Глава тринадцатая. Цветы и плоды

Арам замер на месте, глядя на желудь в луже воды. Замерли все. Затем, добрых три секунды спустя, все четверо разом наклонились, чтобы поднять желудь, и звонко стукнулись лбами, будто странствующие комедианты на потеху публике.

Таким образом, первым, что услышало существо, рожденное (а может, вернее сказать «произросшее») из Семени Талисса, оказалось дружное «ай!». Желудь треснул, практически вывернувшись наизнанку, будто зернышко кукурузы, брошенное на горячие угли. Над раскрывшейся скорлупой расцвел и потянулся ввысь на стебле цвета королевского пурпура цветок с бледно-голубыми и сиреневыми лепестками.

Но стебель тут же начал менять форму. Он рос в высоту и в ширину, отрастил скелет и мускулы, немедля покрывшиеся кожей и волосами… Миг – и в карие глаза Арамара Торна уставилась пара огромных зеленых глаз. Оба смотрели друг на друга так пристально, что к тому времени, как новорожденная моргнула (позволив Араму наконец-то стряхнуть с себя оцепенение), он успел пропустить большую часть процесса ее расцвета.

Однако теперь он сумел разглядеть ее целиком – полностью, во всем ее великолепии. От нее пахло одновременно цветником матери в весеннюю пору и свежескошенной травой. Но прежде всего Арама поразили цвета – множество тончайших оттенков, принесенных ею с собой в этот мир. Казалось, это маленькое (на добрых два пальца ниже Арама) существо собрано воедино из лепестков целой теплицы орхидей! Кожа ее была багряно-розовой. Цвет волос по мере удаления от скальпа светлел, переходя от бордового к цвету мальвы, сменявшемуся фиолетовым, затем – индиго, затем – светло-голубым. Эльфийские острые уши имели цвет спелого персика, а кончики их розовели, как цветы вишни. Черты ее лица были тонки и нежны, за исключением огромных зеленых глаз, и этот контраст придавал ей особую миловидность.

Цветок, с которого все началось, к этому времени успел распуститься, явив миру кроваво-алую (или, может, малиновую) сердцевину в окружении белых лепестков с бледно-желтыми и розовыми прожилками, и, казалось, украшал ее длинные локоны, хотя на самом деле тоже был частью ее тела. Не обошлось и без других цветов: ребячески-желтых соцветий и бледно-розовых бутоньерок вокруг шеи и вишневых цветков с желтыми сердцевинами, скромно прикрывавших ее маленькую грудь. Сиреневые листья, покрывавшие тело, темнели книзу и расходились у талии, образуя нечто вроде пояса цвета морской волны, отделявшего торс от нижней части тела.

Как будто в этом была нужда! Как будто без этого можно было не заметить разницы между верхней и нижней половиной ее тела! Ведь ниже пояса она была чем-то сродни четвероногим кентаврам. Но, несмотря на это, она была ничуть не похожа на тех кентавров, которых Арам видел в Живодерне. Те полулюди-полузвери были огромны, массивны, откровенно безобразны. Она же была мала, изящна и элегантна, а нижняя часть ее тела не имела ничего общего с тяжеловесностью лошади, скорее напоминая гибкого, стройного олененка, покрытого короткой темно-лиловой шерсткой в бордовых и кирпично-красных пятнах. Крохотные черные копытца тоже отливали темно-лиловым, а хвостик – того же цвета, что и волосы – заканчивался тонкими сине-зелеными завитками. Несмотря на все эти необычные признаки, эта… девочка (да, девочка: с виду ей было около двенадцати – столько же, сколько и Араму) просто заворожила нашего юного героя – что до некоторой степени объясняет, почему он замер на месте, глядя ей в глаза и разинув рот.

Сказать по чести, он был вовсе не единственным, кто с глупым видом таращился на новорожденную. Напротив Арама, за спиной этой дочери природы, точно так же разинув рот, застыла Макаса Флинтвилл. Клок с Мурчалем, тоже разинув рты, стояли по бокам.

Наконец девочка, расцветшая на их глазах, раскрыла рот и заговорила – ясным, чистым, мелодичным, точно настоящая музыка, голосом. (Позже Арам решил, что ее голос очень похож на перезвон «песен ветра», которые Робб Глэйд ковал на продажу, когда в кузнице не было заказов.)

– Весна пришла! – воскликнула она.

В ответ Арам сумел пропищать лишь три слова:

– Ты умеешь говорить!

– Да, – сказала она. – И ты тоже!

Судя по тону, умения обоих произвели на нее немалое впечатление.

Арам оторопело кивнул, словно и сам удивляясь своей (в данный момент весьма ограниченной) способности произносить слова. На самом-то деле он изо всех сил старался вспомнить, что она сказала вначале. И, потерпев неудачу, счел самым разумным спросить:

– Прости, что ты сказала?

– Я сказала: ты тоже умеешь говорить.

– Нет, перед этим?

Девочка ненадолго задумалась.

– Х-м-м… О, да! Я сказала: «весна пришла»!

– На самом деле, сейчас лето. И даже конец лета.

Девочка покачала головой, будто дивясь его глупости.

– Лето еще впереди.

Пожалуй, затевать из-за этого спор было ни к чему, и потому Арам спросил:

– Прости… Э-э… Кто ты такая?

– Я – дриада, – ответила она.

И Арам вновь оторопело кивнул. Он никогда прежде не слышал этого слова, но смог догадаться: так называется вид, к которому она принадлежит.

– Дочь Кенария, – добавила «дриада», очевидно, почувствовав его невежество.

Арам снова кивнул. Теперь ему смутно вспомнилось, что Талисс действительно упоминал о каком-то Круге Кенария, и мальчик решил, что этот Круг, по-видимому, как-то связан с отцом дриады, но от этого дело не стало яснее.

Дриада вновь улыбнулась, будто милостиво сжалившись над ним, и сказала:

– Меня зовут Тариндрелла. Но для таких существ, как вы, это, наверное, слишком длинное имя. Вам будет неудобно. Поэтому вы можете называть меня просто Дрелла.

– Дурула, – сказал Мурчаль.

– Дрелла, – поправила дриада.

Мурчаль попробовал снова:

– Дурула.

– Нет. Дре-ел… ла.

– Дрррх… ла. Дрррхла.

– Уже лучше, – весело согласилась дриада, оглядывая новых спутников и даже развернувшись на четырех копытцах, чтобы как следует рассмотреть Макасу.

– Вы все такие прекрасные, – сказала она, покончив с этим делом. – И все такие разные!

– Э-э… Спасибо, – пробормотала Макаса.

– Но кто из вас Талисс Серый Дуб?

Под ее вопросительным взглядом четыре пары глаз опустились к земле, а затем три из них обратились к Араму. Поэтому и дриада остановила взгляд на нем.

У Арама тут же пересохло во рту.

– Нам очень жаль, – сглотнув, сказал он. – Но Талисс… умер.

– Вот как… – протянула она.

– Но все будет в порядке!

Арам было собрался погладить ее в утешение, но в последний миг усомнился, что это… как бы сказать… позволительно.

Но дриада только пожала плечами.

– Все живое со временем умирает.

Такая холодная бесчувственность слегка покоробила мальчика. Но нет, в поведении дриады не было ни малейшего холода. Совсем наоборот.

– Однако мне будет очень не хватать наших бесед, – сказала она.

– Ты говорила с Талиссом? – удивилась Макаса. – Когда?

– Ну, пожалуй, я не говорила – тем способом, какой могли бы понять вы. Но по ночам – каждую ночь – он шептал мне о разном. То есть, моему желудю. На множестве разных языков. Поэтому я и могу говорить со всеми вами. Дрррхла мррргл мммм нурглш? – спросила она, повернувшись к Мурчалю. – Мммурлок мррргле?

– Мргле, мргле, – ответил Мурчаль, радостно закивав. – Мурчаль, Мурчаль, – продолжал он, указав на себя, а затем по очереди указал и на остальных: – Урум, Мркса н Лок.

Услышав это, Арам тут же поспешил представиться и представить остальных заново:

– Арам, Макаса и Клок.

– Как я рада познакомиться со всеми вами и с каждым из вас! – воскликнула дриада. – Талисс упоминал о тебе, Арам. И о тебе, Макаса. И о Мурчале. А вот о тебе… – Она обратила свою улыбку к Клоку. – О тебе – ни разу.

Клок слегка погрустнел, но Арам объяснил Дрелле, заодно напомнив и гноллу:

– Талисс умер вскоре после знакомства с Клоком. Скорее всего, у него не было возможности упомянуть о нем. Но даю слово: Клок ему очень понравился.

При этих словах Клок заметно повеселел. Дрелла тоже была удовлетворена – или, по крайней мере, сохранила прежнюю невозмутимость.

Араму же все еще было трудно сглотнуть.

– Талисс, – хрипло сказал он, – просил нас доставить тебя в Прибамбасск, к друиду-хранительнице по имени Фейрин Весенняя Песнь.

– Талисс упоминал и о ней, – кивнула Дрелла. – И значительно чаще, чем о любом из вас. Он очень любил Фейрин. Порой это даже смущало.

– Ага. Да. Мне тоже так казалось. Иногда. Наверное.

На некоторое время все замолчали.

Наконец Арам сказал:

– Так значит, э-э… мы отведем тебя к Фейрин, ладно?

– Если хотите, – ответила дриада.

Все еще немного постояли на берегу.

– Ну что ж, мы уже идем? – в конце концов спросила Дрелла.

– Да! – ответила Макаса, которой не терпелось продолжить путь. – Сюда.

Помня об изначальном намерении обойти Новый Таланаар, не попавшись на глаза тауренам из Зловещего Тотема, она повела остальных в заросли деревьев за ручьем (или рекой).

Дрелла с невероятным любопытством оглядывалась по сторонам.

– Я просто люблю эти деревья! И эти кусты! И эти цветы! – приговаривала она, перебегая от одного из попавшихся на пути чудес к другому.

Арам едва мог угнаться за ней. А когда путники ненадолго остановились, чтобы свериться с картой, то, подняв взгляды, обнаружили, что их только четверо. Пятая – Дрелла – исчезла.

– Найти ее! – велела Макаса.

– Мы должны ее отыскать! – одновременно с этим воскликнул Арам.

Разделившись, путники направились на поиски в четырех разных направлениях. И уже через несколько минут Арам отыскал дриаду – за милой беседой с гнездом диких пчел.

– Ты здесь?! – окликнул он ее, опасаясь подойти ближе.

– Где же мне еще быть? Я всегда там, где я, – ответила дриада, не сводя глаз с пчел.

– Э-э… это так, но… тебе не стоит вот так уходить от остальных.

– Почему? – спросила она, подходя к нему (и, к его безмерному облегчению, удаляясь от пчел).

– Ну, в этих местах могут оказаться патрули тауренов, и…

– Ой! А я никогда не видела таурена. Пойдем, отыщем хоть одного!

– Нет. Понимаешь, они опасны.

– Почему? Талисс говорил о тауренах много хорошего.

– На самом деле, все таурены, которых я встречал, были очень хорошими, но…

– Так почему же тогда?

Арам пришел в замешательство. Как вышло, что он начал оспаривать свои же прежние аргументы? В глубине души ему все еще очень хотелось отправиться к Зловещим Тотемам и убедить их, что все эти войны и осады совсем ни к чему. Но теперь главным было другое: он чувствовал, что не может подвергать риску Тариндреллу. «Я должен оберегать ее!» Поэтому вместо ответа он (в отчаянии) окликнул Макасу. Все это время Дрелла очаровательно улыбалась ему, однако Арам всерьез жалел, что не может запихать ее обратно в желудь и не выпускать до самого Прибамбасска.

Вскоре к ним присоединились Макаса, Клок и Мурчаль, и все вместе двинулись дальше.

Пока дриада отвлеклась на попытки оттереть с желтой шкуры Клока черные пятна (отчего Клок яростно дрыгал левой задней ногой на каждом шагу), Арам поравнялся с Макасой и тревожно зашептал:

– Она думает, будто понимает все на свете, но на самом деле не соображает ничего!

Этим открытием мальчик был потрясен до глубины души. Свалившаяся на него ноша показалась значительно труднее, обременительнее и опаснее сбережения от врага компасов, осколков кристаллов и желудей величиной с кулак.

Макаса взглянула на него сверху вниз и только хмыкнула.

– Нам нужно поскорее в Прибамбасск, к этой друиду-хранительнице! – шепотом продолжал он.

– О, не спорю.

– Я хочу сказать: вот почему Талисс так просил быть осторожнее. Он отдавал нам вовсе не желудь. Он доверил нам живое, разумное существо!

– Да. Я знаю. Мы с тобой оба все видели своими глазами.

– Тогда чему ты улыбаешься?!

– Ты нашел младенца, – сказала Макаса. – И теперь должен отнести младенца к мамочке. Ответственность немалая, так?

– Уж это точно!

– К тому же, она, конечно, достойна заботы, но в то же время тебе очень не нравится быть за нее в ответе, верно?

– Именно!

– Добро пожаловать в мою шкуру.

 

Глава четырнадцатая. Пробуждающий рык

Обойдя Новый Таланаар стороной, отряд (к бесконечному недовольству Макасы, она уже не могла воспринимать их компанию иначе) остановился на ночлег у лесной опушки. За деревьями в свете лун Азерота мерцала водная гладь Тысячи Игл. Все, кроме Тариндреллы, поужинали остатками жареной медвежатины. Дриада же спросила каждого по очереди, нет ли у них семян. Семян ни у кого не оказалось. Тогда она отыскала чахлый ягодный кустик и протянула к нему ладони. Кустик на глазах у всех начал расти, и вскоре на нем появилось несколько ягод. Однако это отняло у Дреллы все силы.

– Когда я была желудем, получалось гораздо легче, – призналась она.

– Может, оттого, что Талисс помогал? – предположил Арам.

Дриада только пожала плечами.

Арам держал на коленях блокнот, который минуту назад пополнился портретом Дреллы. Сейчас мальчик как никогда жалел, что при нем только угольный карандаш, и он не может запечатлеть ее на бумаге во всем ее многоцветье. Но, как частенько говаривал Робб, уж как есть, так есть. Полистав блокнот, Арам нашел портрет Талисса – в обличье калдорая и оленя – и показал рисунок Дрелле.

– Кто это? – спросила она.

– Талисс, – несколько удивленно ответил Арам, поскольку сам же дополнил портрет вполне разборчивой подписью. – Они оба – Талисс.

– О, значит, вот как он выглядел. Он был так прекрасен, правда? Особенно в облике зверя.

– А ты не умеешь читать, верно?

– Раньше у меня никогда не было глаз, – радостно ответила она. – Ты научишь меня читать? Я очень люблю учиться новому.

Арам кивнул, хоть и не слишком понимал, как взяться за такое дело.

– Клок тоже не умеет читать, – сказал Клок. – Арам научит Клока, и Клок выучится.

– Нк Мурчаль фллм, – сказал и мурлок. – Мурчаль мрггглл.

– Скоро ты откроешь целую школу, – заметила Макаса.

– Может, ты сама хочешь учить их? – спросил Арам, прекрасно зная, каков будет ответ.

– Нет.

Арам окинул взглядом остальных троих.

– Дайте мне немного подумать, как вас учить, а потом и приступим.

На том и порешили. Дрелла съела свои несколько ягод. Макаса, как всегда, вызвалась стоять в карауле первой.

Арам с легкостью уснул, и ему, как часто бывало в последние дни, снова приснился Свет.

– Арам, Арам, не позволяй предателю остановить себя! – воззвал к нему Голос Света. – Ты должен отыскать путь дальше – обойти, миновать его…

– Предателя? – переспросил Арам. – Кто же этот предатель?

– Я не предатель, – провозгласил Малус, чей черный силуэт возвышался между Арамом и ярким-ярким Светом. – В этом Свете живет только смерть!

Арам задумался.

– Но, если он – предатель, значит… значит… – И тут его озарило. – Значит, когда-то Малус был на твоей стороне! – воскликнул он.

– Да, – подтвердил Свет.

– Когда ты молод, легко быть дураком, мальчик, – прорычал Малус.

– Мальчик, проснись, – негромко прорычал кто-то над ухом.

Проснувшись, Арам вскинулся, вздрогнул – и тут же замер. К его горлу был приставлен кинжал.

– Медленнее, мальчик, – прорычал голос за спиной.

Арам медленно сел и огляделся по сторонам. Было еще темно, но света Бледной Госпожи вполне хватало, чтобы увидеть, что творится вокруг. Их импровизированный лагерь был захвачен полудюжиной ночных эльфов. Арам оглянулся через плечо. Еще один калдорай стоял на коленях за его спиной, приставив ему к горлу длинный изогнутый клинок. Еще двое таким же образом удерживали на месте Клока и Мурчаля. Что до Макасы, ей удалось сохранить относительную свободу, и острие ее сабли было нацелено на ночную эльфийку с короткими сине-зелеными волосами, невероятно длинными острыми ушами и кривым ятаганом, направленным в сторону Флинтвилл.

Арам еще раз огляделся в поисках Дреллы.

– Не двигаться, мальчик, – прорычал ночной эльф за спиной, чуть сильнее прижав острие клинка к его горлу.

– Не тронь его, – мрачно, с явной угрозой в голосе сказала Макаса.

– Брось оружие, и мы подумаем над этим, – возразила женщина-калдорай.

– Нет, – ответила Макаса Флинтвилл.

Калдорай с откровенной досадой вздохнула.

– Что заставляет двоих людей путешествовать в компании мурлока и гнолла? – спросила она.

Дриады она не упомянула, и Арам вновь задумался, куда же пропала Дрелла. Он был отчасти рад, что ее здесь нет, однако не на шутку волновался о том, что это могло означать.

– Что заставляет ночного эльфа любопытствовать, с кем мы путешествуем? – в свою очередь спросила Макаса. – Какое тебе до этого дело?

– Вы из Нового Таланаара? – спросил и Арам.

Никто не ответил.

– Ну что ж, – продолжал Арам, – вы прекрасно видите, что мы не из Зловещих Тотемов, не так ли? Мы вам не враги.

Ответа вновь не последовало.

– У нас был добрый друг, принадлежавший к вашему народу. Его звали Талисс Серый Дуб.

Никто не откликнулся ни словом, но, услышав имя Талисса, ночные эльфы обменялись взглядами.

– «Был»? – после некоторой паузы спросила эльфийка.

Арам решился рискнуть.

– Он был убит. Из арбалета, троллем. Он умер, спасая мою жизнь.

– Что побудило Серого Дуба жертвовать своей жизнью ради твоей? – прорычал ночной эльф за его спиной.

Арам на пару секунд задумался и ответил:

– Дружба.

С виду положение не изменилось, но Арам ясно видел, что калдораи колеблются.

– Вы все так прекрасны! – прозвенел, словно из ниоткуда, чистый, мелодичный голосок.

Сердце Арама замерло. Но, повернувшись в сторону Дреллы, появившейся из леса с охапкой кореньев, овощей, грибов и фруктов, ночные эльфы – все, как один – дружно ахнули, а трое или четверо благоговейно склонили головы.

Не совсем понимая, что происходит, но видя во всем этом новые возможности, Арам поспешно сказал:

– Это Тариндрелла, дочь Кенария. Она тоже путешествует с нами.

– Дочь Кенария, я – Рендо из Нового Таланаара, – сказала эльфийка с легким поклоном.

– Привет, Рендо из Нового Таланаара, – с обычным дружелюбием ответила Дрелла. Если дриада и заметила оружие в руках ночных эльфов и плачевное положение своих товарищей, она ничем не выдала этого. – По-моему, ты просто прелесть!

Макаса сердито сдвинула брови, но голос ее звучал ровно:

– Эта дриада выросла из Семени Талисса. Умирая, он доверил Семя нам. И мы свято чтим его доверие.

– Однако позволяете ей бродить в этом лесу в одиночку? – удивилась Рендо, обернувшись к Макасе.

– Нет. Я позволила ей сбежать, когда почувствовала опасность, грозящую нам с вашей стороны.

Рендо на миг замерла и едва ли не рассеянно кивнула. Окинув взглядом лагерь и своих соратников, она быстрым движением вложила ятаган в ножны. Секунду спустя прочие ночные эльфы тоже убрали оружие.

Но Макаса не торопилась следовать их примеру.

– Я – Макаса Флинтвилл, – заговорила она, не опуская абордажной сабли, направленной в сторону Рендо. – Мы ведем Тариндреллу, дочь Кенария, в Прибамбасск, выполняя клятву, данную Талиссу Серому Дубу. Позволите ли вы нам идти своей дорогой?

– Талисс был другом, – сказала Рендо вместо ответа. – Дорогим другом для всех нас. Мне очень жаль слышать, что он погиб. Честно говоря, это просто уму непостижимо.

В ее голосе все еще слышался намек на подозрение.

– Арам, покажи ей книжку, – сказала Макаса.

Арам потянулся к карману.

И вновь ночной эльф за его спиной прорычал:

– Медленнее, мальчик.

Достав блокнот, Арам нашел в нем портрет Талисса и показал его рычащему калдораю. Тот прорычал нечто невнятное, но кивнул.

Тогда Арам подошел к Рендо и подал блокнот ей.

Та долго глядела на страницу. Но либо в искусстве Арама и на этот раз нашлась толика магии, либо в его магии отыскалась толика искусства. Сам по себе портрет калдорая не доказывал ничего. Однако в рисунке чувствовалась искренность, и выражение на лице Талисса Серого Дуба яснее слов говорило о том, что, позируя художнику, он находился среди друзей.

Рендо заметно расслабилась.

– Значит, в Прибамбасск? – сказала она.

– Да, – ответил Арам. – Там друид-хранительница…

– Весенняя Песнь, – кивнула Рендо.

– Да. Талисс просил нас доставить Дреллу – то есть, Тариндреллу – к ней.

Чувствуя, что это только половина правды, Арам закашлялся, чтоб скрыть свою неискренность, но Рендо была погружена в собственные мысли так глубоко, что ничего не заметила.

– Талисс часто говорил о Фейрин, – сказала Дрелла, – но ни разу не упоминал никого по имени Рендо.

Арам бросил на дриаду предостерегающий взгляд, но та лишь улыбнулась в ответ.

Наконец Рендо нарушила молчание.

– Прими мои извинения, дочь Кенария. Прими мои извинения, Флинтвилл. Прошу прощения у всех вас. Новый Таланаар осажден так давно, что даже мысли наши – словно в осаде. Как вы уже знаете, я – Рендо. Простая торговка кожаными доспехами. По крайней мере, до недавних пор…

– Ты во вражеском тылу, – заметила Макаса.

– Да, это так. Мы доставляем в Новый Таланаар провизию.

– У меня есть провизия, – с готовностью сказала Дрелла, протягивая Рендо все, что собрала в лесу. – А то у них, кроме мяса, ничего не было, – добавила она, очаровательно морща нос в сторону Арама – совсем как Селия, когда ее заставляли есть печенку.

– Оставь ее себе, Тариндрелла, – ответила Рендо. – Ты очень щедра, но провизии у нас достаточно.

В эту минуту из лесу появился еще один ночной эльф. Увидев, что происходит, он замер на месте, как вкопанный. Этот был моложе остальных – по крайней мере, на вид. Арам дал бы ему не больше пятнадцати. Но, насколько ему было известно, это могло означать всего лишь пятнадцать сотен, а не пятнадцать тысяч лет.

– Говори, Гарент, – прорычал все тот же любитель рычать, до сих пор стоявший за спиной Арама.

– Я… э-э… – Стряхнув с себя замешательство, он подошел к Рендо и быстро, напористо заговорил: – Патруль Зловещих Тотемов. Движется сюда. Слишком много, чтоб принять бой.

Миг, и Рендо вновь обрела прежнюю деловитость. Теперь она чем-то напоминала Араму Макасу.

– Далеко от нас?

– Будут здесь через четыре минуты. Если повезет, через пять.

– Мне не хотелось бы полагаться на везение, – заметила Макаса.

Рендо согласно кивнула.

– Нам нужно скрыться от этого патруля и доставить в аванпост провизию, – сказала она. – Вы нас слишком задержите – мы не можем так рисковать. К тому же, вам нужно увести дриаду в безопасное место – то есть, подальше отсюда, и чем скорее, тем лучше.

– У тебя есть предложения?

Рендо указала в сторону берега.

– Да. Вон там, неподалеку, моя лодка – спрятана в камышах. Невелика, но сможет вместить вас всех. Возьмите ее.

– Стоит ли? – засомневался Арам.

– Патруль все равно может обнаружить и утопить ее. Плывите через каньон. Прямо к Гоночной барже Пшикса и Поззика.

– Куда?

– Не волнуйтесь, ее вам ни с чем не спутать, – заверила Рендо.

– Найдем, – сказала Макаса.

– По-моему, это просто прелесть! – воскликнула Дрелла.

– Вот уж нет, – возразила Рендо. – Но это выход. Прибудете туда – оставите лодку у человеческой женщины по имени Дейзи, хозяйки таверны. Скажете: для меня. Она же сможет устроить вам проезд до Прибамбасска.

– Очень щедрое предложение, – сказал Арам. – Спасибо тебе.

– Это самое меньшее, что мы можем сделать для друзей Талисса Серого Дуба, не говоря уж о дочери Кенария, – откликнулась Рендо, возвращая Араму блокнот. – Теперь идите. Мы не сможем остаться и прикрыть ваше бегство. Поэтому поспешите.

Арам наклонился, чтобы поднять кожаный плащ отца, заменявший ему подушку. К тому времени, как он успел выпрямиться, калдораи исчезли.

– Идем, – шепнула Макаса.

Клок с Мурчалем последовали за ней, но Дрелла замешкалась, взглянула на Арама и надула губки.

– Я так и не поняла, отчего мне нельзя остаться и взглянуть на таурена.

– Может, нам удастся взглянуть на него с лодки.

И это им, действительно, удалось.

Подойдя к берегу, Макаса не заметила поблизости никакой лодки, но Мурчаль тут же нашел ее. Лодка оказалась небольшой, однако, как и обещала Рендо, все пятеро могли поместиться в ней без труда. На дне лежал шест и пара весел. Все забрались в лодку – только Дрелле, почувствовавшей себя неуверенно на четырех копытцах, потребовалась помощь. Сложив все свои овощи на дно лодки, она опустилась на колени рядом с ними.

Клок с Арамом столкнули лодку с мели, и Макаса, орудуя шестом и стараясь не шуметь, направила ее прочь от берега. Клок потянулся было к веслам, но Макаса покачала головой.

– Рано, – шепнула она. – От них слишком много шума.

Клок молча кивнул в ответ.

И вдруг Дрелла в восторге закричала:

– Кажется, я вижу тауренов!

Услышав ее, таурены тут же повернулись к воде, чтобы в свою очередь полюбоваться на полную лодку путешественников. К тому же, у нескольких Зловещих Тотемов имелись метательные копья, что открывало перед ними возможность не только полюбоваться на беглецов.

– Греби!!! – крикнула Макаса.

Клок напряг могучие плечи и налег на весла. Таурены злобно заревели и метнули вслед беглецам копья, но Макаса встала на корме во весь рост и подняла щит, готовясь отразить те, что не пройдут мимо цели. Никогда в жизни Арам еще не видал тауренов такими злобными! Ни в Живодерне, ни даже в тот миг в яме у огров, когда Вуул Обуздавший Ветер грозил «расколоть для него его череп».

– Они все так прекрасны! – вздохнула Дрелла.

От изумления Арам вытаращил глаза.

– Они же пытаются убить нас! – сказал он.

– А если и убьют, что с того? – рассмеялась в ответ дриада. – Все живое когда-нибудь умирает.

Не веря своим ушам, Арам покачал головой. Предостережения Макасы час от часу наполнялись все новым и новым смыслом.

К счастью, копья у тауренов скоро кончились. А может, лодка отошла слишком далеко. Но, как бы там ни было, Клок продолжал бешено работать веслами, и суденышко с пятеркой путешественников на борту неслось вперед по глади залитого водой каньона Тысячи Игл.

 

Глава пятнадцатая. Иглы над водой

Так все по очереди (да, все, за исключением Дреллы) гребли всю ночь: Макасе не хотелось причаливать к берегу, пока Зловещие Тотемы не останутся далеко позади. Объявив об этом, она надолго умолкла, но Араму то и дело казалось, будто она готовится что-то сказать.

Однако того, что сказала Макаса, в конце концов нарушив молчание, Арам, к тому времени севший на весла, не смог бы предсказать и за миллион лет. Она… попросила прощения!

– Простите, – сказала она.

Казалось, слово упирается изо всех сил, не желая появляться на свет. Только тут Арам понял, что за все эти семь месяцев ни разу не слышал, чтобы Макаса просила прощения – хоть за что-нибудь. (Правда, ни единого повода для этого с ее стороны он тоже не припоминал.)

– Это случилось в мою вахту, – с тем же трудом продолжала она. – И я даже не знаю, как. Дрелла улизнула без моего ведома. А ночные эльфы оказались рядом прежде, чем я смогла что-то увидеть или услышать.

– Я проголодалась, – сказала Дрелла. – Но вашего мяса и в рот взять не могу.

– Дрелла, нельзя же вот так просто исчезать, – укоризненно заметил Арам. – Нужно сказать нам, куда ты отправляешься. И взять одного из нас с собой.

– Не понимаю, зачем.

Остальные четверо озадаченно переглянулись.

Наконец Клок сказал:

– Клок дал Талиссу слово защищать Семя. Защищать Дреллу.

Мурчаль согласно закивал:

– Мргле, мргле. Мурчаль мрругггл Дрррхла, ммммргл.

– Вот видишь? – подытожил Арам. – Мы все дали Талиссу слово. А ты в этом мире совсем новичок. И еще многого не понимаешь.

Дрелла нахмурилась. Араму внезапно подумалось, что он еще ни разу не видел ее хмурой.

– Да, в этом облике я совсем недавно, – сказала она. – Но я не новичок в этом мире. Я – его часть. И в нем есть много такого, чего не понимаешь ты!

Казалось, она вот-вот добавит: «Что, съел?» Но Арам сразу же увидел в ее рассуждениях уязвимое место и воспользовался им.

– Да, – согласился он. – Я еще очень многого в мире не понимаю. Вот потому-то мы – все мы – и должны держаться вместе.

Обдумав его слова, Дрелла решительно кивнула.

– Да. В этом есть некоторый смысл.

Остальные четверо облегченно вздохнули.

Но Дрелла тут же добавила:

– В конце концов, нельзя же оставлять вас четверых одних, без присмотра. Вам может понадобиться моя защита.

Арам раскрыл было рот, но счел за лучшее промолчать. «Пусть так, – подумал он. – Лишь бы сработало».

