Уже несколько минут Кон пытался сообразить, где же он находится и что за тип медленно прохаживается по небольшой мрачной комнатке, в которой он неизвестно как оказался. Пока что было ясно одно: все происходит наяву, но легче от этого не стало.
Кон закрыл глаза и попытался восстановить ход событий.
Была среда, семнадцатое июля. Это он помнил. Он стартовал из района Юпитера, солнце виднелось на заднем экране. Испытательный полет проходил без неожиданностей, все механизмы и приборы работали нормально до тех пор, пока…
Да, теперь он вспомнил все. Скорость составляла половину скорости света, двигатели давали шестьдесят процентов максимальной мощности, ускорение, которого он не ощущал в своей безынерционной камере, достигало прямо-таки фантастических величин. Он передвинул вперед рычаг тяги, чтобы проверить, дадут ли двигатели полную мощность. Ускорение возросло.
«А что если сбросить тягу?» — подумал Кон, сдвинул рычаг в нулевое положение и взглянул на акселерометр. Сначала он подумал, что заело стрелку прибора, но первые же результаты контрольной проверки показали, что дело обстоит хуже: фотонный двигатель потерял управляемость. Он работал почти на полной тяге, и запасов топлива было вполне достаточно, чтобы выбросить ракету за пределы Солнечной системы. Надежды никакой. Фотонный двигатель пошел вразнос, и его нельзя было остановить. Он прекратит работу, только когда полностью израсходуются запасы топлива. Однако прежде чем это случится, ракета успеет набрать околосветовую скорость.
Кон знал, что не в его силах что-либо изменить, поэтому волноваться и нервничать бессмысленно.
Скорее по многолетней привычке, а не из надежды на спасение он включил установку для анабиоза и лег как можно удобнее. Случись все это в Солнечной системе, его бы рано или поздно нашли, но сейчас…
…И вот теперь эта слабо освещенная комната и человеческая фигура… Значит, все же каким-то чудом, по необъяснимой случайности он вернулся? Фантастика!
Кон открыл глаза, пошевельнулся и глубоко вздохнул. Фигура подплыла и остановилась рядом с ним, вырисовываясь на фоне стены, которая стала желтоватой. В комнате посветлело, и Кон опять решил, что он спит.
Перед ним стояло нечто, весьма отдаленно напоминавшее человека: белая глыба, похожая скорее на снежную бабу или человека, который только что вынырнул из кадки с густой сметаной.
— Добрый день, — сказало Нечто. Произношение у него было безукоризненным. — Ты уже… э… очухался?
Кон глядел на снежную бабу и всеми силами старался проснуться.
— Я спрашиваю, ты здоров? — уточнила снежная баба.
— Думаю… д-д-да! — пробормотал Кон, с трудом сдерживаясь, чтобы не щелкать зубами. — Кто ты?
— Я не «кто», а «что». Я обслуживаю девяносто четвертую станцию Контроля.
— Где я? — крикнул Кон. Он быстро сел и свесил ноги, а снежная баба попятилась, еще больше расплылась и почти совсем утратила сходство с человеком.
— Ты на девяносто четвертой станции Контроля Галактического Космоплавания.
Кон осовело смотрел, как руки и ноги белой снежной бабы сливаются с бесформенным, теперь ставшим цилиндрическим туловищем. Он вздрогнул.
— О, прости! — бывшая снежная баба молниеносно превратилась в идеальную человеческую фигуру, напоминавшую классическую скульптуру из белого мрамора с белыми глазами и губами. — Прости, но мне чрезвычайно трудно сохранять все время твою форму. Никогда в… э… жизни я не видела ничего менее функционального…
— Стало быть, это не твоя форма?
— Само собой. Твоя.
— А как выглядишь ты?
— Никак. То есть по-разному, в зависимости от потребности и обстоятельств. Но твоя форма исключительно сложна.
— Тебя это затрудняет?
— Меня ничто не затрудняет. Просто, чтобы сохранять себя в этой форме и одновременно разговаривать с тобой, нужно слишком много внимания, и поэтому я начинаю расплываться.
— Тогда прими самую удобную для тебя форму!
— Так ты согласен?
— Да.
— Благодарю. Так и запишем! — классическая скульптура с явным облегчением расплылась и осела на пол в виде большой приплюснутой капли.
