Рейсвальд выяснил опытным путем, что кислое выражение на лице темной госпожи появляется, только когда она смотрит на него. Он не понимал, зачем ей в качестве раба мужчина, вызывающий столь явное отторжение, но остерегался лезть в дебри души бешеной ведьмы.

Король не подозревал, что пленение взамен на излечение Катрин обернется довольно приятным времяпровождением. Стоило расслабиться, как происходящее стало восприниматься занимательным приключением, будто он попал на месяц актером в плохо поставленном балаганном представлении. Сыграть роль раба? Запросто. Тем более оказаться вдали от змеиного гнезда, называемого королевским дворцом, принесло небывалое облегчение.

Прекратились нескончаемые потоки лжи и лести. Ушло гнетущее чувство, что неведомый враг ждет ошибки, чтобы вонзить клинок под ребра. Он больше не балансировал на грани, пытаясь удержать в узде бюджет, армию, мятежных аристократов и лютых интриганов.

Короля отправили в вынужденный отпуск, и он наслаждался каждой минутой передышки. Даже простая физическая работа — уборка псарни послужила неплохой разминкой. А уж купание принесло истинное удовольствие, несмотря на присутствие ведьмы, отличившейся особо мучительным выражением лица. Он даже подумывал, не позвать ли лекаря для темной госпожи, которую словно скрутил нервный паралич.

Впрочем, на нее можно было почти не обращать внимания. Горячая вода разминала мышцы, ароматный пар нежил легкие. Решено, по возвращении Рейсвальд обязательно устроит у себя подобную баню, хватит мокнуть в бадье с холодной водой у камина.

Слуги поначалу не знали, как себя вести с бывшим правителем. Преклонение он воспринял спокойно, а вот пару молодчиков, попытавшихся хамить, пришлось поставить на место где острым словцом, а где и кулаками. Хорошая драка тоже взбодрила, в итоге уже после обеда Рейсвальд занял негласное место теневого короля замка, которое никто не смел оспаривать.

И все же его мучило любопытство: как удалось бешеной ведьме завоевать безусловную любовь и восхищение всех обитателей замка? На нее чуть не молились, каждый старался что есть сил выполнить свои обязательства. Того, кто подстегнул бы так работать любого из его вассалов, король назвал бы гением.

Образ неуверенной в себе девушки, застывшей со скорбной складочкой в уголке рта, словно скрывающей несварение желудка, никак не вязался с образом «ее темнейшества», о которой слуги говорили чуть не с придыханием.

Когда король увидел ведьму после обеда, взъерошенную, расстроенную воровством слуг, будто ее минимум предал любовник, в нем колыхнулось нечто схожее с жалостью. Пресвятой Отец, все слуги воруют, лишь дай шанс! Главное, поймать вовремя и наказать так, чтоб другим неповадно было.

Рейсвальд поделился советом — не мог смотреть, как она чуть не плачет при всех в момент, когда нужно проявить стойкость. Ведьма же отвернулась и поджала губы, словно ей неприятно одно его присутствие. И тем не менее послушалась.

Не поймешь этих ведьм, Пресвятой Отец свидетель, чтобы он хоть раз еще связался с любой из их племени!

Если бы не гложущая тоска по Катрин, отдающаяся физической болью во всем теле, король бы даже назвал первый день пленения довольно забавным.

Замок Вейнер славился героическим прошлым: он выдержал войну южных кланов, налеты северных варваров, пережил пожары, запустение, разорение бывших хозяев и воцарение новых. О нем писали в местных исторических справочниках, включали в список достопримечательностей для паломников, идущих в Корвино — место рождения Пресвятого Отца.

Другими словами, мне досталась потрепанная годами развалюха. Вейнер строился в первую очередь как крепость, а не как место обитания, и это чувствовалось в гуляющем по коридорам холодном сквозняке, в серых камнях стен, прикрытых выцветшими от времени гобеленами. Узкие стрельчатые окна, больше напоминающие бойницы, пропускали совсем мало света, и в комнатах царил навевающий уныние полумрак. Я полюбила эту громаду валунов, пережившую столько неурядиц и все же крепко вцепившуюся в землю.

Полюбила, несмотря на то что в доставшемся замке следовало менять абсолютно все, кроме стен. Повар выпросил новую печь с длинным медным дымоходом новой модели, избавившим кухню от налета черной сажи и постоянного едкого дыма. Купальни тоже вышли на славу, как и отхожие места, гигиеничные, опрятные даже по стандартам моей прежней родины.

Сколько всего еще оставалось сделать! Во-первых, величественная глыба камней совершенно не держала тепло. Любая попытка обогреть комнаты терпела поражение под напором сквозняков из бесчисленных щелей. Летом прятаться в прохладных залах замка Вейнер было облегчением, но на пороге стояли холода, а даже мягкие зимы на южной границе приносили ледяные дожди, град и жестокие бури.

