Руки поглаживали шершавый бок фляжки с плещущимся внутри неведомым зельем, за которое он отдал южную границу бывшему любовнику ведьмы и разрешил смазливому типу из Эмиратов беспрепятственно расположить его войска на своей территории.

Умно? Может, и нет, но к ногам Эвитерры хотелось сложить весь мир.

Засидевшиеся гости праздновали удачную сделку по южным обычаям — долго и пышно. Садат Алиим не сводил жадного напряженного взгляда с Эвитерры, а та будто не замечала этого или нарочно откидывала голову назад, смеясь, обнажая тонкую белую шею, предназначенную для поцелуев.

Скорей бы уселся на летучий ковер со своей кудрявой ведьмой и убрался обратно в пыльную дымку.

Но нет, эмир разошелся, осыпал цветистыми комплиментами смущенную Эвитерру, полностью на ней сосредоточившись. У его спутницы от этого розовели щеки, на что Садат не обращал ни малейшего внимания.

И Рейсвальд тоже не мог отвести глаз от хозяйки замка. И вспоминал, помимо воли, как горячая рука обвивала его за талию, вводя в башню, охраняемую перекормленной летучей мышью. Как Эвитерра прижималась к нему, подставляя губы для поцелуя, а в глазах горело желание. Шею свело от напряжения — тело ныло от жажды попробовать мягкость ее губ, а голова твердила о том, что долг чести не позволит.

Шершавая поверхность фляги холодила пальцы, обещая ответы на все вопросы. Поднял бокал, отстраняясь от происходящего, отпил терпкое вино из молодых виноградников севера. В Айнуре пили кислятину, а Рейс все же предпочитал настоявшиеся гранатовые вина Сарнира. Жизнь заложником в чужой стране навсегда оставила след, и это пленение тоже останется шрамом на сердце.

Погруженный в собственные мысли, он не заметил, как на мягкую подушку рядом опустилась пахнущая лилиями Маросдиль. Повела плечами, подчеркивая пышную грудь, потянулась у меня под носом оторвать ягодку винограда.

— Позвольте дать один совет, ваше величество, — с кокетливой улыбкой сказала она, склонив голову к плечу. Перекинула назад непослушную гриву, усыпанную бусинами и колокольчиками, открывая белую кожу над ключицами.

— Я весь внимание, — невозмутимо произнес Рейсвальд, глядя ведьме прямо в глаза.

— Не упустите свой шанс, время почти утекло сквозь пальцы. Я вижу, как вы смотрите на нее. Действуйте — или будете всю жизнь жалеть об упущенной возможности.

Ее голос медом стелился по воздуху, откликался на мысли, которые король держал в узде, не давая ходу слабости. Маросдиль искушала, призывая сорвать с ветки плод, который сам просился в руки.

Она и вправду думает, что Рейс ждал ее благословения? Даже если его наизнанку вывернет от желания — слово короля нерушимо и дано другой.

Перечить ведьме не хотелось. Благоволение или немилость магов слишком много значат в изменчивом мире политики.

— Сердечно благодарю, великолепная. Позвольте спросить, о ком заботитесь данным советом: обо мне или о дорогой вам Эвитерре?

Маросдиль засмеялась, по южным обычаям прикрыв рот ладошкой.

— О ней, естественно! Что мне благополучие всех королей мира против улыбки подруги?

— Тогда будьте спокойны — сделаю все возможное и невозможное ради ее счастья.

Маросдиль опустила глаза и довольно кивнула, чуть улыбнувшись уголком губ и заметно повеселев.

Рейс позволил себе единственный мимолетный взгляд в сторону Эвитерры… И забыл о времени, потому что она говорила с эмиром, но смотрела на короля. Как она смотрела! Все на свете можно отдать за такой взгляд! Когда женщина светится любовью и восхищением, мужчина плавится в этом огне.

Садат Алиим цветисто благодарил хозяйку за прием. Черноволосая ведьма покинула подушку подле Рейсвальда, напоследок обдав сладким запахом цветов. Изящно прильнула к эмиру, лишь иногда бросая задумчивые взгляды из-под ресниц на айнурского владыку.

Ладонь вновь нащупала прохладную фляжку. Стандартные любезные фразы прощания заученной мелодией срывались с губ, но мысли были далеко.

Гости удобно устроились посреди заковыристого узора на мягком ковре. С еле слышным гудением тот поднялся в воздух, окутанный золотистым сиянием. Садат Алиим приобнял ведьму одной рукой, не выпуская из рук черную ткань артефакта. Маросдиль спрятала лицо у него на плече.