Макаса вернулась к тому, с чего начала разговор. Случившееся явно не давало ей покоя хуже гвоздя в сапоге.

– Не думаю, что я заснула. Однако подвела всех вас.

– Никто из нас не совершенен, – успокоил ее Арам.

Но Макаса только с досадой отмахнулась.

– Кулдуррреи флллурлог ммгр мрррггк, – сказал Мурчаль.

– Он говорит, – перевела Дрелла, – что калдораи могут двигаться под прикрытием магии. Он имеет в виду, что их не увидеть и не услышать, пока они сами того не захотят.

– Мргле, мргле, – подтвердил Мурчаль.

Макаса не сказала ничего, но даже в полумраке, при свете лун, Арам отчетливо видел, что ее сомнения в себе улеглись – если и не до конца, то хоть немного.

Пришел черед Мурчаля сменить его на веслах.

– Кому вяленого мяса? – спросил Арам, уступая мурлоку место.

К рассвету они оказались среди громадных «иголок» Тысячи Игл – высоких скал, столбами торчащих из воды и возносящихся к небу. Арам перегнулся через борт и взглянул в глубину. Насколько же далеко до дна каньона? Насколько высокими могут оказаться эти гигантские иглы на самом деле?

Некоторые из игл даже вряд ли можно было назвать иглами. То были высокие «столовые горы» с плоскими вершинами, порой настолько широкими, что наверху могла поместиться целая деревня. Грейдон, отец Арама, рассказывал об этих местах – о том, что когда-то и на вершинах игл, и на дне каньона жило множество тауренов, кентавров, свинобразов и представителей иных народов. Давно. Еще до Катаклизма. Еще до того, как вернулись драконы и мир содрогнулся. Еще до того, как стена, отделявшая каньон от Великого моря, дала трещину, и морские воды залили пустыню от края до края, губя деревни – и множество несчастных душ – без разбора.

Но жизнь, как известно, найдет лазейку везде. Вершины гор уцелели. Просто пустынная жизнь для их обитателей сменилась морской.

Достав блокнот, Арам принялся рисовать окрестный пейзаж. Как мало осталось здесь суши…

Прошел день, за ним – другой, а путешественники все плыли среди столовых гор, соединенных друг с другом висячими мостами, мимо крохотных пристаней, выдолбленных в скалах у самой воды, мимо веревочных лестниц, блоков и талей, обеспечивавших доступ к деревням на вершинах. Водная гладь была усеяна множеством лодок, сновавших от иглы к игле или медленно тащивших за кормой рыболовные сети. Видя это, Мурчаль печально смотрел на свое копьецо, очевидно, сомневаясь, не прогадал ли с обменом. Макаса реагировала на встречных иначе: избегая возможных неприятностей, она старалась обходить чужие лодки стороной.

Вяленого мяса у путешественников было полным-полно, но дриада не желала до него даже дотрагиваться. Между тем, аппетит у нее был – просто на зависть. Ее коренья и овощи вскоре подошли к концу, а в лодке, посреди воды, вырастить новых она не могла.

К этому времени они добрались до самой середины каньона и оказались вдали от любых его берегов.

– Арам, я проголодалась, – сказала Дрелла.

Арам взглянул на Макасу. Оба они понимали, что остановки не избежать.

Лодка шла мимо большой горы – пожалуй, самой большой из тех, что попадались им на пути. Сверившись с картой, Арам решил, что это, вероятнее всего, Пик Темного Облака. Но, если бы даже мрачное название не оказалось достаточно отпугивающим само по себе, Клок заметил над вершиной горы развевающиеся знамена Зловещего Тотема.

Путешественники поплыли дальше.

Мурчаль, не отрываясь, смотрел в воду. Наконец, подняв взгляд на Дреллу, он издал звук наподобие булькающего вздоха, резко вскочил на ноги и метнул свое копьецо в воду. Арам было решил, что это просто выражение злости или досады, но в следующую секунду маленький мурлок, к изумлению товарищей, нырнул в воду сам. Еще несколько секунд все пытались решить, что же делать, но тут Мурчаль вынырнул на поверхность и поднял в воздух свое оружие с довольно крупной рыбой, нанизанной на острие.

– Ууааа! – крикнул он, легко догнав лодку Рендо.

Арам с Клоком втащили мурлока на борт. Мурчаль тут же опустился на колени перед Дреллой и сказал:

– Дрррхла млгггррр. Мурчаль флллурлок дл Дрррхла.

Дриада улыбнулась ему, но отрицательно качнула головой.

– Я не могу есть ни обитателей земли, ни обитателей вод, Мурчаль. И обитателей воздуха тоже, – добавила она после короткой паузы, словно затем, чтобы предотвратить подобные бесплодные попытки в будущем.

Мурчаль был опечален. Он предложил рыбу Араму, но тот сказал:

– Спасибо, Мурчаль, но я не могу есть рыбу сырой. А огня нам здесь, в лодке, не развести.

Но Клок оказался вовсе не таким привередой. И даже Макаса съела кусочек, а остальное гнолл с мурлоком поделили между собой, с наслаждением покончив и с костями, и с потрохами, и с головой, и с чешуей, и с хвостом.

Однако все это не помогло разрешить загвоздку с растительной пищей и помочь проголодавшейся дриаде.

В ту ночь, пока Мурчаль с Клоком звучно похрапывали (а Макаса чутко дремала), на вахту заступил Арам. Лодка медленно дрейфовала вдоль каньона. От Бледной Госпожи в небе остался лишь узкий полумесяц, но Синий Карлик был виден на целых три четверти, и свет его ярко мерцал на воде.

Вдруг Дрелла коснулась груди Арама.

– Что это? – спросила она. – Оно позвало меня.

Арам опустил взгляд и впервые за несколько дней вытащил из-под рубашки отцовский компас. Кристальная стрелка все так же указывала на юго-восток… и светилась! Взволнованный, он растолкал остальных и показал компас им.

– Следующий осколок где-то недалеко! – сказал он.

– Осколок чего? – заинтересовалась Дрелла.

Арам попытался рассказать ей о кристаллах и компасе, но Дрелла продолжала задавать вопрос за вопросом, и на большую их часть мальчик ответить не смог. Посему эти расспросы не принесли дриаде удовлетворения, а Арама несколько обескуражили. Как многого он, оказывается, еще не знает!

На следующее утро лодка приблизилась к еще одной большой горе, и Арам вновь развернул карту.

– Должно быть, это Застава Вольного Ветра, – сказал он.

Это название ему понравилось. Не увидев над горой знамен – ни Зловещего Тотема, ни чьих-либо еще – Макаса подавила врожденное нежелание доверять кому бы то ни было и направила лодку к пристани.

 

Глава шестнадцатая. Нежданные гости

На Заставе Вольного Ветра их встретили с такой теплотой, что это тут же вызвало подозрения не только у Макасы, но даже у Арамара.

Степенная светло-коричневая тауренка с короткими рогами и короткой мордой заботливо пришвартовала лодку Рендо к импровизированному причалу. Представилась она Талией Янтарной Шкурой. Арам, как учил его отец, приветствовал ее по обычаям ее народа, коснувшись вначале сердца, а затем – лба. Приятно удивленная, она ответила тем же приветствием и тут же взяла на себя обязанности гида. Араму и его друзьям была предложена прочная веревочная лестница, однако для Дреллы она, очевидно, не годилась. Арам тут же сказал об этом, но Янтарная Шкура, словно не слыша его, вдруг устремила пристальный взгляд в небо. Но, когда Арам окликнул ее по имени и привлек ее внимание, тауренка едва не вывернулась наизнанку, спеша придумать что-нибудь другое. Вскоре Талия, Макаса, Мурчаль и Клок уже карабкались вверх по лестнице, а Арам с Дреллой стояли на шаткой грузовой платформе, поднимаемой на вершину горы мощными мускулами тауренов, тянувших за веревки, перекинутые через блоки. Платформа то и дело стукалась об отвесный каменный склон. У Арама едва не закружилась голова, и Дрелла положила руку ему на плечо, чтобы чувствовать себя увереннее – или придать уверенности мальчику.

Едва все оказались наверху, Янтарная Шкура первым делом отвела гостей на небольшой рынок, где Арам – прежде, чем Макаса успела остановить его – вынул из кармана золотой и попытался расплатиться им за овощи для Дреллы. Но у скривившегося при виде монеты торговца-свинобраза попросту не нашлось столько сдачи. Вдобавок, ему явно не терпелось – нет, не продать товар, а хоть каким-нибудь образом отвязаться от покупателей. Талия щедро вынула из кармана один-единственный медяк, и этого оказалось достаточно, чтобы купить намного больше, чем требовалось Дрелле.

Дрелла была очень рада. И наконец-то поесть, и наконец-то увидеть таурена – хоть какого-нибудь таурена – вблизи. По мнению дриады, Талия была особенно прекрасна. После этого она сочла прекрасным и морщащегося от нетерпения свинобраза – словом, ее понятия о прекрасном, как всегда, не отличались строгостью и определенностью.

Между тем свинобраз – сплошь щетина да огромное рыло – то и дело поглядывал на заходящее солнце и рыл землю правым копытом. Как только путешественники отошли от его прилавка, он принялся поспешно сворачивать торговлю.

Талия пригласила всех пятерых поужинать у нее дома. По словам тауренки, ей не терпелось услышать, что происходит в мире за пределами Заставы Вольного Ветра, и ради этого она собиралась пригласить к себе еще нескольких подруг, интересовавшихся новостями не меньше. Талия показала гостям свою парусиновую хижину и велела встретить ее там на закате. После этого она сорвалась с места и бросилась бежать со всех ног, но тут же, оглянувшись, увидела, что новые знакомцы смотрят ей вслед, и перешла на шаг, словно не слишком-то и спешила к подругам с приглашениями.

– Не стоило мне показывать золотую монету, – сказал Арам прежде, чем Макаса успела устроить ему встрепку. – Прости.

– Что сделано, уже не исправишь, – ответила она. – Но это значит, что нам нужно держаться настороже. Твое золото видела Янтарная Шкура. Видел его и этот свинобраз, и еще одна тауренка, торчавшая у рыбного прилавка.

– Но, может, они вовсе не воры!

– Может, и нет. Но они могут упомянуть о твоем золоте настоящим ворам. К тому же…

– Янтарная Шкура чересчур любезна, – закончил ее мысль Клок.

– А я и не знала, что кто-либо может быть «чересчур любезным», – сказала Дрелла. – Талисс никогда не говорил о таком.

– Мргле, мргле, – кивнул Мурчаль (но с кем он соглашался, оставалось только гадать).

Арам молча смотрел на Дреллу. Ему, как и ей, очень хотелось верить, что Янтарная Шкура именно такова, какой кажется с виду. Но ответственность за дриаду не позволяла ему судить о встречных по первым впечатлениям. Он обратился к Макасе:

– Что ж, овощи у нас есть. Может, увильнем от этого ужина и отправимся дальше?

Теперь уже Макаса на время умолкла, а после заговорила, тщательно подбирая слова:

– У меня есть кое-какие вопросы. Мне нужно кое о чем узнать. С этим местом что-то неладно. Я это чувствую. Чувствую на вкус.

– А каково на вкус это «неладно», Макаса? – с легким недовольством спросила Дрелла.

Но Макаса не обратила на нее внимания.

– Я хочу разобраться, что здесь не так, – продолжала она. – И убедиться, что беда – в чем бы она ни заключалась – не последует за нами, если мы уйдем.

– Когда уйдем, – поправил ее Арам.

– Да. Я собираюсь осмотреться вокруг. Расспросить местных. Но вам нужно держаться вместе. Дрелла, ты это понимаешь? Держись с Арамом, Мурчалем и Клоком.

– Понимаю, – откликнулась Дрелла. – Я должна их защищать.

– Если это потребуется. Прошу тебя.

– Я так и сделаю, Макаса!

– Спасибо, Дрелла. Встречаемся перед закатом на этом же месте.

Уходя, Макаса бросила многозначительный взгляд на Клока. В ответ тот кивнул, очевидно, взяв защиту остальных на себя.

Щеки Арама вспыхнули румянцем. Столько времени прошло, а сестра все еще не доверяет ему! Не доверяет по-настоящему! Он для нее все еще беспомощный младенец, точно такой же, как для него – Дрелла. От этого было больно – больно и обидно. Да, может, он и не самый великий воин на свете, но разве он не показал, чего стоит, справившись с целой чередой опасностей?

– Ладно, – гораздо раздраженнее, чем хотелось бы, сказал он. – Пойдемте и мы погуляем. Посмотрим, что здесь и как.

* * *

Вчетвером они подошли к висячему мосту над водой, соединявшему гору Вольного Ветра с соседней. От следующей горы (в погожий день это было прекрасно видно) тянулся мост к третьей горе, а от третьей – к четвертой, а от нее и дальше, вполне возможно – до самого Пика Темного Облака, занятого Зловещими Тотемами. «Может, в этом-то и подвох? – подумал Арам. – Может, лишенная знамен Застава Вольного Ветра – просто приманка для беспечных путешественников? А если так, если Талия на самом деле из Зловещих Тотемов и за ужином мышеловка захлопнется, что может быть нужно Зловещим Тотемам от таких, как мы? Золото? Свобода? Жизнь?» Вопросы множились и множились, угрожая свести Арама с ума. Думать так было очень неприятно. Да, Арам помнил, что Грейдон учил всегда искать в окружающих хорошее, но знал: Макаса права. Он тоже чувствовал что-то странное, витавшее в воздухе. Что бы это могло быть? Уж не страх ли? Да, именно страх! Все вокруг, от любезной, услужливой Талии до нетерпеливо гримасничавшего торговца-свинобраза, чего-то опасались.

Встретившись с Макасой в доброй половине километра от хижины Янтарной Шкуры, за добрых двадцать минут до заката, они сравнили наблюдения. Большинство обитателей Заставы Вольного Ветра были либо свинобразами, либо тауренами. Обе расы были не слишком-то склонны ладить друг с другом, и это сказывалось. Однако дело как-то обходилось без открытых драк. Макаса не раз видела, как крупные самцы обоих видов были готовы броситься один на другого с кулаками, но в последний момент с явной неохотой останавливались.

– Но разве это не хорошо? – раздраженно спросила Дрелла.

Причина ее дурного настроения заключалась вовсе не в Заставе Вольного Ветра, а в том, как реагируют на нее спутники.

– Это было бы хорошо, – ответила Макаса, – если бы мы понимали, отчего это они вдруг начали так смирно себя вести.

– По-моему, это от страха, – сказал Арам.

– Да, страх, – поддержал его Клок. – Клок чует страх. Чует страх повсюду.

Мурчаль отчаянно замотал головой:

– Мурчаль нк мррргле. Флггр флллур мммл?

– Мргле, мргле, – ответила ему Дрелла. – Страх и вправду имеет запах. Но я ничего не чую, а нюх у меня очень остёр.

С этими словами она наморщила носик и покрутила им, словно бы в доказательство собственной правоты. Выглядело это очень мило, вот только убедить ни в чем не могло.

Арам положил руку ей на плечо и со всей возможной рассудительностью сказал:

– А что, если ты просто еще не сталкивалась со страхом и потому не знаешь, как он пахнет? То есть, что, если ты еще никогда ничего не пугалась?

Обдумав эту мысль, Дрелла гордо расправила плечи и выпрямила спину.

– Это верно, Арамар Торн. Ничто на свете не может напугать меня!

– Всем держаться начеку, – сказала Макаса, направляясь к хижине.

Талия была уже дома. Наряженная в новенькое красно-коричневое с синим платье, она накрывала на стол. В этом ей помогала высокая, грациозная, неопределенного возраста женщина из высших эльфов, или кель’дораев, при виде которой у Арама просто захватило дух. Прежде, чем он сумел обрести дар речи, она сказала:

– Я уже видела тебя, мальчик.

– В Живодерне, – кивнул Арам, вынимая из кармана блокнот и листая страницы в поисках нужного рисунка.

– Да, – сказала эльфийка, с некоторым удивлением глядя на него. – Для человека у тебя хорошая память. Ведь ты мог видеть меня не дольше нескольких секунд!

– Вы так впечатляюще выглядите, леди…

– Эльмарина. Магистр Эльмарина.

Найдя нужную страницу, Арам показал ей рисунок.

– Боюсь, он не отражает всей вашей красоты…

– От тебя не пахнет страхом, – заметила Дрелла.

– Хорошее начало, – сказала Эльмарина, с улыбкой глядя на свой неоконченный портрет.

– Я рисовал по памяти. Но когда то, что я рисую, перед глазами, у меня получается лучше. Магистр, не позволите ли закончить ваш портрет сейчас?

С этими словами он оглянулся на Макасу, ожидая неодобрения, но Макаса кивнула. Она уже знала силу Арама и его книжки: объединенные, их силы неплохо развязывали некоторые языки.

– Я могу закончить накрывать на стол и сама, – сказала Талия. – Сядь, Эльмарина. Попозируй мальчику.

Тут в хижину в спешке ворвалась молодая, крепко сложенная свинобразка, покрытая рыжей щетиной, под которой вздувались буграми мощные мускулы. Бивни ее были неодинаковы: правый загибался вверх, а левый сильно отклонялся вбок.

– О, Кривоклык! Рада, что и ты смогла прийти.

– Все в порядке? – спросила Макаса.

Кривоклык, не говоря ни слова, уставилась на нее.

Талия шагнула вперед и встала между ними.

– Кривоклык, это Макаса Флинтвилл, моя новая подруга. С магистром Эльмариной ты уже знакома. А это – Клок, Мурчаль, Тариндрелла и Арамар Торн.

Но Кривоклык лишь молча разглядывала гостей Талии, изучая каждого по очереди.

И вновь Араму пригодились уроки отца! Когда взгляд Кривоклык обратился на него, он громко хрюкнул – таково было традиционное приветствие, принятое у свинобразов.

Кривоклык машинально хрюкнула в ответ, тут же поморщилась, недовольная, скорее, собой, чем Арамом, и заняла место за столом – в дальнем углу хижины, лицом к дверям. Макаса сама предпочла бы именно это место, и это уже кое о чем говорило.

– Арам, – сказала Макаса, устраиваясь рядом со свинобразкой, – может, ты нарисуешь и Талию Янтарную Шкуру с Кривоклык, когда закончишь портрет магистра?

– С удовольствием, если только они согласятся.

– Конечно, – откликнулась Талия, слегка склонив голову.

На морде Кривоклык отразилось смущение, но она тоже кивнула.

– Магистр, начнем? – спросил Арам, обращаясь к эльфийке.

– Как пожелаешь. Мне сесть или постоять?

– Постойте, если вы не против.

– Отнюдь нет.

Арам сел к столу и тут же взялся за дело.

Дрелла, Клок и Мурчаль помогли Талии накрыть на стол. Ужин был просто роскошен: огнеперые луцианы на листьях шпината, пюре из ямса с топленым маслом и свежевыпеченный хлеб. Арам ел и рисовал – сначала Эльмарину, а затем Кривоклык вместе с Талией. Странное это было зрелище – тауренка, преломляющая хлеб со свинобразкой. Что до Талии, она чувствовала себя вполне удобно. Зато Кривоклык явно было в той же мере не по себе.

Макаса, перегнувшись через свинобразку, склонилась к хозяйке, чтобы под видом рассказа о желанных новостях из большого мира разузнать, что происходит здесь.

– Зловещие Тотемы осадили Новый Таланаар, – сказала она.

– Это мы знаем, – отвечала Талия Янтарная Шкура. – Таланаар в осаде уже не первый месяц.

– Еще мы видели знамена Зловещих Тотемов над Пиком Темного Облака. По крайней мере, мы думаем, что это знамена Зловещих Тотемов.

– Уверена, так оно и есть, – подтвердила Талия.

– А у вас нет с ними проблем?

– С кем? – уточнила Талия, заметно помрачнев.

– С племенем Зловещего Тотема.

Арам подался вперед, приглядываясь к хозяйке. Вдруг она чем-нибудь выдаст, что что-то скрывает? Или обменяется заговорщическим взглядом с Кривоклык или Эльмариной?

Но Талия ни на миг не замешкалась с ответом и даже не взглянула в сторону подруг.

– О, – вздохнула она, как будто все эти новости были старыми, да к тому же не слишком интересными, – проблем с племенем Зловещего Тотема у нас хватает, будь уверена. Они пытались осаждать и Заставу Вольного Ветра. Но все вокруг их так…

Вот тут она запнулась в поисках подходящего слова.

– Презирают, – подсказала Кривоклык, в первый раз за весь вечер открыв рот.

– Я собиралась сказать «боятся», – поправила ее Талия. – Зловещие Тотемы настолько опасны, что их остерегается вся Тысяча Игл. И потому другие шу’хало и местные свинобразы объединились, чтобы прогнать их с Заставы Вольного Ветра.

– Свинобразы и таурены объединились, а теперь и живут бок о бок. Как это… необычно, – сказала Макаса.

– Да, – подтвердила Эльмарина. – Думаю, ты можешь представить, насколько неустойчиво и хрупко их перемирие. В основном, поэтому я и здесь. Помогаю поддерживать мир между ними.

Арам поднял взгляд от блокнота и изучающе посмотрел на тауренку со свинобразкой.

– Наверное, тут дело в появлении общего врага. Но все же, если уж гноллы и йети могут жить бок о бок…

– Гноллы и йети? – Эльмарина насмешливо хмыкнула. – Это невозможно.

– Не невозможно, – возразил Клок. – Правда. Арам помирил гноллов с йети.

Отвернувшись от Клока, магистр снова окинула мальчика пристальным взглядом.

– Не рисовали ли вы и собственного портрета, мастер Торн? – спросила она.

Арам сдвинул брови, однако кивнул.

– Сходство не удалось, – признался он.

– Позволите взглянуть?

Арам снова кивнул, но вместо этого показал эльфийке ее законченный портрет. Он думал, что портрет вышел на славу, и хотел для начала произвести на Эльмарину хорошее впечатление.

– Очень хорошо, – сказала она. – Возможно, немного преувеличено… но на это я жаловаться не стану: ведь преувеличение – в мою пользу.

Арам был поражен.

– Преувеличено…

– А ваш портрет?

Слегка насупившись, он принялся листать страницы к началу.

– Сходство просто превосходное, – сказала Эльмарина. – И этот портрет о многом говорит. – Она подняла руку, держа ладонь над страницей, едва не касаясь рисунка, словно пытаясь нащупать некую толику его сути. – Да, он действительно говорит о многом. Впрочем, мне не стоило так удивляться. Два человека, путешествующие в компании гнолла и мурлока… такое само по себе нечасто встретишь.

– Нечасто, – согласилась Макаса.

– А вот то, что к вашей четверке присоединилась дриада… это и вовсе поразительно.

– Поразительно? Почему? – удивилась Дрелла.

– Ты, Тариндрелла, дочь Кенария.

– Да. Я знаю.

– Поэтому для друидов ты священна, и мне очень странно видеть тебя вне их общества, без их защиты.

– Защита мне не нужна.

– Скажи, Тариндрелла, сейчас весна или лето?

– Весна! – широко улыбнувшись, ответила Дрелла.

– Я так и думала.

Арам раскрыл было рот, чтоб расспросить об этом поподробнее, но взгляд Макасы остановил его. Глядя мальчику в глаза, она, будто невзначай, коснулась уха, что означало: «Вначале послушай». И Арам принялся слушать.

– С приходом лета, Тариндрелла, твои силы начнут зреть. Ты станешь почти неуязвима для магии. Ты обретешь способность устранять любое вредоносное волшебство, любые мистические нападки на природу. Поможет тебе и обучение у друида-хранителя.

– А весной? – спросила Дрелла.

Магистр заколебалась. Видя это, Дрелла принялась упрашивать ее:

– Пожалуйста! Мне очень интересно. На самом деле, мне очень интересно все вокруг. Но про меня саму – особенно. По-моему, я просто восхитительна. Сказать правду, по-моему, я – самое восхитительное создание во всем Азероте.

– Возможно, так и есть, дитя мое, – улыбнулась Эльмарина.

– Тогда, пожалуйста, расскажи о весне.

– Весной, Тариндрелла, ты еще не созрела и ничему не обучена. И еще не уверена в своих способностях.

– Вовсе нет.

– Неправда, моя маленькая дриада. Безусловно, возможности твои огромны. Но, как и любое дитя леса, ты еще не та, кем станешь со временем.

– Я еще не та, кем стану со временем, – не без удовольствия повторила Тариндрелла.

– Мы ведем ее в Прибамбасск, к друиду-хранительнице, – пояснил Арам.

– К Весенней Песни? – уточнила магистр.

Арам кивнул.

– Это хорошо.

Услышав это, дриада захихикала, что показалось Араму странным, но прежде, чем он успел хотя бы сформулировать вопрос, мысли его были прерваны чудовищным хриплым визгом!

Янтарная Шкура яростно хрястнула кулаками по столу.

– Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет!

Оттолкнув свое кресло от стола, она потянулась к кухонной плите, выхватила из-за нее пучок из дюжины длинных метательных копий, стянутых широким кожаным ремнем, и с громким топотом кинулась наружу. Арам с Макасой переглянулись и последовали за ней. За ними бросились и остальные.

Выбежав в ночь, Арам остановился, не зная, куда смотреть. Новый скрипучий визг заставил его поднять взгляд к небу. Над Заставой Вольного Ветра кружили в лунных лучах четыре полуженщины-полуптицы со светло-зеленой кожей, с крылоподобными руками и когтистыми пальцами. Их головы, спины, плечи и ноги были покрыты рядами темно-зеленых перьев. Внезапно одна из них спикировала за одну из хижин неподалеку и тут же взмыла вверх, унося в когтях маленького таурена.

– Сердце Ветра! Эта гарпия схватила Сердце Ветра! – прорычала Талия.

Сорвав с пучка копий кожаный ремень, она бросила копья на землю – все, кроме одного, которое изо всех сил, с коротким яростным ревом метнула вслед похитительнице детей.

Копье пронзило крыло гарпии, и та выпустила таурена, с глухим ударом приземлившегося на соломенную крышу соседней хижины. Секунду спустя крыша под ним проломилась, и он исчез из виду. Что ж, если только при последнем падении юный Сердце Ветра не сломал себе шею, это было намного лучше когтей гарпии.

Однако спокойному ужину явно настал конец. Теперь все внимание четырех гарпий обратилось к Янтарной Шкуре с ее копьями. Выстроившись в воздухе в плотную фалангу, они разом кинулись вниз. Мурчаль поспешно бросился на землю. Клок взмахнул дубиной, но его удар прошел мимо цели. Не сводя глаз с ужасных птиц, Арам потянулся к сабле, затем опустил взгляд, чтоб отыскать рукоять.

– Арам!!! – предостерегающе крикнула Макаса.

Арам оглянулся на крик – как раз вовремя, чтобы увидеть, как Макаса прикрыла его щитом от когтей гарпии, атаковавшей со спины. Наконец-то нащупав рукоять сабли, он обнажил оружие. Тем временем Макаса подхватила с земли одно из копий Талии и изо всех сил (но без яростного рева) метнула его вслед врагу.

Копье вонзилось в спину гарпии, пытавшейся схватить Арама. Зависнув в воздухе на добрых три секунды, гарпия замертво рухнула на землю шагах в пяти впереди.

Магистр шагнула вперед, нараспев произнесла короткую фразу по-талассийски, и еще одна гарпия внезапно вспыхнула огнем. Охваченная пламенем, она с визгом полетела прочь и, нырнув вниз, скрылась из виду – вероятно, с тем, чтобы погасить огонь в воде каньона.

Между тем Талия, Макаса и Клок снова метнули копья в небо. (Талия – сразу два!) На сей раз ни одно из копий не попало в цель, но этого залпа оказалось достаточно, чтобы прогнать двух уцелевших гарпий в темноту.

Арам с облегчением вздохнул, благодарно улыбнулся Макасе с Клоком, взглянул на Мурчаля, державшего наготове свое копьецо, и оглянулся в поисках Дреллы.

Но юной дриады не было видно нигде.

 

Глава семнадцатая. Долгий марш

Отряд «элиты Гордока» остановился над телами только что убитых тауренов. Пять тауренов мертвы, а ни на ком из огров – ни царапины! Правда, барон Рейгол Уолдрид потерял руку, но уже приставил ее на место. Такова была одна из его особых способностей. Пережить утрату конечности среди нежити-Отрекшихся могли многие, но Уолдрид знал: прирастить руку или ногу обратно, на миг сделать кожу жидкой, заставить мускулы срастись, а кости с сухим щелчком встать на место были способны единицы. Откровенно говоря, большинство Отрекшихся были попросту развалинами. Нет, Уолдрид не питал никаких иллюзий относительно своей приятности для взоров и понимал: он – сущий ночной кошмар наяву. Однако при этом он был исправно работающим ночным кошмаром наяву. И, чаще всего, мог относиться к своему положению с юмором.

Если бы не постоянная скука… Следовало признать: барону так легко надоедало все вокруг! Вот и сейчас пришлось практически заставлять себя сосредоточиться на том, что говорит Затра…

– Здесь они быть сесть лодка. Все четверо: женщина, мальчишка, гнолл и мурлок.

– А йети? – с надеждой спросил Уолдрид.

– Нет, человек. Но выглядеть так, будто они взять с собой живой олень. Или олененок. Я думать: чтобы потом съесть.

– Может, это ночной эльф, – сказал Длинная Борода. – Ночной эльф обратился в оленя и сел в лодку.

– Да, – прошептал Уолдрид, нагнетая воздух в гортань мертвыми легкими. – Ночной эльф, могилу коего мы нашли у Небесного пика, выбрался из-под земли, обогнал нас, встретился с друзьями, а после решил, что на лодке удобнее плыть в облике оленя.

– Ох, – сказал Длинная Борода, – Длинная Борода и забыл, что ночной эльф мертв. – Короткая Борода дал ему щелчка по носу. – Ай!

Слепгар зевнул и сказал:

– Может, мертвый эльф встал из могилы пройтись.

– Ага, – кивнул Гуз’лук, показав на барона. – Как ты.

Но Затра нетерпеливо прервала спор:

– Это не быть след оленя, братья. Это не быть эльф.

– О-о, – хором протянули Слепгар и Гуз’лук.

– Что дальше? – спросила Каррга, отличавшаяся приятной склонностью поскорее переходить к делу.

Затра задумалась, и Уолдрид, вновь успевший соскучиться, решил подстегнуть ход событий.

– Если у них есть лодка, то путей в Прибамбасск отсюда имеется три. Можно проплыть вдоль этого берега и добраться до Прибамбасска со стороны Танариса. Можно переплыть каньон напрямик, через его середину. А можно переправиться на противоположный берег.

