Утро встретило меня тусклым серым светом, робко пробивающимся сквозь тяжелые занавески. Я сладко потянулась, чувствуя, как приятная истома разливается по всему телу, напоминая о том, что произошло несколькими часами ранее.

Я не смогла скрыть удовлетворенную улыбку, когда недавние воспоминания затопили отдохнувший разум, заставляя невольно смутиться от особо откровенных образов. Но тут тихий стук в дверь оторвал от приятных размышлений о том, как бы мне сейчас хотелось вернуться обратно в ночь.

Только сейчас отметив отсутствие вампира на соседней половине кровати, я закуталась в легкое покрывало до самой шеи и разрешила войти стучавшему, не имея ни малейшего желания видеть сейчас кого-то иного, кроме Алариса.

Но это, к моему большому сожалению, оказалась всего лишь одна из служанок, державшая в руках аккуратную стопку чистой одежды. Слегка запинаясь, она проговорила, что это сменное платье взамен той одежды, что была на мне вчера. Оставив ее на краешке стола, она быстро покинула комнату, по-видимому, не желая оставаться со мной наедине дольше положенного.

Я с большим сожалением покинула мягкую перину, в глубине души испытывая невольную благодарность предусмотрительной хозяйке замка: до этого момента я даже не задумывалась, во что превратилась моя одежда после недельного бега по диким равнинам и лесам. Сейчас было стыдно даже вспоминать, в каком виде я предстала перед родителями Алариса. И хотя я прекрасно понимала, что глупо надеяться на одобрение или поддержку с их стороны, все равно каждый добрый жест Делмы отзывался неожиданной теплотой в душе.

Я обернулась к зеркалу и приложила к себе чудесное мягкое платье, вероятно, раньше принадлежавшее одной из сестер Алариса либо же самой хозяйке. Нежная ткань приятно ласкала руки, темный цвет платья гармонично сочетался с бледной кожей, а нарядные кружева по краям пышной юбки придавали ему неожиданно праздничный вид. Я даже на секунду залюбовалась собственным отражением, пока тревожные мысли вновь не вернулись на свое законное место. Отчего-то это платье напомнило мне об Антии — и я запоздало вспомнила, что моя единственная подруга сейчас томится в плену у жестокой Иризи, и я могу лишь молиться, чтобы высокое происхождение уберегло ее от тех ужасов, что любила проделывать сестра Атония со своими жертвами.

Услужливое воображение тут же нарисовало страшные картины возможных мучений Антии. Не выдержав их ужасающей реалистичности, я крепко сжала пальцы в кулаки, сминая нежную ткань, на что она тут же отозвалась жалобным треском. Опомнившись в ту же секунду, я осторожно разгладила нежное полотно, раскаиваясь за такое бурное проявление чувств. К счастью, платье практически не пострадало, в чем я убедилась уже спустя минуту, аккуратно облачившись в дорогую ткань.

В последний раз бросив быстрый взгляд в зеркало и убедившись, что выгляжу достойно, я открыла дверь и ступила в широкий светлый коридор.

Секунду поколебавшись, я решила довериться инстинктам, которые через пару мгновений привели меня в просторную залу, в центре которой стоял огромный стол, окруженный ровным полукругом мягких кресел с высокими спинками. К моему несказанному облегчению, в этот момент столовая (а в том, что это была именно она, сомнений не оставалось) оказалась совершенно пуста.

Не успела я задаться вопросом, где же мне искать хозяев замка, как внезапно почти рядом со мной раздались приглушенные голоса. В первую секунду я хотела, было, негромко кашлянуть, отвлекая невидимых мне собеседников от напряженного разговора, невольным слушателем которого я стала, но едва незнакомый мужской голос холодно произнес мое имя, это желание бесследно исчезло, сменившись резкой настороженностью.

Пусть я никогда прежде не слышала голоса Гералта Делагарди, властный повелительный тон, источавший легкое презрение, говорил о характере хозяина лучше всяких слов:

— Я говорил тебе это вчера, и повторю сейчас: Аларис Делагарди, я глубоко разочарован тобой и тем, как слепо ты распорядился наследством. Тебе прекрасно известно, что оно должно было достаться другому вампиру, и мне больно видеть, как ты теряешь все, что должен был получить Бриндан. Твой брат никогда бы не пошел на поводу плоти и не позволил бы человеческой девке себя одурачить, — обвинительную речь хозяина замка перебил гневный голос моего вампира.

— Отец, я повторяю — эту девушку зовут Триана Леон. И я не позволю ни тебе, ни кому-либо еще обвинять ее. Она не просто захваченный трофей, а еще одна жертва этой низменной войны. И в сложившейся ситуации виноват я один, именно я недооценил коварство Атония и его желание захватить мои земли любой ценой, поэтому отвечать за ошибки должен только я сам.