Эвитерра стояла рядом, прямая как стрела, вся напряженная. Повернулась к Рейсу, как только гости скрылись из виду, и сказала:

— Знаю, тебе не терпится. Поднимемся в спальню, подальше от чужих глаз?

— Вы читаете мои мысли, госпожа.

— Мать-волшебница, как хорошо, что ты не читаешь мои!

Она ошибалась. Не искушенная в дворцовых интригах Эвитерра была вся как на ладони. Пресвятой Отец, было бы лучше, научись она хоть немного приглушать огонь желания, потому что находиться рядом с ней и сдерживаться — на грани невозможного.

Рейс изучил ее спальню как свои пять пальцев. Белый мрамор пола. Трюмо с огромным зеркалом, стеллаж с пустыми стеклянными банками — наполненные сразу же отправляются на хранение к кожекрылому монстру Милахе. Хоть в чем-то ведьма проявляет осторожность! В остальном хочется ее постоянно защищать, несмотря на магическую мощь.

Вот и сейчас она остановилась посреди комнаты и в растерянности посмотрела на короля, словно заблудившийся ребенок.

— Не знаю, что произойдет после начала действия зелья. Может, я ошибаюсь, и на тебе, Рейс, нет магического влияния. Но предчувствие противнейшее, так и ноет под ребрами. Чувствуешь?

Слова были лишними, он понимал тревогу Эвитерры. Его тоже мутило от неясного беспокойства. Провалы в памяти, налетающая, как опьянение, тяга к Катрин — за время пребывания в обществе ведьмы Рейс научился различать магический дурман особым чувством сродни тому, когда встают волоски на затылке в заброшенном доме под завывание волков.

Фляжка была странная. Вместо привычной пробки горловину закрывала блестящая металлическая крышка. Эвитерра подошла поближе, показывая, как открутить необычный колпачок.

Пресвятой Отец, Рейса в жар бросало от одного касания, от мимолетного взгляда из-под ресниц.

Не оттягивая больше, он поднес флягу к губам и одним глотком выпил пряную жидкость, пахнувшую морем и мятой. На вкус тягучий напиток был кисловатым, даже приятно освежающим, но стоило ему достичь желудка, как все тело молнией пронзила острая боль. Воздух застрял в горле, легкие запылали. Ноги подломились, как тряпичные, Рейсвальд рухнул на каменный пол. Последнее, что увидел, — бледное лицо Эвитерры перед собой, вернее не ее, а другой девушки, смутно знакомой. С широко распахнутыми голубыми глазами, смешным носиком-кнопкой и пухлыми губами. Ева, это была Ева…

Тело Рейсвальда билось в судорогах. Прикусив до крови губу, я держала его голову, опасаясь вмешиваться в действие артефакта, чтобы не причинить вреда. Теперь магия не действовала на короля Айнура и не подействует никогда. Мой прощальный и главный подарок любимому. Со всем остальным, уверена, Рейс разберется сам, а вот магия бывает коварна, невидима и смертоносна.

И все же, видя бледность на красивом лице, заострившиеся черты, искривленный рот и содрогающееся тело, я вся сжалась внутри, не в силах сдерживать слезы. Худшие предположения оправдались — Рейс весь был опутан магией, сам того не подозревая. Та потихоньку выходила из него, причиняя невыносимые мучения.

Рейсвальд застыл восковой статуей, кожа пожелтела. С еле слышным хрустальным звоном на пол начали осыпаться… волосы. Черные, рыжие, русые пряди усеивали мраморные плиты вокруг айнурского короля. Я с ужасом наблюдала за все растущими разноцветными холмами. Они могли быть заговорены на что угодно. Сколько придворных правдами и неправдами вымогали волосы волшебников ради влияния на сюзерена? Целая толпа, не меньше, как он еще держался?

Я ведь знала, что люди охочи до волос волшебников, поэтому столь тщательно и собирала свои и ревностно хранила. Но недостаточно старалась, ведь в ворохе прядей виднелись и мои — мышиного цвета, гладкие. А еще — волосы Чиаки, Маросдили, Хасана, Фуэртеса, Чинга, Эмили… Собранные со всех концов света, напитанные магией, их прятали в одежде Рейса и заговаривали в надежде на исполнение просьбы.

А может, желали болезни, несчастного случая, неудачи в охоте… Страшно подумать!