– Да, человек, – заговорила Затра, приняв решение. – Мы быть разделиться. Я пойти вдоль этот берег. Трогг, ты брать лодка мертвый таурен и плыть середина. Но сначала ты быть переправить другой берег Уолдрид. Он идти дальний путь.

– Кто возьмет огров? – спросил Трогг. И, покраснев, поспешно добавил: – Трогг возьмет Карргу.

– Я брать себе Ро’кулл, Ро’джак и Быстролапка. Ты и Уолдрид поделить остальные.

Уолдрид сердито нахмурился. Последнее, чего ему хотелось бы – это обременять себя тупоголовыми ограми.

– Забирай их всех, мой друг Трогг. Мне не требуются спутники… и, кстати сказать, транспорт – тоже.

В подтверждение сказанного он строевым шагом двинулся вперед и вскоре скрылся под водой, оставив прочих Сокрытых на берегу.

Марш по дну залитого водой каньона обещал быть долгим. Но, проведя не один месяц в обществе огров, троллей, араккоа и одержимых маниакальной идеей людей, барон был рад тишине и одиночеству. Да, быть мертвым – это предельно скучно, но и пребывание среди живых тоже мало-помалу надоедало: в конце концов, с течением времени надоедает все на свете.

Барон миновал деревню и скелеты кентавров, дочиста обглоданные подводной жизнью.

Жизнь… Опять это слово…

Он очень скучал по жизни. По настоящей жизни живого, а не по этой шепчущей пародии на существование. Он говорил шепотом. Двигался – будто шепотом. Все его воздействие на окружающий мир – даже в качестве хладнокровного убийцы – было не более, чем шепотом. Перестав быть человеком, он превратился в нечто безголосое. В какого-то Шепчущего…

Так было не всегда. Когда-то, давным-давно, его жизнь была полна азарта и куража. Он был одним из ШРУ – Штормградского Разведывательного Управления. Одним из элиты. В те времена, когда слово «элита» еще что-то значило. Когда этим словом не разбрасывались направо и налево, называя им любой отряд огров, служащих какому-то мелкому и, более того, временному деспоту! Нет, он, Рейгол Уолдрид, служил непосредственно Вариану Ринну, королю Штормграда, и отчитывался только перед ним. И служил так хорошо, что Его Величество пожаловал Уолдриду баронский титул.

Да, барон был разбойником, но разбойником-патриотом. Штормградец, командированный в Лордерон, он собирал разведданные на благо родины с немалым риском для жизни и конечностей (а ведь тогда он еще не умел присоединять их обратно к телу!). Он был опасен и многих убил, но в те времена у него были принципы, и убивал он лишь тех, кто был опасен для короля и отечества.

А женщины…

Барон немало поразбойничал и на этом поприще. Ныне просто отвратительный с виду, в свое время Рейгол считался весьма симпатичным. Но ни с кем из них он не обошелся дурно. Возможно, одна или две из бывших подруг и желали ему смерти, когда пришел час расстаться, но даже эти вряд ли ненавидели его настолько, чтоб пожелать ему такого посмертия. Однако остальные, по всей вероятности, сохранили о нем самые теплые воспоминания. Однажды, уже став Отрекшимся, он случайно встретился с пираткой, которую когда-то – на свой манер – любил. И в память о прежних временах она мужественно запечатлела поцелуй на его холодных, тонких, бледных, широко растянутых губах. Единственное нежное прикосновение, единственная ласка с тех пор, как он мертв. Конечно, он почти ничего не почувствовал, но вспоминал об этом поцелуе с неизменной любовью. Почти с такой же, с какой вспоминал и их прежние встречи почти двадцатилетней давности.

Но… О, годы, о, эти неумолимые годы!

Лет восемь или девять тому назад он явился в Крепость Штормграда, к королю, с очередной порцией разведданных из Лордерона.

Неизменно благодарный, Вариан с улыбкой спросил, не приготовился ли Уолдрид уйти на покой. В конце концов, барону было уже под сорок – древний старик по сравнению с большинством коллег по ШРУ!

– Я пожаловал вам титул, друг мой, – сказал Его Величество, – но до сих пор вы не располагали временем, чтобы порадоваться ему. Если угодно, я щедро награжу вас за прошлую службу и ни о чем более не попрошу.

Уолдрид подумал над этим… не более шестнадцати секунд. Нет, работа – как и все сопутствующие ей радости и привилегии – доставляла ему слишком уж большое наслаждение.

Поэтому, когда до Штормграда дошли вести о вспышке чумы на севере, барон Рейгол Уолдрид добровольно вызвался выяснить, в чем там дело. И обнаружил таинственную заразную хворь – не просто смертельную, но превращавшую умерших в нежить. За чумой явилась Плеть, армия нежити, ведомая Королем-личем и истреблявшая все живое на своем пути. И жертвы этой армии, едва погибнув, вновь поднимались с тем, чтобы присоединиться к ней!

Никогда в жизни Уолдриду не доводилось рубить столько голов. Чума заметно ослабила его, но прежде, чем он поддался хвори, его накрыло волной наступающей Плети.

Четыре клинка пронзили Уолдрида с четырех сторон. Испустив последний вздох, он пал…

И поднялся.

Рейгол Уолдрид всегда был силен и телом, и разумом. Последним – настолько, что смог понять: он больше не властен над своими поступками. Он превратился в ходячую марионетку, куклу из костей и плоти, жертву любых капризов кукловода, Короля-лича. Он убивал тех, кого когда-то любил, не владея собой хотя бы настолько, чтоб осознать это – не говоря уж о том, чтобы остановиться.

Да, мрачное то было время. Мрачнее и не придумаешь. Какая-то искорка, погребенная в глубине души, еще жаждала настоящей смерти. Но эта искорка едва тлела и не имела силы. Он ковылял и ковылял вперед, и…

Благодарение богам за эту встречу с Королевой банши!

При жизни Сильвана Ветрокрылая была одной из высших эльфов, предводительницей следопытов Луносвета, столицы королевства Кель’Талас в северном Лордероне. Побежденная первым рыцарем Короля-лича, она была обращена в нежить, но каким-то образом сумела освободить от его власти свой разум и волю. Восстав против Плети, она начала выискивать среди нежити и других, чьи души не были уничтожены без остатка.

Так она нашла Рейгола Уолдрида. Ее силы освободили его разум, и волю, и душу, но не могли вернуть к жизни тело. Он стал Отрекшимся и присягнул Королеве банши. Плечом к плечу с Ветрокрылой он дрался с Плетью и с теми, кто повелевал – или хотел повелевать ею. Воюя с ними, он прошел маршем по всему северу.

Но в какой-то момент стало ясно: этот марш не кончится никогда.

Барону страшно наскучило убивать мертвецов. Пав на колени перед Сильваной, он попросил освободить его от присяги. Она, пусть нехотя, но согласилась. Да, она требовала верности, но вовсе не держала своих агентов в рабстве. Уж она-то знала, что такое тяга к свободе, лучше многих! Но напоследок предупредила, что немногие в Азероте примут его так же, как Отрекшиеся. Даже самые непредвзятые, прекрасно понимающие, что он не выбирал себе такого существования, не смогут подолгу оставаться с ним в одной комнате из-за зловонного запаха смерти, который он будет носить с собой повсюду, куда бы ни пошел.

И все же барон Уолдрид решил уйти. Простившись с Королевой банши, он оставил Чумные земли.

Обливаясь жасминовой водой, едва не купаясь в ней, он странствовал по Азероту в поисках чего-либо – хоть чего-нибудь! – способного хоть на какое-то время привлечь его интерес. Он стал наемным воином и наемным убийцей, хотя почти не нуждался в деньгах: каждое новое задание служило ему маленькой головоломкой, которой можно было занять мысли.

В конце концов он встретился с Малусом, предложившим ему достойную плату и задачи чрезвычайной сложности, и присоединился к Сокрытым. Тут требовалось и шпионить, и убивать – почти как в те дни, когда он был жив и служил в ШРУ. Новые спутники – Затра, Быстролапка, Трогг, Ссарбик, Ссавра и сам Малус – забавляли его и сами по себе. А те, за кем шла охота – капитан Торн, его сын и весьма даровитая Макаса Флинтвилл (кого же она ему так напоминает?) оказались противниками не из легких, достойными и интересными.

Нет, это была еще не настоящая жизнь. Но уже и не беспросветно скучное существование.

На протяжении двух дней – по крайней мере, по собственным не слишком-то уверенным оценкам (что может значить время для такого, как он, да еще в таком месте?) – барон шел маршем через холодную водяную могилу множества бедных погубленных душ… и чувствовал некое оцепенение, но вовсе не из-за низкой температуры.

Наконец он вышел на противоположный берег Тысячи Игл, разделся и выжал одежды, стараясь не смотреть вниз, на собственное бледное, иссохшее тело, на эту жестокую насмешку над человеком, которым он был прежде. Вскрыв новенький запечатанный флакон жасминовой воды, Уолдрид щедро опрыскался ею, оделся и быстрым маршем (ведь мертвые не устают, не так ли?) двинулся в путь – на поиски Арамара Торна, Макасы Флинтвилл, их гнолла, их мурлока, и компаса.

Ведь лучшего занятия такому существу, как он, все равно не сыскать…

 

Глава восемнадцатая. Торн среди тёрна

Колючие терновые кусты… Вся линия берега представляла собой огромную ограду из колоссальных терновых кустов, загибавшихся кверху, образуя большой усеянный бритвенно-острыми шипами купол, преграждавший путь в земли свинобразов, метко названные Курганами Иглошкурых. При виде этого Араму тут же вспомнился искусственный терновый купол, в котором король огров держал детенышей виверны Один Глаз – там, в Забытом Городе, где был смертельно ранен Талисс. Тот купол был точно таким же, только намного меньших размеров, и Арам мысленно обратился к богам, моля их, чтоб пребывание у Иглошкурых не обошлось ему так же дорого.

Бледная Госпожа удалилась на ежемесячный отдых, а Синий Карлик играл в прятки среди темных туч, позволив двум лодкам (и их благодарным за это пассажирам) подойти к берегу под покровом тьмы. Янтарная Шкура (точнее, ее темный силуэт) подала со второй лодки знак, указывая на единственный вход – полукруглый проем в стене купола, практически незаметный для тех, кто не знает, где искать.

Вход охранялся двумя свинобразами-часовыми. Но магистр Эльмарина (точнее, ее темный силуэт) вынула руку из кармана своих одеяний, раскрыла ладонь, склонила к ней голову и еле слышно дунула. Что-то вроде пыльцы или порошка, искрясь в скудном свете луны, взлетело в воздух и облачком поплыло в сторону часовых. Один закашлялся. Второй чихнул. А в лодке Рендо замерли в ожидании Арам, Макаса, Клок и Мурчаль…

После бегства гарпий, едва обнаружив пропажу Дреллы, те, кто поклялся ее защищать, бросились в хижину Талии Янтарной Шкуры – в надежде, что дриада каким-то чудом окажется внутри, цела и невредима. Но вместо Тариндреллы нашли только огромную дыру, прорванную в парусиновой задней стене. Поначалу Талия с Эльмариной решили, будто Дреллу утащила проникшая внутрь гарпия. Но Макаса на это не купилась. Во-первых, парусина была разорвана изнутри, а не снаружи. Во-вторых, небесные разбойницы-гарпии ни за что не рискнули бы забраться в дом – для них это все равно, что оказаться в ловушке.

И, наконец, пропала не одна Дрелла. Кривоклык тоже исчезла без следа.

Придя в ярость, Макаса швырнула тяжеловесную Янтарную Шкуру в кресло, да с такой силой, что деревянное кресло не выдержало, и тауренка оказалась на полу, среди обломков дерева, с острием абордажной сабли Макасы у горла.

Макаса хотела получить ответы на некоторые вопросы – и немедля.

Талия охотно пошла ей навстречу и ответила на все вопросы без запинки. Эльмарина помогла заполнить некоторые пробелы, а об остальном нетрудно было догадаться.

Путешественники не ошиблись. Вся Застава Вольного Ветра жила в постоянном страхе. Но, как теперь стало ясно, не перед Зловещими Тотемами, а перед гарпиями, нападавшими на деревню – нерегулярно, но не реже, чем раз в три-четыре дня, с наступлением темноты. Но Дреллы это никак не касалось – полуженщины-полуптицы только отвлекли внимание от ее похитительницы.

Скорее всего, Дреллу похитила Кривоклык, и Эльмарина объявила, что знает, зачем. По слухам, в землях свинобразов, на дальнем берегу каньона, творили какую-то противоестественную магию. Из-за тернового купола, накрывавшего эти земли, проверить эти слухи было затруднительно. Стремясь разузнать обо всем поподробнее, Эльмарина несколько раз расспрашивала Кривоклык. Юная свинобразка-разведчица оказалась, мягко говоря, немногословной. И все же ее молчание рассказало Эльмарине о многом: Кривоклык была не на шутку встревожена тем, что творили ее соплеменники-свинобразы в Курганах Иглошкурых.

Поэтому-то Эльмарина и приняла вину в том, что случилось с Дреллой, на себя. Упомянув за ужином о способностях Дреллы, Эльмарина невольно натолкнула Кривоклык на мысли о возможном решении проблем в Курганах Иглошкурых. И теперь магистр не сомневалась, что Кривоклык похитила Дреллу в надежде, что та сможет исправить положение. Это была хорошая новость. Нуждаясь в помощи Дреллы, Кривоклык не причинит юной дриаде вреда.

Что до плохих новостей…

Дрелла мала, незрела и неопытна. Ее способность очистить земли Иглошкурых от противоестественной магии – особенно если эту магию намеренно творят один, а то и несколько свинобразских магов – окажется, в лучшем случае, весьма ограниченной. И как только Кривоклык обнаружит, что данная дочь Кенария не так полезна, как ожидалось… Оставит ли она Тариндреллу в живых?

Действовать следовало без промедлений.

Уже через несколько минут Арам, Макаса, Клок и Мурчаль погрузились в лодку Рендо и поплыли за тауренкой и кель’дорай, севшими в лодку Янтарной Шкуры. Талия объяснила, что ни она, ни Эльмарина сопровождать Арама с друзьями в земли Иглошкурых не смогут. Если Иглошкурые застигнут у себя магистра или одну из тауренов с Заставы Вольного Ветра – хоть живыми, хоть мертвыми, – перемирию конец. Вначале Макаса подумала, что это просто удобный предлог, позволяющий увильнуть от решения ими же созданной проблемы, но тауренка с эльфийкой тут же предложили помочь всем, чем могут: они проводят путешественников до прохода за ограду, разберутся с часовыми и постерегут лодку Рендо, чтобы спасители Дреллы смогли быстро уйти – если, конечно, сумеют найти Дреллу, спасти ее и выбраться назад.

Их предложение не слишком впечатлило Макасу, но Арам заметил, что это все-таки лучше, чем ничего, и обе лодки отчалили от пристани вместе.

* * *

Двое свинобразов-часовых громко захрапели. Один, не выпуская из рук боевого топора, плюхнулся на пятую точку, ме-е-едленно откинулся назад и улегся навзничь. Второй уснул стоя, навалившись на древко длинного копья, а его топор с лязгом упал на землю. Но, не успела Макаса ступить на берег, как копье треснуло под немалым весом свинобраза, и часовой рухнул ничком, в кровь разбив пятачок о каменные плиты у входа, но так и не проснувшись.

Осторожно, стараясь не шуметь, Макаса вывела на берег Арама, Мурчаля и Клока. Клок бросил Эльмарине веревку, привязанную к носу лодки, Янтарная Шкура тихо заработала веслами и на буксире потащила лодку Рендо в темноту, ждать возвращения спасательного отряда.

Арам понимал, что Макасе очень не хочется доверяться тауренке с эльфийкой – даже настолько. Однако иного выбора не было. Прокравшись на цыпочках мимо храпящих часовых, друзья оказались в настоящем терновом лабиринте.

Уже через минуту Клок – совсем как Чумаз в погоне за кроликом – отыскал след Дреллы. На время отдав тяжелую дубину Араму, гнолл опустился на четвереньки, припал носом к земле и двинулся по извилистым колючим коридорам. Пораженные его уверенностью, товарищи последовали за ним.

Некоторые коридоры были очень узкими. Арам не раз успел зацепиться за острые шипы рукавом и получил немало царапин, но изо всех сил сдерживал возгласы досады и боли. Привлекать к себе внимание путешественникам было никак нельзя.

К счастью, в столь поздний час купол был почти пуст. Один раз им навстречу, заставив друзей нырнуть в боковой коридор, попался огромный хмельной свинобраз. Спотыкаясь на ходу, громко отрыгивая и пуская газы, он прошел мимо, очевидно, так и не заметив их присутствия. Несколько минут спустя дорогу путешественникам преградила необъятная свинобразка, тоже под хмельком. Стоя спиной к ним посреди коридора, она покачивалась из стороны в сторону в ритме какой-то одной ей слышимой музыки. Ее было не обойти. Тогда Макаса, одолжив у Арама дубину Клока, стукнула свинобразку по затылку. Назавтра ее похмелье обещало быть куда сильнее, чем она того заслуживала.

Больше они не встретили никого… пока Клок не вывел их прямо к Кривоклык, сидевшей, прижав колени к груди, на земле, в тесной терновой клетке, густо усеянной бритвенно-острыми колючками. Шипы окружали ее со всех сторон, не доставая до шкуры разве что на пару пальцев. Места внутри едва хватало на то, чтобы она смогла поднять голову и с тоской взглянуть на четверку друзей Дреллы.

– Где она? – угрожающе прошипела Макаса. – Где дриада?

– Пропала, – простонала Кривоклык, покачав головой.

 

Глава девятнадцатая. Минутный порыв

Все это было просто минутным порывом. Не более того.

За ужином Кривоклык услышала слова магистра о силах дриады и о том, что сейчас, летом, она сильнее всего. Отчего эти силы ослабнут к весне, свинобразка не поняла, но до весны оставались еще многие месяцы, так что это не показалось ей важным.

Важнее всего было то, что могла сделать дриада. Уничтожить противоестественную магию. Именно в этом нуждалось племя Кривоклык. Чугара уже никого не слушала, а Черношип… Черношип просто сошел с ума.

И тут появились гарпии! Согласно договору о перемирии с этими треклятыми тауренами, на Заставе Вольного Ветра разведчице-свинобразке полагалось нести караул и помогать отбивать нападения. Но Кривоклык до смерти надоело биться с этими полуптицами-полуженщинами. Поэтому, когда Янтарная Шкура со связкой копий выбежала наружу, Кривоклык, никуда не спеша, еще поднималась из-за стола.

Поднявшись, она огляделась и обнаружила, что все остальные тоже уже снаружи. И тауренка, и эльфийка, и люди, и гнолл, и мурлок. Дриада, стоя в дверях, наблюдала за гарпиями и за Янтарной Шкурой, отражающей нападение.

Вот тут-то и возник этот минутный порыв. Тут и родилась эта безумная идея. Без всяких планов. Почти без раздумий. Не успев даже сообразить, что делает, Кривоклык зажала огромной лапищей рот дриады и подняла маленькое создание в воздух.

Удивительно, но Дрелла не сопротивлялась. Никаких приглушенных криков, а во взгляде – одно… любопытство?

Как бы там ни было, Кривоклык пригнула голову и устремилась к задней стене хижины. Стена была всего лишь парусиновой, и свинобразка прорвала ее, даже не останавливаясь.

Не спуская дриады с рук, Кривоклык прошла меж двух тауренских тотемных столбов и перешла по висячему мосту на следующую гору. Часовых ни с той ни с другой стороны не оказалось. Вероятно, они покинули пост, чтобы помочь отразить налет гарпий. Отыскав короткий кусок веревки, Кривоклык обвязала его конец вокруг пояса Дреллы и велела малышке помалкивать.

– О чем? – спросила дриада, склонив голову набок.

Кривоклык оставила ее вопрос без ответа и на миг задумалась, уж не дурочка ли она. Поставив дриаду на ноги, свинобразка повела ее вниз по тропе, спиралью огибавшей скалу, затем по висячему мосту на следующую гору, затем вниз по новой тропе, через еще один мост, и, наконец, к воде, где на крохотном клочке берега оставила лодку.

Посадив в лодку Дреллу, Кривоклык столкнула суденышко в воду и, стараясь не поднимать шума, налегла на весла.

Спустя два часа они пристали к берегу и вышли из лодки перед входом в терновый купол. Здесь на часах стояли Свистун с Лохмобрюхом, но оба знали Кривоклык и позволили ей пройти. Может, и подняли брови при виде Дреллы, но не сказали ни слова – разве что Лохмобрюх рыгнул раз-другой.

Потянув за веревку, Кривоклык повела дриаду в терновый лабиринт – налево, направо, снова направо, потом налево, – пока не пришла к убеждению, что часовым их уже не услышать.

Здесь Кривоклык остановилась, огляделась и прислушалась – не идет ли кто.

– Разве мне не следовало остаться с Арамом? – заметила Дрелла. – По-моему, Макаса хотела, чтоб я защищала его.

– Ты нужна здесь, дриада, – ответила Кривоклык.

– Неужели?

Кривоклык кивнула.

– Видишь этот терновник? Терновник для свинобразов священен.

– Отчего?

– Просто так есть.

Дрелла рассудительно закивала.

– Многие вещи просто есть. Просто быть – для вещей обычное дело.

– Этот терновник выращен свинобразами-терноплетами. Большую часть купола сплела Чарлга Остробок.

– Должно быть, она очень чтит терновник, – оглядевшись, заметила Дрелла. – Здесь очень, очень много терновника.

– Теперь терн растит Чугара Остробок. Чарлга обучила ее содержать в порядке купол, но Чугара отдала Курганы Иглошкурых на милость вестника сме…

Но Дрелла досадливо отмахнулась от Кривоклык, так и не дослушав.

– Кривоклык, ты будто объясняешь, что такое скука! Не понимаю, при чем здесь я.

От раздражения щетина Кривоклык поднялась дыбом.

– Магистр говорила, что ты можешь развеять противоестественную магию, – сказала она.

– Да! – оживилась Дрелла.

– Мне нужно… Всем свинобразам нужно, чтоб ты развеяла ее здесь. Вернула Курганы Иглошкурых в естественное состояние.

Дрелла огляделась вокруг.

– Я не вижу здесь, в вашем куполе, никакой противоестественной магии. И не чувствую ее. Да, терновые кусты очень велики, но они давно стали частью этих земель. И имеют такое же право на существование, как и все остальное в природе.

– Не прямо на этом месте, – хрипло буркнула Кривоклык. – На Тернистом серпантине. В Зале Призыва. У Груды Костей.

– Ладно, – поразмыслив, согласилась Дрелла. – Покажи мне эти места. Звучит любопытно, а любопытные вещи я люблю.

– И поможешь?

– Если ты права, помогу. Но после этого я уж точно должна буду вернуться к Араму и защищать его. И еще он обещал научить меня читать.

Кривоклык кивнула. Веревка, обвязанная вокруг пояса Дреллы, все еще была в ее руках. Дрелла вроде бы не возражала и последовала за Кривоклык, влекомая вперед не только веревкой, но и собственным любопытством.

Однако они не успели сделать и десяти шагов.

Кривоклык прекрасно помнила, что, дойдя до перекрестка в виде буквы Т, нужно свернуть налево, но пути налево на месте не оказалось – вместо него впереди была только еще одна колючая стена. Кривоклык остановилась, удивленно глядя на нее. Выросшая в этих самых коридорах, она знала их, как собственный пятачок. На перекрестке в виде буквы Т следовало свернуть налево. Но слева прохода не было. И буква Т превратилась в Г. Должно быть, спеша уйти подальше от часовых, она где-то свернула не туда. Но где именно?

Что ж, делать было нечего. Оставалось только идти направо – а там уж Кривоклык, без сомнения, вскоре сориентируется. Свернув направо, Кривоклык двинулась вперед, но прямо перед ней на глазах поднялась из земли еще одна терновая стена!

Кривоклык поспешила развернуться назад. Дрелла с легкой тревогой уставилась на новую терновую стену.

– О, вот это и вправду противоестественно, – сказала она. – Кусты терновника просто кричат от того, как быстро и высоко растут. Им это не нравится.

Но Кривоклык не слушала ее: за спиной дриады стояли пять свинобразов – да не просто каких-нибудь свинобразов. То были терноплет Чугара, вестник смерти Черношип и трое в черных кожаных мундирах – его слуги из племени Мертвой Головы. Один из них тут же вынул из рук Кривоклык боевой топор.

– Ты ведешь это создание в наши священные покои? – низким рокочущим голосом заговорил Черношип.

Кривоклык молчала.

– Должно быть, она предназначена мне в дар? – продолжал Черношип.

Кривоклык молчала.

Тогда Черношип обратился к Дрелле:

– Так ты – мой трофей?

– Нет, – сказала Дрелла. – Я не трофей для свинобраза. Я – Тариндрелла, дриада. Меня привели сюда, чтобы исправить твои злодеяния. Я сомневалась, что такая извращенная магия вправду существует. Но от тебя просто воняет противоестественным. И смертью. Или чем-то еще, даже хуже смерти.

Черношип хмыкнул.

– Я – Черношип, вестник смерти, – сказал он, – и ты мне здесь очень пригодишься. Терноплет, отблагодари предательницу за столь ценный дар.

Чугара произнесла что-то нараспев, и Кривоклык оказалась в окружении терновых кустов. Их ветви сомкнулись, сплелись над ее головой, выпуская острые шипы, тут же вонзившиеся в шкуру, впившиеся в уши. Затем кусты начали уменьшаться, принуждая пленницу сесть, поджать колени к груди, а локти к бокам, и склонить голову. Кусты были не так густы, как те, что составляли стены, и Кривоклык могла смотреть наружу, но не имела возможности сбежать.

Черношип наблюдал за работой Чугары, оскалив зубы в улыбке, точно череп. Поблагодарив терноплета, он повернулся к Дрелле. Той явно было не по себе. Казалось, она на грани слез.

Сделав в сторону дриады мистический жест, Черношип нараспев затянул заклинание.

Лоб Дреллы покрылся капельками пота, но она попыталась ответить на его колдовство храбрым смехом.

– Ты хочешь поработить меня своими заклинаниями, но я неуязвима для твоих противоестественных чар, Черношип, воняющий смертью, – сказала она.

Черношип – в буквальном смысле слова – ощетинился.

– Но очень даже уязвима для стали Мертвой Головы, – прорычал он.

Первый из его слуг взмахнул топором Кривоклык.

Схватив веревку, все так же обвязанную вокруг пояса Дреллы, Черношип подал ее слуге.

– Отведите ее к Груде Костей. Но не убивайте. Она – не для вас. Она – для Хладовея.

Слуга покорно кивнул и, сопровождаемый по сторонам двумя товарищами, повел Дреллу прочь. Дрелла, как обычно, и не думала сопротивляться. Просто пошла, куда ведут.

Черношип, звучно испортив воздух, повернулся к Кривоклык и Чугаре.

– А тебя, Кривоклык, – сказал он с мерзкой улыбкой, – мы оставим здесь. Подумать о своем предательстве.

– Останешься здесь умирать от голода, – добавила Чугара.

После этого оба отвернулись и ушли.

В продолжение этой истории Кривоклык предложила уговор: если четверо путешественников освободят ее, она отведет их к Дрелле и будет драться за ее свободу вместе с ними.

Макасе, как обычно, совсем не хотелось принимать помощь от кого бы то ни было, а уж тем более – от той, что похитила Дреллу. Поначалу девушка склонялась к тому, чтоб положиться на чутье Клока, а Кривоклык оставить гнить в клетке.

Но Клок отрицательно покачал головой.

– Клок больше не чует ничего, кроме смерти.

– Так следуй на запах смерти!

– Запах смерти везде. Со всех сторон.

– Это Черношип, – сказала Кривоклык. – Он отрыгивает смертью. Портит воздух смертью. Смертью для всех. Повсюду.

Пришлось Араму высказать очевидную, но все же необходимую истину:

– Макаса, ты только посмотри, что они с ней сделали. Мне тоже не хочется доверять ей, слово даю! Но без нее нам не обойтись. К тому же, похитителям Дреллы она совсем не друг.

– Она и есть похитительница Дреллы, – шепотом (чтоб не сорваться на крик) ответила Макаса.

– Тогда «новым похитителям Дреллы».

Клок проскользнул обратно ко входу в купол и позаимствовал у спящих часовых два боевых топора. Затем они с Макасой взялись за дело и начали освобождать Кривоклык. Обрубки терновых веток брызнули во все стороны, снова и снова жаля свинобразку. Но Макасу это ничуть не волновало – наоборот, она мрачно улыбнулась от удовольствия.

– Мы уже видели похожие колючки, – сказал Арамар. – В Забытом Городе.

– Да, – не поднимая головы, ответила Кривоклык. – Гордок, король огров, заплатил Чугаре за сооружение тернового купола над детенышами виверны. И я там была – разведчиком в ее почетном карауле.

– А чем Гордок заплатил ей? – спросил Арам.

Заподозрив, что платой мог быть осколок кристалла, он вытащил из-под рубашки отцовский компас и прикрыл сияющую стрелку ладонью. Стрелка все так же указывала на юго-восток, в сторону следующего осколка кристалла (а также в сторону Прибамбасска), но ее сияние сделалось слабее. Кристаллов поблизости не было.

– Рабами для Камер Обреченных, – ответила Кривоклык. – Для Зала Призыва. И, в конце концов, для Груды Костей.

К этому времени Макаса с Клоком успели прорубить терновую клетку. Дыра была маловата для Кривоклык, и Араму подумалось, что Макаса это прекрасно видит. Но он промолчал – только задумался, отчего не может заставить себя смягчить гнев Макасы. И лишь сейчас осознал, что зол на Кривоклык куда сильнее, чем думал.

Видя что путь на волю вряд ли станет шире, Кривоклык начала выбираться из своей тесной тюрьмы. Колючки впились ей в бока, раздирая кожу, но не прошло и минуты, как она оказалась на свободе, поднялась на ноги и протянула руку к одному из топоров.

Но Макаса покачала головой.

– Оружие получишь, когда доберемся до общего врага, – сказала она. – А до тех пор – обойдешься.

Кривоклык метнула в нее злой взгляд, но кивнула и двинулась вперед. Один из топоров Макаса оставила при себе. Клок закинул свой новый топор на плечо, а на другое плечо – дубину. Оба тронулись за свинобразкой, держась вплотную к ней. За ними пошли Арам с обнаженной саблей и Мурчаль с крохотным копьецом наперевес.