— Теперь уже поздно раскаиваться в содеянном. Сейчас необходимо поставить клан Крейц на место до того, как они предпримут следующие шаги. Я искренне надеюсь на твое благоразумие, Аларис, потому что второго шанса все исправить у тебя уже не будет. Теперь я сам лично буду контролировать обстановку, и, поверь, я не позволю тебе ошибиться снова.

— Я был бы искренне благодарен за предложенную помощь, если бы не одно но: не забывай, что именно ты в свое время активно поспособствовал тому, чтобы Иризи оказалась в моем замке, и в моей постели. И именно ты настоял на том, что сестра такого влиятельного вампира, как Атоний, не может быть простой наложницей, хотя я даже не помышлял о браке с этой напыщенной стервой, прекрасно зная, к каким губительным последствиям это может привести. Но ты вновь не прислушался к моим словам, как не прислушался, объявляя войну людям…

Разговор начал принимать опасный оборот, об этом свидетельствовало нарастающее напряжение между собеседниками, каждый из которых уже не мог сдерживать своих чувств.

— Замолчи. Как ты смеешь говорить об этом! Ведь это именно они убили Бриндана. А ты после этого посмел взять одну из них в свой замок… — на последней фразе холодный голос дрогнул, словно одно упоминание этого имени причиняло боль.

— Да, убили! Но ведь это именно по его приказу были сожжены дотла три человеческих поселения вместе со всеми жителями. Неудивительно, что после этого люди задумали отомстить любыми способами. Но ни тебя, ни Бриндана, это не волновало. Неужели ты забыл, как я пытался отговорить его от этой глупой идеи — отправиться якобы на мирные переговоры? Но он и слушать меня не захотел! Я до сих пор не понимаю, что заставило его в тот день ринуться к людям. — голос моего вампира все затихал, словно ему этот разговор бередил старые незажившие раны.

И спустя секунду ледяной отцовский голос прошипел ему в ответ:

— Ты думаешь, что справился бы лучше? Напрасно! Ты не смог даже спасти его, не говоря о большем. Тебе никогда не стать таким, как он.

Столь сильно увлекшись напряженным подслушиванием, я как-то пропустила тот момент, когда отец и сын, поглощенные неприятной беседой, оказались в столовой. И только когда они недоуменно воззрились на меня, явно обескураженные тем фактом, что их беседа имела слушателей, я нацепила на лицо маску невозмутимости и сделала вид, что только что вошла сюда.

Но за одну секунду до этого я все-таки успела заметить, как при последних словах отца на лице Алариса промелькнуло странное выражение, неоднократно виденное мною ранее, но разгадать значение которого я не могла.

Словно яркая вспышка боли и безнадежного отчаяния, мгновенно сменяющихся ожесточенной борьбой, тени которой отражались в глубине знакомых глаз — а следом приходило безразличие. Оно пряталось за пустым и холодным взглядом, отражалось в очередной злой ухмылке, скрывалось в каждой складочке, в каждом уголке твердых губ.

И в такие моменты все попытки достучаться до Алариса разбивались о высокую стену ледяного равнодушия, справиться с которым я не могла.

Но только теперь, собственными глазами увидев отношение отца к сыну, я начала понимать причину внутренней борьбы, что непрерывно шла внутри моего вампира. И пусть я не слышала и большей части их разговора, того небольшого отрывка мне хватило, чтобы понять: Аларис постоянно сравнивает себя с кем-то, кто был для его отца дороже собственного сына.

В этот момент мои стремительные внутренние размышления прервал, собственно говоря, один из участников беседы.

— Позвольте поинтересоваться, что вы делаете здесь в этот час? Разве вам не полагается сейчас греться в мягкой постели в ожидании завтрака, на который, как впрочем, и на все остальное, у вас нет никаких прав?..

Я вспыхнула от неприкрытого презрения, коим сочился притворно доброжелательный голос хозяина замка, но прежде чем успела произнести хотя бы слово в ответ, раздалось яростное рычание Алариса, стоявшего в паре шагов от меня.

— ХВАТИТ! Я не собираюсь терпеть подобного обращения с ней. И если ты не хочешь, чтобы мы прямо сейчас навсегда покинули твой замок, ты прекратишь вести себя так с моей супругой!

Я широко распахнула глаза, в немом изумлении глядя на Алариса, не в силах сдвинуться с места или выдавить из себя хотя бы звук: все во мне задрожало от этого короткого слова…

Да, конечно, я прекрасно осознавала, что он назвал меня так только для того, чтобы помешать отцу унижать меня и дальше: в мире вампиров статус жены давал многое — в том числе и право на защиту, и, хотя бы формальное, но уважение со стороны других членов семьи. И то, что мой вампир пошел на этот рискованный шаг ради меня, говорило о многом.

