В спальню я ввалилась чуть ли не без чувств. Расторопные горничные помогли избавиться от платья, унесли его прочь вместе с заколками, а я пошла отмокать в собственной великолепной, горячей, умопомрачительной купальне.

Усталое тело благодарно опустилось в пахнущую благовониями воду с пышной шапкой пены. Глаза закрывались от усталости. Через пять минут я буквально за шкирку заставила себя вылезти, так как могла заснуть прямо в ванной.

Волосы, чтоб их, отросли до щиколоток, в воде змеились, словно гадюки с головы медузы Горгоны. Тяжелые, густые, лоснятся от магии. За эти пряди будут просить больше обычного, из них не только оберег, а утварь сделать можно. Особенно в пекарнях любят на волосах волшебников температуру держать ровную, тогда хлеб выходит пышным и румяным.

Накинула пушистый халат и на заплетающихся ногах вышла в спальню. На кровати сидел задумчивый Рейсвальд и невидящим взором смотрел в одну точку.

На меня накатила волна апатии. Я уселась подле трюмо, посмотрела в зеркало на идеальное отражение черноволосой девушки с алыми губами, на облике которой никак не отразилась усталость. Иллюзия держится железно, как приклеенная. Вот сильна же магия с тех пор, как гостит король!

Открыла верхний ящик, достала острые ножницы, отливающие сталью в отблеске свечей.

— Режь, — сил хватило лишь на короткий приказ.

Ложиться спать с длинными волосами — безумие. Выпьют и не подавятся. Каждый вечер стричь и прятать, вот извечный ритуал всех колдунов и колдуний.

Послышались шаги, ножницы исчезли из моих рук, и я подставила шею под наточенные лезвия.

— Причеши сначала, — сладко зевнула, прикрыв налившиеся свинцом веки.

— Как прикажете, госпожа, — сухо сказал Рейсвальд.

Отложил ножницы, взял в руки деревянный гребень. Осторожно провел им по голове, чуть опускаясь зубьями в черную густоту. Потом прошелся вниз еще раз и еще равномерными движениями. Волосы льнули к его рукам, я закрыла глаза и расслабилась.

Рейсвальд ко всему подходил добросовестно и ответственно. Приноровившись, разделил сплошной поток на ручейки, каждую прядь тщательно причесал сперва пальцами, затем гребнем.

— Стриги тут, — показала я чуть ниже мочки уха.

Щелк! Лязгнули лезвия. Отрезанные пряди кольцами свернулись на белом мраморе пола и посветлели до мышино-русого цвета. Я проворно наклонилась, подобрала пальцами и уложила в первую баночку. Крепко завинтила и приказала стричь дальше. Десять баночек выстроились в ряд, голове стало легко, прохладно, просто великолепно.

По привычке сбросила халат, улеглась на массажный стол и сонно пробормотала:

— Ну же, Ги, приступай.

Вожделенного облегчения не последовало. Спина ныла, мышцы горели от напряжения, вся комната кружилась, а меня подташнивало от переизбытка магии.

Недоуменно открыв глаза, я обернулась… И увидела застывшего Рейса все еще с ножницами в руках. Он старался не смотреть прямо на обнаженные округлости, которые я бездумно продемонстрировала.

Мать-волшебница, что же я наделала…

Ломота в теле становилась нестерпимой, я застонала и опустила голову на локти. В конце концов, Рейс виноват, что мой чудесный массажист скачет в неизвестном направлении с разбитым сердцем. Король на месяц мой, пусть хоть немного пользы принесет, ведь одни убытки с момента его появления!

Я же массаж у него прошу, а не интимные услуги. Мне нужно размять тело, это как лекарство. Завтра смогу нормального массажиста поискать на замену, свяжусь с Маро, может, одолжит, но сегодня полный провал, никого другого в радиусе сотни километров не сыщешь.

— Пожалуйста, Рейс… — простонала я, и он вздрогнул. — У меня все тело болит, разве ты не видишь? Подойди скорей.

Как завороженный король шагнул вперед с выражением тихого упрямства на лице. Послушный какой… Ах да, я же обещала его невесту угробить в ответ на малейшую провинность.

— Быстрее, — попросила его, тяжело вздохнув.

Король медленно потянулся к застежкам на камзоле и принялся расстегивать одну за другой. Ги тоже обнажался по пояс во время массажа — чтобы разминать закаменевшие мышцы, требовалось немало сил, а высвобождаемая магическая энергия искрилась и вспыхивала жаром.

Устав ждать, я издала протяжный, полный муки стон. Король рывком сдернул камзол, ненароком разорвав исподнюю рубашку, отшвырнул в сторону. Руки опустились к пряжке ремня.