 

Глава двадцатая. Встреча у Груды Костей

Действительно, Кривоклык знала коридоры купола, как собственный пятачок. Арам был твердо уверен, что безнадежно сбился бы с пути уже через пять секунд, и с Макасой, судя по выражению на ее лице, дела обстояли немногим лучше. Правду сказать, вся разница в выражении их лиц состояла только в том, что на лице Арама отражалась неохотная радость оттого, что Кривоклык с ними, а на лице сестры – досада, вызванная тем, что от Кривоклык зависел успех их предприятия.

Спустя десять минут все пятеро остановились перед развилкой: Кривоклык, собравшаяся было свернуть налево, вдруг заколебалась.

– Здесь самый быстрый путь к Груде Костей, – сказала она.

Макаса яростно взглянула на свинобразку:

– Но?

– Ведет через Зал Призыва.

– И?

– Там арахноманты. Может, и Аарукс.

– Кто такой Аарукс? – спросил Арам, сомневаясь, стоит ли ему знать, кто такие арахноманты.

– Гигантский паук, – ответила Кривоклык. – Арахноманты растят пауков, как терноплеты – терн. Аарукс – самый большой из их пауков.

Арам гулко сглотнул. Пауки не нравились ему с малолетства. Вилли и Шов, его лучшие друзья во всем Приозерье, оба собирали дохлых пауков – как подозревал Арам, в основном, потому, что от одного вида пауков его передергивало. А ведь это были всего лишь дохлые пауки. И маленькие. Маленькие дохлые паучки. Поэтому их гигантский, да к тому же живой сородич казался Араму еще менее привлекательным.

– А если так? – спросила Макаса, мотнув головой направо.

– Так дольше. Но без пауков.

– Насколько дольше?

– На час.

– Если придется пробиваться сквозь пауков и этого Аарукса, как бы нам еще дольше не задержаться, – заметил Арам.

Макаса согласно кивнула, и Кривоклык повела их направо. Шли осторожно и тихо – все пятеро, плюс Арамово чувство вины.

«Почему я подтолкнул Макасу свернуть направо? Потому, что был уверен в практичности своих соображений? Или потому, что слишком боюсь пауков, чтобы свернуть налево? А что, если этот лишний час будет стоить Дрелле…»

Заставить себя закончить мысль он так и не смог.

Они шли среди колючих стен длинного, широкого, изогнутого дугой коридора. Через каждую полусотню шагов – или около того – из стен торчали неярко горевшие факелы. Но из-за кривизны коридора свет часто – и подолгу – не мог достичь их. И, даже зная, что пауков на этом пути нет, Арам никак не мог выкинуть из головы мысли о пауках. Он чувствовал (или ему казалось, что чувствует), как паутина касается лица. Он чувствовал (или ему казалось, что чувствует), как крохотные паучки падают сверху в волосы и, перебирая лапками, бегут по шее вниз, под рубашку. От этого он постоянно чесался. И вздрагивал. Час обещал быть очень долгим.

Едва войдя в зал, известный как Груда Костей, Черношип-воняющий-смертью взял у слуги веревку, на которой тот вел Дреллу, и привязал ее к железному столбу. Со столба свисал скелет калдорая. Внезапно Дрелле не понравилась веревка вокруг пояса. Еще недавно она почти не замечала ее, но теперь веревка словно бы сдавливала тело, душила, совсем как удушливый воздух зала, как железно-сернистый привкус темной извращенной магии, пронизывавшей все вокруг. Теперь Тариндрелла понимала, что означает слово «тошнота», которое она слышала от Талисса Серого Дуба. Развязав конец веревки на поясе, она бросила его наземь.

Черношип и терноплет Чугара уставились на веревку, привязанную другим концом к железному столбу, так, будто не могли понять, как дриаде удалось освободиться от нее. А когда подняли взгляды на Дреллу, то посмотрели на нее, словно, развязав веревку, она совершила какое-то невероятное чудо. Дриаде захотелось рассмеяться над ними, но к горлу вдруг подступила едкая желчь. Подавив рвотный позыв, Дрелла сглотнула. Пищевод обожгло, как кислотой. Ну, отчего она не с Арамом и остальными? Пожалуй, напрасно она оставила их одних…

Отыскав еще один кусок веревки, свинобразы связали дриаде руки и снова привязали ее к железному столбу. На секунду ей показалось, что веревка пылает огнем, обжигает ее кожу, воспламеняет ее листья, опаляет шерстку. От этого Дрелла чуть не закричала, но, опустив взгляд, не увидела никакого огня. Жжение тоже исчезло, как не бывало.

Пришлось признаться (хотя бы самой себе): ей страшно.

Дрелла оглядела зал. Зал был очень похож на пещеру, а смотреть вокруг было почти не на что. Терновый купол, земляной пол, да железный столб, стоящий возле чего-то наподобие алтаря. А еще здесь, конечно, была огромная груда костей, занимавшая больше половины пространства – по-видимому, из-за нее-то зал и получил такое название. Дрелла с любопытством принялась разглядывать ее (ища в любопытстве спасения: оно хоть чуть-чуть заглушало страх). Большая часть костей принадлежала свинобразам, но среди них попадались и человеческие, и тауренские, и кости кентавров, и даже кости зверей (по большей части, вепря, гиены и медведя). Раз или два ей удалось разглядеть даже кости гарпии. А может, и кости виверны. А может, даже и гноллов, и йети. А это что? Уж не драконий ли череп? Правда, Дрелла еще никогда не видела драконов и не могла быть уверена в своей догадке, но решила, что если бы видела дракона, а потом увидела драконий череп, он выглядел бы именно так.

– А кости дриад в твоей Груде Костей есть? – спросила она.

Черношип зловеще захохотал.

– Если да, – продолжала Дрелла, – мне очень хотелось бы взглянуть на них.

Черношип разом оборвал смех. Он явно снова был ошарашен.

Глядя на него, Дрелла нахмурила брови. Похоже, этот свинобраз невелик умом: его так легко поразить…

– Ты что, не понимаешь? – сказала она. – Мне же очень любопытно взглянуть, как выглядят мои кости.

– Это можно устроить, – мрачно проворчала Чугара.

– Прекрасно! – воскликнула Дрелла.

Злобно засопев, терноплет двинулась к дриаде, но Черношип поднял руку, останавливая ее.

– Не сметь! Она – для Хладовея.

– Но я пока не готова к зиме. Еще и весна не закончилась.

Один из слуг наморщил рыло.

– Сейчас лето, – сказал он.

– Молчать! – взревел Черношип. – Речь не о временах года, – сказал он, обращаясь к Дрелле. – Ты и твои силы будут принесены в жертву Амненнару Хладовею, личу из нежити Плети!

– Вот как, – протянула Дрелла, обдумывая все это.

Правду сказать, на самом деле она не слишком поняла, что сказал Черношип. «Амненнар», «Хладовей», «лич», «нежить», «Плеть» – все это для нее ничего не значило. Талисс, шепча ей, никогда не использовал подобных слов – по крайней мере, в таком смысле, который мог бы сейчас хоть что-то объяснить. Допустим, «Хладовея» и «нежить» можно было расшифровать. Извращенная магическая энергия этого места была холодна и противоестественна, словно засохшее растение, которое заставили вновь зазеленеть. Слово «Амненнар» явно было именем Хладовея. А «лич»… может, это какое-то сокращение от «личины»? А то и «лишайника»? Лишайники Дрелла любила. Если этот Амненнар – лишайник, возможно, не так уж он и ужасен. А «Плеть»? Может, Черношип имел в виду какое-то наказание? Одним словом, дело выглядело крайне запутанно. Отрицательно покачав головой, Дрелла равнодушно сказала:

– Нет, благодарю вас. Не стоит.

– Ты уверен, что Чугара не может убить ее сейчас же? – спросила Чугара.

– Да, уверен, – ответил Черношип, словно жалея об этом обстоятельстве. – Подготовка церемонии – дело недолгое. Займет меньше часа. Не спускай с нее глаз.

Повернувшись спиной к обеим, а лицом – к алтарю, он прошептал что-то нараспев, поднял маску, изображавшую выбеленный временем череп свинобраза, и надел ее на собственную свинобразскую морду.

У Дреллы разом пересохло в горле, однако она смогла пропищать:

– Макаса будет совсем не рада тому, что я не защищаю Арама.

Макаса и вправду была совсем не рада.

Ей очень не нравилось следовать за Кривоклык, полагаясь на то, что свинобразка не заведет всех в западню.

«Да, мы нашли эту свинобразку заключенной в терновую клетку, но что, если это – просто представление, устроенное специально ради нас? – думала Макаса. – Что, если это было подстроено специально, чтобы завоевать наше доверие? Ведь Кривоклык понимала, что мы придем за Дреллой, и вполне могла задумать обмануть нас подобным образом».

«А все из-за Арама, – думала она. – Он настоял на том, чтобы довериться этой треклятой похитительнице Дреллы, как настаивает на доверии чуть не к любому встречному!»

Макаса бросила на Арама сердитый взгляд. Увидев это, тот только слегка пожал плечами. К подобным взглядам с ее стороны он давно привык.

«Для него моя злость слишком привычна, в этом-то и проблема. Надо бы почаще сдерживать неодобрение, чтобы он чувствовал его при случае… когда заслуживает. Но как тут сдерживаться, когда он заслуживает его так часто? В глубине души я знаю: братишка – паренек хороший. Сказать по правде, даже немного чудотворец. Но способность творить чудеса не исключает глупости!»

Однако долго злиться на мальчишку она не могла.

«Впрочем, наша общая безопасность – не его забота. За это отвечаю я. Так приказал мне капитан Торн. Таков был его последний приказ. Он даже напомнил, что я обязана ему жизнью, и теперь пришло время вернуть долг. А отчего мы сейчас в опасности? Оттого, что я не справилась с задачей и не смогла уберечь Арама. Чтобы спасти его, потребовалось вмешательство Талисса. Но помощь Талисса стоила нам добавочного бремени – Тариндреллы, и это обернулось дальнейшим риском…»

Макаса оглянулась на Клока. Тот, встретившись с ней взглядом, кивнул. Макаса кивнула в ответ. На гнолла можно было положиться, как на собственную правую руку. Но и это не на шутку бесило! Ради этой «руки» пришлось рисковать жизнью, столкнувшись с другими гноллами и йети!

А Мурчаль, захваченный Малусом? И так без конца! Каждый – каждый новый спутник приносит с собой новые осложнения и опасности, которых просто невозможно предугадать…

«Мне нужно стать самодостаточнее, – подумала Макаса. – Вот и ответ. Больше ни в чем не полагаться на остальных! Отныне и впредь все это бремя – на мне и только на мне. И точка. Проклятье, как не хватает гарпуна!»

Казалось, с каждым шагом в извилистом коридоре становится все холоднее. Плащ и свитер Арама все так же были обвязаны вокруг пояса. Ему ужасно хотелось остановиться и надеть их, но сделать это с обнаженной саблей в руке было бы задачей не из легких – даже если кто-то согласится остановиться. Откровенно говоря, останавливаться и самому не хотелось. Он даже не представлял себе, что может ждать их в конце коридора, но понимал: тратить впустую еще больше времени нельзя ни за что. Ведь Дрелла в опасности!

Клоку очень нравилось чувствовать в лапах топор и дубину. На ходу Клок гадал, достаточно ли Клок силен, чтобы биться топором и дубиной одновременно. Клок думал, что биться одновременно топором и дубиной было бы хорошо. После того, как Клок поможет спасти Дреллу, Клок поучится биться разом и дубиной, и топором.

Мурчаль очень волновался за Дрррхлу, но Мурчаль был храбр и решителен. И теперь у Мурчаля было копье. Мурчаль проткнет врагов Дрррхлы, как флллурлоков!

«Что же это за ощущение? Что это за ужас, влекущий к себе?»

Добравшись до входа в купол, он обнаружил перед проемом двух мирно похрапывавших свинобразов-часовых.

«Ну что ж, это, определенно что-то предвещает…»

Конечно, он не знал, ведет ли этот путь к тому, что он ищет – точнее, к тому, что ему приказано найти.

«Проклятье, но ведь куда-то он да ведет? Ситуация попахивает чем-то – непонятно, чем, но странно знакомым. И этот привкус чего-то такого, до чего мне совершенно нет дела, и этот тревожный вопль “назад!” в голове… И в то же время – призывы, влекущие вперед…»

Как ни забавно, именно эти «призывы» едва не заставили его обойти купол стороной. Но в конце концов он последовал на зов и вошел в купол Иглошкурых. Разобраться во всем этом… Что ж, как минимум, это возможность немного развлечься.

Вот так они все и встретились, сойдясь у Груды Костей.

 

Глава двадцать первая. Бегство

Указав на полукруглый проем впереди, Кривоклык подала знак остановиться. Из проема до Арама донесся какой-то шум, вроде стука дождя по крыше домика матери в Приозерье, только этот шум звучал ритмично, размеренно – то останавливался, то начинался снова.

– Груда Костей, – прошептала Кривоклык.

Остальные четверо кивнули.

Кривоклык протянула щетинистую руку к топору.

– Рано, – с мрачной улыбкой шепнула Макаса.

Кривоклык полоснула ее злобным взглядом, отвернулась и бросилась в проем.

Захваченные ее неожиданным поступком врасплох, Макаса с Клоком устремились следом. Арам с Мурчалем отреагировали чуточку медленнее, но вскоре тоже нырнули в проем.

Похожий на пещеру зал под терновым сводом был тускло освещен четырьмя коптящими факелами. В центре зала, конечно же, высилась огромная груда костей. Теперь запах смерти почувствовал и Арам, не обладавший чутьем гнолла.

– Арам! – воскликнула Дрелла.

Оглянувшись, мальчик увидел дриаду, привязанную к железному столбу у алтаря из черного дерева, покрытого множеством следов огня. Рядом стоял свинобраз – по-видимому, вестник смерти Черношип, и свинобразка – по-видимому, терноплет Чугара Остробок. Морда Черношипа была скрыта под какой-то свинобразьей маской, а в руках он держал самую большую погремушку, какую только Арам видел в жизни.

– Ты цела?! – крикнул он Дрелле.

– Конечно, цела, – с внезапным недоумением и даже некоторой обидой ответила она. – Ты же видишь.

– Да нет же, я о том, что…

– Убейте их! – заорал Черношип. – Мне нужно время!

Еще два свинобраза в одинаковых черно-серых мундирах переглянулись и двинулись вперед. Но, откровенно говоря, шансы были не в их пользу. Их третий товарищ уже лежал без сознания на полу, поверженный ударом Кривоклык, а та встала над ним, грозно хрюкая и раздувая ноздри. Макаса бросила ей топор, расстегнула и размотала цепь, и принялась раскручивать ее над головой. Тем временем Клок, бросив на пол свой топор, перехватил дубину обеими руками и бросился в атаку.

Не прошло и нескольких секунд, а оба свинобраза в мундирах уже лежали мертвыми рядом со своим бесчувственным товарищем. Между Дреллой и ее спасителями оставались только Черношип и Чугара. Терноплет тут же подтвердила, что это именно она: она произнесла короткую певучую фразу, и со стен, преграждая спасителям путь – а то и стремясь опутать или убить их, – потянулись вниз огромные терновые ветви.

Но Дрелла, ухитрившаяся освободить от веревок одну из тоненьких ручек, потянулась к Чугаре и закричала:

– Прекрати! Разве ты не слышишь? Эти растения кричат! Послушай!

С этими словами дриада коснулась спины терноплета, и тут уж закричала сама Чугара. Тяжело дыша, свинобразка рухнула на колени и… зарыдала. Рост колючих ветвей тут же сделался куда медленнее.

Черношип взревел от досады, и вдруг взвизгнул, как поросенок.

– Хладовей идет сюда испробовать жертву на вкус! – крикнул он. – Его мощь наполняет меня! – Он встряхнул погремушкой над Грудой Костей. – Они не должны лишить Хладовея жертвы! Убейте их во славу Хладовея!

В ответ на перестук погремушки вестника смерти Груда Костей тоже начала подрагивать и постукивать, кости быстро – клик-клик-клик-клик-клик – рассортировались, собираясь в скелетов-воинов. Не обремененные такими пустяками, как мускулы, внутренности, кожа и жилы, те двинулись на Кривоклык, Макасу и Клока.

Макаса отступила на шаг назад. Но ее робость длилась недолго: миг, и в ее голове – клик! – включилась обычная решимость и целеустремленность. Перехватив цепь подлиннее, Макаса завертела ею, описывая в воздухе широкие круги. Кости мертвых свинобразов, тауренов, людей и кентавров так и хрустнули, крошась под ударами. Еще круг, повыше – и цепь снесла с плеч немало черепов. К несчастью, голов для выполнения полученного приказа скелетам явно не требовалось: мертвые воины, как ни в чем не бывало, продолжали наступать.

Клоку, значительно уступавшему Макасе в росте и потому крушившему дубиной кости бедер и таза, удалось достичь большего успеха.

Кривоклык в своей обычной манере бросилась в толпу напролом, разбивая скелеты на части собственным телом, а что оставалось – рубила топором.

Арам с Мурчалем держались позади. Со своей саблей Арам вряд ли смог бы добиться многого, не говоря уж о Мурчале с его маленьким копьецом. Поначалу казалось, что их помощи и не требуется: Макаса, Клок и Кривоклык уверенно отразили атаку.

Но вскоре сделалось ясно: победа будет нелегкой. Во-первых, из Груды Костей поднимались новые и новые скелеты – гиены, гноллы, медведь, волк и вепри всех размеров. Кости гарпий тоже собрались в два скелета и взмыли в воздух, стараясь достать когтями Макасу и Кривоклык. Мало этого – поверженные скелеты тоже не желали смирно лежать на полу. Разрозненные кости – клик-клик-клик – начали собираться в новые комбинации. Кентавр с туловищем таурена, человек со свинобразьей головой, и еще, и еще… Не успокоились даже скелеты с переломанными ногами; цепляясь за землю костлявыми пальцами, они поползли вперед, к указанной Черношипом добыче.

Вскоре волна наступавших захлестнула Кривоклык, углубившуюся во вражеский строй настолько, что до нее не могла достать даже цепь Макасы. Скелеты карабкались ей на плечи, тянули за ноги, стараясь свалить на землю. Настоящей силы в них не было, совладать с могучей, мускулистой Кривоклык они не могли, однако численный перевес был на их стороне, и свинобразка едва держалась на ногах.

Не лучше пришлось и Клоку. Да, скелеты были безоружны, однако у них имелись зубы, а у некоторых и когти. Челюсти гиены сомкнулись на лапе Клока. Взвыв от боли, он расколол врагу череп, но его тут же обступили новые твари.

Цепь Макасы удерживала самых крупных противников на расстоянии, а, слегка изменив угол вращения, ей даже удалось зацепить крылья одного из скелетов гарпий. Скелет рухнул вниз, рассыпавшись по косточкам. Но эти косточки – клик-клик-клик – вновь собрались воедино, и то, что из этого получилось, поползло к Макасе, пробираясь вперед под свистящей в воздухе цепью. Примеру этой твари последовали и другие. Еще немного, и они доберутся до Макасы…

К тому же, некоторые скелеты обошли Макасу с Клоком стороной, либо собрались из костей за их спинами и атаковали Арама с Мурчалем. Скелет вепря с разбегу бросился на мурлока, готовясь выпотрошить Арамова друга длинными, острыми бивнями, точно рыбу. Мурчаль направил на врага копьецо, но тут же понял, что толку из этого не выйдет.

– Флллур мгррррл! Флллур мгррррл! – запищал он и бросился бежать от врага по кругу.

Похоже, это сбило скелет вепря с толку. Он метнулся налево, стараясь догнать Мурчаля по прямой, и у него с хрустом подломилось колено. Вепрь потащился за Мурчалем на трех уцелевших ногах, но Мурчаль увидел представившуюся возможность и поспешил воспользоваться ею. Обежав врага сзади, он прыгнул и всем своим весом рухнул на спину жуткой твари, круша и ломая ее кости. Вскочив на ноги, он взмахнул в воздухе зажатым в кулаке хребтом вепря, будто дубиной.

Все это воодушевило Арама, которому едва удавалось парировать саблей удары когтей наседавшего на него скелета гнолла. Сунув саблю в ножны, он прыгнул к противнику, врезался в него всем телом и сбил с ног. Под тяжестью мальчика гнолл, как и вепрь Мурчаля, рассыпался по косточкам. Арам подобрал с пола увесистую, толстую бедренную кость и обрушил ее на нового противника – безногий скелет человека, подползавший к нему.

Но численный перевес все еще оставался за воинами-скелетами.

Отбиваясь от наседавших врагов, Арам окликнул Дреллу, стоявшую на привязи у столба между негромко напевавшим что-то вестником смерти и рыдавшей на коленях терноплетом:

– Дрелла! Ты можешь прекратить это?!

– Да! – отозвалась дриада, не прекращая попыток освободиться.

Ответ ее прозвучал так уверенно, что Черношип перевел взгляд на нее. Казалось, даже его маска тревожно нахмурилась. Но Дрелла тут же замешкалась, озадаченно сдвинула брови и крикнула:

– А как?!

Черношип так и фыркнул от смеха, а Арам разочарованно застонал.

И тут на сцене появилось новое действующее лицо. От этого положение показалось Араму гораздо хуже прежнего. Еще не видя, кто идет, он почуял знакомый запах. «Уж не жасмин ли это? Откуда в этом глухом месте запах жасмина?» Все это могло означать только одно. Только одну персону…

И вправду – сквозь арочный проем в зал вошел барон Рейгол Уолдрид, он же – Шепчущий. Самый худший из Сокрытых (кроме самого Малуса), да еще в самый неподходящий момент!

Первым ему на глаза попался Арам, отбивавшийся от скелетов бедренной костью.

– Так-так, юный щитоносец, во что же ты умудрился ввязаться на сей раз? Брось мне компас, Арамар Торн, и, возможно, я…

Он оборвал фразу на полуслове и медленно стащил с головы капюшон, обнажив бледную, туго обтягивавшую череп кожу и выкаченные глаза, и воинство Черношипа, похоже, признало в нем товарища и союзника. Словно в доказательство этого, уцелевший скелет гарпии, бросившийся было на него, прервал атаку и резко свернул в сторону. Арам оглянулся на Шепчущего. Тот изучал положение – осмотрел одного костяного воина за другим, затем Мурчаля, Клока и Кривоклык, ненадолго задержался на Макасе, мельком взглянул на Чугару с Тариндреллой и, наконец, остановил взгляд на вестнике смерти.

– Ты! – воскликнул барон так громко, как только мог. – Что за игру ты затеял?

Выражения лица Черношипа под маской было не разглядеть, но, судя по всему, он заметил новоприбывшего только сейчас.

– А ты еще кто? – прокричал он в ответ.

– Я – барон Рейгол Уолдрид, и я…

– Отрекшийся!!! – заревел вестник смерти. – Мерзость!!!

Очевидно, эти слова для Черношипа были синонимами.

– Кого ты призываешь, безумец? – прошипел Уолдрид.

Скелет медведя, двинувшийся было на него, тоже последовал примеру гарпии и в последний момент свернул в сторону.

– Я призываю Амненнара Хладовея! И когда он явится, ты вновь станешь рабом Плети!

– Только через мой ходячий труп.

– Да будет так! – проревел Черношип.

Вестник смерти произнес нараспев несколько слов, и это заставило скелет медведя вновь повернуть к Уолдриду.

Шепчущий выхватил черный клинок и вмиг покончил с медведем.

Но теперь он превратился в главного врага Черношипа, а Черношип – в его главного врага. Скелеты – все, сколько их было в зале – отвлеклись от спасителей Дреллы и устремились к барону, а тот, легко, точно масло, рассекая кости и расчищая себе путь, с самыми кровожадными намерениями двинулся к вестнику смерти.

Несмотря на бой, от Арама не ускользнула ирония ситуации. Один из страшнейших его врагов бился на их стороне, потому что зло Плети внушало Шепчущему такую жгучую ненависть, что ее было не залить и полусотней бочек жасминовой воды.

Освободившись из-под кучи противников-скелетов, Кривоклык первой подбежала к Дрелле, рывком развязала веревку, удерживавшую ее у столба, и подхватила дриаду на руки, как будто та весила легче перышка.

Макаса, подоспевшая следом, выхватила абордажную саблю и легонько кольнула свинобразку-разведчицу под ребра.

– Веди наружу, – прорычала Макаса, – да смотри, не шути!

Кривоклык хрюкнула в ответ и пошла вперед, далеко огибая ожившие кости. Похоже, ни Шепчущий, ни вестник смерти, ни все еще рыдавшая Чугара даже не заметили пропажи жертвы, предназначенной для Хладовея. А груда обломков костей за спиной Рейгола Уолдрида росла на глазах: забыв о компасе, он изо всех сил старался помешать Плети захватить в Азероте новый плацдарм.

Только когда беглецы добрались до выхода, Черношип заметил, чего вот-вот лишится.

– Нет! Жертва!

– Если без жертвы не обойтись, – прошелестел Уолдрид, – пусть ею станешь ты.

Больше Арам их не слышал. Выбежав из зала вслед за Кривоклык, Дреллой, Макасой и Мурчалем, он оглянулся посмотреть, бежит ли за ним Клок (так оно и было), и не гонится ли за ними кто-нибудь из скелетов (чего, к счастью, не наблюдалось). Тогда он опустил взгляд на бедренную кость, которую все еще сжимал в кулаке. Вдоль кости семенил крохотный паучок.

Арам с визгом отшвырнул кость прочь.

 

Глава двадцать вторая. Снова в путь

Они бежали без остановки, пока не оказались у выхода из купола. Часовые, Свистун с Лохмобрюхом, до сих пор безмятежно храпели там, где были оставлены. Макаса тихонько свистнула Янтарной Шкуре с Эльмариной, и Кривоклык поставила Дреллу на ноги.

– Спасибо тебе, Кривоклык, – сказала дриада. – Все это было очень ново и интересно. Большей частью.

Кривоклык изумленно уставилась на нее. Остальные – тоже. Под множеством удивленных взглядов Дрелле сделалось неуютно.

– Простите, – сказала она. – Возможно, я вас расстроила? Ведь я не смогла покончить со всей этой противоестественной магией.

Кривоклык хрюкнула.

– Если ты преподала Чугаре хоть какой-то урок, то смогла сделать больше любого другого.

Макаса многозначительно кашлянула.

– Простите, что я втравила вас во все это, – добавила Кривоклык.

– Ты же все исправила, – утешил ее Арам. – Или, по крайней мере, постаралась исправить.

Тут к ним подгребли тауренка с эльфийкой, таща на буксире лодку Рендо. Обе гневно воззрились на Кривоклык, и Араму пришлось повторить:

– Она все исправила.

Талия Янтарная Шкура кивнула – правда, без особой уверенности. Эльмарина так и осталась при своем мнении.

– Давайте-ка убираться отсюда, – буркнула Макаса, забираясь в лодку Рендо, – да поживее.

Кривоклык вновь подняла Дреллу на руки и передала ей. Следом в лодку влезли Арам, Клок и Мурчаль.

Дрелла потянулась и безмятежно зевнула.

– Прошу прощения. Я немножко устала.

С этими словами она свернулась клубком на дне лодки и тут же уснула. Остальные, распрощавшись, оттолкнули лодку от берега и продолжили путь к Гоночной барже и далее – в Прибамбасск.

Тем временем Малус с Ссарбиком тоже отправились в Прибамбас-с-ск.

Бок о бок сош-ш-шли они вниз-з-з по ступеням, ведущим от командного пункта Хоз-зяина С-с-сокрытых, пос-сле того, как провели в с-с-сиятельном общес-с-стве верховного лорда почти неделю.

Вниз-зу Малус-с ос-с-становился и, болез-зненно морщас-сь, натянул на левую руку железную рукавицу и окинул вз-зглядом пус-стыню из с-скал, валунов и огня, которую предс-с-ставляло с-собой З-запределье. Вдали, сквоз-зь дым и туман, едва виднелис-сь огни – больш-ш-шие огни. Там с-стоял лагерем Пылающ-щий Легион.

Наказ-зание, полученное капитаном Малус-сом от Повелителя Ужас-са, привело Ссарбика едва ли не в вос-сторг. С-сочас-сь ехидс-ством, араккоа выраз-зил надеж-жду, что Малус-с осоз-знал ош-ш-шибки и наконец-с-с-то воз-зьметс-ся з-за выполнение с-своей з-задачи с бо́льш-шим ус-сердием.

Откровенно говоря, чтобы добыть компас, Малусу не требовались ни нотации, ни наказания. Нужды в оправданиях – хоть перед самим собой, хоть перед Хозяином Сокрытых, и уж тем более перед Ссарбиком – он не находил. «Начатое нужно завершить, – вновь и вновь повторял он себе. – Иначе зачем я вообще сделал то, что сделал?» Смерив хихикающего араккоа взглядом, он сжал его клюв новой латной рукавицей. Араккоа заверещал от боли. Боль от этого усилия обожгла и собственную руку Малуса, но он не позволил себе даже поморщиться – не то, чтоб издать хоть звук.

Некоторое удовольствие доставляло то, что его оставили во главе Сокрытых на Азероте. Нет, не потому, что для него это хоть что-то меняло. Он сделает, что должен, невзирая на все решения и заявления Его высочества верховного лорда. Дело было в другом: Ссарбик метил в командиры сам, и срыв его планов вызвал на лице капитана невольную улыбку.

– Пора за дело. Открывай портал, – сказал Малус, думая: «В конце концов, что мне еще остается? Признать, что совершил ужасную…»

Он не позволил себе закончить эту мысль.

Ссарбик, заметно поумерив восторг, затянул свою песнь…

Портал привел их на палубу «Неотвратимого» – эльфийского эсминца, черного, как смоль. Едва ступив на кораль, Малус и Ссарбик оказались лицом к лицу с сестрой последнего, Ссаврой.

– Приветствую вас, капитан, – обычным для араккоа резким, отчетливым, не имевшим ничего общего с шипеньем и присвистом Ссарбика голосом, сказала она. – Что говорит наш Повелитель Ужаса, предводитель демонов Пылающего Легиона? Что говорит Предвестник Темной бури?

– Немногое, – ответил Малус, прежде чем Ссарбик успел раскрыть клюв. – Ему нужен компас. Все прочее слов не требует.

Ссавра кивнула, но тут же устремила повелительный взгляд темно-синих глаз поверх длинного кривого клюва на брата. Превосходя его ростом на полголовы, она не сутулилась, как он, и оттого казалась еще выше.

Сгорбившись сильнее прежнего, Ссарбик с готовностью указал клювом на латную рукавицу, украшавшую левую руку Малуса, и, решив, что удовольствие стоит риска, сказал:

– Наш-ш-ш капитан был с-сурово наказ-зан з-за неудачу.

