— Опоздал, Пресвятой Отец!

Надо мной возникло искаженное страданием лицо Илстина, он протянул ко мне руки, забирая на себя часть взбесившегося потока.

Я отшвырнула его в сторону, как котенка, и превратила одно из копий в ошейник, пришпиливший Илстина к полу. Он захрипел, суча ногами, но на данный момент я почти всесильна. Я не дам ему приблизиться. Выгорю, но Илстину надо жить, чтобы дать этому миру шанс на существование.

Рейсвальд, мой Рейсвальд. Я не могу оплакать его. Все во мне заледенело, в висках молоточком стучало желание отмотать время назад, чтобы всего этого не произошло.

Фрикс был для меня безопасен. Я бы справилась с ним и в одиночку, Илстина позвала только для перестраховки. Зачем, зачем я тянула? Почему отвлеклась, знала же, что Сильвина меня специально заговаривает?

Когда щелкнул замок, я подумала, что Илстин пришел на выручку, позволила себе расслабиться, а на самом деле это Катрин отперла дверь для Рейса и вернулась к своей госпоже. Специально отперла, чтобы он кинулся меня спасать, практически отправила на верную смерть.

Ненавижу, Мать-волшебница, как же я ненавижу их!

Мертвый обожженный фрикс валялся бесформенной кучей, из-под него выглядывал бархат платья Сильвины. Пресвятой Отец, я не хотела убивать, теперь смерть принцессы и ее фрейлин будет на моей совести. Рейсвальд считал важным судить преступников, даже заговорщикам дал шанс оправдаться. Мой Рейсвальд, лучший из людей…

Физическая боль постепенно уходила, теперь я парила в центре магического цунами, бушующего в каменном мешке — прямо над телом Рейсвальда, не в силах оторвать взгляд…

Он не может быть мертв. Его не могли убить. Досадная случайность, глупая ошибка… Если бы я была чуть осторожней. Если бы сразу убила фрикса. Если бы Илстин появился пораньше… Но несчастливые звезды сложились так, что стальные когти разорвали моего любимого.

Почему жестокость жизни все еще удивляет меня?

Моя смерть на родной Земле случилась не по злому умыслу, а из-за чужого недосмотра. Но и Эйда не сказочный мир, тут никому не обещают счастливого конца. Любимых следует охранять пуще зеницы ока, а я, видите ли, отвлеклась.

Лучше бы фрикс убил меня.

Не способна я никому принести счастья.

Опустившись на бездыханное тело Рейса, я принялась умолять Эйду забрать мою жизнь вместо его.

Время не двигалось, я находилась словно под водой, все вокруг было размытое, глухое. Даже предупреждающие крики Илстина слышались, как из-за мягкой преграды.

Но вдруг моей душе стало тепло. Губ коснулся легчайший поцелуй. И слабый шепот в ушах — голос любимого, будто его душа дотронулась до моего сердца.

А потом зрачок в глазах короля сузился. Он судорожно вздохнул, глядя прямо на меня, каряя радужка глаз вновь переливалась золотистыми всполохами. Время вздрогнуло и стремительно понеслось вперед. Гигантский водоворот магии превратился в золотое студенистое озеро и ушел вниз, словно великан выдернул невидимую пробку в ванне.

Меня бросило на короля, придавило сверху, стремясь унести в зев земли. Но Рейсвальд схватил меня и держал, пока я кричала от боли. Пока белели мои руки, выжигался костный мозг, пока выгорание перестраивало клетки моего тела.

Илстин, освободившись от ошейника, кинулся ко мне, обнял со спины. Начал вливать в меня магию, но напрасно — все равно что опорожнять чайник в водопад.

Я даже не могла его остановить.

Ничего не могла, но в последние минуты перед выгоранием я смотрела в глаза живого Рейса и была счастлива. Мне больше ничего не нужно, только пусть последним, что почувствую, будет его дыхание.

Может быть, последний в жизни волшебника выброс магии настолько силен, что способен оживить мертвого?

— Ил, не смей, — попросила еле слышно. Меня хватило только на тихий шепот.

— Нет, Эви! Я не дам тебе выгореть, слышишь?

Илстина охватило золотое сияние, рядом с нами на пол со звоном упал сияющий артефакт. Хрустальная роза с алыми лепестками. Это не остановило волшебника, он продолжал лить магию в мое слабеющее тело, а Эйда с наслаждением ее пожирала. Что же он творит? Сколько артефактов ему осталось? Я потеряла счет…

— Ил, не трать зря усилий, сохрани для Ннанди, — прохрипела, с трудом выплевывая слова. — Я буду жить в хрустальном дворце, не этого ли ты хотел?

