— Должен признаться, это моя любимая. — Уилл протянул мне через стол компьютерную распечатку. В дядином голосе не слышалось особого удовольствия. Он взялся коллекционировать статьи, где за последние шесть месяцев упоминалось мое имя, и сейчас, за бранчем, мы рассматривали накопившиеся материалы. Неделю назад вернувшись из Турции, я считала, что съездила удачно: по крайней мере, никто не догадался об инцидентах с Филипом и Сэмми. Оказывается, расслабляться рано.

Вездесущая Эбби каким-то образом вышла на фотографа Джона, вытянула из него микроскопическую частицу правды и раздула ее в громадную ложь. Очередная «жемчужина» вышла два дня назад, в пятницу, и я испугалась, что Келли хватит удар.

«Агент по пиару Бетт Робинсон ударилась в саморекламу, затеяв сей маленький побочный бизнес в прошлом месяце во время пресс-поездки в Стамбул. Известная в основном связью с Филипом Уэстоном, Робинсон, как сообщают источники, завела интрижку с Риком Соломоном, знаменитым доморощенным папарацци, предоставившим широкой публике запись секса с Пэрис Хилтон, причем в том самом отеле, где делила апартаменты с Уэстоном. Возможно, читатели скоро увидят ремейк знаменитого секс-видео, на этот раз с участием популярной организаторши светских тусовок вместо популярной тусовщицы. Оставайтесь с нами».

Рядом с комментарием был помещен один из снимков, сделанных в тот момент, когда я открыла дверь номера Сэмми, держа в одной руке босоножки, а другой, приглаживая спутанные после бурной ночи волосы. Рот у меня был некрасиво приоткрыт, размазанная под глазами тушь привлекательности не добавляла. Я выглядела такой же шлюхой, как Пэрис, за исключением ее дивного тела и наряда. В смазанной фигуре на заднем плане при внимательном рассмотрении удавалось разглядеть мужчину с полотенцем, обмотанным вокруг бедер, но определить конкретнее было невозможно. С Сэмми мерзавец-фотограф провел пять дней бок о бок и не мог его не знать, но, к счастью, не озаботился сообщать об этом Эбби, продав снимок. Полагаю, эта дрянь недолго терялась в догадках, кто снят со мной на фотографии, и, выбрав наобум типа поодиознее, назначила его на роль моего поправшего приличия ночного paramour.

Впервые за время работы в компании я увидела недовольную Келли. Начальница потребовала признаться как на духу, есть ли в статье хоть крупица правды, засыпав вопросами, откуда Эбби такое выкопала. Я поклялась, что не знакома со случайным любовником Пэрис Хилтон и, естественно, не занималась с ним сексом — ни перед камерой, ни без оной. Келли вроде поверила. Как ни странно, она не догадалась спросить, кто же тот мужчина, если не «мистер Пэрис Хилтон», и мне не пришлось придумывать красочные небылицы.

Покончив с импровизированным катехизисом (вопрос — ответ, вопрос — ответ), Келли велела кардинально решить вопрос с Эбби, раз ее реклама перестала быть нам полезной, и предупредила, что не желает видеть больше ни строчки. Начальница пояснила, что до вечеринки «Плейбоя» осталось всего две недели, и в печати не должна появляться антиреклама, правдивая или, наоборот, касающаяся моей личной жизни. Я торжественно поклялась положить конец безобразию, хотя, честно говоря, не представляла, как это сделать. Видимо, придется звонить Эбби и в открытую с ней схлестнуться, но одна мысль об этом вызывала тошноту.

Филип, разумеется, хранил молчание. Одна я догадывалась, что он вздохнул с облегчением, увидев, что снимок разоблачает не его краткий визит в «другую команду», а лишь мое неподобающее поведение. Он безропотно смирился с амплуа лоха, которого в открытую обманывает подружка, или рогоносца, как титуловал его дядя Уилл. Ни я, ни Филип не заговаривали о том, что случилось в первую ночь нашего пребывания в Турции. Ни слова, ни ползвука.

Дела вернулись в обычное русло. Турция для нас закончилась так же, как началась: окружающие считали меня и Филипа влюбленной парой, хотя если бы кто-то дал себе труд присмотреться, заметил бы, что в апартаментах я ни разу даже не прилегла. Вернувшись в Нью-Йорк, мы с Филипом целую неделю появлялись в ночных клубах вместе, косвенно подтверждая наш роман. Это по-прежнему позволяло мне лавировать перед Келли. Однако я ощущала назревшую необходимость скорейшего разрыва «романтических отношений». Дело упиралось в отсутствие мелодраматической причины…

Единственная хорошая новость — мало-мальски авторитетные ежедневные и еженедельные издания посвятили целые полосы тщательно срежиссированным дебошам нашей группы в Стамбуле, а осчастливленная Ассоциация владельцев ночных клубов взахлеб сообщала о беспрецедентном наплыве американских туристов после публикации снимков и репортажей в Соединенных Штатах. Расстроенная статьей Водоворота, Келли, скрепя сердце смирилась с положением вещей. Сэмми, естественно, был само великодушие (и некоторая отстраненность, но я старалась не падать духом). А вот мои родители пришли в ужас.