При этих словах он невольно съежился, но Малус даже не шевельнулся.

– За промедление, – невозмутимо поправил он Ссарбика и быстрым шагом пошел через палубу, предоставив обоим араккоа догонять его. – Поэтому вы можете понять мою спешку. Курс?

Последнее слово было адресовано рулевому, Сенсиаго Крилю, одноглазому человеку с эбеново-черной кожей и страшным шрамом от ожога, покрывавшим всю правую сторону его головы.

– Прибамбасск, капитан, – доложил Криль. – Прибытие через два дня.

– Хорошо. Мне нужно оказаться в городе прежде отродья Грейдона.

– Тогда зачем ждать? – шепнул рулевой. – Велите клювастым открыть портал. Проклятье, капитан! Может, вдвоем им удастся открыть портал такой величины, что сквозь него сможет проплыть все это треклятое судно целиком!

– Не выйдет, – сдержанно улыбнулся Малус. – Из Азерота они смогут открыть портал только в Запределье.

– Пройдем и это нечестивое место!

– Поверь мне, Криль: Запределье тебе ничуть не понравится. К тому же, в Запределье каждому из араккоа потребуется, чтобы другой оставался здесь и служил ему чем-то вроде якоря. Если даже забыть об обходном пути, они все равно могут открывать порталы только друг к другу.

– Это они вам так сказали?

– Да. И я в это верю.

– Как угодно, капитан. Лично я не верю этим клювомордым ни на грош. Если спросите меня, я так скажу: эти только и ждут случая вонзить нож в спину.

– Он не спросит, – сказала Ссавра, неслышно подошедшая к ним сзади. – Но не сомневаюсь, что оценит твое предостережение по достоинству, рулевой Криль.

– Да, мэм! – содрогнувшись, ответил Сенсиаго.

Малус повернулся к Ссавре. Слегка склонив набок голову, покрытую черными с пурпурным отливом перьями, она немного насмешливо взирала на капитана. Малус бросил взгляд за ее плечо. Ссарбик держался поодаль, на безопасном расстоянии, но его ухмыляющееся лицо так и тряслось в предвкушении ссоры.

– Ты хочешь что-то сказать? – спросил Малус у Ссавры, как ни в чем не бывало.

– Только одно, – прошипела она. – Я – не мой братец. Меня не подчинить рыком и оплеухами. Исполни, что тебе назначено, или я убью тебя и выполню задачу за тебя.

– Твой Хозяин может этого не одобрить.

– Я рискну навлечь на себя гнев верховного лорда во имя исполнения его пожеланий, – с неожиданно довольной улыбкой ответила она.

– Уверяю вас, леди Ссавра, в угрозах нет нужды. Я не намерен оплошать.

– Главное, что мы поняли друг друга.

– Думаю, поняли.

– О, и еще одно…

– Да?

– Я – не леди.

Малус захохотал и вновь повернулся к Сенсиаго Крилю.

– Рулевой, курс на Прибамбасск.

– Есть, капитан!

 

Глава двадцать третья. Сияние в Мерцающих глубинах

Весь следующий день Арам, Макаса, Мурчаль, Клок и Дрелла провели в лодке Рендо. Они плыли между высокими стенами каньона и высокими скалистыми плато. Увлекшись мыслью попробовать нечто новое и изобразить их всех будто бы со стороны, Арам провел большую часть времени за рисованием. Нарисовав стены каньона и пару шпилей, он поместил на воду среди них лодку – всю целиком, а не только ту часть, которую мог разглядеть со своего места. Затем посадил в лодку четверых спутников. И, наконец, добавил самого себя. Последнее оказалось для Арамара труднее всего: ведь зеркала, в котором можно разглядеть собственное лицо, у него не было. Мальчик то и дело оглядывал свою порядком потрепанную одежду, а время от времени старался разглядеть свое отражение в воде. Но рябь от движения лодки сильно искажала отражение. Наконец Арам оставил эти попытки и просто сделал все, что мог. Он выжал из карандаша все возможное, и результат вышел – просто на славу. Жаль было только, что рисунок невозможно для полного сходства сделать цветным, перенеся на бумагу все оттенки того, что находилось вокруг. К тому же, Арам чувствовал, что портрет Арамара Торна не слишком-то удался, но не изобразить среди путешественников и себя счел неверным. Он показал рисунок остальным. Мурчаль, Дрелла и Клок были очень впечатлены.

– Хороший рисунок, – сердито хмурясь, сказала Макаса.

– Так отчего же ты хмуришься? – в свою очередь нахмурился Арам.

Макаса склонилась к его уху:

– Проклятье, да потому, что нас слишком много на этой треклятой лодке.

– Но все они уже не раз доказали, чего стоят, – шепнул Арам в ответ.

– А еще не раз втягивали нас в неприятности.

Арам был уверен, что Макаса не питает неприязни к кому-либо из товарищей – по крайней мере, теперь. Ей просто очень не нравилось полагаться на них. К тому же, чем больше их становилось, тем больше возникало трудностей, в преодолении которых ей еще больше приходилось полагаться на помощь других. И этот порочный круг не по силам было разорвать даже Всемогущей Флинтвилл.

Она тихо вздохнула, с тоской вспоминая те дни, когда ей приходилось беспокоиться только за себя да Арама. «А может, – подумал Арам, хотя в это ему не верилось, – и те дни, когда ей приходилось беспокоиться только за Макасу Флинтвилл».

Так прошел этот день для Арама. Макаса же, чего и следовало ожидать, провела его, держась начеку в ожидании новых напастей. Клок, как всегда, следовавший ее примеру, тоже держался настороже и мощными гребками гнал лодку вперед.

Дрелла беседовала с Мурчалем на его языке. То, что удавалось разобрать из их бормотания, заставляло Макасу хмуриться, а на лице Арама вызывало улыбку. Все это очень напоминало разговоры Мурчаля с прежним хранителем Дреллы, Талиссом Серым Дубом, каким-то образом ухитрившимся выучить мурлокскому и дриаду, просто время от времени шепча на этом языке над ее желудем. Поэтому, когда Дрелла говорила с Мурчалем, Арам чувствовал, что Талисс хоть немного, хоть в какой-то степени все еще с ними, что какие-то из его черт и причуд продолжают жить в Тариндрелле.

– О чем он говорит? – спросил Арам дриаду.

– О многом. Впрочем, нет. Он говорит о двух вещах. О своей дружбе со всеми нами. И о своей сети. Чаще всего – о сети. Он заметно тоскует о ней.

– Да, – сказал Арам, потрепав мурлока по скользкой макушке и вытерев ладонь о штаны. – Он дважды принес великую жертву, расставшись со своей сетью, чтобы помочь всем нам.

– Мргле, мргле, – кивнул Мурчаль.

Ближе к концу дня, когда солнце стояло еще довольно высоко, Арам спрятал блокнот, ополоснул лицо прохладной водой, лег на спину, подставил лицо под теплый летний бриз, чтобы высушить кожу, и прикрыл глаза. Но вскоре его дернули за рубашку.

– Вон! Смотрите! – воскликнул Клок, указывая вперед.

Все повернулись туда же. Впереди каньон расширялся, открывая вид на Мерцающие глубины и сооружение, которое не могло оказаться ничем иным, кроме Гоночной баржи Пшикса и Поззика. До нее оставалось не больше пары километров. Рендо уверяла, что не заметить ее невозможно, и, судя по всему, не шутила. С виду баржа казалась чем-то средним между кораблем величиной с город и искусственным островом, с обеих сторон окруженным доками, а поверху застроенным целым лабиринтом зданий (или, может, каких-то машин).

– Должно быть, это она, – сказала Макаса.

– Мргле, мргле, – согласился Мурчаль.

Араму подумалось, что Гоночная баржа окружена таким множеством лодок, какого он еще не видал нигде, даже в Штормградском порту. Между тем кто-то все еще тянул его за рубашку, будто призывая взглянуть на то, что он и так уже увидел. Арам опустил взгляд. Нет, за рубашку тянула вовсе не чья-то рука снаружи. Это компас рвался из-под рубашки вперед!

Компас! Ведь Арам не сверялся с ним… сколько же? Казалось, несколько дней, хотя на самом деле – меньше двадцати четырех часов назад. Однако Арам не вспоминал о нем с тех пор, как они спасли Дреллу, а ведь на лодке их отряд продвигался вперед намного быстрее, чем пешком. Он вытащил компас и взглянул на стрелку. Ее сияние было хорошо видно даже под ярким солнцем. Арам наклонился вперед, к воде, и волшебный прибор рванулся вниз, да с такой силой, что мальчик едва не свалился за борт. Стрелка компаса бешено завертелась вокруг оси, и Арам точно знал, что это значит.

– Стойте! – крикнул он. – Остановите лодку!

Клок поднял весла над водой. Все повернулись к Араму.

– Осколок кристалла здесь, – тревожным шепотом, будто рядом, под водой, могли скрываться шпионы Малуса, сказал Арам.

– Где «здесь»? – уточнила Макаса.

– Прямо здесь. Компас говорит… то есть, показывает, что осколок кристалла прямо под нами.

Покрепче сжав компас в ладони, он снова перегнулся через борт и посмотрел вниз. Все остальные сделали то же. И, конечно же, не увидели ничего, кроме мерцающих вод. Очень глубоких мерцающих вод (отсюда и название этого места).

Похоронив боязнь утонуть под ответственностью за выполнение отцовского наказа, Арам начал было стаскивать сапоги.

– Думаю, надо нырнуть.

– Нк, нк, – возразил Мурчаль.

– Он прав, Арам, – подтвердила Макаса. – Слишком глубоко.

Тут Мурчаль заговорил – залопотал так быстро, что Арам не сумел разобрать ни словечка и беспомощно оглянулся на Дреллу. Встретившись с ним взглядом, дриада улыбнулась в ответ, но ничего не сказала.

– Дрелла, о чем говорит Мурчаль? – спросил Арам.

– О, у него появилась новая тема для разговора, что примечательно уже само по себе. Он говорит о твоем компасе и его кристаллах. Но в этом я, пожалуй, мало что понимаю. Не мог бы ты побольше рассказать об этом компасе? И о кристаллах тоже? По-моему, на эту тему ты не слишком распространялся.

Мурчаль залопотал вновь.

Дрелла настороженно замерла.

– Теперь он говорит, что рассказать мне о кристаллах ты сможешь и позже. И, кажется, он очень раздражен на меня. По-моему, раньше я никогда не раздражала Мурчаля. И, по-моему, мне это не нравится.

– Дрррхла! – воскликнул Мурчаль.

– Дрелла! – в тот же миг подхватил и Арам.

– Теперь вы оба раздражены, – надулась дриада. – Хорошо. Мурчаль говорил, что мог бы взять компас, нырнуть и достать кристалл.

– А вот это действительно разумно, – сказала Макаса.

Арам медленно кивнул, но обнаружил, что ему очень не хочется соглашаться. Что ему очень не хочется отдавать компас кому бы то ни было. Может, оттого, что Малус со своими прихвостнями раз за разом пытались отнять его, а может, потому, что отец перед смертью доверил этот прибор Араму и только Араму. Какой бы ни была причина, заставить себя увидеть в предложении Мурчаля логику оказалось нелегко. Арам медленно снял цепочку с шеи. Мурчаль протянул раскрытую ладонь, но Арам еще колебался.

Наконец он отдал компас мурлоку и покрепче сомкнул на нем скользкие пальцы Мурчаля.

– Держи крепче, – сказал Арам.

Мурчаль улыбнулся от уха до уха, встал и нырнул в Мерцающие глубины…

* * *

Мурчаль был очень рад, что действительно может помочь дрррзям. Он знал: боец из него никудышный – куда хуже Мрксы с Локом. А дядюшка Мурргли говорил, что он и умом невелик – не то, что Урум или Дрррхла. Но он был им всем верным другом. Уж это-то было ему по силам. И потому возможность помочь – взаправду помочь им – обрадовала Мурчаля так, что улыбка не сходила с его лица на всем пути до дна Мерцающих глубин.

В Мерцающих глубинах было темно и как-то… мрррачно. Маленький мурлок обладал превосходным подводным зрением и мог видеть даже в кромешной тьме. Но компас, с которым он сверялся каждые несколько секунд, нетрудно было разглядеть и без этих талантов. Чем глубже погружался Мурчаль, тем ярче сияла кристальная стрелка. Если стрелка закружится, значит, осколок кристалла прямо под ним. Если перестанет кружиться, то снова укажет верный путь. Поэтому Мурчаль плыл вперед и вниз быстро, потратив лишь миг, чтоб оценить, как здорово плавать свободно, без туго обмотанной вокруг пояса сети. Однако после этого он почувствовал себя слегка виноватым: от того же дядюшки он знал, что мурлок без сети – не мурлок.

Боролся Мурчаль и с соблазном перекусить. А ведь вокруг – только руку протяни – плавало столько вкусного! Но нет, Мурчаль помогал Уруму найти кристалл и никак не мог позволить такой пустяковой вещи, как гложущий изнутри нескончаемый голод, отвлечь его от такого важного дела. (Ну ладно. Хорошо. Одного – всего одного крохотного окунька – он схватил и сунул в рот. Но тут уж он не виноват: окунек сам подплыл прямо к нему!)

Вот мимо лениво, размякнув в теплой, согретой летним солнцем воде, проплыла китовая акула – исполинских размеров и явно очень опасная. Но в сторону Мурчаля она даже глазом не повела, а потому и Мурчаль оставил ее без внимания.

Наконец он добрался до дна. Перед мурлоком простирались земли, давным-давно – до потопа, до Катаклизма – называвшиеся Мерцающей равниной. Вокруг были видны разрозненные каменные дома и больше сотни каких-то… нет, Мурчаль не знал, что это. Каких-то металлических корыт. Внутри находились мягкие сиденья – в каждом корыте по одному, изредка по два. А перед сиденьями – странные колеса, которым некуда было катиться. Но снаружи, по бокам корыт, тоже имелись колеса, похожие на тележные, только меньше и компактнее. Как всегда, охваченный любопытством, Мурчаль забрался внутрь одного из них, ухватил двупалой рукой внутреннее колесо, но не сумел хоть немного сдвинуть его с места. А вторая рука была занята: в ней был крепко зажат компас.

Компас!

Вслух выругав себя за глупость и эгоизм (в воде горькие слова звучали отчетливее, так как язык мурлоков в первую очередь предназначен именно для разговоров под водой). Мурчаль выбрался из корыта и поспешил взглянуть на компас. Стрелка указывала точно направо, в сторону груды камней. Очевидно, когда-то там стояло какое-то здание, разрушенное напором вод, хлынувших на равнину в день Катаклизма.

Маленький мурлок принялся плавать среди камней, пока быстро кружившаяся кристальная стрелка не засияла так, что ее свет озарил все вокруг. Прикрыв компас ладонью, чтобы свет не мешал, Мурчаль тут же увидел точно такое же сияние, пробивающееся из-под обломков камней.

Кристалл! Вот он!

Мурчаль накинул цепочку компаса на шею… ну, по крайней мере, попытался накинуть. Но его голова была слишком большой и не пролезала в цепочку, и компас оказался у него посреди лба, точно третий глаз. При свете кристальной стрелки мурлок принялся за работу. Отодвинул один камешек туда, другой – сюда, взялся за большую каменную плиту, но не смог поднять ее. Тогда Мурчаль попробовал сдвинуть ее вбок вдоль той плиты, которая лежала под ней. Но плита даже не шелохнулась. Упершись в нее спиной, мурлок изо всех сил оттолкнулся перепончатыми ступнями от илистого дна, напряг все мускулы своего тельца до одного… Плита не сдвинулась и на палец.

Спустившись пониже, Мурчаль попробовал подкопаться под нижнюю плиту, но тут же сообразил, что из этого ничего не выйдет. Да, он мог бы выкопать под плитой целую нору, но это не помогло бы достать кристалл. Кристалл лежал как раз между двумя самыми тяжелыми каменными плитами, и Мурчалю просто не хватало сил сдвинуть их.

Тут требовалась помощь…

 

Глава двадцать четвертая. На барже

В мрачных раздумьях о том, как быть с осколком кристалла на дне Мерцающих глубин, все пятеро молча причалили к плавучему искусственному острову, названному Рендо «Гоночной баржей» (что бы это ни означало). Солнце почти скрылось за горизонтом, но жизнь на барже била ключом. Гномы, гоблины и немногочисленные люди так и сновали вокруг, суетясь и гудя, будто пчелы, растревоженные брошенным в их гнездо камнем. Поднявшись по дощатому трапу с плавучей пристани на палубу баржи, путешественники двинулись на поиски таверны. Над дверьми всех таверн и гостиниц, которые доводилось видеть Араму прежде, вплоть до «Приюта Дубильщика» в Живодерне (всего-то дощатый навес да три холщовые занавеси вместо стен), имелись вывески – для привлечения посетителей. Здесь же вокруг не было ничего, хоть отдаленно похожего на вывеску.

Макаса – по очереди – попросила двоих гномов и одного гоблина указать путь к таверне, но все они промчались мимо, будто даже не слыша вопроса, не говоря уж о том, чтобы остановиться и ответить. В конце концов Макаса, обнажив саблю, преградила путь низенькому гному с большущими ушами и большущим красным носом и потребовала показать дорогу. Обнаженный клинок подействовал: гном указал путешественникам в сторону таверны. Все пятеро двинулись к ней, а красноносый гном умчался по своим делам.

Такого большого порта Арам не видел уже несколько месяцев (капитан Торн предпочитал подыскивать для «Волнохода» более укромные пристани). Более того, столь странного, столь необычного порта Арам не видал за всю жизнь. Ни на что не похожие постройки, повсюду тянутся толстые трубы, и все эти трубы пульсируют, растягиваются, едва ли не дышат, точно гигантские легкие! К причалам то и дело подходят лодки, другие лодки отчаливают и плывут прочь. И некоторые из лодок были такими, каких никто из путешественников еще не видал: укрыты странными панцирями, словно насекомые, ревут, как львы, несутся по воде быстрее любой рыбы… В любых других обстоятельствах Арам не упустил бы ни одного образа, ни единого звука. Он первым делом полез бы в карман за блокнотом, чтобы нарисовать всех до единого гномов и гоблинов, какие попались бы на глаза. И каждую из этих странных лодок.

В любых других обстоятельствах – но не сейчас.

Сейчас Арам был целиком поглощен новым осколком кристалла и явной невозможностью достать его.

Арам с нетерпением ждал возвращения Мурчаля. Он смотрел вниз, за борт, не отрывая глаз, как будто, хоть на мгновение отведя взгляд от воды, поставил бы возвращение мурлока под угрозу. Он снова и снова рассеянно тянулся к компасу, и, не нащупав его под рубашкой, снова и снова должен был сдерживать секундные приступы паники и напоминать себе, отчего прибор не при нем.

– Что-то долго его нет, как по-вашему? – тревожно спросил он вслух.

– Ты уже спрашивал об этом, – откликнулась Дрелла. – Уже четыре раза. У тебя плохо с памятью?

В ожидании Мурчаля Арам еще раз – для нее – рассказал то немногое, что знал о компасе, о его кристальной стрелке и об осколках кристалла, для поисков которых, судя по всему, и был сделан компас. Неизвестно, смогла ли она понять, в чем их важность – честно говоря, Арам и сам этого точно не знал. Однако дриада, очевидно, сумела уловить, что Арам и остальные считают их очень важными, и, выслушав рассказ Арама, умолкла, как и все в лодке.

Конечно, вернувшись наверх, Мурчаль не принес с собой ни осколка, ни хоть сколько-нибудь добрых вестей. Принес только компас с цепочкой, смешно надетой на голову, и прежде, чем он успел сказать хоть слово, Арам схватил цепочку и снова надел ее себе на шею. Когда же Мурчаль заговорил (а Дрелла начала переводить), он добрых пять минут просил прощения за то, что подвел товарищей, прежде чем им удалось вытянуть из него конкретное описание новых преград, вставших на их пути. Узнав, в чем дело, Арам, Макаса, Клок и даже Дрелла были готовы прыгнуть в воду, помочь мурлоку сдвинуть плиту и достать осколок. Но Мурчаль объяснил, что до дна слишком далеко. Ни одному из них было не донырнуть до кристалла прежде, чем им понадобится вернуться наверх и глотнуть воздуха. Вместо этого Мурчаль предложил раздобыть очень-очень длинный канат. Он привяжет этот канат к плите, а другим концом – к лодке, и, если Макаса с Клоком будут грести очень-очень сильно, то смогут сдвинуть плиту в сторонку. Макаса с Клоком дружно наморщили лбы и покачали головами, но лучшего решения ни один из них предложить не смог.

В конечном счете Макаса решила плыть к Гоночной барже. Арам возражал, но Макаса сказала, что это, во-первых, совсем рядом, а во-вторых, решение проблемы может отыскаться там.

Но пока что решения не нашлось, и Арам поймал себя на том, что глядит по сторонам в поисках очень-очень больших бухт каната.

Тем временем все пятеро спустились вниз, в трюмы баржи, и вскоре отыскали вход в таверну – в основном, благодаря шуму, поднятому внутри буйными посетителями. Оставалось только найти Дейзи, знакомую Рендо с Гоночной баржи. Но известно о ней было лишь то, что она – человек и работает в таверне.

Едва они переступили порог, Макасе пришлось рвануть Арама за руку, спасая его от тяжелой оловянной кружки, пущенной высоким (всего на голову ниже Арама) гоблином в низенького (от силы по пояс Макасе) гнома. Естественно, кружка просвистела над головой малыша-гнома и едва не угодила Араму прямо в лоб. Мало этого – то был лишь первый залп в полномасштабной кабацкой драке между гоблинами (при поддержке пары тауренов), восхвалявшими силу Орды, и гномами (плюс несколько людей), не менее шумно славившими мощь Альянса.

Казалось бы, драка неизбежна. Но в этот миг в таверне заиграла музыка. Все тут же устремили взгляды на юного желтовато-зеленого гоблина, выводившего нежную, печальную мелодию на скрипке. Рядом с ним покачивалась в воздухе пара довольно привлекательных босых ног. Все подняли взгляды вверх, вдоль этих ног, и обнаружили, что ноги принадлежат весьма миловидной человеческой женщине с длинными, чуть рыжеватыми светлыми волосами, сидящей на стойке бара и словно бы ждущей неизвестно чего.

Но долго ждать ей не пришлось: едва успевшая начаться драка тут же прекратилась. Гномы, гоблины, таурены и люди быстро расселись по местам.

Макаса, Арам, Клок и Мурчаль заняли четыре стула за столом у задней стены таверны (Дрелла свернулась клубком у Арамовых ног). Макаса попыталась спросить у ушастой гномки с огромным синим, в фиолетовых прожилках вен, носом, не Дейзи ли та женщина, что сидит на стойке. Но гномка оставила вопрос (и существование) Макасы без внимания: женщина на стойке бара запела. Посетители замерли. В мертвой (булавку урони – услышишь) тишине печальная мелодия скрипки и нежный голос женщины запели о погубленной Катаклизмом любви. Макаса была готова выхватить саблю и получить от синеносой гномки нужную информацию, но Арам положил руку ей на плечо и шепнул:

– Лучше подождать конца песни. Думаю, тогда нам повезет больше.

Макаса нехотя кивнула, и путешественники принялись слушать…

Мальчишка-гоблин продолжал играть. Больше в зале не было слышно ни звука – если не считать шмыганья носов. Оглядевшись, Арам увидел, что эта простая песня не на шутку растрогала посетителей таверны. Синеносая гномка – и не одна она – смахнула с глаз слезу.

Певица запела вновь…

Песня подошла к концу. Скрипка, сыграв еще несколько тактов, тоже умолкла. В таверне стало совсем тихо. Да, и песня и певица привели Арама в восхищение, и все же он никак не мог понять, отчего она так подействовала на слушателей. Вновь оглядев зал, он увидел скорбно опущенные головы, слезы на щеках грубых людей, еще более грубых гоблинов, гномов и пары тауренов… и осознал: все это – те, кто уцелел в Катаклизме! Каждый из них потерял кого-то из близких, когда сдвиг земли разрушил горную границу между каньоном и Великим морем, морские воды хлынули в долину Тысячи Игл и смыли с лица земли Мерцающую равнину, превратив ее в Мерцающие глубины.

В сравнении с событиями такого масштаба утрата осколка кристалла вдруг показалась Араму сущим пустяком. На дне Мерцающих глубин наверняка осталось множество куда более серьезных потерь.

Мальчишка-гоблин медленно двинулся сквозь толпу, держа перед собой раскрытый скрипичный футляр. Все гости с равной щедростью бросали в этот футляр монеты. Мало-помалу маленький гоблин добрался и до пятерки путешественников. Макаса вынула из кармана золотой, держа его так, чтобы монеты не мог видеть никто, кроме Арама да гоблина. От удивления последний вытаращил глаза.

– Я ожидаю сдачи, – сказала Макаса.

Гоблин кивнул и протянул ей скрипичный футляр.

– Забирай все, – шепнул он.

– Не сейчас, – ответила Макаса. – Твоя хозяйка. Певица. Ее зовут Дейзи?

– А это уже стоит целого золотого.

Макаса сердито сдвинула брови, и мальчишка сделал шаг назад. Араму, прекрасно знавшему и этот взгляд, и его волшебную силу, пришлось прикрыть рот ладонью, пряча улыбку.

– Да, да, – сказал гоблин. – Она и есть Дейзи.

– Устрой нам встречу. Без лишних ушей.

– Устрою, можешь поспорить.

– Нет, я не держу пари. И не полагаюсь на везение. Мне нужны гарантии… Как тебя звать?

– Меня? – Вопрос прозвучал так, точно прежде его именем не интересовалась ни одна живая душа за всю историю Азерота. – Я – Залатай.

– Что ж, Залатай, можешь гарантировать нам встречу без посторонних?

– Ага.

Все это время мальчишка не сводил зеленых глаз с золотого. Наконец Макаса спрятала монету в карман, и маленький гоблин выжидающе уставился на нее.

– Скажешь Дейзи, что мы от Рендо.

– Ага.

– Да поскорее.

– Ладно, ладно.

С этими словами мальчишка метнулся к бару и скрылся за стойкой с головой. Превратившаяся из певицы в бармена, Дейзи с улыбкой оделяла вновь расшумевшихся гостей выпивкой. Ее чистый голос разбередил их души и развязал кошельки, и на Дейзи обрушилась целая лавина заказов, однако она без видимых трудов успевала обслужить всех. Но вот она ненадолго склонилась на сторону, и Арам тут же сумел представить себе малыша Залатая за стойкой, шепчущего ей на ухо. Не прошло и нескольких секунд, как Дейзи выпрямилась, не переставая улыбаться и разливать эль, оглядела зал, отыскала взглядом Макасу и с той же улыбкой кивнула ей.

Макаса кивнула в ответ.

Толчея у стойки не утихала добрых полчаса. Но вот лавина заказов прекратилась, и Дейзи вышла из-за стойки с тряпкой в руках. За ней шел Залатай с подносом. Дейзи двинулась от стола к столу, протирая их и собирая на поднос опорожненные бокалы, стаканы, кубки и кружки. Вскоре Макасе показалось настоящим чудом, что маленький гоблин еще способен держаться на ногах под тяжестью целой груды стекла и олова. Но он все так же ковылял следом за хозяйкой, неторопливо двигавшейся к дальней стене – туда, где сидели Макаса, Арам и их товарищи. Не останавливаясь, Дейзи указала взглядом на дверь в самом темном углу.

– Присоединюсь к вам там через три минуты, – шепнула она, проходя мимо.

Макаса наклонилась к Клоку.

– Остаешься за старшего. Следи за дверью, – сказала она. – Если туда войдет кто-то, кроме этой женщины, хватай дубину и – к нам.

Клок кивнул, явно гордясь тем, что назначен ее заместителем.

Макаса кивнула Араму, и оба встали из-за стола. Поднялась на ноги и Дрелла.

– Дрелла, останься здесь, с Клоком и Мурчалем, – велела Макаса.

– Я предпочту пойти с вами, – возразила Дрелла.

Макаса даже не знала, что на это ответить.

– Дрелла… – начал было Арам.

– Я полагаю, – перебила его дриада, – что ваш разговор с Дейзи будет куда интереснее всего, что я могу увидеть здесь. Вдобавок, я полагаю разумным отправиться с вами и защищать вас. В последний раз, стоило мне оставить вас без присмотра – и положение тут же значительно усложнилось. Или вы уже забыли, что случилось у Груды Костей?

Тут всем желающим – в который уж раз – представилась возможность полюбоваться путешественниками, ошеломленно уставившимися на Дреллу.

Макаса решила не затевать споров.

– Хорошо, – сказала она. – Но, послушай меня: не вмешивайся в разговор. Не говори ни слова.

Но Дрелла отмахнулась от ее совета.

– Это просто абсурд. Я очень хороший оратор. У меня прекрасный голос и богатый словарный запас – и это в весеннюю пору!

– Сейчас лето, – вполголоса пробормотала Макаса.

Не ввязываясь в дальнейшие споры, она вместе с Арамом и Дреллой прошла в заднюю комнату и окинула крохотное помещение быстрым оценивающим взглядом. Комната оказалась почти пустой. В ней не было ни других дверей, ни окон, и спрятаться вору, позарившемуся на золото Макасы, было бы просто негде. Один-единственный вход, за которым из зала наблюдал Клок, длинный стол, да шесть стульев. Макаса с Арамом уселись лицом к двери, а Дрелла встала рядом с ними.

Ровно три минуты спустя в комнату вошла Дейзи в сопровождении Залатая. За ними, едва не наступая им на пятки, появился и Клок с дубиной наготове.

– Гоблина пускать? – спросил он у Макасы.

– Отошли мальчишку, – сказала Макаса, взглянув в глаза Дейзи.

– Отошли своих, – ответила та, – и я подумаю над этим.

Слегка обиженный, Арам выпрямился во весь рост и тут же заметил, что Залатай сделал то же самое.

– Это мой брат, Арамар Торн, – сказала Макаса. – А я – Макаса Флинтвилл.

– А я – Тариндрелла, дочь Кенария, – сказала Дрелла, недовольная тем, что ее не представили.

Клок только пожал плечами.

– Клок – это Клок.

– Мурчаль лггрм, – послышался из-за его спины голос Мурчаля.

– Меня зовут Дейзи, – с улыбкой сказала хозяйка. – А это мой очень хороший друг Залатай. Очень близкий друг. Уверена, вы меня поймете.

– Хорошо, – проворчала Макаса, кивнув Клоку.

Клок вместе с Мурчалем вышел и затворил за собой дверь.