— Ты ничего не понимаешь, Эви! — со злостью прошипел Ил, продолжая прокачивать через себя золотые струи. — Лучше молчи.

По капле магия покидала мое тело, оставляя после себя сосущую пустоту. Идущий от Илстина поток всего лишь замедлял неотвратимое. И все же меня почему-то невероятно грела мысль о том, что учитель делает все возможное ради моего спасения.

Рейсвальд приподнялся и поцеловал меня. Его губы дрожали, во рту ощущался привкус железа. Поцелуй со вкусом смерти…

— Дурак! — закричал Илстин. — Ты убьешь ее! Без магии она умрет от любого прикосновения человека!

Рейсвальд резко кивнул, встал и медленно, нехотя отошел, не сводя с меня взгляда. «Если бы можно было переиграть время назад, я бы вновь бросился под стальные когти ради тебя», — говорили его глаза.

Я тоже смотрела, стараясь навечно запечатлеть в сердце облик Рейсвальда. Живого Рейсвальда! Я бы выгорела еще раз ради него.

Черт, как же болит и колет в костях! Илстин говорил, что у волшебников во время выгорания сжигается костный мозг, поэтому любая инфекция смертельна. В первый раз умирать было не так мучительно, хотя задохнуться до смерти — не большое удовольствие. Сейчас я знала, что буду жить, даже представляла, какой будет эта жизнь. Понимала, что подвела не только Ннанди, Гету и их неродившегося ребенка, а всю Эйду. Мне малодушно хотелось умереть, чтобы не видеть последствий одной-единственной ошибки. Хотелось, чтобы Илстин разжал железную хватку, бросил меня на заляпанный кровью пол. Перестал смотреть с безумной тоской, которой я не заслужила. Я разрушаю все, к чему прикасаюсь…

Слезы застилали все вокруг, катились горячими дорожками по щекам. Я лежала в руках Илстина бесформенной массой, сквозь тело с гулом уходила магия. Посветлевшие до белизны пальцы на руках и ногах становились тонкими и прозрачными, как у куклы.

— Эви, моя Эви… Опоздал, любовь моя, никогда себя не прощу…

Но он не прав, вся вина на мне, я полностью принимаю ее. Илстина я тоже подвела, теперь его мечта о создании убежища для магических существ не сбудется. Учитель теряет союзника, Милаха — защитницу. Мик… Мне безумно, до слез жаль Мика. Он только начал привязываться ко мне, поверил в нечто устойчивое в безумном огромном мире…

— Мама!

Мне послышалось. Мик далеко, спит безоблачным сном младенца. Не хочу думать о том, что он почувствовал боль моего выгорания, что проснулся от кошмара с колотящимся сердцем…

— Уберите ребенка! — прорычал Илстин.

Видимо, начались галлюцинации — я почувствовала прикосновение еще чьих-то рук к спине. Повернулась, но слезы не дали рассмотреть подошедшего. Увидела лишь непропорционально широкие плечи, квадратную голову с выдающимся лбом, нечесаные рыжие космы.

— Мама! — промычало угловатое чудовище.

Я попыталась протереть глаза, но тело выгнулось от очередного приступа сумасшедшей боли, и я забыла обо всем на свете.

— Пресвятой Отец, это великан! Моя невозможная ведьма где-то откопала великана… — выдохнул Илстин.

— Мама, я рядом! — сказало над ухом существо с голосом Мика.

Его руки выпивали боль. Вернее, они оборвали самую узкую часть водоворота, мгновенно впитывая в себя. Магия перестала с ревом прорываться сквозь мое тело, вместо этого разливаясь в нем спасительной негой. Боль растворилась как по волшебству, к пальцам вернулся здоровый цвет…

Еще несколько мгновений — и я ощутила себя совершенно здоровой, бодрой, наполненной магией, готовой вновь колдовать.

— Мик, ты? — спросила, смахивая ненужные слезы.

Передо мной стоял великан — огромная широкая стопа, здоровенные руки, набыченный лоб. И улыбка, щербатая улыбка моего рыжего Мика, который не может от меня оторваться.

— Я, мама. То есть госпожа… Пожалуйста, не гоните меня.