Мать закатила по телефону такую истерику, что я повесила трубку посреди разговора и попросила Уилла объяснить сестре, что нельзя верить газетам, особенно рубрикам светских сплетен. Дяде удалось немного урезонить мою маму, но это мало помогло: пусть я не путалась с парнем, имевшим секс с Хилтон и снявшим это на видеокамеру, но фотография явно свидетельствовала, что я с кем-то переспала. Родители были крайне расстроены моим поведением, газетной шумихой и тем, что не могли взять в толк, что дочь делает в рамках профессиональных обязанностей, а что — по собственной воле и почему. Ситуация упорно не желала улучшаться, но кризис миновал, и только дядя Уилл никак не мог успокоиться.

И вот ровно через неделю после возвращения из Турции на традиционном воскресном бранче дядя выложил на стол очередную заметку. Я робко заблеяла что-то об отсутствии в статье фактов и правды, но дядя меня перебил:

— Бетт, дорогая, перестань использовать слово «правда», когда речь заходит о рубриках светских сплетен. Напоминает анекдот о сверхнаивности.

— А что мне делать? Радоваться, что эта мстительная сучка придумывает обо мне гадости, а их печатают? Просто чудо и благословение Божие, что меня еще не выперли с работы.

— Вот как? — Дядя отпил из бокала джина с тоником.

— Ты практически приказал мне поступить на работу к Келли, настаивая, что мне нужно расширить круг общения, веселиться и жить полной жизнью. Вот я и послушалась.

— Это, — дядя сделал многозначительную паузу, — не то, что я имел в виду. И потом, дорогая, я рад поддержать тебя в любых начинаниях, если это поможет тебе стать счастливой, но не будет преувеличением сказать, что счастье ждет тебя не здесь.

Возразить было нечего.

— И что ты предлагаешь мне делать? — сварливо огрызнулась я. — Банковское дело, по-твоему, скучища. Должность, на которую сам же меня посадил, ты не одобряешь из-за происков какой-то дряни, с которой я сто лет назад была шапочно знакома и у которой на меня зуб. Так нечестно!

Дядя вздохнул:

— Дорогая, смотри сама. Ты уже большая девочка, выбери что-нибудь, как бы выразиться, менее публичное, чем нынешний стиль жизни. Организация светских мероприятий, вечеринки, бокал-другой спиртного, интрижка с красивым парнем — это одно, дорогая, и это я всецело поддерживаю. Но встречаться с испорченным, избалованным извращенцем ради удовольствия начальницы, позволять трепать свое имя и лицо по всем нью-йоркским таблоидам или, еще того хуже, забыть день рождения родного старого дядьки, увлекшись игрой в международную няньку для кучки почти звезд полупервого ряда и второсортных тусовщиков — не совсем то, для чего я рекомендовал тебя на эту должность.

День рождения Уилла. На прошлой неделе. А я забыла…

Уилл жестом попросил официанта принести еще одну «Кровавую Мэри».

— Выйду-ка я на улицу с мобильным телефоном и выясню, куда подевался Саймон, — обычно он не опаздывает. Надеюсь, ты извинишь меня, дорогая. — Положив салфетку на стул, дядя, как всегда безупречный джентльмен, легкой походкой пересек огромный зал.

Вернулся улыбающийся и успокоенный.

— Как у тебя с личной жизнью, деточка? — спросил он, словно мы только что не разговаривали об Уэстоне.

— Я мало повторяла? Филип меня не интересует.

— Перестань, детка, я говорю не о Филипе. Как обстоят дела с тем здоровяком, которого ты подвозила в Покипси? Мне он понравился.

— Как это «понравился», Уилл? Ты видел Сэмми меньше минуты.

— Да, но за это время он выказал похвальную готовность лгать, выгораживая меня, — стало быть, это человек высоких моральных качеств. Ответь, он тебя интересует или нет? — Дядя глядел на меня неожиданно настойчиво.

Я поколебалась, нужно ли посвящать Уилла в стамбульскую историю, и решилась. Пусть хоть один близкий человек знает, что я не законченная шлюха.

— Да, думаю, можно так сказать, — промямлила я.

— Сказать что? Тебе интересен этот парень? Или нет?

Я глубоко вздохнула.

— Это он изображен на снимке, просто нельзя разглядеть.