Во-вторых, одними тыквами голодные рты не прокормишь. Следовало срочно собрать достаточно запасов на долгую пору без урожая, озаботиться правильным хранением, наладить товарооборот с отнюдь не дружественными соседями. Мои владения росли от месяца к месяцу, просители не давали покоя мольбами переселиться в замок. Из леса то и дело вываливались несчастные, которых магическая защита пропустила, не видя угрозы. Я отказывала большинству, но все же население замка за последний год выросло с двадцати до ста пятнадцати человек. Айнур и Сарнир, естественно, были недовольны подобным положением дел, тем более что замок Вейнер издревле был местом стычек и набегов, теперь же мои владения бельмом на глазу мешали правителям обоих королевств. Один из них был ныне в моем плену, что не умаляло опасности, исходящей от подданных Рейсвальда.

Прибавить сюда трения между жителями замка, нехватку нормальной мебели, вечные поломки, болезни, обучение детей грамоте — проблемы прибывали быстрее, чем я успевала с ними справляться. Волшебного дара не хватало на все, необходимо было обладать навыками ведения сельского хозяйства, основами бухгалтерии, экономики и управления, которых катастрофически недоставало. Единственное, что сдерживало желание бросить проигрышный проект управления замком Вейнер, — отчетливое понимание того, что без меня все эти люди просто-напросто пропадут.

Когда узнаешь, что те самые верные слуги, ради которых ты бьешься как рыба об лед, используют добрые намерения, чтобы озолотиться втихую, пока никто не видит — это как клинок в спину. Ужасное разочарование. И да, я была готова прогнать их сразу, избавив себя от выслушивания оправданий.

Рейсвальд спас от необдуманного шага. Рубить сплеча, совершать импульсивные поступки — такое поведение не красит правителя. Мои люди достойны того, чтобы я, по крайней мере, выслушала оправдания. Легко доверять, когда все идет хорошо, но подобные испытания проверяют не только чистоту совести провинившихся, но и границы милосердия тех, в чьих руках сила. Нельзя ни на минуту забывать, что любое бездумно принятое решение может иметь серьезные последствия в этом мире, столь несправедливом к слабым.

Тронный зал поражал умопомрачительно высоким стрельчатым потолком. Опорные колонны уходили ввысь, где распускались ажурными цветами, ласкающими друг друга изящными каменными лепестками. Свет проникал сквозь витражные окна, распускаясь радугой на серых плитах пола. Иллюзия, наведенная на постамент, все еще держалась. Он сверкал старым золотом в сочетании с тяжелым бархатом, покрывающим мраморное ступенчатое основание. Магия невероятно сильна в последние дни.

В зале царила тишина, несмотря на то что почти вся челядь собралась на суд.

Я заняла место на алом бархате трона. Рейсвальд, будто это самая естественная вещь в мире, устроился у моих ног, прямо на покрытых бордовой тканью ступенях. Моя рука оказалась на расстоянии пары сантиметров от тяжелых кудрей пленника, и желание попробовать их на ощупь стало непереносимым.

Рейсвальд обернулся, посмотрев дьявольскими черными глазами снизу вверх так, что сердце пропустило удар.

— Моя госпожа…

Боже, от этого голоса я сойду с ума.

— Предлагаю начать с девушки, думаю, ее мотивы понятны и стары как мир.

— Посмотрим, прав ли ты, Рейс, — не отказала себе в удовольствии обратиться к королю по имени. Его волосы ласкали тыльную сторону ладони, жутко отвлекали, они оказались неожиданно мягкими и пахли сосной.

Магия тоже отреагировала на близость короля, взбунтовалась, потекла по телу золотой волной. Я приказала себе глубоко и ровно дышать, думать о предстоящей зимовке, а не о мужчинах, которые хоть и принадлежат телом, но никогда не будут моими душой.

— Альдонз, — обратилась к дворецкому, — вели звать Верину.

— Правильное решение, госпожа, — жарко зашептал Рейсвальд, опалив дыханием колено сквозь платье. Его плечо плотно прижималось к моей ноге. — Сначала выслушайте служанку, потом придумаем, как опровергнуть ее слова.

Верина с заплаканным лицом заплетающимся шагом вышла на освобожденную площадку перед троном и осела на пол, словно лишившись сил. К ней тут же бросились трое лакеев, пытаясь помочь встать на ноги, но я остановила их жестом. В поведении Верины проскальзывали истеричные нотки, и мне хотелось посмотреть, как далеко она зайдет в стремлении вызвать жалость.

