В коридоре к Олесе обратился мальчик лет восьми.

– Тетя, – крикнул он.

Она немного смутилась. Ей казалось, что так называют женщин после сорока, а ей было почти вдвое меньше.

Мальчик протянул ей свой рисунок и попросил помочь повесить его на стену.

– Куда? – удивилась Олеся, полагая, что коридор все же не место для детского творчества.

Тогда он отвел её в игровую, где вся стена была заполнена рисунками. Туда же Олеся повесила и его творение, и довольный мальчик убежал прочь. Она заулыбалась, провожая взглядом этого смешного маленького художника.

Затем она снова посмотрела на стену и среди всех этих художеств заметила весьма неплохой рисунок, изображенную простым карандашом. Нечто подобное она уже видела прежде.

– Нравится? – к ней подошел симпатичный молодой человек чуть выше её ростом.

Она обернулась, и что-то в его облике сразу привлекло её внимание. Наверное, его короткие курчавые волосы, аккуратно уложенные, будто он только что сделал химическую завивку. Или его голубой медицинский костюм, который идеально подходил к цвету его глаз, словно так и задумано. А может, ей приглянулись его кипенно-белые кеды, какие носят лишь педанты-модники.

– Это ваши работы? – почему-то спросила она и сразу поймала себя на мысли, что сказала глупость.

– Нет, пациентов, – заулыбался он.

– Интересно.

– Да, доска почета. Некоторые рисунки здесь по три года весят. С начала моей карьеры, – в его глазах заиграла радость, к которой затем добавилось смущение.

Он достал из кармана брюк два стеклянных голубых шарика и принялся крутить их в своих ладонях. Он частенько так делал, когда нервничал.

– А вы врач? – поинтересовалась Олеся.

– Анестезиолог, – заметив на её лице удивление, он добавил: – специфичная профессия.

– А вы не помните, кто это нарисовал? – Олеся указала на тот карандашный рисунок, что так привлек её внимание.

– Помню. Джульетта.

– Кто? – удивилась Олеся. – Её так звали?

Он рассмеялся.

– Нет, была у нас одна парочка, их называли Ромео и Джульетта. Девочку звали Юлей, да.

«Юлей, – эхом отозвалось в голове у Олеси, – неужели это моя Юля?»

– А парня Петькой, кажется, – продолжал анестезиолог, – И фамилия у него была забавная. Заши… Зашибись… Зашибин. Да, точно, Зашибин!

Олеся на несколько секунд застыла на месте.

«Не может быть, – подумала она, – неужели это тот самый Петр из клуба».

Впрочем, то, что это был именно он, она уже не сомневалась. Хотя такого поворота событий она никак не ожидала.

– Главврач пытался их разлучить, – говорил анестезиолог, поглядывая на стеклянные шарики у себя в руках.

– Почему?

– Мальчикам и девочка нельзя жить в одной палате. Понятно, почему, да?

– А они еще тут? – спросила она лишь, чтобы подтвердить свои догадки.

– Нет. Парень уехал лечиться за границу, а она потом поправилась и ушла. Развила их судьба.

«С чего он взял, что развила», – промелькнуло у неё в голове. Больше она ничего не успела у него спросить.

– Давид Исаакович, – окликнул его женский голос.

Он извинился и ушел на зов, сославшись, что ему пора.

Олеся еще несколько минут рассматривала рисунок Юли. На нем было изображено здание диспансера. А под крышей здания – на чердаке, был отмечен едва заметный крестик, как тайный знак.

«Что здесь?», – задумалась Олеся.

Затем она поднялась на самый верхний этаж и остановилась возле узкой железной лестницы, ведущей на чердак. Чутье подсказывало ей – нужно туда проникнуть, пробраться любым способом. Но на чердаке висел чугунный замок. И этот замок оказался довольно крепким. Она пару раз за него подергала, будто это помогло бы его открыть, но, увы. С досады она не заметила, как наступила на что-то острое. Подошва её туфель была слишком тонкой и легко пропустила тонкую иглу от шприца, что валялась на полу. Олеся вытащила иглу, заметив на ней капли собственной крови. Девушка испугалась. Вида крови она не переносила. Именно это помешала ей выучиться на врача, как хотела её бабушка. Стараясь не наступать на больную ногу, Олеся побрела вниз по лестнице. Вскоре её сморщенную физиономию заметил Давид, тот самый врач-анестезиолог. Они снова встретились посреди коридора.

– Что с вами? – поинтересовался он.

Она не решилась рассказать ему, чтобы пыталась пролезть на чердак.

– Наступила на что-то, – ответила она. Про иглу она тоже решила умолчать.

Он любезно предложил ей помощь. Оказалось, он отлично умеет перевязывать раны. Олеся была очень рада, что встретила его. Закончив перевязку, он предложил ей отметить её почти выздоровление.

– К чему торопиться? – собиралась отказать она. Свидания в её планы не входили. К тому же её смутило то, как он поглядывал на её ступни во время перевязки. Она даже порадовалась, что носит достаточно длинные юбки, чтобы никто не увидел лишнего.