Вопросов было множество, но пока я легонько потянула Ила за лацкан камзола, чтобы отпустил меня. Осмотрела себя, не веря в ощущение легкости и всесилия. Даже личина никуда не делась. Изящная розовая кисть Мэрилин Монро, а не тонкая с выпирающими костяшками, высокая грудь, длинные стройные ноги.

И магия при мне! Вот, светит золотом между пальцами, ластится и играет с ноготками в прятки.

— Ты спас меня, Мик, и не только меня. Никуда я тебя не прогоню, наоборот, сделаю все, чего пожелаешь.

— Правда-правда? Тогда не убивайте моих родных, хорошо? Я только этого прошу.

Я обернулась на Ила, увидела схожее с моим удивление в его глазах. Мы оба помнили о деревне великанов в горах Харди на севере Сарнира. Недалеко от замка Вейнер. Настолько близко, что один из великанов спокойно преодолел преграду и жил почти год под моим крылом незамеченный.

— Как это возможно, Мик? Почему ты выглядел человеком?

— У меня артефакт был. Его сделала ваша подруга с кудрявыми волосами. Мы тоже удивились, что он действует на великанов. Меняет внешность по желанию, только надо всегда близко к телу носить. Он такой, с плетеными ремешками. Я его в комнате забыл, бежал сломя голову, как проснулся оттого, что магия ваша утекает, госпожа. У меня чуйка на это дело. Моя мама умерла год назад, и тетя сказала, что я не выживу возле общего источника. Они привели меня к вашему замку, а все остальное вы знаете. И еще! Давно хотел сказать, вы не думайте, что великаны глупые, поэтому грамоту не знают. Мне этой весной всего пять лет исполнилось, я просто большой по росту, вот.

Рейсвальд, наблюдавший до сих пор со стороны, осторожно подошел, крепко обнял меня и на всякий случай встал между мною и Миком. Охраняет…

— Юный великан, ты хоть понимаешь, что сейчас сотворил? — спросил Ил, не выпуская моей руки.

И великий глава ковена опустился на колени перед Миком, склонил голову и прижал одну руку к груди, второй так и держа мою ладонь.

— Нет, не надо кланяться, вы что? — Мик перевел удивленный взгляд на меня. — Это же великий учитель ваш, госпожа, не надо так! Ам, и все, магия вкусная, нельзя ей давать утекать обратно. Это не только я умею делать, все великаны могут!

Ил посмотрел на меня горящим взглядом, и мы поняли друг друга без слов. Мы не смеем надеяться…

— Скажи, юный великан, смог бы ты, допустим, прекратить утекание магии в артефакт?

— Смог бы, ха! Мы всей деревней пытались ремешок разгрызть и выпить из него магию, но нельзя! Жалко-то как, что вкуснотища застыла в безделице. Расточительство! Фриксы могут тянуть потихоньку из артефактов, а мы, великаны, нет. Мне тетя сказала, что ни в коем случае нельзя себя выдать, потому что вы меня убьете. Я очень умный и все понял, хорошо притворялся, но если бы я знал с самого начала, что вы, госпожа, добрая, то никогда не дал бы магии уйти в игрушки. Просто надо дырку закрыть сначала, и все.

Ил сжал мою ладонь, а я зарылась носом в грудь Рейса, не в силах поверить. Он укутал меня теплом своих рук, легонько поцеловал в висок. Я буквально ошалела от сумасшедшего счастья, накрывшего после ужасной трагедии. Казалось, что произошедшее — сон, что на самом деле я умерла вместе с Рейсом. Ведь не может быть, что мои губы наяву прижимаются к горячим мышцам груди, которые недавно располосовала ужасная рана, что я чувствую биение его сердца… Что мне только что подарили уверенность в завтрашнем дне.

— Попробуй сейчас, — потребовал у Мика Илстин, отпустил мою руку и повернулся ко мне. — Эви, поцелуй моего брата.

Я ощутила Илстина, как саму себя. Он ревновал — жутко, до безумия. Все самообладание учителя уходило сейчас на то, чтобы не вырвать меня силой из объятий короля, не унести далеко в родной дом на холме, защищенный лучше любого замка, на веки вечные, чтобы точно никуда не делась.

И все же я знала, что его любовь ко мне сильнее низменного желания обладать. Илстин мог дать мне выгореть, чтобы ждала его в хрустальной тишине дворца подле Аривельды. Вместо этого он тянул время, лил в меня собственные силы, потому что знал — там я буду несчастна.