Быстрым движением я собрала волосы и бросила в камин. По комнате поплыл отвратный запах паленой курицы. Я отворила стеклянные двери, ведущие на балкон, впуская прохладу ранних сумерек.

Со стуком по полу покатился маленький круглый предмет. Не успела заметить, что это было, так как Рейса вновь скрутило. На сей раз он открыл глаза, и я схватила его за руку, прижавшись как можно ближе.

— Мне плохо…

Он весь дрожал, на лбу застыли бисеринки пота. Рейс схватился за голову, раскачиваясь взад и вперед. Я оглянулась, пытаясь сообразить, чем помочь. Схватила графин с водой, поднесла ко рту короля.

— Пей, Рейс, пожалуйста…

Он жадно прильнул к горлышку, судорожно пил, мучимый жаждой. Потом жестко закашлялся, захрипел, поднял ладонь, приказывая мне не приближаться.

Затем его вывернуло. Вернее, на белые плиты пола изо рта Рейса шмякнулось червеобразное радужное нечто, расправив прозрачные крылышки. Мелкие закрученные усики на передней части шевелились, словно вынюхивая что-то. Покрытое пухом тельце переливалось яркими цветами, слюда на крыльях блестела, и в целом крылатая гусеница выглядела беззащитной и красивой. Как и все магические существа.

Тяжело дыша, Рейс присел, не сводя взгляда с неведомого животного, перебирающего многочисленными ножками на полу, пытаясь сориентироваться. Не давая этой возможности, я занесла ногу, обутую в туфлю с острым каблуком, и безжалостно раздавила тварь.

— Ариндейский червь, — с отвращением протянула, убирая магией разноцветные ошметки.

— Что это такое? — прохрипел Рейс.

— Ариндейский червь подбрасывается человеку в пищу, как яд, вызывая безумную страсть к хозяину червя. Существо питается исключительно энергией хозяина до момента инициации. Хозяину необходимо находиться в прямой близости к червю… — Заученные слова вспоминались сами собой. — Как только страсть становится настоящей, ариндейский червь начинает поедать своего носителя, постепенно доводя того до истощения и смерти.

Сказав последнюю фразу, я вздрогнула и отвернулась.

— Считалось, удалось уничтожить всех особей, появившихся во время прорыва магии семь лет назад. Видимо, мы ошибались.

Рейс прикрыл глаза и тяжело вздохнул.

— Напрашивается естественный вывод: червя подсадила Катрин, она является его хозяйкой, а носитель — ваш верный слуга. Тварь питалась ею, верно, госпожа? И скоро червь принялся бы уже за меня, пока не выпил бы досуха.

— Именно так… Мне очень жаль, Рейс.

Я вспомнила, как видела в Бретеле Катрин и золотые нити жизненных сил, которые тянул из нее ариндейский червь. Тогда я не догадалась, в чем дело, теперь же правда была очевидна.

Некрасиво чувствовать облегчение, но ничего с собой поделать не могла — я обрадовалась, что Рейс выбрал Катрин не по своей воле. Во-первых, теперь можно признаться самой себе в том, что девушка вызывала во мне стойкое отвращение. Во-вторых, может, мои самые дерзкие мечты исполнятся и у меня будет шанс, хоть малейший шанс на взаимность…

— Напротив, госпожа, вы оказали мне неоценимую услугу. — Рейс поморщился. — Простите, голова раскалывается.

— Сейчас помогу.

По привычке я вызвала магию, чтобы забрать боль, а потом поняла бесполезность порыва. Поезд ушел, теперь Рейс к магии невосприимчив.

Мама мне часто массировала виски во время приступов мигрени. В совокупности с холодным компрессом это помогало. И сейчас руки просились прикоснуться к голове короля. Меня останавливало дикое стеснение и страх…

Теперь, когда за его плечами не стояла другая и я знала, что его сердце свободно, я до ужаса боялась сделать первый шаг. Понимала головой, что никакой логики в этом нет, король и так знает, что я от него без ума. Совсем недавно флиртовала с ним, подставляла губы для поцелуя, заставляла делать массаж.

Это все было легко, так как для холодности Рейса была железобетонная причина — любимая невеста. А сейчас я дрожала, как ботаник перед первой красавицей класса, решивший пригласить ее на свидание. Внезапно я увидела нас словно со стороны — широкоплечий мужчина, сидящий у стены, невероятно красивый даже в болезненной бледности. И я, стоящая над ним, вцепившись в складки лилового платья, нескладная заучка в вечной френдзоне.

