Глава одиннадцатая

Жуткие итоги

Сидя на дне шлюпки, Арам вглядывался в темноту. Вскоре от обоих кораблей осталось лишь зарево над горизонтом. Мальчик повел плечами и почувствовал тяжесть отцовского плаща. Он сделал вдох, и запах кожи и морской соли вызвал в памяти образ Грейдона Торна. От воспоминаний об отце защемило сердце. И тут по правому борту, вдали, в небе сверкнула молния. Ее изломанная, зазубренная стрела ударила в воду, и через несколько секунд над морем прогремел гром. Черный, как смоль, пиратский корабль так долго дрейфовал, сцепившись с «Волноходом», чтошторм, наконец, настиг тех, кто едва не ушел от него.

Темные тучи закрыли горизонт, поглотив зарево пожара. Поднялся ветер, волнение усилилось, и каждая новая волна грозила опрокинуть шлюпку.

Арам повернулся к Макасе и закричал, преодолевая шум волн, грозы и ветра:

– Что будем делать?

Макаса крепко вцепилась в борта обеими руками. Впервые с тех самых пор, как Арам познакомился с Флинтвилл, она выглядела согласно возрасту – семнадцатилетней девчонкой без всякой власти, без полномочий, без права распоряжаться.

– Держаться, – коротко ответила она.

И Арам держался, как только мог.

Воды Сокрытого моря кипели и бурлили. Тучи, несшие в себе громы, молнии и проливной дождь, нависли прямо над головой. Огромные волны вздымали крохотную шлюпку и швыряли ее вниз с такой силой, что Арам был уверен: шлюпка вот-вот треснет, разлетится в щепки, рассыплется прямо у них под ногами.

Он низко опустил голову, плотно сжал губы, и сощурил глаза так, что едва мог разглядеть в темноте сапоги Макасы и знать, что он не один.

Казалось, шторм будет длиться вечно…

С рассветом наступило затишье. Вокруг не было видно ничего, кроме солнца в небе – ни облачка, ни паруса, ни намека на землю.

Арам вздохнул – так, будто сдерживал дыхание всю ночь. Макаса сделала то же самое. Он поднял взгляд на девушку. Вид у нее был не лучше, чем у утонувшей крысы, и Арам отчетливо представил себе, как выглядит со стороны он сам. В любом случае, Макаса сочла его вид настолько плачевным, что в ее голосе – в кои-то веки – появилась некоторая мягкость.

– Будем спать по очереди. Ты первый.

Арам кивнул, хоть и не верил, что сможет уснуть в маленькой тесной шлюпке. Однако он послушно подчинился приказу и улегся на дно шлюпки, где уже скопилось лужа в сантиметр глубиной.

Не прошло и минуты – и он спал, как убитый.

Вода тянула вниз, но он не тонул – он погружался, плыл вниз, к Свету. Достигнув морского дна, Арам увидел бочонок маринованных яиц. Мальчик сковырнул с бочонка крышку – и Свет хлынул наружу, едва не ослепив его даже здесь, в темной глубокой воде. Не дожидаясь звуков Голоса, Арам отвернулся, и Джахид Хан, корабельный бондарь, закупорил бочонок.

Но как только крышка встала на место, Голос затих, Свет исчез, и Арам обнаружил, что больше не помнит, как дышать под водой. Он оказался на самом дне моря и больше не мог дышать! Он рванулся к поверхности, прочь из воды, но пиратский капитан Малус захлестнул его лодыжку цепью Макасы и пристегнул Арама к бочонку, точно к якорю. Арам раскрыл было рот, чтобы закричать, позвать на помощь Макасу, но не сумел издать ни звука. К тому же, и Макаса, и Однобог, и отец Арама были уже мертвы – утоплены и прикованы к тому же бочонку Шепчущим, огром Троггом и троллихой.

Арам судорожно раскрыл рот, пытаясь вдохнуть…

…и проснулся, зайдясь в жестоком приступе кашля.

Макаса мрачно взглянула на него.

– Твоя очередь, – прохрипел Арам.

* * *

Несколько часов спустя Макаса села на весла и принялась грести в сторону солнца – судя по его высоте, был конец утра.

– А что, – спросил Арам, – если сейчас не конец утра, а начало вечера? Куда ты гребешь – на восток или на запад?

Макаса обожгла его сердитым взглядом, но вынула весла из воды.

– Через пару минут узнаем.

Арам взглянул на выщербленный клинок абордажной сабли, снятой им с тела убитого, и подумал, суждено ли еще кому-нибудь воспользоваться почти новым оружием, оставленным им в груди Шепчущего.

Услышав, как Макаса шепотом ругает Старину Кобба в таких выражениях, какими мог бы гордиться Кили Уотт, Арам сообщил:

– Разве ты не знаешь? Он мертв.

– Что? Кто? Старина Кобб? Откуда ты знаешь?

– Он явился к нам на борт вместе с пиратами. И убил Кили. – Тут Арам едва не добавил «и пытался убить меня», но побоялся, что это может прозвучать так, будто ему удалось справиться со старым коком. – Его раздавило мачтой. То есть, Кобба.

Макаса изумленно умолкла и, наконец, удовлетворенно откликнулась одним-единственным словом:

– Хорошо.

Но мысли Арама уже были заняты другим. Падение мачты напомнило ему еще об одной утрате – утрате того, чего у него на самом деле и не было, утрате, грозившей разбить его и без того разбитое сердце. Тем более что до сих пор мальчик даже не вспомнил о ней…

– Во время боя… – заговорил он. – Ты не видела, что случилось с Дуань Фэнь?

Макаса, сидевшая на деревянной банке, выпрямилась.

– Нет. Я слышала, как она крикнула с мачты, предупреждая наших – всего за несколько секунд до того, как абордажные крючья пиратов вцепились в наши леера. Но не помню, чтобы видела, как она спускается. И в бою ее тоже не припоминаю. Как насчет того момента, когда упала мачта?

– Не знаю, – ответил Арам.

Макаса тоже не смогла сказать ничего.

Но это навело ее на мысль о подведении итогов боя. В начале плавания на борту наличествовало тридцать душ. Вернее, двадцать девять – у такого изменника, как Кобб, души, конечно же, быть не могло. Макаса – с виду бесстрастно – принялась называть имена одно за другим, и вслух отвечать самой себе, если судьба названного была ей известна. Если нет – делала паузу. Порой Араму удавалось заполнить пробел, сообщая – со всем бесстрастием, на какое он был способен – о том, что видел он. Порой – не удавалось.

Окончательные итоги вышли такими.

Второй помощник капитана Макаса Флинтвилл и юнга Арамар Торн бежали на борту корабельной шлюпки. Итого – двое.

Палубный матрос Мэри Браун и палубный матрос Орли Пост были ранены, но живы, когда их видели в последний раз. Итого – двое.

Капитан Грейдон Торн, первый помощник капитана Дурган Однобог, третий помощник капитана Молчун Джо Баркер, корабельный врач Йакомо Хайд, палубный матрос Дезамир Феррар, палубный матрос Джеймс Мак-Киллен и палубный матрос Зубб Пальфитиль были живы, практически невредимы, и продолжали бой, когда их видели в последний раз. Итого – семеро.

Корабельный бондарь Джахид Хан, палубный матрос Анко и впередсмотрящая Дуань Фэнь не были замечены во время боя ни Макасой, ни Арамом. Итого – трое.

Квартирмейстер Моз Кантон, боцман Джонсон Рибьерра, рулевой Том Фрейкс, корабельный плотник Ансельм Тис, корабельный кузнец Мордис Туя, палубный матрос Кассиус Микс, палубный матрос Шайлер Ли, палубный матрос Черный Макс, палубный матрос Криспус Трент, палубный матрос Уилсон Пария, палубный матрос Роза Хаггард, палубный матрос Квентин Майлс, палубный матрос Колин О’Донагал, палубный матрос Эйнсли О’Донагал, помощник кока Кильватель Уотт и корабельный кок Джонас Кобб погибли на глазах Макасы, Арама или их обоих. Итого – шестнадцать.

Подведя итоги, оба умолкли. Больше половины команды были мертвы, а остальные – даже те, кто не был ранен – остались в отчаянном положении. Однако в этом реестре было и нечто обнадеживающее – пусть хоть самую малость.

– Хайд знает свое дело, – сказала Макаса. – Он – настоящий целитель. Может творить чудеса… – И, не удержавшись, добавила: – Если, конечно, жив.

Изо всех сил стараясь не думать об отце, Арам занялся ревизией их имущества. Маленькая лодка была оборудована небольшим рундуком – в нем оказался охотничий нож, секира, ящичек сухих кремней, завернутый в непромокаемую ткань, масляный фонарь и фляжка масла к нему, а также моток веревки. Имелись три карты, не боящиеся воды, но здесь, вдали от земли, проку от них не было никакого. Был еще запас воды и морских сухарей – галет, но для продолжительного плавания его было недостаточно. И, наконец, четыре золотых. Вдобавок, у Макасы был щит, цепь, абордажная сабля и гарпун, а у Арама – «позаимствованная» у убитого пирата абордажная сабля, блокнот, угольный карандаш, связанный матерью свитер, отцовский плащ и компас, который по какой-то неведомой причине следовало «беречь любой ценой».

Компас! Ведь он, по крайней мере, может помочь выбрать правильный курс! Исполнившись надежд, Арам вытащил его из-за ворота, взглянул на стрелку, на небо, снова на стрелку… Этот дурацкий компас не работал! Даже по солнцу было ясно, что его стрелка указывает вовсе не на север! Компас оказался бесполезным. Отчего отец решил, будто он приведет Арама домой, мальчик решительно не понимал. А уж отчего он велел Араму беречь его, было даже загадочнее, чем сам отец.

Его отец…

Грейдон был его отцом, но во время последнего разговора с ним Арам отрекся от него. А теперь… теперь Грейдон Торн, скорее всего, был мертв, а сын остался жить – и терзаться чувством вины.

И вовсе не только отречение от отца лежало на душе тяжким грузом. Он, Арам, вырвал из блокнота портрет отца – вырвал и бросил в море. А ведь его предупреждали о «злой», плохой магии. И дело было даже не в том, что Арам не верил в нее, полагая себя выше всяческих суеверий. Поддавшись детской истерике, он прибег к злой магии совершенно сознательно…

Повесив голову, Арам уставился за борт, будто бы мог отыскать скомканный рисунок в воде.

Выкинув из головы эту мысль, он вынул блокнот из заднего кармана.

Макаса изумленно наблюдала за тем, как он аккуратно разворачивает непромокаемую ткань и внимательно осматривает блокнот в поисках повреждений.

– Лучше и не думай помещать меня в эту треклятую книжонку, – словно по обязанности сказала она.

– Обещаю, что не стану рисовать тебя, пока сама не попросишь, – с нетерпением ответил Арам, проверяя, не намок ли блокнот.

С облегчением убедившись, что непромокаемая ткань сделала свое дело и блокнот остался невредим, он принялся листать страницы – портреты родных, виды Приозерья, множество зарисовок, сделанных на борту «Волнохода»… В одну минуту перед глазами промелькнуло множество лиц, которых он, вполне возможно, никогда больше не увидит, и немало лиц, которых он никогда больше не увидит наверняка. Добравшись до портрета Дуань Фэнь, Арам коснулся его, чуть помедлил и продолжал листать страницы, пока не добрался до остатков той самой, вырванной. Проведя пальцем вдоль рваного края бумаги у самого корешка, он внезапно почувствовал себя так, точно вдоль его собственной спины вдруг прошлись зубья острой стальной пилы.

Поспешно открыв первую из чистых страниц, он запустил руку за ворот до сих пор влажного свитера, чтобы достать из кармана карандаш. Но грифель карандаша был сломан. Арам вынул из рундука нож, чтобы очинить карандаш. Но руки ходили ходуном. Так он, чего доброго, мог остаться совсем без карандаша. Но как же исправить злую магию?

Со вздохом Арам убрал все по местам – и нож, и карандаш, и блокнот, завернутый в непромокаемую ткань.

Макаса, молча наблюдавшая за ним, подняла взгляд к небу.

– Позднее утро, – сказала она.

Убедившись, что они держат курс на восток, к берегам Калимдора, Макаса вновь взялась за весла.

Арам взглянул на нее.

– Хочешь, я сменю тебя?

 

Глава двенадцатая

Болезненные уколы

Тонкий полумесяц нарождающейся луны почти не давал света. Легкой дымки над морем было достаточно, чтобы затмить большую часть звезд. Арам и Макаса прекратили грести. Ветра не было – не чувствовалось даже легчайшего дуновения. Стоял мертвый штиль, и Макасе это совсем не нравилось. Нервы ее были на пределе. Несмотря на темноту, Арам видел, как помрачнело лицо девушки, а кроме того прекрасно слышал, с какой яростью – словно расправляясь с врагом – она жует.

Жевали они оба – но не галеты. Оба предпочли съесть по кусочку последней полоски вяленого мяса вепря, сохранившейся в кармане Арама. (Принимая свою порцию, Макаса даже поблагодарила его. В лодке, наедине с ним, она – по крайней мере, сейчас – держалась с мальчиком едва ли не любезно.) После этого у них осталось еще довольно для скромного ужина на завтра, а уж затем им предстояло грызть сухари.

Вяленое мясо до сих пор не утратило ни долговечности, ни вкуса. Однако теперь к его вкусу примешивалась горечь воспоминаний обо всем, что было потеряно. И, конечно же, оно было очень соленым. Но от долгого жевания во рту скапливалось столько слюны, что Арам с Макасой на время удержались от лишнего расхода скудных запасов воды.

Макаса потянулась к веслам, как будто решила, что сумеет грести, ориентируясь без солнца. Арам снова вытащил компас. Но если бы даже компас каким-то чудом заработал, Арам все равно ничего не смог бы разглядеть в темноте.

Внезапно Макаса наклонилась и схватила гарпун. Арам поднял на нее удивленный взгляд. Поднявшись на ноги, она приготовилась к бою – но с кем? Это осталось загадкой – не только для Арама, но, в конце концов, и для самой Макасы. Тут, всего на секунду, на ее лице отразилось… смущение? Это выражение было настолько несвойственно ей, что Арам даже не сразу узнал его. А, узнав, понял, что оно ему вовсе не нравится. Куда девался мрачный строгий командир и воин? Именно он сейчас нужен был им обоим, как никогда, а вовсе не эта растерянная семнадцатилетняя девчонка! От нее никому из них не будет никакого проку!

Выражение на лице Макасы сменилось чем-то вроде презрения. Вот это Араму было уже знакомо, от этого сделалось как-то спокойнее. Однако разница все же была ощутима: на этот раз ее презрение было обращено на себя. И это яснее слов говорило, что девушка сомневается в самой себе и винит себя за это. Макаса чувствовала себя глупо. Она собралась было сесть, но тут…

Расколов морскую гладь, в воздух, на высоту двух этажей, взметнулось огромное щупальце!

Макаса захохотала! Ткнула щупальце гарпуном! Выхватила абордажную саблю и разрубила его до середины!

Арам уже был на ногах, хоть и стоял не так твердо. Он успел выхватить абордажную саблю как раз вовремя, чтобы полоснуть по второму щупальцу, пытавшемуся обвить их шлюпку с другого борта. Макаса воткнула в щупальце гарпун, пригвоздив его к борту, клинок ее сабли опустился вниз, точно лезвие гильотины, и разрубил щупальце пополам!

Тут кракен всплыл наверх, поднял над водой массивную голову – возможно, чтобы посмотреть, как это столь мелкой полночной закуске удалось сделать ему так больно – и это оказалось очень большой ошибкой. Если бы он просто поднял кверху остальные щупальца и потащил лодку под воду, с этим Макаса и Арам не смогли бы поделать ничего. Но, похоже, любопытство губит не только кошек.

Макаса вырвала гарпун из отрубленного щупальца и изо всех сил вонзила оружие прямо в огромный глаз чудища. Из-под воды взбурлил леденящий душу визг. Флинтвилл вновь высвободила гарпун и приготовилась нанести еще удар. Но и голова и щупальца чудовища скрылись под водой – лишь отрубленный конец остался лежать поперек шлюпки, между Арамом и Макасой. Вместе они подняли его и спихнули за борт.

Макаса села.

– Повезло нам, – самодовольно ухмыльнулась она. – Всего лишь детеныш.

– Вот это – всего лишь детеныш? – в ужасе пискнул Арам.

– Угу. Взрослый кракен может утащить на дно целый корабль. А этому малышу не удалось бы проглотить даже нас.

Вначале Арам решил, что она, должно быть, шутит. Но тут же вспомнил: усмешка – усмешкой, но чувства юмора у нее нет. Усевшись на дно шлюпки, он с опаской спросил:

– А что, если он приведет мамочку?

Ухмылка исчезла с лица Макасы. Она молча качнула в воздухе гарпуном. Арам улыбнулся.

Макаса гребла, держа курс на восходящее солнце в уверенности, что он, в конце концов, приведет их к берегу.

Арам смотрел на нее, и в голове, один за другим, рождались новые и новые вопросы. Наконец ему удалось набраться храбрости, и он спросил:

– Что значит «обязана жизнью»? О каком долге говорил отец?

Злые глаза Макасы уставились на него, точно два арбалетных болта. Долгое время она молчала, будто ожидая, что он откажется от своего вопроса. Но Арам не отводил взгляда. Да, она была упряма, но прекрасно знала, что и он упрям.

– Твой отец спас мне жизнь, – сказала она. – По обычаям Штормграда – земли моих предков, и Тернистой долины – моей родины, с тех пор моя жизнь принадлежит ему. Об этом долге он и говорил.

– Тебя понадобилось спасать?! От чего? Что случилось?

– Не твое дело.

– Поэтому ты и служишь на «Волноходе» без контракта?

– И это не твое дело, – отрезала Макаса, но через несколько секунд все же добавила: – Да. Он предлагал контракт, но я отказалась.

Она продолжала грести, но Арам видел, что вопрос поверг ее в тягостные раздумья. Наконец она нарушила молчание:

– Грейдон Торн говорил, что не разделяет этих обычаев. Сказал, что дорожит моей службой и рад, что я на его стороне. Но поклялся, что никогда не потребует от меня вернуть долг, хоть я и знаю, что в долгу перед ним.

– И все же потребовал.

– Да. Потребовал.

– И ты разочарована?

– Долг есть долг. Он мог говорить все, что угодно – это ничего не меняет.

– Но все же ты разочарована?

Макаса обожгла его взглядом.

– Да, тебе хотелось бы услышать, что я разочарована в этом человеке. Это оправдало бы твое ничтожное разочарование. Оправдало бы то, как отвратительно ты вел себя с ним. Но, все, что я скажу – или не скажу, – ничего не изменит.

Арам почувствовал, что краснеет, но не отвел взгляд.

– Речь не о нас с ним, – соврал он. – Я пытаюсь понять тебя.

– Тебе никогда не понять меня.

– И тебе меня – тоже. Но все-таки ответь на вопрос.

– Я не подчиняюсь приказам юнги – неважно, кем был его отец. Вернее, неважно, кто его отец, – поспешно поправилась она.

Ужасная реальность этого «был» жестоко потрясла мальчика. «Неужели для Грейдона не осталось надежд?» К встрече с такой реальностью он был не готов – совсем не готов. На миг он даже забыл о том, что хотел сказать. Собравшись с мыслями, он задал вопрос иначе:

– А ты верила в него?

Макаса молчала.

– Ты верила в него? – повторил Арам.

Новая долгая пауза…

– Да, – наконец прошептала она.

Солнце клонилось к закату. Арам сменил Макасу, но вскоре она снова взялась за весла, решив преодолеть как можно большее расстояние, прежде чем настанет ночь и ориентироваться по солнцу будет невозможно.

– Но разве ты не умеешь ориентироваться по звездам? – спросил Арам.

– А ты? – огрызнулась Макаса.

– Мы оба знаем, что я был плохим учеником. А у тебя какое оправдание?

– Для меня они все одинаковы, – проворчала Макаса в ответ.

– Серьезно?

– Он начал учить меня! – рыкнула Макаса, – но тут на борту появился ты.

Арам разом умолк. Может, поэтому она его и невзлюбила? Может, Грейдон для нее был – все равно, что отец? Отец, бросивший ее ради Арама, так же, как бросил Арама ради моря?

– Прости, – тихо сказал он.

– Ты никогда даже не пытался понять его.

– А он никогда не пытался объяснить.

В этом Арам был уверен. Это было правдой.

Шесть месяцев назад – после того, как целых шесть лет от него не было ни письма, ни слова, ни хоть каких-нибудь известий – Грейдон Торн вернулся в Приозерье. Арам вместе с Роббом работал в кузнице. Вдруг пришла Сейя и попросила Робба на минутку заглянуть домой. День только начался, и просьба была весьма необычной. Однако, разглядев что-то в лице Сейи, Робб велел Араму продолжать и удалился вместе с ней.

Прошел час.

Наконец Робб вернулся и отослал Арама домой.

Войдя в их домик, Арам увидел незнакомца. Тот сидел у очага, глядя на Робертсона и Селию, игравших на полу с деревянными солдатиками. Незнакомец поднял взгляд – и отец с сыном тут же узнали друг друга.

Грейдон поднялся на ноги.

– Арам…

Арам замер на месте, не в силах ни шевельнуться, ни сказать хоть слово. Наконец он вопросительно взглянул на мать.

– Твой отец вернулся, – беспомощно сказала она.

В это время в дом вошел Робб, уходивший закрыть кузницу. За обедом Арам с растущей неприязнью слушал, как Сейя и Робб объясняют, как изменилась их жизнь, тому, кто не заслуживал никаких объяснений. Тому, кто даже не пытался ничего объяснить в ответ.

Два года… Два года Сейя Торн ждала возвращения Грейдона. Но он все не возвращался и даже не прислал домой ни письма, ни весточки, ни хоть одного медяка.

За это время Сейя привыкла полагаться на помощь добросердечного кузнеца. За это время она стала к нему неравнодушна. Через два года она освободилась от первого брака – мировой судья Соломон более чем охотно объявил Грейдона Торна погибшим в море.

Сейя вышла замуж за Робба Глэйда. Робб стал приемным отцом Арама, а вскоре и отцом Робертсона с Селией.