Не хотела целовать Рейсвальда на глазах у Ила, но учитель никогда не интересовался моим мнением там, где реяло слово «надо». Его магия вжала меня в тело Рейса, я подняла лицо, и король накрыл мои губы своими, посылая по телу волну удовольствия, смешанную с сожалением.

Ревность — отличный катализатор эмоций. Я кожей почуяла, как Илстин на мгновение позволил внушительному самообладанию дать сбой. Меня накрыло волной дикого желания, столь сильного, что я невольно застонала, колени подогнулись. И ощутила на губах вкус Ила, вспомнила нашу с ним ночь. То запретное удовольствие огненной вспышкой поглотило меня, не оставив в мире ничего, кроме той близости.

Я понимала — Илстин горит от страсти, мучается от страшного сожаления о том, что я выбрала не его, другого. Брата, столь похожего, вселенская несправедливость, почему столь похожего? Илстина гложет изнутри осознание того, что он хуже брата, не обладает спокойной уверенностью Рейса, его умением очаровывать. Ила разрывают страсти, он резок и непримирим, по всем статьям проигрывает солнечному королю. Проигрывает ту, которую любит больше всего. Да, за ураганом страсти, за волной ревности сверкает яркий, слепящий огонь любви.

Учитель осознанно терял контроль над магией. Не знаю, понимал ли он, что перестает быть для меня загадкой, что весь он передо мной как на ладони…

Еще мгновение — и один из окружающих камней станет артефактом. Но Мик подошел к учителю и осторожно обнял его. Поток магии разом всосался в великана. На лице осоловевшего Мика расплылась довольная улыбка, щеки порозовели. Илстин же, не веря, осматривал свои руки, как я получасом раньше. Магические потоки смирно ластились к нему, играя с обшлагами рукавов. Он очень красив, Илстин, когда с лица спадает высокомерная маска, раньше я этого не замечала.

— Эви, — сказал учитель, не поднимая глаз.

Впрочем, теперь любое слово, сказанное вслух, было лишним.

«Наша мечта исполнится!» — шептал его голос в моем сердце.

«Убивать разумных существ — преступление, давно пора положить этому конец, Ил».

«Мы неправильно истолковали замысел Матери-волшебницы и Пресвятого Отца. Они не хотели, чтобы мы уничтожали чудовищ…»

«Мы должны были ими править. Дарить им магию, вместо того чтобы тратить ее впустую на артефакты. Создать волшебную страну, Ил. Страну фейри».

«Мы с тобой знакомы с преданиями другого мира, мы должны были догадаться, Эви».

«Не так легко ломать устоявшиеся традиции. Нам требовались доказательства».

«Теперь, когда мы на пороге новой эры, будешь ли ты, Эви, сидеть от меня по правую руку на троне нового королевства?»

«Ил, тебе придется забыть о том, что когда-то был моим учителем. Наши решения будут равны, я буду отстаивать то, во что верю. Дипломатия тоже будет моей ответственностью, ты слишком непримирим…»

«Все, что пожелаешь, Эви, и даже больше».

«Ты не будешь спорить?»

«Видишь? Я не так уж и непримирим».

Меня вело от смеси облегчения, счастья, тревоги о будущем. Прижалась еще ближе к горячему телу короля, моему якорю в плывущем мире.

— О чем ты думаешь, Ева? — спросил Рейсвальд.

Я крепко обняла его, страшась отпустить. Еще не совсем понятно, что значит новый способ общения с учителем, но в любом случае я ни за что на свете не откажусь от возможности повлиять на будущее Эйды. Создать волшебную страну для магических существ…

Будет невероятно трудно отыскать незанятую территорию, нанести новые границы на карты, наладить дипломатические и торговые отношения с соседями, которые не захотят видеть достойного партнера в сборище монстров. Не считая того, что многие магические существа, подобно фриксу принцессы Айнура, отведали человеческой крови… Не уверена, что нас поддержат все маги ковена, а без единогласного согласия такие вещи не решаются.

«Эви, твоя прозорливость достойна восхищения», — раздался в голове голос Ила.

Я с трудом могла противостоять учителю, когда он был закрыт и невыносим, теперь же, когда он способен читать мои сокровенные желания, как мне отстоять свою волю?

«Разве ты не понимаешь, любимая? Твоя воля — мой закон. Я устал воевать, я полностью капитулировал. Нет больше великого учителя, есть лишь мужчина по имени Илстин, и он у твоих ног. Даже возможности утешаться собственной гордостью не осталось на мою долю, потому что я полностью открыт для тебя».