И все же я преодолела страх. Помогла Рейсу подняться, устроила на кровати, подложив мягкие подушки под спину. Присела на самом краешке и несмело прикоснулась пальцами к напряженным мышцам над ушами.

— Скажи, пожалуйста, если тебе неприятно.

Рейс тихонько застонал. Звук его боли повернулся в груди острым ножом.

— Пожалуйста, не уходи…те. Не уходи. Кто ты?

Он распахнул глаза, подался вперед, схватил меня за плечи, пристально вглядываясь, ища в моих чертах нечто жизненно необходимое. Теперь на кровати сидел взбешенный мужчина, и я даже испугалась, услышав болезненный приказ:

— Покажи мне свое лицо, настоящее лицо!

Мне не хотелось. Я стала красавицей — тонкокостной, пышногрудой, златокудрой нимфой. Рейс испытывал ко мне желание, я сама видела, особенно в комнате артефактов. Раскрыть внешность простушки, увидеть в его глазах разочарование… Зачем?

Но он попросил, и я послушалась. Видела, как важно ему, чтобы я выполнила просьбу. Позволила текущему по коже потоку магии впитаться обратно в тело.

Руки стали тоньше, и сама я уменьшилась, став ниже ростом. Пожав плечами, застенчиво улыбнулась, словно извиняясь, что на самом деле я обычная девчонка с острым носом, пухлыми щеками и грудью первого размера.

Кажется, Рейсу это было не важно. Он схватил меня в охапку, пил взглядом мое лицо, словно не веря. И казался таким счастливым, словно солнцем поцелованный. Даже забыла, когда он в последний раз так улыбался.

— Ева, что же я наделал, Ева!

Покачала головой, вымученно улыбаясь:

— Ничего особенного вспомнить не могу, ты отличаешься примерным поведением, Рейс.

Король бледнел на глазах, счастье утекло из глаз, как вода сквозь песок, оставляя выражение паники.

— Ты осталась в таверне «Две лягушки» под присмотром Кая и Рахула. Больше я их не видел. Что с тобой случилось, Ева? Что случилось со мной?

— Тише! — Я прижала палец к губам короля. — Кто-то пересек границу владений. Сейчас сигналки доложат о личности нарушителя, дай послушать.

Руки Рейса тем временем плотно обосновались на моей талии, и он прижал меня к себе так, что мысли запутались. Рука сама поднялась к тяжелым кудрям, и я не выдержала — потерлась щекой о щетинистую щеку, вдыхая полной грудью родной запах любимого мужчины. Не встретив сопротивления, обняла за шею, уткнувшись носом во впадинку за ухом. Вечность провела бы вот так — в объятиях Рейса.

— Стой. — Я выпрямилась, пронзенная неожиданной новостью, пришедшей от сторожевой вороны на западной стороне. — Слушай внимательно: ни при каких обстоятельствах не попадайся на глаза Илстину, это мой прямой приказ, Рейс.

— Не смей уходить, Ева!

Я сбросила его ладони с талии. Сердце отчаянно стучало в преддверии неожиданного визита учителя.

— Не называй меня Евой. Кажется, мы договорились оставить эту часть нашей истории в прошлом! Помни, Рейс, наш договор все еще в силе, твое непослушание будет стоит жизни невесте. Понимаю, при данных обстоятельствах она потеряла ценность, так и договор почти на исходе. Я уезжаю завтра, а ты возвращаешься домой. Прошу, не поминай лихом, пойми, я любила тебя.

— Любила? — ухватился он за последнее слово.

— Любила и люблю. Кажется, буду любить всегда. Нет! Молчи. — Я выставила вперед руки, пятясь из комнаты. — Я ничего у тебя не прошу. Только чтобы Илстин не знал, что ты здесь. Ради моего спокойствия, пожалуйста.

Захлопнула дверь покоев, заперла магией и прижалась спиной к отполированной древесине. Рейс, ты же все делаешь, чтобы расстаться с тобою было невозможно!

Как не вовремя решил учитель навестить меня. Ему же назначили время визита на завтра. До завтрашнего дня я бы смогла подготовить замок, проститься с Рейсом, оплакать свою судьбу. Ничего этого сделать не успела, а Илстин уже явился! А значит, скоро я буду плавиться под неодобрительным взглядом и стыдиться разрухи в своих владениях. Все это я выдержу, уже проходили, но только бы он не обнаружил Рейсвальда!

