Сайлас

Моя голова болит сильнее, чем когда либо. У меня болит абсолютно все, и руки не перестают дрожать с тех пор, как я проснулся. Моя память обрывается за несколько минут до взрыва — мне сказали, что это была светошумовая граната — да и после него я ничего не могу вспомнить. И это тревожит меня больше всего, больше, чем боль.

Я помню, как вошел в закусочную, увидел Люка и боролся с желанием наброситься на него. Святые угодники, как же он горяч.

«Сосредоточься».

Боль простреливает через мою голову. Я крепко зажмуриваюсь и массажирую виски. И так каждый раз, когда я пытаюсь пробудить воспоминания. И все, что я могу вспомнить, это руку Люка, обнимающую меня. Я помню его улыбку, и что он смотрел на меня так, как я всегда и мечтал, а потом… Нет, он ведь не целовал меня? Я просто все это выдумал. А может и нет…

Нет, этого не могло быть. Дэнверс сказал мне, что Люк затащил меня за прилавок, пытаясь защитить.

Доктор, который осматривал меня раньше, открывает занавеску и входит в мою палату, и я прекращаю мучить свою память.

— Медсестра скоро выпишет вам рецепт обезболивающего и несколько инструкций, но мне бы хотелось, чтобы вы остались на ночь в больнице.

Я качаю головой и тут же зажмуриваюсь. Голова болит все сильнее, а содержимое желудка грозит вырваться наружу:

— Я хочу пойти домой.

— У вас есть кто-нибудь, кто мог бы присмотреть за вами сегодня и заглянуть к вам пару раз завтра? — спрашивает он.

— Да, да, — нет, ну, не совсем, и вообще, я собираюсь выйти на завтрашнее вечернее патрулирование.

Он вздыхает:

— Пожалуйста, позвоните мне или вашему доктору, если вам станет хуже, особенно, если возникнет еще больше провалов в памяти или рвота.

— Вы сказали, что я не помню взрыва, так что нам не о чем волноваться.

Доктор кивает:

— Да, верно. Провалы в памяти вполне свойственны при сотрясении головного мозга. Это продлится еще несколько дней.

Надеюсь, все не обернется для меня возникновением большего количества дыр в моей памяти:

— Хорошо, я дам вам знать, если мое состояние ухудшится.

Он награждает меня строгим взглядом:

— Отдых. Никаких серьезных нагрузок, по крайней мере, неделю.

«Чертову неделю?».

— Но я…— он пригвоздил меня взглядом, — Да, сэр.

— Вот и хорошо. Вы скоро сможете уйти. Позвоните кому-нибудь, чтобы вас забрали. Вы не должны оставаться один.

Меня отпустят, в лучшем случае, через час, так что у меня еще куча времени. Я пролистываю список контактов. Я мог бы позвонить маме, но не буду. Она с ума сойдет от волнения и попытается уговорить меня уволиться, но кому еще я могу позвонить? Мои братья и сестры переехали довольно далеко, и они бы, в любом случае, рассказали маме. Они бы ничего не посмели утаить от нее. Мой бывший парень-идиот уехал из города полгода назад после того, как я застукал его с его «другом» на диване в гостиной моей бабушки.

Черт. Почему я вообще о нем думаю, и какого черта его номер до сих пор в моем телефоне? Я удаляю его номер, но отвратительные воспоминания остаются. Я чертовски ошибаюсь, постоянно примешивая к простому сексу романтические чувства. Да что со мной не так? Почему я не могу просто быть как другие люди?

Моя голова раскалывается. Я должен послушать доктора и остаться в больнице, но я ненавижу гребаные больницы.

Джейсон мой самый близкий друг, но он на месте преступления. Там, где должен быть я! Есть еще парочка копов, которые могли бы меня забрать, нам и без меня чертовски не хватает людей, да и мне не хочется их беспокоить.

На одну сумасшедшую секунду я думаю позвонить в ресторан и попросить Люка забрать меня. У меня точно сотрясение.

Но он так хорошо ощущался, нависая надо мной.

Черт. Мне правда стоит перестать думать о нем.

Я смотрю на время. Я пробыл здесь довольно долго, и смена Джейсона скоро закончится. Может, он подбросит меня до дома. Дольше я его не задержу. Я просто поставлю будильник, чтобы встать завтра на работу.

