она не хочет тебя потерять, — ответил Олег. — Она боится.

— Не правда, — сказала Саша. — Она просто уважает мое решение.

Олег пренебрежительно рассмеялся.

— Решение, — прохрипел он. — Ты еще ребенок, Саша.

— Это не так, — сказала она, не намереваясь отступать. — Дедушка, мне почти шестнадцать.

— Да ты сама себя пока не понимаешь, — хмыкнул он.

— Но я достаточно взрослая, чтобы учиться на собственных ошибках.

Ее ответ повис в воздухе. Олег испытующе смотрел на нее. Она хорошо знала, что дедушка провел большую часть своей жизни в погоне за тем, что, по его мнению, укрепляло семью. Он видел, как его собственный сын принял все его ценности и как она сейчас отворачивается от всего, за что он так цеплялся.

— Ты счастлива? — практически шепотом спросил он.

— Абсолютно. — Она улыбнулась. — Кажется, будто я все делаю правильно.

Олег сложил руки на коленях. Какое-то время он и его старшая внучка наблюдали за тем, как играет самая младшая.

— Эта семья связана традициями, — произнес он. — Наш образ питания держит нас вместе, мешая отдалиться друг от друга.

— Знаю, — сказала Саша. — Но я не только Саведж. Я — это я.

Как раз тогда Катя заметила, что дедушка все еще держит тофу. Малышка, восторженно визжа, потянулась за ним. Сперва показалось, что Олег не хотел отдавать сыр. Но ее упорство было вознаграждено. Покорно вздохнув, он протянул кусочек ей.

— Я знаю, каково отказаться от всего, — в конце концов сказал он. — Нужна дисциплина и железная сила воли.

— Расскажи, — попросила Саша. — А то все эти разговоры о мясе уже порядком надоели.

Дедушка посмотрел на нее.

— За все это время я обходился без человечины лишь однажды. Приходилось есть только языки, жареные на сковороде с сычуанским перцем. — Он сделал паузу, чтобы поцеловать кончики пальцев. — Это все, чего я прошу. Немного человечины и благополучия для своего сына, его жены и их детей.

Саша ничего не смогла с собой поделать и рассмеялась.

— Так это значит, что ты понимаешь?

— Времена меняются, — сказал он с ноткой грусти в голосе. — То, что раньше казалось столь важным, остается позади. Если, отказавшись от мяса, ты чувствуешь себя счастливой, то пусть так и будет. Но лишь до тех пор, пока ты не откажешься от семьи.

— Меня больше волнует то, что они могут отказаться от меня, — заметила Саша.

Олег кивнул, понимая, что она имеет в виду.

— Твоему отцу это покажется немыслимым, — сказал он. — Он верит, что его долг — передавать традицию из поколения в поколение.

— И как мне его переубедить?

— Просто объясни ему все так, как объяснила мне, — произнес ее дедушка. — Убеди его в том, что ты всегда будешь одной из Саведжей, независимо от того, что ешь.

Саша кивнула в ответ на его слова. Она не была до конца уверена, как сможет признаться в своих предпочтениях. Но понимала, что со временем ответ появится.

— Я постараюсь, — сказала она и, наклонившись, поцеловала дедушку в щеку. Его борода дико кололась, но Саша сделала это от чистого сердца. — Спасибо, — добавила она. — Огромное.

Олег прижал пальцы к щеке.

— Ты голодна? — задал он вопрос. — Потому что я — да.

— Хочешь перекусить? — Саша поднялась с края кровати. — Благодаря Кэт мы остались без тофу, но я знаю, что в холодильнике припрятано немного хумуса. Это на случай, если ты хочешь попробовать что-то новенькое.

— Почему бы и нет? — сказал Олег, принимая Сашину руку, чтоб подняться. — В конце концов, я так когда-то уже делал.

 

Глава 21

Джек Гринвей припарковался перед домом Саведжей. Двигатель автоматически выключился. Иван посмотрел на него, одновременно отстегивая ремень безопасности.

— Значит, ты не вернешься к своей пицце?

— А? — Джек посмотрел на него, одной рукой продолжая сжимать руль. Только тогда он понял, почему мальчик подумал, что он остановился не только чтобы высадить его. — Машина все еще работает, — объяснил он ему. — Экономия топлива.

— Верно, — абсолютно незаинтересованно сказал Иван. — В любом случае, спасибо за поездку.

— Как думаешь, твоя сестра дома?

Вопрос Джека заставил Ивана, открывающего дверь, остановиться.

— Скорее всего, да.

— Тогда я, пожалуй, пойду с тобой, — произнес он и вытащил ключи из замка зажигания. Джек должен был убедиться, что Иван не нарушит их уговор и не расскажет Саше о девушке, которая, как он надеялся, до сих пор ждет его, несмотря на то, что сам он очень хотел вернуться в пиццерию. — После того, через что мы прошли, — сказал он мальчику, — я бы не отказался от того хорошего чая, который ты делаешь, чтобы успокоить нервы.

Потеряв «хвост», они еще двадцать минут катались по городу. Джек хотел удостовериться, что слежки больше нет. Немного погодя, наугад поворачивая на перекрестках и кольцевых, он даже начал сомневаться, что за ними вообще следили. Что кто-либо мог хотеть от такого ребенка, как Иван? Даже самый последний извращенец нашел бы мальчика странным, вне зависимости от намерений.

— Кажется, мамы с папой нет дома, — сказал Иван, указывая на пустую подъездную дорожку.

Джек не расстроился, услышав это. Мистер и миссис Саведж казались ему несколько настойчивыми. В тот вечер, когда он приехал забрать Сашу, он понял, что каждый раз, когда он бросал взгляд на одного из них, они уже смотрели на него.

— Какая жалость, — сказал он вместо этого. — Ваши родители такие милые.

Иван окинул Джека взглядом. Казалось, он хотел что-то сказать, но в итоге передумал.

— Они заботятся о нас, — сказал он и открыл входную дверь. — Уверен, что хочешь такого же чаю, как в прошлый раз?

— Уверен. — Джек последовал за ним внутрь. — Так ты расскажешь родителям про фургон?

— Конечно, — сказал Иван. — Кто бы это ни был, он пожалеет. Папа лично в этом убедится.

Идя по коридору, они услышали голоса с кухни. Джек узнал Сашин смех и визг младшей сестры. Удивительно было найти в их компании дедушки, который, казалось, вернулся из прошлого, чтобы присоединиться к ним. Они вместе с Сашей работали над чем-то за кухонным столом. Поскольку они стояли спиной к двери, только Катя заметила, что мальчики присоединились к их компании. Она сидела на полу позади родственников и заклокотала, когда вошли парни.

— Привет, — сказал Джек. — Что готовите?

— Что? — Саша резко развернулась, так же сделал и дедушка. Увидев Ивана, они оба расставили руки, будто пытаясь спрятать то, что было на столе. — Вы напугали нас!

— Не удивительно, — заметил Иван, спокойно войдя в кухню, чтобы было лучше видно.

— Слишком близко! — закричала Саша. — Серьезно, ты не хочешь это видеть.

Иван стал как вкопанный. Он вытянул шею, пытаясь разглядеть, что же лежало на столе.

— У нас пир? — задал он вопрос, через плечо взглянув на Джека.

— Отойди, мой мальчик, — предупредил его дедушка, одновременно тыча в него пальцем. — Это не то, что ты думаешь.

Саша стояла с глазами навыкате. Она бросила взгляд на Ивана, затем на Джека, после чего переключила внимание на малышку на полу.

— Сыр! — закричала Катя. — Сыр!

— Она сказала «сыр»? — спросил Иван. — Она же знала только слово «фарш».

— Выучила новое, — сказала Саша. — Расширяет свой словарный запас.

— Это здорово! — воскликнул Джек. — Катя, хороший выбор.

— Сыр!

Пока внимание всех было приковано к ребенку, Саша воспользовалась моментом. Не оборачиваясь, она одной рукой смахнула все в машину для утилизации отходов.

— Что это? — спросил Иван, заметив, как Саша нажала на кнопку и машина начала работать. — Ты что-то прячешь? Что там?

— Сыр!

На этот раз Олег решил взять контроль над ситуацией.

— Кэт же только что сказала, — сделав шаг вперед, он посмотрел внуку в глаза. — Это халлуми, если уточнить. Мы хотели пожарить немного на гриле для салата.

— С мятой было бы неплохо, — предположил Джек, но понял, что его игнорируют.

— Халлуми, — повторил Иван, чтобы убедиться, что он правильно расслышал. — И что это такое?

— Соленый сыр, — продолжил Джек пытаясь казаться полезным. — Вегетарианцы любят его, но в моем меню его сейчас нет. Не ем козий сыр и любые другие молочные продукты. Веганские причуды.

Джек сделал паузу, ожидая немного внимания или даже уважения. Но вместо этого Иван продолжил смотреть на родственников.

— В этом салате, — в конце концов заговорил он, — есть какое-то мясо? Может, хоть курица?

Олег на мгновение задержал взгляд, прежде чем покачать головой.

— Ни кусочка, — сказал он. — Саша не ест мяса последний месяц.

— За это можете благодарить меня, — сказал Джек, приложив одну руку к груди. — Разве я не говорил тебе, что пути обратно нет?

— Джек, — тихо сказала Саша и бросила на него злой взгляд, — не сейчас.

Он не привык к таким эмоциям. В ее взгляде было что-то яростное, даже варварское. Сперва Джек даже подумал, что она несерьезно.

— Нельзя так разговаривать со своим парнем, — сказал он. — Имей немного уважения.

В ответ Саша, не моргая, потянулась за ножом. Джек ждал, что она продолжит нарезать халлуми. Но вместо этого шагнула прямо к нему, а он понял это только спустя некоторое время. Даже несмотря на то, что лезвие было опущено вниз, Саша выглядела совершенно иначе. Она ничего не сказала, даже виду не подала, что в курсе того, что держит в руках. Джеку не понравились напряженность и решительность в ее глазах.

Внезапно девушка, которую он считал игрушкой, обратилась в угрозу.

— Но ты смогла продержаться месяц, — настаивал он, надеясь, что если вернуться к теме, из-за которой начался весь сыр-бор, то Саша придет в себя. — Ты справилась, — добавил он, разведя руками, чтоб образумить ее. — Добро пожаловать в мой мир!

— Нет, — сказал Иван тоном, который тут же привлек внимание Джека. Несмотря на спокойствие голоса, взгляд мальчика был таким же напряженным, как у Саши — казалось, он мог испепелить его. — Добро пожаловать в наш.

Крот, стоявший перед Титусом Саведжем, выглядел абсолютно преданным. Этот человек рискнул всем, чтобы раздобыть внутреннюю информацию, а в итоге ему отплатили совсем не тем, на что он рассчитывал.

— Как увольняете? — спросил он в недоумении и пальцем поправил очки на носу. — Но вы же обещали мне работу после того, как все это закончится.

— Нет никакой работы, — сказал Титус. — Я разрушаю бизнес и распродаю все, что остается. Так мне больше нравится.

— Мистер Саведж. Мы так не договаривались.

Титус сидел за столом генерального директора. Стены кабинета были стеклянными. Сквозь них открывался вид на постепенно пустеющий этаж.

— И что вы собираетесь делать? — наконец спросил он. — Заявить, что я не выполнил свою часть уговора в нашей нелегальной сделке?

Кроту нечего было на это ответить. Он не хотел сесть в тюрьму, даже если бы удалось посадить Титуса.

— Пожалуйста, — в конце концов сказал он. Его тихий голос дрожал.

Титус не смотрел на него, сосредоточившись на подписании документов.

— Вы все еще здесь? — спросил он. — Не заставляйте меня вызывать охрану.

— Охрана ушла, — сказал крот. — Вы уволили всех.

— О, правда? — Титус отложил ручку. Поднялся на ноги, возвышаясь над человеком по ту сторону стола. — Вы оцените тот факт, что, если мне придется выпроводить вас из здания, я воспользуюсь менее профессиональными методами.

— Но вы поклялись мне, что я буду в безопасности, — произнес крот, отступив на пару шагов назад. — Пожалуйста! Что я скажу жене? А детям? Я сделал столько плохого, но все это ради них!

Титус продолжал хмуро смотреть на него, однако на мгновение умолк. Он не мог игнорировать последние слова. Наконец, вздохнув, он потянулся к внутреннему карману.

— Как поживают ваши дети? — задал он вопрос, достав чековую книжку и бросив ее на стол. — Сколько им?

— Восемь, двенадцать и почти четырнадцать, — сказал крот, и по голосу его было понятно, что у него пересохло во рту. — Три девочки.

— Три девочки! — Титус поднял взгляд, широко улыбаясь, чем застал крота врасплох. Это полностью расходилось с умышленной жестокостью, которую мог показать мужчина. — Вы, должно быть, гордитесь ими.

Крот неловко переминался с ноги на ногу.

— Конечно, — ответил он, наблюдая за тем, как Титус выписывает чек. — Но моя обязанность поддерживать их и дать им лучший старт в жизни.

Закончив, Титус оторвал чек и передал ему.

— Вы хорошо заботитесь о ваших маленьких леди, — сказал он, не обращая внимания на то, что у мужчины вдруг перехватило дыхание. — Глазом моргнуть не успеете, как они вырастут и бросят вас. А теперь покиньте здание. У вас две минуты. Исчезните!

Имея на руках сумму, которая полностью покрывала любое увольнение, крот последовал указаниям. Титус наблюдал, как он торопливо уходит. Затем, выйдя из-за стола, подошел к двери в кабинет. Этаж вмещал около сотни сотрудников. Но в данный момент у рабочих мест находилось всего двое. В шоке от такого поворота событий, они медленно собирали свои вещи. Титус был безжалостным начальником. И знал это. Именно благодаря этому он стал известным. Но в данный момент это не приносило ему удовлетворения.

— Разве это оно? — спросил он сам у себя, оглядывая опустевший офис. Все, начиная со столов и компьютеров и заканчивая телефонами и телевизорами, будет продано в установленном порядке. С одной стороны, это было большое достижение. Но с другой, Титус чувствовал себя таким же опустошенным, как этот этаж.

Это не было похоже на создание шедевров или покорение вершин. Да, он провернул еще одно дело, но что это ему дало, помимо денег? Наблюдая за тем, как угасает разум его отца, он задавался вопросом — а что же главное в жизни? Его словно озарило, что, достигнув вершины пищевой цепочки, он не застрахован от смерти. Титус, конечно, знал, что его отец не будет жить вечно, но моменты помутнения рассудка Олега казались все ближе, как и смерть Лулабель Харт.

С тех пор, как он сбросил тело с обрыва, Титус задавался вопросом о том, что действительно важно в жизни. Тогда ему казалось, что драгоценно именно время. В любой момент все могло просто без предупреждения исчезнуть. Он не получил ни капли удовольствия от того, что произошло с моделью. Ее смерть была бессмысленной. Ужасным расточительством. По его мнению, убийство могло называться оправданным, только если служит полезной цели. Пока оно было гуманным и тело могло собрать всю семью вместе за столом, Титус мог спокойно спать по ночам, чего не удавалось с тех самых пор, как застегнул молнию на мешке и забросил его в машину. Он чувствовал себя удовлетворенным и умиротворенным только тогда, когда вся его семья собиралась подле него.

Задумавшись, Титус на минуту задержался у двери, но в итоге со смешком отогнал эту вспышку кризиса.

— Есть только один способ двигаться дальше, — сказал он сам себе, — с пиром.