Сквозь пелену одурманивающих чувств, вызванных таким коротким, но таким недостижимым словом, я с трудом расслышала, как Гералт, целую минуту буравивший сына недоверчивым взглядом, коротко прорычал сквозь стиснутые зубы:

— Я жду тебя на совете через пару минут, — уже развернувшись, он бросил через плечо, удостоверившись, что мы смотрим ему вслед: — Не думай, что я все так оставлю. Я не верю твоим словам и сделаю все, от меня зависящее, чтобы не позволить обращенной войти в мою семью.

Оставив нас в полной растерянности, он величественно покинул зал, сворачивая в сторону лестничного пролета.

Я собралась с мыслями, и обернулась к Аларису, замершему рядом со мной в бессильной злобе. Сжатые кулаки явственно свидетельствовали, что будь перед ним не его родной отец, а кто-либо другой, моего вампира от жестокой схватки не остановило бы ни высокое положение, ни могущество соперника. Оскорбленный и уязвленный до глубины души жестокими словами Гералта, он продолжал оставаться на месте, бессильно прожигая стену напротив яростным взглядом.

Прекрасно разделяя его чувства, я, тем не менее, успокаивающе прикоснулась к богато украшенному манжету, только сейчас осознавая, как красиво Аларис выглядит.

Темный сюртук идеально сидел на мускулистой фигуре, подчеркивая широкие плечи и величественную осанку. Но такое любимое и родное лицо сейчас напоминало яростную маску, застывшую в немой злобе. Я не могла смотреть на него в таком состоянии, поэтому ласковыми прикосновениями постаралась вывести его из этого океана гнева.

Он медленно приходил в себя, пока я гладила напряженные плечи, проводила пальчиками по твердой груди, невольно освежая в своей памяти события прошедшей ночи. И, судя по короткому взгляду, в котором уже не осталось ярости, а начало зарождаться совсем иное чувство, он тоже вспомнил об этом.

Тихонько улыбнувшись от осознания того, что только мои прикосновения обладают такой властью над ним, я произнесла одними губами беззвучное «спасибо», прежде чем прильнуть к его лицу с нежным поцелуем.

Этим «спасибо» я благодарила его за поддержку и уважение; за то, что он, не раздумывая, ринулся на мою защиту, не побоявшись навлечь на себя еще больший гнев отца.

А на его любовь я ответила поцелуем, вложив в него все чувства, испытываемые в это мгновение.

Не знаю, сколько бы мы вот так стояли, тесно прижавшись друг к другу, не в силах прервать неторопливое слияние жарких губ, если бы со стороны коридора не раздались быстро приближающиеся шаги.

Мы неохотно разомкнули объятия, сделав это на удивление вовремя: в следующую минуту в столовую энергичным шагом вошла хозяйка замка, деликатно сделавшая вид, что не заметила, чем мы занимались до ее прихода.

Мягким и спокойным тоном напомнив сыну о том, что в тронном зале вот-вот начнется военный совет, присутствие на котором обязательно, она обратилась ко мне с предложением показать замок, на которое я не могла ответить никак иначе, кроме как учтивым согласием.

На секунду сжав мою ладонь в своей руке чуть крепче — словно давая знак не беспокоиться, Аларис улыбнулся матери и исчез за поворотом.

Я обернулась к Делме, не зная, чего можно ожидать от этой прогулки.

Но к большому удивлению, я получила искреннее удовольствие от небольшой экскурсии, наслаждаясь великолепной обстановкой всех комнат, а также легким разговором с идущей рядом вампиршей, оказавшейся хорошей собеседницей.

Я даже забыла о том, кто она и кто я сама, непринужденно смеясь и разговаривая, пока не оказалась в уютной комнате с видом на ухоженный сад. Но не вид из окна привлек мое внимание, а полотна, висевшие на стенах.

Не удержавшись от любопытства, я осмотрела их все, с интересом уточняя, кто изображен на том или на этом портрете.

Делма спокойно комментировала каждое из них, параллельно занимаясь подсчетом плотного ряда цифр в большой хозяйственной книге — оказывается, она сама умела считать и писать, не полагаясь в этом на помощь слуг. В наше время это было большой редкостью, как правило, отцы предпочитали не обучать дочерей наукам, вместо этого стремясь поскорее выдать их замуж.

Но когда я подошла к последнему полотну, все прочие мысли вылетели у меня из головы, сменившись растерянностью.

На этой картине был изображен Гералт в молодости: его невозможно было не узнать, хотя непривычно было видеть на обычно неприветливом и надменном лице приятную улыбку.

Но женщина рядом с ним явно не была его нынешней супругой.

Более того, огромный округлившийся живот говорил о том, что в скором времени на свет должно было появиться дитя. И сильная мужская рука, нежно лежащая на животе, без слов свидетельствовала о том, чей это был ребенок.

Я растерянно взглянула на хозяйку, не зная, как можно расценить это полотно. Нигде больше я не встречала эту женщину — в этом не было сомнений. Но ведь почему-то эта картина висела в общей комнате, находясь совсем рядом с семейными портретами Делмы и Гералта.

