1
В 7.00 утра Сато Абэ в посольском автомобиле подъехал в указанное информатором место. Автомобиль с водителем, как было условлено, Сато оставил на бензоколонке и метров примерно четыреста преодолел пешком. Брата на сей раз он с собой не взял. Не потому, что на этом настаивал информатор, а просто потому, что не было особой причины. Мелкий дождь не прекращался и, казалось, не прекратится никогда. Сато, тем не менее, зонта не захватил, однако выглядел, как японский аристократ на приеме у английской королевы.
Место встречи, выбранное информатором, напротив, выглядело отвратительно. Во всех мегаполисах мира, очевидно, существуют такие районы: обшарпанные дома, переполненные мусорные баки и безлюдные мрачные улочки. Сато миновал темную подворотню, осмотрелся и приметил захудалый бар, о котором говорил информатор. Сато вошел.
Внутри бар оказался получше, чем снаружи. Помещение было просторным, и, невзирая на ранний час, посетителей было немало. Хоть верхнюю одежду здесь также не снимали, пьяных не наблюдалось. Основной контингент составлял служилый люд, забежавший перекусить перед работой. Сосиски, бутерброды, кофе – вот практически все незатейливое меню. Все тут слишком торопились, и никому ни до кого дела не было. Ход мысли информатора Сато хорошо понял.
Слово «кофе» на всех языках звучит почти одинаково. За стойкой хлопотали две молодые барменши. Одна из них наполнила для Сато чашку, другая – приняла деньги, отсчитав сдачу. Выражение лиц у обеих было такое, будто обслуживать элегантных японцев – обычное для них дело. С чашечкой кофе Сато занял столик.
Ждать на сей раз пришлось не более пяти минут. Небритый субъект в распахнутой куртке и свитере проследовал к стойке, также взял кофе и подошел к столику Сато.
– Позволите к вам присесть? – проговорил он по-русски, в расчете, очевидно, на публику.
Угадав смысл фразы, Сато кивнул и по-английски негромко произнес:
– Я думал, вы наклеите бороду. Или, наоборот, соскоблите с лица щетину.
Субъект бросил на него хмурый взгляд.
– Изволите иронизировать? – буркнул он по-английски. – За ваши деньги – не возражаю.
Сато выложил на стол сложенную газету «Известия».
– Зачем в такую рань?
– В командировку отправляют, в срочную, – объяснил информатор, кладя перед собой сложенную «Комсомольскую правду». – Здесь кое-какие мелочи – не знаю, понадобятся ли. Главное, что за вчерашний день удалось выяснить… – Информатор с подозрением уставился на возникшего у стойки низенького человека в плаще, кепке и темных очках.
Проследив за взглядом собеседника, Сато раздраженно потребовал:
– Продолжайте.
– Минутку. – Информатор не сводил глаз с нового посетителя.
Человек в кепке и темных очках, простуженно кашляя, указал на бутылочку пепси. Барменша поставила бутылочку перед ним. Посетитель расплатился, отвинтил крышечку и направился к двери, прихлебывая на ходу. За дверью бара Ямото Кае выбросил пепси в урну и сунул в карман темные очки.
Небритый субъект залпом выпил кофе.
– Предосторожность лишней не бывает. – Он постучал пальцем по свернутой «Комсомольской правде». – Люси Ньюгарт, урожденная Людмила Петровна Куроедова, закончила биофак Московского университета. Двадцать лет назад она вышла замуж за биохимика Джорджа Ньюгарта, приехавшего сюда на симпозиум, и проживает с тех пор в Манчестере. Единственным, ныне здравствующим, родственником Люси является сын ее утонувшего брата – Владимир Сергеевич Куроедов, племянник то есть. В Москве он занимается торговлей автомобилями на грани криминала. Вот все, что мне пока удалось выяснить. Если б не командировка, я мог бы прокачать университетские связи, однако не успеваю. Разумеется, вы вправе не выплачивать оставшиеся деньги.
Сато подвинул к нему «Известия».
– Все в порядке, забирайте.
Информатор запихнул газету в карман куртки и указал на свернутую «Комсомольскую правду».
– Здесь кое-какие детали: может, пригодятся. Прошлогодняя статья о Владимире Куроедове с фотографией. Он баллотировался в Думу и провалился с треском.
Поразмыслив, Сато покачал головой.
– Это ни к чему. Оставьте себе.
Небритый субъект сунул газету в тот же карман и поднялся.
– Задержитесь, пожалуйста, минут на десять.
Сато усмехнулся уголками губ.
– Ваш профессионализм восхищает.
Информатор, не оборачиваясь, направился к двери.
Когда Ямото Кае увидел его выходящим из бара в одиночку, то не поверил своему везению. Везение, однако, не застало Ямото врасплох. Не успев даже понять, что произошло, информатор, словно подхваченный вихрем, очутился в пахнущей мочой подворотне.
Стиснув его горло железной хваткой, Ямото по-английски потребовал:
– Выкладывай все, что рассказал ему.
– Не понимаю, – прохрипел по-русски информатор.
Ямото сильнее сжал пальцы.
– Говори по-английски или сдохнешь.
Придушенный информатор кивнул. Ослабив хватку, Ямото через минуту узнал то же, что Сато Абэ. Затем японец со шрамом над бровью сломал информатору шейный позвонок это было легко и приятно. Обыскав небритого, Ямото обнаружил в его кармане две свернутые русские газеты. В одной из них бугрилась пачка долларов. Снова удача. Расходы Ямото в этой варварской стране росли, и наличка была кстати. В другой газете на фото был изображен длинноволосый толстяк, постоянно попадавшийся Ямото на глаза. Ямото улыбнулся этой расплывчатой фотографии: сегодня выяснилось гораздо больше того, на что можно было рассчитывать.
Между тем Сато взял себе еще чашечку кофе, который, на удивление, оказался вполне сносным, и, растянув удовольствие на десять минут, также покинул бар. В подворотне он заметил некоторую толчею. Две женщины и мужчина, возбужденно тараторя, рассматривали что-то под ногами. Сато достаточно было взгляда, чтобы в лежащей на асфальте фигуре признать своего информатора и понять, что в командировку тот никогда уже не поедет.
Сато невозмутимо миновал подворотню, дошел до бензоколонки и сел в посольскую машину.
2
Глеб и Даша заканчивали завтрак. Глядя в окно, Даша пробормотала:
– Чертова погода. – И хлопнула по столу ладонью. – Сделай мне солнышко, морда!
Глеб отодвинул пустую тарелку.
– А ураган в Африке не хочешь?
Подумав, Даша вздохнула.
– Ладно, пусть будет чертов дождь.
– Зато, – утешил Глеб, – нынче мы собрались вовремя. Уж точно не опоздаем.
Зазвонил телефон. Сняв трубку с холодильника, Глеб отозвался, и голос Сато произнес по-японски:
– Доброе утро, Глеб-сан. Девичья фамилия Люси Ньюгарт – Куроедова. Владимир Куроедов, преследующий вашу супругу, ее племянник.
Глеб взъерошил пятерней свои волосы.
– Как интересно все легло, Сато-сан.
Даша смотрела на него с беспокойством. Разговор, ведущийся по-японски, подслушивать она не могла.
– Логично предположить, – сказал Сато, – что Джордж и Люси скрываются у него.
– Несомненно, – согласился Глеб. – Теперь, Сато-сан, поисками займемся мы.
– Надо ли искать? Достаточно прижать племянника…
– Ни в коем случае. Племянника и Ньюгартов пасет ФСБ, нахрапом не возьмешь. Мы выясним адрес Куроедова, не поднимая шума, вытащим Джорджа и Люси… остальное – дело техники.
Сато выдержал паузу.
– Глеб-сан, мой информатор убит возле места нашей встречи. К телу я не приближался, но, судя по положению головы, у бедняги сломана шея. В совпадения я не верю. Думаю, вам ясен ход моей мысли.
– Ямото, – словно выплюнул Глеб.
– Таким образом, – заметил Сато, – ему известно все, и медлить он не станет.
– Уверен в этом, – подтвердил Глеб. – Но мы успеем раньше.
– Хорошо бы, Глеб-сан. До связи. – Сато дал отбой.
Глеб прошелся по кухне. Наблюдавшая за ним Даша пообещала:
– В ближайшее время займусь японским.
– Флаг тебе на башню, – кивнул Глеб.
Даша вздохнула.
– Разобрала только фамилии: Ньюгарт и Куроедов.
Глеб продолжал вышагивать.
– Практически это все. Осталась лишь связка: Люси Ньюгарт – родная тетя Куроедова, она русская. Вопросы есть?