Его отвлек мобильный телефон. Пришло сообщение от его старшей дочери, которое он узнал по особенному рингтону, установленному ей. Титус взял телефон со стола. На мгновенье он уставился на экран, несколько раз пробежавшись взглядом по написанному, прежде чем с блеском в глазах решил, что пора заканчивать этот долгий день.

«Я люблю тебя, пап. Несмотря ни на что»

 

Глава 22

Интерьер офиса агентства был далек от их представления. Анжелике, вернувшейся после обеда с мужем, он показался тесным и перегруженным мебелью, однако Марша, казалось, не обращала внимания. Ее больше беспокоило благополучие детей клиентки после инцидента во время последней съемки.

— Мы вместе пытаемся справиться с этим, — заверила ее Анжелика, прежде чем вежливо спросить о времени следующего заказа. Честно говоря, когда дело касалось процентов по ее кредитной карте, все было очень плохо. Стресс, связанный со смертью модели и способом избавления от ее тела только лишь загнал ее в магазины. Именно так она справлялась с проблемой, но за это приходилось расплачиваться. Анжелика отчаянно нуждалась в доходе от дома, чтобы иметь возможность оплатить счета. Но она не могла признаться в этом при таких сложных обстоятельствах. Вместо этого, акцентируя внимание на том, что Лулабель не пожелала бы, чтобы агентство разорилось из-за ее действий, она в конечном итоге убедила Маршу, что чем раньше они организуют съемку на первом этаже, тем лучше. — Именно этого хотела бы Лулабель, — закончила Анжелика, почтительно опустив взгляд, когда Марша наконец открыла расписание съемок.

Анжелика вернулась домой с несколькими пакетами из бутиков, тем самым отпраздновав заслуженную победу. Небольшие расходы заставляли ее сиять, хоть и ненадолго. Поэтому, открыв дверь и увидев Джека Гринвея, летящего навстречу, она даже была рада его видеть.

— Какой сюрприз, — воскликнула она, но поняла, что Джек выглядит так, словно его сейчас стошнит. — Все в порядке?

— Вашему сыну, — выпалил он, — нужен психиатр.

Анжелика отступила, пропуская его. Она наблюдала, как он схватил пальто, как вслед за ним выбежала Саша. Ее дочь выглядела так, словно что-то вышло из-под ее контроля. Анжелика заметила, как та бросила на стол нож, прежде чем последовать за Джеком в коридор. Судя по приступу паники у дочери, ей казалось, что Саша жалела о содеянном. Девочка окликнула его, и только тогда Анжелика поняла, что Джека заставило уносить ноги прочь что-то очень серьезное.

— Иван просто пошутил! — молила Саша. — Он не подсыпал бульон в твой чай, когда ты был у нас в прошлый раз. По крайней мере, я так думаю. Джек, пожалуйста!

Когда в ответ на это раздался лишь хлопок закрывающейся двери, Саша остановилась и скривилась от разочарования.

— Что произошло? — задала вопрос Анжелика. — Надеюсь, не очередная шутка?

Снаружи послышался звук мотора гибрида, который водил Джек, и машина двинулась с места, визжа шинами.

— Иван расстроен, — сказала Саша, прежде чем опустить голову. — Он узнал, что я не ем мяса. Джек попытался все уладить, поэтому Иван решил выместить злость на нем.

Анжелика бросила взгляд на нож на столе.

— А ты? — спросила она.

Саша проследила за ее взглядом. Она выглядела немного застенчиво.

— Думаю, Джек наконец осознал, что я сама принимаю решения.

— Вижу. — Анжелика поставила пакеты под вешалкой. — Ладно, месяц уже почти прошел. Тебе больше не нужно ничего себе доказывать.

Саша на мгновенье отвела взгляд от матери.

— Не уверена, что хочу вернуться к старому образу жизни, — сказала она и посмотрела на входную дверь.

— Ты Саведж, — отрезала Анжелика. — Саведжи не живут на одном салате.

— Мам, ты ведь знаешь, что все не так. Я хорошо питалась все прошедшие недели.

— Благодаря мне. Я пошла на это только потому, что думала, что это не более чем проходящий этап твоей жизни. Я скрывала все от отца. И сейчас ты говоришь мне, что хочешь жить так? — тараторила Анжелика, из чего Саша поняла, что она была на грани.

— Пока что, — настаивала она на своем. — Дедушка меня поддержал.

— Олег знает? О, Господи!

— Я делала ему салат с халлуми, когда пришел Иван. — Саша указала в сторону кухни. — Катя была с нами. Она тоже проголодалась.

Анжелика схватила дочь за запястье и впилась в нее испытующим взглядом.

— Скажи, что ты не успела задурить голову моей малышке, — сказала она.

— Кэт в порядке! — Саша попыталась вырваться из ее хватки. — Она пожевала кусок соевого сыра, но это едва ли убьет ее.

Не сказав ни слова, Анжелика поспешила на кухню. Там Иван отдирал жаренный халлуми с гриля так, словно проводил вскрытие. Олег сидел за столом, задумчиво глядя в окно. Увидев маму, Катя поползла к ней навстречу.

— Сыр! Сыр! Фарш, фарш, сыр!

— Что они с тобой сделали? — спросила она, поднимая ребенка на руки.

— Понятия не имею, как люди могут это есть. — Иван повернулся к матери с ножом в руке. — Представляю, как выглядят Сашины внутренности.

— А теперь опусти нож, — спокойно произнесла Анжелика, — и извинись перед сестрой за то, что расстроил ее парня.

— Я не расстраивал его, — сказал Иван, все еще сжимая нож. — Просто указал ему на то, что в его жизни мясо все-таки присутствует.

— Ты не должен был бросать сухой бульон в его чай, — парировала Анжелика. — Нужно иметь уважение к людям. Иногда даже к вегетарианцам.

— Твоя мать права, — вдруг решил вмешаться Олег. — Независимо от способа питания Саша всегда будет твоей сестрой.

Иван переключил внимание обратно на Анжелику. Мальчик выглядел загнанным в угол, почти преданным.

— Подождите, пока я не расскажу папе, — сказал он, прежде чем бросить нож в раковину и кинуться к двери.

Саша переводила взгляд с дедушки на маму, после чего потянулась к своему телефону. Создав в доме такую напряженную атмосферу и боясь реакции отца, когда он узнает обо всем, ей вдруг захотелось заверить его, что одно останется неизменным.

Вернон Инглиш припарковался прямо напротив мусорного бака. Он открыл окно машины, скомкал обертку от шоколадки и прицелился.

— В яблочко, — воскликнул он, когда обертка попала точно в мусорный бак. Это было небольшое достижение, но первое за весь день, особенно учитывая катастрофу с обжигающим пирогом на коленях. Вернон отпраздновал победу, взмахнув кулаком в воздухе, а затем вернулся к подслушиванию разговора в кухне Саведжей.

После обещания себе найти возможную связь между этой семьей и телом, обнаруженным у подножия скалы Бичи-Хед, было странно слышать еще один спор, касающийся еды. «Да что не так с этими людьми?» — подумал он про себя. Всем нужно было питаться, но у Саведжей это доходило до крайностей. Последние несколько недель он слышал, что старшая дочь и мать сговорились покупать и прятать в холодильнике и шкафчике вегетарианскую еду, но вся эта секретность ничего не проясняла. Значит, Саша исключила из меню мясо. Это не было непривычным для девушек ее возраста, но вряд ли приравнивалось к колдовству. Вернон пытался понять, из-за чего ей приходилось скрываться. А теперь ее брат и дедушка размышляли над сложившейся ситуацией, и вдруг показалось, что свет клином сошелся на этой теме.

— Так-так-так, что же сделает Титус? — задал он вопрос, будто обращаясь к оставшимся на кухне людям. — Насильно накормит ее пирогом со свининой?

— Мне жаль, что пришлось втянуть вас в это. — Он услышал голос Анжелики, которая, судя по всему, обращалась к старику. — Я надеялась, что Саша отступит от своей идеи. Кажется, ошибалась.

— Не вини себя, — ответил Олег. — Сейчас нужно побеспокоиться об Иване.

— Он собирается рассказать папе, — сказала Саша. — Мне пора собирать вещи.

— Давайте не будем преувеличивать, — сказала Анжелика. — Пока он не думает, что в это ввязалась вся семья, он с меньшей вероятностью выйдет из себя.

— Сыр! Сыр!

Несколько секунд Вернон слышал только потрескивание динамика — все резко замолчали, но потом послышался визг Кати. Сыщик снова задумался над причинами, по которым чей-то выбор типа питания вызывает так много споров. Пока Анжелика, Саша и Олег обсуждали лучший способ преподнести Титусу новость о том, что его первенец отказался от мяса, Вернон откинулся на спинку сидения, закрыл глаза и попытался уловить то, что никто из них не произносил вслух.

Титус Саведж был очень огорчен тем, что оказался в метро в час-пик. Он был рослым мужчиной, что позволяло ему возвышаться над остальными. Но это также значило, что он мог перехватывать пассажиров и оценивать их с близкого расстояния.

И так сложилось, что, направляясь домой из офиса, Титус сел на хвост мужчине среднего возраста с сединой на висках и соответствующей щетиной. Тот был бегуном на длинные дистанции, как решил Титус, судя по загорелому лицу и отсутствию жира в области талии. Но несмотря на это, в таком возрасте ничего нельзя было поделать с небольшим количеством лишнего веса. Немного прослойки на постном мясе будет в самый раз.

По крайней мере, мясо не будет сухим после жарки.

От станции до дома было всего несколько минут ходьбы. Прогуливаясь в оставшемся от теплого дня свете, Титус перебросил пиджак через плечо и раздумывал, что будет на ужин. Они давненько не ели свинину. И даже если Иван и Саша будут немного возражать, он надеялся, что Анжелика согласится, что тайская кухня — неплохое решение. Приближаясь к дому, Титус решил, что, даже если ему придется выскочить в супермаркет за несколькими ингредиентами, оно будет того стоить. Это, конечно, ничто по сравнению с банкетом, но посреди недели подобный ужин будет очень кстати, чтобы провести время с семьей. Однако Титус не ожидал, что проходя мимо фургона, он услышит голоса его жены и дочери, обсуждающих содержимое шкафчика. Он замедлился, проходя мимо двери водителя, и понял, что звук идет из динамиков внутри машины. Он не остановился, чтобы послушать. Вместо этого обыденно продолжил идти, перебросив пиджак с одного плеча на другое, прежде чем достать ключ от входной двери.

 

Глава 23

Иван Саведж ждал возвращения отца. Едва услышав звук открывающейся двери, он тут же бросился вниз по лестнице.

— Пап, тебе нужно кое-что знать!

В ответ Титус поднял руку и, приложив палец ко рту, дал сыну знак умолкнуть. Он достал телефон и быстро набрал текст. Закончив, он повернул телефон экраном к Ивану.

За нашим домом следят. Позволь мне вести разговор.

— Но это важно, — взмолился Иван, но закрыл рот, стоило отцу бросить на него сердитый взгляд, и угрюмо последовал за ним на кухню. Там Титус показал Анжелике и Саше написанное на экране. Они вдвоем понимающе посмотрели на него, в то время как Титус пытался на пальцах показать, что им нужно завести обычную беседу. Затем он присел перед Олегом, чье зрение уже было не таким, как прежде, и на ухо прошептал ему, что делать.

— Итак, — нерешительно начала Анжелика. — Как прошел твой день?

— Да знаешь, — сказал Титус, начав обшаривать кухню в поисках жучка. — Как всегда. Ничего особенного. — Он сделал паузу, пробегаясь пальцами под столешницей. — Как твоя поездка в агентство?

Анжелика с минуту собиралась с мыслями.

— Они так же потрясены трагедией, как и мы, — произнесла она. — Грустно понимать, что бедолага провела в нашем доме весь день. Если бы мы знали, в каком отчаянии она была, то смогли бы помочь.

Саша перевела взгляд с матери на отца, продолжающего рыскать по кухне.

— Если бы... — повторила она лишь для того, чтобы заполнить тишину, после чего окинула брата взглядом.

— Так или иначе, — сказала Анжелика, стремясь уйти от темы, пока кто-нибудь не проговорился, — агентство уже забронировало дом для следующей съемки. Надо устроить так, чтоб нас в этот день здесь не было.

Титус закатил глаза и продолжил переворачивать кухню верх дном в поисках прослушки. Иван наблюдал за тем, как он скользит пальцами по раме французского окна. В тот же момент его сестра двинулась к нише в шкафчике позади него. Она сделала это умышленно, словно что-то натолкнуло ее на мысль о том, где мог быть жучок. Титус прекратил свои поиски и посмотрел, как она открывает дверцу шкафчика. В нише находился газовый счетчик. Саша внимательно осмотрела его со всех сторон. Наконец, отступив назад, она победно ухмыльнулась своей семье. Титусу хватило одного взгляда, чтоб потянутся к ящику с ножами.

— Вернусь через минуту, — сказал он и выбрал любимый разделочный нож. — Нужно кое-что сделать к ужину.

Иван с облегчением следил за тем, как его отец выходит из кухни. Он поспешил следом, несмотря на приглушенные просьбы Анжелики остаться. Титус рывком открыл входную дверь. Солнце снаружи сразу же осветило его силуэт, блеском отражаясь на лезвии ножа, зажатого в его руке.

— Давай, пап! — закричал Иван, не до конца уверенный в его намерениях, но полностью захваченный моментом. На улице он слышал звук работающего двигателя. Титус бросился через дорогу, его сын не отставал. Только Иван увидел водителя фургона, как тот попытался переключить передачу. Мужчина, встретившись лицом к лицу с его отцом, выглядел удивленным и слегка напуганным. Иван стал как вкопанный и указал в сторону наконец тронувшегося с места фургона.

— Это опять он, — заявил мальчик. — Он следит за мной.

Титус повернулся к сыну. Теперь он выглядел в глазах Ивана иначе. Будто грозовые тучи собрались в его глазах, сузившихся, когда он попросил мальчика объясниться. В тот момент из дома вышли Анжелика, Саша и даже Олег. Анжелика держала на руках Катю, но все ее внимание было сосредоточено на Титусе.

— Зайди внутрь, не размахивай ножом посреди улицы, — спокойно сказала она и оглянулась, чтобы убедится, что соседи не наблюдают за происходящим.

Титус обратился к Саше.

— Откуда ты узнала, что нужно посмотреть за газовым счетчиком? — задал он вопрос.

— Вспомнила, что приходил мужчина, чтоб снять показания, — сказала она ему. — Он назвал Катю милой.

— Сыр!

Один Иван испытал чувство облегчения от крика малышки. Титус выглядел уязвленным, но по совсем другой причине, нежели Саша, его отец и жена.

— Кажется, у Кати прорезался голос, — медленно произнес он.

— Бог знает, в кого она этим пошла, — сказала Анжелика, чья улыбка в сторону ребенка на руках Ивану показалась немного натянутой. — Сыр и мясо, детка. Скажи мясо.

Опустив нож, Титус направился обратно в дом.

— Думаю, это значит, что пора посвятить Катю в семейные традиции, — сказал он, остановившись, чтобы приласкать девочку. — У нее уже прорезались зубы и она говорит, поэтому она должна знать, чем живет ее семья. Я помогу ей понять, что значит быть Саведж несмотря на любые невзгоды, которые преподносит нам жизнь.

— Банкет, — сказал Олег, явно смакуя это слово, к большому огорчению Саши.

Титус, казалось, не заметил этого. Он притянул сына к себе, окинул взглядом дорогу, чтобы убедиться, что фургон уехал, и похлопал мальчика по плечу.