Делма уловила мой невысказанный вопрос, и на секунду ее взгляд затуманился легкой дымкой, когда она произнесла будничным тоном:

— Это наложница Гералта.

Я разом проглотила все слова, которые вертелись у меня на языке. С каждым часом, проведенном в этом замке, я все больше переставала что-либо понимать.

Но я не могла оставить все так неопределенно, поэтому спустя мгновение все же робко спросила:

— А как он, я имею в виду, вашего мужа… То есть тогда, наверное, он еще не был вашим мужем… — окончательно запутавшись, я не договорила, вопрошающе глядя на женщину.

Делма отложила в сторону большой пухлый том и устремила на меня спокойный взгляд.

— Нет, был. И уже тогда, и за пять, десять лет до этого портрета. Она появилась у него задолго до нашей свадьбы и продолжала бы оставаться до сих пор, если бы не умерла несколько лет назад.

Я шокировано смотрела на нее, отказываясь поверить в то, что она так спокойно говорит об этом. Словно услышав мои мысли, она внезапно горько усмехнулась и заговорила:

— А что я могла сделать? Его сердце было отдано ей еще тогда, когда наши родители договаривались о помолвке. У меня было то, чего не было у нее: знатное происхождение и огромное богатство. А у нее вместо этого была его любовь. И она бы не променяла ее ни на какие сокровища, — видя, что я продолжаю ошарашено молчать, она с равнодушием продолжила: — Девочка, неужели у людских правителей что-то иначе? У вас так же есть любовницы, которые стоят рядом с супругой на всех приемах, что не мешает им открыто игнорировать друг друга, сталкиваясь в стенах замка. И при этом никто из них не делает секрета, как страстно ненавидит соперницу.

— Но ни одна человеческая женщина не смогла бы стерпеть рядом со своим портретом картины счастливой жизни мужа с любовницей! — несмело возразила я. — И уж тем более не тогда, когда на портрете четко видно, что скоро появится еще один наследник, пусть и незаконнорожденный!

Она устало вздохнула и произнесла:

— Просто ты еще ничего так и не поняла. Пойми, это не мы придумали, а так делали веками до нас: выбирали богатых жен, а всю жизнь любили простых наложниц. И так будет еще сотни лет после. Скажи, неужели ты все еще веришь в то, что мой сын однажды женится на тебе? — она устремила на меня взгляд таких мудрых и таких пронзительно горестных глаз.

Я опустила голову, не в силах дольше выдерживать этот взгляд, яснее всяких слов говоривший мне горькую правду.

Она права. Я никогда не смогу стать для него женой. Большее, на что могу рассчитывать — это вечно оставаться простой наложницей, пусть и единственно любимой, но все равно только ею.

А рядом с ним будет находиться другая женщина, обреченная всю жизнь наблюдать за тем, как ее супруг одаривает любовью соперницу. И он будет тоже страдать, замечая, как я провожаю его тоскливым взглядом, плохо скрывающим ревность, когда он будет уходить к ней…

Я помотала головой, вынырнув из омута тягостных мыслей, замечая, что Делма уже вернулась к своим расчетам. Я решила было, что наш разговор закончен, когда она внезапно продолжила, не отрываясь от книги:

— Но самое худшее — это видеть, как он радуется тому, чужому ребенку, как гордится им, как с трепетом наблюдает за его взрослением, порой забывая о том, что рядом с ним растут трое его родных и законных детей.

Я посмотрела на вампиршу и произнесла, скорее интуитивно, нежели осознанно:

— Бриндан?

Ее взгляд полыхнул яростью, когда она услышала это имя. Лицо вампирши перекосила гримаса ненависти, и в это мгновение я видела перед собой не изящную хозяйку замка, а дикую, бешеную женщину, обезображенную разрушавшим душу чувством. Мгновенно приходя в себя, она склонилась над столом, скупо кивнув головой.

Я решила не задавать больше вопросов, и без того за этот час узнав больше информации, чем за все прошлые дни.

Не зная, чем развеять гнетущую тишину между нами, я бесцельно присела на низкую кушетку, впрочем, вскочив с нее меньше, чем через минуту, когда решительным шагом в комнату вошел Аларис.

Делма оторвалась от книги и внимательно посмотрела на сына. Он послал ей успокаивающий взгляд и ответил на мой невысказанный вопрос:

— Мы решили штурмовать замок.

— Атония? — имя вылетело само собой, оживляя страшные воспоминания темных коридоров подвала и ярких помещений лаборатории.

— Нет. Сначала необходимо вызволить из плена Антию и Аннору.

При этих словах плечи Делмы напряглись, выдавая страшное напряжение, испытываемое матерью от постоянных переживаний за судьбу своих дочерей.

— Я с тобой, — это был даже не вопрос, а утверждение, но Аларис в ответ лишь покачал головой и произнес нежным, но твердым голосом:

— Нет, Триана, ты остаешься здесь…

***

Темные очертания деревьев проносились мимо меня одной сплошной размытой полосой, в которой невозможно было различить, где заканчивался вечно зеленый лес земель Гералта и начинались дремучие чащобы территории его сына.