Кон присмотрелся внимательнее. Капля не была неприятной или скользкой, она напоминала большой белый и гладкий дождевик либо кусок хорошо замешенного теста. Кон все яснее и яснее понимал, что это явь, действительность…
— Так видишь ли, пришелец, — продолжал дождевик, — инструкция, которой я подчиняюсь, требует, чтобы я принимал форму существа, с которым у меня установлен непосредственный или же телетрансляционный зрительный контакт. Разговаривать я обязан также на языке этого существа. Должен сказать, что все это не так просто, особенно когда впервые имеешь дело с новым типом существ, например с тобой.
Кон осмотрелся. Комнатка была небольшая, никакой мебели, кроме мягкого ложа, на котором он сидел. Ни двери, ни окна.
— Скажи, как я тут очутился? — спросил он. — Да, прежде всего, как тебя зовут?
— Никак. Только живые существа имеют право на имя. Для удобства можешь называть меня Мик. Это сокращение: младший инспектор контроля. Но только неофициальное.
— Слушай, Мик, что все это значит? Где я? В Солнечной системе?
— Если я верно расшифровал записи приборов твоего космолета, ты прошел путь, который свет преодолевает примерно за пятьдесят единиц, называемых у вас годами. С кораблем что-то стряслось, и тебя занесло сюда случайно…
У Кона закружилась голова.
— Но сейчас ты в безопасности. Я оживил тебя в полном соответствии с инструкцией, которую обнаружил у тебя в ракете. Ты находишься на станции Контроля, принадлежащей Союзу межгалактического космоплавания — сокращенно СМЕК. СМЕК да и только. Твой корабль не отзывался на вызовы и не передавал опознавательных сигналов, к тому же он не отвечает нашим требованиям. Во исполнение инструкции я перехватил его и поместил на запасном космодроме станции.
— А где находится твоя станция?
— То есть как где? В пустоте, на границе области, входящей в Конвенцию Космоплавания — сокращенно КОКО. Это очень нужная станция — с гордостью сказал Мик. — Мы следим за порядком в пустоте. А ты нарушил несколько параграфов КОКО. Поэтому я и вынужден был задержать тебя.
— Каких еще параграфов? Не знаю никаких ваших параграфов!
— раздраженно сказал Кон. — Я хочу получить свою ракету и вернуться в Солнечную систему!
— Незнание законов — не оправдание, — невозмутимо продолжал Мик. — Скажи, ваша цивилизация не входит в СМЕК?
— Разумеется, нет. Нам не известна ни одна цивилизация, кроме нашей. Но ведь и вы нас тоже не знаете. Ты когда-нибудь видел существо, похожее, на меня?
— Ну, всякие тут бывали, но такого, как ты, я действительно не видел. Однако инструкция требует равного отношения ко всем… То и дело какая-нибудь новая цивилизация вступает в Союз, и здесь появляются новые существа. Инспектор Контроля должен уметь договориться со всяким… К сожалению, я вынужден был тебя арестовать.
— А мою ракету?
— Я ее опечатал. Кораблями такого типа пользоваться запрещено.
— Надо думать, я имею право вернуться туда, откуда прилетел?
— Это вне моей компетенции, — сказал Мик. — Когда сюда прибудет Старший инспектор, подашь ему заявление. Я обязан следовать инструкции и не имею права ничего решать. Я не существо, у меня свои начальники, и они меня по этому… ну, словом, по головке не погладят, если я хоть самую малость уклонюсь от инструкции!
— Так что же ты в конце концов такое?
— Я всего лишь мыслящее устройство, — тихо сказал Мик. — Аморфное мыслящее устройство третьего порядка. Но вскоре меня, вероятно, модернизируют и я стану устройством второго порядка!
— А как выглядят существа, которые тебя… создали?
— По-разному. В Союз входят несколько десятков различных цивилизаций из восемнадцати секторов Галактики.
Кон на минуту задумался.
— Ты сказал, что не можешь меня отсюда выпустить и вернуть мне ракету?
— Не имею права.
— А топливо для моего двигателя дашь?
— Конечно, если получу приказ.
— От Старшего инспектора?
— Нет, от Верховного. Твоя ракета не прошла техосмотра, допускающего ее к полетам, и у тебя нет прав, подтвержденных Союзом. Сам я ничем не могу тебе помочь: я должен придерживаться инструкции. Можешь подать заявление, но тебе не удастся доказать, что я хоть как-то нарушил инструкцию, — Мик говорил все быстрее и громче. — Я создал тебе условия для жизни, у тебя есть кислород и азот в необходимой пропорции, пищу я тебе синтезирую, когда нужно. Говорю на твоем языке, принимаю твою форму и отказался от нее только в ответ на твое ясно выраженное согласие! У меня есть доказательство в виде звуковой записи! Я поступаю в соответствии с предписаниями, и жалуйся на меня хоть самому Верховному инспектору, никто мне ничего не сделает. У меня все в порядке!