Даша присвистнула.
– Ай да ухажер!.. Вопросов навалом.
Глеб взглянул на часы.
– По дороге.
Когда они одевались, телефон зазвонил опять.
– Не подходи, – посоветовала Даша.
– Права не имею: у нас штаб. – Глеб схватил трубку.
В ухо шибанул возмущенный рык.
– Слышь, Француз, у нас тут стрелка с твоим Куроедовым! А на хвосте у него…
– Сильвестр, тихо. – Глеб слегка отодвинул трубку. – Излагай медленно и внятно.
Послышался тяжкий вздох.
– Стрела, говорю, у нас с Куроедовым. Как ты велел. Он шпилит сюда, а за ним – Сычиха. Врубаешься?
Глеб почесал переносицу.
– Откуда знаешь?
– Пацаны пасут его ненавязчиво. Брякнули мне на мобилу: Сычиха за ним на «Москвиче», без понтов. Че делать, спрашивают. Слышь, Француз… Глеб Михайлович, может, нам Сычиху долбануть?
– Я те долбану! – гаркнул Глеб. – К Сычихе не прикасаться! Пусть делает, что хочет, усек?!
– Она же нам всю малину…
– Всосал, спрашиваю?!
Донесся вздох, полный трагизма.
– Ладно, о'кей. – И послышались гудки.
Глеб и Даша выбежали из квартиры.
– Василий? – догадалась Даша.
Глеб кивнул.
– У них встреча с Куроедовым, а у того Светка на хвосте.
Даша прыснула. Они выбежали из подъезда и под дождем нырнули в «жигуленок».
– Теперь вопросы, – напомнила Даша.
– Из учительской позвони Светке. – Включив зажигание, Глеб рванул с места. – Нужен адрес Куроедова. И любопытно, как чувствует себя вчерашний «парень в сумраке» под домашним арестом.
Даша кивнула.
– Не только это. К примеру, вопрос такой…
– Еще серьезный момент, – перебил Глеб, вырулив на проезжую часть. – Если так называемая «субстанция» под контролем Куроедова, возникают две неясности…
– Любовь моя, – рассердилась Даша, – в лоб дам!
Вливаясь в транспортный поток, Глеб вздохнул.
– Тебе только бы в лоб. А мои вопросы поважней твоих.
Даша отмахнулась.
– Знаю твои две неясности. У меня неясность лишь одна.
Глеб иронически на нее покосился.
– Читаешь мысли? Главное, не зачитайся.
Изумрудные глаза Даши блеснули.
– Спорим?! Хочешь, скажу?!
– Валяй. Но сперва сверься с текстом.
– Так! – Даша подняла указательный палец. – Неясность первая. Если Куроедов контролирует «субстанцию» – насколько полон этот контроль? Не украл ли кто-то формулу, чтобы организовать собственное производство? И неясность вторая. Знает ли майор Луганский обо всей этой кухне? Никаких сомнений: знает, паскуда. Так читаю я твои мысли или нет?
– Ведьма, – буркнул Глеб. – Чисто ведьма.
К началу урока они опоздали.
3
Серебристый «Мерседес» в сопровождении джипа с охраной подъехал к пустырю, намеченному под новостройку. В «Мерседесе», рядом с водителем, лениво развалился плюгавый мужичок с жиденькой челкой и плутоватыми глазками. На нем был лишь спортивный костюм «Адидас». За рулем сидел Василий тоже в одном лишь спортивном костюме. Лихо ведя машину, он говорил по мобильнику:
– Короче, Тюря. Сколько им сюда пилить?.. Давай, блин, конкретно!.. О'кей. Сычиха еще там?.. Только тронь! Глаз на жопу натяну, без понтов!.. Все, Тюря, пока. Не светитесь особо. – Сунув мобильник в карман, Василий прокомментировал своему спутнику: – Все то же. Подрулят минут через пять.
Мужичок в «Адидасе» зевнул.
– Хер с ними. Лоховитая у нас стрелка, ей-богу.
Свернув на пустырь, Василий осуждающе на него покосился.
– Папань, опять?
– Не опять, а снова. Спозаранок прем базарить с каким-то фраером за жену Француза. Уссаться можно.
– Ну, блин, Папань… У тебя к нему должок, забыл?
Папаня вновь зевнул.
– Вась, под придурка косишь или тупой по жизни?
– Слышь, кончай наезжать. Не хочешь – могу сам это прокрутить…
– Заткни хайло, слушай. Не знаю, что конкретно Французу надо от этого Хероедова. Зато знаю другое: если Француз захочет кого-то зарыть – тебя, меня со всей братвой, ментов с ОМОНом и спецназом – он способен сделать это в одиночку. Так же легко, Вася, как золотые твои фиксы заменил на эти вот жемчуга.
Щеки Василия покраснели.
– Думаешь, это он?
Папаня постучал себя по лбу.
– Нет, Санта-Клаус! Знаешь, Васька, я бы тоже зубы себе поменял, но боюсь дантиста.
Серебристый «Мерседес» проехал по накатанной грузовиками колее и затормозил. Джип с охраной остановился сзади. Из джипа вылез амбал и встал под дождем, ожидая указаний. Василий, опустив стекло, махнул рукой. Амбал вернулся в джип.
– Поэтому-то мне интересно, – продолжил Папаня, – на кой ляд мы Французу сдались. Что он задумал?
Василий сдавил руль.
– Заколебал, блин! Никакой подставы он не задумал!
– Этого не опасаюсь. Просто нас хотят использовать.
– Ни на что плохое Француз нас не использует, без понтов!
Плутоватые глазки Папани стали вдруг серьезными и внимательными.
– Плохое, хорошее – надо же… На Нинке, что ли, жениться собрался?
Василий побагровел.
– Че ты гонишь? Сделалась мне это женитьба…
Папаня хлопнул его по плечу.
– Женись, не дури. Нинка, девка правильная.
В этот момент на пустырь свернул черный «Мерседес» Куроедова также в сопровождении джипа.
Василий обалдело таращился на старшего товарища и наставника по криминалу.
– Ты че, Папань? Какая мне женитьба?
– Брось, – отмахнулся Папаня, – сам ведь хочешь. А если со мной что случится, ты это… держись Француза. Он не кинет, не продаст.
Черный «Мерседес» остановился невдалеке. Из него вышли Куроедов и Гаврилыч, оба в переливчатых плащах. Из джипа выскочили четверо охранников, которые, что называется, заняли позиции.
Василий продолжал пялиться на босса.
– Ты че, Игнат, дури накушался? Что с тобой может случиться? С утра как завел…
– Старею, Васька. Авторитеты наши, сходки, братва, – Папаня чиркнул пальцем себя по горлу, – вот где сидят! – Он приоткрыл дверцу. – Пошли грузить этого толстомясого. – И вышел из машины.
Василий последовал его примеру. Их охрана также заняла позиции. Таким образом, протокол был соблюден. Дождь моросил по еще зеленой траве пустыря.
Папаня и Василий в спортивных костюмах встали напротив Куроедова с Гаврилычем, одетых в переливчатые плащи. Обе стороны, выдерживая форс, хранили молчание. Охрана из обоих джипов была начеку. Наконец Куроедов обронил сквозь губу:
– В чем дело? Что за угрозы?
Толкнув Василия локтем, Папаня кивнул на стоявший у обочины красный «Москвич».
– Глянь-ка, они МУР на подмогу вызвали.
Куроедов выругался.
– Сычиха опять!
Гаврилыч, казалось, шевельнул оттопыренными ушами.
– От Таганки ее засек. Достала, гвоздь мне в печень.
Папаня с Василием переглянулись.
– Хотят нас ментам сдать, – буркнул Василий.
Папаня пронзил Куроедова взором.
– Ты что же, фраерок, еще и постукиваешь? Две головы у тебя, что ли?
Куроедов задохнулся от возмущения. Гаврилыч попытался вмешаться:
– Окстись, Игнат. Эта сучара в нас вцепилась…
– Заглохни, чайник! – рявкнул на него Вася.
Амбалы с обеих сторон шевельнулись и замерли.
Папаня буравил взглядом Куроедова.
– Что еще за чебурашка? – кивнул он на Гаврилыча. – Почему открывает рот, когда не спрашивают?
Куроедов нервничал, топчась на месте.
– Это начальник моей охраны. Говори, зачем звал.
– Пусть твой мусор не возникает! – рявкнул опять Вася. – Или отмудохаю, без понтов!