– Знаете, люди поправляются быстрее, если им весело.

– Но я не больна. Не настолько.

– Жаль. У нас намечается вечеринка.

– Где? В диспансере? – удивилась Олеся.

Главврач не позволил бы устроить здесь вечеринку. Такие люди как он больше предпочитают похороны.

– Да, но это тайна. Собираемся сегодня на чердаке.

«Где?», – и улыбка спала с лица Олеси.

Больше всего на свете она хотела попасть на чердак.

– А мне можно прийти?

Он, улыбаясь, кивнул.

– Приходите после девяти.

И Олеся пришла, как и договаривались. Даже на пять минут раньше, поскольку не любила опаздывать.

Едва она открыла двери чердака, как увидела множество горящих свечей, и в их свете стоял Давид в полном одиночестве.

– А где все? – удивилась она.

– Не смогли прийти.

– Очень смешно. Мы так не договаривались.

– Да ладно, выпьем и я тебя отпущу. Быть может.

Он указал ей на матрас, лежащий на полу, возле которого Олеся заметила бутылку вина и конфеты.

Как её раздражал этот стандартный набор для обольщения дамочек. Кто вообще сказал, что таким способом можно расположить к себе девушку. Только не её.

– Я не пью, – сказала она, усаживаясь на матрас. Сидя было гораздо удобнее осматривать обстановку вокруг.

– Безалкогольное. Мы же в детском учреждении.

Он налил в бокал вино и подал его ей. Она взяла бокал, но тут же поставила его на пол. Тогда Давид сел рядом с ней. Она чуть отодвинулась. Затем под своими ногами она разглядела нечто ярко-розовое. Оно напоминало кисточку – густой пучок искусственных волосков, скрепленных у основания пластиковой обоймой. Находка была размером не больше двух сантиметров. Олеся даже не знала, как назвать эту вещицу, но подняла её с пола.

– Что это? – едва успела спросить она, как Давид выхватил находку из её рук и бросил в сторону.

– Дребедень.

И он снова предложил ей вина, но пить ей не хотелось.

– А где музыка? – спросила она, чтобы сменить тему. – Вы же говорили, будет вечеринка.

– Ты говорил, – поправил её он.

– Хорошо, ты, – она встала, роясь в своем мобильном, – у меня есть музыка.

– Нам не стоит привлекать внимание.

– Почему? Ты же хотел, чтоб было весело. Может, к нам кто-то присоединится.

И она включила одну из песен на своем мобильном.

– Прекрати! – Давид поднялся с места.

Он подбежал к ней, пытаясь отобрать у неё телефон. Она не отдавала, но он не прекращал попыток, силой разгибая её пальцы. Наконец, телефон упал на пол, угодив в небольшую щель между досками.

– Что ты сделал? – возмутилась Олеся.

– Я достану.

– Сама достану!

Она пошарила рукой под досками, нащупав там что-то мягкое.

– Там что-то есть, – вскрикнула она.

Он наклонился и вытащил из-под пола комок волос, а затем рассмеялся.

– Просто мусор.

– Это человеческие, – испугалась она и продолжила искать свой телефон.

Давид тоже присоединился к поискам. Он порылся под досками еще немного и протянул ей телефон. Благодарить она не стала.

– Я тоже что-то нашла.

Она с усилием вытащила из-под досок полиэтиленовый пакет, который зацепился о гвоздь и разорвался.

– Смотрите, – она снова назвала его на вы, но затем исправилась: – ой, смотри!

В пакете оказалось больше десятка рисунков.

– Это Юлины? – спросила она, хотя была практически полностью уверена в этом.

– Наверно.

Давид протянул ей коробку конфет.

– Хочешь?

Она положил конфету себе в рот и принялась листать рисунки. Давид искоса поглядывал на неё. Его раздражал внезапный интерес Олеси к детским художествам. Она же, напротив, с интересом изучала их, умяв еще пару конфеток.

Ей казалось, именно на рисунках Юля отразило всю свою жизнь в диспансере. На них Олеся узнала и Петра, и главврача, и саму художницу и её дядю и сказала об этом Давиду.

– Да какое тебе до них дело, – заметил он, – ты же их не знаешь или знаешь?

– Не знаю, – чуть замялась Олеся. Что-то она стала туго соображать к вечеру. Давид пристально посмотрел на неё, будто ждал, что она будет делать дальше.

– Ну, хватит, – сказал он. – Лучше выпей, – он протянул ей бокал.

Олеся почувствовала, что у нее пересохло в горле. Она сделала несколько глотков из бокала. К её удивлению вино оказалось очень вкусным, и она выпила всё до дна.

– Я пойду, – она встала, собираясь уйти.