Робб признался Грейдону, что они с Арамом, бывало, не ладили. В конце концов, он не был таким обаятельным мореходом, как Грейдон Торн. Но со временем ему удалось покорить сердце мальчика.

Грейдону пришлось кивнуть. Пришлось сделать вид, будто все понимает. Он только и сказал: «Я вас прощаю». Как будто имел повод для жалоб и право прощать.

Сам он прощения так и не попросил. По крайней мере, в тот день и у Арама. И так и не объяснил ничего. Даже после того, как дал слово.

Арам вновь почувствовал нарастающую обиду. Что изменилось за эти шесть месяцев? Грейдон так ничего и не объяснил и даже не оставил ему никакого выбора. Просто пихнул в шлюпку вместе с женщиной, ненавидящей его до мозга костей, и приказал сберечь сломанный компас. Это было бы смешно, если бы за несколько минут, предшествовавших мигу их бегства, не погибло столько замечательных людей.

Возможно, еще сильнее расстраивало то, что, несмотря на все это, сын не мог спокойно ненавидеть отца. Как ненавидеть его, когда Грейдон Торн, скорее всего, мертв? Как ненавидеть его, чувствуя, что сам виноват в его гибели?

Арам поболтал пальцами в воде. Что-то скользнуло внизу, под водой. Подумав, что это кракен, он поспешно отдернул руку. Но это был не кракен. Это была морская черепаха – огромная, не меньше их шлюпки, в панцире, поросшем чем-то наподобие мха, мерцавшего в темноте неярким зеленоватым светом. Черепаха прошла под шлюпкой, даже не потревожив водной глади. А за ней – еще, и еще одна… Черепахи направлялись на восток, в ту же сторону, что и шлюпка, но сильнее уклоняясь к северу. Арам знал, что это значит, но это знание было получено от Грейдона Торна, и потому ему потребовалось добрых полторы минуты, чтобы проглотить обиду и заговорить.

– Правь за черепахами, – сказал он, кивнув на них.

– Что? Зачем?

Оглянувшись через плечо, Макаса посмотрела в указанном Арамом направлении.

– В это время года они направляются на сушу, чтобы спариваться и размножаться.

– Откуда ты знаешь?

– А как ты думаешь?

Смерив его взглядом, Макаса кивнула и изменила курс.

 

Глава тринадцатая

Между волной и камнем

Утро выдалось туманным. Черепахи скрылись из виду, но к этому времени на пути появились и другие приметы близкой земли. Неподалеку резвилась стайка морских выдр. Они ныряли, вновь показывались над водой, прижимая к густому меху на груди раковины моллюсков и ловко разбивая их камнями. Появление выдр было добрым знаком: как-то раз Грейдон сообщил сыну, что морские выдры никогда не уходят слишком далеко от берега.

Еще лучшим знаком (так как эти сведения были почерпнуты не от Грейдона Торна, а от Мавзоля из Прибамбасска) были солоноводные чайки: Арам знал, что эти пернатые обитатели Азерота ныряют за рыбой с прибрежных скал Калимдора. (Чтобы забыть о том, что Арам никогда не увидел бы книги Мавзоля и не узнал этого факта, если бы не капитан Торн, пришлось постараться изо всех сил.)

Макаса размеренно гребла, не сбавляя хода и не уклоняясь от курса. Арам принял на себя роль Дуань Фэнь – впередсмотрящего – и отчаянно вглядывался в горизонт в поисках земли. Солнце поднялось выше, туман над морем начал рассеиваться, Араму пришлось сощуриться и прикрыть глаза ладонью. При этом что-то мелькнуло в голове – скорее, не воспоминания, а смутное ощущение, будто что-то подобное с ним уже было, – но он так и не сумел вспомнить, где и когда.

Наконец, незадолго до полудня, он вытянул руку вперед и закричал:

– Вижу землю!

Макаса оглянулась через плечо, мрачно улыбнулась и принялась грести с удвоенной силой.

Но время шло, а они, казалось, почти не продвинулись вперед. Сменив Макасу на веслах, Арам почувствовал, что морское течение гонит лодку назад, прочь от суши. Вдобавок, на небе появились тучи. Поднялся ветер, началась качка. Арам решил следовать за выдрами и начал грести за любой из них, какую удавалось заметить, бросив быстрый взгляд через плечо. Он надеялся, что выдры знают, как лучше лавировать против течения, и могут привести их к дому. Нет, конечно, не к дому, но хотя бы на сушу.

Может, это принесло плоды, а, может, нет. Но к тому времени, как Макаса снова села на весла, лодка заметно приблизилась к берегу. Поднявшийся ветер был на стороне моряков. Он дул в спину так сильно и был таким холодным, что пробивался сквозь плащ, подаренный отцом, и сквозь связанный матерью свитер, и вмиг остудил взмокшее, разгоряченное недавней греблей тело. Арама пробрала дрожь.

Настал вечер. Солнце скрылось за горизонтом позади, тучи сгустились, и Арам с Макасой потеряли землю из виду. Но к этому времени побережье Калимдора закрыло горизонт впереди целиком. Сбиться с курса было невозможно, и Макаса продолжала грести.

Она гребла. И гребла. И гребла… Потом Арам сменил ее. И греб, и греб, и греб… И вновь его сменила Макаса. С неба закапал мелкий дождик. Затем – не такой уж и мелкий. Ветер сделался едва ли не ледяным. А Макаса гребла и гребла…

И, наконец, вот оно! Серебристый лунный луч, пробившийся сквозь темные тучи, осветил землю – совсем близкую, практически рукой подать. Арам предупредил об этом Макасу, и она долго смотрела на берег через плечо. Но, когда девушка вновь повернулась к нему, на лице ее не было радости.

– Здесь к берегу не подойти.

Арам оглядел берег новым взглядом. Макаса была права. Обрадовавшись близости берега, он не обратил внимания на его рельеф. Повсюду, насколько хватало глаз, из воды торчали острые камни, перемежавшиеся опасными каменными отмелями.

– Что будем делать? – спросил он.

– Нужно дождаться рассвета – если получится. Будем грести вдоль берега, пока не найдем безопасную гавань, где сможем пристать.

Арам кивнул. План был неплох. Но, как говорил Однобог: «Хочешь рассмешить Хранительницу Жизни – расскажи ей о своих планах».

Ветер переменился. Какое-то время Макасе Флинтвилл удавалось удерживать шлюпку невдалеке от берега, но в конце концов пришлось признать, что долго это не продлится. Если они не попытаются пристать сейчас, то следующее утро могут снова встретить за много миль от берега. Хотя вяленое мясо кончилось, сухарей оставалось еще полно. Однако главной проблемой была вода. Макаса считала, что они не могут позволить себе ждать в море еще два или три дня, и не могла поручиться, что надвигающийся шторм не унесет их еще дальше. Даже если допустить, что он не разыграется во всю силу и не утопит шлюпку.

– Значит, нужно пробовать сейчас же, – согласился Арам.

Макаса кивнула и принялась грести еще решительнее прежнего.

Берег становился все ближе и ближе. Море бурлило все яростнее. На миг Арам удивился, что его до сих пор не укачало. Ну что ж, подарок судьбы есть подарок судьбы… Дождь превратился в настоящий ливень, забарабанил по плечам и спинам, и оба они тут же вымокли до нитки. Небо озарили вспышки молний. Арам уже слышал, как волны с грохотом бьются о скалы впереди.

Теперь Макаса оглядывалась перед каждым новым гребком. Отыскав подходящее место, она изо всех сил старалась удержать курс. Целью был крохотный клочок берега – такие же камни, как и везде вокруг, только пониже остальной береговой линии.

– Перед самым ударом о камни прыгаем за борт и плывем к берегу.

Арам кивнул.

– И плащ сними, – добавила Макаса.

– Что? Нет! Это же его плащ! Это же он подарил!..

– Но он не хотел бы, чтобы его подарок погубил тебя. В этой штуке ты не выплывешь. Тем более – здесь и в такую погоду. Плащ утащит тебя на дно, и ты это прекрасно понимаешь.

Араму хотелось возразить, но в голову не пришло ничего, кроме беспардонной лжи. Медленно, неохотно он снял плащ Грейдона Торна и бережно положил его на скамью рядом с собой. Затем, опасаясь потерять отцовский подарок – как бы он ни был бесполезен, – он спрятал компас и цепочку под свитер.

Не прекращая грести, Макаса дождалась, пока он закончит, и отдала новый приказ:

– Теперь делим припасы. Берем все, что может пригодиться, и надежно крепим на теле.

За спиной у Макасы был пристегнут щит, на поясе у обоих – абордажные сабли. Охотничий нож и секиру Арам тоже нацепил на пояс и затянул его еще на одну дырку. Два золотых, ящичек кремней, три сложенные непромокаемые карты и фляжку масла он распихал по карманам, а веревку обмотал вокруг тела через плечо – так же, как Макаса носила свою цепь. Отдав Макасе два оставшихся золотых, Арам разделил пакеты с сухарями – они отправились за пазуху. Последний – лишний – пакет он вскрыл и скормил половину не прекращавшей грести Макасе, а другую половину съел сам. Остался только фонарь и бочонок с водой.

– Это оставь, – велела Макаса. – Если не сможем найти воду и дрова на берегу, мы все равно обречены.

Такой оптимизм был как раз в ее духе.

От грохота волн, бьющихся о скалы, звенело в ушах.

– Приготовились, – сказала Макаса.

Арам уперся в борта крохотной шлюпки, готовясь оттолкнуться и прыгнуть в воду.

– Как только я скажу «пошел», прыгай за борт, плыви вперед и лезь наверх. Меня не жди, на меня не оглядывайся, пока не окажешься в безопасности, на суше. Учти, мальчик: я ни ждать, ни оглядываться на тебя не стану.

Арам кивнул, но, вероятно, Макаса не разглядела его кивка в темноте.

– Ты меня понял? – настойчиво переспросила она.

– Есть, капитан, – ответил он вслух – только затем, чтобы еще раз увидеть ее сердитый взгляд.

Макаса яростно взмахнула веслами – гребок, еще гребок, и еще гребок… Затем, бросив весла, она быстро подхватила со дна шлюпки гарпун и крикнула:

– Пошел!!!

Бросаясь за борт, в холодное море, Арам успел увидеть Макасу – та поднялась в лодке во весь рост и изо всех сил метнула вперед свой гарпун.

Арам ушел под воду. Одежда немедленно намокла и потащила ко дну. Макаса была права: в отцовском плаще он утонул бы наверняка.

В борьбе с собственной одеждой, тянущей вниз, мальчик снова на миг почувствовал странное дежавю, но сейчас у него были заботы поважнее. Он поплыл вперед.

Арам знал, куда плыть, и знал, что берег близок, но, несмотря на все старания добраться до суши, не мог понять, вправду ли приближается к ней. Да, ему нужно было добраться до прибрежных камней – но самому: если его выбросит на камни волной, он переломает все кости. Поэтому после каждого гребка юнга тянулся вперед, надеясь, что пальцы коснутся твердого камня. Надеясь найти опору.

Так продолжалось несколько минут, показавшихся Араму целой вечностью. Одежда тянула вниз, ноги толкали к берегу, руки шарили впереди. Луна, должно быть, снова скрылась за тучами, и он ничего не видел. Но каждый раз, вынырнув на поверхность глотнуть воздуха, он слышал впереди грохот бьющихся о камень волн и понимал, что хотя бы плывет в верном направлении. Макасы не было ни видно, ни слышно. Однако она сама ясно сказала: никто никого не ждет, никто никого не ищет. Значит, в их положении это вполне по-моряцки.

Вот только до берега было все никак не добраться. Нет, он не мог и не хотел сдаваться, но какая-то часть мозга подсказывала, что ноги работают уже не так быстро. Руки отяжелели. Он был уверен, что до земли всего несколько ярдов – возможно, он был всего в нескольких ярдах от нее уже в тот момент, когда прыгнул за борт – наверное, было бы смешно утонуть здесь, у самого берега. От самой возможности такого конца сделалось невыносимо стыдно. Если он погибнет, то никогда не сможет загладить вину перед Макасой. Возможно, эта мысль была совершенно абсурдна, однако она придала Араму сил для последнего рывка.

Пальцы скользнули по камню. Ловя ртом воздух, он потянулся к твердой земле. В темноте было не разглядеть ничего. Неистово брыкнув ногами, мальчик сумел ухватиться за острый выступ. Но тут набежавшая волна швырнула его прямо на каменную стену, и Арам врезался в скалу макушкой – так, что в голове помутилось. От этого он едва не разжал пальцы, но, к счастью, сумел удержаться. Показалось, что из-под волос по лбу течет, щиплет глаза жидкость заметно гуще, чем вода. Арам изо всех сил прижался к камням, чтобы его не швырнуло на них снова. Новая волна накрыла юного моряка с головой как раз в тот миг, когда он сделал вдох. Вдохнув соленой воды, он задохнулся, закашлялся и принялся отплевываться. Закружилась голова. Он попытался напомнить себе, что, погибнув сейчас, когда спасение так близко, обречет себя на вечный позор… но это уже не казалось важным. Он все еще крепко цеплялся за каменный выступ и старался подтянуться повыше, но руки, одежда и все тело слишком отяжелели. В голову закралась, зашептала предательская мысль о том, как это было бы легко – просто разжать руки, сдаться и пойти ко дну. Юнга гнал эту мысль прочь, но не мог ни заставить ее заткнуться, ни выбраться из воды. Он продолжал борьбу, но чем дальше, тем больше убеждался, что в этом бою обречен на поражение…

Чья-то рука ухватила его за ворот и вытащила наверх – но не слишком быстро и вовсе не гладко. Проехавшись по острому каменному выступу животом, Арам разорвал свитер и рубашку и расцарапал кожу от ключицы до самого бедра. Но в конце концов он рухнул на мокрую траву, и носок сапога Макасы ткнул его в почку.

Арам повернулся на бок. Взгляды их встретились. Макаса, как всегда, взирала на него сердито, и Торн подумал, что никогда в жизни не видел ничего прекраснее. Этот сердитый взгляд был ему знаком, и Арам понимал, что он означает. Да, они не ладили между собой и ничуть не нравились друг другу. Но Макаса Флинтвилл была воплощением верности долгу. Что бы она ни говорила перед тем, как они покинули шлюпку, она была обязана жизнью его отцу, и это значило, что она прекратит защищать сына Грейдона Торна не раньше, чем перестанет дышать.

Только сейчас он заметил отцовский плащ – его рукава были затянуты тугим узлом на поясе Макасы.

«Бросить капитанского сына? Да она даже плащ капитана бросить не смогла!»

Перевернувшись на спину, Арам захохотал. От смеха он тут же задохнулся, поперхнулся, но на душе вдруг стало так легко, что он не мог удержаться. Наконец смех перешел в прерывистое хихиканье вперемежку с редким кашлем.

Последним, что он запомнил, было брошенное Макасой:

– Дурак.

Она положила отцовский плащ Араму на грудь, и мальчик тут же звучно захрапел – прямо на вымокшей под дождем земле.

 

Глава четырнадцатая

Вот оно!

Оба проснулись с рассветом. Вернее, Макаса, проснувшись, обнаружила Арама лежащим поперек ее левой ноги и сбросила его пинком. Мальчик сонно заморгал, щурясь на восходящее солнце, а Макаса первым делом отчитала его за неспособность просыпаться самостоятельно. На миг показалось, что оба они снова на борту корабля. Встретившись взглядом с Макасой, Арам увидел, что и она немного рада тому, что давно вошло между ними в привычку: он, как всегда, не оправдывает ее ожиданий, а она, как всегда, отзывается о нем самым унизительным образом. Но это ощущение тут же прошло. Корабля больше не было. Макаса разом умолкла. Оба они поднялись на ноги и начали осматриваться. Прежде всего, подчеркнула Макаса, требовалось найти воду.

Прежде всего нашелся гарпун Макасы. Ее броска едва-едва хватило, чтобы он долетел до берега. Гарпун торчал из топкой земли, косо воткнувшись в нее всего в нескольких сантиметрах от каменного уступа. Арам взглянул вниз, чтобы посмотреть, насколько близка была окончательная потеря оружия, и увидел все, что осталось от шлюпки – обломки дерева застряли среди камней на отмели прямо внизу. Он указал на них Макасе, и та, похоже, осталась довольна собственной меткостью. Она направляла и шлюпку и гарпун в одну и ту же точку – туда, где линия берега опускалась ниже всего – и в обоих случаях попала в цель. Выдергивая гарпун из земли, девушка даже удовлетворенно хмыкнула.

Они попытались определить, где находятся.

– Мы в Фераласе, – заключила Макаса. И мрачно добавила: – На территории огров.

Вспомнив Трогга, Арам внутренне содрогнулся. Чтобы успокоиться, он начал припоминать, что рассказывал о Фераласе Грейдон. Для людей Фералас был, можно сказать, краем света, непроходимыми дикими землями, заросшими неизведанными джунглями, и каждый клочок этих земель находился под властью огров. Огров Арам до нападения на «Волноход» не видел никогда. Если все они – такие же, как Трогг, они с Макасой все еще в серьезной опасности.

Вот тебе и на. Успокоился.

Чтобы скрыть свой страх и сделать вид, что занят делом, он достал три прихваченные с собой карты. Первая оказалась картой исследованного мира – всего Азерота. Но она явно была скуповата на подробности. На второй были изображены Восточные королевства. Арам окинул ее ностальгическим взглядом в поисках родного Приозерья, но прежде, чем он сумел отыскать свой дом, Макаса буркнула:

– Фералас в Калимдоре.

– Знаю, – огрызнулся он, поспешив развернуть третью карту – карту Калимдора.

Фералас отыскался на карте к югу от Пустошей, на северо-западе от гор, отделявших его от Тысячи Игл. Подняв взгляд от карты, Арам едва сумел разглядеть горные пики сквозь утренний туман, начинавший понемногу рассеиваться. Воздух нагревался быстро. Сняв мокрый разорванный свитер, Арам завязал его рукава на поясе, а сверху повязал вокруг пояса и отцовский плащ.

Из-под разорванной рубашки выскользнул компас. Не в силах удержаться, Арам еще раз проверил его – по солнцу и по карте. Но компас не работал, не указывал на север. Вместо этого стрелка указывала на юго-восток. И тут в голову Арама пришла одна мысль. Он бросился на колени и – не обращая внимания на нетерпеливое «Ну, что там еще?» Макасы – разложил на земле все три карты, чтобы сопоставить их друг с другом…

И – вот оно! Как раз к юго-востоку от них находилось Приозерье. Компас капитана Торна указывал не на север. Он указывал в сторону дома. Как там сказал Грейдон?

«Помни: этот компас приведет тебя туда, куда нужно!»

Ну, конечно! Куда же еще ему может быть нужно? Домой. В Приозерье. К матери, к брату с сестрой, к Роббу. Отчего-то Арам был уверен: компас каким-то образом знает дорогу домой!

Конечно, добраться до дому от этого не становилось легче. И все же на душе у Арама полегчало. Он-то считал компас бесполезным грузом – да еще и возмутительно нелепым, так как он оказался сломанным. Теперь он понял: компас в самом деле был подарком. Прощальным даром отца, которого он больше никогда не увидит…

Он утер глаза грязной, покрытой коркой засохшей соли рукой, отчего они только заслезились еще сильнее, и отогнал чувства прочь. Вынести их сейчас он был не в силах.

– Ну, что там еще? – повторила Макаса.

Совладав с чувствами, Арам вгляделся в карту в поисках хоть какого-нибудь ответа, кроме правды о том, что у него на душе. И вновь – вот оно!

На юго-востоке, почти по прямой между тем местом, где он стоял на коленях над картами и Приозерьем, был расположен Прибамбасск, столица гоблинского торгового картеля Хитрой Шестеренки и родина Мавзоля, чья книга подвернулась Араму под руку так кстати.

– Вот здесь – Прибамбасск, – сказал он. – Ближайший, если идти напрямик, крупный порт и, к тому же, нейтральная территория. Там можно будет не бояться Орды. И там я смогу найти корабль. – Арам вынул из кармана золотой. – Этого хватит оплатить проезд домой.

Взглянув на карту, Макаса покачала головой.

– Прибамбасск отсюда совсем не близко. Нужно идти вдоль берега на север, в Крепость Оперенной Луны. Там – военный аванпост под контролем ночных эльфов. То есть, Альянса. И несколько торговцев. Хоть что-то, похожее на цивилизацию – по крайней мере, по меркам Калимдора.

– Шансы найти там корабль, следующий в Восточные королевства, совсем невелики.

– Шансы уцелеть в пешем переходе через Фералас у тебя еще меньше. Там гноллы. Мурлоки. Медведи, гиппогрифы, йети… И про огров не забудь.

– В какую бы сторону мы ни пошли – все равно идти через Фералас.

– Побережье и внутренние области – далеко не одно и то же. Ты и не представляешь себе, по какой местности придется идти, пересекая Фералас напрямик.

– Наверное, так. Но в Крепости Оперенной Луны я не окажусь ближе к дому ни на шаг. И ты застрянешь там вместе со мной. Лучше отведи меня в Прибамбасск – и можешь считать, что больше никому ничем не обязана.

Макаса раскрыла было рот, чтобы возразить, но промолчала. Она явно думала о том, какое это счастье – после целых шести месяцев на борту корабля и трех ночей в шлюпке наконец-то избавиться от Арамара Торна. При мысли о Прибамбасске у нее тоже явно сделалось легче на душе. Достав пакет сухарей, Макаса Флинтвилл вскрыла его и подала мальчику половину.

– Так чего же мы ждем? – сказала она.

И они отправились в путь.

Следуя указаниям стрелки компаса, они взяли курс на юго-восток. Через десять минут голое каменистое побережье сменилось чащей джунглей. Воздух был вязок от влажных испарений, с ветвей густо свисали лианы. Полог леса навис над головой, словно потолки в тронных залах замков из тех сказок, что мать рассказывала Араму в детстве. Никогда в жизни он еще не видел такого множества оттенков зеленого. Тут же захотелось взобраться на дерево, попрыгать с ветки на ветку над глинистой землей, как-нибудь зарисовать все многоцветье леса в блокнот. Возникло страстное желание исследовать Фералас – не пройти его по прямой, а обойти по восходящей спирали. Приблизившись к высокому, точно мачта, дереву, Арам замедлил шаг и со сладкой грустью на сердце вспомнил карабкавшуюся по вантам Дуань Фэнь. Вот бы покорить это дерево в ее честь…

– Не отставай! – рыкнула Макаса, разом разрушив очарование момента.