— Я всегда буду беспокоиться об этом, — сказал он, прежде чем обратиться ко всей семье. — И, думаю, все мы понимаем, кто должен оказаться на нашем столе.

Аманда Диаз порядком позабавилась, когда Джек сбежал из пиццерии. Чего бы ни хотел мальчишка за окном, было очевидно, что парень струсил. Он даже не извинился. Просто забежал, чтобы забрать пальто, и бросил ее, едва попытавшись попросить прощения и пообещав вскоре встретиться снова. К счастью, он поведал Аманде, что частенько бывал в этом ресторане, учитывая широкий спектр вегетарианских блюд. Покончив с пиццей на обеих тарелках, она была достаточно уверена, что Джек оплатит счет позже.

Он был немного младше Аманды, но в данный период жизни у нее не оставалось времени на парней. Это была жертва во имя лидерства. Многие из ее так называемых друзей отвернулись, когда ее взгляды на жизнь стали тверже, но ничто не могло пошатнуть веру в то, что поедание продуктов животного происхождения неправильно и требует наказания. Джек определенно был привлекательным для своего возраста, но Аманду больше интересовала убеждающая смесь из его нарциссизма и энтузиазма, которой она могла воспользоваться. В итоге, она была скорее заинтригована, чем польщена его приглашением на обед. Она подумала, не была ли это возможность воплотить в жизнь ее активные взгляды. Именно об этом она думала каждый раз, останавливаясь у магазина. Слишком долго беззащитных животных подвергали насилию или убивали, чтоб позднее подать на тарелке людям. Коровы, свиньи, овцы и птицы оказались приговорены к тому, чтобы утолять наше чувство голода совсем не по своей вине. Даже океаны не стали исключением. С точки зрения Аманды, люди не оставляли ей иного выбора, кроме как объявить войну хищникам. В отличие от остальных видов на этой планете, люди обладали интеллектом, который позволял им решать, что есть. Она считала, что питание должно перекликаться с совестью, в других случаях они вынуждены будут заплатить за содеянное.

Естественно, Аманда не была глупой. Она никоим образом не собиралась отнимать жизнь. Это была работа рядовых солдат. Обладающих волей, но, возможно, нуждающихся в небольшой помощи и поддержке в выполнении их истинного призвания. Джек Гринвей показался ей юношей с потенциалом. Очевидно, он планировал переспать с ней, но и это она могла обернуть в свою пользу. Аманда улыбнулась сама себе, вспомнив, как обдумывала свой план по дороге обратно в университетский кампус. Она прекрасно понимала, что его обольщение будет вознаграждено, и, войдя в холл общежития, решила, что награда будет стоить инвестиций.

Все это в значительной степени сводилось к тому, что Джек Гринвей ждал ее у главного входа. Стоя около гибрида, он выглядел беспокойным, встревоженным и немного нервным, но когда Аманда улыбнулась ему, все это, казалось, растаяло.

 

Глава 24

Иногда Вернон Инглиш был рад тому, что живет один. Его брак развалился давным-давно, но он хотя бы смог переоборудовать гостиную в доме под следственный кабинет и не снимать со стены всех фотографий и записок. Раньше он не создавал ничего такого, но дело о Саведжах подтолкнуло его.

— Что я пропустил? — спросил он сам себя, сидя на диване и закинув ноги на журнальный столик. Стена напротив была обклеена снимками семьи, включая Олега и Джека Гринвея, и вырезками из журналов с Лулабель Харт. Он соединил некоторые изображения стрелочками, кое-где приклеил цветные стикеры с собственными размышлениями. В те моменты большинство из них имели смысл, но, глядя на них сейчас, частный детектив был уверен лишь в одном — после того, как он закроет это дело, ему понадобится профессиональный декоратор, который восстановит комнату.

Не отрывая взгляда от стены, Вернон потянулся к коробке на столе за буррито. Тот уже давно остыл, но, несмотря на отвлечение, он не собирался сдаваться. Жуя купленную еду, сыщик сосредоточился на части стены, посвященной Титусу Саведжу. Мужчина был причастен к смерти модели, и детектив не успокоится, пока не найдет доказательства этому.

Но в то же время Вернон не мог отмести тот факт, что он завидовал. Титус был успешным человеком в деловых кругах, где беспощадность принималась практически как благодетель, а дома показывал себя совсем с другой стороны, и семья явно обожала его за это.

— У некоторых есть все, — пробормотал он и поднялся. — Другим же приходится довольствоваться объедками.

Подойдя к окну, из которого открывался вид на магазин «Все за фунт», Вернон прижался лбом к стеклу и вздохнул. На подоконнике перед ним стоял десяток фотографий в деревянных рамках. Все они были сделаны во времена его брака, начиная медовым месяцем и вплоть до последнего Рождества, которые они провели вместе. На каждом снимке лицо его жены было заботливо зарисовано маркером. Чем дальше, тем сильнее он убеждался, что ее больше не существует. Но он все равно не был готов отмести тот факт, что когда-то сумел разделить свою жизнь с кем-то особенным. Он поднял одну фотографию и всмотрелся в нее. Если бы у них все сложилось, он мог бы стать любящим отцом. Как бы Титус ни скрывался от мира, Вернон Инглиш мог только нехотя восхищаться его приверженностью к семье и умению объединять их.

— В чем же твой секрет?

Поставив рамку на подоконник, Вернон вернулся к стене. Его взгляд перебегал с одной фотографии на другую, прослеживая за карандашными линиями и продумывая альтернативные варианты. Но все снова казалось сплошной путаницей. Вернон отвернулся; его мысли переключились на острый соус, который, вероятно, был в кухонном шкафу, но потом пустились вскачь.

— Вот оно, — произнес он и отступил на шаг для лучшего обзора. На этот раз он не акцентировал внимание на каждом отдельном снимке или записи. Он смотрел на картину в целом. Заглянул в маленькую щель среди всего этого. И внезапно все стало яснее ясного. Вернон схватил ручку с верхушки телевизора и вывел в воздухе очертания одного-единственного слова. Он сделал вид, что подчеркнул его, после чего снова отступил назад. Все, что он разузнал о семье, крутилось вокруг одного. И до теперешнего момента он упускал это, учитывая, что смерть Лулабель Харт тоже была частью целой картинки.

— Еда, — заявил Вернон вслух, словно это могло помочь прояснить ситуацию. Это ничего не доказывало, но частный детектив поклялся найти связующее звено. — Еда — ключ ко всему, — уверенно произнес он и еще раз бросил взгляд на фото Титуса, — если же нет, я собственный язык проглочу.

Со стороны рампы для скейтбординга донеслись радостные оклики ребят. Один из них только что выполнил впечатляющий трюк, который девушки, однако, проигнорировали. Саша Саведж, Мейси и Фария сидели спиной к происходящему, опершись локтями на перила и свесив ноги. У них был обеденный перерыв — время обсудить все в целом и ничего в частности.

— Что-то ты притихла, — сказала Фария, обращаясь к Саше. — Все в порядке?

— Да, — ответила та. — Просто проголодалась.

Фария предложила ей сигарету.

— Перебьет аппетит, — сказала она. — Поешь позже.

Саша улыбнулась, но отказалась.

— Она же Джека ждет, — сказала Мейси и окинула их обеих взглядом. — Было бы грубо есть сейчас. А вдруг он планирует поделиться с тобой обедом.

Все, включая Сашу, захохотали.

— Серьезно, в этом он хорош, — заметила Фария. — Почему с нами не может поделиться?

— Потому что мы едим мясо, — сказала Мейси, словно напоминая ей. — Плюс ко всему, мы не слишком ему нравимся.

— С чего ты взяла?

— Когда в последний раз ты бывала внутри его машины? Только Саша может с ним ездить.

— Мейси! — Саша прикинулась возмущенной, только чтобы получить от Фарии милостивый взгляд. Саша тут же это заметила. — Что-то не так? — спросила она.

— Ничего, — быстро ответила Фария, но не смогла избежать пристального взгляда Саши. — Скорее всего, ничего.

— Говори, — сказала Саша.

Фария вздохнула.

— Моя сестра видела его на выходных, — начала она, — возле университетского кампуса. Он забирал какую-то девушку.

Фария перестала говорить и повернулась к Саше, словно та могла каким-то образом объяснить это.

— Во время последней встречи мы поссорились, — сказала она, мысленно возвращаясь к тому моменту в доме, — но он не стал бы так поступать.

— Это точно был его гибрид, — настаивала Фария.

Какое-то время Саша пристально смотрела в глаза Фарии, но в конечном итоге пожала плечами.

— Ты, кажется, не слишком обеспокоена, — сказала Мейси.

— Наверное это из-за его веганства, — произнесла Саша. — Джек продвигается дальше, чем готова зайти я, но уверена, у него есть объяснение этому. Спрошу, когда увижу его.

— Из-за чего вы поссорились? — задала вопрос Фария.

— Братец попытался в очередной раз пошутить.

Фария и Мейси испуганно вздохнули.

— Джек не пострадал? — спросила Фария.

— Он выжил, — подтвердила Саша и вздрогнула от воспоминания о ноже, который она, не задумываясь, схватила.

— В любом случае, он опаздывает, — заметила Мейси, проверив время на телефоне. — Обычно в такое время он уже тут.

Уйдя сразу после утренних уроков, Джек Гринвей за двадцать минут добрался от школы до университета. Поездка не была запланированной, но он чувствовал, что должен объясниться с девушкой, которая занимала все его мысли. Отыскать Аманду Диаз было не сложно. Он нашел ее раздающей листовки у главного входа в кампус.

— Ты пьешь молоко? — задала она Джеку вопрос, когда он подошел, чтобы поздороваться с ней.

— Иногда, — нерешительно произнес он. — Наверное, и это стоит перестать делать?

— Хуже только пить кровь коров, — сказала она. — Ты знаешь, что на некоторых промышленных фермах телят умышленно забирают у их матерей, чтобы они не пили из вымени. Для фермеров это сулит большее количество молока, но как было бы тебе, отними тебя от груди?

— Мне? Ох... — Джек не знал правильного ответа на этот вопрос. По пути в кампус он обдумывал предстоящую беседу, но в большинстве своем она касалась погоды. — Не знаю, — произнес он неуверенно. — Голодно?

Аманда вложила в его руки листовку.

— Подробнее здесь.

Джек невидящим взглядом посмотрел на листовку.

— Дай еще несколько, — попросил он. — Раздам в школе.

Наконец Аманда ему улыбнулась.

— Рада тебя видеть, — сказала она. — И спасибо за разговор.

Несколько дней кряду Джек всюду приглашал Аманду, будь то кофе, обед или ужин. Каждый раз они ходили в кафе, бар или ресторан, который выбирала она. Большинство времени Джек просто слушал ее речи о людях, уничтожающих природу. Он согласился, когда она высказала свою точку зрения о том, что сострадание к животным должно стать заменой их мукам. Он даже сохранил энтузиазм, когда она заговорила о том, как хочет достичь своей мечты. Однако лично для Джека вся эта война против злостных преступников была с привкусом горечи. Но он находил силу убеждения Аманды очень упоительной, да и она сама была адски горяча.

— Не мог дождаться вечера, — сказал он. — Мне было нужно тебя увидеть.

Аманда вручила листовку проходящему мимо студенту. Парень попытался отказаться, однако она настояла.

— Я думала, обеденное время ты уделяешь своей девушке, — сказала она.

— Девушке? — Джек попытался выглядеть максимально озадаченным. — А! Ты про Сашу? На самом деле, она не совсем моя девушка...

— Правда? На лекции вы казались парой.

— Понимаешь, мы просто...

— Друзья?

Джек усмехнулся. После случившегося на кухне у Саведжей он не был уверен, что сможет снова заговорить с Сашей. Его до сих пор тошнило от шутки ее брата с чаем, но негодяй еще поплатится за это. Больше всего он вздрагивал от воспоминания о том, как она на него смотрела. До этого Джек был готов палец отдать на отсечение, но никогда бы не подумал, что Саша может его пугать. Нож в ее руке только делал все еще хуже, но он чувствовал, что она не была угрозой. После того как он ушел, она, вероятно, продолжила резать яблоко. Или же сельдерей для салата.

— Я помогал ей отказаться от мяса, — горделиво рассказал он Аманде. Затем перевел взгляд на тротуар и попытался придать лицу выражение печали. — Одно время нам было хорошо, однако... ее родители.

Он сделал паузу и покрутил пальцем у виска. Теперь внимание Аманды было полностью сосредоточено на нем.

— Им не понравилось, что она перестала вести себя как хищник?

— Думаю, именно так все и было, — сказал Джек. — У ее папаши на самом деле с этим большие проблемы. Он один из тех старомодных мясоедов. Не может понять, что есть лучший образ жизни.

— Ты убьешь его?

У Джека перехватило дыхание от того, как она так просто задала этот вопрос, здесь, в людном месте. Он ошеломленно посмотрел на Аманду, прежде чем убедиться, что правильно ее понял.

— Ты имеешь в виду... взаправду?

— Абсолютно верно. — Аманда подступила ближе, чтобы промурчать ему на ухо: — После этого мы очень сблизимся.

Джек отпрянул, чтобы посмотреть ей в глаза. Эта психованная не шутит, подумал он. Девушка действительно была готова на это. Ее ресницы затрепетали, словно крылья бабочки.

— Я сделаю это, — сказал он, несмотря на отсутствие намерения идти на подобное преступление. — Ради тебя.

Аманда провела губами по щеке Джека.

— Ради окружающей среды, — поправила она его. — Ради лучшего мира.

 

Глава 25

Титус Саведж все узнал об охоте от своего отца. На протяжении десятилетий Олег учил его заманивать жертву и убивать ее быстро и безболезненно. С ранних лет Титусу дали понять, что гуманный людоед должен проявлять к жертве уважение. Нельзя есть их живьем. Подобные россказни — всего лишь легенды. Современные каннибалы тщательно готовились к тому, чтобы поданное блюдо было достойно памяти жертвы.

Титус предпочитал естественность, когда дело доходило до убийства. Будучи еще мальчиком, он пытался сделать погоню идеальной. И сейчас пытался передать опыт сыну. На самом деле, пока семья планировала праздничный банкет для Кати, он намеревался постоять в сторонке и дать право Ивану сделать все необходимое. Таким образом, решил Титус, он позволит ему загладить вину за случайную смерть модели в ванной.

Но сперва Титусу нужно было опознать человека, которому предназначалось оказаться на их тарелке.

— Этот мужчина, — заговорил он с Иваном и Сашей за завтраком. — Можете описать его мне?

Саша вспомнила день, когда он пришел к ним в качестве сотрудника газовой компании.

— Средних лет, — описала она. — Выглядит уставшим, с довольно грустным лицом.

— Напомнил мне гончую, — добавил Иван. — Еще на нем была шляпа. Не кепка. Что-то более забавное. Забавная гончая.

Титус посмотрел на Анжелику.

— Узнаешь? — спросил он.

— Это явно незнакомец, — сказала она. — Как мы его найдем?

Титус стоял у французского окна. Он повернулся спиной к семье, задумавшись, не стоит ли ему подняться наверх и посоветоваться с отцом. Раньше Олег уходил из дома с закатом и работал под прикрытием ночи. Утром его жена находила на кухонном столе тело, обнаженное, вымытое и выбритое с головы до пят. Будучи романтиком, Олег кончиком ножа прикалывал к груди трупа записку, в которой было сказано, что банкет посвящается ей. В наше время, конечно же, не было нужды шастать по переулкам в поисках пьянчуг и обездоленных. Имея доступ к интернету, Титус имел прекрасную возможность найти кого-то лучшего качества, кого-то, кто идеально отвечал бы всем их требованиям. В частности, социальные сети позволяли Титусу узнать все что нужно о состоянии здоровья, благополучии и близких людях жертвы. Он мог отследить их передвижение и, конечно, предложить дружбу. Слишком популярные люди исключались из меню. Не хотелось, чтобы их пропажу освещали заголовки газет, достаточно было имени в реестре пропавших, покрывающемся пылью на какой-нибудь полке.