Я украдкой взглянула на хмурое лицо Алариса, торопливо двигающегося рядом со мной. Он все еще не мог смириться с моим отказом остаться в замке его родителей. Никакие мои аргументы не могли поколебать его уверенности, что для меня будет лучше дожидаться завершения их благородной миссии, находясь под надежной защитой неприступных стен.

И только когда я была вынуждена напомнить ему, что теперь я уже не просто беззащитная слабая девушка, не способная дать отпор, а сильный и умелый воин, ему пришлось признать мою правоту. Немалую роль в этом сыграл и Гералт, чье явное нежелание моего присутствия в отряде дало прямо противоположный результат.

Но даже спустя много часов после нашего спешного выхода из замка, Аларис хранил гордое молчание, всем своим видом показывая, что, пусть он и принял мое решение, одобрения мой поступок все равно не получит.

Ну а я уже всем сердцем предвкушала долгожданную встречу с братом: еще в замке вампир кратко пересказал мне план похода. Войска Гералта и несколько отрядов самого Алариса ожидали нас у небольшой перевалочной крепости в одном дне пути до захваченного замка. И в числе этих отрядов был отряд Дэйкаса. Одна мысль, что я увижу его живым и невредимым, рождала во мне массу восторженных чувств, среди которых, бесспорно, преобладало непреодолимое желание крепко обнять брата и, как в далеком детстве, уткнуться лицом в широкую грудь и всплакнуть. Но вот только детство осталось далеко позади, да и плакать теперь я уже не умела.

Но я искренне жалела об этом в те скорбные минуты, когда вспоминала сдержанный рассказ Алариса во что превратилась такая уютная и успевшая стать для меня родной крепость Артель. О том, как трагически оборвались жизни стольких, по-настоящему, достойных вампиров — и первую строку в этом списке для меня всегда будет занимать командир Ленгли. Жалела, что не могу выплакать грусть, что болью бесчисленного множества светлых воспоминаний давила мне на плечи. Особенно в минуты, когда на ум приходила добрая усмешка командира, его мудрые советы и беззлобные шутки. Как бы я хотела сейчас, чтобы он встретил меня в крепости, окинул суровым взглядом, в котором всегда плясали едва уловимые смешинки, и что-нибудь сказал. И я бы искренне рассмеялась ему в ответ, ощущая безмолвное одобрение и поддержку.

Но это были только лишь мечты, которым уже не суждено было сбыться.

Я вновь вернулась мыслями к разговору, что не выходил из головы все это время: признания Делмы стали для меня настоящим откровением. Признаться, до этого я и не подозревала в этой хрупкой изящной женщине с грустными глазами такой железной выдержки и терпения. И такой ненависти.

Поступки Гералта не заслуживали оправдания — впрочем, он в нем и не нуждался, как и всякий правитель, уверенный в своей правоте. И я не могла винить его за это: даже мой собственный отец вел себя также, когда речь заходила о его собственном удовольствии. Наверное, это беда всех тех, на чьих плечах лежит нелегкое бремя власти.

Но одно дело — просто размышлять об этом, и совершенно иное: лицом к лицу столкнуться с суровой реальностью, когда в глазах матери моего любимого плещется настоящее море грусти и смирения. Смирения с тем, что ей никогда не стать для своего мужа любимой и желанной.

И, видят Боги, мне так не хотелось повторения ее судьбы! Пусть теперь у меня не было сомнений в чувствах Алариса, но спокойные слова Делмы, произнесенные тихим безнадежным тоном, породили в душе волны смятения. До этого разговора я никогда всерьез не задумывалась о нашем совместном будущем, довольствуясь теми крохами внимания, что перепадали мне до побега из замка, но теперь у меня были причины всерьез задумываться об этом.

А где-то в глубине сознания мутным осадком все всплывал неприятный разговор, который мне так не хотелось вспоминать, но и забыть который я не могла.

Иризи с прохладцей в голосе перечисляла мне, что необходимо было успеть сделать перед отправкой войск. Я слушала ее не слишком внимательно, поглощенная предстоящими опытами в лаборатории: эксперименты выходили на новый уровень, и мне необходимо было убедиться, что все образцы будут готовы к сроку. Однако внезапно что-то в ее голосе привлекло мое внимание. Прислушавшись, я поняла, что она сообщает, что необходимо отправить большую партию монстров под руководством одного из надежных командующий куда-то на север владений Атония. Не понимая, кому может понадобиться такая серьезная защита в столь заброшенных местах, я аккуратно поинтересовалась, стараясь не выдать своего интереса:

— Разве нам не нужно бросить все силы на нападение? Я предполагала, что Атоний намеревался в первую очередь одолеть Делагарди численным превосходством…

Она брезгливо сощурилась, как делала всегда при одном упоминании враждебного клана; впрочем, спустя секунду ее совершенное личико расплылось в неприятной улыбке. Я с тоской подумала, что сейчас меня ожидает очередная тирада на тему того, что поступки господина не подлежат обсуждению. Однако вместо этого она сообщила кое-что другое:

— Там на севере сейчас находится супруга Атония и его наследники. К слову сказать, вы были неплохо знакомы с Эзрин. До твоего ранения.