Папаня его урезонил:
– Не груби. – И обратился к Куроедову: – Тебя, кажись, Владимиром зовут? Знаешь, Володь, я не тороплюсь и тебе не советую. Отвечай конкретно: зачем на стрелку ментов привел?
Куроедов откинул со лба намокшую прядь.
– Господи, говорю тебе: это Сычиха! Две недели она точно клещ на моей заднице!
Гаврилыч хотел кое-что добавить, однако воздержался. Папаня, подумав, кивнул.
– Это, Володь, тебе за то, что Лепко и Волобуева грохнул. Сычиха – божье наказание.
– Никого я не грохал! – взвизгнул Куроедов. – Не трепи языком!
– Треплют бабу после пьянки. А в несознанку, Володь, со мной не играй: не на Петровке. Лепко – дело твое. А Волобуй – наш коммерсант, исправно в общак платил. Это первая тебе предъява. И вторая: липнешь к жене Француза. Нехорошо, Володь. Француз под нами ходит. Нервничает он, сделки срываются…
– Какие к чертям сделки?! – дернулся Куроедов. Глаза его начали краснеть. – Сраный учитель на ржавой развалюхе! Сделки у него!
Папаня произнес назидательно:
– В это, пацан, не лезь. Какие сделки, что за сделки – тебя не касается. А насчет сраного учителишки… Думаешь, если слаб человек, за него и заступиться некому?
Василий фыркнул и под строгим взглядом босса пробормотал:
– В горле че-то запершило.
– Пей гоголь-моголь, – посоветовал Папаня, затем отчеканил Куроедову: – Надоело с тобой базарить. Слово мое такое…
– Пошел ты со своим словом! – Куроедов стал окутываться серой дымкой. – Клал я на тебя три кучи!
Амбалы возле джипов потянулись к оружию.
Папаня сделал успокаивающий жест.
– Даже так? – проговорил он негромко.
Вася кивнул на толстяка.
– Че это с ним? Вроде в штанах у него керосинка, без понтов.
Красные глаза Куроедова набрякли, он протянул руку в сторону Папани. Гаврилыч в испуге обхватил хозяина сзади.
– Владимир Сергеевич, ты в камикадзе мылишься?.. Прости, Игнат, он не в себе! Тут напряг такой… – Он подтолкнул Куроедова к «Мерседесу». – Игнат, прости! Стол в кабаке и все прочее за нами!
Папаня зловеще обронил:
– Кабак не прокатит. Уши отрежу.
Матерясь, Куроедов, однако, позволил запихнуть себя в автомобиль. Гаврилыч выкрикнул очередное извинение, и черный «Мерседес» в сопровождении джипа рванул с пустыря. Препятствий им не чинили. Папаня с размазанной по лбу челкой стоял под дождем. В плутоватых его глазках пряталась растерянность.
– Сычиха опять за ними, – констатировал Василий. – Залезай в тачку, че застыл?
Они сели в серебристый «Мерседес», амбалы их забрались в джип, и тандем этот, развернувшись, выехал на шоссе. Папаня расстегнул «молнию» на куртке.
– Что с ним делать? – спросил он сам себя. – Завалить на хер?
Василий сплюнул в окно.
– Изжоги мы на него нагнали. Без понтов.
Папаня хмуро покосился на соратника.
– Мудило ты, Васька. Пацаны слыхали, как он рот на меня открыл. Реагировать придется.
Василий понимающе кивнул. Затем лихо подрезал даму за рулем «Аудио» и проговорил:
– Видал, как он дымился? Че это было?
Папаня вздохнул.
– Отвали. Своих проблем по самые помидоры.
В серебристом «Мерседесе» повисло молчание.
4
Красный «Москвич» внаглую вклинился между «Мерседесом» Куроедова и сопровождающим джипом. Светлана похлопала по плечу майора Калитина, сидящего за рулем.
– Молоток, Леша. Это козлы, а не охрана.
Калитин буркнул:
– Я не начальник твой, а личный шофер.
– Леш, опять? Комплекс у тебя, что ли, на этой почве?
– Капитан Сычова, ты меня достала. Что мы творим?
– Совсем охренел? Все мусолим, мусолим…
– Прости, я тупой. Но знаешь, Сычова, что меня добивает? То, что ты еще тупее.
Светлана хмыкнула.
– Мы напарники что надо. В правый ряд, Леш! Притормози у тротуара!
Ругнувшись, майор Калитин остановил машину.
– Уйдут ведь!
– Хрен с ними. Похоже, пустышка.
Алексей повернулся лицом к Светлане.
– Слушай сюда, Сычиха. Вчера меня выдернул Жмыхов и полтора часа песочил, заперев кабинет. Либо, говорит, железобетонные улики, либо закрываем дело. Сечешь?
Светлана ударила правым кулаком в левую ладонь.
– Началось! Все та же хрень!
– А ты как думала? На него давят по-черному.
– И он давит на тебя, а ты – на меня. Как поется в песне «Наша служба и опасна, и трудна».
Калитин скорчил обиженную мину.
– Зубами я вырвал у него два-три дня. Свет, я сошка мелкая, а ты еще мельче. Мы с тобой можем только то, что можем.
В серых глазах Светланы блеснула сталь.
– Я не сошка, Леш. Хотя бы потому, что сошкой себя не считаю. А что я могу и чего не могу… Узнаю, когда попробую.
Алексей скривил губы.
– Ну да, помню: «Мир таков, каким мы его видим». Давненько ты Француза не цитировала.
Светлана посмотрела на него в упор.
– Иди в жопу, Калитин: не до цитат. Давай в двух словах, на пальцах, и погнали. Стихи Саши Колесникова ты читал… Не перебивай! «Людей в сумраке» ты видел. Или будешь ссылаться на дефект зрения?
– Не буду, – буркнул Алексей.
– Не такой уж тупой, значит. Про Ньюгартов, про клан Черная Саранча и про «субстанцию» я тебе рассказала, не спросясь Глеба.
– Сычиха, ты даешь…
– Заткнись, мелкая сошка! Куроедов – гнида и сам по себе, а тут еще и в «черном сумраке». Они распространяют какую-то хрень, Калитин. Хочешь ты это остановить?
Алексей опустил взгляд.
– Такого задания нам не давали. Но давай попробуем.
– Поэтому, Леш, мы вцепились в это длинноволосое пугало, проводили его до пустыря и… Если честно, Калитин, просто не врубаюсь: какая-то стрелка, с каким-то криминалом…
– Не с каким-то, – поправил Калитин, – а с Игнатом Докой. Весьма влиятельный в Москве авторитет.
Светлана задумчиво кивнула.
– Доку разглядела. Иногда он оказывает Глебу услуги… Ой, а может… Надо у Глеба спросить.
Майор Калитин в досаде проворчал:
– Опять Глебу, у Глеба… Только и слышишь: Глеб! На кого, Сычова, ты работаешь? На бывшего подозреваемого?
– Допер наконец, – улыбнулась Светлана. – Но сделаем уточнение: бывший подозреваемый работает на… в общем, как объяснить… Если б я не встретила его, Леш, я бы… Черт, не могу выговорить. – Глаза Светланы повлажнели. – Поехали! Что мы тут застряли на хрен?!
Включив зажигание, майор Калитин пробормотал:
– Впервые такое вижу. Сдохнуть можно.
Светлана прокашлялась.
– Так, значит… Сперва к бабке заедем.
– К какой еще бабке?
– Не придуряйся, Калитин. К свидетельнице, которая из окна заметила типов, входящих в гараж Волобуева за полчаса до убийства.
Алексей скуксился.
– Сычова, я жрать хочу. Из этой бабки песок сыплется, вряд ли она сумеет опознать…
– Сперва к ней, – отрезала Светлана. – Потом заскочим к твоим соседям, проведаем их сыночка «в сумраке»: жив ли еще? А потом – жрать…
Прибавив газу, Алексей буркнул:
– Задолбала. Я не начальник, а… Повторять надоело.
– Сам же сказал: у нас два дня, – оправдалась Светлана.
После молчания майор Калитин произнес:
– Знаешь, Сычова, еще лет пять назад, быть может, я попросился бы к вам в компанию. Возьмите, мол, с испытательным сроком, и все такое. – Он вздохнул. – Но теперь я мент, склонный к полноте, ленивый и… хочу жрать.
Светлана строго на него посмотрела.
– Вообще-то, Калитин, у нас иногда кормят. Даже тех, кто с испытательным сроком.
5
Дождь то прекращался, то возобновлялся с удвоенной силой. На парковке у ресторана «Прага» майор ФСБ Луганский вышел из своего золотистого «Опеля» и пересел в черный «Мерседес» Куроедова. Толстяк успел отослать Гаврилыча в джипе с охраной и сам громоздился за рулем.