— Есть один факт, который мы знаем наверняка, — сказал Иван, снова пытаясь привлечь внимание отца. — Он неравнодушен ко мне.

Титус вздохнул.

— Подозреваю, что ему нужен я, — сказал он, прежде чем снова повернуться к Анжелике. — Думаю, это из-за бизнеса.

— Но какое это имеет отношение к Ивану? — спросила она. — Даже если происходящее имеет отношение к твоей работе, факт, что он следил за нашим сыном — налицо.

— Потому что он — слабое звено, — предположила Саша, тут же получившая под столом пинок от брата.

— По крайней мере меня кто-то хочет, — пробормотал он. — Когда ты в последний раз видела своего парня? Даже я слышал, что между вами все кончено, и со мной в школе никто больше не разговаривает.

— Мам, — пожаловалась Саша, — скажи ему, чтоб он перестал портить шахматные фигуры.

— Смирись, — ухмыльнулся Иван. — Он порвал с тобой.

— Спасибо твоему испорченному чаю, — накинулась она на него.

Иван откинулся на стуле, рассматривая свою сестру.

— Раз уж он тебя бросил, — сказал он, лукаво поглядывая на отца, — значит, ты больше не будешь страшиться колбасы?

— Мам!

На этот раз Анжелика посмотрела на сына таким предостерегающим взглядом, что он аж съежился. Она уже поговорила с Иваном насчет того, чтоб он не лез в личные дела Саши, и довольно ясно дала понять, что если он проболтается отцу, последствий не избежать. Анжелика бегло посмотрела на Титуса, единственного члена семьи, который оставался не в курсе новообретенного Сашиного вегетарианства. К ее облегчению, он казался настолько потерянным в собственных мыслях, что не услышал ни слова. Он вернулся в реальность только после того, как заметил, что вся семья смотрит на него.

— Наш мальчик может быть приманкой, — сказал он мгновение спустя, после чего кивнул сам себе, словно только что опробовал собственную идею на вкус.

— Что? — внезапно Иван перестал выглядеть столь уверенным.

— Как козел, привязанный к столбу, — предложила Саша, но отец уже вошел в раж.

— Тебе не о чем переживать, — заверил он мальчика. — Когда наша цель проглотит наживку, мы будем тут как тут. И вот тогда он поймет, каково это — быть жертвой.

Вернону Инглишу больше не нужна была прослушка в доме Саведжей. Жучок хорошо ему послужил. Титус, наверное, уже сломал его, но частный детектив успел услышать достаточно, чтобы понять, что у этой семьи были весьма специфические вкусы.

Учитывая все разговоры между Анжеликой и Сашей, которые он услышал, было ясно, что они боялись того, что Титус узнает о том, что Саша отказалась от мяса. Порой казалось, что мужчина был пищевым диктатором. Прибавить ко всему доклад коронера, который получил Вернон. Очень кстати в нем было указано, что Лулабель Харт страдала острым хроническим расстройством пищевого поведения. Неужели тем, что не разделяла его взглядов, модель перешла дорогу Титусу и поплатилась за это? Теория маловероятная, но Вернон Инглиш не мог упускать ее из виду.

И снова частный детектив оказался в фургоне наедине с собственными мыслями. Теперь у него не было возможности подобраться к дому Саведжей. Тот факт, что Титус вышел из дома с предметом, очень похожим на разделочный нож, только укрепил мысль Вернона о том, что он имеет дело с опасным человеком. К тому же, в тот момент Вернон не был на дежурстве. Он только закончил еженедельные покупки в супермаркете. В пакетах, сгруженных на пассажирское сидение, лежала еда для приготовления в микроволновке, что значительно облегчало ему жизнь. Он отправился в магазин с благими намерениями, но в отделе свежих продуктов ничего не привлекло его внимания. Наклонившись, Вернон пристегнул пакеты ремнями безопасности. И только тогда понял, что вся его компания на вечер — это полуфабрикаты.

— Интересно, что Титус сказал бы насчет моей диеты? — задался он вопросом, поглядывая на пакеты, пока заводил двигатель. — Но я не собираюсь приглашать его на обед. Вы все мои, так что не беспокойтесь.

Только выйдя из машины на парковке, он понял, что забыл купить кетчуп. Не желая возвращаться, Вернон убедил себя, что выйдет в магазин позже. Какое-то время он хотел делать покупки через интернет. На днях он наблюдал за фургоном доставки, привезшим для семьи недельный запас продуктов. Происходящее казалось столь легким и удобным способом заполучить супермаркет прямо на дом, подумал он, и тут же застыл, поскольку на ум пришел план действий. Позади послышались гудки, но Вернон не обращал на них внимание.

— О, да ты хорош, — сказал он самому себе. Все еще окруженный гудками машин, Вернон переключил передачу и тронулся с места. — Самое время узнать, что в меню.

Джек Гринвей долго и упорно думал над предложением Аманды. Убийство человека было, конечно, ужасной идеей. Однако у него появился еще один мотив, чтоб встретиться с ней в кафе — обсудить детали плана.

— Какой интересный браслет, — сказал он в попытках дать ей почувствовать себя особенной.

Аманда даже не посмотрела на запястье.

— То, что ты собираешься сделать, требует огромного мужества, — тихо сказала она, потягивая веганский имбирный латте. — Естественно, людей ужаснет то, что ты забрал жизнь человека из-за его типа питания, но если это будет означать, что они восстанут против нас, в результате мы получим войну!

— Верно, — сказал Джек, соглашаясь с Амандой лишь затем, чтобы увидеть, куда она его приведет. — А это хорошо?

— Мы, веганы, высоконравственны, — поведала она ему. — В битве за сердца и умы победа будет за нами, и все благодаря провокационным действиям одной храброй души... — Аманда сделала паузу и посмотрела ему прямо в глаза. — Ты вот-вот изменишь жизни миллионов, Джек. Твое место в истории человечества ждет тебя.

Слушая, Джек попивал латте. Аманда посоветовала ему имбирный напиток, но, если честно, тот не выглядел привлекательным. И все-таки он был здесь не за тем.

— И что потом? — спросил он с надеждой. — Мне прятаться в твоем общежитии?

Аманда обольстительно улыбнулась. По крайней мере, Джеку так показалось. Но он не был до конца уверен.

— После того, как все будет сделано, мы анонимно выйдем в интернет, возьмем на себя всю ответственность, а после просто сядем и будем наблюдать, как разгорается пламя.

— Понимаю. — Джек надеялся, что отсиживаться они будут в ее постели. — Пламя.

— В любом случае, — продолжила она, — ты не похож на человека, способного на преступление. С чего бы полиции тебя подозревать?

Джек обхватил чашку двумя руками, раздумывая о том, что он хорошо держался. Сделав глоток, он напомнил себе, что не собирается убивать Сашиного отца. На самом деле, он не думал, что Аманда говорит серьезно. Без сомнения, это были лишь фантазии. Про себя он надеялся, что она из тех людей, которые заводились от такого рода ролевой игры, что было ему на руку. С точки зрения Джека, у него будет прекрасная возможность покинуть дом Саведжей, утверждая, что совершил убийство. Даже если Аманда говорила всерьез, подумал он про себя, у него будет время получить вознаграждение, прежде чем она узнает, что Титус пережил нападение. Девушка была чокнутой, но настолько сексуальной, что игра стоила свеч. Латте полился вниз по его пищеводу, оставляя во рту послевкусие теплого картона.

— Считай, я в деле, — сказал Джек. — Приму за честь стоять в этой битве плечом к плечу с тобой.

— Хороший мальчик, — сказала Аманда и ступней скользнула по его ноге под столом. — Когда ты сможешь осуществить задуманное?

— Дай мне немного времени, — попросил Джек, думая о том, что она захочет видеть, как он входит в дом Саведжей. Это значило, что ему нужно помириться с Сашей и притвориться, что между ними все хорошо. — Ты первая узнаешь, — добавил он, — когда я буду готов.

 

Глава 26

Анжелика Саведж принялась за меню, подумывая о Кате. В конце концов, банкет устраивался в ее честь и было важно, чтобы блюда ей понравились. Саша нашла мать на кухне с записной книжкой и ручкой в руке. Она заглянула ей через плечо, с интересом перечитывая список.

— Бисквитные канапе с печенью, — жадно произнесла она. — Мам, не искушай меня!

Анжелика оглянулась.

— Это положит конец многим проблемам, — сказала она. — Перед этим банкетом нам придется сказать отцу, почему ты не присоединишься к нам.

Саша вздохнула и присела рядом с мамой. Она положила мобильный телефон на стол и перевернула его экраном вниз. Катя сидела в своем высоком стуле напротив них. Она сжимала деревянную ложку, которую ей пришлось отбросить, чтобы потянуться через стол к руке старшей сестры.

— Я пыталась найти подходящий момент, — сказала Саша, поднимая ложку с пола, — но каждый раз он был не в настроении из-за работы.

— Вне зависимости от того, что ты скажешь, он придет в бешенство, — ответила Анжелика. — Важно, чтобы он не упустил из виду тот факт, что в первую очередь ты его дочь, независимо от того, что ты ешь.

Саша наблюдала за тем, как мать делает записи в блокноте.

— Ребрышки в меду? — Саша улыбнулась Кате. — Тебе понравится, но мне от этого не легче.

— Что же мне сделать с поясничной частью? — Анжелика отложила ручку. — Карпаччо?

— С базиликом и чесноком? — Саша закрыла глаза, будто вспоминала вкус. — Мам, ты же знаешь, как я любила его в детстве!

Анжелика снова вернулась к списку.

— Наверное, мне стоит добавить его, — сказала она сама себе, едва посмотрев на дочь. — Теперь надо подумать о том, что понравится остальным.

Около получаса мать с дочерью обсуждали различные блюда, которые могли приготовить из одного человеческого тела. Они отлично провели время за обсуждениями и смехом, что было еще легче с малышкой Катей за столом. Список медленно рос, благодаря чему отношения за столом становились все теплее. Саша была довольна тем, что ее задействовали на этом этапе, и девочка видела, что Анжелика чувствует себя так же. Когда зазвонил телефон Саши, едва они принялись обдумывать десерт, и она подумала пропустить звонок. Но посмотрела на имя звонящего и схватила телефон.

— Мне нужно выйти, — сказала она после того, как они быстро обменялись молчаливыми взглядами. На лице матери появился намек на разочарование. — Я скоро вернусь, — добавила Саша, прежде чем выбежать из комнаты. — Обещаю!

Неделя. Именно столько Титус попросил ходить сына в школу и домой без сопровождения. Иван не имел ничего против поездок в одиночестве. Ввиду отсутствия друзей он привык сидеть в автобусе или идти по тротуару, погружаясь в собственные мысли, но сейчас все было иначе. За ним следил какой-то придурок.

— Его не ты интересуешь, — продолжил убеждать его отец. — Его цель — я.

— А вдруг ты ошибаешься?

— Я буду следить за каждым твоим шагом, — сказал Титус. — Тебе нужно всего лишь довериться мне.

Иван не сомневался в отце. Тот никогда раньше не подводил его. Но даже так мальчик вынужден был принять меры для своей защиты. Ему не нравилось чувство угрозы, и даже несмотря на то, что Титус поклялся поджидать мужчину поблизости, мальчик по-прежнему чувствовал себя уязвимым. От такого отсутствия контроля он становился напряженным и раздражительным. Вернувшись домой, Иван окунется в видеоигру про войну и попытается снова обрести чувство контроля над ситуацией, вступив в виртуальное сражение. Но даже это не могло стереть дурные мысли из его головы. Его преследователь медленно влился в каждый аспект жизни. И в итоге, на этой неделе, когда человек выступит из каких-нибудь кустов в парке, Иван тут же сделает свое дело.

— Это я, — сказал Титус и быстро бросился в сторону, уклоняясь от электрического дротика, просвистевшего мимо его плеча. — Не стреляй, Иван! Убери электрошокер!

Мальчик вытащил оружие без предупреждения. Шокер принадлежал его отцу, который использовал его лишь однажды, чтобы оглушить жертву, прежде чем связать и спрятать в багажнике авто. Тазер неплохо справлялся с вышибанием духа. Титус достал его в одном охранном предприятии, которое продал. Он оставил его себе в попытках идти в ногу со временем, но вскоре понял, что предпочитает более традиционные способы оглушения.

— Ты меня напугал, — сказал Иван, начав скручивать шнур от дротика, который вылетел из оружия.

Титус осмотрелся по сторонам. Они находились на игровой площадке у всех на виду. К счастью, ни дети, ни их родители ничего не заметили.

— О чем ты думал? — прошипел он, отбрасывая дротик прочь. — Люк в гараже не зря закрыт. Откроем его лишь перед банкетом.

— Прости. — Иван присел, заканчивая сматывать шнур. Глядя на отца, он попытался сморгнуть слезы. — Я больше не хочу быть приманкой.

На мгновенье Титус задумался над словами сына. Затем предложил ему руку, чтобы помочь подняться.

— Мы найдем его, — пообещал он. — А теперь прячь шокер и пойдем домой.

— Хорошая идея, — сказал Иван и протер глаза рукавом школьного пиджака. — А там поесть готово?

Титус улыбнулся.

— Я тоже проголодался, — сказал он. — Так всегда перед банкетом. Твой дедушка считает, что наш метаболизм научился активизироваться заранее. Он убежден, что мы сжигаем излишний жир, чтобы освободить место для предстоящей плоти.

— Я чувствую. — Иван положил ладонь на живот. — Эта боль не проходит. А иногда бывают судороги.

Титус с Иваном продолжили путь вместе. Титус закинул руку Ивану на плечо, одновременно направляя его и предоставляя чувство защищенности. По пути они много говорили. Титус рассказывал о том, как хотел бы больше времени проводить вместе. По его словам, он устал от деловой части города. В напряженной работе нет ничего плохого, но если она перестала приносить результаты, пора браться за что-то новое. Пока они шли к воротам парка, а затем вверх по улице к дому, Титус убедил себя, что нужно обсудить кое-что с Анжеликой. К тому же, он прекрасно понимал, что следующий банкет состоится не скоро. Но этот подбодрит его и подтолкнет к объединению семьи. Вид фургона, доставляющего продукты, перед их домом вызвал у Титуса смешанные чувства. Его дорогая жена как всегда работала не покладая рук для того, чтобы праздник надолго остался в памяти, но сейчас он хотел больше позаботиться о главном ингредиенте.

— А вот и скоропортящиеся продукты, — заметил Титус как раз перед тем, как на дороге показался человек и запрыгнул в кузов фургона.

Не произнеся ни слова, отец с сыном тут же остановились.

Вернон Инглиш несколько дней ожидал этого момента. Слоняясь по парку и наблюдая за домом Саведжей, он изо всех сил старался не вызывать подозрений. Он притворялся, будто читает газеты, сидя на лавочке, или же просто прикладывал к уху телефон, ведя долгие беседы с воображаемыми людьми. Когда показался фургон доставки, Вернон кормил уток. Выбросив из кармана остатки хлеба, он, придерживая одной рукой кепку, которую норовил сдуть ветер, бросился к дому. Когда он добежал, фургон уже стоял у дома. Он слышал, как водитель собирает заказ в кузове. Оглянувшись, чтобы убедиться в отсутствии наблюдателей, Вернон обошел соседнюю подъездную дорожку и тихо встал около мусорного бака. Ему нужно было лишь на мгновение заглянуть в фургон. Он точно знал куда смотреть, чтобы найти список заказанных продуктов.