Я замешкалась, стараясь скрыть свое изумление от слов вампирши. К сожалению, моя неумелая попытка провалилась. Я могла обвести вокруг пальца любого, кроме нее. Иризи пресекала все попытки обмануть ее или что-то скрыть на корню. Вот и сейчас она наигранно усмехнулась, с удовольствием растягивая слова:

— Катрина, неужели ты думала, что раз являешься личной подстилкой моего брата, можешь рассчитывать на его привязанность к тебе? Дорогая моя. Тебе пора уже смириться с тем, что на таких, как ты, не женятся. С ними утоляют плотский голод, после чего возвращаются к законным супругам. Советую тебе выбросить из головы даже мысли об этом, в нашем мире ты никогда не сможешь стать законной женой. Никому. Запомни это.

Она улыбнулась каким-то своим мыслям, и хладнокровно продолжила прерванный разговор, больше не обращая внимания на мою реакцию.

Я вновь с тоской окунулась в те тягостные воспоминания, что неотступно преследовали на протяжении каждого нового дня, каждой свободной минуты. Они уходили только тогда, когда рядом был Аларис, и радостно набрасывались с новой силой, стоило ему хотя бы ненадолго меня покинуть.

И сейчас, вспоминая жесткие, но правдивые слова сестры Атония, я не могла не согласиться с ней. Да, мне не суждено стать для Алариса законной супругой — но разве это может хоть как-то повлиять на мои чувства к нему? Нет. Ради него я готова быть никем. Лишь бы иметь возможность любоваться его улыбкой, ловить на себе взгляд любимых глаз, наслаждаться родными прикосновениями. Даже если для этого мне придется довольствоваться ролью простой наложницы.

В те времена, когда я была человеком, и за мою руку давалось большое состояние, никогда не приходилось задумываться о том, на что я готова пойти ради любимого человека. И сейчас, столкнувшись с тем, что все мои прежние представления о семье и браке вдребезги разбиваются о суровые стены реальности, я чувствовала, словно у меня отнимают последнюю частицу меня самой.

Я внезапно горько усмехнулась собственным мыслям: за эти долгие месяцы пора было уже привыкнуть к тому, что старый мир разлетелся на мелкие осколки, которые уже не собрать, не склеить воедино, как ни старайся. Поэтому надо просто научиться воспринимать неизбежное настоящее как данность. И учиться видеть в нем и хорошие стороны.

Сплошная зелень, окружавшая нас все это время, начала потихоньку редеть, обнажая широкие луга и поля, когда я начала немного узнавать эти земли. Когда-то давным-давно — словно это было в другой жизни — я шла по ним в составе небольшого отряда, направлявшегося в пограничную крепость, даже не подозревая, что ждет меня впереди.

В этот момент впереди нашего небольшого отряда, возглавляемого Гералтом, которого я успешно избегала все это время, раздался приветственный крик. Спустя пару секунд из глубины чащи показались очертания вампира, который почтительно склонился перед господином.

Вокруг зашевелились кусты, обнажая хорошо замаскированный ход, невидимый для непосвященного взора. Я с радостным предвкушением последовала за вампиром, жестом указавшим следовать за ним.

Еще спустя пару минут моему взору открылась хорошо укрепленная крепость, вокруг которой кипела работа. Многочисленные военные отряды непрерывно тренировались, в небольшом отдалении несколько вампиров под руководством сердитого командира спешно собирали метательные орудия для штурма. Я даже не заметила, куда исчез Аларис и все остальные члены отряда, поглощенная жадным рассматриванием крепости.

Спустя несколько минут, когда я торопливо обходила толстые стены, стараясь взглядом отыскать брата, на моем пути внезапно возникла преграда в виде широкой твердой как скала, мужской груди. Я уже приготовилась было извиниться за невнимательность, когда, подняв взор, увидела такое родное и знакомое лицо! В ту же секунду могучие руки подняли меня в воздух и с силой прижали к крепкому телу. Я облегченно уткнулась в плечи брата, чувствуя, как под моими руками медленно расслабляются сжатые от напряжения мышцы. Не нужно было слов, чтобы понять, как сильно он за меня беспокоился.

Не могу даже представить, что он мог чувствовать, когда, очнувшись после ранения, узнал, что я исчезла, и не имел представления о том, жива ли вообще на протяжении многих дней.