Остановленная звуком, я приподнялась на локтях.

Рейс сглотнул, тяжело дыша, резким движением стянул штаны вниз, оставаясь в исподнем.

— Что ты делаешь?

Он поднял на меня черные глаза, в которых ничего невозможно было прочитать. Желваки ходили ходуном, челюсть крепко сжата.

Все-таки решил, что ведьма будет сейчас его насиловать.

Ха!

От абсурдности происходящего меня пробило на саркастический смешок. О да, Рейсвальд, мне от тебя кое-что очень нужно, но ты себе слишком льстишь, если думаешь, что мне приходится силой заставлять мужчин со мною спать.

О нет, придет миг, когда сам будешь умолять о близости!

А еще я отметила, чисто по-женски, что на сей раз хлопковое белье отнюдь не скрывает очевидности того, что король был вполне готов к исполнению обязанностей. Прямо при всей боевой готовности, как стрелки часов, показывающие полдень.

Спрятав довольную улыбку, бросила:

— Прекрати раздеваться, подойди ближе, я объясню, что требуется!

Терпение лопнуло, в груди клокотали накопившиеся за день злость и раздражение.

Рейс встал сбоку, его широкая грудь вздымалась от частого дыхания, мышцы бугрились под загорелой кожей, пальцы подрагивали, стремясь сжаться в кулак.

— Массаж, — сквозь зубы прошипела я, показывая на спину. — Разомни каждую мышцу, слышишь? Пока не щелкнет разряд энергии и в воздухе не запахнет, как после дождя. Понял?

— Как пожелаете, драгоценная мудрейшая госпожа, — чуть не выплюнул Рейсвальд.

Занес руки над сведенной в судороге спиной, замешкался на мгновение, затем опустил ладони на поясницу.

Горячие шершавые руки, какое наслаждение!

Он легонько погладил, неуверенно двинулся вверх к лопаткам.

— Сильнее, чтоб тебя, — прохрипела в сложенные руки.

Он нажал так сильно, что я выгнулась от боли, чуть не столкнувшись макушкой с подбородком короля. В глазах заплясали всполохи, выступили слезы. Уткнулась в сгиб локтя и обреченно попросила:

— Рейс, будь человеком. Ты никогда массаж не делал?

— Нет, — глухо ответил он. — Никогда.

— Может, видел хотя бы?

— Нет. Простите, что не могу уважить ваш каприз, прекраснейшая владычица. Вероятно, вам будет приятней наказать меня? Могу встать на колени, как пожелаете. — Голос Рейсвальда сочился досадой.

Обернувшись простыней, я присела на массажном столике, оказавшись лицом к лицу с обнаженным по пояс Рейсом.

— Признаю, с моей стороны было импульсивно попросить тебя служить мне месяц, но теперь уж поздно нарушить условие. Рейсвальд, ты провел в моих владениях целый день, общался с моими людьми, ел с моего стола. Весьма наслышана о выдающихся мысленных способностях айнурского короля, который в пять лет умел считать лучше почтенных мужей. Уверена, ты давно понял, что наказывать или унижать тебя бешеная ведьма не способна. Массаж не прихоть, хотя даже если бы и был таковой, ты обязан подчиниться согласно условию.

Я рассказала ему о магии, мышцах, уверила, что каждый из четырнадцати магов этого мира перед сном вынужден просить ближнего хорошенько размять тело, вытрясти остатки магии.

И что-то изменилось. Черты лица короля смягчились. Он расслабился, указал мне ложиться обратно.

Указал, и я подчинилась.

Легла на живот, закрыла глаза, отдалась стараниям пленника. Рейсвальд чутко прислушивался к моему отклику, старательно спрашивал, как долго и глубоко мять каждый клочок тела. Горячие ладони зарывались в плоть, исторгая стон. Дыхание опаляло ухо, когда он наклонялся за уточнениями. В воздухе то и дело раздавались щелчки, сильно пахло озоном, магия искрилась и шипела как следует. А еще нарастало томление внизу живота, разрастаясь требовательным, обжигающим комом.

Я прервала процедуру, как только посчитала возможным терпеть остаточную боль.

Не могла самой себе объяснить почему. Только ощущала, что слишком. Хватит. Близость Рейсвальда приносит больше страданий, чем облегчения. Я облачилась в хлопковую ночную рубашку в мелкий цветочек до пят и указала королю ложиться в мою кровать.

Он будет спать со мною рядом. Все тридцать дней.

Не отпущу его.