— Ну же, парень, — пробормотал он. — Делай свою работу.

Вернон опустил ветку, за которой прятался. Он видел водителя, собирающего заказ для семьи в холодильном отделении фургона. Наконец парень ступил на тротуар и погрузил на тележку три ящика. Чтобы пошевелится, Вернону пришлось собраться с силами. Как только рабочий скрылся в доме, он рванул к фургону.

Список заказов был прикреплен к крюку отрезком веревки. В уголке на верхнем листе бумаги был указан адрес Саведжей. Вернон схватил его и окинул взглядом.

— Итак, что тут у нас? — Это был лишь результат долгих лет работы частным детективом, но Вернон чувствовал, что ключ к разгадке тайны Саведжей где-то рядом. Его взгляд перепрыгивал с одного продукта в списке на другой. Наконец он оторвался от листка и задумался. Здесь было достаточно еды для банкета, который поистине можно было назвать царским, однако не хватало одного. Это было явное упущение. Без этого продукта задумка будет неполноценной. В голове у Вернона крутилась лишь одна мысль. — Где мясо?

Ответ, как таковой, пришел в виде дротика, впившегося в его левую ягодицу. Он едва ощутил, как тот проткнул его брюки и кожу, но всецело почувствовал разряд в пятьдесят тысяч вольт, охвативший каждую клеточку его тела. Вернон моментально лишился дара речи. От боли он застыл на месте, выпучив глаза, но успел удивиться, когда конвульсии прекратились, и он почувствовал, как рука, появившаяся из ниоткуда взмахнула шейным платком. Когда к его рту прижали платок, он понял, что тот был пропитан сладко пахнущим химикатом. Секундой спустя, окутанный парами хлороформа, частный детектив упал в объятия нападающего.

 

Глава 27

Саша Саведж остановилась около кафе. Она волновалась из-за предстоящей беседы. Девочка ожидала не совсем этого, однако, когда услышала по телефону его голос, поняла, что делает все правильно. Глубоко вздохнув, толкнула дверь. Он ждал там и поднялся при виде нее.

— Привет, — сказал Ральф и указал на стул напротив. — Что тебе заказать?

Саша засияла при виде молодого человека, с которым успела обменяться несколькими фразами в университете. Он был таким же потрепанным, как и в ее воспоминаниях, с искренней улыбкой и морщинками вокруг глаз, говорящими о том, как он любил смеяться.

— На твое усмотрение, — сказала она. — Но только не веганское.

Саша дала Ральфу свой номер во время перерыва. Ей было приятно познакомиться с кем-то, кто точно так же временно отказался от мяса. Ральф разделял те же надежды, сомнения и слабости, что и Саша, поэтому она не смогла отказать, когда он предложил общаться. Записывая ее данные в свой телефон, он шутливо пообещал не следить за ней. Саша была слишком смущена, чтобы попросить его номер в ответ. Это казалось неправильным, особенно если учесть, что она пришла со своим парнем. Только потом, по пути домой, девочка начала надеяться, что он позвонит. Джек не прекращал трешать об Аманде. Он восхищался не только ее чокнутыми убеждениями, но и успел оценить ее чувство стиля и смелость, которой, по его мнению, понадобилось немало, чтобы выступить и поделиться собственным видением мира. И после этого, высаживая Сашу около дома, он имел наглость распустить руки. Которые, между прочим, дрожали, когда он выходил из машины. В тот вечер она ложилась спать с мыслью, что Джек проснется и поймет, какое равнодушие проявил. Вместо этого он не позвонил ей. Однако, к собственному удивлению, она обнаружила, что не слишком расстроилась.

Джек понял многое, включая тот факт, что она не была влюблена в него. Конечно, поначалу он вскружил ей голову, соблазнив взглядами на питание, однако за всем этим его, казалось, интересовала лишь возможность переспать с ней. Саша готова была посмотреть, как все сложится, дала ему шанс раскрыться, однако, наблюдая за тем, как он несется прочь из ее дома после инцидента с чаем, поняла, что все кончено. Ее не сильно задевало это. А если учесть, что Джек не пытался с ней связаться, понятно, что и он тоже не переживал.

— У нас с Джеком разные взгляды, — поведала она Ральфу за кофе. — Но я ни капельки не сожалею. Говорят, всегда нужно попробовать, прежде чем говорить, нравится или нет.

Ральф улыбнулся, двумя руками обхватывая кружку.

— Не уверен, что должен был тебе звонить, — в какой-то момент произнес он. — Но, надеюсь, все в порядке.

Саша была рада, что он решился на звонок. Ральф действительно казался ей искренним парнем. Но в то же время, после того, что у них было с Джеком, поняла, что в данный момент ей нужен в первую очередь друг. Кто-то, решивший идти вместе с ней одной дорогой, и в глазах Ральфа она видела то же самое.

— Итак, как ты справляешься со всеми этими вегетарианскими сложностями?

Ральф поставил кружку на стол.

— Это трудно! — воскликнул он. — В душе я, определенно, веган. Просто временами не могу договориться с собственным желудком.

— Вокруг слишком много бекона?

— Определенно, да.

— У меня тоже, — усмехнулась Саша, глядя прямо ему в глаза. Ральф ответил ей тем же.

— Мне нужно кое-что тебе рассказать, — наконец сказал он. — Время признаний.

— Слушаю.

Ральф крутил в руке пакетик с сахаром.

— Пару раз за прошедшие дни, — начал он, — я поддался искушению.

— О нет! — Саша притворилась, что в ужасе, но затем рассмеялась. — На самом деле, я не удивлюсь, если скоро поступлю так же.

— Правда?

Саша решала, что сказать дальше.

— Ладно, моя очередь, — сказала она. — Иногда я жажду чего-то столь невыразимого, что трудно описать словами.

— Более невыразимого, чем бекон?

— Определенно.

— Попробуешь рассказать мне?

— Нет, — сказала Саша, — но мне лучше оттого, что я тебе сказала. Словно груз с плеч свалился.

Ральф посмотрел ей в глаза и рассмеялся.

— Так почему бы не поддаться искушению? — предложил он. — Оно явно не смертельно.

Какое-то время Саша раздумывала над его словами.

— Полагаю, нет никаких правил, говорящих, что я не могу этого сделать.

— Вот именно, — подтвердил Ральф. — Все эти люди лишь добивают себя тем, что не едят одно или едят другое. Я начинаю думать, что иногда стоит жить так, как тебе хорошо.

Саша улыбнулась, поняв, что она кивает, несмотря на то, что он еще не договорил, и шутливо пригрозила ему пальцем.

— Ты плохо на меня влияешь, — сказала она ему. — Я едва успела привыкнуть.

— Эй, не позволяй мне влиять на твой образ питания. — Ральф поднял руки вверх, все еще улыбаясь. — Я здесь не для того, чтобы судить тебя.

— Рада это слышать, — сказала Саша. — А я здесь не для того, чтобы усложнять твою жизнь беконом. Это лакомство полезно для души всегда и везде.

— Полностью согласен, — заметил Ральф. — Особенно с белым хлебом и кетчупом.

— У всех есть любимые лакомства, — согласилась Саша.

— Рад, что я не один.

Саша уставилась в стол, словно набираясь храбрости, чтобы говорить начистоту.

— Ты не один, — тихо сказала она.

Ральф кивнул, продолжая играть с пакетиком.

— Как и ты.

Какое-то время они молчали. В словах не было нужды. Тишину разорвал звонок Сашиного телефона. Она посмотрела на имя звонившего и тут же сбросила.

— Джек впервые пытается поговорить со мной после того, как хлопнул дверью прямо у меня перед носом, — рассказала Саша. — Интересно, чего он хочет на сей раз?

— Ты должна поговорить с ним.

Саша сунула телефон в карман.

— Поговорю, — пообещала она. — Важно, чтобы хотя бы один из нас поступал правильно.

Вернон Инглиш пришел в себя где-то через час. Вынырнув из дурмана, навеянного парами хлороформа, он первым делом попытался понять что-то еще, помимо того, что все еще жив. Все его тело, кроме головы, в которой адски пульсировало, казалось мертвым грузом. Помутненное сознание Вернона, слышавшего скрип досок и веревок, подсказывало ему, что он находится в трюме корабля, покачивающегося на волнах. В конце концов он собрался с духом и открыл глаза. Благодаря одинокой лампочке под потолком он понял, что находится в подвале без окон и дверей. Был лишь пластиковый стул и высокий стальной настенный шкаф. Когда к нему зрение начало возвращаться, он заметил, что предметы перевернуты вверх ногами. И только тогда частный детектив осознал, что мебель выглядит так, потому что он подвешен за лодыжки к дубовой балке на потолке.

— Гхххгхгх! — прохрипел он, но призыв о помощи был заглушен кляпом во рту. Вернон крутился и брыкался, пытаясь высвободиться из пут, что оказалось не так просто, потому что руки были связаны за спиной. Его ноздри раздувались при дыхании, а глаза были полны ужаса. Закрытый люк в потолке предполагал только один вход и выход, а железные скобы, вбитые в стену, должно быть, служили лестницей. Вернон проследил взглядом за перекладинами. Внизу, возле водостока, он заметил свою кепку. Сильно помятая, она слетела с его головы, отчего он чувствовал себя разоблаченным. — Гхххгхг!

Не прошло и нескольких часов, как Вернон утратил надежду на помощь. Но обнаружил, что не один. В висках горело. И не только от крови, прилившей к голове. Он пытался поднять тревогу, раскачиваясь и ударяясь о стену. Потом бился головой о твердую поверхность, однако достучался лишь до головной боли. С тех пор он просто болтался, тихо рыдая. Слезы стекали по его лбу, и хотя он иногда пытался ослабить веревки, которые его связывали, Вернон Инглиш знал — ему конец. Даже когда люк открылся, он посмотрел на него лишь спустя некоторое время. На него уставились две пары глаз. Несмотря на полумрак, он тут же узнал лысину Титуса Саведжа и напряженный взгляд его сына.

— Он готов? — спросил мальчик.

Титус спустился в подвал. Он отошел от связанного человека, висящего вниз головой, и достал из заднего кармана бумажник. Вернон тут же узнал в нем свой.

— Вернон Рэй Инглиш, сорок четыре года, белый. Частный детектив, не удивительно. Разведен, живет один.

— Это хорошо, — сказал Иван, подбираясь ближе к отцу, — правда же?

— Это значит, что его не скоро хватятся, — сказал Титус, теперь меряющий Вернона взглядом. Он шагнул ближе к охваченной ужасом жертве, которая приглушенно ахнула в момент, когда Титус начал нежно нажимать на его бока и живот. — Печень немного увеличена, наверное, часто пьет, но почки в хорошем состоянии.

— Он выглядит достаточно здоровым, — заметил Иван. — Насколько может быть здоровым такой уставший человек.

Титус похлопал Вернона по левому бедру и отступил назад.

— Его нужно развязать и помыть, — сказал он. — И, конечно же, побрить.

Вернон отвечал на каждое его слово писком и хныканьем.

— Я могу сделать все это, — охотно сказал Иван, поворачиваясь к отцу. — Я могу... все могу.

Какое-то время Титус раздумывал.

— Очень хорошо, — сказал он, но, покачав пальцем, предупредил: — Просто будь молодцом, хорошо? Я позволю тебе сделать это лишь потому, что доверяю тебе, и из уважения к этому джентльмену.

— Я не подведу тебя, папа. Обещаю.

Иван смотрел в глаза отцу, который спустя мгновение кивнул.

— Мой мальчик, — наконец сказал Титус и взъерошил ему волосы. — Пора сделать из тебя мужчину.

Вернон оглушительно шумел. В панике он начал брыкаться так, будто был охвачен пламенем. Титус с Иваном молча наблюдали за этим, словно видели подобное уже не раз. Наконец, Титус обхватил мужчину одной рукой и подождал, пока тот успокоится. Затем нагнулся и выдернул кляп у него изо рта.

— Отпустите меня! — начал молить он, одновременно хватая ртом воздух. — Что бы вы ни хотели со мной сделать, мы можем притвориться, будто того никогда не было.

— Мы можем так поступить, — согласился Титус. — Однако мне нужно думать о своей семье.

Вернон изо всех сил старался сохранить самообладание.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он, хлюпая носом.

— Право на личную жизнь, — поведал ему Титус, — где не любят людей, ставящих жучки в их кухне.

— Я знаю, что вы причастны к смерти Лулабель Харт, — выплюнул Вернон. — Ты не просто не чистый на руку бизнесмен. Я должен был пойти в полицию со своими подозрениями!

Иван посмотрел вверх на отца.

— С Лулабель произошел несчастный случай, — сказал Титус, словно обращаясь к сыну.

— Но мы же ее не съели, — добавил Иван, который, казалось, испугался, когда Вернон мучительно закричал.

 

Глава 28

Джек Гринвей не привык к тому, что его игнорируют. Трижды он пытался дозвониться Саше. И каждый раз звонок прерывался еще до того, как включался автоответчик. В конце концов, он просто отправил ей сообщение «Какого черта?», но ответа снова не дождался.

Джек понимал, что сам виноват. После случая с чаем и ножом он всеми силами избегал Сашу. Его главным приоритетом стала Аманда, но сейчас возникла проблема. Чтобы воплотить в жизнь ее фантазии, за которые он надеялся получить особенное вознаграждение, ему нужно было снова сойтись с Сашей, дабы иметь доступ к ее дому. Наконец, Джек решился найти ее в один из обеденных перерывов. Ни разу за неделю не поймав ее на рампе для скейтбординга, он узнал у Фарии и Мейси, что Саша пошла в ближайший супермаркет за бутербродами. Когда Фария нахально пригласила его присесть рядом и разделить с ними обед, стало ясно, что все его усилия напрасны.

— В другой раз, — вздохнув, сказал он. — Без Саши все не то.

Позже, по окончании уроков, Джек остался на парковке для шестиклассников. Он сидел в гибриде, задумчиво перебирая пальцами содержимое контейнера. Джек как раз подносил ко рту щепотку булгура с зернами граната, как в пассажирское окно постучали, и он все выронил на рубашку.

— Саша! — Джек торопливо открыл окно. — Я пытался связаться с тобой.

— И как успехи? — спросила она.

— Вот сейчас отлично! — воскликнул Джек, закрывая контейнер и смахивая с себя еду. — Куда пойдем?

Саша неловко на него посмотрела.

— У меня мало времени, — объяснила она ему. — Пообещала, что помогу маме на кухне. На выходные запланирован большой ужин.

— Давай тогда я отвезу тебя домой, — предложил Джек, думая о том, что это та самая возможность, в которой он нуждался, чтобы уговорить ее пригласить его к себе.

— Не уверена, что это хорошая идея, — нерешительно ответила Саша. — Мне нужно, чтобы ты кое-что знал.

Джек нажал кнопку зажигания двигателя.

— Расскажешь по пути, — сказал он, указывая на пассажирское сидение. — В этой машине мы почти не оставляем углеродный след.

Первые пару минут поездки пара едва ли обменялась несколькими фразами. Джек сообщил, что, став веганом, он словно нашел успокоение для души, и, пока Саша нахваливала его приверженность, в ее голосе напрочь отсутствовал энтузиазм. Джек задумался, не вернулась ли она к мясоедству, но затем напомнил себе, что его задача — дать Саше понять, что между ними снова все хорошо. Это будет не сложно, подумал он про себя. Саша с ума по нему сходила.