Арам двинулся следом за ней. Возможно, он никогда раньше не бывал в таких местах, но Макаса чувствовала себя здесь, как дома. Она прорубала путь, используя вместо мачете абордажную саблю и не обращая внимания на то, как это сказывается на остроте клинка. Арам предложил ей секиру. Та была маловата для подобных целей, но Макаса Флинтвилл отличалась завидной меткостью, и секира вполне подошла.

Москиты с жужжанием лезли в глаза и в уши, доводя Арама едва ли не до безумия. Чем дальше они шли, тем крупнее делались москиты. Вскоре они сравнялись в величине с колибри и стали настолько большими, что Макасе удалось разрубить одного или двух пополам – прямо в воздухе.

Двигались медленно. Джунгли становились все менее и менее романтичными. Со лба Арама струйками, смешиваясь с засохшей кровью, стекал пот. В очередной раз утерев лицо, он увидел окровавленную руку и на миг испугался, но тут же вспомнил, как накануне приложился головой о камень. Во рту пересохло, и Арам вновь почувствовал легкое головокружение.

– Воды, – прохрипел он.

Макаса оглянулась на него через плечо. Сердито, конечно же. Однако затем она кивнула и опустилась на колени. Сорвав несколько толстых лиан, она разорвала одну напополам и сказала:

– Открой рот. Наклони голову назад.

Арам нерешительно повиновался, и она выжала жидкое содержимое лианы прямо ему в рот. Жидкость оказалась теплой, но неожиданно чистой и свежей на вкус.

Разорвав еще одну лиану, Макаса напилась сама.

Арам потянулся к лиане, свисавшей со ствола дерева. Макаса шлепнула его по руке.

– Не такая, – сказала она. – Видишь разницу в цвете?

Все мысли о множестве красок, совсем недавно приводившем мальчика в восхищение, вдруг показались Араму сущим вздором.

– Обе зеленые, – зло огрызнулся он.

– Значит, разница в оттенке. Смотри: эти, цвета морской волны, стелются по земле. Они-то тебе и нужны. А эти, древесные, цвета горохового стручка, растущие возле бледнолиста, содержат яд. Возможно, не настолько сильный, чтобы отравиться насмерть, но его хватит, чтобы ты не смог идти и позаботиться о себе. А если ты думаешь, что я готова тащить тебя отсюда на спине, то жестоко ошибаешься.

Арам сильно подозревал, что, возникни такая нужда, Макаса и вправду понесет его на спине, но отравиться, чтобы проверить эту теорию, совсем не хотел. Поэтому он просто кивнул.

Макаса указала на лианы, стелющиеся вдоль земли вниз по склону.

– А вот эти годятся. А также они приведут нас к настоящему источнику воды.

Так оно и вышло: лианы тянулись к руслу ручейка, переполненному водой после недавнего ливня. Здесь оба встали на колени и напились досыта. Смыв с лица кровь, Арам взглянул на свое отражение в воде. Голову украшала заметная шишка, но в остальном выглядел он не так уж плохо. Некоторое время двигались вдоль ручья. Теперь Макаса, всегда державшаяся настороже, смотрела по сторонам с особым вниманием.

– Что случилось? – спросил Арам.

– Нужно что-нибудь, чем можно заменить фляги, – ответила она.

Арам не понял, как такое возможно, но вскоре Макаса остановилась перед высокими растениями, увешанными крупными шишковатыми плодами, которые она назвала «пальмовыми яблоками». Срезав два самых крупных, она взяла у Арама охотничий нож, уселась на бревно и взялась за работу. Аккуратно вырезав отверстие размером с бутылочное горлышко на верхушке каждого пальмового яблока, она подала один из плодов Араму, быстро выстругала две длинные палочки и показала, как превратить мякоть плода в кашицу, не повредив скорлупы. Оба заработали палочками, время от времени останавливаясь, чтобы вылить в рот порцию желтого сока. Сок оказался сладким, как нектар, но не таким густым и более освежающим. Долгий и кропотливый труд занял не меньше часа. Но, закончив дело, они получили две фляги из скорлупы.

Пока Макаса держала фляги под водой, Арам следил за вырывающимися из горлышек пузырьками. Вынув фляги, она отдала одну ему. Арам поднес горлышко к губам и сделал небольшой глоток. Прохладная вода отдавала сладостью пальмового яблока. Макаса подала ему пробку. Закупорив сосуд, Арам тут же перевернул его горлышком вниз – для проверки. Тонкая струйка воды просочилась наружу, но, в общем, творения Макасы вышли вполне удачными. А когда они снова двинулись в путь и ручеек свернул на юго-запад, фляги превратились в одну из их главных ценностей.

Ни знания, ни навыки Макасы Арама не удивляли. Может, он был не слишком рад ее обществу, но в ее способностях не сомневался никогда.

Путь продолжался. Чем выше поднималось солнце, тем сильнее – несмотря на постоянную тень от нависшего над головой полога леса – становились жара и влажность. Макаса словно и не замечала их, но Арам быстро взмок, как свинья, и быстро выбился из сил. Через час Макаса остановилась, внушив ему напрасную надежду на отдых. Но вместо отдыха она присела на корточки над примятой травой и принялась изучать вонючий и совсем свежий помет на земле. Вероятно, Арам переусердствовал, поглощая сок пальмовых яблок. Съеденное и выпитое подступило к горлу, но он сумел загнать его обратно в желудок.

– Стой тут! – внезапно шепнула Макаса.

Согнувшись едва ли не пополам, чтобы не задеть свисающие сверху лианы, она кинулась вперед.

Арам так и не понял, что она затевает, но обнажил абордажную саблю и замер, ожидая, когда она выманит из укрытия… кого бы ни собиралась выманить.

Минуты шли. С каждой из них фляга и сабля в руках становились все тяжелее и тяжелее. Жара подавляла, навевала дремоту, веки смыкались сами собой – и резко открывались, голова медленно клонилась вниз – и резко поднималась.

Вдруг неподалеку раздался явственный звон металла и треск дерева. Это мигом разогнало дремоту. За этим звуком последовал другой, еще более странный. Вначале Арам не смог догадаться, что это может быть, но звук приближался, и в конце концов он понял, что… это Макаса! И она… ухает и улюлюкает? Да, Макаса Флинтвилл, не более чем в ста ярдах от него, бежала к нему, вращая цепью над головой и завывая, будто помешанная. Все это вовсе не придавало ей достоинства, и неделю назад Арам не смог даже вообразить, будто его спутница может издавать подобные звуки. Но – вот оно…

И вдруг – вот оно! Крупный вепрь – добрых шестидесяти сантиметров в холке, столько же в ширину и вдвое больше в длину – бросился прямо на Арамара Торна. Кривые белые бивни, подкрепленные с тыла массивной головой и мощными плечами, казались оружием, намного превосходящим саблю Арама. Но он не сдвинулся с места и приготовился к бою.

Склонив щетинистую морду, кабан нацелил бивни прямо в живот Арама, и тут Арам услышал, как в воздухе свистнул металл.

Казалось, древко гарпуна внезапно выросло прямо из спины кабана!

Кабан споткнулся, кубарем покатился вперед и сбил Арама с ног. Мальчик упал лицом вниз. Рана на лбу вновь начала кровоточить.

В итоге они поужинали мясом вепря.

Но не олениной. Несмотря на все свое мастерство охотника и следопыта, Макаса даже не заметила огромного самца-оленя, наблюдавшего за происходящим из-за деревьев.

 

Глава пятнадцатая

Пир с лордом Кровавым Рогом

Арам с Макасой наградили добытого вепря прозвищем «лорд Кровавый Рог», и этот добрый малый угостил их на славу.

Макаса занялась разделкой туши, а Арам, выросший рядом с кузницей, набрал дров и развел небольшой костерок. Затем он отправился на поиски воды, отыскал неподалеку еще один ручеек, напился, еще раз умылся, еще раз напился и наполнил обе фляги.

К ночи заметно похолодало, но они с удобством расположились у огня и наелись до отвала. Арам расслабился и блаженно растянулся на траве, заложив руки за голову, закрыв глаза и сыто улыбаясь. Но, пнув юнгу в бедро, чтобы обратить на себя внимание, Макаса напомнила ему, что нужно держаться настороже: вокруг множество хищников, не говоря уж об ограх.

Однако, своими руками убив дичь на ужин, Макаса пришла в необычайно хорошее настроение. Нет, это не превратило ее в блестящую собеседницу, но все же заставило поддаться атмосфере довольства и неги, что, на взгляд Арама, оказалось значительно лучше ее обычной манеры держаться.

Он вынул блокнот и принялся точить ножом угольный карандаш. Некоторое время Макаса молча наблюдала за его работой. Она так долго ждала, прежде чем сказать свое обычное «лучше и не думай помещать меня в эту треклятую книжонку», что Арам едва не забыл ответить. Вовремя откликнувшись своим обычным «обещаю, что не стану рисовать тебя, пока сама не попросишь», он принялся по памяти набрасывать портрет отца.

Задача оказалась нелегкой. Немного помог плащ. Натянув его на голову, Арам глубоко вдохнул и, пожалуй, сумел вообразить, что вокруг пахнет отцом. Но, несмотря на все усилия, ничего не получилось.

«Ну, разве это отцовский нос? И улыбался Грейдон совсем не так».

Вглядевшись в набросок, Арам нахмурился. Черты отца уже поблекли в памяти, а ведь прошло всего четыре дня. А что он вспомнит о Грейдоне Торне через месяц? А когда вернется домой, в Приозерье? Не превратится ли отец в ту же неясную тень, какой он был для сына еще шесть месяцев назад?

Шесть месяцев назад Араму велели уложить брата с сестрой спать. Селия раскапризничалась. Каждый раз, едва он собирался покинуть ее комнату, она просила:

– Не уходи, Арам!

Арам оставался с сестрой, пока ее не сморил сон, и потому вернулся в гостиную, к домашнему очагу, только через час. Здесь он обнаружил мать, Робба и Грейдона за тихим разговором. За разговором о нем.

Заметив Арама, Сейя легонько тронула обоих мужчин за плечи, и разговор стих.

Грейдон тут же поднялся.

– Я буду в таверне, – сказал он.

Никто даже не попытался убедить его заночевать в доме Глэйда.

Грейдон обратился к бывшей жене:

– Подумай об этом. Я вернусь утром.

Не сказав больше ни слова, он вышел.

– Подумай о чем? – спросил Арам.

– Завтра он отправляется в порт Штормграда, – сказала мать.

Арам помрачнел.

– Ну что ж, он и так пробыл здесь целый день.

– Он хочет, чтобы ты поехал с ним.

– Что?

– Он хочет взять тебя в свою команду на год, – пояснил Робб.

Сердце Арама затрепетало. Перед мысленным взором вдруг пронеслись все его детские мечты о море. Сколько лет он мечтал именно об этом! Отправиться в плавание с Грейдоном Торном! Открыть для себя необъятные просторы всего Азерота!

Но все эти детские мечты тут же показались ему глупыми и незрелыми. Безответственными. Безответственными, как сам Грейдон Торн. Как человек, способный уйти в море, бросив жену и ребенка без денег, без заботы, без хоть каких-то вестей о себе. Нет, не таким хотел бы стать Арамар Торн. И, кстати, если Грейдон действительно хочет взять Арама с собой, почему он сам не спросил об этом сына?

Только тут Арам осознал, что родители молча смотрят на него. Смотрят и ждут ответа.

– Мне он об этом не сказал ни слова, – ответил он наконец.

– Вначале он хотел убедиться, что мы разрешим, – объяснила мать.

Робб закатил глаза.

– Что я разрешу, – призналась Сейя.

– Ну что ж, ответьте ему: нет, – быстро сказал Арам.

– Почему? – едва ли не хором спросили Сейя и Робб.

– Потому, что… Потому, что я в обучении у кузнеца.

– От этого мы тебя можем освободить, – криво улыбнулся Робб. – С этим кузнецом я хорошо знаком.

– Тогда скажите, что я не поеду, потому что совсем не знаю его. Потому, что не хочу никуда ехать. Не хочу расставаться ни с вами, ни с Робертсоном, ни с Селией. Кроме того, я люблю Приозерье. Здесь мой дом. Я не моряк. Я – кузнец.

Сейя с Роббом рассеянно закивали, и Арам подумал, что дело решено. Но не тут-то было.

– Он вернется утром, – сказал Робб. – Тебе не обязательно решать прямо сейчас.

– Может, что-то и изменилось бы, если бы он остался здесь на какое-то время, – ответил Арам. – Но за одну ночь мое мнение о нем не изменится. Он бросил нас. Я ему не верю. Он мне не нравится. Лучше бы он остался мертвым.

Сейя прикусила губу.

Робб укоризненно покачал головой:

– Не нужно так говорить, мальчик мой.

– Хорошо. Простите. Но уж как есть, так есть.

Это была одна из любимых прописных истин Робба, и с ее помощью Арам надеялся выиграть пару очков.

– Отправляйся спать, – раздраженно велел Робб.

Арам обнял Чумаза и потащил пса с собой в постель. Через несколько минут родители ушли к себе в спальню, примыкавшую к комнате, которую Арам делил с братом. Робб с Сейей проговорили до поздней ночи. Арам не мог разобрать их слов, но слышал, как мать плачет, а Робб пытается успокоить ее. Подумав, что в ее слезах виноват Грейдон Торн, он разозлился на этого человека. Разозлился сильнее прежнего. Арам был уверен, что не сможет уснуть, но мерное сопение Чумаза под боком постепенно убаюкало его, и он задремал…

«Лучше бы он остался мертвым…» Неужто он в самом деле так и сказал?

От этой мысли сердце в груди будто рассыпалось прахом.

Вот и говори после этого о нелепостях… Собственные чувства к Грейдону Торну, метавшиеся из крайности в крайность – вот что действительно казалось Араму нелепым и даже ненормальным. Но уж как есть, так есть. Арам тосковал по отцу. Он чувствовал, что виноват перед ним – и в том, что бросил его на погибель, и в том, что вырвал из блокнота его портрет, и во всех жестоких-жестоких словах и мыслях… Чувство вины обрушилось на Арама, словно морские волны на прибрежные скалы Фераласа.

– Боги мои, ну и паршивец же я, – проговорил Арам.

Брови Макасы удивленно приподнялись, и он с запозданием понял, что сказал это вслух.

– Ты только сейчас это понял? – довольно проворчала она.

– Честно говоря, да.

Этот ответ удивил ее. Она села и закусила губу. Этот непроизвольный жест поразил Арама до глубины души – и не только потому, что эта женщина, казалось бы, напрочь лишенная чего-либо, хоть немного похожего на материнские чувства, сейчас так напоминала его мать. Поразительнее всего была отразившаяся в прикушенной губе неуверенность.

– Он был далек от совершенства, – заговорила Макаса. – Но он… любил тебя.

Казалось, слово «любил», произнесенное вслух, оставило неприятный привкус на ее языке, но она продолжала:

– Ты был единственным, что для него имело значение.

– Неправда, – автоматически вскинулся Арам, но тут же смягчился. – То есть, я был не единственным из того, что для него имело значение. Было что-то еще.

Макаса хотела возразить, но он остановил ее и продолжал:

– Было что-то еще. Он сам сказал. Только не удосужился рассказать, что это. А потом стало слишком поздно. И теперь мы, скорее всего, никогда этого не узнаем.

Макаса согласно кивнула.

– Но вот в чем штука, – продолжал Арам. – Я всегда делал вид, будто ничего для него не значу, раз у него есть в жизни еще что-то важное. Я знал, что это неправда. Всегда знал. Но…

– Но, боги мои, ну и паршивец же ты.

Арам пожал плечами, неохотно соглашаясь с ней.

Некоторое время они молчали.

Арам наблюдал за Макасой. Она обратилась мыслями внутрь себя и от этого будто стала моложе. Сейчас девушка выглядела ровно на столько, сколько ей было на самом деле. А было ей всего семнадцать, хоть и держалась она, как тридцатилетняя. Обычно ее безупречная компетентность и раздражительный нрав придавали этой иллюзии достоверность. Обычно – но только не сейчас.

– Ты любила его, – сказал он.

– Что? – неожиданно яростно рявкнула Макаса.

Вскочив на ноги, она выдернула из земли гарпун, будто собираясь проткнуть Арама насквозь.

– Прости. Это был вопрос. Любила ли ты его?

Перехватив гарпун, Макаса с силой стиснула древко оружия. Когда она заговорила вновь, Арам подумал, что у нее пересохло в горле.

– Я уважала его, – прохрипела девушка. – И очень хотела заслужить его уважение.

«Да, это правда, – подумал Арам. – Но не вся правда. Она поклялась, что обязана ему жизнью, но надеялась, что это осталось в прошлом. Это она признала сама».

Остальное теперь казалось очевидным – настолько очевидным, что Арам не понимал, отчего не заметил этого с самого начала.

«За два года на борту, рядом с Грейдоном Торном, Макаса полюбила его, как отца. Это точно. Я был его сыном, а она – быть может, сама не понимая того – хотела быть его дочерью. Это было одной из причин, отчего мы с ней не ужились и не сможем ужиться никогда. Я появился на борту и занял ее место. Неважно, что мне этого вовсе не хотелось. И что я не заслуживал этого».

– Да, я действительно многое значил для него, – сказал он. – Теперь я понял это.

– Поздновато.

Вновь бросив на него сердитый взгляд, Макаса уставилась в огонь.

– Это непросто было понять, – объяснил Арам. – Ведь, что бы я для него ни значил, он высоко ценил тебя.

Макаса вскинула на него испытующий взгляд. Но это испытание Арам прошел легко: он совершенно искренне верил, что Грейдон ценил Макасу выше любого другого человека во всем Азероте.

– Ложись, поспи, – непривычно мягко сказала Макаса. И добавила – строже, в своей обычной манере: – Встаем с рассветом и выступаем.

Отложив завершение рисунка до лучших времен, Арам спрятал карандаш и блокнот.

 

Глава шестнадцатая

Сокрытые

Шли дни. Шли ночи. Лорда Кровавого Рога хватило надолго; Макаса сумела даже высушить и выдубить его шкуру и сшить из нее грубый мешок. В этот мешок перекочевала большая часть их скудного имущества, включая фляги с водой и фляжку масла.

Долгий путь повел наверх, и вскоре они оказались над пологом джунглей. Эта местность тоже должна была зарасти буйной зеленью, но все деревья до одного были срублены – остались только пни. Осмотрев их, Макаса уверенно объявила, что тут поработали лезвия таких больших топоров, орудовать какими не под силу никому, кроме огра. Поэтому они постоянно держались начеку, спали по очереди, и это было очень утомительно. Однажды Арам проснулся среди ночи и увидел, как Макаса пригвоздила к земле гарпуном горную гадюку, проползшую всего в десяти сантиметрах от его шеи.

Без лесной тени выносить жару и влажность стало совсем тяжело. Все прочие растения были выжжены и высушены ярким неумолимым солнцем. Конечно, отсутствие флоры не могло не сказаться и на фауне. Макасе больше не удавалось отыскать ни дичи, ни хоть каких-то признаков существования дичи – кроме ядовитых змей, которых она опасалась готовить и есть, не зная, не ядовито ли их мясо. Пальмовых яблок тоже больше не попадалось. К счастью, несмотря на жару, воды хватало, благодаря частым дождям. Но что касалось пищи – пришлось снова перейти на сухари, да и те экономить.

У Арама вошло в привычку с досадной регулярностью сверяться с компасом. Досадной – оттого, что компас сообщал так мало. Арам изучил его вдоль и поперек, и даже нарисовал. Корпус был сделан из меди, белая шкала – украшена филигранными золотыми буквами, отмечавшими север, юг, восток и запад. Стрелка, длинный и тонкий осколок кристалла, неизменно указывала на юго-восток. Макасе Арам сказал, что она указывает прямой путь к Прибамбасску. Это не было ложью – карта Калимдора подтверждала его слова, – но в глубине души он чувствовал, что с каждым шагом приближается к Приозерью. Но определить, долго ли еще идти до Прибамбасска и найдется ли там корабль, который отвезет его домой, не помогал ни компас, ни что-либо другое. И все же, садясь отдыхать и вставая, чтобы продолжать путь, Арам продолжал сверяться с компасом, будто на этот раз компас мог сообщить ему что-нибудь новое.

* * *

Заметив за Арамом новую привычку, Макаса едва не добавила ее в длинный список черт, за которые его следовало высмеивать, – но не добавила. Поначалу она и сама не могла бы сказать, отчего. Но через некоторое время поняла: точно так же сверялся с этим компасом Грейдон. И результат каждый раз был тот же, что и у Арама: то же граничащее с досадой разочарование на лице. Макаса Флинтвилл тосковала по своему капитану, а Арам хоть чем-то да напоминал его. Поэтому она молчала – а то вдруг прекратит?

В глубине души девушке очень хотелось думать, что капитан Торн как-то сумел одолеть пиратов и отбить «Волноход», что корабль доковылял до ближайшего порта и встал на ремонт, что вскоре он с новой грот-мачтой выйдет в море и отправится на их поиски. Но она знала, что никогда не позволила бы Араму уговорить себя отправиться в глубь материка, оставив позади какие-либо шансы вернуться на борт и присоединиться к своим, если бы хоть на миг вправду поверила в реальность этих фантазий. Нет, Макаса была слишком практична, чтобы лгать самой себе. И Грейдон Торн и все остальные уже были мертвы – погибли от рук пиратов.

Если, конечно, допустить, что это действительно были пираты. На этот счет у Макасы имелись сомнения. Слишком много вопросов осталось без ответов. Для начала, она была вынуждена согласиться с одним из ранних наблюдений Арама: имея разведданные от Кобба, обычная пиратская команда вряд ли заинтересовалась бы грузом «Волнохода». Значит, желанной добычей был не груз, а сам корабль, но ведь она сама видела, как мало заботила капитана пиратов сохранность означенной желанной добычи.