Подняв нитку жемчуга, я строго посмотрела на служанку. Ожерелье, несмотря на простоту, ценилось довольно высоко за уникальный розовый оттенок бусинок. Дело в том, что именно в нем я появилась в этом мире. Купила в Болгарии у усатого мужика, торгующего на берегу моря, когда ездила на отдых с мамой. Простой речной жемчуг, неровные бусины, отливающие закатным перламутром.

— Я не брала, — со слезами в голосе, прижав руки к груди, надрывно призналась Верина. — Его подбросили! Клянусь, никогда бы не украла ничего вашего, темнейшая госпожа.

— Оно тебе знакомо? — поигрывая нитью, спросила я.

— Вы никогда его не носите, — с обвиняющими нотками сказала она. — Я видела его в шкатулке с драгоценностями мельком, когда убиралась у вас в комнате.

Не надевала с того первого дня и не надену никогда. Слишком больно видеть осколок прошлой жизни. В нитке жемчуга, в белой толстовке и джинсах я очнулась посреди охотничьих угодий Айнура. Два дня скитаний, дикого страха, голода, ночевки в ветвях дуба под завывание волков. Затем на меня наткнулся принц, который ныне сидит у моих ног. Кстати, он, кажется, не узнал ожерелья. Что ж, мужчины редко обращают внимание на мелочи. Глупо ожидать, что он хранит в памяти роман семилетней давности, да еще помнит, что было надето на испуганной замызганной девице.

— Как же оно могло оказаться под твоим матрасом, Верина?

— Не знаю, ваше темнейшество! Кровать Айи стоит рядом, пусть она скажет, как ваше украшение оказалось в моих вещах.

— Становится все занятней. Айя, пойди-ка сюда.

Темноволосая тихая Айя страшно заикалась, старалась в любых обстоятельствах слиться с обоями. Я подумывала сделать ее своей горничной, чтобы чуть-чуть отогреть бедняжку, тем более Сиенна отзывалась о ней весьма положительно.

Айя испуганно вжалась в стену, неохотно качнулась вперед, встала подле Верины.

— Я н-н-не б-б-б…

Девушка запнулась, образовалась неловкая пауза.

— Ну вот, опять из нее слов клещами не вытянешь, — недовольно подчеркнула Верина. — Она всегда мямлит, когда волнуется. Ее поймали на краже, вот и тянет время.

— Н-н-н… — замычала Айя, отчаянно жестикулируя.

— Хватит, — устало махнула я, прекращая попытку Айи оправдаться. — Вижу, доказать ничего невозможно, ее слово против твоего. Говоришь, видела лишь мельком ожерелье, Верина?

— Да, ваше темнейшество.

— Держала ли его в руках?

— Не смела, ваше темнейшество.

Рейсвальд вновь придвинулся ко мне, намереваясь дать совет. В животе затрепетали бабочки от близости мужчины, как у девушки-подростка. Положила ладонь на его плечо и настойчиво отстранила.

— Не буду наказывать слишком строго, — сказала скучающим голосом, надеясь, что рыбка заглотит наживку. — В конце концов, нитка жемчуга вернулась почти в целости и сохранности. Не хватает лишь двух бусин, которые вам обеим придется отработать.

Айя покорно опустила голову, принимая вердикт, а вот Верина встрепенулась:

— Неправда! Все бусины на месте, их ровно пятьдесят. Пересчитайте, ваше темнейшество, сами увидите!

Я кивнула, считая вслух, перебрала в руках до боли знакомую нитку. Пятьдесят неровных жемчужинок, каждая непохожа на свою товарку.

Верина засветилась, как медный грошик, уверившись в своей непогрешимости. Как же раньше я не замечала этой фальши? Определенно, я переоценивала свои способности видеть людскую суть, впредь буду намного осторожней.

— Надеюсь, теперь все убедились, что по крайней мере одну ложь удалось вывести на чистую воду. Верина, чтобы пересчитать все бусины, ожерелье нужно долго рассматривать или держать в руках, а не видеть мельком, как ты утверждала ранее. Не знаю, скажешь ли ты что-либо о своих мотивах, но, надеюсь, всем присутствующем ясно, кто настоящий вор!

— Вы его даже не надевали никогда, госпожа ведьма! Оно вам совсем не нужно, а мне замуж выходить весной, праздник справлять не на что! Пожалейте, вы же всех жалеете…

— Верина, не испытывай моего терпения. Ты изгоняешься из моих владений. Надеюсь, ты помнишь условие неразглашения. На тебе всегда мои чары, и, если не хочешь обратиться в свинью, помалкивай о годе службы в замке.

— Смилостивись, темнейшая госпожа!

Ее уже уводили стражники. Я устало откинулась на спинку трона. Магия зудела в мышцах и требовала выхода, как постоянная зубная боль. Рейсвальд внимательно осматривал меня, в его взгляде сквозило нечто похожее на восхищение.