Дейзи уселась напротив Макасы, а Залатай вскарабкался на стул рядом с ней. Обе смерили друг друга оценивающим взглядом (Дейзи – с улыбкой, Макаса – сердито хмурясь). В каждой из них чувствовалась немалая сила, и Араму подумалось, что, может быть, Макаса наконец-то встретилась с равным противником (пусть и не на поле боя, а за столом переговоров, которым предстояло вот-вот начаться).

Обе женщины ждали. Наконец Дейзи с улыбкой указала взглядом в сторону кармана Макасы. Тогда Макаса вынула из кармана золотой и выложила его на стол.

– Она сдачи ожидает, – шепнул хозяйке Залатай.

– Что ж, поглядим, что ей нужно, – ответила Дейзи, нежно потрепав его по голове, – а там и решим, много ли ей следует сдачи. Итак, – продолжала она, повернувшись к Макасе, – вы знаете Рендо?

– Да, – сказал Арам, чувствуя необходимость доказать, что он не просто «мальчишка Макасы». – Она одолжила нам лодку и попросила вернуть ее тебе, когда мы прибудем сюда.

– Откуда мне знать, что вы не украли ее у Рендо?

– Если бы мы украли ее, – отвечала Макаса, – зачем возвращать ее тебе?

– Рендо предложила нам лодку, потому что все калдораи ищут случая помочь дочери Кенария, – заявила Дрелла.

– Это правда, – сказала Дейзи. – Чем же еще, кроме присмотра за лодкой подруги, скромная хозяйка таверны может помочь дочери Кенария и ее друзьям?

– Рендо сказала, что ты можешь устроить нам проезд до Прибамбасска, – ответила Макаса.

– Это довольно просто. Корабли ходят отсюда в Прибамбасск каждый день.

– И еще одно, – напряженно добавил Арам. – Мы обронили в воду одну вещь. Она упала на дно. Нужно найти способ достать ее.

– Разве я не вижу среди твоих спутников мурлока? – удивилась Дейзи. – Разве он не может нырнуть и достать эту вещь?

– Он пробовал. Но она оказалась под чем-то тяжелым. Он не может сдвинуть эту тяжесть в одиночку.

Улыбка Дейзи сделалась еще более удивленной.

– То есть, вы обронили в воду некую вещь, а затем на нее упало сверху что-то тяжелое?

Арам не стал торопиться с ответом. Поразмыслив, он сказал:

– Мой отец… То есть, наш отец, – поправился он, взглянув на Макасу, – однажды рассказывал, что со дна Глубин то и дело поднимают разные разности. Отыскивают то, что потеряно в Катаклизме. Может быть, это тоже будет довольно просто устроить?

– Я могу познакомить вас кое с кем.

– Спасибо. Только – чем скорее, тем лучше.

– Это можно сделать прямо сегодня. Я знаю именно того гоблина, что вам нужен. Итак, лодка Рендо, Прибамбасск и небольшая спасательная операция. Это все?

– Еще нам нужны две комнаты, – добавила Макаса. – И горячий ужин на пятерых.

– Это еще проще.

– Мне, пожалуйста, без мяса, – уточнила Дрелла.

– Ей – без мяса, – подтвердила Макаса. – Но…

– Но остальные из вас в первую очередь плотоядны, я понимаю. – С этими словами Дейзи придвинула золотой к Макасе. – Я выпишу счет. Думаю, с друзьями Рендо мы сможем рассчитаться и перед отъездом в Прибамбасск.

– Конечно, – согласилась Макаса снова убрав монету в карман.

Залатай отвел их наверх и показал две смежные комнаты – одну для Макасы с Дреллой, другую для Арама, Клока и Мурчаля. В каждой стояло по две небольших кровати, а на полу лежало по два соломенных тюфяка. Через несколько минут маленький гоблин вдвоем с хозяйкой принесли пять подносов с едой и питьем.

Арам, трудившийся над блокнотом, как раз закончил вид на Гоночную баржу, открывавшийся из окна, но остался недоволен: в рисунке не чувствовалось всего ее причудливого великолепия. Как ему хотелось бы вновь оказаться верхом на виверне Один Глаз, взмыть в небеса над плавучим островом и нарисовать его с высоты! Однако он – как уж сумел – постарался передать живое дыхание баржи, весь ее шум и суету, все разнообразие ее обитателей и великое множество лодок на воде. Поставив перед мальчиком ужин, Дейзи задержала взгляд на рисунке.

– Очень неплохо, – сказала она. – Очень неплохо… э-э… прости, запамятовала, как тебя…

– Арамар, – громко сказал он, но тут же притих и покраснел. – Или… э-э… можно просто Арам.

– Что ж, Арам, у тебя настоящий талант.

Отыскав в блокноте портрет Эльмарины, Арам продемонстрировал Дейзи и свое мастерство портретиста и сказал:

– Я бы и тебя с удовольствием нарисовал, если у тебя есть время. То есть, вас обоих, – поспешно добавил он, взглянув на Залатая, только что поставившего перед Мурчалем целый поднос сырой рыбы.

– Не в первый раз мне предлагают нарисовать мой портрет, – задумчиво ответила Дейзи. – Но, пожалуй, я в первый раз чувствую, что искренне могу ответить «да». А время у нас найдется хоть сейчас, если ты не против рисовать за едой.

– Нет, не против.

Присев на одну из кроватей, Дейзи поманила к себе Залатая. Арам принялся рисовать обоих, не забывая набивать рот горячим тушеным мясом, заедать его свежим хлебом и запивать горячим, пряным яблочным сидром.

За рисованием и едой Арам не забыл и о своем безграничном любопытстве и постарался узнать о Гоночной барже как можно больше. И Дейзи рассказала, отчего на плавучем острове царит такая суматоха. Вскоре на Гоночной барже Пшикса и Поззика должна была состояться Ежегодная лодочная гонка на приз Пшикса и Поззика, и все вокруг, как сумасшедшие, спешили подготовиться к ней за пять оставшихся до старта дней. (Как выяснилось, странные суденышки, привлекшие внимание Арама, назывались «гоночными лодками» и были лодками с механическим двигателем, сконструированными специально для того, чтоб двигаться по воде как можно быстрее. Арам и не подозревал, что такое бывает на свете.) Эти-то состязания и привлекли на баржу буквально сотни азартных игроков, желающих сделать ставки, не говоря уж о гонщиках и членах МИГА.

– А что такое «мига»? – спросил Арам.

– М.И.Г.А. МИГА. Механико-Инженерная Гильдия Азерота.

– Вот как, – понимающе кивнул Арам, но тут же спросил: – А что такое «механико-инженерная»?

– Инженеры-механики строят всякие штуки вроде… э-э… вроде тех же гоночных лодок. Пшикс и Поззик оба состоят в МИГА. А МИГА организует и эту гонку, и другие такие же, по всему Азероту. Дает своим инженерам шанс показать, на что они способны.

– То есть, повыхваляться? – спросила Макаса, стоявшая в дверях в соседнюю комнату.

– А какая разница? – с улыбкой ответила Дейзи.

– Какая бессмысленная трата времени, – проворчала Макаса.

– Только при нем такого не говори.

– При ком? – Макаса указала на Залатая. – При нем?

– Нет. При гоблине, который поможет вам спасти потерянное сокровище. На его деньги построена одна из лодок, участвующих в гонке. И, уж поверь, он-то не считает, что тратит время зря.

– Как его зовут?

– Газлоу.

 

Глава двадцать пятая. Заботы Газлоу

Настала ночь, но на Гоночной барже повсюду ярко горели факелы, вставленные в вогнутые овальные зеркала, похожие на створки огромных морских раковин, и от этого снаружи было светло, почти как днем. Вдобавок, «раковину» можно было повернуть, направив сфокусированный луч отраженного ею света туда, куда угодно поворачивающему. Взглянув на эти факелы, Арам решил, что идея просто блестящая – и в буквальном и в переносном смысле.

Дейзи с Залатаем привели Макасу, Арама, Дреллу, Мурчаля и Клока к трапу, спускавшемуся на один из внешних плавучих причалов. Там, между двумя «раковинами», освещавшими лучами отраженного света мерцающую воду, в одиночестве стоял гоблин. Гоблин, не отрываясь, глядел на странного вида карманные часы в руке, примерно так же, как Грейдон Торн обычно глядел на свой зачарованный компас – то есть, с гримасой легкого разочарования на лице.

– Газлоу, я хотела бы познакомить тебя с моими новыми друзьями, – с улыбкой сказала Дейзи.

На вид гоблину по имени Газлоу было около сорока. Он был мускулист, метров полутора ростом, с ярко-зеленой кожей, желтыми в красных прожилках глазами, острым, сильно выдающимся вперед подбородком, впечатляюще длинным носом и длинными острыми ушами. Обут он был в подбитые стальными подковками башмаки, а на руках носил перчатки без пальцев.

– Не вовремя все это, Дейзи, – ответил он, не отрывая глаз от часов. – Приходи через девять минут.

– А вот мне кажется, что, по меньшей мере, восемь из этих девяти минут тебе все равно нечего делать – разве что послушать, с чем они пришли, – сказала Дейзи. – К тому же, они заплатят тебе за услуги.

– Истинная правда, – хмыкнул гоблин, поднимая взгляд на Дейзи и ее новых знакомых. – У вас семь минут и тридцать секунд.

Дейзи быстро представила всех пятерых.

– Э-э, слишком много имен, – отмахнулся Газлоу. – Всех все равно не запомню. Рассказывайте, что у вас за дело?

Макаса кивнула Араму, и тот, отчетливо сознавая, что время дорого, глубоко вдохнул и заговорил – коротко, ясно и по делу:

– Мы потеряли одну вещь в Мерцающих глубинах, километрах в полутора-двух от баржи. Она оказалась под каменной плитой. Сдвинуть плиту нашему другу-мурлоку не под силу. Дейзи сказала, что ты и раньше организовывал здесь спасательные операции. Думаю, эта будет совсем не сложной.

– Похоже на то, – согласился Газлоу. – Вот вам мои условия. Моя доля в поднятом со дна – тридцать процентов, что бы мы ни нашли. Плюс десять процентов за снаряжение и оборудование и десять – комиссионные посреднице. Идет?

Арам в панике оглянулся на Макасу.

– Э-э… находку не разделить. Это одна вещь. Маленькая. Честно.

Газлоу смерил мальчика взглядом, пытаясь понять, было ли слово «честно», так сказать… честным.

– Допустим, я тебе верю, – сказал он. – Отчего ты считаешь, что твою маленькую вещь удастся найти на дне огромного озера менее, чем за тысячу лет?

– Мы точно знаем, где она. Вот Мурчаль, – Арам указал на мурлока, – может привести нас прямо к ней.

– Мргле, мргле.

– Нам нужно только как-то сдвинуть камень.

– Должно быть, это очень ценная вещица.

– Для меня – да. Это – часть подарка, оставленного мне отцом перед смертью.

Газлоу снова хмыкнул.

– Отец сделал тебе подарок, затем умер, затем подарок оказался на дне этого затопленного каньона, а после на него упала сверху каменная плита? Знаешь ли, парень, все это уж-ж-жасно запутано и крайне маловероятно.

– Но это правда, – сказала Дрелла. – Араму можно доверять. Он врать не станет.

Судя по всему, Газлоу это ни в чем не убедило, и Арам поспешил поправить ее:

– Нет, соврать я, конечно, могу. Но сейчас не вру.

Услышав это, Дрелла ужаснулась.

– Да? А вот я никогда не вру. Никогда.

– Конечно, не врешь, Дрелла, – сказал Арам, не сводя глаз с гоблина.

– Ну ладно, – вздохнул Газлоу. – Но если я не смогу получить свою долю, то как все это, по-твоему, устроить, мальчик? Я задаром не работаю.

– Мы можем заплатить.

– Сколько?

– Золотой.

– Ты хочешь сказать, двадцать?

– Двадцати у нас нет.

– Так сколько же у вас есть? И помни: речь об очень ценном и дорогом для тебя отцовском подарке. Не скрытничай со стариной Газлоу.

Арам оглянулся на Макасу. Та сердито нахмурилась, но коротко ответила:

– Мы можем заплатить три золотых. У нас есть и четвертый, но из него еще следует заплатить Дейзи за услуги и комнаты, оплатить проезд отсюда в Прибамбасск, а из Прибамбасска – в Штормград.

– И вы впятером собираетесь плыть из Прибамбасска в Штормград за один золотой? – выдохнул гоблин. – А спать где думаете? В трюме среди крыс?

– Если потребуется, – ответил Арам.

– Мурчаль мррргле крррсы ммм, – облизнувшись, вставил Мурчаль.

Но мурлоку никто не ответил.

– Впрочем, это неважно, – сказал Газлоу. – Или, иначе говоря, это не мое дело. Мое дело – поднимать со дна Мерцающих глубин целые пиратские корабли, где на мою долю приходится что-то около тысячи золотых и, по крайней мере, столько же серебром.

– Но наше дело намного проще, – умоляющим тоном заговорил Арам. – Разве не так?

– Вот потому-то я и согласен на двадцать золотых. Ради меньшего и времени тратить не стоит.

– Но…

– Послушай, парень. Я вижу: ты говоришь искренне. И даже сочувствую. Но три золотых даже расходов на такие вещи не покроют. Стало быть, ответ: нет.

– Но…

– И ваши семь с половиной минут истекли. – Повернувшись к воде, Газлоу взглянул на циферблат карманных часов. – Давным-давно истекли, будь оно все проклято! – прорычал он.

– А больше об этом не с кем поговорить? – спросил Арам, повернувшись к Дейзи.

– Есть, – ответила та с грустной улыбкой. – Но на меньшее никто не согласится. А если и согласится, то только затем, чтобы вонзить нож тебе в спину и забрать добычу.

– Истинная правда, – хмыкнул гоблин.

Устало опустившись на причальную тумбу, Арам поднял взгляд на Макасу.

– Что будем делать?

– Что-нибудь придумаем, – решительно, но не предлагая конкретных решений, ответила она.

Стоило ей сказать это, и Арама осенила одна мысль. Поднявшись на ноги, он вытащил из заднего кармана блокнот в надежде, что его магия сработает еще разок. Но прежде, чем он успел показать блокнот Газлоу, одна из гоночных лодок остановилась прямо перед гоблином, обдав и его, и Мурчаля, и Залатая, и Клока целым веером брызг. Часть брызг досталась и Араму – он еле-еле успел спасти блокнот, спрятав его за спину.

Зашипел пар, панцирь, укрывавший лодку, откинулся кверху, и Арам увидел внутри пилота – голову в большой стеклянной банке! Голова смутно походила на гномью, но кожа ее была намного зеленее, чем у любого гоблина, каких только Араму доводилось встречать. Казалось, она светится! А глаза – фосфорически-зеленые – действительно светились в ночной темноте! Коротко остриженные волосы имели темно-зеленый цвет. В целом голова выглядела… очень молодо.

– Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет… – застонала Дрелла, пятясь назад.

Голова бросила на нее хмурый взгляд и раздраженно сказала:

– Я выхожу.

Голос ее отдался от стекла легким эхом. Из банки раздалось нечто вроде чавканья работающей помпы и резкое, гулкое дыхание головы.

– Нет!!! – громко взвизгнула Дрелла.

– Из лодки. Из лодки я выхожу! – с тем же раздражением пояснила голова.

Араму уже доводилось сталкиваться и с нежитью-Шепчущим, и с толпой движущихся скелетов, но как отрубленной голове – хоть в банке, хоть нет – удается хмурить брови и говорить? Этого он никак не мог понять. Но тут голова в банке начала подниматься, и Арам понял, что это вовсе не только одна голова. Банка была прикреплена к металлическому телу, на глазах мальчика распрямившему длинные металлические руки и ноги, приводимые в действие силой пара. Непонятное создание выбралось из гоночной лодки и шагнуло на пристань. Теперь, когда оно встало в полный рост, глаза головы оказались на два-три пальца выше глаз Арамара Торна.

Арам оглянулся на спутников. Мурчаль шипел, как разозленный кот. Клок глухо рычал. Макаса, конечно же, хранила молчание и не утратила мужества, но все же опустила руку на эфес абордажной сабли, а другой рукой потянулась к застежке цепи. Дейзи благожелательно улыбалась. Залатай откровенно скучал. А вот Газлоу был раздражен – не меньше, чем голова железного человека.

Дрелла продолжала тихонько стонать, спрятав лицо в ладонях. Но вот она подняла взгляд, пригляделась к голове и осторожно шагнула вперед.

– Мне надо бы… Думаю, мне надо бы… – пробормотала она.

Однако храбрость тут же оставила дриаду, и она отвернулась прочь. Араму показалось, что она плачет.

Он был готов признаться, что ничего не понимает. Что это за создание? Чем оно так расстроило Дреллу? (Дреллу, при всем ее любопытстве, при всей ее наивной безмятежности по отношению почти ко всем и каждому, кто попадался ей на глаза!) Все это было совершенно непонятно, но в следующую же секунду Арам вдруг понял все!

– Это же костюм! Костюм из металла и стекла, а движет его сила пара! – В восторге от этого озарения, он так и засиял. – А там, в… э-э… в груди костюма сидит маленький гном!

– Я не маленький, – буркнул гном.

– Точнее, лепрогном, – сказала Макаса.

Ужаснувшись, Арам поспешил повернуться к гному и взглянуть на него еще раз. Отец рассказывал о лепрогномах: облученных радиацией, сошедших с ума, их держали под замком или отправляли в изгнание. Вдобавок, от них можно было заразиться и самому! Увидев небольшой волдырь, лопнувший на щеке гнома, Арам невольно попятился назад.

Но Газлоу поднял ладони, успокаивая всех.

– Все в порядке. Все в порядке. Костюм удерживает заразу внутри. Защищает и его, и нас, и весь мир. – После этого он повернулся к гному и рявкнул: – Одно плохо: пилотировать лодку с победной скоростью он не позволяет!

– Газлоу, послушай… – начал было гном.

Но гоблин был не в настроении слушать.

– Нет, Шустр! Ты сказал: последний шанс, и я тебе его дал! Все! Хватит! Взгляни правде в глаза. Ты соорудил просто жуть какую замечательную кобылку, но жокей, будь оно все проклято, слишком тяжел. Мы оба знаем: для победы ты должен пройти эту трассу меньше, чем за двенадцать минут. Лодка справится. Но только не с тобой за штурвалом! Сейчас ты показал лучший свой результат. Хочешь знать, какой?

– Пятнадцать минут и пятьдесят две секунды, – скорбно ответил гном.

– Пятнадцать минут и пятьдесят две секунды, – зло подтвердил гоблин, гулко стукнув гнома в железную грудь кулаком.

Дейзи шагнула вперед и встала между ними.

– Где же мои манеры? – заговорила она. – Гимбл Шустрец, позволь представить: мои новые друзья. Арамар Торн, Макаса Флинтвилл, Клок из стаи Древолапов, Мурчаль и Тариндрелла, дочь Кенария. А это, леди и джентльмены, Гимбл Шустрец.

– Зовите просто Шустр, – сказал гном, небрежно махнув железной ручищей. – Полное имя длинновато. Газлоу, – обратился он к гоблину, – я снижу вес. Модернизирую защитный костюм. Облегчу его.

– Это ты уже делал.

– И еще облегчу!

– Как?! Избавившись от механизмов и моторов, которые позволяют тебе двигаться? И как тогда сможешь управлять?

– Дыхательный аппарат…

– И что? Задержишь дыхание на пятнадцать минут и пятьдесят две секунды?

– Тогда мощность двигателя подниму!

Газлоу покачал головой.

– Если б ты мог ее поднять, уже поднял бы. Извини, парень.

– Хорошо, – глядя в сторону, сказал Шустр. – К нам едет Раззл.

– Не-не-не, парень, на эту удочку я больше не попадусь. Ты мне соврал.

– Нет, я…

– Хватит. Я тебя раскусил. Ты ее построил, ты ее хочешь пилотировать. Потому и сказал мне, что твой кузен Раззл подписался на это. А я и поверил. Ну, тут уж моя вина. Надо было нанять пилота самому. Но не нанял.

– Раззл будет здесь! Завтра. Или, может, послезавтра.

– Ага. Для пилота-рекордсмена этот Раззл что-то слишком медлителен. А пока мы ждем, ты просто погоняешь нашу детку по трассе. Вдруг убедишь меня, что ты – именно тот гном, кто здесь нужен? Но Раззл не приедет. И даже не собирался. И ты никого ни в чем не убедишь. Однако я вложил в эту лодку три сотни – три сотни! – золотых монет, а еще две сотни поставил на нашу победу. И вот теперь у меня всего пять дней, чтоб подыскать нового пилота!

– Я готов, – сказал Арам.

Все вокруг удивленно воззрились на Арама. Его предложение удивило и его самого. Гулко сглотнув, он решил перейти на «язык» гоблина и заговорил:

– Ты вложил в гонку кучу монет, так? Если я буду твоим пилотом, это будет стоить тех двадцати золотых, что ты просишь за подъем со дна подарка отца.

– Истинная правда, – хмыкнул Газлоу.

– Нет!!! – едва ли не в унисон закричали ошеломленный Шустр и еще более ошеломленная Макаса, только сейчас сообразив, о чем речь.

Не обращая внимания на гнома, Арам повернулся к сестре:

– Почему нет?

– Это слишком опасно.

– Это же просто лодочные гонки. По сравнению с тем, с чем мы сталкивались за последние недели, это будет самым безопасным делом на свете.

Учитывая недавние приключения на воде, Арам вовсе не был так уж уверен в этом, однако продолжал:

– Так мы сумеем достать… эту вещь. И это не будет стоить нам ни одного медяка. А через пять дней продолжим путь в Прибамбасск.

– А если Шепчущий, или кто-то из остальных, доберется до нас раньше?

– Да, риск есть. Но…

Добавить «что нам еще остается?» он даже не счел нужным.

К собственному разочарованию, слабых мест в его аргументах Макасе найти не удалось.

Но Гимбл Шустрец сумел сделать это:

– А что ты вообще знаешь об управлении лодкой?

– Гонялся я на лодках и раньше.

– Это где же?!

– На озере Безмолвия.

– На каких лодках?

– На разных.

– Догадываюсь. На разных гребных лодках.

– И на плотах.

Шустр развернулся всей громадой своего железного тела к Газлоу, мерившему Арама задумчивым взглядом.

– Не можешь же ты всерьез это обдумывать!

– Что значит «не могу»? Мальчишка он смелый, напористый. Знает, чего хочет, и знает, как это заполучить. Мне нравится его стиль.

Шагнув вперед, Газлоу обхватил удивленного Арама поперек туловища. Вначале Арам решил, что гоблин хочет его обнять, но вместо этого Газлоу поднял Арама в воздух, подержал на весу добрых пять секунд и только после этого поставил на ноги.

– А его вес мне нравится еще больше. Он же почти ничего не весит!

– Нет! – Крик Шустра зазвенел внутри стеклянной банки гулким эхом. – Он же не знает ничего! Он вообще не умеет пилотировать гоночную лодку – тем более, самую быструю из всех, какие строились до сих пор!

– Да брось, Шустр, – с насмешкой сказал Газлоу. – До гонки целых пять дней. Хочешь сказать, такой гений, как ты, не найдет способа обучить его?

– Этого я не говорил.

– И все же это так, верно? Тебе это не под силу. Ладно, подыщу кого-нибудь…

– Я не сказал, что не сумею обучить его. Да я, если захочу, хоть из мурлока пилота сделаю!

– Мргле, мргле, – закивал Мурчаль.

Газлоу поднял глаза к небу.

– Уж ты-то сделаешь, – с сарказмом пробормотал он.

– Еще как сделаю!

– Пожалуйста. Ставлю пятьдесят серебряных, что тебе не сделать из этого мальчишки пилота, способного победить.

– Принимаю!

Газлоу взглянул на Арама, качнул бровями и прошептал:

– Легче легкого. – А вслух добавил: – Ну что ж, парень. По рукам!

Сделку скрепили рукопожатием, и Газлоу спросил:

– Так как там, говоришь, тебя зовут?

 

Глава двадцать шестая. Дрррогг н Ррргррры

Болезнь или не болезнь, Гимбл Шустрец был гномом умным. И даже не просто умным, а гениальным. Одним словом, слишком сообразительным, чтоб оставаться в дураках – или тешится дурацкими иллюзиями – слишком уж долго. За полсекунды до того, как босс сказал «легче легкого», Шустр осознал, что его заставили согласиться обучать этого человеческого мальчишку при помощи самых бесстыдных манипуляций. Печальный, печальный опыт самопознания, однако Шустр и без него прекрасно знал, что практически неспособен был устоять. Его всегда было слишком легко «взять на слабо». И вот теперь на кон были поставлены пятьдесят серебряных. Серебра у него не было, и взять его было неоткуда, если только его лодка, его «Паросвист», не выиграет гонку, и он не получит свои законные десять процентов от приза Газлоу. Это значило, что Шустру следует либо (1) превратить этого мальчишку в пилота-победителя, либо (2) убедить Газлоу, что мальчишка просто катастрофически ни на что не годен, и пилотировать лодку самому. (Насчет кузена Раззла Газлоу был абсолютно прав: с ним Шустр вообще ни разу в жизни не общался.) Ясное дело, сам Шустр предпочел бы вариант 2. Но еще чуточку покопавшись в себе, гном вынужден был с прискорбием признать: его механизированный защитный костюм и вправду слишком тяжел, чтоб показать на трассе лучшее время.

Костюмом он откровенно гордился. Кем были большинство лепрогномов? Жалкими свихнувшимися уродами, неспособными ни на что – даже просто жить в обществе. А он, Шустр, если отбросить в сторону ложную скромность, сконструировал и построил гениальную штуку! И даже более того: на самом деле он сконструировал и собрал целый ряд изумительных устройств, а уж затем из них был собран сложный защитный костюм, позволявший без малейшего риска общаться с коллегами и продолжать демонстрировать им свои выдающиеся способности. Этот костюм позволял делать почти все, что угодно. В этом костюме Шустр мог сделать почти все, что захочет. Одного не мог: излечиться от этой проклятой постыдной болезни.

Но даже этот изумительный костюм имел свои недостатки. Он был слишком тяжел. И за пять дней эту проблему было не решить. Оставалось одно: вариант 1. Однако это не означало, что Шустр собирается облегчить мальчишке Торну задачу!

Учеба началась на следующий же день, с раннего утра. И Торну, похоже, не терпелось как можно скорей прыгнуть в кабину «Паросвиста» и испытать лодку. Но Шустр хотел, чтобы величие его гения произвело на мальчишку должное впечатление – или внушило ему должный трепет. Поэтому для начала он вытащил чертежи лодки и настоял на том, чтобы мальчишка изучил его изобретение во всех деталях. К немалому удивлению Шустра, Торн действительно был впечатлен. Он разглядывал чертежи с предельным вниманием, хвалил искусство чертежника, задавал множество дельных вопросов. Шустру бы радоваться, но вместо этого он вдруг почувствовал странное разочарование и даже легкую обиду. И с появлением Газлоу, заставившего гнома наконец-то позволить мальчишке сесть в лодку, обида только усилилась. Шустр сразу же приметил, что под тяжестью Торна «Паросвист» погрузился в воду намного меньше, чем под его собственной. Это значило, что Торн и вправду значительно легче, чем Шустр в защитном костюме, и, следовательно, теоретически может пройти трассу за значительно меньшее время.

Что ж, из этой затеи вполне мог выйти толк. И это тоже было немного обидно…

Макасе, наблюдавшей за работой Арама с лепрогномом, очень не нравилось, что брат находится так близко к этому заразному существу – в костюме оно или нет. И явное… отвращение Дреллы к гному только усиливало тревогу. Похоже, юная дриада не могла даже находиться рядом с Шустрецом, и потому Макаса попросила Клока с Мурчалем прогуляться с ней по Гоночной барже.

Но не прошло и нескольких минут, как Мурчаль с Дреллой вернулись назад. Мокрый с головы до ног Мурчаль был просто вне себя. Клока с ними не было.

– Что стряслось? – спросила Макаса.

– РРРгррры! – закричал Мурчаль. – ДРРРогг н РРРгррры!

Это Макаса прекрасно поняла и без перевода.

Трогг, Каррга, Гуз’лук, Слепгар, Короткая Борода и Длинная Борода провели в лодке Зловещих Тотемов три дня. Лодка тесная. Неудобно. Слепгар слишком большой. Слепгар слишком сонный. Постоянно тычет огромной пяткой Троггу прямо в лицо. Одно хорошо в тесной лодке: Каррга сидит совсем близко к Троггу. Троггу нравилось, когда Каррга совсем близко.

А еще в лодке скучно. У Трогга появилось время. Время, чтоб Трогг подумал. Троггу не нравится думать. Когда Трогг думает, Трогг вспоминает. Троггу не нравится вспоминать.

Трогг молодой. Трогг сильный. Трогг с кланом Трогга бьется за Орду. Трогг – огр из клана Марук. Воины клана Марук убили много солдат Альянса. Но воины клана Марук были обмануты. Альянс запер воинов клана Марук в каньоне, что заканчивался тупиком. Много людей. Много дворфов. Слишком много. Воины клана Марук убили много солдат Альянса. Но на их место пришли новые солдаты Альянса. Слишком много. Альянс перебил воинов клана Марук. Остался только Трогг. Только Трогг остался в живых, чтоб драться. И Трогг дрался дальше. Стрелы воткнулись в Трогга. Много стрел. Но у Трогга еще обе руки. Вырывает стрелы, колет стрелами людей. А дворфов крушит палицей. Но солдат Альянса слишком много. Трогг понял: Трогг умрет. Умрет, как все воины клана Марук. Трогг подумал: такая смерть – хорошая смерть.

Но тут пришли орки. Орки вошли в каньон за спинами Альянса. И вот орки бьют солдат Альянса сзади. Орки убивают людей, убивают дворфов. Солдаты Альянса отвернулись от Трогга, чтоб драться с орками. Теперь Трогг убивает солдат Альянса сзади. И вот все солдаты Альянса мертвы, как воины клана Марук. Орки и Трогг встретились посередине. Встретились над телами солдат Альянса и воинов клана Марук. Трогг посмотрел на орков и увидел, что у орков только по одной руке.

Это был орочий клан Изувеченной Длани. Совсем мало Изувеченных Дланей осталось в Азероте. Совсем мало орков в клане Изувеченной Длани. А в клане Марук не осталось огров. Трогг видел: орки из клана Изувеченной Длани великие воины. Орки из клана изувеченной Длани видели: Трогг – великий воин.

Орк из клана Изувеченной Длани по имени Теремок оглядел мертвых. Изувеченная Длань Теремок кивнул головой на Трогга.