– В чем дело, Володь? – Луганский в досаде хлопнул дверцей. – Право слово, ты меня изматываешь.
В нескольких шагах тем временем остановилось такси, из окна которого Ямото Кае зафиксировал очередную встречу приятелей. Чокнутый толстяк, племянник Люси Ньюгарт, заключал в себе главный интерес предводителя клана Черная Саранча.
Куроедов в «Мерседесе» выпалил:
– На меня урки наехали. Чуть до стрельбы не дошло.
Луганский хмуро разгладил усики.
– В штаны наложил?
– Юрик, это не смешно. – Куроедов красочно описал «стрелку» на пустыре и заключил вопросом: – Игнат Дока, кликуха Папаня – слыхал про такого?
Луганский пожал плечами.
– Мало ли их. Но психанул ты зря.
Куроедов откинул со лба прядь.
– Не потерплю бандитского хамства.
Майор глянул на него с прищуром.
– Вас послушать, Владимир Сергеевич, так вы агнец божий. Не взрывали никого, не мочили…
– Хватит! – взвизгнул Куроедов. – Нельзя сравнивать: у меня были основания!
Луганский поморщился.
– Володь, тебе правда лечиться надо. Не опоздай. Кто меня удивляет – так это наш учитель. Знал, что у него завязки в криминале, но чтоб такие…
– Юрий Васильевич, вы собираетесь помочь мне с этим разобраться?
– Владимир Сергеевич, я не успеваю уже разбираться то с тем, то с этим. Посиди хоть немного, не высовываясь. Можешь?
– Нет, дражайший Юрик, – елейно проговорил Куроедов. – Покамест ты ни с чем еще не разобрался и толку от тебя, как от козла молока. О'кей, танцуй свои лубянские танцы, а с урками я поступлю по-свойски. Потом займусь учителем, без твоих выкрутасов.
Взглянув на часы, Луганский приоткрыл дверцу.
– Будешь сидеть тихо. Не зли меня. – Он вышел и пересел в свой «Опель».
Затем «Опель» и «Мерседес» разъехались.
Ямото собрался последовать за «Мерседесом», но таксист внезапно воспротивился и отказался продолжить слежку, невзирая на демонстрацию долларовых купюр.
Ямото не решился его придушить: слишком много народу вертелось возле «Праги». Пришлось покинуть такси. Впрочем, огорчился Ямото не очень: еще день-другой и через племянника он неизбежно выйдет на Ньюгартов. Главное, не совершить ошибки – не спугнуть чокнутого толстяка. А возобновить поиск всегда можно от Лубянки, без проблем. Настораживали только два соотечественника из посольства, которые тоже охотились за Ньюгартами. Но Ямото, зная теперь столько, сколько знали они, был уверен, что и с этой проблемой справится.
Предвкушая успешное завершение миссии, глава клана Черная Саранча решил пообедать в «Праге». Возможно, в этом внушительном кабаке официанты умеют объясняться по-английски.
6
На первых двух переменах Глеб несколько раз забегал в учительскую, намереваясь позвонить Светлане. Однако там оказалось столпотворение, и к телефону было не пробиться. Да и обсуждать со Светланой полученную от Сато информацию при таком скоплении коллег Глеб не считал удобным. На третьей перемене положение еще ухудшилось: телефон в учительской чуть ли не дымился, и к нему образовалась очередь. Прогуливаясь с Дашей по коридору, Глеб посетовал:
– Просто кошмар. Рождество нынче, что ли?
– Давно пора завести мобильники, – заметила Даша.
Глеб выставил ладонь.
– Хочешь – заводи. Только не я.
– Консерватор фигов, – упрекнула Даша. – Может, я сумею прорваться?
Тут прозвенел звонок на четвертый урок.
Глеб мотнул головой.
– Это мне наказание за консерватизм. Схожу к Стасу.
Даша пятилась в сторону кабинета английского.
– Разве у Стаса еще есть уроки?
Глеб кивнул.
– По средам – четвертый последний, у десятого «Б». Могла бы запомнить.
Они разбежались.
– Зайдя в кабинет французского, Глеб загрузил восьмиклассников заданием и помчался по лестнице на первый этаж.
– Разговорчики в сторону! – донесся из спортзала рык Стаса. – Рюмин, вперед и с песней!
Глеб приоткрыл дверь. Взору его предстала знакомая до боли картина: 10-й «Б» расположился на скамейках вдоль стены, а Леня Рюмин, вздернув чубчик, держался за свисающий канат. В картине этой, правда, появилось дополнение: рядом со Стасом стоял улыбающийся Такэру.
– Давай, – подбадривал он Леню. – Это нетрудно.
Глеб затаил дыхание, предвкушая спектакль.
Леня глубокомысленно кивнул.
– В принципе, запросто. Главное, медитация.
– Концентрация, – поправила со скамейки Гуля Шарипова.
– Какая разница, – отмахнулся Леня. – Концентрация, медитация… Важно достичь просветления, чтобы не замечать препятствий.
Гуля дополнила:
– Чтобы тело само устремилось вверх.
Класс захихикал. Стас пророкотал:
– Ленька с Гулькой, умолкните! Рюмин, лезь!
Леня мотнул чубчиком.
– Только после японского товарища, – кивнул он на Такэру. – По законам гостеприимства.
Глеб рассмеялся. Взоры обратились на него.
Гуля приглашающе махнула.
– Заходите, Глеб Михайлович! У нас тут русско-японский залаз по канатам!
– Не залаз, а залезон, – поправил Леня.
Класс прыснул.
Такэру улыбался до ушей.
– Добрый день, сэнсэй!
– Ленька с Гулькой! – рыкнул Стас, направляясь к двери.
Такэру поспешил за ним.
За дверью спортзала Глеб полюбопытствовал:
– Экскурсия у вас, что ли?
Стас усмехнулся.
– Вроде того. Привез самурая, чтоб не скучал. Пообедаем – отвезу в посольство.
Такэру похлопал его по плечу.
– Рыжий хвалится педагогическими приемами. Увы, не впечатляет.
Глеб взглянул на часы.
– Хорошо с вами, ребята, но у меня урок. Срочно информирую: Куроедов – племянник Люси Ньюгарт.
Стас азартно щелкнул пальцами.
Такэру воскликнул:
– Ни фига себе!
– Твой брат это раскопал, – сообщил Глеб. – Пожалуйста, Стас, позвони Светке. Нужен адрес Куроедова. Домашний, разумеется: вряд ли он прячет их в офисе.
Кивнув, Стас извлек из кармана мобильник и обратился к Такэру:
– Проводи пока урок.
– Как это? – растерялся юноша.
– Каком кверху. Пусть лезет, заставь его.
Такэру вернулся в спортзал.
Глеб помахал было ручкой, Стас удержал его.
– Постой. Минутой больше, минутой… Черт, занято у нее!
– Пойду, – сказал Глеб. – А то они кабинет у меня разворотят.
– У тебя-то! Подожди… – Стас продолжал дозваниваться. – Вдруг оперативное решение понадобится… Елки, что у нее там?! Дознание по телефону, что ли?!
Тут из зала донеслись смешки, затем сердитый голос Такэру произнес:
– Ленька с Гулькой, умолкните!
Глеб и Стас заглянули в дверь.
Держа ноги углом, Такэру красиво лез по канату. Леня Рюмин авторитетно ему советовал:
– Направьте волю против тяготения!
Глеб со Стасом расхохотались.
– Дозвонись без меня, – махнул рукой Глеб и помчался на урок.
Взбегая по лестнице, он продолжал хохотать.
7
В лаборатории на даче Куроедова супруги Ньюгарты вновь готовились к демонстрации красителя. Их белые халаты были тщательно выстираны, колбы и пробирки блестели, как елочные игрушки, только лица биохимиков не выглядели празднично. Уставясь в пространство, Джордж сидел на табурете. Нос его, похожий на картофелину, поник, кудряшки вокруг лысины как бы увяли, а в голубых глазах затаилась обреченность.
– Не хочешь помочь, дорогой? – обратилась к нему Люси, закрепляющая материю на деревянной болванке. – Подержи, пока я булавки воткну.
Джордж встал, подошел и буркнул:
– Что? Куда?
Взяв его палец, Люси прижала им нужное место.
– Нарядим нашу куколку. – Она критически оглядела болванку.
– Когда явится наш благодетель? – осведомился Джордж. – Что-то я соскучился.
