В прачечной было жарко. За входной дверью в открывшемся зале вовсю кипела глажка. Между клубами пара сновали нагруженные утюгами дюжие ребята. Они прогоняли с пути окриками служанок, важно семенящих, неся на вытянутых руках выглаженную одежду. Меня встретили как спасительницу. Краснолицая женщина схватила меня за плечи и пророкотала:

— У меня работа стоит. Опять припадок у негодницы?

— Я все сделаю. Не сердитесь на нее, пожалуйста.

Женщина повела меня за собой, бурча под нос о своем золотом терпении и о том, как Богиня воздаст за это на том свете.

Мы прошли через двери в другой зал. Тут мужчин не было. Над печками стояли четыре огромных чана с горячей водой, источающей пар. Служанки водили шестами стирку в воде, стоя с подоткнутыми юбками. Тут было жарко, как в пекле, стало неприятно вдыхать влажный горячий воздух.

Меня завели в дальнюю комнатушку, где было относительно тихо и прохладно. На длинном высоком столе были свалены в кучу отпоротые с платьев и рубашек кружева. Подле стены журчал в полу самый настоящий ручей. Посреди комнаты стоял большой чан с голубоватым раствором, рядом с ним кастрюля с мыльной пеной. Подлее нее расположились чаши поменьше, в каждом вода другого цвета: красная, синяя, зеленая, желтая.

— Мэй поделилась с тобой секретом обработки кружева? — осведомилась краснолицая женщина.

Я вся похолодела, стараясь внешне выглядеть невозмутимой. Как обращаться с кружевом Мэй ни слова не сказала, а все мои знания в области стирки ограничивались умением настраивать стиральную машину.

— Она сказала, вы покажете мне, как делать обычную работу, а секретом делиться не разрешила, — вывернулась я.

Краснолицая женщина прищурилась, внимательно осмотрела меня с ног до головы. Увы, после чистки каминов внешний вид платья оставлял желать лучшего. Я попыталась прикрыть рукой самые заметные пятна сажи.

— Девочки шепчутся, — задумчиво произнесла женщина. Говорят, Мэй — ведьма, но я раньше не верила, а сейчас не знаю, что и думать. Где это видано, что после своей смены новенькая готова на в прачечной горбатиться? Околдовали тебя, бедняжка.

Я от неожиданности захлопала глазами. Заколдовали это точно, только не Мэй, а вчерашним вечером, когда меня выдернули, как спелую морковку, из привычного мира и перенесли неизвестно куда. Прям готовое шоу на выживание. Интересно, сейчас мною кто-то любуется на экране компьютера? Ставят ставки на мою жизнь?

Скептически покачав головой, женщина показала мне процесс стирки кружева от замачивания до глажки. Работа считалась тонкой, доверялась не каждой. У Мэй был дар избавить нежную ткань от пятен и не испортить. От меня, как от околдованной, ожидали той же сноровки.

— Сама одежда уже постирана, ждем, пока ты управишься, чтобы пришить кружева на место. Постарайся начать с алых инициалов королевской семьи, потом за другие цвета.

Она исчезла за дверью, а я взяла в руки легкое, как паутинка, кружево с узором из виноградных лоз. Со стороны изнанки были вышиты красной нитью три буквы «ЭУГ». Интересно, кому оно принадлежит?

Хватит медлить, работы непочатый край, а ведь меня еще ждут камины! Я жалобно застонала.

Кружево следовало прикрепить булавками к специальным валикам, замочить в алхимическом растворе, потом промыть в мыльном чану, стараясь не повредить нити. Прополоскать в проточной воде, накрахмалить, немного высушить и передать дальше, через оконце в стене, для глажки.

В комнате было тихо, я принялась за первое кружево. От раствора полученные с утра ссадины нещадно защипало. Я закусила губу и продолжила работу. Вот бы придумали тут элементарные перчатки!

Зато алхимия идеально справлялась с пятнами. Красные, желтые, от соусов, приправ, крови — они все исчезали бесследно в белом чану. Потом мыло, полоскание и — вот! Чисто накрахмаленная ткань ложится в коробку для глажки. Простые повторяющиеся движения приносили душевное спокойствие, я втянулась в процесс, стараясь довести движения до автоматизма. Как хорошо хоть на пару часов не думать о том, что я в другом мире. Ах если бы в моем появлении тут крылся скрытый смысл… Жаль, что я не верила в тайные замыслы, слишком много раз наблюдала за тем, как череда случайностей рушит человеческие судьбы. Скорей всего я провалилась в другой мир, оказавшись в особом месте в правильное время.