— Мне нравится твоя тушь, — сказал он, не отрывая взгляд от дороги. — Тебе очень идет.

— Я не накрашена. — Саша приоткрыла окно еще больше, чтоб впустить немного воздуха. — Джек, я думаю нам надо....

— Все встанет на свои места, — перебил он ее и переключил передачу. — Мне жаль, что я так надолго оставил тебя одну, но мне кажется, что мы движемся в правильном направлении.

— Все кончено.

— Что? — Джек посмотрел на нее и сбросил скорость. — Не может быть.

— Мне очень жаль, — сказала Саша. — Я думала, ты этого и хотел.

— Но ты не можешь так со мной поступить, — ответил Джек полным паники голосом и понял, что бегает взглядом от Саши к дороге и наоборот. — Ты была нужна мне. Всю неделю.

— Между нами все кончено, — сказала она. — Ты познакомил меня со многими вещами, и я благодарна тебе за это. Я просто поняла, что не готова сплести свою жизнь с кем-то настолько тесно, насколько ты надеешься. Мне нужно было додуматься до этого раньше, но надеюсь, что мы останемся друзьями. Это все, чего я хочу в данный момент от жизни, Джек. Семью и друзей.

Последние несколько минут поездки Джек умолял Сашу дать ему второй шанс. Но в то же время мог думать лишь о том, что его возможность переспать с Амандой могла исчезнуть.

— У тебя появился кто-то другой? — в какой-то момент спросил он. — Тот парень с лекции? Который выглядел так, словно ему не помешали бы душ и бритва? Видел, как ты разговаривала с ним во время перерыва. Не думай, что я круглый дурак.

Саша уставилась в пол.

— Это не то, что ты подумал, — сказала она. — Просто у нас с Ральфом в данный момент много общего.

Джек крепче ухватился за руль. Сейчас Саша его злила. До сих пор его не бросала ни одна девушка. В этом мире все работало не так.

— Он водит машину? — спросил он.

Саша вздохнула.

— Нет, — ответила она, схватившись за переносицу. — И он не веган. Он старался не есть мяса, но это оказалось для него слишком тяжело. Честно говоря, я знаю, как он себя чувствует.

Когда они добрались до дома Саведжей, Джек чувствовал себя полностью побежденным. Он остановил машину. Двигатель тут же автоматически прекратил работу. Тишина в салоне для Саши была столь же невыносимой, как и для него.

— Значит, это все?

Саша опустила взгляд, но взамен улыбнулась ему.

— Это ради нашего же блага, — сказала она и потянулась за школьной сумкой. — Увидимся.

Джек перевел дыхание, чтобы пожелать ей хороших выходных, но Саша уже выскочила из машины. Но забыла кое-что на сидении. Подняв вещь, он понял, что это сережка.

— Подожди! — сказал он как раз в тот момент, когда Саша закрыла дверь. Джек поднес сережку ближе к лицу. Он не силен в драгоценностях, но эта висюлька была серебряной. В нее был вставлен элемент, должно быть, вырезанный из кости. Первой мыслью было догнать Сашу и вернуть ей сережку. Однако ему в голову тут же пришла другая мысль, заставившая его победно сжать украшение в кулаке. Джек в последний раз окинул Сашу взглядом, которая даже не обернулась, открывая дверь. Он улыбнулся и спрятал сережку в карман рубашки. — Назад получишь в субботу, — сказал он. — Я привезу тебе ее лично. Правда. С удовольствием.

Будучи подвешенным за лодыжки к потолку, Вернон понял, что еще никогда в жизни так сильно не боялся. Это чувство пришло к нему как раз в тот момент, как Титус решил оставить его наедине с Иваном.

— Ты не можешь так со мной поступить! — молил Вернон. — Не бросай меня здесь. Не с... ним!

— Он мой сын, — сказал Титус, казалось, раздраженный отсутствием уважения у мужчины. — Он мог ошибиться в первый раз, но с кем не бывает.

— Со мной! — прорычал Вернон и зашелся рыданиями. — Я не ем людей. У меня даже детей нет!

— Нет? — Если Титус и собирался уходить, то передумал. Он окинул связанного мужчину взглядом. Спустя мгновение его раздражение сменилось жалостью. — Иногда они сводят тебя с ума, но подчас заставляют гордиться.

— Я не хочу умирать, — закаркал Вернон. — Я все еще хочу завести семью.

Какое-то время Титус наблюдал за рыданиями Вернона. Затем перевел взгляд на пол, пробежался ладонью по бритой макушке и вздохнул.

— Ты знаешь слишком много, чтобы я мог тебя отпустить, — сказал он и указал на окружающую обстановку. — Сочувствую вашей утрате, мистер Инглиш. Одно дело создать семью. Но для того, чтобы она была единим целым, приходится чем-то жертвовать.

Больше не произнеся ни слова, Титус развернулся и ухватился за скобу.

— Прошу! — рыдал Вернон. — Я стану хорошим отцом! Клянусь!

Ответом последовал звук закрывающегося за Титусом люка. Вернон перевел взгляд на Ивана, который пристально уставился на него.

— Больно не будет, — сказал мальчик. — По крайней мере, не должно быть. — Иван повернулся к шкафу позади него. Он отпер дверь ключом, который вручил ему отец, и распахнул дверцы. Первым делом он достал фартук мясника. Тот был в бело-голубую полоску, но сильно забрызганный кровью и, очевидно, слишком большой для мальчика. Не мигая уставившись на шкаф, Вернон, к большому раздражению мальчика, снова закричал. — Не могли бы вы помолчать? Это всего лишь инструменты.

Он отступил в сторону, открывая Вернону вид. Верхний ряд составляли ножи, крюки и пилы с неровными зубцами. Под ними хранилось в большинстве своем крупное оборудование, сильно смахивающее на промышленное.

— Это все шутка, — выдохнул Вернон, его зубы стучали от страха. — Больная шутка.

Иван вернулся к шкафу. Сначала он вытащил моющий аппарат. Затем нашел ножницы и положил их на пластиковый стул. Наконец, после, казалось бы, долгих поисков мальчик вернулся с коротким ручным молотком. Он покрутил его в руке, и Вернон заметил, что одна его сторона была сплошь покрыта устрашающими треугольными шипами.

— Расслабьтесь, — сказал Иван. — Это все лишь размягчитель.

— Что?

— Ну знаете, — произнес он и похлопал инструментом по ладони, — чтоб размягчить волокна. Мясо будет легче жевать.

Вернон Инглиш силился поверить в то, что говорил этот мальчик. Охваченный паникой, по-прежнему вися вниз головой, он начал дрожать, подергиваться и хватать ртом воздух.

— Твой отец ничего не говорил о размягчителе! — в отчаянии залепетал он. — Он просил тебя только помыть и выбрить.

— Это мой первый раз, — сказал Иван, пожав плечами. — Хочу сделать все правильно.

— Но ты сказал, что больно не будет! — завопил он.

— Не будет. — Иван положил размягчитель на стул и снова повернулся к шкафу. Когда он отошел, Вернон, к своему ужасу, понял, что тот держит пневматический пистолет. — К тому времени вы будете мертвы, — сказал он и оттянул затвор. Тот с щелчком встал на место. Иван перехватил взгляд Вернона и усмехнулся. — С другой стороны, если я случайно задену вас кусачками, через минуту вы уже ничего не почувствуете!

— Не делай этого, — прошептал Вернон, когда Иван приставил ствол к его виску и положил палец на спусковой крючок. Он набрал воздуха в легкие, чтобы еще раз попросить мальчика остановиться, однако после раздавшегося громового удара мир вокруг него потемнел.

 

Глава 29

Для Титуса Саведжа празднику всегда предшествовал день приготовлений. Как и его отец, он считал это своего рода ритуалом, в который была вовлечена вся семья. Занятие находилось каждому. На следующее утро Саша помогала матери готовить гарниры, пока Титус ездил в магазин за продуктами, о которых вспоминали в последний момент. После полудня, разложив на столе обеденные салфетки, он нашел коробку из красного дерева, в которой хранились особенные столовые приборы, и отнес ее наверх, в комнату отца. Олег любил принимать участие в приготовлениях, и натиранием столового серебра он занимался годами.

— Надеюсь, ты голоден, — сказал Титус, когда его отец надвинул на нос очки. Он подождал, пока старик найдет в выдвижном ящике ткань для полировки и рассказал, что входило в меню. — Мы могли бы выбрать кого-то попроще и менее тоскующего по утраченным в жизни возможностям, — заметил он, — но у меня не оставалось другого выхода.

— Слышал, Иван вовлечен в процесс. — Олег передвинулся поближе к столу, на который падал солнечный свет, где Титус оставил коробку. — Помню, как ты еще маленьким мальчиком делал это впервые. Я так тобой гордился.

Пара обменялась улыбками.

— Иван говорит, что все идет по плану, — сказал Титус. — Он не спал до самого утра, чтобы все сделать правильно. Еще не поднимался из подвала.

Олег достал из коробки десертную ложку.

— Интересно, передаст ли Иван это своим детям?

— Конечно, — уверено ответил Титус. — Он Саведж. Эта традиция у нас в крови.

Какое-то время Олег сосредоточенно натирал ложку.

— Саша к нам присоединится? — задал он вопрос.

— Они с Анжеликой на кухне. — Титус прищурился, не понимая, почему он вообще сомневался в том, что его внучка будет присутствовать на банкете. — Тебя что-то тревожит?

— Меня? Нет! — Олег энергично потер ручку ложки. Затем остановился и вздохнул. — Все мы — Саведжи. И эта фамилия всегда будет объединять нас, вне зависимости от того, сколько нас будет собираться за столом в будущем.

Титус выглядел сбитым с толку. Он стоял около отца, который уже натирал вилку.

— Что ж, все мы этим вечером будем за столом, посвящая Кэт в традицию, — сказал он и похлопал Олега по плечу, будто стараясь заверить его в этом. — Тебе не нужно переживать за внуков. Моя обязанность — убедиться, что они понимают всю важность подобных банкетов. — Титус развернулся и направился на выход. У двери он остановился и снова обратился к отцу. — Знаешь, правду говорят — семья, которая ест за одним столом, всегда будет единой.

— Может, к семьям, питающимся людьми, это не относится, — пробормотал Олег.

— Что, прости?

Старик оглянулся. Казалось, он был удивлен тем, что Титус все еще здесь.

— Ох, ничего, — быстро сказал он и поднес вилку к свету.

Анжелика весь день работала, не покладая рук. Меню, написанное от руки, было прикреплено к холодильнику разноцветным магнитом, найденным на местной выставке. Саша помогла начистить картошку, порезать овощи и сорвать в саду травы. По факту, не хватало только мяса. С помощью старшей дочери Анжелика все держала под контролем. Саша стояла у плиты, помешивая соус с портвейном и перцем, в то время как малышка Кэт сидела на полу у французского окна, прижав ручки к стеклу и бормоча птичкам в кормушке.

— Для нее будет поздновато, — сказала Саша.

— Ты же знаешь, как все проходит, — ответила Анжелика. — Мы не ляжем спать, пока все не наедятся.

Соус начал закипать. Саша убавила под ним огонь.

— Иван говорит, что на этот раз мяса будет вдоволь.

Анжелика как раз закончила заполнять солонку. Она остановилась и посмотрела на дочь.

— Останется еще больше, если ты к нам не присоединишься, — сказала она.

Саша сосредоточилась на соусе, который продолжал кипеть даже на маленьком огне.

— Дедушка будет есть у себя или присоединится к нам? — задала она вопрос в попытке сменить тему.

Анжелика не удивилась, однако продолжала настаивать на своем.

— Этот банкет посвящен Кате, — сказала она, — но я хочу, чтобы он стал праздником для вас двоих. Символом приветствия для одной и возвращения для другой.

Саша начала размешивать соус немного быстрее.

— Мам, я правда ценю всю ту поддержку, которую ты оказывала мне все эти недели. И буду за столом вместе с вами. Ничего не изменилось.

— Изменилось все, — поправила ее Анжелика. — Вегетарианка будет есть рядом с нами.

— Не люблю все эти ярлыки, — ответила она, когда соус наконец начал остывать. — Они словно душат.

— Именно поэтому мы никогда не называем себя каннибалами, — заметила Анжелика, из-за чего ее дочь открыла рот от удивления.

— Мам!

Саша выглядела оскорбленной. Но, как Анжелика, притворилась очень занятой, когда на кухню вошел Титус.

— Я только что слышал слово на букву К? — спросил он, осматривая несколько блюд. Саша с бешеной скоростью помешивала соус. Анжелика закручивала крышечку солонки, прекрасно понимая, что Титус смотрит прямо на нее. И как раз в этот момент на кухне появился Иван в фартуке. Он зевнул, потянулся и тут же опустил руки, поняв, что что-то происходит. Обычно мать ругала его за столь поздний подъем. Однако вместо этого Анжелика бросила на него взгляд, говорящий о том, что ему лучше пойти куда-то в другую комнату.

— Просто хочу перекусить, — пробормотал мальчик и направился к задней двери. — Я голоден.

Едва он вышел, Титус снова уставился на Анжелику и Сашу.

— Мы не каннибалы, — сказал он, напоминая им об этом. — Каннибалы заживо варят людей в котлах. Предпочитаю думать, что мы продвинутые потребители. И всей семьей мы должны превозносить хорошую еду. Человеческое мясо — очень изысканный продукт, и я изо всех сил пытался помочь вам открыть его для себя. Это помогает нам быть единым целым, так ведь?

Анжелика бросила взгляд на Сашу, которая снова отвернулась к соусу, вздохнула и кивнула.

— Давайте все присядем, — сказала Анжелика, указывая на кухонный стол. — Саше есть что рассказать.

Вернон Инглиш видел яркий свет. Долго провисев вниз головой в полной темноте, он моргнул и вздрогнул, когда открылся люк.

Вид этого сумасшедшего ребенка, Ивана, спускающегося по перекладинам, убедил его не шевелиться и молчать. Вернон знал, что уже должен быть мертв. Если он начнет кричать, Иван может еще раз воспользоваться пистолетом. К счастью для частного детектива, из-за отсутствия у мальчика опыта, оружие после выстрела дало отдачу. И вместо того, чтобы пуля попала в висок и в его мозг, она просто задела его, и он отключился. Вернон посчитал это за милость, учитывая последующее унижение и ужас. Придя в себя, он понял, что висит абсолютно голый, вымытый и выбритый с ног до головы. А после понял, что из кухонной фольги ему сделали что-то на подобие подгузника. Он шуршал каждый раз, когда тот двигался, хоть он и пытался из-за боли свести к минимуму любые движения. Даже ничего не видя, Вернон знал, что Иван несколько раз ударил его шокером, однако этого было недостаточно, чтоб он умер. Из-за этого он засомневался, способен ли мальчик вообще выполнить поручение. В травмированной голове Вернона возникла мысль, что неопытность Ивана спасла ему жизнь.

Именно поэтому он притворился мертвым, когда Иван включил свет. Когда мальчик обошел вокруг него, он задержал дыхание. Что бы ни произошло дальше, Вернон надеялся, что этот малый психопат и дальше будет совершать ошибки. Вися вниз головой, Вернон осмелился, бросил на Ивана взгляд и увидел, что на нем фартук и он сжимает в руке короткий нож. Он подавил вздох. Его дела были плохи, но что еще ему оставалось делать?