Люси осторожно воткнула булавку под палец мужа.
– Приедет вот-вот. Звонил с дороги, просил провести все в темпе.
– Просил или приказал?
– Ты ведь знаешь, дорогой, это вопрос интерпретации.
Джордж скривил губы.
– Ну, конечно, в твоей интерпретации он «просил».
Люси переставила его палец повыше.
– Должна признать, пирожки с капустой были превосходными. Не хуже маминых.
– Иди к черту! – взорвался Джордж.
Люси воткнула очередную булавку под его палец.
– Как скажешь, дорогой.
– Он звонил пьяный? Только попробуй заявить, что это вопрос интерпретации!
– Насколько я могла судить по голосу, Владимир действительно был слегка навеселе.
– Черт побери! – рявкнул Джордж. – У кого переняла ты эту дебильную викторианскую манерность?!
Люси гордо задрала нос.
– Джо-ордж! Я похожа на леди Макбет?
Сбитый с толку супруг пробормотал:
– При чем тут вообще…
– Отвечай на вопрос, Джордж!
– Ты не только не похожа на леди Макбет, но вдобавок…
– Черт тебя дери, Джордж! – вскричала Люси. – Я не леди Макбет! Но клянусь Господом, я зарежу этого ублюдка, вытяну из него кишки и буду на них плясать, плясать!.. Ты хочешь этого, дорогой?! Ты этого хочешь?! – Глаза Люси сверкали, и в наступившей тишине слышалось ее прерывистое дыхание.
Лысина Джорджа покрылась капельками пота.
– Ну-ну, детка, – проговорил он. – Подержи-ка палец вот тут, а булавки отдай мне… Отдай, Люси: я сам закреплю. Обожаю, когда ты так орешь.
8
Ежась под моросящим дождем, Леня и Гуля шли к метро. Желтые листья лежали на тротуаре не слишком густо, и, возможно, лишь поэтому Леня старался пошуршать каждым листом. Это было хлопотно, зато продлевало прогулку.
– Хочу шоколадный торт, – объявил Леня, покачивая портфелем. – Там такой выбор – глаза разбегаются.
– Где «там»? – уточнила Гуля.
– В кондитерской, за углом от школы.
Гуля покачала головой.
– Неохота возвращаться. И денег нет.
Леня похлопал себя по карману.
– Джигит обязан иметь заначку. На тот случай, когда без торта джигиту крышка. Прикинь, дождь кончился…
– Это называется «кончился»?
– Ну, почти. Только по средам у нас пять уроков. Упускать момент – преступление.
Гуля встала в нерешительности.
– Где будем есть? У тебя?
– Вопрос неуместен, – тряхнул чубчиком Леня. – Позвонишь в кишлак, предупредишь… Не гневи меня, восточная женщина.
Гуля наградила его шлепком по затылку, после чего они зашагали обратно к школе. Вернее, мимо школы – к той кондитерской, которая «за углом».
– Между прочим, – напомнила Гуля, – кто-то обещал торт Саше за стихи.
Леня кивнул.
– Сейчас выберем, съедим и, если понравится, такой же купим вундеркинду.
Гуля иронически на него покосилась.
– А если не понравится?
– В следующий раз купим другой. Все перепробуем и выберем лучший. Чтоб у юного дарования память о нас осталась.
– Отличный способ. Лень, а ты жук.
Леня остановился.
– В смысле?
– Сам знаешь! – блеснула глазами девушка.
– Гуль, ты думаешь, я собираюсь кинуть эту малявку? Конечно, я завидую ему… по-хорошему, но… Гуль, я уважаю его: он личность. Хотел бы, чтоб он считал меня другом. А что касается долбаного торта… если ты, Гуля, так обо мне думаешь – пока! – Леня сердито продолжил путь.
Гуля догнала его и взяла за руку.
– Поздняк метаться. Угощай.
– Главное, я жук, – проворчал Леня. – Прямо-таки душитель вундеркиндов.
Миновав школу, они свернули за угол, прошли метров Двести и оказались у вожделенной кондитерской. Оставалось лишь дорогу перейти.
– Денег-то хватит? – осведомилась Гуля.
Леня тряхнул тощим портмоне.
– Не на шербет падишаха, конечно…
Тут из переулка вышли трое подростков того же примерно возраста, что Леня и Гуля. Не слишком здоровенные были эти подростки и не такие уж страшные, если б не темная дымка вокруг их тел. И глаза у пареньков этих были красными.
Гуля сжала Ленину руку, Леня спешно сунул бумажник в карман. Однако было поздно. Один из «сумрачных» указал на них.
– Вот кто нам ханку пробашляет! – И троица обступила Леню с Гулей, отрезав пути к отходу.
Редкие прохожие поглядывали в их сторону и торопились мимо. Побелев, как полотно, Леня изобразил раскованность.
– Какие проблемы, мужики?
– Гони бабки, тормоз! – Подросток выразительно пошевелил пальцами.
– Телка тоже ништяк, – встрял другой. – Узкоглазая, но для чердака сгодится.
Третий лишь гоготнул.
Сквозь ткань куртки ощущая Гулины ногти, Леня пригрозил:
– Валите, пока целы! – И добавил: – Козлы!
Теперь загоготали все трое. Очень злобно загоготали. Сумрак вокруг них сгустился, а глаза буквально стали багровыми. Леня полез в карман за бумажником: пес с ним, с тортом.
Кто-то хлопнул Леню по спине, и ломающийся басок произнес:
– Че ты ссышь, Рюмин?! Дай ему в бубен!
Дернув головой, Леня узрел Медведева из 10-го «А». Того самого Медведева, с которым в прошлом учебном году из-за Гули у него состоялось кулачное выяснение отношений.
– Не лезь, – буркнул Леня.
Сумрак вокруг троих подростков стал еще гуще, и вожак указал на Медведева.
– А этот яйцами заплатит.
– Очко не слипнется? – Медведев вступил в круг – куртка нараспашку, на тугих щеках румянец. Он подтолкнул Гулю. – Сваливай, Шарипова. Нечего тебе тут.
Троих шпанят его натиск слегка озадачил, но не смутил. Они сомкнулись, и сумрак вокруг них превратился в единое облако, внутри которого, было очевидно, они ориентировались без труда.
– Не свалит никто! – произнес голос вожака. – В асфальт закатаем!
– А не обхезаетесь? – усмехнулся Медведев.
Из темного облака вылезла рука и, удлиняясь на глазах, схватила Медведева за горло.
Гуля взвизгнула, повиснув на Лене.
Леня размахнулся портфелем для удара.
Медведев, однако, растерялся менее всех. Выхватив из кармана шариковую авторучку, он вонзил ее в душащую кисть.
Раздался вопль, и запястье с торчащей в нем авторучкой втянулись обратно в сумрак. Медведев отскочил шагов на пять и заорал:
– Бей копченых!
– Из-за ближайшего дома тотчас выскочили четыре юных качка с обрезками стальных труб. С криком «Бей копченых!» они ринулись в драку. Леня глазам не поверил: это были те самые пацаны, которые по наущению Медведева колошматили его на школьном дворе. И теперь вот в нескольких метрах от остолбеневших Лени с Гулей завязалась кошмарная потасовка. Внутри темной клубящейся дымки слышались крики и смутными силуэтами мелькали тела дерущихся.
Пожилая женщина на другой стороне дороги возопила:
– Милиция! Вызовите милицию!
Но милиции, разумеется, не было и в помине. Внутри темного облака, очевидно, царила неразбериха. Но Медведев с четырьмя дружками, невзирая на численный перевес, похоже, преимущества в драке не добились. Слишком быстры были трое их противников, слишком невероятно управляли они своими конечностями.
– Подержи-ка! – Леня вручил Гуле портфель.
– Куда?! – закричала Гуля в панике. – Стой, идиот!
Но Леня был уже в гуще свалки.
9
На сей раз после уроков задержался Глеб. Окруженный восьмиклассниками, он заканчивал проверку контрольных работ по образованию причастий прошедшего времени. Когда Даша заглянула в кабинет, Глеб пробормотал, что «почти уже». Даша сообщила, что подождет в учительской раздевалке. И Глеб, управившись, сказал ученикам «au revoir» и поспешил из кабинета.
В коридоре его тормознула директриса.
– Глеб Михайлович, насчет завтрашнего педсовета…
– Боже! – простонал Глеб. – Хотите, подарю вам револьвер?! Застрелите меня, и покончим с этим!
– Но из-за вашего выходного, Глеб Михайлович, педсовет наш…
– Зинаида Павловна, я бы с превеликим удовольствием. Но завтра в три часа я должен быть в ФСБ на допросе.