— Рад видеть, ваше темнейшество, что вы не нуждаетесь в моих советах.

— Наоборот, Рейс, я только что убедилась в том, как полезно было бы стать твоей ученицей во всем, что касается вершения людских судеб. Спасибо за то, что убедил устроить суд по всем правилам.

— Презренный раб не достоин великой похвалы от строгой госпожи.

Кажется, Рейсвальд решил получить удовольствие от каждой минуты вынужденного пленения. Он так и сочился сарказмом, от его фигуры веяло властностью, будто это Рейс сидит на троне, а я у его ног. Если бы не дрогнувший уголок губ, я бы даже могла принять его слова всерьез.

— Послушный раб, — решила продолжить игру и позволила себе удовольствие погладить его по голове. — Быстро учишься.

Он все-таки улыбнулся во весь рот, но постарался спрятать это, склонив голову. Ну вот, не прошло и дня, как Рейсвальд перестал воспринимать мои слова всерьез. Все-таки не получилось поиграть в строгую домину в кожаных ремнях с плеткой в руках. Ах, Рейс так хорошо смотрелся бы с заведенными за спину связанными руками и с кляпом во рту, полностью обнаженный… Видимо, не судьба. Я накрепко запуталась в собственных желаниях, знала лишь одно: когда на губах Рейса играет улыбка, словно солнце светит в груди. Несмотря на предательство Верины, у меня хорошо на душе. Хочется, чтобы он был рядом всегда…

Одернула себя от грез. Впереди суд над Руйвилем, следует собраться, а не растекаться лужицей около пленного короля.

Лакей уже занял свое место, смотрел дерзко, будто правда была на его стороне.

— Я признаю вину, — сказал он без обиняков. — Отпиливал завитушки у подсвечников, отправлял в Каменный Ручей. У меня растет сын, мать которого в свое время вышла за другого. Ее муж погиб во время последнего набега из Сарнира, Магида осталась одна с пятью голодными ртами. Готов принять любое наказание, госпожа, только не гоните.

— Не понимаю, — прошептал Рейс. — Разве вы, почтенная госпожа, не платите жалованье слугам? Лакей смеет говорить так, будто не я один, а все они — ваши верные рабы…

Густо покраснела, просто вся залилась краской, как помидор. Во всем замке жалованье получали лишь стражники, нанятые мною по контракту. Остальные были, по сути, беженцами, появлявшимися время от времени из леса и умолявшими найти им место. Я давала им кров и пищу, находила занятие, стараясь считаться с предпочтениями, но и не позволяя лентяйничать. По сути, они все работали не для меня, а для того, чтобы замок функционировал — чтобы на полях росло зерно, в кухне готовилась еда, вещи были на своих местах. Зарплата просто-напросто выпала у меня из головы, так как весь этот замок представлял для меня сплошной убыток. Содержание древней развалюхи подорвало мой когда-то вполне существенный капитал, сколоченный на продаже трех артефактов и предоставлении весьма щекотливых услуг сильным мира сего.

А ведь Рейсвальд сказал правду — без жалованья все обитатели замка не что иное, как рабы…

Стыд и позор на мою голову.

— Суд закрыт, — быстро и четко сказала я. — В ближайшие дни обговорим жалованье каждому работнику. А теперь слушай меня, Руйвиль. Весьма впечатляюще с твоей стороны признаться, не пытаясь оправдать преступление. Где же была эта смелость, когда ты, скрываясь от всех, переправлял серебро за пределы замка? Или же доблестный муж выборочно проявляет силу духа, когда ему наиболее выгодно?

Гордо стоящий Руйвиль заметно осунулся, бросил косой взгляд на Гейриля. Тот отвернулся, качая головой. За стражником необходимо будет присмотреть, существует вероятность, что он знал и прикрывал родственника.

— За то, что отстоял несправедливость, я смягчу твое наказание.

Магия тоненькими ручейками потекла по пальцам. Я тщательно следила за потоками, как учил Илстин, не давая прорваться той нетерпеливой лавине, что кипела внутри и просилась на свободу.

— Слушай условие. — Магия потянулась к ботинкам Руйвиля, опутала ноги тонкими паутинками и тут же впиталась в тело. — Ни одной заработанной медяшки не сможешь потратить на себя, пока не выплатишь мне долг. Прощай, Руйвиль. Все свободны.

С трона я сходила, стараясь ни с кем не встречаться взглядом, под всеобщее ликование.

Рейсвальд показушным жестом хлопал в ладоши, вскоре вся челядь присоединилась к аплодисментам. Я покидала зал под пожелания долгой жизни справедливой темной госпоже, свист и радостный смех.

А вот король Айнура зря ухмыляется. Ему я жалованья точно платить не буду.