— Ты здесь один? — прервал Кон.
— Из мыслящих устройств да, но здесь есть еще два исполнителя, или подустройства. Остальные — обычные автоматы.
— Ты говорил, что сюда прибудет Старший инспектор?
— Да. Он уже в пути.
— Может быть, я с ним смогу договориться…
— Сомневаюсь.
— Почему?
— Сик — всего лишь аморфное мыслящее устройство второго порядка.
— Сик?
— Ну, да. Старший инспектор контроля.
Кон стиснул зубы.
— Тогда позволь мне хотя бы войти в ракету! — сказал он, вспомнив, что там есть вакуумный скафандр, плазменный метатель… а на станции — запасы ракетного топлива, так что, быть может, удалось бы обезопасить это треклятое создание!
— Нельзя. В соответствии с инструкцией я опечатал твой корабль, и там нельзя ничего трогать, пока его не изучит комиссия.
— Ах ты, безмозглая тварь!
— Прошу прощения! Я не безмозглая тварь, а аморфное мыслящее устройство третьего порядка. Ты меня обижаешь. Подожди, меня вызывает радио. Я сейчас вернусь.
Мик скрылся в стене и вскоре вынырнул оттуда в виде небольшого круглого слона с двумя хоботами.
— О, прости, — сказал слон и опять превратился в плоскую буханку. — У меня был телеконтакт с Виком.
— Кем?
— Верховным инспектором контроля.
— Ты сказал ему обо мне?
— Чего ради? Разве я смею? Это же существо. Существо! Инспектор говорил, я только слушал и подтвердил прием распоряжений.
— Кретин!
— Я обязан соблюдать субординацию. Сообщения я передаю только Сику. Когда он сюда прибудет, я изложу ему ситуацию. Он передаст дальше по инстанциям. Надо быть терпеливым. Процедуру не ускоришь. Не надо было нарушать инструкцию.
— Сколько времени протянется эта процедура?
— Ну, не так уж долго. Правда, мы на самом краю КОКО и сообщения идут довольно долго, но надо набраться терпения.
— А все-таки сколько?
— По земному счету Старший будет здесь уже через неполных пятьдесят, сообщение Верховному отнимет около ста, решение — двадцать, ответ с ретрансмиссией… ну, скажем, в целом не больше трехсот лет.
— Сколько? — Кон вскочил. — Балбес! Ведь мы, люди, живем самое большее сто, сто с небольшим лет! Мой анабиатор ты опечатал в ракете, куда не желаешь меня впустить, а теперь толкуешь о том, чтобы я триста лет тебя ждал?
— О, прошу прощения! — буханкообразная капля распласталась по полу. — Не знал, что у вас такая короткая жизнь. Разве я мог предполагать? Вы летаете в космосе с околосветовыми скоростями, а перед этим не решили такую фундаментальную проблему, как продление жизни? Существа, входящие в объединенные цивилизации, живут по меньшей мере несколько десятков тысяч лет!
— Во-первых, наша цивилизация проводит только первые опыты с фотонными ракетами. Моя модель проходила испытания…
— Тем хуже, тем хуже, — прервал Мик. — Полигон для испытательных полетов расположен в четвертом секторе. Стало быть, ты нарушил еще одно указание о галактической безопасности!
Кону от души захотелось растоптать Мика, но он сдержался и продолжал:
— Во-вторых, ты сам видишь, что в создавшейся ситуации необходимо связаться с Верховным инспектором, то бишь Виком, и в спешном порядке доложить о моем деле! А меня ты должен впустить в ракету, чтобы я мог опять заморозиться и дождаться решения!
— Сожалею! — капля превратилась в шар. — Но я не могу этого сделать! Не думаешь же ты, что я позволю себе отнимать у Верховного инспектора драгоценное время из-за существа, которое и живет-то — смешно сказать! — всего каких-нибудь сто лет! А в ракету не могу пустить, потому что она опечатана! Я точно соблюдаю инструкцию. Ко мне претензий быть не может! А инструкция не предусматривает таких из ряда вон выходящих случаев. Сто лет… Смешно! Просто непонятно, чего ради ты так судорожно цепляешься за жизнь?! Сто лет! А впрочем, не надо было нарушать кодекс! Теперь получай. Закон есть закон!
И сказав это, младший инспектор контроля галактического космосплавания, аморфное мыслящее устройство третьего порядка (которого вскоре могли сделать вторым!), бессребреник и педант, от возмущения разделился на два меньших шара, которые покатились в противоположные углы комнаты.