– Ну да, вы монгольский шпион. Прекратите свои шутки, Глеб Михайлович.
– Насчет шпиона разговора не было. Пока я подозреваюсь только в двойном убийстве. Надеюсь, это уважительная причина для неявки на педсовет?
Бровки директрисы поползли вверх. Она растерянно поправила шпильку, удерживающую жиденькую косу на затылке.
– О-о, вижу, вы серьезно.
– Придется вам без меня, – развел руками Глеб.
Директриса покачала головой.
– Вы не дослушали. Из-за вашего выходного педсовет я перенесла на понедельник, на четыре тридцать. Не отвертитесь. Уверена, до понедельника вы успеете вправить им там мозги. – И она пошла по коридору, цокая каблуками.
– На фиг я вам сдался на педсовете? – буркнул в досаде Глеб.
Директриса обернулась.
– Отчитаетесь о двойном убийстве. Наш коллектив это заинтересует. Еще обсудим некоторые нововведения нашего министерства. Но это так, между делом. – Она продолжила путь.
Хмыкнув, Глеб ринулся на первый этаж. У дверей раздевалки он застал одетую в плащ Дашу, которая постучала по циферблату своих часиков.
– Это называется «почти уже»?
– Зинаида задержала. – Глеб вошел в раздевалку, надел куртку и вышел. – Педсовет, оказывается, с четверга переносится на понедельник.
– Ну и как? – осведомилась Даша. – Ты ей всыпал?
Глеб мотнул головой.
– Скорей, она мне. Зинаида у нас – прелесть.
Даша фыркнула.
– А ты сомневался, дурак?
Они пересекли вестибюль и, простившись с охранником, покинули школу. Под моросящим дождем Даша поежилась.
– Бр-р-р! Раскроем зонт или пройдем между каплями?
– Между каплями, – ответил Глеб. – Но под зонтом.
10
С двумя портфелями в руках Гуля металась возле дерущихся. Смутно различая, что происходит внутри сумрачной кучи-малы, она не представляла, чем помочь Леньке.
Редкие прохожие по-прежнему обходили потасовку стороной, иногда возмущаясь, но не вмешиваясь. Что думали они о сумраке вокруг подростков, оставалось загадкой: комментариев по этому поводу не было. Только слышался порой все тот же бесплодный возглас «Куда смотрит милиция?»
Наконец в драке наступил перелом: «копченые» дрогнули. Серое облако потускнело, и трое неприятелей, унося его остатки, пустились наутек. Бежали они так быстро, что преследовать их Медведев с дружками даже не пытались. И «копченые», выкрикивая угрозы, беспрепятственно исчезли в переулке.
Гулиному взору предстали герои-защитники. Куртка на Лене была порвана в клочья. Сам он потирал ушибленное плечо, и под глазом у него красовался здоровенный фингал С возгласом «мамочки!» Гуля бросилась к другу. Остальные участники побоища тоже получили повреждения внешности и одежды.
Медведев из 10-го «А» с четырьмя юными качками исподлобья взирали на Леню с Гулей. Затем один из четверки, отбросив обрезок трубы, подошел и потрогал Ленин фингал.
– Ништяк, – сказал он, протянув для пожатия руку. – Заживет до свадьбы.
Дружки его засмеялись, пялясь на Гулю.
11
В «жигуленке» Даша поинтересовалась:
– Дозвонился до Светки?
Глеб включил зажигание.
– Наверняка.
– Что значит «наверняка»? Ты не уверен, дозвонился или нет?
– Я на урок опаздывал. Дозванивался Стас.
Даша положила голову мужу на плечо.
– Ладно. Адрес Курощупова для Светки не проблема.
– Смелая мысль. – Глеб отъехал от школьных ворот. – Горжусь вами, Дарья Николаевна.
– Поехидничай. – Даша куснула его за ухо. – Щас ам – и нету.
Глеб всмотрелся в окно.
– Либо откусывай, либо отпусти. – Он притормозил у тротуара. – Кажется, опять неприятности.
Даша проследила за его взглядом.
– Ленька с Гулькой… что там с ними?
– Пойду выясню.
– Я с тобой.
– Щас по рогам, в лоб и по уху. Поняла? – Глеб выскользнул из машины, тихо прикрыв дверцу.
Леня и Гуля стояли метрах в пятидесяти. Ни они сами, ни обступившие их Медведев с дружками учителя не заметили.
– Копченые ваще оборзели! – возмущался здоровенный пацан с обрезком трубы. – Весь район, прикинь, захапали!
– И давно? – спросил Леня.
– Дней десять уж. – Медведев удивленно воззрился на Леню с Гулей. – К вам они впервые, что ли, прицепились?
Леня и Гуля переглянулись.
– Как вам сказать… – пробормотал Леня.
Один из подростков фыркнул.
– Во терпило! Фонарь под глазом схлопотал и лопочет: «Как вам сказать, как…»
– Заглохни, Сева! – осадил его здоровяк. – Никакой он не терпило. Видал, как он копченого приделал? Зуб выбил, бля буду.
После короткого молчания Медведев кивнул на растерзанную Ленину куртку.
– Дома влетит?
Гуля тяжко вздохнула. Леня бесшабашно отмахнулся.
– Мелочи жизни.
В этот момент Глеб приблизился вплотную.
– Привет честной компании!
Компания замерла. Затем здоровяк крикнул:
– Француз! Линяем! – И вместе с Медведевым дал стрекоча.
Остальные, однако, продолжали стоять.
Глеб в несколько прыжков настиг сперва одного, затем второго беглеца и вернулся, держа их под мышками.
– Спокуха, ковбои! – объявил он, ставя подростков на ноги. – Никаких репрессий не последует – лишь деловой базар. Колитесь про копченых.
Медведев баском заканючил:
– А че мы-то? Копченые сами, – он кивнул на Леню с Гулей, – вон их грузили, бабло требовали…
– Коню ясно, – перебил Глеб, – теперь вы хорошие парни. Но растолкуйте, что здесь произошло. И что вообще происходит.
После хмурых переглядок и невразумительного мычания пацаны вкратце обрисовали положение вещей. «Придурки в сумраке», или «копченые», хозяйничали здесь так же, как в районе Саши Колесникова. Потирая переносицу, Глеб перевел взгляд с притихших Лени и Гули на Медведева с дружками.
– Воюете, значит?
Здоровяк ответил с вызовом:
– А че, смотреть на них?
Рядом вдруг затормозил синий «Мицубиси». Дверца распахнулась, и на тротуар выпрыгнул Василий в спортивном костюме. Окинув взглядом Глеба, растерзанного Леню с Гулей и братца с дружками, он истолковал мизансцену по-своему.
– Опять, блин?! – Василий наградил Медведева-младшего увесистой затрещиной. – Сколько учить вас, шалупонь сопливая?! – Такие же затрещины огребли четыре дружка, и никто из них не пикнул. – Извини, Француз… э-э… Глеб Михайлович! Я им бошки поотрываю!
Глеб вздохнул.
– Что за психопатство, Сильвестр? Примчался тут, руки распускаешь… Парни молодцы, порядок наводили, а ты: «Бошки поотрываю!»
Василий недоверчиво оглядел побитую компанию и остановил взор на Лене Рюмине.
– Угу, порядок… Кто ж тогда этого оприходовал?
– Не они, – заверил Глеб. – Как раз они его выручили.
Взгляд Василия выразил изумление.
– Без понтов?
Леня кивнул.
– Если б они не вмешались, даже не знаю… А это, – Леня оторвал лоскут от куртки, – это в драке с другими.
Василий расплылся в белозубой улыбке.
– Извини, мелкий, – приобнял он брата. – Я облажался, плеер твой.
Медведев-младший просиял.
– Ты это… без понтов?
– Железно. – Василий пожал руку каждому из четырех пацанов. – Извините, мужики: мой прокол. Можете грузить меня – все сделаю.
Пацаны заулыбались, и здоровяк пообещал:
– Нагрузим, Вася.
– Нет базара, – кивнул Василий. – А теперь валите. Мне с Французом… э-э… с Глебом Михайловичем поговорить надо.
Медведев-младший с дружками подчинились беспрекословно и отправились восвояси.
Гуля, с беспокойством косясь на апатичного Леню, сказала:
– Мы тоже пойдем, Глеб Михайлович.
– Я вам пойду! – Глеб махнул Даше, которая тотчас подкатила в «жигуленке». – Полезайте в машину, развезу по домам.
– Еще чего? – подал голос Леня. – Мы умеем ножками.