«Да и сам пиратский капитан…»

Он явно знал Грейдона Торна, и Грейдон Торн знал его и даже назвал вероломным псом.

«Что же произошло между ними в прошлом?»

А еще Грейдон Торн сказал им с Арамом: «На кону – намного больше, чем вы оба можете вообразить». Что он имел в виду?

«Что же такое поставлено на кон?»

Все эти вопросы не давали Макасе покоя, но она отчаялась когда-либо найти ответы на них. Возможно, на самом деле эти пираты вовсе и не были пиратами. Но это ничего не меняло.

Тем временем «эти пираты» высадились на побережье Фераласа. Черный, как смоль, корабль, названный командой «Неотвратимым», бросил якорь поодаль от берега, и спущенный на воду баркас повез пиратскую элиту на сушу.

Малус, главарь пиратов, недовольно наблюдал за огром Троггом, грубой силой команды. Тот яростно греб, используя вместо отсутствующей кисти кольцевой железный зажим, глубоко впившийся вбыстро трескавшуюся ручку весла. Счастье, если весло не сломается прежде, чем они достигнут берега. Еще сильнее раздражало Малуса то, что больше эту обыденную работу поручить было некому – разве что сесть на весла самому. Их мечник из нежити, Рейгол Уолдрид, устроил целое представление, предложив свои услуги – только затем, чтобы начисто вырвать из плеча собственную левую руку при первом же гребке. Нашептывая витиеватые извинения, он приладил руку на место. Но Малус явственно слышал в его едва различимых сожалениях неискренность и насмешку. После этого он взглянул на Затру, их следопыта, но троллиха просто вздернула губу в злобном оскале и сказала:

– Море быть не место для песчаный тролль. Я нет быть грести для тебя, человек.

Оставался только волшебник, Ссарбик. Но на странного, закутанного в длинное одеяние араккоа, сидевшего на корме и непрестанно шипевшего что-то самому себе сквозь острый кривой клюв, Малус не стал даже тратить слов. Прежде всего, птичье тело и оперенные конечности этого мерзкого создания не подходили для такой работы – не говоря уж о его надменных манерах. Ссарбик почти не утруждался хотя бы делать вид, что подчиняется Малусу, а Малус был слишком практичен, чтобы убеждать себя в обратном. Поэтому он просто смотрел, как Трогг гребет и как трескается ручка весла.

Баркас подошел к скалистому берегу. Затра заметила обломки среди камней еще с палубы «Неотвратимого» и теперь, с более близкого расстояния, смогла подтвердить, что это – остатки небольшой лодки или шлюпки.

– Шлюпки с корабля Торна? – уточнил Малус.

Троллиха смерила его взглядом.

– Откуда я знать?

– Давно ли обломки здесь?

– Подвезти ближе – и я сказать.

Ее неизменно дерзкий тон приводил Малуса в бешенство. Да, эта группа была умелой и смертоносной. Успешный захват – и потопление – «Волнохода» это доказали. Но сплоченным отрядом их было не назвать. У Ссарбика, конечно, имелись собственные планы. Затра была профессиональной наемницей. Она взялась за работу и выполнит ее. Но дело Малуса ее совершенно не интересовало, он это знал. А Уолдрид? Он, как и троллиха, был наемником, продавал свой меч и службу за золото. Но, честно говоря, он присоединился к Малусу исключительно от скуки, а на подобные побуждения не стоит полагаться, если дело вдруг станет неинтересным – или, наоборот, слишком интересным. К тому же, Малус не забыл и не простил проступок Уолдрида, едва не провалившего всю операцию, показавшись Торну на глаза раньше времени, в Живодерне. Нет, воистину верен хозяину был только Трогг Воистину Тупой.

Да, верность – вот что было главным в огре. Даже потерянная рука служила символом этого качества. Она была отрублена многие годы назад, в доказательство преданности оркам из клана Изувеченной Длани.

Трогг подгреб к берегу как можно ближе – ровно настолько, чтобы баркас не выбросило на камни.

Присев на носу, Затра наклонилась вперед и окинула обломки зорким взглядом.

– Быть здесь неделя, – сказала она. – Лодка быть с тот корабль…

– Или это лишь удивительное совпадение, – прошелестел Уолдрид.

– Я не верю в с-соф-ф-фпадения! – прошипел Ссарбик.

Резкий шипящий голос, необычный даже для араккоа, пробрал до костей всех вокруг – даже Шепчущего.

– Нет места пристать, – сказал Трогг. – Трогг будет грести на юг, пока мы…

Но араккоа уже начал свой напев:

– Мы – С-сокрытые, с-странники Тени. С-служим хозяину и покорим. Ч-ш-што покорим – огню предадим. Склонис-с-сь перед волей хозяина. Склонис-с-сь. Склонис-с-сь. Склонис-с-сь.

Вода потемнела и закружилась вокруг баркаса. Казалось, воздух наэлектризован до предела. На дне баркаса заклубились тени. Трогг и Затра тревожно, низко зарычали. Малус нахмурился; волосы на его руках встали дыбом. Лицо Уолдрида было скрыто под капюшоном, и его мнение так и осталось при нем.

Однако Ссарбик продолжал:

– Склонис-с-сь. Склонис-с-сь. Склонис-с-сь.

Темный водоворот поднял баркас в воздух и вынес на берег. Киль громко затрещал, баркас с грохотом опустился на сушу прямо над обломками шлюпки – как раз там, где вонзился в землю гарпун Макасы. Малус невольно отметил, что поврежденное Троггом весло уже не имеет особого значения – баркас, можно считать, больше ни на что не годился.

Уолдрид откинул капюшон, обнажив бледную кожу, туго обтянувшую череп, и зубы, постоянно оскаленные в жуткой улыбке.

– Что ж, это сберегло нам некоторое время, – прошептал он.

Трогг отцепил зажим от ручки весла и встал. Баркас резко накренился и перевернулся. Остальным хватило проворства вовремя спрыгнуть на землю – всем, кроме Ссарбика, вылетевшего из баркаса и рухнувшего лицом в грязь. Поспешно вскочив, араккоа попытался прикрыть свой позор яростью и зашипел:

– Глупет-с-с-с! Ты жестоко поплатиш-шься!

– Довольно, – оборвал его Малус. Нравится это Ссарбику или нет, но главный здесь пока он. – Драться между собой нет времени. Затра, пора отрабатывать жалованье.

– Это быть нелегко, человек. Этот грязный птица стереть их след. Сначала – лодка, потом – свой неуклюжий морда.

Ссарбик бросился к троллихе, но та нацелила арбалет прямо ему между глаз, и араккоа, шипя, отступил.

Малус постарался сдержать улыбку.

– Найди другой след, – посоветовал он.

Оглядевшись вокруг, Затра улыбнулась и направилась к опушке джунглей. Остальные последовали за ней.

Остановившись перед зарослями, троллиха кивнула сама себе и сказала:

– Здесь. Быть войти здесь, идти юго-восток.

– Зачем им юго-восток этой глуши? – спросил Уолдрид.

Взглянув вокруг лишенными век глазами, он счел окрестности никуда не годными и снова натянул на лицо капюшон.

Малус призадумался.

– Если идти достаточно долго, придешь в Прибамбасск. Но зачем идти в Прибамбасск, если намного ближе – Крепость Оперенной Луны?

Трогг пожал плечами.

– Может, они не знают, где они есть.

– Заткнись. Это ты не знаешь, где ты есть, – отмахнулся от него Малус.

Но обиженный Трогг не умолк даже ради своего капитана:

– Трогг знает, где мы есть. Здесь Фералас. Земля огров.

Вывинтив из запястья кольцо-зажим, он заменил его на мачете.

– Им указывает путь компас-с-с, – прошипел Ссарбик, встретившись взглядом с Малусом.

– Возможно, – откликнулся Малус, прежде чем обратиться к Затре. – Насколько они опережают нас?

– Семь-восемь день.

– Посылай его вперед, – приказал он.

– Ее, – поправила троллиха. – Она быть она.

Склонив голову, Затра несколько раз цокнула языком и начала нежно поглаживать свой доспех.

– Просыпаться, малышка, – едва ли не ласково сказала она.

Доспех защелкал в ответ, шевельнулся и вдруг резко соскользнул с ее груди и сполз по ноге на землю. Трогг и Ссарбик сделали шаг назад. Малус не последовал их примеру только из нежелания выказывать слабость. Уолдрид прислонился к стволу дерева и зевнул.

Песчаная троллиха опустилась на колено перед своей питомицей – светло-коричневым с черными отметинами скорпидом около метра в длину – и погладила ее, как человеческий ребенок мог бы гладить котенка. Насекомое взмахнуло увенчанным жалом хвостом и издало несколько щелкающих звуков. В ответ Затра защелкала языком. Остальные с нетерпением ждали.

Наконец троллиха заговорила. Ее сухой, будто сама пустыня, голос звучал пугающе нежно:

– Быстролапка, сестричка. Идти по их след. Найти их. Потом возвращаться ко мне.

Они обменялись еще несколькими щелкающими фразами, затем Быстролапка развернулась и, быстро перебирая лапами, скрылась в джунглях.

Затра еще улыбалась вслед своему скорпиду, но Малус велел:

– Веди.

И охотница пошла вперед, показывая дорогу, примечая смятую листву и разрубленные секирой лианы, отмечавшие путь добычи, но не оставляя за собой ни следа. Но это было неважно. За ней двигался огр с мачете, расширяя тропу для себя и остальных. Следом за ним шел капитан Малус, а за капитаном, точно не доверяя главарю настолько, чтобы повернуться к нему спиной, семенил араккоа. Последним шел Уолдрид, держа руку на эфесе своего черного меча. Разбитый баркас и «Неотвратимый» остались позади, практически позабытые. Сокрытые скрылись в лесу, идя по горячим следам Арамара Торна.

 

Глава семнадцатая

Мрачные глубины

Бежав с «Волнохода», Арам с Макасой провели три дня в море и уже четырнадцать дней шли через Фералас – большей частью в гору. От лорда Кровавого Рога остались одни воспоминания, да и сухари подходили к концу. Земли, по которым они шли, были все так же пустынны, и дичи – даже мелкой – не попадалось. Макаса уже подумывала, не попробовать ли для пропитания растущий на камнях мох.

Днем стояла жгучая жара, но к ночи становилось холодно – тем более холодно, что дров было не найти. Каждую ночь Арам плотно кутался в отцовский плащ, но все равно никак не мог избавиться от дрожи.

Даже с водой стало плохо. Фляги из скорлупы пальмовых яблок начали гнить, и их пришлось выбросить. То тут, то там на пути попадались ручьи, но нести воду с собой стало не в чем. Араму очень не хотелось отклоняться от курса на юго-восток, но Макаса больше не соглашалась рисковать, удаляясь от источника воды. Отыскав очередной ручеек, она настояла на том, чтобы следовать вдоль него вверх по течению, хоть русло и уклонялось к северо-востоку.

Сверившись с компасом, Арам вздохнул, но спорить не стал. Они двинулись вперед.

Звук нарастал так постепенно, что превратился едва ли не в грохот, прежде чем уши и мозги путешественников отметили его, и они практически наткнулись на реку, прежде чем поняли, откуда шум.

Быстрые речные воды пробили в скалах глубокое неприступное ущелье. Воды здесь было полно – вот только доставать ее было опасно. Макаса, как всегда, приняла решение за обоих и двинулась вдоль обрыва, надеясь рано или поздно отыскать безопасный спуск.

Арам указал вперед, на узкую расселину, уходившую вниз:

– А если вон там?!

Ему приходилось кричать, чтобы перекрыть грохот воды.

Макаса молчала, пока они не подошли ближе. При ближайшем рассмотрении расселина ей не понравилась, и она отрицательно покачала головой. Нет, Макаса не отличалась пугливостью. Будь она одна, попытала бы счастья, не задумываясь. Но бремя заботы о сыне Грейдона заставляло соблюдать осторожность. Если он упадет… И если даже упадет не он, а она, одному ему все равно не выжить.

Двинулись дальше; Арам – в нескольких шагах позади Макасы. Низкий рев воды переполнял его уши, но вдруг где-то на краю слышимости – подобно самому Араму на краю обрыва – появилась более высокая нотка.

«Что это? Крик?»

Он склонился над краем ущелья и взглянул вниз в поисках источника странного звука, но не увидел ничего. Тем более, звук порой куда-то исчезал.

Макаса, продолжавшая идти, оглянулась и увидела Арама, уцепившегося за камень и нависшего над обрывом едва ли не горизонтально.

– Что ты делаешь? – закричала она.

От неожиданности Арам вздрогнул, и его пальцы соскользнули с камня. Макаса оцепенела от ужаса, но он удержался и снова перегнулся через край обрыва.

Макаса осторожно подкралась к нему, приготовившись вытянуть его наверх за ухо, и тут тоже услышала этот звук – какой-то странный крик, доносившийся снизу.

– Вон! – воскликнул Арам, указывая свободной рукой вниз, на дно ущелья.

Там, в воде, барахталось какое-то существо, маленькое – чуть более полуметра ростом – и зеленое, запутавшееся, застрявшее в чем-то наподобие огромной паутины, тянущейся к кромке воды. Нет, это не паутина, это сети – рыбацкие сети! Течение раз за разом утаскивало зверька на дно, а после он снова выныривал на поверхность и кричал. По обе стороны от него из пенящейся воды торчали острые камни, и всякий раз, как течение прижимало беднягу ко дну, сети натягивались, рвались, распускались. Еще немного – и течение размозжит ему голову о камни…

– Кто это?! – крикнул Арам.

– Мурлок! – крикнула в ответ Макаса.

– Вот это – мурлок?! – Нет, вовсе не такими воображал их Арам в шесть лет, обыскивая окрестности озера Безмолвия в поисках следов «коварных чудищ» и пропавшего отца! – Я думал, мурлоки более… ужасны!

– Они достаточно ужасны! Идем!

Голова зверька вновь показалась над водой, и он жалобно закричал. Слов было не разобрать, но крик о помощи Арам мог узнать и без этого.

– Не можем же мы его просто так бросить! – прокричал он.

– Можем! Вниз дороги нет! К тому же, мурлоки могут дышать под водой. Опасность утонуть ему не грозит!

– Ему грозит опасность разбиться о те камни!

В этот миг течение снова рвануло сеть и снова швырнуло мурлока на камни. Тот пронзительно завизжал от боли.

– Видишь? – Арам сорвался с места и бросился назад. – Идем, там был спуск!

Макаса хотела было поймать его, но мальчишка оказался слишком быстр и в последний миг ускользнул. Зарычав от ярости, Макаса помчалась за ним к оставшейся позади расселине.

Там ей удалось перехватить Арама прежде, чем он успел начать спуск.

– Нет! – закричала она, ухватив его за рубашку.

Тут ее внимание привлекло движение позади. Макаса обернулась. Это был олень. Огромный самец оленя. С десятью, а то и двенадцатью отростками на рогах. Всего в десяти-пятнадцати ярдах от нее – и укрыться ему было негде. Столько мяса, что им обоим хватило бы не на одну неделю! Отпустив Арама, она выхватила из-за щита на спине гарпун.

Но, стоило ей отвернуться – и Арам устремился вниз, упираясь руками и ногами в края расселины и с каждым шагом спускаясь на полметра.

Макаса почувствовала себя абсолютно беспомощной. Стараясь не упускать из виду оленя, она оглянулась и крикнула:

– СТОЙ!

Но мальчишка не остановился. Олень между тем склонил голову набок и пристально смотрел на девушку, будто дожидаясь, когда она примет решение.

Взревев громче бурной реки, Макаса обеими руками вогнала гарпун в землю и повернулась к оленю спиной. Под стук копыт убегающей добычи она бросилась животом на землю, протянула вниз длинную руку и ухватила Арама за волосы – только до них она и смогла дотянуться.

– Ай! Пусти!

– Послушай…

– Нет! Я должен хоть попытаться спасти его!

Не отпуская его волос, Макаса сглотнула.

– Прекрасно! Но вначале дай мне конец веревки! Или ты собрался взлететь наверх после того, как храбро спасешь эту скользкую тварь, которая, скорее всего, попытается сожрать тебя?!

Это заставило Арама остановиться. Кивнув, он уперся плечами в один край расселины, а ногами – в другой и медленно потянулся к веревке, обмотанной вокруг туловища.

– Осторожно! – рявкнула Макаса, вновь напугав его.

– Не делай так больше, – отозвался он.

Развязав веревку, он подал ей конец. Макаса отпустила его волосы, приняла веревку и несколько раз обернула ее вокруг запястья.

– Разматывай!

– Времени нет!

Арам взглянул вниз, но отсюда мурлока было не видно.

– Делай, что говорят, или все волосы вырву!

Медленно – так как быстро в таком положении этого было не сделать – он размотал веревку. Как только веревка дала слабину, Макаса села и захлестнула ее за спину через плечо.

– Теперь обвяжи свободный конец вокруг пояса, и я спущу тебя!

Сообразив, в чем дело, Арам быстро обвязался веревкой и сунул компас под рубашку – как делал отец, прежде чем что-нибудь предпринять.

Под злобное ворчание Макасы, страховавшей его сверху, он принялся осторожно спускаться вниз. Проделывать такое ему доводилось и прежде – дома, в каменоломнях Приозерья, с друзьями Швом и Вилли – и до дна ущелья он добрался быстро.

Как только его нога коснулась узкой полоски гальки между обрывом и бурным потоком, он помахал Макасе, развязал веревку на поясе и оставил ее висеть. После этого он побежал вверх по течению, надеясь, что мурлок еще жив и его не поздно спасти.

Крики мурлока подтвердили, что так оно и есть. До него было не дотянуться, поэтому Арам ухватился за сеть и потянул ее к берегу. Но перепуганный мурлок не видел своего спасителя и, стараясь вырваться из сети, невольно мешал Араму.

Он потянул еще раз, но мурлок и течение рванули сеть на себя, Арам оступился, и его левая нога по колено ушла в воду. Взглянув вниз, мальчик не увидел дна реки. Стоя на одной ноге, он попытался обрести равновесие, но от нового рывка рухнул вперед и с головой ушел под воду. Вода оказалась темной и мрачной, холодной и глубокой. Арама потащило вперед. Вынырнув на поверхность, он глотнул воздуха и бросил быстрый взгляд на острые камни, окруженные пеной.

Борьба с течением напомнила ту самую ночь, когда он едва не утонул у самого берега. На миг в голове возникла мысль: «На этот раз вода может и победить…»

Но чья-то рука ухватила его за плечо и вытащила обратно на прибрежную гальку. Судорожно вдохнув, Арам взглянул на разъяренную Макасу, нависшую над ним. От этого вспомнилось, как она вытаскивала его из койки на борту «Волнохода». Кое-что не меняется никогда…

Макаса помогла ему подняться, практически рывком поставив на ноги. Оба обернулись на крик мурлока, вновь ненадолго появившегося на поверхности. Казалось, весь он – одна огромная голова с нелепо длинными руками, на нелепо длинных ногах. Но на этот раз проникновенный взгляд его большущих глаз встретился со взглядом Арама. Увидев своего спасителя, мурлок воодушевленно улыбнулся.

– Давай, раз уж взялись! – сказала Макаса.

Покрепче вцепившись в сети, они дернули изо всех сил…

Объединенных усилий оказалось более, чем достаточно. Запутавшийся в сетях мурлок вылетел из воды и врезался в Арама, а тот, в свою очередь, врезался в Макасу. Все трое кучей повалились на берег у самой кромки воды.

Прямо перед глазами Макасы оказалась подмышка Арама, а под самым носом – резко воняющая рыбой нога мурлока.

– Слезьте. С. Меня! – рыкнула Макаса.

Арам с мурлоком отползли в стороны. Мурлок, все еще опутанный сетью, принялся без остановки кланяться своим спасителям.

– Ммргл, ммргл, мрггл, мррргл, Мурчаль, мрггллл, – сказал он.

Но для людей это не имело ровным счетом никакого смысла. Очевидно было одно: маленькое зеленое создание благодарит их. Хлопнув двупалыми ладонями, он нервно забегал взад-вперед, перебирая спутанными сетью ногами, и от этого запутался еще сильнее. Плавники на его щеках ходили ходуном. Казалось, ему очень хочется подойти к Араму, но, напуганный или слишком дикий, чтобы полностью доверять людям, он держался на расстоянии.

– Не за что, – ответил ему Арам. – Ты говоришь на всеобщем?

– Мргле, нк. Мурчаль мррргл мммурлок.

– Похоже, ты говоришь только по-мурлокски.

– Мргле. Мргле, мргле, – ответил мурлок.

– Я – Арам, – сказал мальчик, указав на себя. Затем он указал на Макасу. – А это – Макаса.

Мурлок показал на Арама и сказал:

– Урм.

Затем он показал на Макасу и сказал:

– Мркса.

Наконец он показал на себя и сказал:

– Мурчаль.

– Мурчаль? Тебя зовут Мурчаль?

– Мурчаль, мргле!

– Погоди. Мурчаль или Мургле?

– Мурчаль! Мурчаль!

– Значит, Мурчаль. Понятно.

«Мркса» подняла глаза к небу.

– Давай выбираться отсюда, – сказала она.

– Верно. – Арам повернулся к Мурчалю: – Иди за нами. Мы можем подняться наверх и выбраться отсюда. Я так думаю.

Мурчаль колебался. Похоже, он не понял Арама. И сомневался, что будет желанным спутником.

– Все будет в порядке, – заверил его «Урм».

Медленно приблизившись к Мурчалю, он потрепал его по скользкой макушке.

Похоже, Мурчалю это понравилось. В ответ он потерся головой о живот Арама, оставив на его рубашке жирное пятно и явственный аромат тухлой рыбы. Подавляя рвотные позывы, Арам вытер руку о штаны – впрочем, без особого успеха.

Но успокаивающий тон Арама в сочетании с ласковым обращением определенно подействовали на мурлока самым чудесным образом. Мурчаль воодушевленно закивал и принялся собирать сети.

– Мы – что, в самом деле ждем эту тварь? – проворчала Макаса.

Внезапно Мурчаль запрыгал от восторга. Склонившись над сетью, он вынул из нее огромного лосося и триумфально поднял его над головой!