Я писал ему сообщение, когда в палату без предупреждения ворвался Дэнверс.

— Джейсон прислал меня проведать тебя, — заявляет он.

— Я в порядке.

Он закатывает глаза:

— Ага, как же.

У меня возникает желание пнуть его, но я сдерживаюсь. Никогда не стоит злить вампира.

— Они оставляют тебя здесь? — спрашивает он.

— Нет, я ухожу домой, — он одаривает меня скептическим взглядом, — Я ненавижу чертовы больницы, ясно?

— Ну, они явно ничего для тебя не делают. Хочешь, подвезу до дома?

На секунду я думаю, что лучше бы отказаться, но это было бы очень невежливо:

— Да, спасибо. Я смогу уйти отсюда, как только мне отдадут рецепт.

— Я подожду тебя в холле.

— Ты не обязан…

— Ты был хорошим другом для Джейсона. И по сей день остаешься им. Так что, да, я обязан.

***

Дэнверс провожает меня до двери, видимо, беспокоясь, что я могу шлепнуться на тротуар.

— Поставь будильник на тридцать минут, — говорит он, — Если ты лежишь, то не должен спать слишком долго.

Похоже, не видать мне нормально сна, но я знаю, что он прав:

— Я…

— Просто сделай это.

— Да, сэр.

— И даже не думай идти завтра на работу.

«Он что, читает мои мысли?».

— Не пойду, — от его взгляда меня бросает в озноб, — Ладно. Как ты догадался?

— Ты коп, и ты считаешь, что должен что-то доказать всем, так что я не жду, что ты останешься дома и будешь отдыхать. Тебе есть, что рассказать о прошлом вечере?

Я покачал было головой, но вовремя остановил себя:

— Я до сих пор ничего не помню.

— Хорошо, если что-нибудь вспомнишь, дай мне знать, — его тон стал мягче, будто он и правда беспокоился обо мне.

— Конечно.

— Так ты допросил Люка? Или ты не помнишь?

— Я… Я не думаю, что успел. Последнее, что я помню, это то, как представился ему.

— И вы никогда не встречались раньше? — спрашивает Дэнверс.

— Не совсем. Я часто заходил в «У Фокси» на обед. А что?

Он пожимает плечами:

— Просто интересуюсь.

Это было не просто любопытство, но я не стану допытываться, а просто желаю ему доброй ночи. Или, скорее, доброго утра.

***

Я просыпаюсь от громкого звука. Чертовски громкого. Он у меня в голове? Чтобы скрыться от ярких солнечных лучей, пробивающихся из окна, я закрываю глаза и накрываюсь одеялом с головой.

Звук не прекращается. Черт, почему он не прекращается? Возможно, стоит принять еще одну таблетку обезболивающего.

— Сайлас! Сайлас, тебе лучше открыть чертову дверь! Иначе я ее выломаю.

Женский голос. Это Натали?

Я с трудом сажусь, а комната начинает вращаться. Черт.

— Сайлас.

Мое имя эхом раздается в моей голове столько раз, что вызывает тошноту.

— Иду!

Наверное. Если повезет. Я медленно спускаю ноги с кровати. Держусь за край тумбочки, пока пытаюсь встать. Мне нужно дойти до двери, но каждый шаг дается мне с трудом. Наконец, я достигаю своей цели и, после недолгой борьбы с замком, открываю дверь.

За ней стоит сестра Джейсона, Натали.

— Я уже собиралась выбить ее, — говорит она, — Оу, ты действительно плохо выглядишь.

Если бы я выглядел так же плохо, как себя чувствую, она бы просто убежала с криками.

Мои ноги подкашиваются, и она подхватывает меня под локоть.

— Давай я тебе помогу, — она, буквально, тащит меня к дивану.

Мой желудок сворачивается в узел. «Держи все в себе. Держи все в себе». Я закрываю глаза и глубоко и размерено дышу.

— Тебе надо в больницу, — говорит она.

— Ни за что.

— То есть ты не отрицаешь этого?

— Да, но я туда не вернусь. Я, блядь, ненавижу больницы.

Натали смеется:

— Я впервые слышу, как ты материшься.

Это все моя мама и ее нет-плохим-словам правилом.

— Я ругаюсь, но меня воспитали джентльменом, — прозвучало неубедительно.

— Удивительно, но мне это нравится, — произносит Натали.