Я очнулась и поняла, что мысли завели меня совсем не туда. Бесс права: дурочка я. Работаю в прачечной, а о собственном платье не позаботилась.

Меня оставили для деликатной работы одну в закрытой комнате без окон и не трогали до поры до времени. Идеальные обстоятельства. Я сняла фартук и отправила в раствор. Через минуту он плавал белым, как первый снег, без всяких пятен. Вскоре в чан отправилось платье, и я осталась в одном нижнем белье. Вздохнув, отправила в чан и его: привыкла стирать трусы каждый день.

Потом я хорошенько прополоскала свою одежду, выжала и повесила сушиться. На всякий случай закрыла входную дверь на задвижку и продолжила работать нагой.

Когда стопка кружева подошла к концу, я еле стояла на ногах. Мои бедные руки опухли, из мелких трещин сочилась сукровица. Не может быть, что я еще должна чистить камины. Это чистое издевательство! …Как и попытка одеть мокрое белье и платье. Хорошо, что в прачечной пар служил завесой, за которой я могла незаметно выскользнуть. По дороге меня только раз окликнула краснолицая женщина и с уважением поблагодарила.

— Тьфу-тьфу, кружево тебя слушается. Я попрошу тебя перевести ко мне, если ты согласна.

— Если миссис Ривз будет не против, — смиренно ответила я приседая в книксене.

Мне понравилось отстирывать кружева, по крайней мере в сто раз лучше каминов! Но соглашаться с щедрым предложением я не спешила. Помнила, что за стенку от кружев стоит кипящий чан и полный пара вредный воздух. Вот туда я не хотела попасть ни за какие коврижки, поэтому решила держаться от прачечной подальше. Я не хотела обидеть добрую женщину, но и обещать, зная, что не выполню обещанное, — опасно.

— О нет! С миссис Ривз спорить не буду. Доброй ночи! — дипломатично ответила я и выскользнула прочь.

Пока я занималась кружевом, на улице стемнело. Небо искрилось обилием звезд, на вечерних улицах под стенами дворца горели фонари, а дальний городок у озера красиво подмигивал окошками. Я шла по коридорам, опустив голову, стараясь казаться как можно незаметней.

Какая досада, что ужин мне тоже придется пропустить. Появиться в мокром платье на виду у остроглазых слуг — самоубийство. Как же хотелось есть!

Я подготовила все необходимое для чистки каминов в укромном уголке на втором этаже. Пока сновала туда-сюда за лимонами и дровами, спускаясь и поднимаясь по лестнице, услышала музыку, которая доносилась с первого этажа, где находился бальный зал. Играли вальс, и в мелодии даже было нечто знакомое, похожее на «Голубой Дунай». Мне ужасно захотелось посмотреть хоть одним глазком на званый вечер.

Я двинулась, как завороженная, вслед звукам скрипки по длинному узкому коридору. Впереди, подле открытой на щелку двери, собралось несколько любопытствующих слуг. Я встала за спинами на цыпочки, благословляя свой высокий рост.

Зал был великолепен. Высоченный потолок, расписанный под закатное небо с летящими между облаками ангелами. Череда хрустальных канделябров, искрящихся, словно в осколки стекла заключили звезды. Мраморные колонны, бесчисленные вазы с шикарными букетами цветов. А гости! Глаза разбегались при виде нарядов дам, каждое из них — произведение искусства: пышные юбки из тюля, открытые плечи, лебединые шеи, усыпанные драгоценными камнями. А прически — высокие, украшенные цветами или лентами, у самых богатых нитями жемчуга, рубинов, изумрудов. Кавалеры носили приталенные камзолы и пышные шейные платки из тонкого кружева. Увидев кружево, руки стало саднить еще больше, я представила сколько работы предстоит Мэй на завтрашний день.

На подиуме в дальней части зала сидела королевская семья. Пожилой король и королева на золотых тронах, подле них на креслах пониже двое принцев и принцесса. Старший принц выглядел очень бледным, что и неудивительно, учитывая близкий брак по расчету. Он сидел прямо, словно палку проглотил, черные волосы собраны назад, одет во все черное, с алой лентой через плечо.