После этого он весьма церемонно преклонил колено перед Арамом и вручил рыбину ему.

Арам, в свою очередь, триумфально улыбнулся Макасе.

– Похоже, сегодня у нас будет ужин.

 

Глава восемнадцатая

История «Урума»

Перед спуском Макаса привязала веревку к камню у верхнего края расселины и теперь взобралась по ней наверх. Следом, подтягиваемый Макасой, вскарабкался Арам. Он обернулся, чтобы спустить веревку Мурчалю, но маленький мурлок обошелся собственными когтями и поднялся по расселине сразу же за Арамом. Так все трое оказались наверху – совершенно без сил.

Надвигалась ночь. Отыскав еще не вырубленную рощицу железных деревьев, они разбили лагерь. Костер из живых веток вышел маленьким и горел плохо. Однако им удалось испечь добытого Мурчалем лосося на плоском камне, и рыбину разделили на троих.

Поначалу Мурчаль отказался от своей доли, знаками показав, что хочет отдать ее спасителям. Вместо этого он попытался съесть непромокаемую ткань, в которую был завернут ящичек с кремнями.

– Мммм, ммм, – сказал он, жуя и изо всех сил стараясь сохранить бравый вид.

Но в конце концов он выплюнул лоскут к ногам Арама, покачал головой и сказал:

– Млггр, нк мммм, мрггггл. Мурчаль мрррглл.

Арам подал Мурчалю кусок рыбы. Мурлок принял угощение, но скривился, глядя на него, и тщательно счистил подгорелое мясо, прежде чем отправить рыбу в пасть.

– Сырая тебе нравится больше? – спросил Арам.

Мурчаль улыбнулся в ответ, но не сказал ничего. Арам никак не мог разобраться, насколько они понимают друг друга. Неохотно подняв двумя пальцами скользкий от слюны лоскут непромокаемой ткани, он разложил его у огня в надежде просушить.

Кроме этого, мальчик очень надеялся просохнуть сам. Упав в реку, он промок до костей, а ночь становилась все холоднее. Придвинувшись к костру как можно ближе, Арам устремил взгляд в огонь, тут же вспомнил объятый пламенем «Волноход» и помрачнел.

Тут Мурчаль решил привлечь к себе внимание и окликнул его:

– Урм. Урм.

Арам далеко не сразу понял, что Мурчаль пытается произнести его имя, и с этого начался урок правильного произношения.

– Урм?

– Арам.

– Урм…

– Нет. А-рам.

– Ур-ум. Урум.

– Уже лучше, – сказал Арам. – Значит, ты не говоришь на всеобщем, но понимаешь его?

– Мргле, – кивнул Мурчаль.

– Ты киваешь. Выходит, «мургле» означает «да», верно?

Мурлок неопределенно пожал плечами.

– Мргле. Мрррргггл мргллл мммрггл.

Арам вздохнул.

Но Мурчаль еще не закончил. Он торопливо заговорил:

– Урум, мргггл. Мурчаль мррргл мррггглл, мррг, мрггллрм Мурчаль н мммурлок, мммррггл, мргле?

Арам улыбнулся и покачал головой.

– Извини. Не понимаю.

И Мурчаль начал представлять свою историю, будто на сцене. Подобрав свои сети, он зашагал на месте.

Арам принялся следить за нитью рассказа:

– Ты взял сети и пошел…

– Мргле, мргле.

Макаса взирала на обоих, точно пытаясь понять, кто из них сильнее повредился умом.

Мурчаль начал бросать сети.

– Пошел на рыбалку.

– Мргле, – подтвердил Мурчаль, хлопнув в ладоши.

Забравшись в сети, он намеренно запутался в них.

– Ты запутался в сетях…

– Мргле.

– И тут тебя увидели мы.

Мурчаль разом сник. Он покачал головой, махнул рукой назад, за спину, и сказал:

– Нк, нк. Мрррргг мррррггллл, мрглллле мммргг.

Все еще опутанный сетями с головы до ног, он описал полукруг перед костром, громко топая и рыча:

– РРРгррры, РРРгррры!

Макасе пришлось вскочить и остановить его, пока его сети не угодили в костер.

– Прекратить! – крикнула она.

Хлопнув в ладоши, Мурчаль указал на нее и закричал в ответ:

– Мргле, мргле! Мркса РРРгррры!

Внезапно он обхватил руками собственные плечи, сделал вид, будто борется с самим собой и упал на землю.

– Мррргле? – спросил он, подняв взгляд на Арама.

– Прости, – ответил Арам. – Тут я не уловил мысль.

Мурчаль нахмурился и перевел взгляд на Макасу.

– На меня можешь не смотреть, – сказала она. – Я на тебя, мурлок, даже внимания не обращаю.

– Отчего же? – укоризненно спросил Арам. – Он учил нас обоих обращать внимание на все. И на каждого.

Оба прекрасно понимали, о ком идет речь. Искренне устыдившись, Макаса опустила взгляд. И вновь превратилась в обычную девчонку.

Мурчаль тем временем принялся выпутываться из сетей. Но не тут-то было. Арам поднялся и пришел ему на помощь. Мурлок оценил его помощь и преисполнился решимости помочь Араму помогать ему. Спокойно постоять на месте было выше его сил, и Араму никак не удавалось распутать сети.

– Погоди, Мурчаль, стой смирно. Почти получилось…

В конце концов Макаса раздраженно отогнала Арама:

– С дороги!

Ухватив сети, она подняла их над головой. Мурчаль повис вниз головой на застрявшей в сетях ноге. Подбежавший Арам высвободил его ногу, и Мурчаль упал, приземлившись прямо на голову. Арам присел над ним, бормоча извинения. Макаса убрала сети подальше от мурлока, от мальчишки и от костра и в раздражении уселась на место.

Арам встревоженно подумал, не ранен ли мурлок, но Мурчаля происшествие только развеселило. Он указал на остатки рыбины – кости, голову и клочья шкуры:

– Ммммргл?

– Угощайся, – ответил Арам.

Мурчаль сгреб объедки и разом втянул их в пасть – и кости, и все остальное. Арам приготовился к тому, что мурлок выплюнет все это, подобно лоскуту непромокаемой ткани. Но Мурчаль проглотил остатки рыбы, улыбнулся и с удовлетворенным вздохом лег на живот. Приподняв голову, он уставился на Арама самыми большими щенячьими глазами, какие мальчику когда-либо доводилось видеть.

– Думаю, это любовь, – с сочувствием сказала Макаса.

– Он просто благодарен, – парировал Арам.

Вид Мурчаля вызывал невольную улыбку, и Арам вынул свой блокнот, чтобы запечатлеть на будущее и мурлока и это чувство. Пролистав блокнот до неоконченного портрета отца, он было задумался, но покачал головой и перевернул лист.

Пока Мурчаль приводил в порядок сети, скатав их в толстый пояс и обмотав вокруг тонкой талии, так что под конец пояс стал больше похож на жилет, Арам рисовал мурлока во всех подробностях: огромная голова, большущие глаза, перья плавников на щеках, крохотные дырочки ноздрей и кривая зубастая улыбка. Щуплое тельце, казалось бы, едва способное выдержать тяжесть головы Мурчаля, и мускулы, благодаря которым его тело действительно было способно на это. Как обычно, рисование сделало объект ближе, позволило Араму уловить их общую природу. К тому времени, как Арам начал новый рисунок, изображая мурлока в знакомом положении – запутавшимся в сетях, его собственная улыбка стала очень похожа на улыбку Мурчаля.

– Мргле, мргле, – сказал Мурчаль, подпирая ладонью то, что у человека называлось бы подбородком.

Указав на Арама, он продолжал:

– Урум. Мррргл мррг, Урум. – Он указал на сети, затем – на себя самого, и снова на Арама. – Урум мррргл мррг.

Арама внезапно озарило:

– Ты хочешь узнать мою историю?

– Мргле, мргле, – ответил Мурчаль, снова пожав плечами.

Внезапно Арам усомнился в своем озарении. А кроме того…

«Какую историю ему рассказать?»

В свое последнее утро в Приозерье Арамар Торн поднялся рано. Он твердо решил никуда не ехать.

Но у родителей – у всех троих – имелось собственное решение. Сейя, Робб и Грейдон уже ждали его, сидя у очага, и по выражениям их лиц – какими бы разными они ни были – Арам сразу понял: его дело проиграно. Нет, Арам не готов был смириться с поражением – во всяком случае, не собирался облегчать победу кому-либо из них. Возможно, где-то в глубине души ему было любопытно. Быть может, предстоящее путешествие с Грейдоном даже вызывало восторг. Честно говоря, он мечтал о том, чтобы последовать – а может, и погнаться – по морю за отцом не один год. Но сейчас ему не оставили выбора в этом вопросе, и это приводило его в бешенство. Поэтому он отбросил прочь и восторг, и любопытство, и мечты и принялся возражать, спорить, хныкать, клянчить, умолять и просто отказываться наотрез.

Грейдон в спор почти не вступал, но это вряд ли имело значение. Сейя и Робб твердо стояли на том, что Араму нужно время, чтобы узнать и понять отца и посмотреть мир.

Арам взывал к их практицизму, чувствам, справедливости… Не постеснялся даже усомниться в их заботе о нем и заявить, что им всегда хотелось избавиться от него и жить собственной семьей, без всяких напоминаний о прежней жизни Сейи с Грейдоном. Говорил все, что приходило в голову – лишь бы это могло помочь делу. Если то, что могло помочь делу, было обидным и оскорбительным, он говорил это все равно.

Глаза Сейи были полны слез, но и это не изменило ничего.

– Арам, – сказала она, – я понимаю: ты злишься и перепуган…

– Вовсе я не перепуган, – пришлось ответить Араму.

– Конечно же, перепуган. Мы просим – велим тебе покинуть все, что тебе знакомо, и отправиться в неизвестность. Кто бы тут не испугался?

Арам обжег ее гневным взглядом, но промолчал.

– Но это нужно сделать, иначе ты так и не поймешь самого себя. Тебе нужно отправиться в путешествие, чтобы познать самого себя – свое сходство с Грейдоном Торном…

– Между нами нет никакого сходства!

– Ох, Арам, ты с каждым днем все больше и больше похож на него. Знай я, что ты сам видишь это, я бы позволила тебе остаться.

– Прекрасно. Я вижу это.

Мать улыбнулась сквозь слезы.

– Умница. Неплохо придумано. Но ты должен вновь открыть ему свое сердце. Знаю, он сделал больно и тебе и мне. Но, чтобы разобраться в себе, ты должен разобраться в нем. Еще тебе нужно увидеть Азерот – раскрыть свой ум и сердце перед неизведанным, перед иными народами и их обычаями. Только после этого ты сможешь решить, вправду ли твой дом – здесь, в Приозерье. А еще тебе нужно…

Но тут она замолчала.

– Что мне еще нужно?

– А это ты узнаешь сам. Со временем.

– И много ли нужно времени?

– Год. А после этого, если захочешь вернуться домой…

– Я вообще не хочу уходить! Конечно же, я захочу вернуться!

– Через год ты сможешь вернуться домой.

За этим последовали недолгие сборы и долгие проводы. Похоже, Робертсон был зол не меньше, чем Арам. За завтраком он даже швырнул в голову Грейдона чашкой. Конечно, это ничему не помогло, но хотя бы вызвало улыбку на лице Арама.

После этого Грейдон ушел ждать его снаружи.

Селия была безутешна. Чем больше она плакала, тем больше плакала мать. Даже Чумаз завыл.

В конце концов, Робб Глэйд поднял походный мешок Арама и вывел мальчика из дому.

Грейдон, изо всех сил старавшийся скрыть радость, стоял на перекрестке в дюжине ярдов от крыльца.

Присев перед Арамом, Робб принялся поправлять его свитер.

– Только не растрачивай следующий год на пустое упрямство, – сказал он. – На злость, на обиду и всякое такое. Любой из моих сыновей прекрасно понимает: нельзя вот так позволять своему огню умереть от голода. Чтобы жар кузнечного горна мог плавить железо, горну нужна пища. Чтобы железо обрело силу, горн должен гореть. Хочешь стать сильным – корми свой огонь всем, чем только сможешь. Понимаешь?

Арам подумал, что прекрасно понимает Робба, но мрачно ответил:

– Нет.

– Ладно. Пожалуй, не стану винить тебя, если ты погасишь свой горн на денек. Но завтра, с рассветом, как только откроешь глаза, подбрось уголька и накорми свой огонь, Арам.

Сморгнув наворачивавшиеся на глаза слезы, силач-кузнец нежно – впрочем, не слишком-то нежно – ткнул мальчика кулаком в плечо. Резко поднявшись на ноги, он ушел в дом и затворил за собой дверь.

Оставив Арамара Торна наедине с его новым капитаном…

Мурчаль

Не сводя глаз с Мурчаля, Арам набросал в блокноте гигантские зрачки его огромных глаз.

– Урум? – поторопил его Мурчаль.

– Хочешь послушать мою историю…

– Мргле.

Арам покосился на Макасу, внимательно глядевшую на него. Поразмыслив, он заговорил:

– Мы с Макасой плыли на корабле. На нас напали пираты. Все погибли. Нам удалось бежать. Вот и вся моя история.

Мурчаль явно не удовлетворился его рассказом. Похоже, им не удовлетворилась даже Макаса. Но Арам решил, что сегодня «Уруму» сказать больше нечего. Закончив рисунок, он закрыл блокнот, повернулся набок и попытался поскорее уснуть.

Олень, не сводивший с них мерцающих серебристых глаз, слышал все. Услышанное возбудило в нем любопытство.

Но питомица Затры не видела и не слышала ничего. Едва заметив Арама и его спутников, сидевших у костра, Быстролапка развернулась и помчалась обратно, к Затре и остальным Сокрытым.

 

Глава девятнадцатая

Главное

К утру настроение Макасы заметно поднялось. Она любезно поблагодарила Мурчаля за лосося и даже пожелала ему всего хорошего на прощание.

Но Мурчаль обиделся до глубины души.

– Нк, нк. Мурчаль мрргггрл мммргл ммгр Мркса, Урум, мргле?

Арам улыбнулся.

– Думаю, он хочет пойти с нами.

– Что? Нет! Ни под каким видом!

– Почему?

– Довольно с меня и того, что я прикрываю твою жалкую спину. Лишний рот нам совсем ни к чему – тем более, что мы даже не понимаем его!

– Я уже немного понимаю.

– Не это главное, – буркнула Макаса.

– А что же?

– Что? Что?! – заорала Макаса. Ее крик был достаточно дурным признаком. Однако крик тут же перешел в шепот, и это показалось Араму еще хуже. – Главное в том, что капитан Торн погиб. Вся команда погибла. Эти земли кишат ограми и ядовитыми змеями, и здесь нечего есть. Мы заблудились и, вероятно, обречены. Я все еще в долгу перед твоим отцом – пусть даже он мертв, я навеки обязана ему жизнью – и вернуть этот долг становится труднее с каждой уходящей минутой. Я не вынесу, Арам. Я не могу взять на себя ответственность еще и за него. Клянусь, я уже на пределе. Вот что главное.

Макаса сморгнула слезы, навернувшиеся на глаза.

– Пойми главное, – говорил Грейдон. – Дом – это не просто место, где живешь. В первую очередь это – люди, с которыми ты связал свою жизнь. Это семья. Только так, и никак иначе. А семьи бывают разными…

И тут Арам сделал нечто странное. Нечто импульсивное и искреннее, но крайне странное для любого, кто знал его и Макасу или хоть раз видел их вместе. Он обнял ее. Обхватил ее руками – вместе с цепью, гарпуном и щитом – и крепко-крепко обнял. Макаса окаменела. Но мало-помалу ее опущенные вдоль тела руки поднялись вверх, она тоже обняла Арама и прижалась щекой к его макушке со звуком, подозрительно похожим на вздох.

«Мы оба любили его», – подумал Арам.

Даже без слов было ясно, что и Макасе пришло в голову то же самое. В кои-то веки каждый из них знал, о чем думает другой: они, брат и сестра, горевали о погибшем отце.

Оба закрыли глаза и затихли.

– Мммррглллммм.

Мурчаль, обхвативший их ноги, нарушил очарование момента.

Макаса тут же отстранилась от Арама и утерла ладонью глаза.

Арам вытер глаза грязным рукавом, пожал плечами и улыбнулся.

В ответ Макаса бросила на него сердитый взгляд и отвернулась, но все же сказала:

– Прекрасно. Пусть идет с нами. Но отвечать за него будешь ты… Урум.

– Конечно, Мркса!

Мурчаль запрыгал на месте:

– Ммргл, Мркса! Ммргл, Урум!

Макаса Флинтвилл покачала головой, но Арам видел, что ей стало немного веселее. Она двинулась вперед, и Арам с Мурчалем последовали за ней.

Дома у Арама осталась сестра – младшая сестра. И младший брат. Но теперь он понимал: Макаса действительно стала ему старшей сестрой. Его семьей. И, может быть, не один месяц назад, хотя это стало ясно только сейчас. Он не понимал этого, потому что привык быть старшим из братьев и сестер – тем, кто приглядывает за остальными, заботится о них и, конечно, при случае поддразнивает младших. Именно это и делала Макаса.

Арам знал, каково ей. Конечно, ему не доводилось присматривать за Робертсоном и Селией в такой отчаянной ситуации, но и он, бывало – особенно во время прогулок в каменоломни, – едва не сходил с ума, пытаясь углядеть за обоими.

– А у тебя есть братья и сестры? – спросил он, поравнявшись с Макасой.

– А что? – настороженно спросила она, не сбавляя шаг.

Проигнорировав ее вопрос, он первым начал рассказывать о себе:

– У меня есть младший брат, Робертсон. И младшая сестра, Селия.

– А у меня – три старших брата, – сказала Макаса. – Адаше, Акашинга и Амале.

«Вот оно что, – подумал Арам. – Я не привык быть младшим, а она не привыкла быть старшей. Понятно, отчего мы постоянно грыземся друг с другом».

– Было, – тихо добавила Макаса.

– Что?

– Было три брата. Их больше нет. Погибли. Все трое. Я тоже погибла бы с ними, если б не твой отец.

Она рискнула бросить взгляд на Арама. Тот сглотнул. К счастью, мальчишка был слишком изумлен для проявлений жалости – от этого она наверняка сорвалась бы.

С другой стороны с ней поравнялся Мурчаль.

– Мурчаль мррргллле ммррррггг мрррглл, Мркса, – сказал он.

Взглянув на него, Макаса неуверенно предположила:

– Спасибо?

Мурлок удовлетворенно кивнул.

Шагая грудь в грудь с остальными, Арам смотрел под ноги. Он понимал, что жил, не зная бед. Нападение на «Волноход» было буквально самым худшим, что случалось с ним в жизни. С этим хоть как-то можно было сравнить только уход Грейдона из дому. И того и другого любому ребенку хватило бы на все детство. Но Арам был так занят самим собой, что даже не задумывался о Макасе, о том, что пришлось пережить ей. А ведь там, на «Волноходе», она пережила ту же трагедию, что и он: разве Грейдон не был для нее отцом так же, как для Арама? А о ее прошлой жизни Арам не знал совсем ничего. Кроме того, что у нее было три брата, и все они погибли.

– А хочешь… – начал он.

– Нет! – яростно оборвала его Макаса. И тут же гораздо мягче добавила: – Не сейчас.

Молча они двинулись дальше – вдоль речного ущелья, по разоренной земле, где не было ничего, кроме пней да выжженной травы.

В тот же день Мурчаль показал Араму – и даже Макасе, – что и он чего-то стоит. Отыскав крутой, но вполне преодолимый спуск, он отвел их вниз, к реке, чтобы напиться. Завтрак и обед они пропустили, поэтому Макаса разломила последний сухарь и неохотно отдала треть Мурчалю.

– Это все, – сказала она. – Больше нет.

Мурчаль принялся разматывать сети. Арам с Макасой сочли это разумным: еще одна рыбина на обед вовсе не помешала бы. Но всего лишь двенадцать секунд спустя Мурчаль опять безнадежно запутался.

Арам с Макасой принялись высвобождать его, перекидывая сети через, просовывая под, выдергивая эту ногу из той петли, а ту руку – из этой, и вдруг Мурчаль закричал. Вначале Арам подумал, что мурлок кричит от боли, но, едва высвободив руку, Мурчаль указал вверх, на кромку обрыва и закричал:

– РРРгррр! РРРгррр!

Арам с Макасой взглянули вверх, но не увидели ничего. Мурчаль зарычал от досады и потянулся к абордажной сабле Макасы. Та шлепнула его по руке:

– Не тронь!

– Мркса мрругггл! – Мурчаль взмахнул в воздухе воображаемым клинком. – Мркса мрругггл! – Затем он указал на саблю Арама. – Урум мрругггл!

Оба поняли, в чем дело, и обнажили оружие.

– Что он такое увидел? – спросил Арам.

– Не знаю, – ответила Макаса, шаря взглядом вдоль обрыва. – Но уверена: его это напугало. Держись начеку. – Она оглянулась на Мурчаля. – И вытащи его из сетей, иначе придется оставить его тому, кто там прячется!

– Нет, мы не бросим его – это же он нас предупредил! – возразил Арам, понимая, что на самом деле Макаса не намерена никого бросать.

Однако Макасе показалась неплохой другая мысль – освободить мурлока из сетей, разрубив их.

– Нк! Нк! – в ужасе заверещал Мурчаль. – Мурчаль ммррггглеее мрругггл мгррррл нк мммурлок!

– Мурлок должен защищать свои сети любой ценой, – пророкотал глубокий, низкий бас позади.

Макаса с Арамом резко обернулись. Позади – так близко, что Макаса шепотом выругала себя за то, что позволила незнакомцу подобраться почти вплотную незамеченным – возвышалась фигура в темном одеянии с капюшоном.

При виде скрытого под капюшоном лица пришельца Арам немедленно вспомнил о Шепчущем. Но это явно был не он. Судя по капюшону, незнакомец обладал головой несуразной ширины. Стоял он ссутулившись, согнувшись едва ли не пополам, но все равно превосходил Макасу в росте на добрых полголовы.

– Не бойтесь, – продолжал незнакомец. – Я не причиню вам вреда.

Говорил он негромко, но его голос звучал теплее, глубже, чем голос Шепчущего.

