Как сладко было провести месяц в объятиях Рейса в уединении охотничьего домика! Его свита сопроводила нас и появлялась, только чтобы пополнить припасы. Близость затянула сродни помешательству — мы не могли насытиться друг другом. Любовь вспыхнула от одного поцелуя и ярко разгорелась в огне отчаянной потребности. Рейс стал тем, что я всю жизнь искала: надежной гаванью, куда можно было возвращаться, спасаясь от невзгод. В его глазах легко было почувствовать себя центром вселенной — принц смотрел на меня как на чудо, на сбывшуюся мечту. С жадностью слушал рассказы о моей жизни, о другом мире. И ни разу, за целый месяц ни единожды не одернул меня, не приказал вести себя осторожней, не навязал свою волю. Страсть превратилась в любовь, столь глубокую, что семь лет разлуки, предательство и невеста не иссушили ее.

В тиши затерянного в лесной чаще домика мы клялись друг другу в вечной любви. Я целовала черные щекочущие ресницы, таяла в крепких объятиях. Плавилась в ощущении счастья, знакомого лишь тем, кто танцевал на краю бездны.

Клятвы о любви… Чего они стоят, если лишь одна из сторон цепляется за них до изодранного в клочки сердца? Слова, пророненные, когда смотрела в черные глаза, до сих пор жгут душу, прорастают сквозь сажу предательства зелеными ростками надежды.

Не знаю зачем, наверное, воспоминания замутили разум, но я приказала остановиться на отдых, хотя остался всего час пути. Рейсвальд спешился, поправил сбрую, подошел к телеге переброситься парой слов с извозчиком и Миком.

Я тоже привязала Маруську и застыла, не смея решиться.

Ладно, пора быть немного смелой.

— Рейс, пройдем со мной на минутку полюбоваться на осенние красоты?

Король удивленно заломил бровь, но, как всегда покорно, пошел следом, углубляясь в чащу. Под ногами хрустели ветви и шуршала листва. Грибы проклевывались тут и там алыми шляпками, усыпанными белыми пятнами. Мы шли, пока я не убедилась, что вокруг ни одной живой души. Округлая полянка, освещенная солнцем, показалась самым подходящим местом. Тут пахло прелой листвой и мхом. Вдалеке закуковала кукушка, я по привычке начала считать и оборвала себя на середине. Хватит откладывать.

— Жди, — легко толкнула Рейса в грудь в сторону векового дуба.

С нижней ветки сорвался желудь, упал на плечо короля. Мы задрали головы, увидели серое тельце белки с пушистым хвостом, удирающей на верхушку.

Он отвернулся. Время.

С трепетом позволила личине рассосаться. Ушли зеленые выразительные глаза, открыв серые, с пушистыми ресницами. Лицо округлилось, а тело, наоборот, стало худым и угловатым, как у подростка. Исчезла пышная грудь, оставляя скромную девичью, чуть поднимающую лиф, платье свободно повисло на истончившейся талии. Волосы посветлели до русого оттенка, остались длинными и густыми, полнясь магией.

Я стала собой — Евой.

Рейсвальд молчал, прислонившись спиной к дереву, спрятав руки за спиной. Только задышал чаще, и зрачки расширились. Могла поклясться — узнал.

Мать-волшебница, какой он красивый! В ореоле косых солнечных лучей, высокий, статный, с длиннющими ресницами, резко очерченными скулами и волевым подбородком. Как лесное божество, выступившее из дремучей чащи.

Я не могла оторвать взгляда от его губ. И тоже тяжело дышала, не сдерживая волнения.

Показать себя настоящую значило последовать совету Маросдили — признаться Рейсу в любви. Закончить с театром одной актрисы, играющей в могущественную ведьму. Показать, что на самом деле я неприглядная попаданка, которую его величество любил на определенном отрезке своей карьеры.

— Великолепная госпожа, мне уже знаком этот образ, — мягко признался он.

Видел? Выходит, я тешила себя иллюзиями о том, что Рейсвальд в неведении относительно моей настоящей личности, а оказывается, все это время король отлично понимал, что это незадачливая бывшая приказывает чистить псарни в отместку за разрыв отношений…

— И что ты думаешь о нем? — тихо спросила, выискивая в прекрасном лице намек на эмоции, но Рейсвальд слишком хорошо их скрывал.

— Вы прекрасны в любом обличье, темнейшая госпожа, вам идет и образ роковой красавицы, и скромной простушки…

На глаза навернулись слезы. Закрыла рот ладонью — спрятать подрагивающие губы. Пожалуй, я переоценила свои силы. Не подозревала, как будет больно под равнодушным взглядом. Он знал — и ничем не выдал себя. Не стал просить прощения за то, что бросил меня когда-то одну в таверне. Не принялся оправдываться. Нейтральная фраза о внешности, вот и весь разговор.