Принцесса, напротив, была свежа, как весенний цвет. Одетая в нечто розовое и воздушное, с заколотыми наверх волосами в умопомрачительной высокой короне, усыпанной рубинами и розовым кварцем, она жадно осматривала зал и наслаждалась вниманием.

При взгляде на младшего принца сердце пропустило удар. Уж слишком он был хорош в праздничном камзоле и с распущенными волосами до плеч. Он сидел расслабленно и на танцующих глядел лениво, с дежурной улыбкой на губах. Принц мне нравился, а от переживаний последних дней чувства к нему обрели особую остроту. Ах, как мне хотелось поймать хоть бы мимолетный взгляд.

Я отступила в темноту, так и не замеченная слугами. На душе было отчего-то горько и тоскливо. В последний раз заглянула на кухню одолжить свечу и чистые тряпки и поднялась к своим каминам. У меня есть время до поздней ночи и десять комнат. Кошмар. Справлюсь.

Я обмотала руки чистыми тряпками и приступила к работе. Чистить камины в недавно стиранном мокром платье — глупость, поэтому я потратила несколько минут, чтобы раздеться. Сначала я поминутно оглядывалась на дверь, но в жилых помещениях сейчас было безлюдно. Аристократы танцевали внизу, слуги обслуживали пирующих или завистливо наблюдали.

Мимолетная грусть, проснувшаяся от взгляда на принца, разрослась в темную тень за спиной. Я боялась, что жизнь кончена, что скоро я превращусь в тупую машину по обслуживанию, подхвачу тиф и бесславно скончаюсь. Тосковала о маме, которая сейчас сидит у телефона и ждет информацию о безвестно пропавшей дочери.

Едкая боль пронзила ладони, я лишь крепче сжала зубы, принялась со злостью выгребать золу, лить скипидар на щетку и тереть кирпичи. Грусть отступала перед тяжелой физической работой, сменялась болью в мышцах. Смертельная усталость давала знать, глаза слипались, спина ныла от сгорбленного положения. Меня держал бушующий в венах адреналин. Без него десять каминов не победить.

Когда пришла очередь промыть камин теплой водой, я сначала смыла золу с себя, а потом, чистая, надела платье и отправилась в следующую комнату.

На пятой меня шатало. Шестая до восьмой прошли, как в тумане. Девятую я закончила на чистом упрямстве. Десятая оказалась самой роскошной, с огромным камином, в котором высилась целая гора золы. Она не поместилась в одно ведро. Пришлось мыться, надевать платье, выносить золу в общий мешок и возвращаться обратно. Стоял второй час ночи, кроме одной краюхи хлеба я с утра не ела ни росинки. Утренний чай с тостом, казалось, произошел целую вечность назад. Я без сил вытянулась подле камина в одном нижнем белье.

Из-за размера камина зола в основании кучи была еще теплой. Я с наслаждением погрузила в нее озябшие руки. Золушка, вот кто я. Настоящая золушка. Ничего не случится, если я пару минут передохну в благословенном тепле. Осталось совсем немного, я наберусь сил и все закончу.

Веки стали тяжелыми, и я решила дать глазам перерыв. Все тело гудело, и я не заметила, как провалилась в сон.

Проснулась, как током ударенная, от тихого шелеста. Мне было тепло, уютно, будто меня укутали в пушистое одеяло. Я открыла глаза и увидела, что укрыта алым плащом, отороченным мягким мехом.

Подле кровати при приглушенном свете канделябра младший принц, повернувшись ко мне, расстегивал пуговицы на белоснежной шелковой рубашке. Камзол и красная ленточка были уже сняты и отброшены на стул.

Свет красиво поблескивал на гладкой коже груди, выделяя литые мускулы. В его позе была расслабленность человека после тяжелого дня. Пальцы расправлялись все с новыми пуговицами, потом и рубашка полетела к стулу, и принц остался голым по пояс. Высокий, атлетического сложения, с широкими плечами и узкой талией. Умопомрачительно красивый.