— Дааа, — сказал Иван, словно случайно вспомнив о чем-то, и повернулся к шкафу за его спиной. — Ведро для крови.

Сердце Вернона пустилось вскачь после того, как он услышал это, да так сильно, что удары раздавались аж в ушах. Он изобразил остекленевший взгляд, когда Иван вернулся и поставил под ним пластиковое ведро. Почувствовал холодное лезвие в районе яремной вены, мужчина больше не мог притворяться.

— Нет! — яростно закричал Вернон и моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд. — Отойди от меня!

На этот раз настала очередь Ивана закричать. Он отскочил назад, сжимая в руке нож, однако успел оцарапать шею Вернона. Этого оказалось достаточно, чтобы в ведро упала капля крови.

— Ай! — состроил гримасу Вернон. — Оставишь ты меня в покое или нет?

Иван выглядел ошеломленным.

— Но я же убил тебя, — произнес он. — Ты мертв.

— Мертв будешь ты, когда я освобожусь, — рявкнул Вернон. Фольга на его бедрах громко зашуршала, когда он начал брыкаться. — Помогите! — Закричал он во весь голос. — На помощь!

Охваченный паникой, Иван переводил взгляд с открытого люка на жертву.

— Заткнись, — сказал он. — Закрой свой рот или я позову папу.

— Помогите! Кто-нибудь, на помощь!

С мальчика было достаточно. Бросив нож, он кинулся к ступенькам, в то время как Вернон продолжал звать на помощь. Даже с закрытым люком и снова в темноте раненный частный детектив продолжал орать, пока его кровь понемногу капала в ведро.

 

Глава 30

Титус Саведж мрачно молчал. Его жена и дочь сидели по ту сторону стола, чувствуя себя неловко. Только Катя сияла подобно солнышку. Однако в тот момент никто не обращал на нее внимания.

— И кто за это ответственный? — в конечном итоге спросил Титус. Его голос словно вот-вот надломится.

Анжелика и Саша обменялись взглядами.

— Парень, с которым я встречалась, — сказала Саша. — Но между нами уже все кончено.

— Я вижу, — нахмурился Титус. — Хотя он мог бросить тебя с немного более традиционными последствиями — разбитым сердцем, например, или... с герпесом.

— Титус! — Анжелика стрельнула в него взглядом. — Не забывай о вежливости. Все это нелегко для Саши.

— Все нормально, — перебила Саша, подняв руку, чтобы успокоить их. — Стать вегетарианкой — мое собственное решение. Джек просто подкинул мне идею, но это не значит, что из него можно сделать козла отпущения. Все дело в понимании. — Она сделала паузу и отвела взгляд. — Понимании и уважении.

— А как же уважение к семье? — спросил Титус, хлопнув ладонью по столу. — Ты отвернулась от традиции, сокрытие которой объединяло нас. Традиции, которая дала каждому из нас начало, чтобы мы могли по максимуму использовать свою жизнь!

— И я все так же буду сидеть с вами за одним столом во время банкетов, — сказала Саша. — Просто буду есть овощи, — тихо добавила она.

Титус пренебрежительно усмехнулся.

— Моя дочь — травоядное.

— Снова ты за свое, — вздохнув, сказала Анжелика.

— Оттого, что ты меня унижаешь, я не передумаю,— сказала Саша, тем самым привлекая внимание отца. — Теперь я такая, какая есть, и чувствую себя намного лучше.

Титус сел на место, рассматривая ее.

— А что насчет банкета перед Рождеством два года назад? — задал он вопрос. — Ты умоляла меня отдать дань традициям, совершить убийство аккуратно. Как тебе живется с этим, Саша? Теперь, когда ты лучшая из нас?

— Пап, я просто пытаюсь быть честной с собой. Разве не этого ты хочешь для всех своих детей?

Именно в тот момент распахнулась задняя дверь. Никто даже не оглянулся.

— Так помоги мне, Саша, — сказал Титус уже немного спокойнее. — Я пытаюсь.

Анжелика первой обратила внимания на сына, вошедшего в кухню. Он запыхался, а его взгляд метался из стороны в сторону.

— Пап, мне нужна твоя помощь.

— Не сейчас. — Титус не отрывал взгляд от старшей дочери.

— Но, пап...

— Я сказал не сейчас!

Это была внезапная вспышка гнева, но столь сильная, что все сжались. Тишина, повисшая вслед за нею, прервалась лишь хныканьем Кати.

— Посмотрите, что вы наделали, — пробормотал Титус и поднялся, чтобы взять малышку на руки. — Иди к себе, Иван. И просто держись подальше от неприятностей.

— Мне правда кажется, что тебе стоит... — Иван умолк, когда отец повернулся и посмотрел на него. — Ладно! — заворчал он и направился к лестнице. — Только не надо потом орать на меня, если ужин сорвется!

Покачивая Катю на руках, Титус стал у французского окна, глядя на сад и гараж на заднем дворе.

— Еще не поздно передумать, — сказал она Саше. — Тебе нужно хорошенько подумать о том, что это значит для твоей семьи.

Саша подождала, пока не окажется лицом к лицу с отцом.

— То есть ты хочешь сказать, что это приравнивается к тому, что я объявила бы себя лесбиянкой?

— Такой будет твоя следующая выходка? — спросил Титус и повернулся к Анжелике.

— Просто ответь на вопрос, — сказала она, скрестив руки на груди.

Успокоив Катю, Титус присел и снова усадил ее на пол. Он на мгновенье задержался около нее, предлагая поиграть одним из пластиковых кубиков. Наконец, убедившись в том, что держит себя в руках и его голос не сорвется на крик, он поднялся на ноги.

— Конечно не приравнивается. Это совсем разные вещи.

— То есть ты бы предпочел, чтобы я продолжала утаивать о том, что стала вегетарианкой? — спросила Саша. — Этот месяц был очень трудным. Если бы не мамина поддержка, я не смогла бы сейчас все вам рассказать.

— Месяц? — Титус удивленно посмотрел на жену.

— Саше нужно было со всем разобраться.

— Пап, но я все еще Саведж, — взмолилась она. — Единственное отличие состоит в том, что теперь я счастлива быть той, кем являюсь.

По щеке Титуса скатилась одинокая слеза.

— Тогда я рад за тебя, — сказал он и утер щеку рукавом рубашки. По ту сторону стола Анжелика одними губами произнесла «спасибо». — Кажется, из этого нужно сделать много выводов, — добавил он. — Возможно, мне стоит последовать твоему примеру.

— Отказаться от мяса? — спросила Саша. Ее челюсть буквально отвисла от удивления.

— Не преувеличивай, — сказал Титус и улыбнулся. — Я имел в виду стать честным с самим собой.

Анжелика продолжала пристально смотреть на мужа.

— Ты хочешь о чем-то нам сообщить?

— Да нет, ни о чем, — сказал Титус, отмахиваясь от вопроса. — Просто в последнее время я тревожусь по поводу работы. Должно быть, я слишком долго пробыл в этом бизнесе, но сейчас начинаю думать о том, что пора осваивать новые горизонты. Возможно, настало время перемен.

— Например? — спросила Анжелика. — На работе ты же был как рыба в воде.

— Я что-нибудь придумаю, — сказал Титус и повернулся, чтобы осмотреть тарелки на столе позади него. — А теперь, вне зависимости от того, кто и что предпочтет видеть на своей тарелке, давайте сделаем так, чтобы этот банкет оказался лучшим из всех, что у нас когда-либо были!

Не моргая, Иван раз за разом жал на кнопку на контроллере. В видеоиграх он был идеальным убийцей. Они помогали отвлечься от всего того безумия, которое творилось в его жизни.

— Я тебя прикончу, — бормотал он себе под нос, и в прицеле его пистолета замелькали женщины и дети. — Вот увидишь.

Его внимание отвлек стук в дверь.

— Снова ищешь ванную? — спросил он у дедушки.

— Мне не нужно показывать дорогу, — сказал Олег и показал ему коробку с только что начищенным столовым серебром. — Лучше посмотри на это. Все готово к банкету.

— Плевать. — Иван снова вернулся к игре.

Олег наблюдал, как тот бегает за толпой.

— Итак, отец позволил тебе принять участие в подготовке вечера. Поздравляю.

Иван выдал очередь пуль, несколько раз попав в цель.

— Он все еще жив, — обыденно произнес он. — Все никак не заткнется.

Беспокойство на лице Олега сменилось удивлением.

— Но жертва должна провисеть двадцать четыре часа после смерти, чтобы набраться вкуса. — Он проверил наручные часы. — Мы вот-вот должны начинать готовить.

— Я думал, что убил его, — пожаловался Иван. — Но он как-то выжил и сейчас сильно шумит.

— Твой отец знает?

Иван пожал плечами и покачал головой.

— Он занят Сашей. Думаю, она наконец-то во всем ему призналась.

Какое-то время Олег раздумывал над ситуацией.

— Уверен, мы не позволим ей признаться понапрасну, — сказал он. Его плечи подернулись, когда он вздохнул. — Там ведь будет куча мяса.

В игре у Ивана, казалось, закончились патроны. Он несколько раз нажал на кнопки, однако игра уже была окончена. Отбросив контроллер в сторону, Иван посмотрел на дедушку.

— Ты мне не поможешь? — спросил он. — Пожалуйста.

Уже попросив, Иван засомневался, что дедушка согласится. Что он мог сделать в таком возрасте? Олег уставился в пол. Однако, когда снова поднял взгляд, в его глазах Иван увидел блеск, отчего тот сразу помолодел на несколько десятков лет.

— Как в старые добрые времена, — сказал он и отступил в сторону, позволив внуку вести его вперед.

Когда они спускались вниз, из кухни все еще слышался голос Титуса. Его разговор с Сашей и Анжеликой оставался напряженным, однако уже слышался смех. Но Иван все равно не намеревался отвлекать его. Заручившись помощью дедушки, он собирался сделать так, чтобы отец никогда не узнал о сложностях, возникших у него с убийством. Только Анжелика заметила, что он крадется к задней двери, а следом за ним шаркает Олег. Иван прижал палец к губам, осторожно поглядывая на Титуса. Она нахмурилась, однако снова повернулась к мужу, который рассказывал о том, как горд он был во время первого банкета Саши. Иван повернул ручку двери и обернулся к дедушке.

— Сможешь сделать все быстро и аккуратно?

Олег прищурился от света, несмотря на то, что день уже угасал. Его кожа показалась Ивану поразительно бледной, напоминая о том, что он впервые видел, как дедушка выходит на улицу после переезда к ним.

— Мой мальчик, я больше не так быстр, — сказал он и взял трость, — но все еще все делаю чисто. Это умение. Со временем оно придет и к тебе.

Садовая дорожка была заботливо замаскирована нависающими ветками и опавшими листьями. Титус хотел быть уверен, что соседям ничего не видно. Когда Иван подошел к гаражу, то понял, что перекладины, ведущие в подвал — проблема. Он ускорил шаг, пытаясь придумать способ помочь дедушке, чтобы тот мог все закончить. Он встанет на пластиковый стул, подумал он, и придержит старика, пока тот станет спускаться. Откинув люк, мальчик повернулся и спустился вниз. Выглянув, он увидел, как в люке появилось лицо Олега.

— Ты сможешь, дедушка, — сказал Иван и подставил стул. Олег заглянул в погреб. Мальчику он показался сбитым с толку, что было ему не свойственно. Иван вытянул руку вверх, готовый помочь старику поставить ногу на перекладину. — Ну же. Покончим с этим.

— Но, кажется, мы опоздали, — сказал Олег.

Иван оглянулся через плечо. Вздохнув, он повернул тело так, что стул под ним накренился. Мальчик свалился на пол, но едва ли обратил на это внимание. Он встал и потянул за отрез веревки, который свисал с балки. Пластиковое ведро было на несколько дюймов наполнено кровью, однако жертвы, с которой она натекла, нигде не было видно.

 

Глава 31

Вернон Инглиш едва стоял на ногах. Он потерял достаточно крови, чтобы находиться на грани обморока, а его тело, выбритое и слегка поджаренное электорошокером, было похоже на курицу, завернутую в памперс из фольги. Вдобавок ко всему, побег почти вышиб из него все чувства.

Виной тому был его маленький мучитель. Как только Иван уронил нож и бросился наутек, частный детектив приложил максимум усилий, чтобы освободить связанные руки. Его вело отчаяние, побуждаемое страхом, что ужасная кончина вот-вот настанет. Спустя некоторое время, содрав всю кожу на запястьях, ему все-таки удалось развязать руки. Следующей задачей было раскачаться и дотянуться кончиками пальцев до ножа. Безумно смеясь про себя, когда ему удалось схватить нож, он подтянулся изо всех сил и попытался перерезать веревку. Успех настиг его ударом головой о пол. Он миновал ведро, упав прямо на бетон. В результате в полуобморочном состоянииедва ли тянул свое тело наверх из подвала. Слишком слабый, чтобы говорить, Вернон Инглиш зажмурился от вечернего солнца и потопал в сторону дома. Он услышал, как открылась задняя дверь, однако совсем не это заставило его захромать в направлении французского окна.

Из-за стекла за ним наблюдал маленький ангел.

Эта голубоглазая малышка с белокурыми локонами смотрела на Вернона, очаровывая его. Побывав в аду, он купился на этот проблеск небес. У окна он упал на колени и прижал ладони к стеклу, а девочка прижала свои с другой стороны.

— Спаси меня, — прохрипел он и улыбнулся, когда она захохотала и начала с ним говорить. Именно тогда перед его взором появилось видение всего того хорошего, что он упустил. Он решил — если выживет, изменится. Работа уже стоила ему брака и шанса обзавестись семьей. Нельзя было позволить такому случилось вновь. Жизнь слишком драгоценна — именно эту фразу снова и снова повторяла малышка в его голове. Вернон смутно осознавал, что за столом позади нее есть люди, но в его голове значимым было только явление девочки. Она практически сияла, что по большей части было обусловлено тем, что кровяное давление Вернона зашкаливало, отчего у него мутнело в глазах. — Забери меня домой, — попросил он и начал тихо плакать. — Укажи мне путь. Я готов!

В ответ девочка обеими ладошками похлопала по стеклу. Частный детектив прислонился к окну головой, позволяя слезам свободно стекать вниз. В то же время он слышал доносившиеся с кухни удивленные голоса наряду со скрипом отодвигаемых стульев. Он также понимал, что из сарая доносятся звуки активной деятельности, но в тот момент его ничего не волновало. Вернон Инглиш опустил взгляд, посмотрел на маленькую девочку, наблюдающую за ним, и почувствовал себя благословленным.

Титус Саведж был удивлен не меньше других, увидев за окном основной ингредиент их ужина. Едва заметил Вернона, он, отбросив стул, поднялся на ноги.

— Иван, — прошептал он, а потом повторил имя в полный голос.

— Что он наделал в этот раз? — спросила Саша, повернувшись к французскому окну. — Ох.

Анжелика быстро схватила младшую дочь, словно мужчина по ту сторону стекла мог навредить ей.

— Если Иван не планировал неожиданное барбекю, — зашипела она на мужа, — вам стоило бы держать этого мужчину взаперти.

Титусу не нужно было объяснять. Он открыл окно, подхватил Вернона под руки и перетащил в дом. В тот же момент Иван, запыхавшись, вбежал в патио.

— Да банкет это, — в ярости закричал Титус, — или провал?

Иван посмотрел на мужчину, которого придерживал его отец.

— Лучше бы ему оказаться вкусным, — пробормотал мальчик, — учитывая, сколько проблем он нам доставил.