Наверное, подобным способом короли избегают некрасивых сцен, устраиваемых брошенными любовницами. Все кристально ясно: он помнит о нашем прошлом в охотничьем домике, для него это прожитая страница давно закрытой книги.

Я все поняла и не буду больше позориться.

Подумать только, я и вправду надеялась, что он образумится, упадет на одно колено и тут же признается в любви… Заговорит о том, что искал меня все эти годы, любил непрестанно…

Сколько в одном человеке хранится глупости?

Отвернулась и бросила через плечо:

— Можешь возвращаться, Рейс, я присоединюсь к вам уже в деревне.

— Почему, госпожа? — Не скрыв удивления, Рейс попытался меня остановить. — Я чем-то прогневил вас?

— Хватит! — закричала, сжав кулаки. — С меня достаточно! Убирайся, это приказ, ослушавшись которого, разрушишь условие. Я не хочу больше слышать о том, что здесь произошло. Ни слова! Ясно?

Посмотрела на дрожащие руки, почувствовала, как закипает внутри магия, грозясь пролиться артефактом, на сей раз — последним.

Не дам эмоциям отобрать единственное, что позволяет сохранить надежду на лучшее. Магию не отдам. Буду думать о чем угодно, кроме Рейса. Что говорил Илстин?

«Дыши, дай чувствам заполнить тебя, предоставь им место в душе. А потом обрети контроль. Ты не гнев, ты не радость, ты — Эви».

Как иногда не хватает учителя! Он был способен усмирить взбушевавшие всплески магии. Одного присутствия всегда сдержанного Илстина было достаточно, чтобы увериться в возможности преодолеть любую преграду. Ничего, справлюсь и сама. Хотела доказать Илстину, что смогу — нечего сворачивать на середине пути.

Вспорхнула вверх серой пташкой, сделала круг над деревьями цвета охры и ржавчины. Издала полный отчаяния клич.

«Сколько можно, Ева, одну и ту же любовь оплакивать раз за разом?»

Крылья сами задали направление. Куда же еще, как не в Бретель, к королевскому замку? Ладно, все равно куда лететь, лишь бы голову прочистить. Свежий ветер в лицо, шум крыльев, и не думать, не думать!

Знакомая королевская спальня была пуста. Кто-то оставил окно открытым. Я залетела внутрь, прошла в гардеробную, зарылась лицом в один из парадных камзолов, расшитых золотой нитью.

Один его запах сводит с ума, полнит сердце тоской и печалью. А Рейсвальд равнодушен… Та наша встреча оставила глубокий след во мне, он же давно о ней позабыл…

Ах, если бы могла я полюбить другого. Ответить на ухаживания Ги, завязать роман с одним из эмиров южных стран — те горячи и преданы, Маро говорит — искусны во всем: от верховой езды до изысканной поэзии. Нет же, Рейсвальд, один лишь Рейсвальд, только Рейсвальд, и другой не нужен.

Решительно вышла из спальни, птичкой полетела к окну Катрин. Что делает королевская невеста с утра? Отсыпается после бала?

Катрин не спала. Ее выворачивало в услужливо подставленную служанкой бадью. С зеленым лицом, с синими кругами под глазами, она сидела на постели в белой ночной рубашке с кружевами, позволявшей рассмотреть очертания идеального тела. Окно распахнулось, я успела вспорхнуть с подоконника, прежде чем содержимое вылили во двор. Меня лишь опахнуло сильным запахом спиртного.

Нежная фиалка пьет как сапожник? Катрин таит в себе немало секретов.

Она с тихим стоном прикоснулась к голове. Затем подсела к зеркалу и принялась спешно наносить рисовую пудру, скрывая нездоровый цвет лица. Лишь немного кривилась, выдавая боль, но в целом ее лицо было бесстрастным.

Ей не удалось долго просидеть. Еще один приступ тошноты скрутил девушку. А потом я заметила вокруг стройной фигурки нечто странное. Золотые нити магии, встопорщенные, словно от статического электричества, почти незаметные неприспособленному взгляду. Над Катрин ныне довлело некое магическое заклинание. Хотя… Я ведь исцеляла ее недавно, должна бы почувствовать остатки волшебства, тогда их не было! Или Катрин обратилась к волшебникам с просьбой совсем недавно, или из нее тянет магию что-то зловредное…

Завтра обязательно упомяну на собрании об увиденном. Устранять зловредную магию — наша обязанность. Обычно, когда все четырнадцать магов выпускают волшебную энергию в мир через себя дозированными дозами, голодные до магии существа не имеют возможности ее урвать. Самый крупный кризис последнего столетия произошел семь лет назад, когда выгорела Аривельда, за ней Чи-Линг, и оставшиеся волшебники с напором не справлялись.