Уилл выглядел так, словно пытался подавить широкую улыбку.

— Он ездил с тобой в Турцию? Ты сама это организовала, деточка?

— Длинная история. Скажу одно: я не знала, что он тоже летит в Стамбул.

Уилл приподнял бровь:

— Вот как? Рад слышать. Прискорбно, что это попало в рубрику светских сплетен, но я рад, что вы, кхе, сцементировали ваши отношения.

Дядя пустился в рассуждения насчет того, что всегда желал меня видеть с кем-то вроде Сэмми, сильным и молчаливым, и как вовремя я нашла подходящего парня, понимающего истинные жизненные ценности, и не знаю ли я, случайно, каковы его политические взгляды. Я с удовольствием отвечала, наслаждаясь разговором о Сэмми, раз уж не могла быть рядом с ним. Мы уже приступили к омлету, когда Уилл задал единственный вопрос, который мне не хотелось затрагивать.

— Ну, по крайней мере, теперь я вижу уважительную причину отсутствия родной племянницы в течение целой недели после возвращения в страну. Я бы оскорбился, болтайся ты вечерами по клубам и ресторанам в связи с очередным рабочим заданием, но раз на сцене появился бойфренд… Свежие романы нужно лелеять, начало — самое лучшее время. О, как я помню начало! Вы не можете насытиться друг другом, минута разлуки кажется мукой. Это длится около двух лет, затем чувства можно делить на восемь, и вот уже стараешься улучить часок, чтобы побыть одному… Но вам до этого еще далеко. Расскажи, как у вас все происходит?

Я наколола кусок омлета и провела им по тарелке, затем отложила вилку.

— Вообще-то мы не виделись после возвращения в Нью-Йорк, — ответила я, не сразу осознав, как ужасно это звучит. — Мы не ссорились, — поспешила заверить я. — Дело в том, что Сэмми занят переговорами об открытии совместного «Хьюстонс», — это не конечная его цель, но отличная возможность на нынешнем этапе, — а у меня форменный сумасшедший дом с вечеринкой для «Плейбоя». Мы несколько раз перезванивались, но… ну, ты знаешь, как можно закрутиться.

Словно со стороны я слышала свои слова, понимая, что выгляжу как девица, пытающаяся убедить себя и окружающих, что кавалер к ней неравнодушен, несмотря на явные доказательства противного. Было до слез обидно, что после возвращения у нас не было свиданий, но и я, и Сэмми действительно были заняты по горло и, кроме того, нет ничего необычного в том, чтобы неделю не видеться с новым парнем в Нью-Йорке. Опять же, напомнила я себе, он позвонил три раза за семь дней, всякий раз повторяя, как чудесно нам было в Турции, как ему не терпится, чтобы все поскорее решилось, и мы могли бы встречаться как люди.

Я прочла достаточно романов, чтобы знать — хуже нет, чем педалировать отношения или чего-то требовать. Пока все развивалось органично, и хотя было бы чудесно увидеться с Сэмми раз или два за истекшую неделю, я не унывала. В конце концов, раз нас ждет долгое и прекрасное совместное будущее, какой смысл бежать сейчас впереди паровоза?

— М-м, понимаю. — Мгновение дядя выглядел обеспокоенным, но затем морщины на лбу разгладились. — Уверен, ты знаешь, что делаешь, дорогая. Когда вы собираетесь увидеться?

— Завтра вечером я присутствую на вечеринке для «Ин стайл», а Сэмми как раз будет работать. Он просил меня выпить с ним кофе после мероприятия.

Это Уилла, кажется, успокоило.

— Превосходно. Передай ему мой горячий привет, — подался вперед, словно подружка, сгорающая от желания услышать последние новости. — И приказываю пригласить его на бранч в следующее воскресенье.

В этот момент в зале появился Саймон.

— Сэмми? Отличная идея! Нас будет четверо. Дай нам шанс познакомиться с твоим молодым человеком, — немедленно вмешался он. Мой «тайный» роман явно был секретом Полишинеля.

— Как ни заманчиво ваше приглашение, по воскресеньям Сэмми готовит бранч в «Таверне Грэмерси» и вряд ли сможет прийти. Может, в другой раз, — прибавила я, увидев, как они приуныли.

— Ну, возможно, мы подъедем в «Грэмерси», — нехотя произнес Уилл. — Я слышал, там приличная кухня.

Саймон кивнул без особого энтузиазма.

— Да, почему бы и нет? Неплохое предложение. В какой-то степени…

К счастью, они заговорили о своей запланированной в скором времени поездке на Карибы, и я получила возможность сидеть молча, изображая интерес, и мечтать о романтическом свидании за поздним кофе с моим потрясающим новым другом.