Я немного отстранилась, любуясь родными чертами и невольно замечая, как осунулось его лицо за то время, что мы не виделись. Глаза излучали радость и нежность, но в глубине их таилась многодневная усталость и тоска. Я с запозданием вспомнила, что не одна Антия томится в замке — там ведь еще находится и Аннора! — и с сочувствием прикоснулась хрупкой ладошкой к твердой щеке. Он ничего не сказал, но его глаза говорили красноречивее любых слов.

Мы несколько часов сидели с Дэйкасом под высоким раскидистым деревом, не в силах расстаться ни на минуту, когда внезапно из отряда, тренирующегося неподалеку, отделилась высокая фигура, и, помедлив пару мгновений, двинулась в нашу сторону. В первую секунду мне показалось, что это был Аларис, но когда вампир подошел к нам вплотную, я с удивлением узнала в крепком тренированном мужчине старого знакомого, которого, откровенно говоря, предпочла бы не помнить.

— Двэйн? Неужели это ты? — не в силах удержаться от удивленного возгласа, спросила я.

Он сдержанно улыбнулся. Судя по быстрому обмену взглядами с Дэйкасом, они уже успели найти общий язык.

— Вот уже несколько недель я вхожу в один отряд с твоим братом, Катр… то есть Триана.

Я вздрогнула на секунду от ненавистного имени, но быстро взяла себя в руки. Но когда до меня начал доходить пугающий смысл его слов, внутри меня все заледенело. Я в ужасе перевела взгляд на брата, мысленно спрашивая его, как много он знает. В ответ Дэйкас лишь покачал головой, словно говоря, что Двэйн был не слишком словоохотен.

Я почувствовала, как резко охватившее меня напряжение ослабевает. Послав благодарный взгляд вампиру, бывшему невольным свидетелем моей жизни в облике Катрины, я начала размышлять, насколько много опасных секретов может он сообщить заинтересованному в этом вампиру.

Уверена, Гералт с удовольствием бы выслушал рассказ о неделях, проведенных в замке Атония, особенно о той части, где бы описывались сотворенные мной бесчинства.

Но мне оставалось лишь надеяться на благодарность когда-то спасенного мною вампира. И судя по тому, что даже мой брат не знает всей шокирующей правды, я могла ему доверять. Пока доверять. Но и этого было достаточно на данный момент: мне нужно было время, чтобы самой рассказать обо всем Аларису. Ну а потом уже было не так страшно. Главное, чтобы мой вампир узнал обо всем лично от меня. А как отреагирует его отец, меня сейчас мало интересовало.

Я вынырнула из круговорота одних и тех же надоевших размышлений и прислушалась к неторопливой беседе Дэйкаса и Двэйна. Судя по легкости общения, они довольно хорошо ладили друг с другом. Если бы это был не Двэйн, я могла бы только радоваться тому, что у брата появились хорошие знакомые. Но этот вампир слишком много знал о том, что мне самой хотелось бы забыть, я не могла до конца отделаться от легкого чувства настороженности.

А они тем времени обсуждали последние новости: оказывается, отряды Гералта полностью окружили замок, обезвредив все ловушки, оставленные Иризи. Несколько раз были перехвачены разведчики, пытающиеся пронести секретные сведения в замок — естественно, информация была проверена, а шпионы уничтожены.

Казалось бы, теперь с легкостью можно было идти на штурм, но нет: хитрая вампирша заранее позаботилась об этом и при том самым зверским способом. Во избежание нападения она выставила на один из хорошо просматриваемых балконов связанных Антию и Аннору. Рядом с ними постоянно дежурили вооруженные воины, готовые в любой момент в случае опасности начать действовать.

Неудивительно, что Гералт медлил все это время, не решаясь рисковать жизнями дочерей. И никто из окружавших его советников не знал, что делать.

Я лениво слушала неторопливую беседу вампиров, когда слух резануло знакомое имя. Мгновенно насторожившись, я прислушалась внимательнее, стараясь не подать виду. Мужчины обсуждали предстоящий совет, упомянув о том, что возглавлять его будет Гералт, чем отряды Алариса были недовольны, опасаясь надменного вампира.

Я немного помедлила, ощущая странное предчувствие того, что эта информация может мне помочь, прежде чем подняться с мягкой травы и, пообещав Дэйкасу скоро вернуться, пойти по направлению к крепости.

Пока я торопливо передвигалась по лагерю в поисках Алариса, смутные идеи того, как можно было проникнуть в замок, формировались в моей голове в одну четкую ясную мысль. Но я знала, что она очень сильно не понравится моему вампиру.

Но когда я подошла к главному входу в крепость, меня ожидал неприятный сюрприз: у крыльца в окружении нескольких напыщенных вампиров стоял Гералт и недовольно смотрел на меня. И тут меня, словно молния, пронзила догадка: если моя идея не понравиться Аларису, значит, его отцу она должна прийтись по вкусу.

Ни секунды не мешкая, я подошла к Гералту и произнесла, стараясь не выдать голосом обуревавшие меня чувства.

— Я знаю способ, как можно попасть в замок.