Я не боялась, что Илстин причинит вред айнурскому королю, вовсе нет. Просто мне жизненно важно было эту часть своей жизни оградить от критического взора учителя. Я знала, что моя любовь слишком жалка, даже Маро не понимала до конца, почему я не соблазняю Рейса, наплевав на приличия. Им не объяснить. Не хочу оправдываться! Я прекрасно знаю, что надежда на взаимность призрачна. Люблю Рейсвальда и сделаю все возможное для его счастья, не требуя ничего взамен. Вот весь мой план.

— По правилам приличия гостя следует встречать лично! — раздался холодный голос, казалось, проникая сквозь стены.

Я приподняла юбки и понеслась со всех ног, мысленно проклиная нежданных посетителей, требующих к себе особого отношения.

Раскрасневшаяся, запыхавшаяся, вбежала в тронный зал, посреди которого стоял одетый во все белое учитель, нетерпеливо постукивающий тростью по полу, и сразу уперлась в неодобрительный взгляд, как в стеклянную стену. Остановилась, стараясь скрыть тяжелое дыхание.

Мать-волшебница, да я же внешность себе не подправила!

Лекция не замедлила настигнуть.

— Драгоценная ученица, измененная внешность — не дань тщеславию, а жизненная необходимость для каждого волшебника. Волосы хранят остатки магии, завладевший прядями обретает частицу нашей силы. То же самое произойдет с портретом волшебника, — повторил Илстин известную истину. — Художник будет тянуть из волшебника магию, широта потока зависит от сходства с оригиналом. Поэтому, Эвитерра, мы никогда не остаемся в спальнях любовников до утра и по той же причине не разгуливаем по замку среди слуг, забыв о личине!

— Вы правы, учитель…

— Я знаю, что прав, и уверен в том, что ты прилежно выучила данные истины. И все же нарушаешь ценные советы, пренебрегая здравым смыслом!

Илстин стремительно пересек разделяющее нас расстояние, взял мое лицо в ладони и не выпускал, пока я вновь не превратилась в подобие Мэрилин Монро.

Я смотрела на него почти со страхом. Глубокие лиловые глаза, нахмуренные черные брови, сверкающая лавина белых как снег волос. Холод ладоней на щеках. Учитель даже пах по-зимнему — хвоей и талыми сосульками. Мать-волшебница, до чего он напряжен! И как неосторожно я попалась в первые же минуты, вызвав его недовольство.

Илстин многое прощает, но не халатность в отношении безопасности.

Неодобрительно покачав головой, учитель отпустил меня. Знаю, внешность кинозвезды ему не по нраву, еще в прошлый раз просветилась на этот счет. Ладно, я и так решила сменить образ, раз Рейс при любой возможности просит «показать личико».

Прикрыв глаза, Илстин выдохнул, и, когда вновь заговорил, его голос стал намного мягче.

— Прости за неожиданный визит, Эвитерра. Понимаю, мой приезд оказался нежеланным, и мы начали его с фальшивой ноты. Позволь исправить первое впечатление. Я непрестанно думал о тебе с момента нашего расставания.

Он сделал паузу и внимательно на меня посмотрел, словно надеялся, будто я расколюсь, как преступник на допросе, но я ответила невозмутимым взглядом.

— Два артефакта за неделю — слишком много, чтобы быть простым совпадением. В твоем окружении появилось нечто, спровоцировавшее выброс магии. Ты слишком доверчива и не сможешь распознать опасность, поэтому я полностью в твоем распоряжении. Покажи, как ты проводишь день, к чему прилагаешь усилия. Я буду следовать за тобой безмолвной тенью. Порядки твоего дома меня не касаются. Я желаю обнаружить причину нестабильности магии и устранить ее.

Илстин, какой же ты молодец и как не вовремя! Причина срыва очевидна и в данный момент заперта в моей спальне… Хотя нет, место для Рейса не слишком удачное. Раз Илстин решил таскаться за мною везде, а время клонится к ужину, значит, и в покои последует за мною, а там король во всей красе. Нет, нет! Срочно следует Рейса спрятать, лучше всего за пределами замка, хоть на псарне!

Бедный король проведет ночь в обществе собак, но ничего страшного — уже завтра отправится обратно с богатыми дарами. Надеюсь, со временем он меня простит.

— Учитель, я весьма благодарна вам за проявленную заботу. — Я схватила Илстина за локоть. — Позвольте оказать вам должный прием. Простите скудность обстановки, видите ли, мы не были готовы к столь знаменательным гостям.