И тут я поняла весь ужас ситуации. Я голая, в одном белье, уснула на золе в его комнате. Меня накрыла удушающая волна стыда, хотелось провалиться сквозь землю от ужаса. Что он обо мне подумает? Что со мной будет?

— Я не хотел тебя будить, милая девушка.

Я вскочила на ноги, прижимая его плащ к груди, пытаясь прикрыться. Меня накрыла паника, голова была пуста, и я не знала, что сказать. Только смотрела на него, широко раскрытыми глазами, взглядом умоляя о пощаде. Мои щеки алели, да вся я от головы до ног покраснела от смущения.

— Подойди-ка сюда.

Я как завороженная сделала шаг вперед. Он преодолел оставшееся между нами расстояние, дотронулся до моего подбородка. Повернул лицо в сторону канделябра.

— Я так и знал, — прошептал он. — Хорошенькая. Мы виделись утром, не правда ли? Во время моего позорного бегства от домогательств вдовы М.

— Простите, пожалуйста, — тихо прошептала в ответ. — Я непростительно заснула во время исполнения обязанностей.

Он улыбнулся уголком губ. Его глаза затуманились.

— У всех нас был тяжелый день, это простительно. Ты красиво выражаешься, милая девушка. Чья будешь?

— Я безродная, — тут у меня прорезался голос, и я высоко подняла подбородок в знак протеста. Надоели со своим снобизмом.

Но принц оказался доволен ответом. Поднял бровь и улыбнулся уголком губ.

— Раз служишь в замке, значит, уже не безродная. Значит, моя, — сказал он удовлетворенно, и от его голоса пробежали мурашки по спине. — Почему у тебя повязки на ладони? Покажи свои руки!

Я покрепче перехватила плащ на груди и протянула ему правую ладонь.

— Обе! — повелительно приказал принц.

Я опустила глаза, еще больше покраснела и отрицательно замотала головой. Сердце как бешеное билось в груди. Если протянуть вперед обе руки, плащ упадет на пол, и я останусь в одном белье из моего мира. Ну уж нет!

— На служанок не посягаю, не бойся.

Я кое-как зажала мех подмышками, чтобы прикрывал грудь, и протянула ладони вперед, плотно прижав локти к телу.

Принц еле слышно добавил:

— Только если они не против.

Я вся вздрогнула, а принц будто специально провел пальцем по моим пылающим щекам. Затем подложил свои руки под мои опухшие ладони, обмотанные грязной тряпкой. Осторожно размотал ткань.

Даже в неверном свете пары свечей можно было рассмотреть обломанные ногти, вздувшиеся волдыри и сочащиеся сукровицей царапины.

— Новенькая, — то ли спросил, то ли утвердительно выдохнул принц.

Он наклонился и вытащил из-под кровати резной ларец, окованный металлом. Внутри на подстилке из бархата лежали в ряд бутылочки из темного стекла. Под ними надписанные бумажные конверты с порошками.

Принц насыпал на мои израненные ладони порошок. Он пах антисептиком и немного щипал, но я прикусила губу, не издав ни звука. За порошком на кожу капнуло несколько капель масла, сильно пахнущего ментолом. И еще чем-то, напоминающим сосновый лес.

Тяжелый балдахин затрепетал от невидимого ветра. Сердце бухнуло в живот, по позвоночнику поднялся холодок. Порошок зашипел, и я почувствовала, будто сотни корешков впиваются в кожу на руках. Не больно, но неотвратимо, как волна цунами. Над ладонями поднялся зеленый дым, завертелся колесом, подвластный пассам рук принца.

Я завороженно наблюдала, как срастаются царапины, как уменьшаются отеки. Ветер высосал из тела усталость и боль из мышц. Я почувствовала себя свежей, словно спала не пару часов, а целую ночь.

А вот под глазами принца залегла тень. Он пошатнулся на мгновение, а потом бережно вернул баночку на место, закрыл ларец и отправил его под кровать.

Вновь взял мои руки в свои. Провел подушечками пальцев, лаская, по только исцеленной, и потому особенно чувствительной коже. Ту будто закололо сотнями иголочек, а я утонула в наблюдающих за мной ореховых глазах.

Он сделал шаг вперед, и я оказалась плотно прижатой к его голому торсу. Принц завел руку за мою спину, почти обняв, пробежался пальцами по обнаженной спине, заставив восторженно выдохнуть.