Глеб побледнел от ярости.
– В машину, засранцы! Там поговорим!
Леня с Гулей поплелись к «жигуленку». Даша изнутри приоткрыла заднюю дверцу, и ребята нырнули в автомобиль.
Василий усмехнулся.
– Не круто ли ты? Они, блин, и так пострадали…
– Не лезь в мою педагогику! – перебил Глеб. – Говори, что хотел.
Лицо Василия мигом помрачнело.
– Утром была у нас стрелка, сам знаешь. Куроедов твой… слышь, Француз, он просто отморозок! Базар, короче, был такой…
12
Куроедов с пасмурной физиономией развалился в кресле, поставленном у стены лаборатории. Для очередной демонстрации красителя все было готово. Джордж нервно оглаживал материю на деревянной болванке, а Люси набирала в пипетку раствор фермента.
Племянник на сей раз присутствовал на шоу один, без лопоухого начальника охраны. Владимир был в смокинге, при «бабочке» и в угрюмом опьянении.
– Рожайте быстрей! – поторопил он по-английски. – Некогда с вами париться.
Лучезарно улыбаясь, Люси проворковала по-русски:
– Рожу кислотой оболью, подонок.
Куроедов осклабился, точно вурдалак.
– А с тобой что будет, подумала?
– Плевать, ублюдок. Держись от нас подальше.
Джордж забеспокоился.
– Эй! О чем вы?
Люси обернулась к мужу.
– Пустяки, дорогой. Владимир за нас волнуется и желает удачи.
Куроедов хмыкнул, но промолчал.
А Джордж буркнул:
– На удачу не рассчитываю: работы еще невпроворот.
– Но, дорогой, немного оптимизма…
– Довольно болтать, детка. Перед смертью не надышишься.
Люси капнула из пипетки на краешек материи, обернутой вокруг болванки. Через несколько мгновений серая холстина окрасилась в золотисто-желтый цвет, причем такой насыщенности, что лаборатория будто солнышком озарилась.
У Куроедова, как и при первой демонстрации, отвисла челюсть.
Джордж прокомментировал:
– На этот раз можно засекать время. Сколько угодно времени – краска не потускнеет. Вперед, детка!
Люси капнула на материю из другой пробирки. Через пять-шесть секунд желтый цвет холстины превратился в зеленый. И в какой зеленый!
– Родственники, я восхищен! – по-английски проговорил Куроедов. – Это фурор!
– Заткнись, мудак, – отозвалась по-русски Люси. – Ни капли своего «бульона» больше не получишь, забудь.
Куроедов с ухмылкой откинул со лба волосы.
– Да ну? Я просто найму химика, он расшифрует формулу и наладит мне производство. С ба-альшим размахом!
– Не посмеешь, мерзавец.
– Еще как посмею, климактеричка хренова. Только еще вякни.
Джордж хлопнул в ладоши.
– Хватит восхищаться! Хоть фиксировать цвета мы научились, однако…
– Погоди, дорогой! – перебила Люси. – Позволь мне доставить себе удовольствие.
Джордж пожал плечами.
– Если хочешь. – Он взял со стола скальпель, сделал на материи надрез и обратился к Куроедову: – Смотрите внимательно.
Люси капнула на холстину из третьей пробирки. За те же секунды материя изменила зеленый цвет на синий – великолепный колдовской индиго. Невзирая на опьянение, Куроедов был потрясен.
Джордж между тем указал на место, где был сделан разрез.
– Взгляните: все цело – ни стыка, ни шва.
Вскочив с кресла, Куроедов раскрыл объятья.
– Дядюшка! Позволь расцеловать твою плешь!
Джордж выставил скальпель.
– Стойте, где стоите. Рано пить шампанское. – Он кивнул жене. – Давай. Медленно и осторожно.
Люси взяла щипцы, вытащила из материи булавки и, размотав ее, щипцами сбросила на пол. Деревянная болванка под холстиной, словно побывав в печке, обуглилась до черноты.
– Оборотная сторона медали, – прокомментировал Джордж. – Еще работать и работать.
– Какого черта? – Глаза Куроедова азартно блестели. – Хватит ковыряться, запускаем.
Джордж и Люси обалдело переглянулись.
– Ты что, не понимаешь? – сказала Люси. – Тело под одеждой будет сожжено.
Куроедов направился к двери и, приоткрыв ее, оглянулся.
– О'кей, до конца недели. Потом запускаем: доводка – не моя проблема. – С этими словами он вышел.
Джордж воззрился на жену.
– Я думал он с прибабахом, а он… Детка, он от рождения такой?
Люси разрыдалась на плече у мужа.
13
Капли дождя застревали в короткостриженых волосах Василия, размахивающего рукой в такт своей речи.
– Этот урод попер на Папаню! Только подумай, Глеб Михайлович: при пацанах! Проблему он себе нашел, гадом быть! А ты говоришь: «Спасибо, можете оставить его в покое». Что-то я не въезжаю, Француз!
Глеб озадаченно тер переносицу.
– Кто ж знал, что все так обернется, – пробормотал он. – Я лишь хотел с вашей помощью его спровоцировать…
– Спровоцировал, – буркнул Василий, – без понтов.
Глеб прошелся по тротуару взад-вперед.
– Черт знает, на что я рассчитывал!.. Понимаешь, Вася, мне надо разыскать двух людей. Теперь я уверен, что они у этого хмыря. Чтоб они не пострадали, я должен без шума их вывезти. Поэтому даю отбой: отстаньте от Куроедова.
Даша помахала рукой из «жигуленка». Расплывшись в белозубой улыбке, Василий помахал в ответ.
– Опять не въезжаю, – пробормотал он. – Клеился этот пидор к твоей жене или нет?
– Клеился. И попыток своих, думаю, не оставит.
– О'кей, вот и разберемся. Папаня так к нему приклеится – маму родную забудет.
Глеб хмыкнул.
– Верю. Оно, может, и к лучшему, с другой стороны. Вы его отвлечете, а я подсуечусь. Согласен?
– Ну, – подмигнул Василий.
После рукопожатия они направились к своим автомобилям. У «Мицубиси» Василий обернулся.
– Слышь, Француз, этот урод дымился, без понтов. Будто резину жгли на нем. Что-нибудь знаешь об этом?
Глеб приоткрыл дверцу «жигуленка».
– У брата своего поинтересуйся. Он тебя просветит.
Они сели в машины и разъехались.
В «жигуленке» повисло молчание. Леня и Гуля съежились сзади. Даша положила руку Глебу на плечо, пытаясь успокоить. Но преуспела в этом не слишком: даже затылок Глеба излучал ярость. «Жигуленок» мчался в потоке транспорта, и «дворники» гоняли по стеклу дождевые струйки. Первой не выдержала Гуля:
– Вы сердитесь на нас, Глеб Михайлович?
– Не то слово, – ответил Глеб. – Угадай, за что?
– И гадать нечего, – подал голос Леня. – За то, что в историю влипли. Хотя должны быть начеку.
Даша обронила:
– Умный.
Леня тронул фингал под глазом.
– Можем позволить себе кусок торта? В конце изнуряющего трудового дня.
Выпустив руль, Глеб в гневе обернулся.
Гуля вскрикнула и закрыла лицо руками в ожидании катастрофы. Побелевший Леня стиснул портфель.
– Тортика им захотелось! – заорал Глеб. – Обещали ведь не болтаться по улицам! Врезать бы вам…
Поскольку катастрофы не произошло, Гуля посмотрела сквозь пальцы в окошко. «Жигуленок» без участия водителя уверенно мчался среди прочих машин. Более того, он самостоятельно перестроился в правый ряд и лихо повернул на стрелку.
– Ни фига себе! – выдохнул Леня.
– Глеб Михайлович, пожалуйста! – взмолилась перепуганная Гуля.
Обеими руками держась за спинку сиденья, Глеб нахмурил на нее брови.
– От тебя, Гулька, не ожидал. В твоем мизинце здравого смысла больше, чем у Рюмина в башке. И вот, поди ж ты!
Ребята притихли, точно в ступоре.
Даша произнесла по-английски:
– Любовь моя, ты нарушил вторую и третью заповеди. А четвертую вообще игнорируешь.
– Плевать, – по-русски буркнул Глеб. – Эти пожиратели тортов не растреплют, будь уверена.
– Разумеется, – перешла на русский Даша. – Но впереди пост ГАИ. Боюсь, нас поймут неправильно.
В досаде отвернувшись, Глеб взялся за руль.