Она сделала лишь несколько шагов и у неё закружилась голова. Жар охватил её тело. Она попыталась сделать вдох, но он дался ей с трудом, словно кислород на чердаке закончился. Рисунки выпали у неё из рук и разлетелись в разные стороны. Она пошатнулась, упершись в опорный столб слева от себя. Давид подбежал к ней, чтобы помочь. Он что-то говорил ей, но его слова отзывались странным звоном, который мешал уловить смысл. Она взглянула на него и вмиг его лицо превратилось в поросячью морду. Олеся захохотала, заржала настолько громко, что будь поблизости говорящий конь, то он бы сделал ей замечание. Но она сама мало понимала, что с ней происходит. По её венам будто разливалась энергия, которая вот-вот прорвется наружу. Давид тянул к Олесе свои руки, пытаясь её удержать. Она лишь видела, как из его ладоней вырастают копыта. Тогда она закричала и начала отбиваться от него всеми силами. А затем с оглушительным криком прыгнула на него, как дикий зверь, и они оба повалились на пол, на пыльные доски. Боли Олеся не ощутила. Она продолжала сражаться со свиноподобным Давидом, пока он сам от неё не отполз. В тот же момент Олеся ощутила, что внезапно нахлынувшая энергия покидает её. Она словно обрушила всю её на Давида. Олеся встала на корточки и поползла прочь из этого места, спрятав за пазуху несколько рисунков, что попались ей под руку. Забрать хоть что-то и побыстрее убраться отсюда – такой была цель Олеси. Вот только сил становилось все меньше.

Она ползала, как какой-то тюлень. Её конечности с трудом слушались её, но она не сдавалась. Занозы впивались в её ладони, и она всё равно продолжала свой путь. Ей казалось, что крыша над её головой рушится и вставать нельзя. Поэтому покинув чердак, она спускалась ползком по узкой железной лестнице, пока не споткнулась и не кувырнулась вниз головой. Но и это её не остановило, и она двигалась дальше, боясь, что Давид настигнет её. В темноте, на лестничной площадке, она увидела огромную тень. Тень приближалась к ней, будто собиралась её поглотить. Олеся закричала и полетела вниз по ступенькам, будто что-то толкнуло её сзади. Вскоре она потеряла сознание.

Она проснулась в одной из палат в начале следующего дня. Причем попытке пробудиться она делала и раньше, но каждый раз, когда она отрывала свою голову от подушки, то сразу же рухнула обратно. Тело не слушалось её, словно было ватным. Как только она пришла в сознание, её начало тошнить, и желтая жидкость полилась из её рта, запачкав пол и простынку. К ней подбежала Светлана, желая помочь, но Олеся ничего не хотела. Просто лежать.

– Что со мной такое? – пробормотала она.

– Отходняк от наркотиков, – говорила ей Светлана.

– Что? Я не принимала наркотики! – Олеся вскочила с кровати.

«Это Давид с его конфетками и вином, – подумала она. – Вот гад!»

– Конечно, принимала, – Светлана посмотрела на нее как на ненормальную. – Отдыхай!

Спустя час Олеся уже смогла подняться. Она всё еще чувствовала себя странно. Но она помнила, как нашла рисунки Юли, но не помнила, куда они делись. Она снова вернулась к чердаку, который опять был закрыт, а Давид к тому времени уже ушел домой. Вернее, сбежал после того, что натворил, так и не ответив зачем. Но Олеся и сама догадывалась об этом.

Она пошла в игровую, вот только рисунка Юли она там не обнаружила. На его месте зияла пустота. Кто мог забрать листок? Для чего? Что она упустила? Эти вопросы не давали Олесе покоя.

На следующий день она подкараулила в коридоре Давида. Он сделал вид, что не заметил её и просто прошел мимо. Она окликнула его, но он даже не обернулся.

– Давид, постой, пожалуйста, – говорила она, следуя за ним, – Давид, я к тебе обращаюсь!

Тогда он повернулся к ней, посмотрев на неё взглядом, полным то ли недовольства, то ли злости. Олеся даже пожалела, что обратилась к нему.

– Чего тебе? Мало вчерашних проблем? Решила еще добавить?

– Что? – удивилась она.

– Из-за тебя нас могли уволить. Устроила дебош. Хорошо Светка прикрыла.

– Но…

– Сделай одолжение, отвали от меня!

– Обязательно, когда вернешь мне рисунки.

– У меня их нет.

– А у кого они?

– Откуда я знаю? Кому они вообще нужны, эти каракули?

– Ты последним их видел.

– А еще я видел, как ты уползала с ними по лестнице. Может, потеряла по пути?

– Ты их взял!

Давид нервно засмеялся.

– Не трогал я твои рисунки! Я едва удрать успел. Не до того было.

– Тогда кто их взял?

– О, Господи! Мне что тебе на латыни объяснить? Я не брал рисунки!

Олеся забеспокоилась, понимая, что он не врет. Он чуть приблизился к ней.

– Ты не волнуйся! Психолог в соседнем кабинете. Советую обратиться!

Давид ехидно улыбнулся и ушел. В этом раунде он обыграл Олесю. Она вновь оказалась в тупике, но быстро вспомнила про Петра Зашибина. Она была почти уверенна, он должен знать, что произошло с Юлей. Кто кроме него?!