Вернон повернулся к Титусу, который практически удерживал его в вертикальном положении.

— Я ем много нездоровой пищи, — сказал он словно в бреду. — Вряд ли вам такое понравится.

— Пока ты часть сбалансированного питания, — резко сказал Титус, — с этим можно мириться.

Пока он говорил, из патио вышел Олег. Все это время он шел к семье. Саша быстро подставила дедушке стул, на который тот благодарно уселся.

— Итак, — сказал он, обращая внимание Титуса. — Кто тут у нас такой живой?

— Ненадолго, — прорычал Иван и подошел к шкафу для ножей. — На этот раз я не подведу тебя, папа, — сказал он и достал самое большое лезвие.

Вернон пискнул как загнанная мышь и попятился. Титус подхватил его, когда тот собирался было упасть, и закричал на сына.

— По крайней мере, для него это станет неожиданностью, — сказал он, когда подошел Иван, сжимая нож двумя руками. — Не подведи на этот раз. Я весь день аппетит нагуливал.

Едва звезды начали зажигаться на небосводе, Джек Гринвей нажал на дверной звонок и отступил на шаг назад. Оглянулся через плечо. По ту сторону улицы, скрываясь в тени парка, стояла девушка, которую он пытался впечатлить, и внимательно за ним наблюдала.

«Черт, — подумал он про себя, — да Аманда просто ходячий секс». Правда, ее ненормальность пугала, но он мог с этим смириться. Ему нужна была всего пара минут внутри дома. Если он уйдет оттуда, изобразив спешку, ему удастся убедить ее в убийстве мясоеда. Для пущей убедительности Джек купил в местном магазине игрушек флакон искусственной крови.

Уходя, он спрячется за внедорожником мистера Саведжа и выльет ее себе на обувь или еще куда-нибудь. Этого будет достаточно, чтобы убедить Аманду в том, что он исполнил ее желание. К тому же, ему придется избавиться от брюк, в чем, как он надеялся, она ему поможет.

— Увидимся на той стороне, — тихо сказал он и помахал ей рукой.

В ответ Аманда нахмурилась, приказав ему не привлекать к ней внимания и уходить другим путем. Джек повернулся к двери. Саведжи определенно были дома. Еще до звонка он слышал звуки из дома, однако сейчас стало тихо. Он снова потянулся к дверному звонку. Однако, не успел он позвонить, как входная дверь открылась.

— Опять ты? — Иван. Младший брат Саши. Джек тут же вспомнил его выходку с чаем и напомнил себе, что он здесь не ради мести. Парень выдавил из себя улыбку. В ответ Иван сжал губы. — Мы заняты, — сказал он и начал закрывать дверь.

В ответ Джек выставил ногу на пути мальчика.

— Я кое-что принес для Саши, — сказал он и показал сережку. — Она забыла ее позавчера у меня в машине.

Иван во второй раз попытался закрыть дверь. Он приложил столько усилий, что Джеку пришлось отпрянуть, чтобы дверь не прищемила его ногу. И в то же время с кухни послышался напряженный шепот.

— Ее здесь нет, — сказал Иван, глядя на него. — Я один дома.

Внезапно Джек заволновался, что его план рушится на глазах. Ему нужно было совсем немного времени пробыть внутри дома, однако он даже за порог ступить не мог. Памятуя о том, что Аманда будет наблюдать за ним издали, Джек решился обойти Ивана и пробраться в коридор.

— Слушай, я знаю, что у вас сегодня особенный ужин, — умоляюще начал Джек, распахнув дверь. — Это не займет много времени.

— Но ты не можешь...

Прежде чем Иван продолжил протестовать, Джек развернулся и поспешил на кухню. Там он обнаружил Сашу, помогающую матери с готовкой, в то время как ее дедушка играл с маленькой Катей.

— Джек! — Саша казалась немного напряженной, когда повернулась, чтобы поприветствовать его. — Какой сюрприз.

— Надеюсь, я не помешал, — сказал он и выставил вперед ладонь с лежащей на ней сережкой. — Просто хотел вернуть.

— Ох, спасибо. — Саша выхватила украшение из его руки. Она выжидающе смотрела на него. — Что ж, пока.

Джек прикинул, что пробыл в доме не больше тридцати секунд. Этого было недостаточно, чтобы убедить Аманду. Ему нужно было как минимум несколько минут.

— Что ж, — сказал он. — Развлекаешься?

— Как всегда, — кивая, ответила она.

Джек посмотрел поверх Саши и заметил, что ее мама и дедушка нервно поглядывают на него.

— Какой размах, — сказал он, кивая в сторону посуды на столе. — Что в меню?

Саша словно потеряла дар речи, что Джеку показалось любопытным. Она повернулась к Олегу в поисках поддержки, который, в свою очередь, посмотрел на Анжелику.

— Это сюрприз, — слабым голосом сказала она.

Ее слова повисли в воздухе. Джек снова посмотрел на Сашу и задумался, не плохо ли ей. Как раз в тот момент она настолько напряженно посмотрела куда-то за его спину, что Джек непроизвольно обернулся.

Джек взвизгнул от ужаса, но совсем не из-за Титуса Саведжа, прятавшегося за дверью кухни, нет. В страхе зажать рот его заставила лысая и потрепанная фигура, завернутая в кухонную фольгу. Которой Титус зажимал рот рукой.

— И снова здравствуйте, молодой человек! — воскликнул Титус, словно это были заурядные посиделки, но скривился от боли, когда лысый мужчина укусил его за пальцы. Рыкнув, он убрал руку, чтобы осмотреть повреждения.

— Не позволь им сожрать меня! — закричал Вернон и бросился к Джеку. Вдруг юноша оказался схвачен и придавлен к тумбе. — Я не хочу стать ужином.

— Убирайтесь! — завопил Джек и попытался оттолкнуть его. — Вы ненормальные! Все вы!

— Эй! — прорычал Иван, наблюдающий за происходящим из коридора. — Это наш дом. Прояви немного уважения!

Зажатый в медвежьих объятиях Вернона, Джек посмотрел на Сашу.

— Я всегда знал, что с тобой и твоей семьей что-то не так! — зарычал он, его лицо исказилось от шока и гнева. — Теперь понимаю, что был прав!

Саша безуспешно пыталась вытащить бывшего парня из хватки Вернона. Однако, услышав это, она бросила попытки и отступила назад.

— Я правда думала, что мне крупно повезло, когда ты, Джек, обратил на меня внимание. Ты же на первом месте в топе любой девушки. Ты хорош собой...

— Спасибо, — процедил Джек сквозь зубы, все еще пытаясь оттолкнуть мужчину.

Саша стрельнула в него взглядом за то, что он перебил ее, одновременно удивляясь тому, что он даже не понимал, в каком положении находится, и продолжила говорить.

— Плюс ко всему, я восхищалась тем, как ты отбиваешься от всех этих нападок касательно твоего образа питания. Это действительно подкупило меня, да и все твои проповеди тоже сыграли роль. Может, твоя совесть и чиста, Джек, но даже твой отказ от мяса не исправит того, что ты просто кусок дерьма.

— Иди к черту, — прорычал Джек, все еще в захвате. — И забери с собой этого чокнутого!

Саша повернулась к отцу.

— Джек подтолкнул меня к вегетарианству, — сказала она ему. — Однако признаться в этом ему не хватило мужества.

— Это правда? — Титус уставился на Джека, казалось, абсолютно равнодушный к тому, что на мальчике все еще висит тело. Теперь Вернон вцепился в запястья Джека. Нос к носу, он беспрестанно молил его о спасении. — Ты превратил мою дочь... в травоядное?

— Кому-то пора призадуматься о своей фигуре! — Джек снова попытался оттолкнуть рыдающего мужчину. И именно в тот момент он вспомнил, что девушка, толкнувшая его прийти сюда, наблюдала за ним с парка. — Аманда, вызови полицию! — закричал он во весь голос, надеясь, что она была не в наушниках. Анжелика тут же бросилась закрывать окно, чтоб шум не проник наружу. — Позвони в полицию, Аманда!

В последний раз поднатужившись, Джеку все-таки удалось оттолкнуть Вернона. Частный детектив попятился назад, но восстановил равновесие и оглянулся, словно ожидая еще одного толчка. Никто не шелохнулся. И тогда в горле Вернона зародился шум. Сначала он был похож на стон, который перерос в рычание, а затем в боевой клич. Без каких-либо предупреждений, он схватил стул и запустил им в окно. Мужчина оказался на террасе, не успел упасть и один осколок, но споткнулся и шлепнулся на живот. На голову Вернону с грохотом приземлился горшок для растений.

— Пусть идет, — пробормотал Титус. — Этот человек заслужил немного милосердия.

Услышав это, Анжелика повернулась к мужу. В ответ он кивнул, словно судьбу их семьи только что решило что-то несказанное. После этого все взоры обратились на Джека. На этот раз каждый член семьи Саведжей смотрел на него со злобой, даже Катя.

— Что? — спросил он, сжимаясь под их взглядами. — Саша, скажи им прекратить! Даже если ты злишься на меня, потому что я не сказал тебе, что между нами все кончено, это — откровенное запугивание. — Джек отступил назад, упершись в разделочный стол.

— Тогда ответь мне, — спокойно сказала Саша. — По-твоему, я толстая?

— Я никогда такого не говорил! — Джек оглянулся, но поддержки со стороны ее семьи не нашел. Он поднял руки вверх. — Ты не толстая, Саша... пока.

— Снова здорово, — вздохнув, сказал Иван. — Еще одно нападение на мясоедов.

— Вы все рехнулись, — выплюнул Джек, в ярости глядя на Сашу. — Нужно было бросить тебя еще после того ужина!

К своему удивлению, Саша улыбнулась и кивнула.

— Хоть ты и открыл мне глаза на вегетарианство, — сказала она поразительно спокойным голосом, — но прямо сейчас мне нужна еда повкуснее.

— Послушайте, просто отпустите меня и возвращайтесь к своему ужину.

— Это невозможно, — спокойно произнес Титус и кивнул в сторону Ивана. — Если ты сейчас уйдешь, — добавил он, когда мальчик снова достал нож, — мы останемся без главного блюда.

— Джек пытался стать веганом, — заметил Иван, словно это могло стать проблемой. — И нет времени подготовить его как надо.

Титус не сводил с него взгляда. Он медленно прищурился. Но в блеске его глаз было что-то настолько подавляющее, что Джек замер на месте и захныкал.

— Представь, что его откармливали кукурузой, — сказал он и стал рядом с сыном.

Аманда Диаз слышала крики о помощи. Все это время она сидела на лавочке в парке. И сразу же решила игнорировать их. Она не хотела прослыть соучастницей,если попытка убийства у Джека Гринвея окажется провальной. Она просто похлопала в ладоши и сосредоточилась на утках, снующих в сумерках.

«Было в этом моменте что-то особенное»,— подумала она. В том, как кто-то шел на страшнейшее преступление, потому что она страстно верила в свое могущество. В данный момент Аманда была чиста перед законом. Неприкосновенной. Копы, конечно же, поймают Джека, и он будет протестовать, говорить, что это она его попросила ради торжества пищевой этики. Но суд его никогда не оправдает. Кроме его слов, нет никаких доказательств. Аманда была убеждена в этом, конечно, чисто гипотетически, потому что ее папочка был адвокатом.

Мгновенье спустя Аманда услышала звук бьющегося стекла. Он раздавался со стороны дома. Первой ее мыслью было уйти. Из-за шума начали лаять несколько собак по соседству, но парк быстро заглушил гул города, и снова воцарилось спокойствие. Она запахнула пальто, спасаясь от вечернего холода, посмотрела на часы и продолжила ждать. Из того, что Джек рассказал ей о семье Саведжей, она сделала вывод, что им все равно, какое мясо попадает им на стол. Если он искренне разделял ее мнение о том, что такие убийства в конечном счете заставят людей задуматься о своем питании, то глава подобной семьи был идеальной целью. Титус Саведж не сумеет противостоять столь внезапному нападению. Не в том возрасте для этого.

Поэтому, когда Джек все не появлялся, ее интерес начал расти. Краем мысли они подумала, не остался ли он со своей бывшей. Он определенно должен был торопиться. Конечно, ее это мало волновало, говорила она себе, однако мысль о том, что парень мог выбрать кого-то другого, заставила ее встать со скамьи и все выяснить. Она знала, что подсматривать безопасно. Джек точно не всадил в мужчину нож, как обещал. Сделай он так, поднялась бы тревога и нахлынули бы полицейские. Что бы там ни происходило, он ее разочаровал. Она решила, что попросту тратит свое время зря.

— Вегетарианец единожды, — горько прошептала она, — вегетарианец навсегда.

Аманда трижды прошла мимо дома, прежде чем осмелилась подойти к подъездной дорожке. Внутри горел свет, и она четко видела, как в доме бурлит жизнь. Определенно что-то готовилось, потому что вытяжка работала на полную мощность. Она тут же решила, что они пригласили Джека на ужин. Если учесть, как легко он отказался от обещания убить мужчину, не было сомнений в том, что он легко отбросит и все остальное и не упустит шанса полакомиться бараниной, свининой или птицей. Чувствуя себя жалкой, преданной и злой, Аманда направилась в обход дома. Она лишь хотела заглянуть внутрь. Убедиться, что имела дело с жалким бесхребетным.

Вид обрюзглого мужчины, истекающего кровью на террасе, заставил ее замереть. Из-за его стонов она сначала подумала, что он пьян, но серебристая фольга вокруг бедер смутила ее. Она задумалась, не было ли поблизости мальчишника, но затем осмелилась заглянуть за угол дома. С кухни доносилось много шума, словно собаки боролись с волками за последний кусок из миски. Затаившись за водосточной трубой, она увидела разбитое французское окно. Затем очень медленно заглянула внутрь.

— Ох... круто, — прошептала она спустя мгновенье. Ее глаз расширились, лицо осветилось огнями кухни, когда она выглянула из своего укрытия. Без сомнения, она стала свидетелем зверства, но все оказалось гораздо хуже, чем она могла себе представить. Она тут же поняла, что существует один единственный способ есть мясо с чистой совестью. Осознание этого накрыло ее столь внезапно, что ей вдруг показалось, словно всю свою жизнь она только к этому и стремилась. Аманда улыбнулась, представая перед ужинающими людьми. Она пришла под прикрытием ночи, чтобы стать свидетельницей тому, как люди отвернулись от собственного вида. Женщина стояла у плиты, жаря тонкие стейки, нарезанные тут же, не отходя от жертвы, лысым мужчиной на заднем плане. То, что осталось от Джека, растерзанного мясником, выглядело так, словно он умер от страха, но ради их ужина не пострадало ни одно животное. Ни один невинный вид. Мясо на тарелках было добыто честным путем. Все ближе подходя к разбитому окну, она понимала, что это — вершина этики питания.

Именно в тот момент один из членов семьи заметил ее присутствие. Это была девушка, приходившая с Джеком на лекцию. В таком свете она казалась совсем другой, подумала Аманда, но отнюдь не хуже. На самом деле, вся семья казалась людьми, с которыми ей хотелось познакомиться поближе.

— На что это похоже? — спросила она у них.

К большому удивлению Аманды, никого, казалось, не напугало ее появление. Во всяком случае, они казались словно в другом измерении, перенесенные туда едой, которую ели.

— На бекон, — сказала девушка с полным ртом. — Лучший в твоей жизни бекон.

— Могу я к вам присоединиться?

Аманда Диаз ждала ответа, находясь в полном восторге от того, что обнаружила, прежде чем переступить через осколки, усыпавшие пол под ее ногами.