— Спасибо, все обычно относятся ко мне, как к ребенку, поэтому я стараюсь быть вежливым. Я устал от людей, которые пытаются меня исправить. Помочь мне.

— Нас всех иногда нужно исправлять.

Не хочу признавать этого, но она права.

— Полагаю, что сейчас моя жизнь превратилась в полный бардак.

— У тебя сотрясение. После того, что ты пережил, у тебя есть право самому разобраться с этим бардаком.

— И мне это совсем не нравится. Все, чего я хочу, это вернуться на работу.

— Понимаю. Но сейчас единственное, что ты должен делать — отдыхать, считай это своей работой. Моя же работа — приглядывать за тобой и следить, чтобы тебе не стало хуже. Тебе нельзя напрягаться. Если ты перенапряжешься, Джэйсон и Дрю будут очень злы на меня, а мне очень этого не хочется.

Я улыбаюсь, возможно, впервые после выхода из больницы.

— Дрю Дэнверс может кого угодно испугать. Он немного жуткий.

— Он хороший, поверь мне.

Я киваю, и, к моему удивлению, моя голова не раскалывается надвое. Возможно, я буду жить.

— Значит, Джэйсон прислал тебя? — спрашиваю я.

— Он сказал, что тебе не следует оставаться одному, но ты слишком упрям, чтобы просить у кого-либо помощи. Ты лучше загнешься здесь один.

— Он прав. Я такой. Он говорил тебе что-нибудь о прошлом вечере?

— Немного, и я узнала кое-что из новостей. Мне так нравилась забегаловка Фокси. Надеюсь, они скоро снова откроются. Иначе город лишится лучшей острой курочки в мире.

— Я тоже надеюсь, что у них все наладится. Ты знакома с владельцем?

— С Люком? Не совсем. Видела несколько раз в ресторане, — она замолкает, и я поднимаю голову, чтобы увидеть ее лицо. Она смотрит на меня понимающим взглядом, — Он горяч как ад, не так ли?

— Я не...— на ее лице застыло даже-не-смей-возражать-или-отрицать-очевидное выражение, — Ладно, ты победила. Да, он чертовски горяч, но мне всего лишь нужно поговорить с ним о деле.

— Я уверена, об этом кто-нибудь позаботится. Вместо тебя.

Я киваю:

— Ты права, но дело не только в этом. Просто я ничего не помню о том, что случилось, и это… это пугает меня.

— Я бы тоже была напугана.

— Когда я вернулся из больницы домой, то пытался дозвониться в «У Фокси», но никто не взял трубку, — я не должен просить ее, но если я хочу поговорить с ним, то у меня нет особого выбора…— Ты не могла бы съездить туда или…

— Уфф, из-за этого у меня могут быть неприятности.

— С Джэйсоном?

— И с Вулфом, — он ее парень, — И с Дрю, или даже с лейтенантом Моррисоном.

— Неважно, — я не должен был просить ее об этом.

Она покачала головой:

— Но я собираюсь съездить туда. Я не собираюсь позволять им говорить, что мне можно делать, а что нельзя.

— Ты уверена?

— Да. Ты заслуживаешь того, чтобы узнать как все было.

— Доктор просил меня не напрягаться, а дать памяти самой вернуться.

— Доктор, — фыркает она. Этот звук очень похож на фырканье оленя, — Ты будешь чувствовать себя намного лучше после того, как узнаешь что произошло.

— Да, думаю, так и будет.

— Так что я должна сказать Люку?

— Попроси его прийти сюда, чтобы поговорить со мной. Сомневаюсь, что он захочет, но…

— Он смотрел на тебя?

— Ну-у, думаю, ему пришлось смотреть на меня, пока он спасал мне жизнь.

— Тогда он придет.

— Как ты можешь быть так уверена в этом.

— Потому что ты сам не осознаешь то, насколько горяч.

Я пытаюсь возразить, но Натали не позволяет мне:

— Мы с Люком скоро вернемся. Попытайся не напрягаться, пока меня нет. У меня и так будет достаточно проблем из-за того, что я помогаю тебе. Кто знает, сколько законов я этим нарушаю. По крайней мере останься в живых.

— Не волнуйся за меня, все не так плохо, как выглядит.

— Ты думаешь, я настолько идиотка, что поверю в это?

Она выходит за дверь быстрее, чем я успеваю ответить.