«Почему ты в моей голове?»

«Ты знаешь ответ на этот вопрос».

Увы. Я застонала, упираясь лбом в грудь Рейса, и сразу же грустно улыбнулась. Нас с Илстином соединила Эйда, как много лет назад благословила союз Матери-волшебницы и Пресвятого Отца. По преданиям, они тоже слышали мысли друг друга. Правда, сей драгоценный дар в нашем случае несколько лишний, особенно при перспективе моей свадьбы с другим.

Потому что Рейсвальда я больше никогда не отпущу. Удивительно здравой была идея вживить его под кожу…

— Рейс, послушай меня внимательно. Благодаря Мику ни над одним из волшебников больше никогда не будет реять угроза выгорания. По сути, я бессмертна и всесильна, дорогой, в отличие от тебя. Поэтому обещай, что больше никогда в жизни не бросишься на верную смерть ради призрачной опасности.

— Пресвятой Отец! Ева, если ты считаешь, что я буду стоять в стороне и смотреть, как тебя терзает чудовище, ты глубоко ошибаешься! — возмутился король. — Желаешь подвергать себя риску — бери в напарники моего брата, тогда я буду уверен, что ты под присмотром. И давай договоримся на будущее: я без тебя жить не буду. Это так, для профилактики лишнего геройства в дальнейшем. Я ни о чем не жалею, Ева, умереть за любимую — достойная смерть.

— И совершенно глупая! Будто я могу жить без тебя!

Рейс прикрыл глаза, выдохнул и сосредоточенно сказал:

— Мне нужно допросить десяток испуганных до смерти девушек, выяснить, почему моя сестра совершала кровавые жертвоприношения и каким образом ты оказалась в ее подвале. Правду, как ты понимаешь, придется замять. После этого, Ева, будь готова выйти за меня замуж.

— Ты говоришь это таким тоном, Рейс, будто я против.

— Я вижу, как ты смотришь на моего брата.

Илстин спокойно прокомментировал его слова:

— Не беспокойся, младший, не буду стоять на пути твоего счастья. Эви сделала свой выбор, я с ним смирился. Поверь, даже в мыслях она верна тебе, хоть это не доставляет мне ни малейшего удовольствия. Я не враг вам, наоборот, в моих интересах оставаться как можно дольше рядом с родными людьми. И все же, Эви, не хочешь ли ты посвятить будущего супруга в свои честолюбивые планы? Новые территории, возможная торговля… Не считаешь, что он может внести здравые предложения в данные вопросы?

— Ева? — В глазах Рейса появилась растерянность.

— Я хочу стать королевой.

— Отлично, я не смел надеяться…

— Нет, любимый, ты неправильно понял меня. У Айнура великолепный правитель: мудрый, ответственный, решительный. Твоим людям повезло, они могут быть уверены в завтрашнем дне. Я хочу дать похожий шанс родным Мика и другим необычным существам. Их интересы не представляет никто, их жизнь проходит в вечном страхе уничтожения, а пытающихся бороться с такой судьбой убивают без шанса на оправдание. Да, Рейс, я хочу стать королевой отверженных, тех, кого боятся и преследуют. Может быть, мечта о волшебном королевстве всего лишь иллюзия, но я обязана попробовать. Это мой долг.

— Любимая… — Рейсвальд поднес мою ладонь к губам. — Речи о долге упали на благодатную почву. Мне не по слухам знаком зов истинного призвания. С самого начала я знал, что тебя не запереть в золотую клетку. Лети, Ева, исполняй любую мечту, я стану твоими крыльями. Как понимаю, вам нужны территории для размещения чудовищ? Южные равнины Айнура вполне подходят, разве что Сарнир будет против, но мы найдем подход к недовольным.

— Желаешь укрепить границу, любимый?

— Не спорю, Ева, но, как заметил мой любезный брат, в отношении политики весьма полезно выслушать мое предложение.

— Рейс, как же я тебя люблю!

— Взаимно, Ева, но я так и не услышал ответа на весьма волнующий меня вопрос. Ты будешь моей женой или нет?

— Да! Правда, не знаю, как ты объяснишь аристократии, что за недоразумение ведешь под венец.

— Оставь это мне, любимая. Увидишь, пусть я не бессмертен и не всесилен, но в определенных сферах обладаю некими талантами. Все, чем владею, и все мои возможности к твоим услугам. — Он улыбнулся и добавил: — Я в твоем плену, Ева, с момента нашей первой встречи на лесной тропинке.