Тогда в горах появились питающиеся людьми летающие ящеры, расплодились плотоядные черви, полупрозрачные паразитирующие на снах сильфы и другие магические существа, которых необходимо находить и развоплощать. Все они тянулись к людям, так как в Эйде свободная магическая энергия любит концентрироваться в человеческих тканях и волосах. Поэтому тут носят длинные волосы и женщины, и мужчины и относятся к ним осторожно. Не столь тщательно, как маги, но заговорить локон соперницы или подложить волосы под половик у порога — обыденное дело.

И то, как магия выходит из тела Катрин, очень подозрительно напоминает зловредную сеть-ловушку, расставляемую одним из магических существ.

Увидев достаточно, я поднялась в воздух и полетела в деревню. Душевные переживания уступили место насущным проблемам. По дороге вновь вспомнила о запасах на зиму, забеспокоилась о Мике, и мне удалось оставить неприятный разговор с Рейсом в прошлом.

Рейсвальд так и не понял, что именно в его словах вызвало острую реакцию ведьмы. За день в плену он уж решил, что начал понимать сложную душу колдуньи, и опять Эвитерра огорошила его.

Отчего такое чувство тягостной вины на душе, будто он щенка пнул? Что в его словах принесло столько боли?

Пресвятой Отец, он не хотел… Если бы Рейсвальд знал, как стереть с округлого милого лица выражение отчаяния! Она словно ждала от него чего-то. Знать бы — чего…

Вернувшись к телеге, король все не мог прийти в себя, вновь и вновь прокручивая странный эпизод. Может, не стоило признаваться, что увидел ее истинное лицо во время сна? Нет, колдунье лучше не лгать, не перечить, иначе нарушишь чертово условие… Нужно выполнить все. Все что угодно ради жизни Катрин.

В то же время полную правду сказать он тоже не осмелился. Разве мог признаться, что не в силах глаз отвести от истинного лица ведьмы, открывшегося во время сна? Что готов смотреть на это лицо, забыв о времени, словно окованный неведомыми чарами.

И все же, Эвитерра… Как прогнать застарелую грусть с лица колдуньи? Не потому, что обязан, а из-за того, что она всем пытается помочь, а о себе редко задумывается. Странно, обладая почти всевластием, заботиться о приблудном мальчишке. Рейсвальд сперва посчитал это блажью, а сегодня, наблюдая за Миком, решил для себя, что Эвитерра совершила чуть ли не подвиг.

Великие деяния не всегда одеваются в праздничные одежды, о них не трубят глашатаи во всеуслышание. Иногда о чуде говорит лишь исчезновение затравленности из глаз отдельно взятого мальчишки.

Рейсвальд слишком хорошо понимал Мика. Он сам оказался ребенком вдали от родных, в чужом королевстве на правах заложника. Выживал как мог, пока не стал одним из тех, кого уважают и опасаются. Клеймо чужака, видимо, въелось в кровь, ведь даже вернувшись в Айнур, он вечно чувствовал себя перекати-полем, колючкой без корней, гонимой ветром по неведомому пути.

Если бы в Сарнире хоть одна живая душа взяла под крыло угловатого подростка тринадцати лет, как осмелилась Эвитерра протянуть руку помощи Мику… За один этот поступок ведьмой невозможно не восхищаться.

Рейсвальд не мог понять, чем он обидел временную госпожу, но все отчетливей понимал — сделает все возможное, чтобы такого не повторилось.

С этими мыслями он въехал в деревню, находившуюся под покровительством герцога Савьёля, отца Катрин.

Покосившиеся домишки с кривыми плетнями. Исхудавшие животные, пасущиеся на скудных пастбищах. Обнищавшие и озлобленные, плохо одетые люди.

Извозчика ведьмы знали и встретили с воодушевлением. Принялись выспрашивать новости из замка, пытаться выспросить новости о родных, живущих у ведьмы, но тот отвечал:

— Госпожа чесать языком не велела, и вы помалкивайте, если шкура дорога!

И они с почтением перешептывались, толклись у телеги, словно в ожидании. С кряхтением извозчик обернулся к Мику, тот достал холщовый мешок и принялся раздавать плотно спеленатые веревкой полотняные свертки, помеченные красной краской.

Получавшие на руки посылку вспыхивали радостью и спешили ретироваться. Никто не развернул сверток на месте, хотя Рейсвальд не отказался бы поглядеть, что передают из замка в его земли.

Деревенский староста, приметив Рейсвальда, почтительно поклонился, за ним рухнули оземь остальные в низком поклоне. Зашептались:

— Сильна! Ведьма самого короля с поручениями посылает!