Первым опомнился все еще спутанный сетями Мурчаль.

– Кулдурррее, – прошептал он, склонившись в низком поклоне.

Арам не понял, что это значит, но Макаса не спешила убирать оружие, и он продолжал держаться начеку.

– Друид, – сказала Макаса.

Теперь Арам понял, в чем дело. Только сейчас он осознал, что в горле у него пересохло, и он изо всех сил старается сглотнуть. Перед ним, как учил Грейдон, стоял калдорай. Ночной эльф. Друид. Оборотень.

Словно подтверждая невысказанную мысль Арама, незнакомец поднял руку к краю своего капюшона.

– Без резких движений, – потребовала Макаса.

– Хорошо, – покладисто отозвался друид.

Из-под откинутого на спину капюшона показалось лицо древнего старика – изборожденная морщинами кожа цвета индиго, длинные волосы цвета льда, заложенные за длинные острые уши, мерцающие серебристые, точно звезды, глаза и массивные оленьи рога.

– Самое меньшее, десять отростков, а то и двенадцать, – пробормотала Макаса. – Это ведь ты был тем оленем? – спросила она в полный голос.

– Признаюсь, виноват.

Улыбка, слышавшаяся в голосе друида, вполне совпадала с улыбкой на его губах.

– Ты следил за нами.

Это был не вопрос, а утверждение.

– И вновь – виноват.

Казалось, допрос не перестает забавлять друида.

– Тайком шел за нами.

– А вот это не так, юная леди. Скорее, я просто шел в том же направлении. А наблюдение за вами сделало путь разнообразнее.

– Я едва не убила тебя на обед, – мрачно сказала Макаса.

– Да, ты едва не попробовала сделать это. Но я не в обиде.

Арам глядел на друида во все глаза и, захваченный зрелищем, не проронил ни слова. Вначале мерцающие серебристые глаза внушали тревогу, но всего через несколько секунд мальчик проникся излучаемым ими спокойствием.

– Калдораи – незабываемое зрелище, – рассказывал Грейдон. – От одного их вида захватывает дух даже у самого закаленного воина. И они пользуются этим. Возможно, этого не видно, но это чувствуется. Их окружает… аура. Аура особой силы. Они излучают эту треклятую ауру, и ей невозможно противостоять. Однако нужно. Ночной эльф может быть превосходным другом. Или страшным врагом. Не знаю, сынок, доведется ли тебе когда-нибудь встретить хоть одного из них. Но если доведется, выясни, кто перед тобой – друг или враг – прежде, чем опускать оружие.

Арам изо всех сил старался следовать совету отца. Но тут ночной эльф вновь улыбнулся, приподняв бровь, и сказал:

– Мое имя – Талисс Серый Дуб. А ваши?

И слова хлынули с языка Арама рекой, прежде чем он успел подумать над их формой – не говоря уж о том, чтобы подвергнуть их цензуре:

– Я – Арамар Торн, но ты можешь называть меня Арамом.

Макаса сердито взглянула на него. Арам робко пожал плечами, но продолжал:

– Это Макаса Флинтвилл, а это – Мурчаль.

– Рад познакомиться со всеми вами. А также – на некоторое время составить вам компанию.

– Наша компания и так уже больше, чем предполагалось, – проворчала Макаса.

– Значит, еще один спутник ее не испортит. Тем более, тот, чья сумка полна еды, которой он охотно поделится.

Арам и Макаса обменялись красноречивыми взглядами, и Талисс довольно сощурился.

– Солнце клонится к закату, а мне случалось бывать здесь раньше. Я знаю хорошее место, где можно встать лагерем на ночлег. Если вы последуете за мной, вам будет легче не спускать с меня глаз и держать сабли наготове, целя мне в спину.

Усмехнувшись, друид безмятежно шагнул вперед, прямо между Арамом и Макасой. Не останавливаясь, он потянул сети за кончик. Сети развернулись, и освобожденный Мурчаль кубарем покатился по берегу.

Быстро собрав сети, он засеменил за ночным эльфом.

– Ммргл, ммргл, кулдурррее, – сказал он.

Арам вопросительно взглянул на Макасу. Та неохотно кивнула, и оба двинулись следом. Но Арам отметил, что сабля Макасы так и осталась в ее руке, наготове.

Макаса ни на секунду не верила, что ночной эльф попался им на пути по чистой случайности. Память ее была долгой, но даже самый забывчивый на ее месте вспомнил бы о том, что капитан пиратов имел в подчинении троллиху, огра и одного из Отрекшихся.

«Так почему бы и не друида?»

 

Глава двадцатая

«Друзья» у костра

Они сидели у костра. Опустошив свою сумку, Талисс готовил рагу из дикой моркови, стручкового гороха, картошки и специй.

– А вот оленины нет, – заметил друид, подмигнув Макасе.

Помешивая рагу, Талисс рассказывал о том, как собирать каждый из этих овощей – аккуратно и в свое время, чтобы вскоре выросли новые.

– Конечно, я – друид, и это моя забота. Я делаю все, что могу, для сохранения природы.

Арам немедленно пришел в восторг.

– То есть, зверей и птиц?

– Моя специальность – скорее, флора, чем фауна. Однако – да. Мы, так называемые разумные существа, наносим естественной природе невероятное количество совершенно неразумного вреда. Друиды стараются поддерживать равновесие, компенсируя ущерб, восстанавливая природу и заботясь о ней.

– Магия… – угрюмо проворчала Макаса.

– Когда распускается цветок – разве это не магия? Когда овца рожает ягненка, разве это не раскрывает нам великие тайны? Да, я, в некотором роде, маг. Но, поверьте, моя магия – исключительно естественного, природного свойства. Особенно в сравнении с тем кованым топором, что столь противоестественно вырубил почти все деревья в этих краях.

У Талисса имелся только один небольшой котелок и одна большая ложка, поэтому есть пришлось по очереди, передавая посудину с его варевом по кругу на сложенном в несколько раз обрывке одеяла, чтобы уберечь руки (если не языки) от ожогов. Разделенного на четверых рагу было недостаточно для настоящего пиршества, однако пища была горячей, сытной и острой. Приправы произвели на Мурчаля такое впечатление, что он высыпал в пасть все, что оставалось в фиале. Глаза его тут же выпучились куда сильнее, чем обычно, и он выплюнул столько вязкой слюны, что едва не погасил костер. К счастью, калдорай был готов к этому и быстро убрал от греха подальше котелок с драгоценным содержимым.

Мурчаль помчался к реке и не вынимал головы из-под воды добрых десять минут. Наконец он вернулся – весь мокрый, истекающий слюной – и принялся извиняться:

– Мурчаль мррргл, кулдурррее. Мррргл, мррргл, кулдурррее.

– Зови меня «Талисс».

– Длус.

– Талисс.

– Длус…

– Нет. Та-лисс.

– Ду-лусс. Дулусс.

– Что ж, уже лучше, – сказал Талисс.

– Привет, Дулусс, – улыбнулся Арам. – Я – Урум. А это – Мркса.

– Дулусс, Урум, Мркса н Мурчаль! – Мурчаль захлопал в ладоши и радостно улыбнулся. – Дулусс, Урум, Мркса, Мурчаль – мммррглллмы!

– Мргле, мммррглллмы, – кивнул Талисс.

Арам с Макасой так и вскинулись от удивления.

– Ты говоришь по-мурлокски? – едва ли не хором спросили они.

– Конечно. А вы – нет?

– Нет, – неласково буркнула Макаса.

Арам молча покачал головой.

– О, это чудесный язык. Правда, освоить тонкости произношения может оказаться трудновато. Но дело стоит затраченных усилий. Согласитесь, он так восхитительно выразителен.

– Тарабарщина, – объявила Макаса.

Талисс приподнял тонкую белую бровь.

– Как и всякий язык для того, кто незнаком с ним, верно?

Арама одолевала дремота, но он был так заинтригован, что не сдавался.

– Что он сказал?

– Х-ммм? – переспросил Талисс.

– Только что, – уточнил Арам. – Он назвал наши имена и что-то добавил. И ты согласился.

– О. Да. Он назвал всех нас «друзья». Мммррглллмы. Друзья.

– Мммррглллмы, – повторил за ним Мурчаль. – Дурузя.

– Друзья, – поправил его Арам.

– Дурузя…

– Друзья.

– Дрзя. Дрррзя.

– Уже лучше.

Мурчаль широко улыбнулся, и Арам улыбнулся ему в ответ. Талисс довольно сощурился.

Мурчаль кивнул Араму:

– Урум, Мурчаль – дрррзя. Мммррглллмы.

– Арам, Мурчаль – мургулумы, – сказал Арам.

Мурчаль страдальчески сморщился.

– Ты только что назвал вас обоих трихофитиями, – пояснил Талисс.

– Да? Повтори еще раз, пожалуйста.

– Мммррглллмы.

– Ммм-мургулумы.

Мурчаль расхохотался и покачал головой.

– Дрррзя. Дрррзя. Дрррзя мммм.

– Он сдался. Он говорит: пусть лучше будет «дрррзя».

– А что у меня вышло на этот раз?

– «Вкусные трихофитии».

– Ой.

– И в самом деле.

Арам немедленно вытащил блокнот.

– Лучше и не думай помещать меня в эту треклятую книжонку, – тут же сказала Макаса.

– Обещаю, что не стану рисовать тебя, пока сама не попросишь, – ответил Арам.

Однако ему в первый раз действительно захотелось, чтобы она попросила об этом.

Сглотнув, он обратился к ночному эльфу:

– Ты не будешь возражать?

– Вовсе нет, – откликнулся Талисс, приняв комически величественную позу. – С какой стороны я красивее?

Мурчаль обошел Арама кругом и встал за его спиной, глядя, как он рисует.

– Ууаа, – сказал мурлок, – мммм мрррггк.

– Что он сказал? – спросил Арам.

– «Добрая магия», – небрежно ответил Талисс. – Он имеет в виду твой рисунок.

Арам тут же упал духом. Он попытался сосредоточиться на портрете Талисса и уловить сходство, но из этого ничего не вышло. Нужно было вернуться к портрету отца. Казалось, от этого зависит сама жизнь Грейдона Торна.

«Грейдона Торна, который, скорее всего, мертв. Погиб, как сказала Макаса. Погиб… Вот только мы не видели этого и не можем знать наверняка. А если так, то он вполне мог остаться в живых. И, может быть, «добрая магия» поможет ему».

Бросив портрет эльфа на середине, Арам перевернул пару страниц и раскрыл блокнот на неудачном, неоконченном, нарисованном по памяти портрете отца.

Он взялся за дело, нанося на пергамент новые и новые штрихи и тут же стирая их. Но все было бесполезно. Араму всегда плохо удавались рисунки по памяти, но сейчас он едва ли не физически чувствовал, как образ Грейдона ускользает от него, уходит вдаль, делается расплывчатым и смутным.

Мальчик вновь вернулся к портрету Талисса, чтобы завершить хоть что-нибудь.

Чтобы отвлечься от мысленных разговоров с самим собой, он заговорил:

– Прошлой ночью Мурчаль пытался рассказать нам историю. Но мы не смогли понять его.

Мурчаль, все еще стоявший за его спиной, запрыгал вверх-вниз. Это отчего-то встревожило Макасу. Встрепенувшись, она инстинктивно потянулась к гарпуну.

– Мурчаль мррг? – спросил Талисс.

Маленький мурлок обежал вокруг костра и поднял с земли свои сети. Макаса с Арамом тут же потянулись к нему, чтобы остановить его:

– Эй-эй! Постой!

– Скажи ему: пусть просто расскажет. Без сетей, – попросил Арам. – Иначе его снова придется распутывать.

Талисс, как всегда, развеселился. Почесав длинное острое ухо, он сказал:

– Мурчаль мррг нк мгррррл.

Казалось, Мурчаль слегка расстроился, но тут же забыл об этом. Он медленно начал показывать, будто собирает сети, а друид принялся переводить рассказ мурлока:

– Он говорит, что он из рыбацкой деревни на Забытом берегу. Жил там с дядей и тетей. Или, может, со старшими двоюродным братом и сестрой?

– Мммрргглм, мммррггллм, – уточнил Мурчаль.

– Да, я был прав. С дядей и тетей.

Оба продолжили рассказ:

– Однажды он пошел на рыбалку. Но задержался с возвращением…

– Дай-ка угадаю, отчего, – вмешалась Макаса. – Он запутался в сетях.

– Да, – подтвердил Талисс. – Похоже, для нашего маленького друга это обычное дело.

– Беспомощность этого создания просто поражает, – пробормотала Макаса, покачав головой.

Арам шикнул на нее. Он все еще трудился над портретом Талисса, поглядывая то на эльфа, то на мурлока, казалось, не обратившего внимания на замечание Макасы и продолжавшего свое представление.

– Когда он вернулся в деревню, там не было никого. Его дядя и тетя, его семья и друзья – все они исчезли.

Сна как не бывало. Арам подался вперед, опершись на колени.

– Что же случилось? – спросил он.

Мурчаль с тяжелым топотом двинулся вокруг костра и зарычал:

– РРРгррры! РРРгррры!

За полсекунды до того, как калдорай успел перевести его слова, Арам, наконец, понял, что это значит.

– Огры, – хором сказали Арам с Талиссом.

Сердитая гримаса тут же исчезла с лица Макасы. Обменявшись взглядами, они с Арамом одновременно вспомнили огра Трогга, убившего стольких их товарищей, прежде чем вывести из строя «Волноход», срубив грот-мачту.

– В деревне побывал целый клан огров. Он назвал его…

– ГРРунди клун РРРгррры, – повторил Мурчаль и заговорил дальше – быстро и зло, брызжа слюной во все стороны.

– Думаю, он имеет в виду огров из клана Гордунни. Он говорит, что они… э-э… словом, он отзывается о них крайне невежливо. Суть в том, что они совершают набеги на побережье уже не первый год. Хватают и мурлоков, и всех прочих. Но никогда прежде они не захватывали целую деревню.

– Что они делают с пленниками? – спросил Арам.

– А трупы он обнаружил? – спросила Макаса.

Талисс и Арам укоризненно взглянули на нее. Последний давно знал, что она не стесняется в выражениях, но полагал, что такое даже для нее – совершенно бесчувственно.

Но Мурчаль, совершенно не расстроенный ее словами, только пожал плечами.

– Нк.

Он продолжил рассказ, и друид снова заговорил:

– Ни трупов, ни каких-либо следов его народа. Огры с добычей всегда уходили обратно в горы. Этот набег случился месяц назад, и с тех пор Мурчаль не видел никого из своей деревни.

Макаса поднялась на ноги.

– Как часто происходили эти набеги?

Талисс взглянул на Мурчаля.

– Ффлфлк, – пробормотал тот.

– Ффлфлк флк? – переспросил Талисс.

– Флк флк.

Талисс задумчиво наморщил лоб.

– Мурлоки, – наконец сказал он, – не ведут счет времени так, как мы. Посему ответ его… скажем так, смутен. Пожалуй, я бы сказал: раз в пару месяцев.

– Раз в пару месяцев они добираются до побережья? – уточнила Макаса.

– Да.

– Значит, здесь, в холмах поблизости от их гор, облавы могут устраиваться и чаще. Без ночной вахты не обойтись.

– Это он и пытался сказать прошлой ночью, – догадался Арам.

– Пожалуй, да, – кивнула Макаса.

Талисс встал и потянулся.

– Не возражаю. Первую вахту могу взять на себя.

Макаса смерила ночного эльфа взглядом.

– Нет. Вы все отдыхайте, – наконец сказала она. – А мне все равно не до сна.

Друид с улыбкой пожал плечами и обратился к Араму:

– Думаю, мне еще не удалось заслужить доверие твоей подруги.

Он даже не пытался понизить голос, и потому Арам так же громко ответил:

– Учитывая, что мы пережили, у нее хватает поводов для опасений.

– А у тебя?

– И у меня. – Арам взглянул на Макасу, и оба они кивнули друг другу. – Но у меня есть Макаса, чтобы прикрыть мне спину.

– Разве ты не прикрываешь ей спину?

– Прикрываю. Но у нее получается намного лучше.

– Он учится, – сказала Макаса. Из того, что Арам слышал когда-либо от второго помощника капитана «Волнохода», это было ближе всего к похвале. – Все могут отдыхать. Я – на вахте.

Арам убрал блокнот и карандаш. Мурчаль свернулся клубочком у костра. Талисс с улыбкой обратился к Макасе:

– Неси свою вахту, а я буду нести свою. В такие прекрасные ночи я не сплю. Сказать по правде, я не сплю по ночам на природе уже более девяти тысяч лет.

Арам сглотнул.

– Девяти… тысяч лет?!

– Девяти тысяч тринадцати лет, если быть точным. Если бы не одна ночная попойка невдалеке от Небесного пика, вполне могло бы дойти и до десяти тысяч.

Мурчаль уже храпел у костра, но Арам вытаращил глаза и застыл от изумления: Талисс начал менять облик. Не изменились только рога и серебристые глаза. Он наклонился, коснулся земли, его одеяние на миг вспыхнуло и исчезло, руки превратились в передние ноги, а ступни и ладони – в копыта. Длинные волосы цвета льда стали короче, превратившись в мех цвета льда, быстро разросшийся по всему телу, покрытому странными, похожими на руны, отметинами. Завершая превращение, его лицо вытянулось и обернулось огромной оленьей мордой.

С отвисшими челюстями Арам и Макаса смотрели, как зверь огромными прыжками несется прочь в свете без малого полной луны, пока олень – калдорай – не исчез во тьме ночи.

 

Глава двадцать первая

Друидс-с-ская магия

Макаса разбудила Арама намного мягче, чем когда-либо на борту «Волнохода».

– Вынимай саблю, – шепнула она. – Заступай на вахту. Через пару часов наступит утро. Если до этого эльф вернется, буди меня. Если увидишь или услышишь что-нибудь, кроме храпа этого мурлока, буди меня.

Арам кивнул. Макаса кивнула ему в ответ.

– Держи глаза и уши открытыми.

С этими словами она улеглась спиной к догоравшему костру, положив рядом с собой гарпун и саблю, опустила голову на свой щит и закрыла глаза.

Арам, как и было приказано, встал и обнажил саблю. Помахал руками, чтобы согреться. Ступая как можно мягче, несколько сотен раз обошел вокруг костра. И все это время оставался начеку.

Наконец на востоке, возвещая восход солнца, появились первые проблески света. То же самое солнце уже взошло над Приозерьем. Робб уже разжег кузнечный горн, а Сейя готовит завтрак и, может быть, отправила Чумаза будить Робертсона и Селию…

Макаса спала. Арам и не знал, что она может проспать рассвет. Быть может, сон девушки означает, что, когда он на вахте, она чувствует себя в безопасности, что она начала больше доверять ему? Но, подумав, Арам решил, что ее сон – скорее, признак крайней усталости.

Он продолжал разглядывать Макасу и размышлять, и вдруг кто-то ткнул его в плечо сзади. От неожиданности мальчик едва не прыгнул в остывшие угли костра. Обернувшись, он увидел оленя. Оленя, державшего что-то в зубах. Не убирая сабли, Арам осторожно приблизился к нему. В зубах олень держал книжку. Это был…

Арам хлопнул по заднему карману, но блокнота там не оказалось. Этот треклятый громадный зверь подошел к нему чуть ли не среди бела дня и залез к нему в карман, пока он стоял и смотрел на Макасу! Олень протянул морду вперед. Свободной рукой Арам осторожно забрал у него блокнот. Олень тут же принял нарочито комичную величавую позу.

Арам оглянулся на Макасу. Она велела будить ее, если эльф вернется до утра. Но, строго говоря, утро уже наступило, а вернулся не эльф, а олень. Плюс к этому, Макаса явно так устала…

Наконец Макасу разбудил Мурчаль, захрустевший сырой морковью.

К этому времени Талисс успел принять человекоподобный облик, но Арам еще заканчивал рисунок оленя, нанося на лист последние штрихи.

Талисс

Безмолвно кипя от ярости, Макаса пронзила Арама укоризненным взглядом, яснее слов говорившим: «Я тебе доверилась». Ему тут же стало стыдно. Он обманул ее доверие – и ради чего? Всего лишь ради удовольствия нарисовать оборотня в облике оленя!

Арам взглянул на Макасу, всем видом выражая раскаяние, но она еще не готова была прощать – ни его, ни саму себя.

Друид подал морковку и Араму, а другую протянул Макасе, но та отмахнулась от него.

– Если хочешь злиться – злись, – сказал эльф, – но к чему это глупое упрямство? Тебе ведь нужно питаться.

– Нужно кормить свой огонь, – неожиданно для самого себя сказал Арам.

Макаса молча повернулась к нему спиной, однако морковку взяла.

Ночной эльф запустил руку в сумку. Сумка казалась пустой – или почти пустой. Вынув последнюю морковку, он откусил кончик и, хрустя им, заговорил:

– Куда вы направляетесь? Лично я иду в Прибамбасск.

– Мы тоже, – сказал Арам прежде, чем Макаса успела его остановить.

– Ну что ж. Быть может, нам стоит объединиться? – предложил Талисс.

Макаса сурово взглянула на него, но, пока она хрустела морковкой, ее суровость трудно было принимать всерьез.

Арам повернулся к ней и пожал плечами.

– Сила в единстве?

Макаса ничего не ответила, и это вполне можно было счесть за молчаливое согласие.

– Мурчаль нк млггрм мга, – сказал Мурчаль. – Мурчаль мга ммгр мммм дрррзя.

– Он говорит, что ему некуда идти, – перевел Талисс, – и потому он пойдет со своими добрыми друзьями.

– Прекрасно, – сказала Макаса, вгрызаясь в морковку.

Снявшись с лагеря, они отправились в путь.

Следуя вдоль края ущелья колонной по одному – впереди Талисс, а за ним Мурчаль, Арам и Макаса – они достигли горного гребня, который вел на юго-восток.

Чтобы убедиться в этом, Арам вытащил из-под рубашки компас. Теперь они вновь шли туда же, куда указывала стрелка. Значит, компас действительно вел Арама к дому – или же был непоправимо сломан. Арам предпочел верить в первое. Сунув компас под рубашку, он поднял глаза и встретился взглядом с Талиссом, пристально смотревшим на него через плечо. Высунув кончик языка, ночной эльф дважды облизал верхнюю губу, кивнул самому себе и отвел взгляд.