– Этот огр – боец, – сказал Теремок. – Сильнейший в своем клане.

Воин клана Марук Трогг кивнул Теремоку и сказал:

– Трогг – сильнейший из всех.

– Такой огр, как ты, Трогг, мог бы пригодиться Изувеченным Дланям, – сказал Теремок. – Иди к нам. Будь с нами. Все мы друг другу братья. Стань Изувеченной Дланью, и тоже станешь нам братом.

Трогг поглядел вниз, на Трулла. Трулл был братом Трогга. Но люди убили Трулла. Теперь Трулл мертв. Теперь все Маруки мертвы. У Трогга не осталось братьев. И Трогг сказал:

– Троггу нужны братья. Трогг станет Изувеченной Дланью.

Теремок кивнул. Теремок топором отсек руку Трогга. Хорошая рука. Но теперь ее не стало. Теперь у Трогга осталась только одна рука. Теперь Трогг стал Изувеченной Дланью.

Кузнец Изувеченных Дланей по имени Ульмок насадил на запястье Трогга – туда, где больше не было руки – железную культю. Дал Троггу колчан с множеством оружия. Показал Троггу, как вкручивать оружие в железную культю. Теперь у Трогга всегда есть одна рука и одно оружие. Разное оружие. Надоела Троггу палица – Трогг вкручивает пику. Надоела Троггу пика – Трогг вкручивает топор. Трогг не очень скучает по старой руке. Не очень.

Трогг стал драться с Альянсом вместе с орками из клана Изувеченной Длани. Трогг убил много солдат Альянса с Изувеченными Дланями. Но вот эльф Альянса убил Ульмока. Ульмок был другом Трогга в клане Изувеченной Длани. Ульмок был Троггу братом. Трогг убил эльфа. Трогг скучал по Ульмоку.

Но Трогг продолжал драться вместе с орками из клана Изувеченной Длани. Трогг убил много солдат Альянса с Изувеченными Дланями. Но вот люди убили Теремока. Понадобилось пятеро людей, чтобы убить Теремока. Теремок был другом Трогга в клане Изувеченной Длани. Теремок был Троггу братом. Трогг убил пятерых людей. Трогг скучал по Теремоку.

Тогда Трогг посмотрел на Изувеченных Дланей. Все Изувеченные Длани – орки. И Трогг. Теремок мертв. Ульмок мертв. У Трогга больше нет друзей среди Изувеченных Дланей. Орки не любят Трогга. Трогг слишком силен. Трогг слишком хороший воин. Орки обращаются с Троггом плохо. Но Трогг дал клятву Теремоку и Изувеченной Длани. Трогг думает: Трогг – Изувеченная Длань на всю жизнь. Но Изувеченные Длани Троггу больше не братья.

Клан Изувеченной Длани взялся помочь Сокрытым искать глупый компас. Помочь Сокрытым искать Грейдона Торна. Трогг встретил Малуса. Трогг посмотрел на Малуса. Трогг увидел: Малус силен. Трогг увидел: Малус – великий воин Сокрытых. Малус посмотрел на Трогга. Малус увидел: Трогг силен. Малус увидел: Трогг – великий воин Изувеченных Дланей. Малус увидел: Изувеченные Длани не обходятся с Троггом, как с братом. Малус сказал:

– Трогг, завтра я ухожу. Ты должен пойти со мной.

– Трогг дал клятву клану Изувеченной Длани, – говорит Трогг. – Трогг не уйдет.

– И ничто не заставит тебя отречься от клятвы? – говорит Малус.

– Ничто, – говорит Трогг.

– Ничто и никогда? – говорит Малус.

– Ничто и никогда, – говорит Трогг.

Малус кивнул Троггу. Малус больше ничего не сказал Троггу.

Но Малус заговорил с Гарамоком. Гарамок не так силен, как Трогг. Гарамок Троггу не брат.

– Хочет ли Гарамок, чтоб среди орков клана Изувеченной Длани жил огр? – спрашивает Малус.

– Нет, – говорит Гарамок. – Огр никогда не сможет стать настоящей Изувеченной Дланью.

Когда Трогг услышал слова Гарамока, у Трогга внутри вспыхнул огонь. А Малус сказал:

– Освободи Трогга от клятвы. Я возьму его с собой.

Гарамок пожал плечами. Гарамок сказал:

– Нет, человек. Трогг очень хорош, чтобы таскать на спине припасы.

– Если ты отпустишь его, – сказал Малус, – я дам тебе двадцать серебряных монет.

Гарамок пожал плечами. Гарамок сказал:

– Нет, человек.

– Тридцать, – сказал Малус.

Гарамок пожал плечами. Гарамок сказал:

– Ладно. Идет.

Так Гарамок освободил Трогга от клятвы за тридцать кусочков серебра.

– Трогг, теперь ты присоединишься ко мне? – говорит Малус. – Теперь ты присоединишься к Сокрытым?

Трогг молчит.

– Дашь ли ты клятву верности Сокрытым? – говорит Малус. – Станешь ли братом для всех Сокрытых?

Трогг молчит. Трогг думает и вспоминает. Трулл мертв. Теремок мертв. Ульмок мертв. У Трогга нет братьев. Нет братьев-огров. Нет братьев-орков.

– Трогг даст клятву верности Сокрытым, – говорит Трогг. – Трогг будет Малусу братом.

Малус и сейчас брат Троггу. Но Троггу не нравилось, что сделал Малус с ограми Гордунни. Трогг знал: и Каррге это тоже не нравится. Каррге не нравится, что Малус выгнал всех огров из дому, из Забытого Города. Каррге не нравится, что новый Гордок – человек.

Трогг думает, Каррге нравится Трогг. Трогг хочет сделать Карргу счастливой. Трогг хочет драться с Карргой бок о бок. Трогг хочет драться за Карргу. Троггу нравится Каррга, но Трогг не хочет быть Каррге братом. Троггу хочется… большего.

Но Малус все еще брат Трогга. И Трогг дал клятву верности Малусу и Сокрытым. Поэтому Трогг будет выполнять приказания Малуса.

Надежно укрытый от чужих глаз панцирем гоночной лодки, Арам пошел на первый круг вокруг Гоночной баржи. Газлоу с Шустрецом напряженно смотрели ему вслед.

Проводив лодку взглядом, Макаса вернулась к неожиданной проблеме. Добиться от Мурчала подробностей, благодаря помощи Дреллы, было несложно. Едва Мурчаль, Клок и Дрелла отправились на прогулку, Клок заметил причаливающую к пристани лодку Зловещих Тотемов, битком набитую ограми.

– По-моему, – сказала Дрелла, – я еще никогда не видела живого огра. Пойдемте, скажем им «привет!».

Но вместо этого Клок схватил Мурчаля и вместе с ним нырнул в озеро, чтобы их не заметили.

Огры – пятеро, включая Трогга (или, как называл его Мурчаль, «ДРРРогга») – прошли прямо мимо Дреллы. Она даже представилась им. По ее словам, огры были рады видеть ее, но ничего не сказали, а просто пошли своей дорогой.

Тогда Клок с Мурчалем выбрались из воды. Клок велел Дрелле с Мурчалем возвращаться к Макасе, а сам отправился следить за ограми – тайком, держась поодаль.

Лепрогном помахал Араму, завершившему первый круг и пошедшему на второй, но прежде, чем он успел начать третий, на пристань вернулся Клок в компании Дейзи и Залатая.

Как выяснилось, в поисках Арама и его друзей огры явились в таверну и, угрожая оружием, принялись допрашивать всех и каждого. Но пока что никто не проболтался. Гномы и люди отказались помогать ограм, а гоблинов угрозами не проймешь – чтоб заручиться их помощью, нужны не угрозы, а деньги.

– Но вопрос, боюсь, только во времени, – с удрученной улыбкой сказала Дейзи.

В этот момент мимо пристани вновь пронеслась лодка Арама. Газлоу испустил торжествующий вопль и поднял над головой карманные часы.

– Восемь кругов за четырнадцать минут! – заорал он. – А ведь мальчишка еще почти ничего не смыслит!

Макаса с Дейзи рассказали гоблину, что произошло.

– Нам нужно найти для них новое жилье, – закончила Дейзи.

– Нам нужно поскорее убираться с этой баржи, – возразила Макаса.

Газлоу взглянул ей в глаза.

– Почему огры охотятся за вами?

– Какая разница? Это же огры. Если они поймают нас, то убьют.

– Истинная правда. Ладно. Хорошо. Но далеко бежать незачем. Поселим вас на моей яхте. Уж там-то вас никому не найти.

– Погоди, – не веря своим ушам, сказала Макаса. – Уж не думаешь ли ты, что мы останемся?

– Придется остаться. У нас с парнишкой сделка.

– Его зовут Арамар, а сделка отменяется.

– Вот как, значит, да?

– Да.

– Ошибаешься, девочка. Уйдете до гонки – можете забыть о спасении отцовского… чем бы оно там ни было. Не знаю – может, тебе и все равно, но вот мальчишка уж точно будет не рад.

Макаса обожгла гоблина гневным взглядом, но не сказала ничего.

Газлоу положил руку ей на плечо.

– Не тревожься. Этот парнишка мне нравится. Мы будем осторожны, слово даю.

Судя по всему, он говорил абсолютно искренне, но Макаса понимала, что и его искренности есть предел. Возможно, Арам действительно понравился Газлоу, но не настолько, чтобы жизнь брата сделалась для него дороже прибыли от гонки. Вдобавок, насколько она могла судить, этот гоблин до сих пор не смог запомнить имя Арамара.

Пройдя еще восемь кругов, Торн снова появился у пристани. Газлоу все еще был занят разговором с Дейзи и этой рослой женщиной, поэтому время засекал он, Шустр. Тринадцать минут и тридцать четыре секунды.

«Что ж, из этой затеи вполне может выйти толк…»

 

Глава двадцать седьмая. Простая рутина

Так началась их новая жизнь – жизнь, полная скучной простой рутины.

В таверну путешественники возвращаться не стали, и, как оказалось, правильно сделали. Дейзи с Залатаем, приплывшие на лодке Рендо, известили их, что ограм удалось отыскать пьяного гоблина, охотно рассказавшего им, что два человека, гнолл и мурлок, подпадающие под их описание, были в таверне накануне вечером. Вдобавок, раскисший от выпивки гоблин сказал ограм, что четверку беглецов сопровождала дриада, а это значило, что и Дрелле на Гоночной барже грозит опасность. Огры явились в таверну и потребовали проводить их в комнату Арама. Дейзи согласилась – отказывать было ни к чему, – а после попыталась убедить их, что Арам с друзьями всего лишь остановились в таверне на ночь, а на следующее утро наняли лодку до Нового Таланаара. Хозяйка таверны думала, что после этого огры покинут баржу и отправятся в неверном направлении, но теперь опасалась, что перестаралась: похоже, огры ей не поверили и даже не подумали уходить.

– Упомяни я Прибамбасск, они могли бы поверить. Судя по всему, они знают, куда вы держите путь.

Пятеро путешественников поселились на яхте Газлоу, стоявшей на якоре в паре сотен метров от Гоночной баржи. Они делили меж собой одну большую каюту и старались не высовываться на палубу, чтобы их не заметили с баржи. От этого все – особенно Макаса – безумно скучали, но делать было нечего.

Каждое утро перед рассветом Шустр, тоже переселившийся на яхту, сажал Арама в «Паросвист» и сквозь подзорную трубу, присоединенную к костюму, наблюдал, как мальчик проходит трассу – снова, и снова, и снова.

Оказавшись в лодке, Арам опускался на сиденье, наполовину находившееся ниже ватерлинии. Сиденье было снабжено двумя ремнями, крест-накрест застегивавшимися на груди. Именно так Макаса носила цепь, и в этих ремнях Арам чувствовал себя чуточку воином. Это ощущение усиливал и шлем, выданный ему Шустром.

– Зачем он мне? – спросил Арам.

– На случай крушения, – ответил Шустр.

– Я же на воде. В случае крушения промокну. Возможно, могу и утонуть. И как тут поможет шлем?

Шустр смерил его строгим взглядом.

– Дурень ты, Торн. Надевай шлем.

– Знаешь, меня вполне можно звать Арамом.

– «Арам» – это два слога. А «Торн» – только один. Рациональнее.

– То есть, «Арамар» вообще исключается?

Шустр промолчал.

Усевшись в лодку, Арамар начинал качать рычаг, пока двигатель не схватывался и не начинал набирать обороты. Когда из двигателя вырывалась струя пара, Арам тянул другой рычаг, и панцирь опускался, укрывая его сверху. Когда панцирь был почти опущен, следовало с силой дернуть его за ручку, чтоб крышка щелкнула и закрепилась на месте, надежно запирая Арама внутри.

В панцире имелась длинная узкая смотровая щель, сквозь которую Арам мог смотреть наружу, но его внутри лодки не смог бы разглядеть никто, даже вблизи. Это-то и позволяло Араму в полной безопасности кружить по трассе в какой-то паре метров от баржи без всякого риска быть замеченным Троггом и его очень большими друзьями.

Далее Араму нужно было толкнуть кверху еще одну ручку, которую Шустр называл газом. Верный своему имени, «Паросвист» со свистом выпускал пар, и лодка начинала набирать скорость. Рулить лодкой нужно было при помощи штурвала, очень похожего на штурвал «Волнохода», с которым Арама учил управляться рулевой Том Фрейкс, только гораздо меньше. Но легкий, изящный «Паросвист» был намного чувствительнее к любому движению штурвала, и первым делом Араму пришлось учиться осторожности на поворотах.

Потом начиналась трасса, огибавшая Гоночную баржу Пшикса и Поззика кольцом: две долгих прямых с севера и юга и два слалома между сваями с восточной и западной сторон. Тут-то Арам и начинал как следует понимать, отчего Шустру так хотелось стать пилотом самому. Ведь это такая забава!

Лодка летела вперед, как плоский камешек, скачущий по воде. Арам упивался скоростью. Арам упивался тем, как судно повинуется каждому его движению. Арам упивался бешеным слаломом между сваями. Арам полюбил все это раз и навсегда.

Каждый вечер все – Арамар, Макаса, Клок, Мурчаль, Дрелла, Газлоу и Шустр – собирались вместе за ужином. Дейзи с Залатаем держались от них подальше, так как огры, заподозрившие Дейзи во лжи, начали слежку за ней. К счастью, эти создания были слишком велики для такой тонкой работы, и потому заметить за собой «хвост» было проще простого.

Газлоу любил хорошо поесть, а потому и гостей угощал на славу. Каждый ужин на яхте превращался в настоящее пиршество. Здесь были жареная индейка и жареная свинина. И множество сырой рыбы для Мурчаля, и разные фрукты и овощи для Дреллы. Едва получив свою порцию, дриада забирала тарелку и забивалась в угол, как можно дальше от лепрогнома. За едой она то и дело начинала потихоньку двигаться к Шустру, но вскоре, по всей видимости, не справившись со страхом, возвращалась на место.

Вдобавок, Газлоу был страшным сластеной, и потому на десерт неизменно подавался богатый выбор сдобы, сладких пирожков и пирожных.

На третий вечер Газлоу, расправившись с даларанским шоколадным пирожным, спросил Арама, как подвигается обучение.

Арам, только что сунувший в рот целый кровяничный пирог, поспешил проглотить лакомство и ответил:

– Просто здорово! Думаю, я уже чувствую «Паросвист».

Газлоу бросил взгляд на Шустра. Тот, неохотно кивнув, открыл механической рукой панель в железной груди костюма, сунул внутрь кекс с коринкой и изюмом и закрыл панель. Миг – и за стеклом шлема показались настоящие гномьи руки Шустра, подносящие кекс ко рту.

– А трассу изучил? – спросил Газлоу, вновь повернувшись к Араму.

– Да. И время с каждым разом все лучше.

К концу первого дня Арам прошел трассу за тринадцать минут и три секунды. К концу второго, после сотни проездов по трассе, сократил время до двенадцати минут ровно. К концу третьего – до одиннадцати минут и тридцати двух секунд. Неплохая заявка на победу!

– Думаю, ко дню гонки уложусь в одиннадцать, да еще с запасом!

– Фантастика, – сказал Газлоу. – Но завтра… завтра гони помедленнее.

– Что?

– На твои тренировки смотрит куча народу.

– Я знаю. Но ограм же не разглядеть меня внутри!

– Какое мне дело до огров!

Макаса пронзила Газлоу гневным взглядом.

– То есть, речь не об ограх, – поправился он. – Речь о соперниках и игроках, делающих ставки. Продолжай осваиваться в лодке и на трассе, но не показывай всего, на что способен. Не гони, притормози чуток. Нам нужно удивить их, когда дойдет до дела.

Арам кивнул, хоть вовсе не был уверен, что ему хватит на это сдержанности. Ему очень нравилось опережать время!

Вынув блокнот, он продолжил рисовать по памяти гоблина с лепрогномом, спорящих, кто будет пилотировать «Паросвист», тоже изображенный на заднем плане. Для зарисовки Арам выбрал тот самый момент, когда между владельцем и строителем лодки встала Дейзи, потому что… э-э… потому, что ему просто нравилось рисовать Дейзи. Сбоку, в сторонке, он поместил и малыша Залатая. Без всякой видимой причины он нарисовал Залатая за игрой на скрипке, хотя в тот момент скрипки у желтовато-зеленого гоблина при себе не было. Но Арам очень радовался тому, что рисует намного свободнее, намного более творчески. К тому же, и рисовать по памяти сделалось легче. Да, он время от времени поглядывал на Шустра с Газлоу, а еще сверялся с портретом Дейзи и Залатая, нарисованным раньше. Все это здорово помогало. Однако по большей части он рисовал то, что помнил и чувствовал!

– И еще одно, – сказал Газлоу. – Завтра вечером…

Тут он умолк и неуверенно покосился на Макасу.

– Что? – мрачно спросила та.

– Завтра вечером наш пилот должен побывать на барже и официально зарегистрироваться для участия в гонке.

– Сделай это сам, – отрезала Макаса. – А он к барже и близко не подойдет. И – да, на этот раз речь именно об ограх.

– Мы с Шустром будем там, но и мальчику нужно пойти с нами, иначе нас не допустят к гонке. Но это дело простое. Можно сказать, рутинное. У меня есть как раз то, что нужно. Плащ с капюшоном, который я, э-э… одолжил у настоящего агента ШРУ. Настоящий шпионский плащ! Именно для таких дел. Мы быстро, – добавил он, прежде чем Макаса успела хоть что-то возразить. – Одна нога здесь, другая там.

– Тогда я с вами, – сказала Макаса.

– Двух плащей у меня нет, – ответил Газлоу. – И уж поверь мне, девочка, тебе там незамеченной не остаться. Ты производишь немалое впечатление везде, где бы ни появилась. Потому лучше останься здесь. Не подвергай мальчишку лишнему риску.

– Его. Зовут. Арамар.

– Верно, верно. Я знаю.

– Тогда так и говори.

– Как? Зачем?

– Чтобы я видела, что ты понимаешь: он – живой человек. И знала, что ты неравнодушен к нему хотя бы настолько, чтобы запомнить его треклятое имя.

Газлоу выпрямился, встал, перегнулся через стол и взглянул прямо в глаза Макасы.

– Мой пилот – Арамар Торн, – сказал он. – И, сказать правду, пар… Арам мне по нраву. Я не допущу, чтобы на барже с ним что-нибудь стряслось. Даю слово.

На миг Макаса задумалась, многого ли на деле стоит слово гоблина, но затем удовлетворенно кивнула. Удовлетворение было порождено мыслью, что этот треклятый Газлоу действительно сделает все, чтобы с Арамом ничего не случилось… по крайней мере, до гонки.

 

Глава двадцать восьмая. Улыбки со всех сторон

Газлоу и Шустр спустили шлюпку, сели на весла, взяли «Паросвист» на буксир и отвезли Арама на Гоночную баржу.

Как только шлюпка подошла к пристани, Арам попытался встать, но наступил на собственный плащ и едва не вышиб себе мозги о причальную тумбу. Плащ шили на кого-то, по крайней мере, на полторы головы выше Арама ростом, и, мало этого, он слишком уж напоминал плащ Шепчущего. Араму постоянно чудился запах жасминовой воды, намертво впитавшийся в ткань.

Шагая между Газлоу и Шустром и изо всех сил стараясь не наступить на полу плаща, Арам подошел к концу очереди желающих зарегистрироваться, вытянувшейся к гному Пшиксу Медноштифу и гоблину Поззику. Основатели и совладельцы Гоночной баржи, сидя за длинным деревянным столом, заносили имена участников в огромную толстую книгу.

– Судно? – спросил Пшикс.

– «Обжора», – ответил стоявший перед ним гоблин.

– Владелец? – спросил в свою очередь Поззик.

– Раззерик.

– Конструктор? – спросил Пшикс.

– Раззерик, – ответил тот же гоблин, уже не без досады.

– Пилот? – неумолимо спросил Поззик.

– Раззерик!!! – взревел гоблин. – Вы оба прекрасно знаете, кто я такой, чтоб вам лопнуть!

– Проходи, – сказал Пшикс, махнув рукой в сторону.

Что-то ворча себе под нос, Раззерик отошел в сторону и встал перед своей красно-зеленой лодкой. Еще один гоблин – постарше, но очень почтенного и даже симпатичного вида – занял место напротив и начал рисовать Раззерика и его лодку! Гоблин-художник работал с невероятной быстротой. Казалось, он не стремится придать рисунку законченный вид, а только намечает детали, наносит на бумагу ровно столько информации, сколько потребуется, чтобы завершить работу позже.

– Судно? – снова спросил Пшикс.

– «Аннигилятор», – ответил еще один гоблин, с кольцом в носу.

– Владелец? – спросил Поззик.

– Гризнак, – ответил обладатель кольца в носу.

– Конструктор? – спросил Пшикс.

– Маззер Винтодер, – ответил стоявший рядом гном.

– Пилот? – спросил Поззик.

– Риззл Медноштиф, – ответил еще один гном, ужасно похожий на…

– Проходите, – сказал Пшикс Медноштиф, махнув рукой в сторону.

Гризнак, Винтодер и Риззл отошли в сторону и встали перед своей черно-желтой гоночной лодкой. И снова почтенного вида гоблин встал напротив и принялся рисовать всех троих. И снова Арам подивился быстроте и искусству гоблина-художника.

– Судно? – спросил Пшикс.

– «Флибустьерский огонь», – ответил тролль в черной треуголке, украшенной спереди изображением белого черепа со скрещенными костями.

– Владелец? – спросил Поззик.

– Адмирал Тони Два Клыка, – ответил тролль-пират.

– Конструктор? – спросил Пшикс.

– Джинки Дзыньбламбум, – ответила маленькая гномка.

– Пилот? – спросил Поззик.

– Грубоступ, – ответил превосходно одетый гоблин с длинным пучком волос на макушке.

– Проходите, – сказал Пшикс.

Эта команда гонщиков была самой странной из всех (почти такой же странной, как команда «Паросвиста»). Тролль, гномка и гоблин встали перед своей черно-белой гоночной лодкой (также украшенной изображением черепа и скрещенных костей), и вновь почтенный гоблин-художник взялся за карандаш. Араму страшно не терпелось познакомиться и побеседовать с собратом по искусству. Казалось, блокнот вот-вот прожжет в заднем кармане дыру. С одной стороны, очень хотелось показать свои рисунки почтенному гоблину. Но, с другой стороны, Арам немного побаивался показывать их: вдруг они никуда не годятся?

Но тут Газлоу подтолкнул Арама вперед, заставив его мигом забыть о растущей неуверенности.

– Судно? – спросил Пшикс.

– «Паросвист», – наперебой ответили Газлоу и Шустр, смерив друг друга сердитыми взглядами.

– Владелец? – спросил Поззик.

– Газлоу, – ответил Газлоу.

– Конструктор? – спросил Пшикс.

– Гимбл Шустрец, – ответил Шустр.

– Пилот? – спросил Поззик.

– Постой-ка, – остановил его Пшикс, оторвав взгляд от книги и недоверчиво уставившись на лепрогнома. – Чтобы зарегистрироваться на нашу гонку как конструктор, ты должен быть действительным членом МИГА.

– Я и есть действительный член МИГА, – буркнул Шустр.

– Может, когда-то так и было, – буркнул в ответ Пшикс. – Но я не знаю ни единого лепрогнома, которому удалось сохранить голову в порядке настолько, чтобы…

Прежде, чем он успел закончить фразу, механическая рука Шустра со звучным хлопком выложила на стол перед ним членский билет. Пшикс взял его в руки, внимательно изучил и вновь поднял взгляд на Шустра.

– Да, все в порядке, – признал он, возвращая документ Шустру.

Механическая рука выхватила членский билет из его пальцев и спрятала на место, а Пшикс записал в книге: «Гимбл Шустрец».

– Пилот? – повторил Поззик.

– Арамар Торн, – прошептал Арам.

– Что? Что ты там шепчешь, мальчик!

– Арамар Торн, – повторил Арам, немного повысив голос.

– Проходите, – сказал Пшикс Медноштиф, махнув рукой в сторону.

И Арам прошел… но вовсе не к почтенному художнику. Внезапно прямо перед ним возник Мурчаль.

– Урум! РРРгррры! Флллурлог!!! – завопил он.

Ошеломленный, Арам обернулся… и встретился взглядом с тем самым пузатым огром, которого видел в Забытом Городе, на арене. Круглый, как шар, огр поднес к губам рог, раздул щеки до невероятной величины и дунул изо всех сил. И, будто со всех сторон, к Араму, Мурчалю, Шустру и Газлоу бросились другие огры. Казалось, они повсюду. И маленький мурлок сделал единственное, что мог сделать – схватил Арама за руку и рванул к краю баржи.

Арам забарахтался в воде, путаясь в длинном плаще с капюшоном, и успел сделать глубокий вдох, прежде чем Мурчаль поволок его вниз – глубоко-глубоко. Сорвав с друга хваленый шпионский плащ Газлоу, Мурчаль поплыл вперед под водой, поволок Арама за собой, к яхте – и поднырнул под нее!

Араму отчаянно не хватало воздуха. Казалось, он вот-вот задохнется, но тут Мурчаль наконец-то потащил его наверх. С кружащейся головой вынырнув на поверхность, Арам принялся жадно хватать ртом воздух. «Почему я то и дело оказываюсь на волосок от того, чтоб утонуть?!» – подумал он. Что ж, по крайней мере, теперь их с Мурчалем, заслоненных яхтой, не могли заметить с Гоночной баржи.

– Урум мммм? – спросил Мурчаль.

– Все хорошо, – тяжело дыша, ответил Арам. – Спасибо тебе… мой дрррг.

Мурчаль расплылся в улыбке.

* * *

– Ты дал мне слово, что обеспечишь его безопасность!

Голос Макасы звучал негромко, едва ли не шепотом, и это – для тех, кто ее знал – было гораздо страшнее ее крика.

Конечно, Газлоу знал ее не настолько хорошо, однако понял, что ему угрожает, и попятился назад.

– Я обещал, что с ним ничего не случится, – сказал он. – С ним ничего и не случилось.

– Ничего?!

Казалось, ярость Макасы можно пощупать рукой.

Так и не сумев полностью довериться гоблину, Макаса велела Мурчалю доплыть до Гоночной баржи, оставаться там до конца регистрации, не высовываться из воды и следить, не случится ли беды и не появятся ли огры.

И, если бы не это…

– Ладно, ладно, – заговорил Газлоу. – Подумаешь, парнишка малость промок. Велика беда! А вот я остался без шпионского плаща.

Макаса потянулась к сабле, но Арам удержал ее руку.

– Ты должен загладить вину перед нами, – сказал он, повернувшись к Газлоу.

Заинтригованный, гоблин склонил голову набок.

– Не возражаю. Что у тебя на уме?

– Подними со дна нашу вещь. Сегодня ночью.

– Парень, уговор был не таким.

– Его зовут Арам, – прорычала Макаса.

– Хорошо, хорошо. Арам, уговор был не таким. Я помогу тебе достать эту отцовскую штуку, чем бы она там ни была, после гонки.

– Даю слово: я буду пилотировать «Паросвист». Я сам этого очень хочу. Но если вокруг шныряют огры, мы не сможем задержаться здесь после гонки. Кристалл нужно достать этой ночью.

– Кристалл?

– Неважно, – поспешно сказал Арам, мысленно отвесив себе подзатыльник. – Как? Ты все еще не возражаешь?

Газлоу улыбнулся в ответ.

Трогг был не рад.

– Мальчишка исчез. Компас исчез, – сказал Трогг.

– Мальчишка не исчез, – сказала Каррга. – Мальчишка будет на гонках. Мальчишка поедет в той штуке, вроде лодки, синей с красной полосой. Трогг сможет поймать мальчишку, когда мальчишка придет на гонку.

Трогг улыбнулся.

 

Глава двадцать девятая. Полночные закуски

Мурчаль снова – на этот раз с Арамовым компасом – спустился в воду и повел снявшуюся с якоря яхту к осколку кристалла под каменной плитой. Когда он дал знак, что яхта на месте, Газлоу выволок из трюма два водолазных костюма для Макасы с Арамом. Они были заметно похожи на защитный костюм Шустра, только еще больше и тяжелее, несмотря на отсутствие механизмов. Арам с сестрой обменялись практически одинаковыми опасливыми взглядами.

– Абсолютно надежны, – заверил Газлоу.

Макаса нахмурилась. Она не доверяла гоблину уже по привычке. Однако они с Арамом позволили Газлоу и двум его матросам-гоблинам надеть на себя костюмы.

Одевание заняло немало времени. В отличие от Шустра, Арам с Макасой не сидели в грудных отделах костюмов. У этих костюмов имелись рукава и перчатки, штанины и сапоги, пластины, прикрывавшие спину и грудь, и шлемы с единственным стеклянным окошком, защищенным решеткой, впереди. Все это требовалось тщательно подогнать друг к другу, чтобы соединения не протекали. На середине процесса к Араму с Макасой присоединился и Шустр. Перед погружением ему требовалось несколько перенастроить свой защитный костюм.

Под конец одевания к костюмам каждого из водолазов подсоединили длинные трубки – воздушные шланги. Другим концом шланги крепились к яхтенной паровой помпе, которая будет снабжать всех троих воздухом, когда они уйдут под воду.

Оказавшись наглухо запечатанным в костюм, Арам обнаружил, что едва может двигаться. Пять неуклюжих, грохочущих шагов до леера левого борта едва не прикончили его на месте. Костюм был так тяжел и двигаться в нем было так неловко, что мальчик не понимал, как он сможет сделать в нем под водой хоть что-нибудь. Он тут же высказал это соображение вслух, но его голос звучал из-под стекла так глухо, что никто ничего не разобрал. Общение с остальными свелось к простейшим жестам: большой палец вверх, большой палец вниз.