Староста показал Рейсвальду следовать за ним, а король в свою очередь сделал знак Мику. За содержимое телеги король не опасался, слишком силен был в деревенских сердцах трепет перед Эвитеррой. Ее слава расходилась рябью по озеру.

В остальном встреча прошла отвратительно. Рейсвальд гордился тем, что за первые годы правления мудрыми и тяжкими решениями смог наполнить казну, и даже издал приказ снизить налоги, дабы простым крестьянам легче дышалось. Каков смысл подобного распоряжения, если герцог Савьёль воспользовался поблажкой, чтобы положить разницу в свой карман, да еще и прибавил оброк сверху, оставив людей перебиваться холодной зимой как знают?

Эвитерре не с кем вести торговлю, потому что у местных отобрали все, имевшее мало-мальскую ценность. Крестьянам нечего предложить за тыквы и желтые початки курсмета, им бы самим прокормиться.

В замке баронет Верниест говорил о беженцах, стремящихся в замок ведьмы. Рейсвальд в простоте душевной решил, что речь идет в основном о подданных Сарнира, но теперь он видел, что в землях Савьёль творится неладное. В крови закипал гнев на отца невесты, скрывшего положение дел от глаз монарха, а ведь Рейсвальд расспрашивал о снижении налогов и получил ложные сведения об увеличении благосостояния крестьян.

Ложные. Сведения.

Будь это кто угодно из аристократов, король бы не задумывался о возмездии, но с будущим тестем следовало быть осторожнее. Придется начать кропотливую и долгую работу по разработке новых ограничений на дополнительное налогообложение, которые наверняка встретят изрядное противление со стороны знати. Но Рейсвальд своего добьется, так было всегда, и Савьёль еще пожалеет о лжи.

Эвитерра так и не объявилась в деревне. Король все не мог выбросить из головы утреннюю размолвку с ведьмой. Ее отсутствие зудело в подсознании тревожным звоном комариных крыльев. Хоть бы дала знать, что жива и здорова, нельзя же пропадать, ничего не сообщив! С ней же может что угодно случиться, она доверчива, как слепой котенок. Пусть Эвитерра могущественная колдунья, но ведь, если верить сказаниям, и на колдунов находили управу.

Извозчик, привыкший к службе у ведьмы, невозмутимо прокомментировал, что подобное бывало и раньше, следует спокойно возвращаться домой:

— Госпожа вольна делать что вздумается, а вот нам стоит успеть до вечерней трапезы. Темнейшая крепко наказала дома ужинать, да и я порядком заскучал по стряпне Массиро. Не тот возраст, чтобы всухомятку хлеб хомячить…

В замок Рейсвальд возвращался в раздраженном настроении. Домочадцы сновали по своим делам, готовили тронный зал к трапезе, а король места себе найти не мог от беспокойства.

Эвитерра появилась ровно к ужину. Вернее, в зал вошла высокая стройная блондинка в лиловом платье. Ей учтиво кланялись горничные, спокойно восприняв перемену внешности госпожи.

Обновленная ведьма носила длинную косу до пояса, глаза имела голубые, широкие, черты лица больше напоминали девчонку, проявлявшуюся во время сна, чем роковую красавицу, коей выглядела до этого. Блондинкой ведьма была хороша! Впрочем, Рейсвальд поймал себя на том, что начал узнавать ее по особой походке и манере держать себя. Эвитерра двигалась резко, неуклюже, в ней чувствовалась порывистость открытого человека.

Рейсвальда терзало смутное подозрение, что ведьма сменила личину из-за непонятной размолвки в лесу. Король ожидал, что Эвитерра подойдет спросить о торговой сделке, но она даже не посмотрела в его сторону. Отловила Мика, увела его в сторону от суеты, усадила над учебниками, позабыв о пленнике.

Лишь во время ужина соизволила обратиться к сидящему бок о бок королю:

— Прости, что не успела присоединиться к вам. Надеюсь, поездка прошла удачно?

— Госпожа, прошу позволения написать пару писем надежным людям, которые предложат достойный обмен товарами, — обтекаемо ответил Рейсвальд, не желая чернить имя герцога Савьёля.

— Всецело полагаюсь на вашу компетентность, — безразлично заключила ведьма и переключилась на беседу с собеседником слева.

Рейсвальду полагалось радоваться передышке от внимания госпожи, но в груди ворочалось глухое раздражение.

После ужина он остался в общем зале, и так получилось, что влился в общий круг танцев. Молодые горничные норовили подхватить короля под локти, втянуть в хоровод под звуки дудочки. Стражники соревновались в искусстве пляса на руках, возникшем на юге Айнура. Король даже удивился, когда его вывели из общего круга и попросили отправиться в покои госпожи.

Как он мог забыть? Массаж…