Сверху над ними сгущались темные тучи.

Снизу за ними наблюдала охотница-троллиха.

– Чего мы ш-ш-штем? – нетерпеливо спросил Ссарбик.

– Ждем подтверждения, – буркнул в ответ Малус.

– Ты получить его, человек, – сказала Затра, вышедшая к ним на поляну. – Человечий мальчишка иметь компас на шея.

– Вот, – сказал Ссарбик. – Вот тебе и ответ. Чем ты теперь оправдаеш-ш-шь промедление?

Малус проигнорировал араккоа.

– Подробнее, Затра. Кто там с ним?

– Быть, как говорить Трогг. Там быть высокая темнокожая человечья девчонка с корабль Торна.

– Вот это – хороший боец, – жизнерадостно прошептал Уолдрид.

– А жалкий мурлок? Он еще с ними? – спросил огр, прикрепляя к запястью пику.

– Да, брат. Я думать, мальчишка быть привязан к эта тварь. – Троллиха погладила свой доспех. – Обращаться, как с питомец.

– Интересно…

Малус почесал подбородок.

– И с ними быть ночной эльф. Друид.

– Они обз-заводятс-ся с-с-союз-зниками по пути! – в бешенстве прошипел Ссарбик. – Пока ты тянеш-шь время, наш-ши позит-с-сии с-с-слабеют!

Малус вновь не удостоил его вниманием.

– Значит, оборотень?

– Да, человек, – подтвердила Затра.

– Тот олень? – уточнил Трогг, также в свою очередь следивший за беглецами.

– Да, брат. Тот самый.

– А какой еще магией владеет этот эльф? – спросил Малус.

– Я не видеть никакой. Но…

Охотница многозначительно умолкла.

– Не бойс-с-ся друидс-с-ской магии! Мне по с-силам одолеть вс-с-се, на что с-с-способен ночной эльф! Но компас-с-с…

Малус наконец-то повернулся к араккоа:

– Компас будет наш, волшебник. И вот каким образом…

День шел на убыль. Путь большей частью вел в гору, и порой подъем был довольно крут. Талисс шагал весьма уверенно, а уж когтистые перепончатые лапы Мурчаля, казалось, присасывались к каменистой тропе и с хлопком отрывались от нее на каждом шагу. Макаса тоже шла без затруднений, но вот с Арамом было несколько хуже. Один раз он едва не споткнулся на самом краю речного ущелья, уже достигавшего добрых трех десятков метров в глубину, но Макаса вовремя подхватила его и помогла удержаться на ногах. Нет, она еще не простила мальчика, однако оставалась его старшей сестрой и защитницей. Арам знал, что эти две вещи друг друга вовсе не исключают.

У Талисса была с собой настоящая фляга, и он разделил ее содержимое с остальными. Макаса пила неохотно, и вначале Арам решил, что она опасается, не подсыпал ли друид чего-нибудь в воду. Но, в конце концов, он пришел к другому заключению: пожалуй, Макасе просто не нравилось быть обязанной. Кому угодно, а особенно – незнакомцу.

Однако Арам со своей стороны был рад обществу Талисса. И Мурчаля, кстати говоря, тоже. Оба были намного разговорчивее, чем Макаса, и потому долгий путь был куда менее скучным. Конечно, Арам понимал, что их беседа для Макасы – еще один источник раздражения. Она уже не раз требовала прекратить болтовню, опасаясь, что их заметят мародерствующие поблизости огры. Однако, идя поверху, вдоль горного гребня, они и так торчали у всех на виду. Если бы огры Гордунни оказались неподалеку в поисках добычи, найти четверых путешественников им было бы нетрудно. Возможно, из этих соображений Макаса и прекратила попытки заставить спутников замолчать. Но раздражение ее от этого не улеглось.

Больше всех говорил Талисс – по собственной инициативе либо переводя слова не менее разговорчивого Мурчаля. Указывая на мхи и лишайники, Талисс объяснял, какие из них целебны, а какие, напротив, слегка, а то и смертельно ядовиты. Острый взгляд его серых глаз примечал хищников вдалеке, и он рассказывал, где они гнездятся и чем кормятся. Араму подумалось, что Мавзоль из Прибамбасска был бы счастлив побеседовать с Талиссом. Грейдон Торн, кстати, тоже. Как и отец Арама, ночной эльф интересовался всем на свете. Он даже попробовал разговорить Макасу, чтобы та рассказала о своем прошлом. Ни малейшего успеха он, конечно, не достиг, но его жизнерадостное дружелюбие от этого ничуть не пострадало.

С Арамом ночному эльфу повезло больше. Арам рассказал ему о Приозерье и о кузнице, о брате с сестрой и о своем псе, о матери и приемном отце. Говорить о Грейдоне, о «Волноходе», о пиратском нападении и о том, как их занесло в Фералас, он избегал, насколько возможно. Но Талисс на этом и не настаивал, и, казалось, был вполне доволен рассказами о флоре и фауне окрестностей озера Безмолвия или о рыбах, попадавшихся в сети дядюшки Мурчаля у Забытого берега.

Но вскоре Араму стало очевидно: несмотря на все свои непрестанные многословные разглагольствования, Талисс до сих пор почти ничего не рассказал о себе. Будь Арам так же склонен к подозрениям, как Макаса…

– Что тебе нужно в Прибамбасске? – спросил он, больше ради нее, чем из собственного интереса.

– Там живет одна из нас, хранительница, моя старая подруга, принадлежащая к Кругу Кенария. Мне нужно посоветоваться с ней о… о наших друидских материях. О, и еще у меня есть для нее подарок. Конечно, мелочь. Но, думаю, ей будет очень и очень приятно.

– Ты будто собрался ухаживать за ней, – заметил Арам.

– О, – рассмеялся Талисс, – держу пари, она слишком – на несколько сот лет – молода для меня. Хотя я ничего не имею против… – Он ненадолго задумался, и Араму на миг вспомнилась пропавшая Дуань Фэнь, но тут ночной эльф оставил раздумья и рассмеялся. – А что ждет в Прибамбасске вас с Макасой, мой юный друг?

– Надеюсь, корабль в Восточные королевства. Домой.

Талисс оглянулся на Макасу.

– Ты тоже собираешься найти новый дом на востоке? – спросил он.

Макаса ответила не сразу. А Араму отчего-то показалось, будто ночной эльф прекрасно знает, что она из Пиратской Бухты, из Восточных королевств.

Наконец Макаса ответила:

– Мой дом – на борту «Волнохода». Как только мальчик окажется в безопасности, я вернусь туда.

Талисс поднял бровь.

– Даже если корабль – на дне моря?

– Да, – без колебаний ответила она.

Арам оглянулся на нее. Макаса взглянула ему в глаза.

– Да, – спокойно повторила она.

Внезапно Талисс остановился. Мурчаль – тоже. Арам, смотревший через плечо на Макасу, споткнулся о мурлока и упал, больно приложившись плечом о камень.

– Урум мммр? – спросил Мурчаль.

– Все хорошо, – с досадой ответил Арам.

Под взглядами остальных он вскочил на ноги, потирая плечо.

– Здесь тропа, спускающаяся назад, к реке, – сказал Талисс, подставив ладонь под капли с неба. – Там, внизу, есть даже кое-какое укрытие – скальный карниз, и он придется очень кстати, учитывая надвигающуюся грозу.

– А если река разольется? – спросила Макаса.

– Ну что ж… В этом случае мы все утонем. Кроме, пожалуй, Мурчаля. Но у нас почти кончилась вода. И укрыться здесь, наверху, негде. Ни от дождя… ни от огров.

Макаса опустила голову, признавая поражение. Она на глазах теряла позиции, утрачивала контроль над их походом. Логика ночного эльфа была безупречна, но Арам видел, что Макасе не по душе полагаться на нее.

Все последовали за Талиссом вниз.

Спуск оказался коварным. К тому же от дождя каменистая тропа сделалась скользкой. Плечо Арама болело. Болели и ступни, и икры, и даже голова. Только бы вернуться домой, в Приозерье – уж тогда он проспит не меньше двух недель кряду. Если, конечно, ему вообще удастся добраться домой.

Наконец они достигли дна ущелья, и устроили лагерь у отвесной скалы, укрывшись под обещанным Талиссом каменным выступом. Дров для костра не было. Не было и еды. Но, спустившись к реке, они хотя бы смогли утолить жажду.

Напившись до отвала, Мурчаль развернул свои сети и сказал:

– Мурчаль мгррррл ммм флллурлок.

– Он предлагает забросить сети и поймать рыбу на ужин, – пояснил Талисс.

– Нет! – хором воскликнули Арам с Макасой.

Плечи Мурчаля поникли. Макаса взвесила в руке свой гарпун.

– Попробую отыскать дичь. Вот только огры превратили эти земли в бесплодную пустыню, и надежды на это мало.

– В этом вовсе нет необходимости, – возразил Талисс. – Я обеспечу нас пищей.

Арам уважительно кивнул ночному эльфу.

– Хочешь сказать, у тебя в сумке после вчерашнего ужина осталось что-то еще?

– Нет-нет, сумка пуста. Кончились даже приправы, – ответил друид, покосившись на Мурчаля.

Плечи Мурчаля поникли еще сильнее.

– Мрррглл, – пробормотал он.

– Не тревожься, мой маленький дрррг. Я найду для нас столько еды, сколько нужно.

Макаса пристально взглянула на старого друида.

– Какое из слов «бесплодная пустыня» тебе непонятно?

Калдорай расхохотался в ответ.

– Хочешь поспорить, кто из нас первым вернется домой с ужином?

– Я не держу пари, – ровно ответила Макаса.

– Ну конечно! – вновь рассмеялся друид.

Итак, Макаса отправилась вверх по реке на охоту, а Талисс – вниз, за съедобными растениями, и Арам с Мурчалем остались одни.

– Пожалуй, надо бы нам поискать дров, – сказал Арам. – Ты иди вверх по течению, а я пойду вниз.

Обрадовавшись, что и он может чем-то помочь, Мурчаль с энтузиазмом закивал. И они разошлись.

Арам направился вниз по течению реки. Дождь ненадолго прекратился. Мальчик ожидал застать друида за обдиранием грибов и плесени со скал. Но ночной эльф сидел, скрестив ноги, перед клочком мокрой земли.

Арам хотел было окликнуть друида, но что-то его удержало. Он не стал приближаться. Он принялся наблюдать.

Друид запустил руку в сумку и вынул коричневый кожаный мешочек. Из этого мешочка он бережно высыпал что-то на раскрытую ладонь и наклонил ладонь над клочком земли. Арам понял, что мешочек наполнен семенами. Одно за другим, Талисс вмял семена пальцем в землю и заровнял ямки.

Затем друид полез во внутренний карман своего одеяния и вытащил еще один кожаный мешочек, на этот раз – лиловый. Из мешочка он извлек нечто, завернутое в непромокаемую ткань, и бережно развернул. Арам увидел в его руках чудовищный желудь – большой, как кулак ночного эльфа.

Помахивая желудем над засаженной семенами землей, друид тихо запел на что-то на незнакомом Араму языке.

Через несколько секунд из земли показались побеги.

А несколько минут спустя Талисс уже собирал богатый и разнообразный урожай – отменно крупные плоды батата и репы, моркови и корня сенджины, и даже множество горстей ягод ветроцвета. После этого ночной эльф бережно завернул гигантский желудь в непромокаемую ткань, спрятал его в мешочек, а мешочек отправил в карман.

Оставаясь незамеченным, Арам поспешил обратно в лагерь.

 

Глава двадцать вторая

Паутина затягивается

Что же творилось в голове маленького мурлока?

Ему было недвусмысленно велено не ловить сетями рыбу, и он вполне понимал, почему. Он прекрасно знал, что имеет склонность запутываться в сетях. Ладно, хорошо: безнадежно запутываться. И для Урума с Мрксой это тоже не было открытием. Дядюшка Мурргли часто сетовал на то, что от Мурчаля больше хлопот, чем пользы. Поэтому Мурчаль и рыбачил один, а не с дядей и прочими флллурлоками. Поэтому его одного и не увели в плен напавшие на деревню РРРгррры.

Возможно, по этой причине маленькое создание и решило, что ему необходимо кое-что доказать.

А может, причиной было голодное урчание в брюшке и сомнения Мрксы в том, что ей или Дулуссу удастся добыть мяса или хоть овощей.

Да, Урум послал его по дрова. Но дров пока что не нашлось, так почему бы не выловить сетями немного плавника, а заодно и рыбы, которая согреет брюхо и ему и им?

Он был в долгу перед ними за ту еду, что они делили с ним. Да что там, он был обязан им жизнью! И, кроме того, как неустанно напоминало урчание в животе, он должен был поесть. По мурлокским понятиям он почти ничего не ел уже несколько недель. Он был очень-очень голоден.

На этот раз он будет осторожен. Очень-очень осторожен. Он не запутается. Он сделает, как учил дядя Мурргли: выберет безопасное место, ухватится покрепче, бросит сети над рекой, позволит им упасть в воду, дождется, пока грузила не утащат нижний край на дно, а течение не расправит сети на всю длину. Он будет ждать, ждать и ждать. Потом, не торопясь, вытянет сети, как следует упираясь в камень когтистыми перепончатыми лапами. А потом вывалит улов на камни. Он был уверен, что именно так все и сделает.

Дождь лил, как из ведра, но холодный ливень не доставлял мурлоку неудобств. Он отыскал на берегу подходящее место, где смог опереться о большой, надежный камень. Он медленно развернул сети. Взмахнул ими взад-вперед, взад-вперед, готовясь отправить сети в полет… И выпустил их!

Но зацепился за край когтем большого пальца. Камень не позволил ему по инерции последовать за сетями в воду, но сети, лишенные возможности лететь вперед, устремились назад, прямо к Мурчалю. Увидев это, он выпучил глаза и поднял руку, чтобы поймать сети. Но рука отчего-то попала прямо в пустой квадрат среди сплетения нитей. Полотно сети захлестнуло Мурчаля и коконом обернулось вокруг него.

Мурлок подавил горестный крик. Ему не хотелось, чтобы остальным – особенно Мрксе, которая могла вот-вот вернуться в лагерь именно этим путем – пришлось снова освобождать Мурчаля. Особенно после того, как ему запретили рыбачить. Нет, на этот раз он должен освободиться сам. Привалившись к камню, мурлок наклонился и попытался стащить с себя сеть через голову. Но из этого ничего не вышло. Тогда он попробовал стащить сети вниз, к ногам, и переступить через них. Но из этого тоже ничего не вышло. Раздосадованный, мурлок начал рваться из сетей во все возможные стороны, но от этого положение сделалось только хуже.

А еще хуже было то, что он был не один.

Арам вернулся в лагерь первым. Ему удалось собрать на берегу немного отсыревшего плавника, но искал он не слишком усердно. К моменту возвращения Талисса он хотел сделать вид, что устроился под каменным карнизом давно и уютно.

За ним, опираясь на посох, вернулся Талисс с битком набитой только что выращенным урожаем сумкой. Дождь усилился, и Талисс прибег к простейшей (судя по легкости, с которой он все проделал) друидской магии и развел под карнизом маленький костерок из собранного Арамом сырого плавника. Закопав плоды батата в угли, он вынул небольшой нож и принялся крошить остальные овощи в свой котелок.

Арам смотрел, как он работает, а Талисс, в свою очередь, наблюдал за ним.

– Разве тебе не любопытно? – спросил ночной эльф.

– Что не любопытно?

– Например, где я нашел для нас роскошный ужин.

– А-а. Ну… Я подумал, вы, друиды, просто знаете, где искать.

Казалось, друид был слегка разочарован. Впервые с тех пор, как Арам познакомился с ним, улыбка исчезла с лица ночного эльфа, но он сказал:

– Верно, мой мальчик. Верно. Мы – знаем.

Тут вернулась и Макаса – без мяса, но с новой порцией дров.

Увидев принесенные Талиссом овощи, она спросила:

– Откуда все это взялось?

На лице Талисса вновь появилась улыбка.

– Просто друиды знают, где искать, – сказал он.

Макаса покачала головой, бросила к огню небольшую охапку собранных по пути дров и устроилась под карнизом напротив Арама.

– А где мурлок? – спросила она.

– Я послал его за дровами, – ответил Арам. – Он пошел вверх по реке. Разве ты не встретила его на обратном пути?

– Нет, – сказала Макаса, припоминая, где бы могла разминуться с Мурчалем.

Арам более или менее понял, что у нее на уме.

– Уж не думаешь ли ты… уж не думаешь ли ты, что он – в реке?

Все трое оценили вероятность такого исхода и нашли, что ничего невозможного в этом нет.

– Дадим ему еще пару минут или отправимся на поиски прямо сейчас? – спросил Арам.

Гроза подчеркнула его вопрос жутким раскатом грома.

Все трое, как один, поднялись – и все, как один, вздохнули.

Арам почувствовал волну жасминового аромата за миг до того, как четвертый голос шепнул:

– Сядьте, друзья мои.

Арам узнал этот голос еще до того, как увидел темный силуэт Шепчущего на фоне вспышки молнии. Макаса в тот же миг кинулась в бой.

Шепчущий увернулся от удара гарпуна, но Макаса была готова к этому: едва он потянулся к рукояти своего черного меча, ее сабля отсекла руку нежити по локоть.

Похоже, Шепчущий не ожидал этого, однако ничуть не встревожился. Выхватив уцелевшей рукой черный сланцевый кинжал, он махнул им перед собой. Макаса была вынуждена отступить, но Арам тут же пришел ей на помощь и взмахнул саблей, заставив неупокоенного мечника парировать удар кинжалом. Гарпун Макасы тут же вонзился в открывшееся горло нежити.

– Посмотрим, как ты теперь пошепчешь, – подначила она.

Шепчущий не издал ни звука. Но молчание не означало, что он сдался. Крутанувшись из стороны в сторону, он вырвал древко гарпуна из рук удивленной Макасы, воткнул кинжал прямо себе в левое бедро, чтобы не обронить его, и вытащил застрявший в горле гарпун. Подкинув его на ладони, он приготовился к броску, но тут оглушительный голос, подкрепленный раскатом грома, прогремел:

– Дорогу!!!

Макаса с Арамом инстинктивно отпрянули в стороны и обернулись как раз вовремя, чтобы увидеть Талисса, кинувшегося вперед, на бегу превращаясь в могучего белого, покрытого рунами, среброглазого медведя! Зверь с разбегу толкнул Шепчущего, и тот, врезавшись в отвесную гранитную стену ущелья, практически разлетелся на куски. Одна нога – здесь, другая – там, голова слетела с плеч, и лишь капюшон удержал ее на месте. Правое предплечье осталось лежать так, куда упало, отрубленное Макасой.

– Он мертв? – спросил Арам. – Таким способом его можно убить?

Медведь отрицательно покачал огромной лобастой головой.

– Его нужно сжечь, – сказала Макаса.

Она осторожно шагнула к крохотному костерку, а остальные замерли наготове, ожидая, что последует далее.

Далее последовал удушливый кашель. Удушливый кашель, перешедший в хриплый смех и добавивший леденящей жути и без того леденяще-жуткому зрелищу.

Уцелевшая рука Шепчущего потянулась к голове и поставила ее на место с отчетливым щелчком, за которым последовало отвратительное чавканье. Смех стих, сменившись знакомым шепотом. Указав рукой на Макасу, Шепчущий прошелестел:

– Я говорил Малусу, что ты умеешь драться. Там, на корабле, я оценил твое мастерство. – Его палец нацелился на Арама. – И ты неплохо показал себя, юный щитоносец. Трудности улучшили твои инстинкты. – Опустив руку, Шепчущий кивнул в сторону медведя. – Но должен сказать, больше всех сегодня удивил меня ты, ночной эльф. Я убил множество друидов на своем веку, но никогда не видел, чтобы кто-либо мог менять облик с такой быстротой. Ты совершенно застал меня врасплох. А это не так-то просто.

– Зачем ты следовал за нами, пират? – спросила Макаса. – Что тебе от нас еще может быть нужно?

Но Арама заботило другое:

– Где мой… мой капитан?

– Ты хочешь сказать, твой отец? Боюсь, ты никогда больше не встретишься с ним на этом свете, мой мальчик.

Арам немедленно пожалел о том, что задал этот вопрос.

«Если бы не спросил, то не узнал бы ответа. А пока я не знал ответа, был шанс, что…»

Но тут он понял, что все вокруг смотрят на него. Он боялся не удержаться от слез перед лицом врага, но ярость одолела слезы.

– Я не твой мальчик, – сказал он.

– Нет, конечно же, нет. И я вполне понимаю, отчего мне не рады. Но, по правде говоря, я пришел не затем, чтобы драться с вами. С кем-либо из вас.

– Просто затем, чтобы убить нас? – спросила Макаса.

– Нет-нет, и не за этим. Вспомни: когда ты бросилась на меня, я даже не обнажил меча. И, если бы я желал вашей смерти, то вряд ли стал бы заранее оповещать вас о своем появлении.

Вдыхая аромат жасминовой воды, смешанный с вонью разложения, Арам подумал, что нежитьубийца все равно никак не смог бы подобраться к ним незамеченным. Но, взглянув на Макасу, мальчик понял, что она прокручивает в памяти недавний бой, и ее воспоминания подтверждают слова Отрекшегося.

– К тому же, – продолжал Шепчущий, – собираясь драться насмерть, я не оставил бы своего друга Трогга ждать в стороне. Трогг, ты можешь больше не прятаться.

Макаса, Арам и медведь резко развернулись. К ним через реку шел Трогг. Его пика блеснула от вспышки молнии, вслед за которой тут же, будто повторяя за Шепчущим имя огра, загремел гром.

Огр достиг берега, и Шепчущий вновь заговорил:

– Довольно, Трогг. Останься там. Нам вовсе не нужна новая ссора. Как я уже говорил, не за тем мы сюда пришли. Вдобавок, это было бы совершенно непродуктивно.

Макаса повернулась к нему.

– Чего. Ты. Хочешь? – спросила она.