Иногда бывает — нахлынет приступ страха, сердце бьется как сумасшедшее, в горле ком, и кажется, что наступил конец света. В этих случаях нельзя испугаться, дать слабину, иначе страх пустит корни и застынет в сердце на долгие годы.

Именно так случилось у меня с Рейсвальдом — когда он не вернулся в таверну забрать меня с собой, как обещал, я так и не смогла оправиться. Сначала гадала, что его задержало, придумывая соперниц, затем, поняв правду, мучила себя догадками, что во мне не так. А когда поступила на обучение к Илстину, увлечение Рейсвальдом превратилось в помешательство, которое не оставляло меня по сей день.

Для этого существовало лишь одно лекарство.

Не отпущу его. Заставлю быть рядом.

Приступ паники не может длиться вечность. Сердце постепенно успокаивается, поняв, что конца света так и не случилось. Если Рейсвальд будет близок, вместе со всеми недостатками, присущими живому человеку из плоти и крови, постепенно одержимость сойдет на нет, и я смогу смотреть на него почти как сейчас — без надломленности треснутого кувшина.

Рейсвальд взбил подушку на широченной кровати, откинул одеяло и с удивлением уставился на шоколадного цвета морскую свинку, мирно посапывающую на белоснежных простынях. Почуяв ветерок, свинка вспрыгнула на четыре лапы, помотала головой и была бесстрашно подхвачена под брюшко.

— Наглец, — прошептала я в мягкое вислое ухо.

Бывший граф Вейнер предпочитал ночевать исключительно в моей постели. Препятствия в виде замка на двери его не останавливали. Неведомыми путями усатая морда по ночам приваливалась под бочок и потешно сопела.

— В вашем замке развелось немалое количество живности, — заметил Рейсвальд.

— Нет, — отрезала я. — Эти не размножаются. Они заколдованные.

Король, видимо, опешил от подобной новости. Он подошел ко мне, отобрал покусывающего и лижущего мне пальцы Вейнера и потрясенно уставился в глаза-бусинки морской свинки.

— Они — люди?

— Нет, пока не выполнят условие.

Увидев удивление в глазах короля, я пояснила:

— У каждого заклинания, направленного на живое существо, есть свои ключи к обратимости. Сложность снятия прямо пропорциональна затратам магии. Мелкие чары снять легко, для крупных следует крепко потрудиться.

Поглаживая упитанного зверька, Рейсвальд растерянно спросил:

— А как за магию расплачиваетесь вы?

— Ведьмы? — переспросила я и, увидев кивок, ответила: — Никак. Наше дело — проводить магию через себя, направлять. Отдает тот, на ком она оседает. Или готовый взять расплату, как в вашем случае. Условие даже я снять полностью не смогу, хотя в моем праве решить, достаточно ли взяли за долг.

Графа Вейнера вернули мне, я потерлась щекой о мягкую шерстку и улыбнулась. Моя улыбка, еще одна медяшка в счет провинности бывшего хозяина замка, сокращала срок заклинания. Быть милым беззащитным зверьком и приносить радость — вот все, что он должен делать, чтобы покрыть прошлые грехи.

Рейсвальд устроился на своей части кровати, внимательно проследив за тем, как ложусь я, и оставляя между нами пространство, на котором с удобством могло бы разместиться три человека.

— Спокойной ночи, мудрейшая.

— Спи, Рейс, больше просьб на сегодня не будет.

Свет трех лун веером расходился на белом мраморном полу. Король, судя по мерному дыханию, быстро заснул, а вот я долго рассматривала его длинные ресницы, полные губы, приоткрытые во сне словно перед поцелуем, прямой нос, непослушную копну смоляных волос. Сильное тренированное тело расслабленно раскинулось под белыми простынями. Одеяло сползло с мощного плеча, открывая шею с бьющейся жилкой, широкую грудь, кружок плоского соска.

Я вспоминала массаж, его руки на моей коже. Ни от кого другого не становилось так жарко, а мужчин было немало. Лишь на Рейсвальда нечто внутри откликалось с рвением огня, охватывающего сухие щепки. И я не знала, считать подобную любовь благословением или проклятием.

Ночная тишина в снежно-белой комнате завораживала. Чужак-мужчина спокойно спал, ко мне же покой все не шел. Я встала, подошла к занавескам из тонкого кружева, посмотрела на звездное небо без единого пятна темных облаков.

Внезапно захотелось обернуться птицей и полететь к Рейсу во дворец, как я делала до сих пор почти каждый вечер. И то, что он видел сны позади меня, не отменяло ноющей потребности проверить, что и как у него там происходит.

В конце концов, решила послушать интуицию, открыла окно и выпорхнула в ночь серой соловушкой.