Я закатила глаза, представив, что случится с Массиро, когда я объявлю уставшему до смерти повару, что он должен устроить еще одну богатую трапезу в честь Великого.

Тем временем в зале появилась расторопная Сиенна, которой спешно доложили о появлении Илстина. И восторженно замерла, глядя на учителя, как первоклашка на английского принца. Да, он эффектно выглядит и оказывает именно такое впечатление на непосвященных.

— Сиенна, позволь представить моего самого дорогого и единственного гостя — великого Илстина, — сказала я, искренне надеясь, что экономка умеет понимать намеки и не станет болтать о другом госте в замке. — Проследи за тем, чтобы ему отвели лучшие покои, и организуй купание, смыть дорожную пыль.

— Ни в коем случае не стоит отвлекать слуг от важных занятий. Я не нуждаюсь в отдыхе, так как пришел через портал и еще пять минут назад был в своей резиденции. Эвитерра, ты излишне раздражительна, скажи, в чем дело?

Илстин взял меня за руку, развернул к себе, пытаясь прочитать по лицу мои намерения. Он знал свою ученицу слишком хорошо, и очень редко удавалось его обмануть, но я все равно пыталась.

Не поднимая глаз, призналась:

— Мне невыносима мысль, что вы не одобрите годовой труд, вложенный в этот замок.

— Эвитерра… — Илстин помедлил, я услышала за спиной восторженный вздох Сиенны. — Я обещаю сдерживаться и не проявлять недовольства устройством твоего дома. Оно меня не касается. Прошу, не сжимай столь судорожно несчастную ткань платья, я тут, чтобы помочь тебе! Если мое предположение верно и помеху возможно устранить, то твое желание исполнится, Эвитерра. Ты останешься в замке и не будешь вынуждена терпеть мое глубоко неприятное тебе общество. Ну же, улыбнись.

— Вы… хотите сказать, что я смогу остаться дома? — с удивлением спросила я и тут же поняла, что совершила ошибку. Поспешила исправиться: — Меня вовсе не тяготит ваше общество, учитель, наоборот, я вам очень благодарна…

— Именно поэтому ты при первой же возможности покинула мою обитель?

— Понимаете, учитель…

— Понимаю, Эвитерра. Больше всего ты ценишь свободу, а рядом со мной приходится смирять характер. Не нужно оправданий, я достаточно хорошо изучил тебя за минувшие семь лет. На данном этапе наши интересы совпадают: тесное соседство с ученицей стеснительно не только для тебя.

Илстин стукнул тростью о пол в подтверждение своих слов и прошествовал вперед, осматривая высокие своды готического зала. Я осталась в полнейшей растерянности сзади. Вот так поворот — кажется, учителя я раздражаю не меньше, чем он меня. Видимо, ему стало легче дышать в мое отсутствие. Никто не нарушает послеобеденный чай разговорами, не пристает с вопросами, не попадает в беду.

Совсем забыла!

Жестом подозвала Сиенну и принялась перечислять:

— Завари лучший чай, из хранящихся в жестяном сундучке. В один чайник налей шейнский чай с мятой, в другой — дусский, крепкий и черный. Вели Массиро срочно приготовить бисквиты, сконы, бутерброды с огурцом. Хлеб для последних нарезать прямоугольниками с палец толщиной. Взбить жирнейшие сливки и подать в хрустальной вазочке. Подать черничное варенье. Что же еще? Да, накрыть круглый стол у окна в голубой столовой, скатерть белоснежная, тарелки серебряные, обязательно свежие цветы!

Выдохнула. Великому будет по нраву светлая комната и соблюдение традиций его матери. Ради хорошего настроения учителя даже надену викторианское платье, отыщу невозможную шляпку с нагромождением перьев, лент и кружева.

Мне бы радоваться близкому освобождению от учителя, но почему-то было не по себе. Илстин стал моей опорой в Эйде, нерушимым камнем, за который можно уцепиться в шторм. Я могла на словах жаловаться на тиранию Великого, но на самом деле так рычит львенок на отца-льва, чтобы через мгновение спрятаться за его пышной гривой от хохочущей гиены.

Я ведь знала, что мне грозит скорое лишение магических сил. Ждала прихода спасителя, который решит любые проблемы.

Он и появился, как всегда, холодный и сдержанный, даже предложил свою помощь. И на душе стало пусто при мысли, что он скоро уйдет.