– Для начала, представиться. Я – барон Рейгол Уолдрид. По крайней мере, некогда был таковым. Моего спутника, как я уже говорил, зовут Трогг. Мы служим капитану Малусу. Из судовой роли «Волнохода» нам известно, что вы – Макаса Флинтвилл и Арамар Торн. Но, может быть, вы будете настолько любезны, что представите нам своего друга, ночного эльфа?

Ответом ему было молчание.

– А может быть, и не будете, – прошептал Уолдрид. – Как угодно. В любом случае, я пришел говорить не с ним, а с тобой, щитоносец Торн.

Арам взглянул на Макасу с Талиссом, затем на Трогга, и вновь перевел взгляд на Шепчущего.

– О чем? – наконец спросил он.

– Капитан Малус просил передать, что ему не нужна твоя смерть. Ему нужно одно и только одно – компас.

– Компас? – переспросил Арам. – Какой компас?

– Сбереги этот компас любой ценой, – сказал отец.

– Тот, что ты носишь на шее. Тот, что ты получил от отца. Прошу тебя, довольно всех этих игр. Мы наблюдали за тобой и знаем, что он при тебе.

– Ну ладно. Хорошо. Он у меня, – сказал Арам. – Но он сломан. Стрелка даже не показывает на север.

– Тем легче тебе будет с ним расстаться.

– Он не намерен ничего отдавать твоему капитану, – угрюмо заявила Макаса. – Несмотря ни на каких огров.

Трогг позади нее зарычал, и гром загремел за его спиной, точно сама стихия встала на сторону Сокрытых.

Уолдрид потянулся за своей ногой. Казалось, он и не слышал ее – или сделал вид, будто не слышит.

– Хм? О! Нет, мы и не думали, что вы захотите пойти на сделку с нами. И это вполне понятно. Но у нас есть побуждающий стимул.

Макаса подобралась, готовясь к новой схватке.

– Нет-нет, юная леди, речь вовсе не о грубой силе. Неужели тебе не приходит в голову ничего иного? – Шепчущий рассмеялся весьма неприятным смехом. – Что ж, пожалуй, и это вполне понятно. Одним словом, мы предлагаем юному Арамару простой обмен. Компас в обмен на мурлока.

– Какого мурлока? – спросила Макаса прежде, чем Арам успел раскрыть рот.

– Снова эти игры? Ну, к чему? Повторяю, мои спутники наблюдали за вами. Признаться, я удивлен: с чего бы вам вообще дорожить этим мурлоком? Но каждому свое. Что скажешь, щитоносец? Что для тебя дороже? Компас или это создание? Даю слово: отдай нам то, что нам нужно, и мурлок тут же будет отпущен на волю, и никому из вас не причинят никакого вреда.

Арам сплюнул.

– Думаешь, я поверю твоему слову?

– Я еще никогда не обманывал тебя, не так ли? Впрочем, если ты хочешь получить назад свою зверушку, у тебя нет выбора.

– Он не зверушка! Он…

– Я не хотел никого обидеть. И не хочу вынуждать тебя принимать решение немедленно. Можешь подумать до рассвета. Но позволь внести полную ясность. Если ты хочешь еще когда-нибудь увидеть своего мурлока, ты должен отдать нам компас. Иначе мурлок умрет. И ничто не помешает нам преследовать вас и далее. Так или иначе, но Малус получит этот компас. Поэтому будь разумен, юный щитоносец. И на рассвете всем неприятностям придет конец.

На этой реплике роль Уолдрида была завершена, но он никак не мог дотянуться до своей ноги. Раздраженно побарабанив пальцами по груди, он окликнул огра:

– Трогг, помоги мне собрать конечности!

Трогг шагнул вперед. Макаса, Арам и медведь, продолжавшие держаться настороже, расступились, и огр принялся собирать отрубленную руку и отлетевшие ноги Уолдрида. Но поднять разом три конечности оказалось для однорукого огра непосильной задачей – он раз за разом ронял то одну, то другую.

– Подай хоть одну. Любую! – прошелестел Уолдрид.

Трогг швырнул ему его руку. Рука шлепнула Шепчущего по лицу, сбив с него капюшон и обнажив туго обтянутый бледной кожей череп с вывихнутой ударом челюстью. Он быстро поправил челюсть, бросил на огра сердитый взгляд и – со щелчком, за которым последовал отвратительный чавкающий звук, – приладил на место руку.

Запах жасмина усилился, и Арам почувствовал подступающую к горлу тошноту. Он сумел подавить рвотный позыв, но подумал, что никогда больше не сможет вынести даже намека на жасминный аромат.

Тем временем огр ухитрился наколоть обе ноги Уолдрида на острие руки-пики. Протопав к неупокоенному мечнику, он стряхнул с пики обе ноги на остатки его коленей. Некоторое время Уолдрид, сосредоточенно закусив тонкую губу, приставлял ноги на место под аккомпанемент громких щелчков костей и чавканья срастающейся кожи. Будто вспомнив об этом в последний момент, он выдернул из левого бедра кинжал и спрятал его в ножны. Наконец-то он был готов удалиться.

– Да, барон, ты живуч, – заметила Макаса. – Но и непрочен. В одну из ближайших ночей ты можешь обнаружить, что…

– Да, да, – с ноткой нетерпения перебил ее Рейгол Уолдрид. – Но, в конце концов, я и так уже мертв. – Пройдя между путниками вместе с Троггом, он приостановился. – Решение за тобой. Но, прошу тебя, юный щитоносец… не ошибись.

С тем они и ушли, оставив Арама, Макасу и медведя-Талисса стоять под дождем.

 

Глава двадцать третья

Отклонения от пути

Все трое вновь спрятались от дождя под карниз. В небе время от времени все еще сверкали молнии, но гром гремел с большим запозданием. Гроза уходила.

Талисс вернулся в эльфийский облик и спросил:

– Что это за компас? В чем его важность?

Макасе тоже хотелось бы знать ответ. Конечно, она много раз видела этот компас на шее Арама, а до того – на груди своего капитана. Но прежде девушка никогда о нем не задумывалась. Она удостоила Арама пронизывающего взгляда, и это заставило его отвести глаза.

С неохотой, не до конца понятной ему самому, Арам вытащил компас из-под рубашки и показал его спутникам.

Ночь была пасмурной, и сверить направление стрелки с положением звезд и небесных светил было нельзя, но и Макаса и Талисс тут же отметили, что компас указывает не на север.

– В нем все и дело? – спросил не на шутку сбитый с толку друид. – Это и есть та желанная добыча, ради которой эти пираты – которые, очевидно, вовсе не пираты – убили и вашего капитана и всю команду?

– Он ведь даже не работает, – мрачно поддержала его Макаса. – Он указывает на… на юго-восток?

– Ага, я знаю, – ответил Арам.

Все замолчали. Талисс задумчиво коснулся верхней губы кончиком языка. И он и Макаса не знали, что и думать. Арам знал несколько больше, но вдруг опять почувствовал странное нежелание говорить.

Но в конце концов он понял, что выбора у него нет.

– Мне дал его Грейдон, мой отец. – Он повернулся к Макасе: – Во время боя с пиратами, как раз перед тем, как приказал нам лезть в шлюпку. И велел сберечь его любой ценой.

– Значит, дело ясное, – твердо, без промедления сказала Макаса. – Его нельзя отдавать. Даже если бы он не стоил ни медяка, я не отдала бы его убийцам наших товарищей. А уж если Грейдон сказал, то и вопросов нет.

– Но как же Мурчаль?

Араму, как и Макасе, совершенно не хотелось отдавать компас.

«Но что нам еще остается?»

– Мне очень жаль этого мурлока, – отвечала второй помощник капитана. – Но по сравнению с последним приказом капитана Торна его жизнь не значит ничего.

Арам покачал головой.

– Может, таков и был его последний приказ, однако он противоречит всему, чему он учил нас. А он учил быть верным своей команде, своей корабельной семье. И ты, Макаса, это знаешь.

– Знаю. Но Мурчаль – не член команды и не член семьи.

– Разве? – возразил Арам. – Разве все мы, четверо, не одна команда на пути через Фералас?

– Нет! Член команды ценен. Он служит общей цели. А чем ценен этот мурлок? Что сделал он ради общей цели? Подарил нам одну-единственную случайно пойманную рыбу?

– Он ничего не сделал для общей цели, – согласился Арам. – Но сделал все, чтобы доказать свою верность. Да дело даже не в доказательствах. Что я такого сделал, чем я был ценен для «Волнохода» – кроме того, что был сыном капитана?

Этим он выиграл очко. Макаса много месяцев была уверена в бесполезности Арама точно так же, как сейчас – в бесполезности Мурчаля.

– Он с нами всего несколько дней, – проворчала она. – Это вовсе не то же самое. Здесь мы – не команда.

– Мурчаль стал членом нашей команды – наверняка, как будто вписал свое имя в судовую роль.

– Сомневаюсь, что он способен написать собственное имя… Урум.

– Прекрати, – разозлился Арам. – Я ведь знаю, что на самом деле ты не такая!

– Ты меня совсем не знаешь.

– Может, я и не знаю твоего прошлого, но я знаю, какое у тебя сердце, сестра. Не притворяйся другой.

Слово «сестра» оказало на Макасу свое волшебное действие. Она прекратила спор.

Но Арам продолжал:

– Мы спасаем товарищей не за то, что они доказали, чего стоят. Мы спасаем их, чтобы показать, чего стоим мы.

Точно так же вполне мог бы сказать Грейдон, хотя Арам никогда не слышал от него этих слов.

Тут Талисс протянул руку:

– Можно взглянуть, Арам? Можно подержать?

Кровь Арама все еще кипела после спора с Макасой. Он непонимающе взглянул на друида.

– Компас, – пояснил Талисс.

Арам замер в нерешительности.

– Возможно, мне удастся понять его назначение, – объяснил калдорай. – Понять, чем он так дорог твоему отцу и его убийцам.

– По-моему, его назначение – указать мне дорогу домой, в Приозерье. Отец сказал что-то в этом роде, отдавая его мне.

Ночной эльф сдвинул брови.

– Любой компас – и, кстати, любая карта – могли бы помочь тебе найти дорогу домой, – сказал он, не убирая протянутой руки.

Арам взглянул на Макасу, но ее взгляд был обращен внутрь себя. Уступая друиду, он снял с шеи цепочку и подал ему.

Друид взвесил компас на левой ладони. Закрыв глаза, он поднял над компасом правую руку ладонью вниз. Пропев несколько слов на дарнасском, он почувствовал силу – невеликую, но определенно, имеющуюся, – намагнитившую стрелку компаса каким-то аномальным образом.

Открыв глаза, Талисс заговорил:

– Стрелка сделана из кристалла. Но этот кристалл – не из земных глубин. Это осколок чистого звездного света с небес, несущий в себе небесную искру.

– Что это значит? – спросил Арам.

– Попросту говоря, это значит, что кристалл, из которого сделана стрелка, не из нашего мира. На нем лежат какие-то чары. К несчастью, это уже выше моего понимания. В моих силах – помогать флоре чистой земли, ее деревьям и травам. А про это устройство я ничего больше сказать не могу.

Друид отдал компас Араму, и тот быстро накинул цепочку на шею и спрятал ее под рубашку. Он не знал, что и думать. Талисс был прав. Исправный компас и карты из рундука шлюпки могли бы указать дорогу домой не хуже, чем это зачарованное устройство.

Но тогда что же имел в виду отец?

Если компас хранил еще какие-то тайны, Грейдон знал их. Наверняка знал. Сколько раз отец намекал, что они отправляются в путешествие не только затем, чтобы повидать чужие земли? (И даже мать намекала на это в тот день, когда отослала его из Приозерья!) В конце концов Грейдон Торн пожалел, что ему не хватает времени, но у него было целых шесть месяцев, чтобы рассказать Араму всю правду! Выходит, капитану Торну хватало времени и на ежедневные уроки обо всяких повседневных пустяках, и на ежедневные унижения, но только не на главную цель, ради которой он потащил Арама в это плавание?

Какой же отец возьмет на корабль сына, зная, что ему угрожают те, кто хочет заполучить этот компас? Какой же отец отдаст этот компас сыну и приемной дочери, зная, что опасность последует за ними, куда бы они ни пошли? Если уж компас не должен был попасть в руки Малуса, отчего отец просто не бросил его в море?!

* * *

Подобно Араму, двое его спутников тоже погрузились в размышления. Первым очнулся Талисс.

– Я не могу ничего больше сказать об этом компасе, – заговорил он, – но могу сказать вот что. Я полагаю, именно он и привел меня к вам.

Макаса подняла на друида недобрый взгляд.

– Я думала, ты идешь в Прибамбасск.

– Так оно и было. Я не обманывал вас. Но и не раскрыл всей правды.

– Раскрой ее сейчас, – потребовала Макаса.

Ночной эльф кивнул и заговорил:

– Вы знаете, кто я. Я – друид, живущий в единстве с миром, в унисон его стихиям. Несколько ночей назад я неожиданно почувствовал, что мой путь сворачивает в сторону. Если мои подсчеты верны, как раз той ночью вас выбросило на берег. Мой путь повел меня вперед и привел к вам, будто… будто стрелка исправного компаса. Едва увидев вас, я почувствовал наше родство. Сказать правду, ощущение было настолько сильным, что я не сразу поверил ему. Некоторое время я наблюдал за вами, чтобы посмотреть, как вы уживаетесь с природой. Вскоре я увидел, как вы спасли Мурчаля, отметил, как добры вы были с бедным малышом, и понял, что наша встреча предрешена.

– Так не бывает, – проворчала Макаса.

– Так оно и есть, юная воительница. Уж так устроена природа: все имеет свой путь и движется вперед, следуя ему. Подобно тому, как течет река в русле, подобно стебельку, пробивающемуся сквозь землю наверх, на пути к солнцу. Думаешь, для существ, подобных нам, четверым путникам, все устроено иначе?

Макаса не ответила.

– Нет, гарантировать, конечно, ничего нельзя, – продолжал друид. – Реку можно перегородить плотиной. Стебелек может сгрызть тля или кузнечики. И путешественник может отклониться от своего пути в силу многих причин. Но путь существует, и мы, несомненно, следуем этим путем, как малая часть единого целого.

Некоторое время Арам размышлял над этой идеей. Он все еще злился на Грейдона, но питать эту злость, вспоминая, как Шепчущий сказал: «Боюсь, ты никогда больше не встретишься с ним на этом свете», – было нелегко.

Грейдон Торн погиб. Отец был мертв. И суть была не в том, чтобы выполнить его приказ, последний приказ капитана. Арам должен был исполнить – или хоть попытаться исполнить – последнюю волю отца.

– Компас мы им не отдадим, – упрямо сказала Макаса.

– Может, и нет, – согласился Арам. – Но Мурчаля, так или иначе, нужно спасти.

Как ни жаль, но такой возможности им не представилось.

Разработав достойный план, они свернули лагерь за целый час до рассвета. Только костер под карнизом оставили гореть – чтобы те, кто, возможно, следит за ними издали, думали, будто они дожидаются Малуса и его пиратов. Макаса и Талисс были не такими умелыми следопытами, как Затра, и следов Шепчущего отыскать не смогли, но огр не был и вполовину так же осторожен, как его спутник. Найти след Трогга оказалось легче легкого.

Стараясь не шуметь, они двинулись вдоль ущелья, вверх по реке. Талисс, первым услышавший что-то впереди, подал знак остальным. Едва они успели спрятаться за камнями, в каких-то пяти ярдах перед ними возник огромный темный силуэт. Огр! Все трое огляделись в поисках Шепчущего, троллихи или самого Малуса. Затем Арам снова взглянул на огра и едва не ахнул от изумления. У этого огра было две руки!

Тут к первому огру присоединился второй. А за ним – третий.

«Сколько же огров у этого Малуса?!»

Трое огров зашептались – так тихо, что Арам с Макасой не смогли разобрать ни слова. Но длинные острые уши Талисса обладали куда большей чуткостью, и услышанное ему явно не понравилось. Знаком он показал, что пора убираться отсюда.

Но показать было куда легче, чем сделать. Талисс кивнул на узкую щель между двух валунов и скользнул в нее первым. Арам последовал за ним, а Макаса с гарпуном и абордажной саблей наготове прикрывала тыл.

Но прятаться в щель оказалось серьезной тактической ошибкой. Выглянув из щели по ту сторону валунов, Талисс обнаружил четвертого огра, стоявшего вплотную к камням, перегораживая проход широченной спиной. Ночной эльф двигался беззвучно, и огр не замечал его – но и выйти не давал. Друид подал Араму знак поворачивать назад. Мальчик послушался и подал Макасе знак сделать то же.

К несчастью, в это время небо уже очистилось от туч, и клинок развернувшейся Макасы блеснул в свете полной луны. Заметив блеск, один из огров взревел и бросился на Макасу Флинтвилл. Рванувшись ему навстречу, Макаса нырнула под удар огромной дубины громилы и распорола ему брюхо от пупка до грудины. Но тут на нее кинулись двое других огров.

– Беги! – крикнула она Араму, метким броском вогнав гарпун между глаз второго огра.

Но новоявленный брат вовсе не собирался бросать ее – если бы даже ему было, куда бежать. Он выхватил саблю, но пока не понимал, что с ней делать.

Макаса развернула цепь и принялась крутить ее над головой, не подпуская к себе третьего огра.

– Подвинься, – шепнул Араму Талисс.

Мальчик загораживал ему выход из щели, слишком тесной, чтобы друид смог обернуться медведем или оленем. И тут два валуна, между которыми стоял Талисс, раскатились в стороны от толчка огра с широченной спиной, оставшегося позади. Талисс попытался развернуться лицом к новой опасности, но дубина огра пустилась на его затылок, и – рога или не рога – друид упал без чувств к ногам «Широкой Спины». Огр вложил в рот мизинцы и громко, пронзительно свистнул.

Арам обернулся к нему, но огр небрежным взмахом выбил абордажную саблю из его руки, схватил мальчика и сунул под мышку. Арам закричал, но Макаса все еще отбивалась от своего противника. Собравшись с силами, мальчик вынул из ножен на поясе охотничий нож и вонзил его между ребер огра. Но Широкая Спина просто перебросил Арама под другой локоть, выдернул нож и зашвырнул его в реку.

Видя, что выбора нет, Макаса решила сменить тактику и опустила цепь, словно у нее устала рука, в надежде подманить огра поближе. Как только он сделал шаг вперед, цепь взвилась вверх и раздробила врагу челюсть. Огр заревел от боли и рухнул на колени. Шагнув к нему, Макаса быстро прикончила его.

Остался только Широкая Спина. Он стоял над бесчувственным Талиссом, зажав под мышкой отчаянно вырывавшегося Арама. В свободной руке он держал саблю мальчика. Без единого слова и даже звука Широкая Спина приставил ее острие к горлу Арама, принуждая его не дергаться.

Широкая Спина и Макаса мрачно смотрели друг на друга. Ни один из них не издал ни звука. Но через несколько секунд послышался тяжелый топот. Снизу и сверху по течению вдоль реки на свист Широкой Спины примчались новые огры – больше, чем ограниченный обзор Арама позволял сосчитать. Подбежав к противникам, они окружили их со всех сторон.

Макаса управилась с подсчетами быстро. Она отправила окровавленную саблю в ножны и опустила цепь. Широкая Спина мрачно, гортанно загоготал. Макаса потянулась к гарпуну, оставшемуся торчать между глаз второго огра. Огры по обе стороны от нее угрожающе шагнули вперед. Широкая Спина прекратил смех. Высвободив гарпун и даже не обернувшись, Макаса прыгнула назад.

С громким плеском упав в воду, она расслабилась и позволила быстрой после недавних дождей реке нести ее вниз по течению. Несколько огров метнули копья ей вслед. Арам не мог ничего разглядеть, но и вскрика не услышал, а потому имел все основания надеяться, что огры не попали в цель.

Мальчик ни на миг не почувствовал себя брошенным. Он знал: Макаса ни за что не оставит его на погибель. Она сделала то, что и должна была сделать: бежала, чтобы дождаться удобного момента и снова дать врагам бой. Сестра обязательно вернется за ним и попытается спасти – в этом не было никаких сомнений.

Ну, а до тех пор задачей Арама было остаться в живых. Он хотел было заговорить, но не сумел издать ни звука. Но это было неприемлемо. Он не мог позволить себе всякий раз в решительный момент лишаться голоса – особенно если решительные моменты будут сменять друг друга с такой же неистовой быстротой. Арам откашлялся и, стараясь, чтобы голос не дрогнул, заговорил:

– Прекрасно. Вы меня поймали. Отведите меня к Малусу. Мы завершим сделку.

Широкая Спина поднял Арама так, чтобы они могли взглянуть друг другу в глаза. Огр подался вперед. Омерзительный запах из его пасти ударил мальчику в ноздри. Рог посреди его лба едва не расцарапал лоб Арама.

– Отведи меня к Малусу, – сглотнув, повторил Арам.

Фыркнув, Широкая Спина закинул мальчика на плечо, точно мешок муки – и, кстати сказать, не слишком-то полный.

– Отведи меня к Малусу! Шепч… Уолдрид обещал, что нам не причинят вреда, если мы согласимся на условия Малуса.

Широкая Спина, наконец, заговорил.

– Я не знать ни Малус, ни Волдард, – презрительно сказал он. – Мы отвести тебя к Гордок, король Гордунни из Забытого Города. – Отступив от Талисса, он указал на него другому огру. – Ты и ночной эльф радовать Гордок. Ему скучно смотреть, как умирать мурлоки. Он искать новый забава.

Наконец-то Арам понял, что происходит. Эти огры явились вовсе не от Малуса. Они – из того самого разбойничьего клана, что напал на деревню Мурчаля и увел в плен его дядю, тетю и всех друзей и знакомых. Повиснув на плече Широкой Спины, Арам увидел, как один из огров вскинул на плечо бесчувственного Талисса, и их захватчики тронулись в путь.

Через несколько минут они выбрались из ущелья и двинулись наверх. Через час – свернули на северо-восток, в горы. Арам понятия не имел, где сейчас Макаса – близко ли, далеко ли. И, хотя компас все так же висел у него на груди под рубашкой, он знал, что с каждым новым шагом огров шансы спасти жизнь Мурчаля уменьшаются, исчезают вдали…