Взглянув за борт, Арам увидел прямо под собой Мурчаля, а вновь подняв взгляд – Газлоу взмахами руки отгоняющего мурлока с дороги. Чтобы взглянуть в другую сторону, пришлось развернуться всем корпусом. Там, наблюдая за водолазами, стояли Клок с Дреллой. Дриада все так же не отрывала глаз от Шустра и чувствовала себя очень неуютно. Гнолл покачивал головой. В костюме Арам не мог услышать ничего, кроме собственного дыхания, но казалось, негромкий рык Клока доносится до него даже сквозь толстое стекло.

Шустр загодя объяснил Араму с Макасой, что самый простой способ покинуть яхту – встать у борта спиной к воде и осторожно упасть вниз. Теперь, демонстрируя свои объяснения наглядно, он упал за борт первым и тут же скрылся под водой. Макаса немедля последовала за ним.

Несмотря на несколько дней непрерывных тренировок в пилотировании лодки, Арам так и не смог избавиться от нездоровой боязни утонуть, но гулко сглотнул и качнулся назад. Тяжесть костюма сразу же увлекла его вниз, и он оказался в воде. На миг им овладела паника, но он быстро сумел взять себя в руки. Как оказалось, выталкивающая сила воды здорово помогала: движения больше не требовали таких невероятных усилий. Оглядевшись, Арам увидел Макасу с Шустром. Благодаря тяжести водолазных костюмов, все трое быстро шли ко дну. Мурчаль с цепочкой на голове кружил рядом, и компас на цепочке снова сиял посреди его лба, будто третий глаз. Шустр, прежде не видевший компаса, удивленно взглянул на него сквозь стекло шлема и протянул к нему механическую руку, но Мурчаль шлепнул по железным пальцам перепончатой ступней.

Тревога Арама усилилась до предела. Казалось бы, на этот раз его жизни ничто не угрожает – ни огры, ни скелеты не пытаются вышибить ему мозги. Но, с другой стороны, все – водолазный костюм, вода – словно бы навалилось на мальчика неимоверной тяжестью, готовой вот-вот раздавить, и Арам почувствовал, как быстро бьется в груди сердце. Но мало-помалу плавный спуск под мерные вдохи и выдохи воздушной помпы значительно успокоил его.

В скором времени все они достигли дна. Мурчаль подвел остальных к груде каменных плит и показал на ту, которую нужно было сдвинуть. Плита была просто огромна. На суше, чтоб протащить ее хоть полметра, понадобилась бы целая упряжка лошадей. Но здесь, под водой, стоило попытаться справиться вчетвером.

Они приступили к делу. Конечно, поднять плиту не удалось, но, раскачивая из стороны в сторону, ее вполне можно было медленно, сантиметр за сантиметром, сдвигать с плиты, лежавшей ниже. Арам боялся, как бы под тяжестью плиты кристалл не превратился в пыль, однако обломок продолжал себе сиять, как ни в чем не бывало.

Изо всех сил помогая Уруму, Мрксе и странному, болезненного вида гному раскачивать плиту, Мурчаль никак не мог отделаться от мысли, будто о чем-то забыл. Но вскоре мимо проплыл маленький окунек, и Мурчаль тут же вспомнил… В теплой, согретой летним солнцем воде она была вялой, ленивой, и позволила ему спокойно плыть своей дорогой. Но теперь-то была ночь! Вода остыла. Настало время закусить…

Внезапно Арама схватили сзади. Схватили и яростно встряхнули. В костюме было не оглянуться и не скосить взгляд, и нападавшего было не видно. Арам забарахтался, пытаясь освободиться, но тут его встряхнули с такой силой, что голова гулко стукнулась о шлем изнутри, как язычок колокольчика. Арам был слегка оглушен. Металлические пластины костюма несколько защитили мальчика, но внутрь сквозь множество дырочек начала сочиться вода. На миг в окошке мелькнули Макаса, Шустр и Мурчаль, спешащие на помощь, но Арам тут же потерял всех троих из виду и услышал совсем рядом чей-то долгий, протяжный вопль. «Кто это кричит? И почему я его слышу?» – подумал Арам, но тут же понял: кричит он сам.

С подобным Макаса не сталкивалась еще никогда. На секунду оцепенев от ужаса (и еще полсекунды потратив на сожаления о потерянном гарпуне), она рванулась вперед – толкнулась обеими ногами и поплыла освобождать Арама. Но Мурчаль перехватил ее на полпути. Схватив Макасу за руку, он потащил ее наверх. Оказавшись над Арамом и пастью исполинской твари, он отпустил Макасу и замолотил кулаками по длинному приплюснутому тупому носу хищника. Макаса тут же поняла, что он хочет сказать, и присоединилась к мурлоку. Особой пользы это не принесло. Но тут к ним присоединился и лепрогном. Его механические железные кулаки обрушились на нос чудовища, и Мурчаль с Макасой удвоили усилия.

Арам умолк, и в тот же миг все кончилось: его отпустили так же неожиданно, как и схватили.

Он развернулся в воде, чтобы посмотреть, кто же это был. Враг оказался самой огромной рыбиной, какую он когда-либо видел – серой, исполинских размеров, с полной пастью длиннющих ножей вместо зубов. В голове тут же зазвучал голос Грейдона, подсказывающий, что перед ним китовая акула, и Араму тут же захотелось закричать отцу в ответ: «Заткнись, заткнись, заткнись! Эта тварь чуть не съела меня!» Акула была так велика, что мальчик не мог даже увидеть ее целиком, под каким углом ни посмотри…

* * *

Панцирь закуски оказался тверд. Не прокусить. Чуть подался, но закуска была совсем безвкусной. И крови не было. А тут еще напал мурлок и другие закуски. Мурлок ударил по носу. Больно. Другие закуски начали бить по носу еще сильнее. Опять больно. Плохие закуски. Да и аппетит что-то пропал.

Китовая акула развернулась и уплыла в темноту. Арам без отлагательств устремился назад, к каменной плите. Хотелось одного: как можно скорее достать осколок кристалла и как можно скорее вернуться на борт яхты Газлоу. Но Макаса, подплыв к нему, развернула его лицом к себе, чтобы взглянуть сквозь стекло шлема в глаза брата. Арам чувствовал, что его костюм медленно наполняется водой, но Макаса этого, по всей видимости, не заметила, поэтому он кивнул и поднял вверх оба больших пальца. Во взгляде Макасы мелькнуло вполне понятное сомнение, но Арам указал на плиту, и все четверо снова взялись за дело.

Вместе они еще немного потолкали плиту из стороны в сторону, затем Мурчаль скрылся из виду и секунду спустя появился с сияющим осколком кристалла в когтях!

Только поднявшись на поверхность, Макаса увидела, что шлем Арама на треть заполнен водой. Вода поднялась выше линии рта, и брат изо всех сил задирал вверх нос, чтоб не лишиться возможности дышать. Когда матросы Газлоу, едва не надорвавшиеся под тяжестью заполненного водой костюма, наконец-то ухитрились втащить мальчика на борт, из множества дыр, прокушенных акулой в Арамовом костюме, на глазах у всех вылилась добрая половина Мерцающих глубин.

– Что стряслось с моим водолазным костюмом?! – спросил Газлоу. – Он, знаете ли, немалых денег стоит!

Несмотря на то, что костюм Арама опорожнился и мальчик больше не рисковал захлебнуться, Макаса всерьез была готова прикончить этого гоблина, вот только собственный костюм сковывал по рукам и ногам. Пока их с Арамом освобождали от водолазного снаряжения, ей удалось подавить кровожадные намерения, но все, что случилось за день, раздосадовало ее не на шутку. Ее не было с Арамом на Гоночной барже во время нападения огров. Она не знала, как спасти Арама от китовой акулы – особенно без гарпуна. И в обоих случаях ситуацию спас Мурчаль. Подумать только – Мурчаль! Макаса решительно поджала и прикусила нижнюю губу. Контроль над путешествием следовало снова взять в свои руки. И как можно скорее. Обеспечить безопасность Арамара Торна может только она. Полагаться в этом на других нельзя, и больше этого не повторится. И точка.

Оставшись в каюте одни, пятеро путешественников собрались вокруг зажженной свечи. В попытке хоть чем-то порадовать их Газлоу прислал им молока и сладостей. Гоблин, хоть и не сразу, но осознал, что парнишка снова едва не погиб, хотя он, Газлоу, уверял, что водолазные костюмы абсолютно надежны. Между тем, волновать пилота, а уж тем более его отчаянную сестрицу, было вовсе ни к чему, и лучшим способом загладить свою вину, пришедшим Газлоу на ум, оказался вот этот полночный перекус.

Сидя на полу с новым осколком кристалла, Арам сравнивал находку с осколком, найденным у подножья Небесного пика. Новый кристалл был больше – величиной почти с мизинец мальчика. Оба осколка светились. Светилась и стрелка компаса, снова висевшего на шее Арама и тянувшегося к осколкам.

– Прекрати, – сказал Арам, вспомнив, что в прошлый раз это подействовало.

И компас снова послушался. Стрелка продолжала сиять и указывать в сторону других осколков, но рывки за цепочку прекратились.

– Он вправду делает то, что ты говоришь! – восхитилась Дрелла.

– По большей части, – ответил Арам, вертя в руках осколки и изучая их со всех сторон.

– Вот если бы все вещи на свете делали, что говорю я, уверена, мир стал бы значительно лучше.

– Что Дрелла сказала бы вещам? – полюбопытствовал Клок.

– М-м-м… – протянула дриада, очевидно, еще не загадывавшая так далеко вперед.

Внезапно в голове Арама будто бы что-то щелкнуло. Он перевернул больший осколок другой стороной вверх, а меньший – другим концом к большему и соединил их друг с другом. Осколки идеально подошли один к другому, засияли ярче прежнего, и вдруг…

* * *

Свет. Все вокруг стало Светом.

– Видишь, Арам? – сказал Голос Света. – Видишь?

– Я вижу только Свет, – ответил Арам.

– Взгляни на то, что приносит Свет, – сказал Голос. – Взгляни на то, что его порождает.

– Взгляни на свою смерть, – сказал силуэт Малуса, озаренный сзади не ослепительно-белым Светом, а чем-то другим – красно-оранжевым пламенем.

– Не бойся его, – сказал Голос. – Ты на верном пути. Два превратились в один. Скоро все Семь станут Одним.

– По крайней мере, одному уже никогда не стать частью Семи, – прорычал Малус.

Но Голос Света только повторил:

– Скоро все Семь станут Одним.

Макаса подхватила Арама и подняла на ноги.

– Снова видение? – спросила она.

– Ага, – едва дыша, ответил он.

Осколки кристалла все еще были зажаты в кулаке. Только теперь это были уже не осколки (во множественном числе).

– Узнал что-нибудь?

– Ага.

Соединившись, осколки приросли друг к другу так, словно всегда были единым целым – даже трещины было не разглядеть. Два превратились в один (и больше не сияли).

– Я что-то собираю. Создаю, – сказал Арам, подняв взгляд на Макасу. – Или… или воссоздаю. Осталось еще пять частей. Еще пять осколков.

– Проверь компас, – посоветовала Макаса.

Арам так и сделал. Стрелка, тоже переставшая светиться, указывала на юг. Точно на юг, а не на юго-восток. Арам показал компас Макасе и всем остальным и развернул карту Калимдора. Действительно, Прибамбасск находился точно на юге от Гоночной баржи.

– Он все еще ведет нас в Прибамбасск, – сказал он.

– Значит, завтра же отправляемся, – откликнулась Макаса.

– Только после гонки, – на всякий случай уточнил Арам: нужно же было убедиться, что Макаса помнит о его намерении выполнить уговор с Газлоу.

– Если огры добьются своего, никаких «после гонки» для нас уже не останется.

– Тогда давай думать. Что можно сделать, чтобы осталось?

 

Глава тридцатая. Восемь кругов

Восемь кругов. Восемь раз обогнуть Гоночную баржу – вот и все, что требовалось от Арама. В тщетной надежде спрятать лицо и остаться неузнанным, в тщетной надежде, что огры не заметят его, он загодя надел шлем, но даже в самом оптимистическом настроении сомневался, что это поможет.

И оказался прав.

Перед гонкой все восемнадцать гоночных лодок выстроились в ряд. Чтобы занять места, восемнадцати пилотам нужно было пройти по небольшому трапу. Макаса спрашивала, может ли Арам начать гонку, заранее сев в лодку и опустив панцирь, чтоб не показываться никому на глаза. Но Газлоу объяснил, что игрокам, делающим ставки, нравится любоваться, как пилоты идут к машинам, и большинство ставок, сделанных в последний момент, основаны на бахвальстве и самоуверенности пилота.

– Мне тоже выхваляться перед публикой? – спросил Арам.

– Нет, мальчик, – ответил Газлоу. – Наоборот. Пусть все думают, что у тебя – ни шанса. Я тоже кое-что предприму в этом направлении. Притворись-ка лучше, будто боишься.

«Тут и притворяться не надо», – подумал Арам.

Он двинулся по трапу следом за гоблиншей по имени Джульетта, пилотировавшей пурпурно-зеленую «Королеву Мэй», и впереди Раззерика, пилота зеленого с красным «Обжоры». Как ни странно, мальчик даже не вздрогнул от рева огрского рога и был на удивление готов к быстро приближающемуся топоту огромных ножищ.

Он медленно поднял взгляд. Через палубу Гоночной баржи к трапу, на котором стоял Арам и остальные семнадцать пилотов, огромными скачками несся Трогг во главе отряда из еще четырех или пяти огров.

К счастью, меры, предпринятые Газлоу, в кои-то веки сработали, словно по волшебству. Владелец «Паросвиста» убедил Пшикса и Поззика, что небольшой отряд огров, шныряющих по Гоночной барже, вознамерился сорвать гонку. Поскольку это было совершенно недопустимо, Пшикс с Поззиком позаботились о мерах предосторожности.

Прежде, чем огры успели добраться до трапа, им заступил путь Отряд громил Пшикса и Поззика – десяток огромных багровокожих хобгоблинов, прозванных на Гоночной барже «балбесами».

– Они тупее похмельного огра, но дело знают, – уверял Газлоу.

Отряду громил был отдан простой приказ: не подпускать огров к пилотам. И, судя по всему, балбесам, вооруженным массивными боевыми молотами, как раз хватало мозгов, чтоб следовать этому приказу. Может быть.

Арам закусил нижнюю губу и затаил дух…

* * *

Газлоу устремил взгляд на главного огра. Тот остановился перед балбесами и заорал на них, требуя «убраться с дороги Трогга». Он тоже был вооружен боевым молотом, навинченным на правое запястье.

Балбесы молчали. Только сейчас Газлоу приметил, что два их передних зуба торчат над нижней губой, даже когда рты их закрыты. От этого балбесы были очень похожи на бурундучков. Огромных бурундучков-мутантов. Только пушистых хвостиков не хватало.

– Хобгоблины уйдут, или хобгоблины умрут, – сказал Трогг.

– Они хотят напасть на пилотов! – заорал Газлоу за спинами огров.

– Эти огры хотят сорвать гонку! – поддержал его гном Рафаэль, которому Газлоу заранее сунул пару медяков.

Большего и не требовалось. Толпа угрожающе загудела. Слишком многие на гоночной барже поставили на эту гонку слишком много монет, чтоб позволять ограм сорвать состязания. К тому же, многие из тех, кто играл по-крупному, явились с охраной. Вокруг собралась не просто толпа любопытных зрителей. На борту было полным-полно наемных бойцов – воргенов, троллей и всяких прочих. Тони Два Клыка и вовсе приволок с собой половину своей треклятой команды.

К Троггу подошел Поззик.

– До гонки никто не подойдет к пилотам ни на шаг.

– Трогг не никто, – возразил Трогг. – Трогг – Трогг.

– Посмотри вокруг, Трогг, – сказал Поззик. – Думаешь, сумеешь одолеть моих балбесов? Может, и так. Но сможешь ли одолеть всех на этой барже? Сделаешь еще шаг – и их будет не удержать.

Судя по виду, Трогг был готов рискнуть схватиться со всеми собравшимися. Но единственная огриха в его отряде склонилась вперед и сказала:

– Гоблин говорит, никто не подойдет к пилотам до гонки. А после гонки?

Поззик пожал плечами.

– Кому какое дело, что будет после?

Газлоу громко застонал.

Огриха шепнула что-то на ухо Троггу. Тот яростно замотал головой. Она прошептала что-то еще. Огр опустил плечи и почесал молотом рог посреди лба. Огриха добавила что-то еще. Он улыбнулся и кивнул. Огры отодвинулись назад. Трогг принялся вывинчивать из запястья боевой молот.

«Пока что все идет по плану», – подумал Газлоу, повернувшись к стартовой линии…

Тяжело дыша, Торн подошел к Шустру. Шустр помог ему спуститься в «Паросвист» и пристегнуться и уже хотел закрыть панцирь, но тут Торн спросил:

– Разве ты не пожелаешь мне удачи?

Шустр смерил человеческого мальчишку взглядом.

– Тебе не нужна удача. У тебя есть моя лодка.

«Дурень», – мысленно прибавил он, но вслух этого не сказал. Целых два лишних слога. Нерационально. Он просто, без лишних слов, закрыл панцирь над головой мальчишки.

* * *

Арам вывел лодку на линию старта с северной стороны Гоночной баржи и занял место между «Королевой Мэй» и «Обжорой». Невдалеке, на вышке, установленной на небольшой барже, перед самым большим рупором, какой Арам только видел в жизни, во всей своей красе стояла Дейзи с флагом в руке. Широким взмахом руки она вскинула флаг к небу… и еще одним широким взмахом опустила его вниз.

Гонка началась!

Круг первый.

По опыту Арам знал, что сила «Паросвиста» не в быстром старте. Рвать с места было ни к чему. Скорость следовало наращивать постепенно.

Первую четверть круга он миновал в середине группы, радуясь, что не оказался еще ближе к концу. Четыре слаломных сваи с восточной стороны от Гоночной баржи были разнесены довольно широко. Легко, почти впритирку обогнув их, Арам оставил позади одну или две лодки и немного сократил отставание от лидеров.

Затем началась южная прямая, и тут-то он смог поднажать. Он превратился в камешек, скачущий над волнами озера Безмолвия. В этот миг все мысли об ограх и компасах разом исчезли из головы. В этот миг Арамар Торн был свободен.

К тому времени, как он свернул на западную сторону Гоночной баржи и начал маневрировать между восемью тесно сдвинутыми сваями западного слалома, впереди оставались всего три или четыре лодки.

Проходя поворот на северную прямую, «Паросвист» промчался мимо черно-белого «Флибустьерского огня» и поравнялся с баржей Дейзи. За ревом двигателей и шумом воды слов Дейзи было не разобрать, но Арам сумел разглядеть ее. Стоя на вышке, она говорила в рупор…

Круг второй.

– Первым идет «Обжора», за ним – «Молниевый угорь», «Королева Мэй», «Паросвист» и «Флибустьерский огонь».

– Они проходят первый поворот, и… ай-яй-яй, «Флибустьерский огонь» полностью оправдывает свое название! Лодка буквально в огне! Охваченный языками пламени, «Флибустьерский огонь» замедляет ход, его опережают «Аннигилятор» и «Рыба-меч». Сохраняя этот порядок, гонщики проходят первый слалом и идут на второй поворот.

– На дальней прямой «Королева Мэй» настигает «Молниевого угря». Нос к носу они, следом за «Обжорой» Раззерика, входят в третий поворот.

– Похоже, на сложном слаломе преимущество за «Мэй»… да! Проскользнув мимо «Угря», «Мэй» вырывается на второе место и входит в четвертый поворот.

– Итак, первые на северной прямой – «Обжора», «Королева Мэй», «Молниевый угорь», «Паросвист», «Рыба-меч» и «Аннигилятор», а сзади, спеша присоединиться к шестерке лидеров, к ним приближается «Штопор»!

* * *

Круг третий.

Газлоу очень нравилось то, что он видел. Ну да, конечно, если бы парнишка шел в тройке лидеров, что гарантировало бы финиш на одном из призовых мест, это понравилось бы гоблину еще больше, но и четвертое место – тоже неплохо, учитывая, что три четверти гонки еще впереди. Нравилось ему и то, что лодка пиратского адмирала уже безжизненно покачивалась на волнах, что «Гордости Штормграда» гордиться было совершенно нечем, а «Путь Кесселя» безнадежно задержался в пути и шел последним, отставая от лидеров на целый круг.

Газлоу нравилось, как парнишка вписывается в повороты – аккуратно, экономно, просто загляденье! Нравилось, как его машина справляется с восточным и западным слаломом.

А особенно нравилось, как она понемногу сокращает отрыв от тройки лидеров на каждой прямой…

Круг четвертый.

– Вот «Паросвист» делает ход, пытаясь обойти «Угря» и «Мэй» и вырваться с четвертого места сразу на второе. Но эти двое преграждают ему путь, не дают развить скорость, а тем временем «Обжора» увеличивает отрыв на северной прямой.

– К повороту на первом месте «Обжора», «Мэй» с «Угрем» снова нос к носу держатся за ним, а «Паросвист» все так же идет четвертым, увеличивая отрыв от остальных. На пятом месте, во главе отставших, «Штопор», за ним, шестым, седьмым и восьмым, идут «Рыба-меч», «Аннигилятор» и «Месть ящера».

– Лидеры проходят второй поворот и на южной прямой опережают пятерых или шестерых горе-гонщиков на целый круг.

– А «Месть ящера», выйдя из поворота, похоже, собирается обойти «Аннигилятор» на слаломе, и… Ох-х-х!!! «Месть ящера» просто-таки аннигилирует «Аннигилятор» – тот врезается прямо в первую из западных свай. Уходя от столкновения с ним, «Месть» резко сворачивает, ее пилот пытается справиться с управлением и… И остается на трассе! О-о, но его тут же обходят «Головастик» и «Машина смерти»!

– Что ж, друзья, половина гонки позади, на первом месте – все тот же «Обжора», на втором – «Королева Мэй», на третьем – «Молниевый угорь», а на четвертом – «Паросвист»!

Круг пятый.

Шустру совершенно не нравилось то, что он видел. Вот почему пилотом должен был стать он. Торн слишком неопытен. Позволил «Мэй» с «Угрем» отсечь себя от лидера.

Проводив лодки взглядом до первого поворота и потеряв из виду свой «Паросвист», все так же четвертым устремившийся к восточному слалому, лепрогном принялся ждать. Он прислушался, стараясь разобрать, что говорит Дейзи, но ее голос был искажен рупором и заглушен его собственным защитным костюмом так, что Шустру не удалось понять ни слова. Тогда он повернулся к западу, чтобы увидеть лидеров, как только они покажутся из-за поворота.

Повернувшись, лепрогном увидел огров, толкущихся возле пристани, которой вскоре предстояло принять победителя и послужить местом вручения кубка и денежных призов. Увидел, что главный из огров вкручивает в свою культю насадку-пику… Шустр скривил губы и кратко напомнил себе, что огры нацелились схватить – и, вероятно, убить – Торна. Что ж, если этот мальчишка не вырвется вперед, Шустр сам прикончит его!

Из-за Гоночной баржи показалась первая лодка. Синяя! Торн сделал это! Нет, стоп, полоса вдоль корпуса не красная, а золотая. «Гордость Штормграда»?! Как ей-то удалось выйти вперед? Нет, нет. Вот и зеленый «Обжора», опережает «Гордость» на целый круг. Это уже больше похоже на правду. Машина Раззерика с самого начала обещала оказаться серьезным соперником. Тем самым, которого должен был одолеть «Паросвист». Должен был! Если бы не застрял за «Мэй» и «Угрем»!

Круг шестой.

– «Обжора» впереди и увеличивает отрыв. «Королева Мэй» и «Молниевый угорь» все еще состязаются за второе место и не дают «Паросвисту» вырваться вперед. Но если один из тех, кто делит меж собой второе место, не предпримет чего-нибудь, да поскорее, оба практически подарят победу «Обжоре».

– Поворот… и, кажется, пилот «Мэй» услышала меня! «Мэй» входит в поворот по внутреннему радиусу, во второй раз опережая «Молниевого угря», и – вот она, брешь, в которой так нуждался «Паросвист»! Проскользнув мимо «Молниевого угря», «Паросвист» выходит на третье место, впритирку к сваям проходит восточный слалом и к повороту оказывается на хвосте у «Мэй»!

– На прямой «Паросвист настигает «Мэй», вот они идут вровень, но «Обжора» уже входит в третий поворот. «Молниевый угорь» идет четвертым, на пятом месте теперь «Головастик», на шестом – «Штопор», седьмое, восьмое и девятое занимают «Месть хищника», «Рыба-меч» и «Машина смерти». И это – половина стартовавших. Остальные лодки либо сошли с трассы, либо отстают от лидеров, по меньшей мере, на круг.

– Впереди сложный западный слалом, и… «Паросвист» проходит его быстрее «Королевы Мэй» и вырывается на второе место! Но к этому времени «Обжора» успел далеко оторваться от остальных.

– Конец шестого круга. Три четверти трассы позади. Первым идет «Обжора», вторым, отставая от лидера на четыре корпуса – «Паросвист» с «Королевой Мэй» на хвосте. Четвертое, пятое и шестое места занимают «Головастик», «Молниевый угорь» и «Штопор».

Круг седьмой.

Сердце Арама билось в унисон с работой парового двигателя. Он больше не был пилотом «Паросвиста», он стал с лодкой одним целым! Впереди – слишком далеко впереди – над водой зеленел корпус «Обжоры». Прибавив газу, Араму, кажется, удалось немного сократить разрыв.

Поворот. Первый слалом он прошел так быстро и экономно, что буквально слышал, как сваи, проносясь мимо, гудят, словно шершни.

Южная прямая. Здесь оба – Арам и «Паросвист» – выложились по полной программе, и это принесло результат. Теперь Арам был уверен, что настигает зеленого. «Обжора», изрыгавший клубы черного дыма, приближался, становился все больше и больше.

К концу второго слалома Арам и «Паросвист» практически сели «Обжоре» на хвост. Да, это было хорошо – но этого было мало.

Они вышли на северную прямую, держась в кильватерной струе зеленой лодки, почти вплотную к ее корме. Но сесть на хвост – еще не значит обойти. Прыгая на волнах, поднятых «Обжорой», они никак не могли вырваться вперед. «Обжора» был больше, мощнее, «мускулистее». И Арам понял: у них с «Паросвистом» только один шанс…

Круг восьмой.

– К началу последнего круга на первом месте «Обжора»; прямо за ним, на втором, «Паросвист». На третьем – «Королева Мэй», отстающая от обоих на три корпуса. На четвертом – «Штопор», отставший от «Мэй» еще на… еще на три корпуса; пятое и шестое занимают «Головастик» и «Молниевый угорь». Остальные либо выбыли из гонки либо отстали слишком далеко, чтобы всерьез бороться хотя бы за третий приз. Поворот…

– На стороне «Обжоры» мощность, но «Паросвист», превосходя «Обжору» в маневренности, использовал слаломы, догнал его и держится вплотную. Похоже, «Обжора» решил прибегнуть к старой проверенной тактике: используя величину лодки, пилот не дает сопернику вырваться вперед. У «Мэй» с «Угрем» это получалось, пока они не открыли маленькому, юркому «Паросвисту» брешь. И что же, история повторится?.. Нет, пока все остается по-прежнему: во второй поворот гонщики входят в том же порядке…

– Южная прямая также не приносит нам никаких перемен: «Паросвисту» не удается обойти «Обжору». Вот третий поворот…

– …впереди последний слалом этого дня, и… Ай-яй-яй, вот это ошибка! Большая ошибка! «Паросвист» огибает первую сваю по слишком широкой дуге. Не понимаю, как пилоту удастся вовремя свернуть ко второй, и… О-о-о, он справился!!! Справился, проскочив прямо между второй сваей и бортом «Обжоры»! Нет, друзья мои, это не ошибка пилота! Это была стратегия! На выходе из слалома «Паросвисту» больше не преграждает путь корма «Обжоры». Последний поворот, и гонщики на полном газу понесутся к финишу…

– Вот «Паросвист» входит в поворот по короткому радиусу и идет наравне с «Обжорой»! Нос к носу лодки летят к финишной линии! «Обжора» и «Паросвист»! «Обжора» и «Паросвист»! «Обжора» и «Паросвист»… «Паросвист»!!! «Паросвист» финиширует первым!!!

Круг девятый.

– Вот «Паросвист» начинает заслуженный круг почета, огибая Гоночную баржу. Да, в Ежегодной лодочной гонке на приз Пшикса и Поззика победил «Паросвист»! Второе место достается «Обжоре», на третьем – «Королева Мэй».

– Все трое победителей сбавляют обороты, неспешно огибают Гоночную баржу, а мы с вами, друзья, подведем итоги. Итак, на третьем месте у нас «Королева Мэй», принадлежащая Дракосу, сконструированная Хильди Буфершлиф, и пилотируемая нашей собственной Джульеттой с Гоночной баржи. Каждый из них сегодня уйдет домой с приятно потяжелевшим кошельком.

– Что до «Обжоры», его владелец, конструктор и пилот – Раззерик. А знаете, ребята, даже придя вторым, он вполне может унести сегодня домой больше золота, чем кто-либо другой – ведь ему ни с кем не нужно делиться! Что? Не может? Ха-ха! Газлоу, я слышу тебя даже отсюда!

– Да, так и есть. Вот тут Газлоу, владелец «Паросвиста», мне подсказывает, что я не учла сделанных ставок. Верно, верно. Так, о чем это я? А, да. Конструктор «Паросвиста» – Гимбл Шустрец, для друзей – просто Шустр. А пилот – наш восхитительный Арамар Торн!

– Вот Арамар выводит «Паросвист» из-за поворота…

Завершив круг почета, «Паросвист» заглушил двигатель и мягко ткнулся бортом в причал. Не успел он остановится, как к нему бросились Трогг с Карргой, а Гуз’лук, Слепгар и братья Бороды развернулись к хобгоблинам, прикрывая обоих с тыла.

Рука-пика Трогга вонзилась в панцирь (и Шустр в ужасе вскрикнул, как будто острие пики вонзилось в его собственную грудь). Пробитый панцирь тут же был сорван и отброшен прочь, и все увидели внутри шлем на голове пилота. Схватив юного гонщика за шкирку левой рукой, Трогг выдернул его из кокпита и зарычал прямо в его испуганное лицо:

– Теперь Арамар Торн в руках Трогга…