Наклонил голову набок, прикрыл глаза длинными ресницами. Приблизил свои губы к моим, дразня.

У меня крышу от него сносило. В жгучий коктейль смешалось восхищение внешностью принца, благодарность за его заботу и уважение к таланту мага. Я внезапно поняла, что, кажется, пропала. Забудусь во влюбленности, в объятиях этого красивого мужчины. А что потом? Разве не жалка участь падшей служанки?

Чего я хочу? Вернуться назад? Или стать любовницей принца на одну ночь, а потом драить камины пока не умру? Нет, не этого…

Мне хотелось стать кем-то самой по себе. Изменить мир, оставить свой след.

— Нет, — выдохнула я ему в губы. — Я хочу быть эмбией…

— Неужели?

Он замер на расстоянии вдоха, давая мне возможность одуматься. Я вся дрожала, но упрямо отвернулась.

С яростным стоном принц отпустил меня и сделал шаг назад.

— Ну что ж, долг призывает меня предоставить шанс для обучения юной девы, окрыленной тягой к знаниям. Будь завтра к семи утра в главной библиотеке. Подобающе одетая.

— Да, Ваше Высочество, конечно, Ваше Высочество, — пробормотала я, позорно пятясь к своему платью. Схватила его и передник, прижала к груди и так же задом выбралась из комнаты.

Прижалась спиной к стене, горестно вздохнула. Меня охватило чувство, будто только что я совершила ужасную ошибку. Отказалась от своей судьбы.

Пока в коридоре было безлюдно, я надела абсолютно сухое платье и передник. Посмотрела вниз и заметила у стены аккуратно сложенную охапку дров, заготовленных мной заранее.

Миссис Ривз меня убьет, если я оставлю принца без отопления. Я горестно застонала, подняла дрова и, кусая губы, постучала в дверь…

Принц открыл сразу же, будто ждал моего возвращения с той стороны. Он иронично поднял бровь, глядя, как я раскладываю дрова в камине, не забыв о щедрой порции соломы. Под его пристальным взглядом я вернула заслонки на место, стараясь не думать, как выглядит со стороны девушка на четвереньках.

Принц улыбнулся уголком губ и сказал:

— Простите за неудобство, хотел бы попросить свой плащ обратно. Должен признать, он шел вам больше форменного платья.

Комплимент от самого принца, поразившего меня с первой встречи. Я прикусила губу, потупила взгляд, мучительно вспоминая причины, по которым решила отказать.

А потом на меня снизошла догадка: да ведь принц специально пристально смотрит на меня тяжелым взглядом и говорит столь низким соблазнительным голосом.

— Вы хотите заставить меня пожалеть о принятом решении?

Принц улыбнулся сиятельной улыбкой, скрестил руки на груди и с интересом на меня посмотрел.

— Непременно. Люблю проницательных девушек. Раз вы попросили о покровительстве, то должны понимать, что я лично ручаюсь за эмбию, поступившую в академию по моему контракту. Я желаю увериться, что вы проявите рвение в учебе и не будете отвлекаться на любовные увлечения.

Он подошел ближе, протянул руку, и я передала ему тяжелый бархатный плащ.

— Понимаете, я довольно часто нахожу скудно одетых девушек в своей постели, — доверительно сказал принц. — И ни разу они не забирались туда, движимые жаждой знаний.

Я поперхнулась, пытаясь сдержать нервный смешок.

— Полагаю, напрасно объяснять мое появление в вашей комнате чередой досадных случайностей?

— Вы совершенно правы, — принц смотрел на меня серьезным взглядом ореховых глаз.

Я в отчаянии поняла: что бы я не ответила — он останется при своем мнении. Будет считать, что я специально расположилась в одном белье, чтобы привлечь внимание принца.

— Тогда попрошу лишь об одном, — твердо сказала ему.

Принц нахмурился: вероятно, венценосные особы со временем развивают аллергию на просителей. Их окружают люди, движимые личными интересами. Но я отчаянно хотела доказать, что отличаюсь от них.

— Дайте мне шанс, пожалуйста.

С этими словами я вышла прочь. Подле порога обернулась. Совершенно напрасно, надо сказать. Принц провожал меня взглядом разгоряченного мужчины, обманутого в ожиданиях, и этот взгляд не обещал ничего хорошего.