– Могу я рассчитывать, – процедил он, – что вы осознали, раскаялись и впредь не повторите?
– Да! – заверила Гуля.
– Что было с машиной? – спросил Леня.
Глеб покосился на Дашу.
– О чем он?
Даша пожала плечами.
– Понятия не имею. Тему разговора пытается сменить.
Леня хмыкнул: он быстро приходил в себя.
– Ага, меняю тему. Куда вы нас везете?
– Сперва забросим тебя домой, – ответил Глеб, – поскольку ты у нас инвалид. Потом отвезем Гулю.
Леня мотнул чубчиком.
– Гуля ко мне поедет. Папа отвезет ее вечером.
– Да, – кивнула непривычно тихая Гуля, – Борис Викторович меня проводит.
Глеб и Даша переглянулись.
– Даже не знаю, – засомневался Глеб.
– Мы больше не вляпаемся, – пообещал Леня. – Вы же не можете опекать нас на каждом шагу.
– Очень надо, – буркнул Глеб. – Если Борис Викторович берет на себя, так тому и быть.
У дома Рюминых Гуля нерешительно приоткрыла дверцу.
– Мама как тебя увидит… – обратилась она к Лене и в изумлении приоткрыла рот.
– Что? – забеспокоился Леня.
Гуля простонала:
– Фингал под глазом. Его нет. Будто корова языком слизнула.
– Как это? – Ощупав лицо, Леня оторопело воззрился на Глеба. – Куда он делся?
Глеб раздраженно ответил:
– Не брал я твой фингал. Хоть обыщи.
Гуля продолжала таращиться на Леню.
– Куртка! – воскликнула она.
Леня тотчас осмотрел на себе куртку. И даже ощупал. Ни лоскутка, ни дырочки – куртка была как новая. После некоторого молчания Леня задиристо произнес:
– Глеб Михайлович…
– Все! Катитесь, нет времени!
– …почему вы преподаете именно французский?
– Потому что, – встряла Даша, – английский преподаю я.
Рассмеялись все четверо.
– Кажется, – заявил Леня, – я тоже буду преподавать французский.
Глеб включил зажигание.
– Не сегодня, надеюсь. Валите делать уроки.
Леня вышел.
Гуля чуть задержалась.
– Спасибо, – сказала она, – что напомнили об уроках. Мы уж затевали покурить кальян.
Даша улыбнулась.
– Ожила. Расчирикалась.
Хихикнув, Гуля вышла. Они с Леней, размахивая портфелями, зашагали к подъезду.
Глеб развернул машину.
– Не комментируй, ладно? – пробормотал он. – Застрелишь меня – скажу спасибо.
Даша взяла его за ухо.
– Дурак, дурак, дурак.
По дороге к дому Глеб пересказал Васино сообщение о «стрелке» с Куроедовым и подытожил:
– Воистину отморозок. Притом прогрессирует.
– Черт с ним, – отмахнулась Даша. – Отморозки все одинаковы.
– Ой ли? – усомнился Глеб. – Вспомни Хлыстана: какой выдающийся был мерзавец! А этот без размаха, но гораздо опасней.
– И от того, и от этого… – Даша зевнула, – меня лишь в сон клонит. Никакого душевного содрогания.
Они припарковались у подъезда. В квартире надрывался телефон. Глеб взял трубку с холодильника. Из трубки донесся облегченный вздох Светланы:
– Наконец-то! Где вас носит?
Присев на табурет, Глеб ответил:
– Кальян курили. Сычова, ты когда-нибудь курила кальян?
Даша пристроилась к нему на колени и прижала к трубке ухо.
Светлана фыркнула.
– У меня мобильник сдыхает. Ближе к делу.
– Кто мешает? – парировал Глеб.
– Первое, – проговорила Светлана, – «парень в сумраке», сосед Калитина. Под домашним арестом он ослаб, впал в депрессию и требует бульона. Мамаша сварила ему куриный – он выплеснул ей в лицо. К счастью, промазал.
– Он хотел «субстанцию», – вклинилась Даша.
Светлана съязвила:
– Как бы мы догадались без тебя?
– Никак. – Даша показала трубке язык.
– Запрусь в ванной, – пригрозил ей Глеб. – Продолжай, Свет. Она больше не будет.
Светлана перевела дух.
– Короче, за ним наблюдает доктор. Темным туманом дитятя пока не окутывается, но пил он эту хрень всего четыре дня. Причем вместе со спиртным. Без спиртного, говорит, это не действует.
Глеб щелкнул пальцами.
– Вот! Ньюгарты наверняка не предполагали подобного. Употребление «субстанции» вкупе со спиртным – вот исток могущества Черной Саранчи. Ай да Илюха!
Даша смотрела на него с тревогой.
– Потому Ямото и спешит ликвидировать Ньюгартов. Если «субстанция» выйдет на широкий простор…
– Именно, – кивнул Глеб. – Преисподняя покажется крымским курортом. Но Ямото заботит не это. Он лишь охраняет секрет клана.
– Эй! У меня сейчас мобильник отрубится! – напомнила о себе Светлана. – Теперь про адрес Куроедова. В Москве у него целых три квартиры. Завтра мы с Калитиным по-тихому их прощупаем…
– Такэру с собой возьмите, – распорядился Глеб.
– Зачем?
– На случай столкновения с Ямото. К тому же вы не знаете английского, и неизвестно, помнит ли миссис Ньюгарт русский. Я бы отправился с вами сам, но у меня завтра чертова Лубянка.
– При чем тут английский? – возмутилась Светлана. – Люси Ньюгарт наверняка чешет по-русски не хуже нас. Не вешай мне эту хрень на уши. И Ямото мы вполне способны вдвоем…
Даша в гневе выхватила трубку.
– Сычиха, ты у нас крутая! Ты просто конь с яйцами…
Глеб трубку отобрал.
– Свет, у Стаса завтра уроки. Других вариантов нет: Такэру едет с вами. Это не обсуждается.
Светлана буркнула:
– Ладно. А ты, зеленоглазка, вообще… – Тут мобильник ее наконец отрубился.
Даша саданула кулачком по плечу Глеба.
– Она в гроб меня вгонит! Вечно лезет без страховки!
Глеб посмотрел на часы.
– Может, поработаем над романом? Сычова там главный герой, так что… врежем ей по полной программе.
Даша соскочила с его коленей.
– Давай! Сделаем из дурынды «Кошмар на улице Вязов»!
– Но сперва пообедаем.
– Нет, сперва я в душ.
Глеб покачал головой.
– Чур, в душ я первый. А ты позвонишь Илье, доложишь обстановку.
– На фиг?
– Может, он выдаст что-то дельное.
Даша вздохнула.
– Уж не сомневайся. Что-нибудь он выдаст.
14
В спальне Ньюгартов над кроватью горело бра. Люси в ночной рубашке и в очках пролистывала стопку русских газет. Супруг ее, заложив руки за голову, вперился в потолок.
– Хватит, говорит, ковыряться – запускаем так, – не мог успокоиться Джордж. – Какому еще дебилу придет такое в голову?
Отложив газету, Люси взяла следующую.
– Что творится в мире, дорогой. Техногенные катастрофы, терроризм…
Джордж продолжал изучать потолок.
– Доводка, говорит, не моя проблема. Видеть его рожу не могу. Не знаю, сколько еще я так выдержу.
Люси поправила очки.
– Главное, дорогой, террористы-смертники. Взрывают себя при скоплении народа…
– Катись к черту со своими террористами! – вскричал удрученный биохимик. – Не могу больше! У тебя что, уши заложило?!
Люси вздернула крючковатый нос.
– Джо-ордж! Я слышу тебя прекрасно. Что, конкретно, ты предлагаешь? Хочешь опять поинтересоваться, скоро ли объявится мой лорд Грин? Отвечаю: оставь меня в покое, это невыносимо.
Супруг ее смущенно почесал плешь.
– Только и слышишь «Джо-ордж»! Обожаю это «Джо-ордж».
Убрав газеты на тумбочку, Люси положила очки сверху.
– Дорогой, я стараюсь тебе понравиться. Порой удивляюсь, как мне это удается. – Она выключила свет.
После продолжительного молчания Джордж произнес:
– Ты вот заявила, что ты не леди Макбет. – Он выдержал паузу.
– Да, дорогой. И что? – отозвалась Люси.
– Я кое-что вспомнил. У леди Макбет был неплохой помощник – ее собственный муж.
Теперь паузу выдержала Люси.
– Дорогой, они оба плохо кончили.
– В том-то и дело, детка. – Джордж яростно взбил подушку. – В том-то и дело, черт побери!