Он смерил меня недоверчивым взглядом, но — о чудо — промолчал, показывая, что внимательно слушает…

****

Спустя сутки мы подошли вплотную к захваченному замку, но опасаясь приближаться еще ближе. Как знать, сколько разведчиков у Иризи еще осталось. Рисковать жизнями Антии и Анноры не желал никто.

Я сделала глубокий вдох, стараясь не дать волнению помешать мне еще раз мысленно проговорить детали плана, весьма рискованного, стоило признать.

Где-то на заднем плане вновь раздался разъяренный голос Алариса — он отчаянно спорил с отцом, пытаясь убедить тому не отпускать меня в логово врага. Мне самой уже пришлось испытать на себе все прелести гнева вампира, пребывающего в состоянии дикой ярости, поэтому я слегка вздрогнула, представив, какая буря чувств обрушивается сейчас на Гералта.

К слову сказать, после нашего длительного разговора, когда я выложила ему свои идеи, я серьезно пересмотрела свое мнение о нем. В тот момент он единственный отнесся ко мне серьезно. В те минуты он словно преобразился: вместо чванливого и заносчивого вампира передо мной стоял умный и расчетливый командир, на лету улавливающий мои слова.

Я была поражена тем, как завертелись события после того, как мы разработали с ним план действий. Конечно, в глубине души мне было стыдно перед Аларисом за то, что я даже не поставила его в известность, но медлить было нельзя.

Но я искренне порадовалась, что мы уже успели выдвинуться из крепости, когда о нашем плане стало известно моему вампиру. Как он был зол! Дэйкас его полностью поддерживал, в результате чего они вдвоем усердно пытались отговорить меня на протяжении всего пути.

К счастью, на моей стороне был Гералт, а значит, и все остальные. Поэтому моим защитникам пришлось смириться, впрочем, Аларис до сих пор не терял надежды меня образумить.

Но я в глубине души знала, что это было бесполезно. Впервые лишь я одна могла действительно помочь — помочь там, где были бессильны все прекрасно вооруженные отряды.

Напоследок проверив, на месте ли небольшой атласный мешочек, в котором находился порошок, переданный мне Гералтом перед отправкой, я поколебалась, не слишком уверенная, что сумею им воспользоваться. Но хотя я и не знала, может ли мне вообще что-нибудь помочь, не стала пренебрегать никакими средствами.

Позади меня раздались быстрые шаги, даже не оборачиваясь, я знала, что это был Аларис. Спустя секунду он крепко обнял меня, заставляя обернуться к нему лицом.

Нежно проведя ладонью по моему лицу, он произнес, не желая смиряться с поражением:

— Триана, не надо, не делай этого! Мы что-нибудь придумаем, мы сможем спасти моих сестер другим способом!

Я лишь отрицательно помотала головой, не в силах больше слушать его ласковые уговоры, зная, что просто уже не имею права отказаться, струсить в решающий момент.

— Любимый, — я впервые назвала его так, и его лицо на секунду просветлело от неприкрытой любви и нежности. — Поверь мне: я справлюсь. Ты даже не представляешь, на что я способна.

Я постаралась выкинуть из головы предательские мысли о времени в замке Атония, которые смогли просочиться в усталый разум даже в такой важный момент прощания. Я обязательно все расскажу ему, и он не отвернется, не испугается. Я это знаю, я верю.

Я слабо улыбнулась, глядя в такие родные глаза, и произнесла:

— Мне пора…

Он не хотел выпускать меня из объятий, но ему пришлось сделать это, когда к нам подошел его отец, провожающий меня странным долгим взглядом.

Я уже повернулась в сторону дороги, когда услышала недоверчивое:

— Я даже не думал, что человеческая девчонка способна на такое. Триана Леон, ты сумела меня удивить.

Не оборачиваясь, я поправила его, мысленно улыбаясь:

— Бывшая человеческая девчонка.

***

Спустя пару часов на горизонте показались давно забытые шпили. Глядя на них, я невольно вспоминала последний раз, когда я смотрела на замок и думала, что уже никогда больше его не увижу.

Боги, какой наивной я тогда была. Неужели всерьез я могла подумать, что Аларис позволит мне так просто уйти? И, как знать, если бы тогда что-либо сложилось по-другому, сейчас моя жизнь могла быть совершенно иной…

Высокие стены становились все ближе и ближе, и с каждым шагом, приближающим меня к замку, все сильнее обдавало ледяной волной страха. Что, если я не смогу? Что, если всех моих уловок будет недостаточно, чтобы обмануть Иризи?..

В этот момент я, наконец, увидела то страшное зрелище, о котором рассказывал Двэйн: на широкой площадке балкона виднелись две стройные фигурки, крепко привязанные к массивной каменной кладке. Вокруг них прохаживался невысокий вампир, периодически подходивший к жертвам и наслаждавшийся их беспомощным видом.

Я невольно сжала кулаки от бессильной злобы, но опомнилась в ту же секунды. Слишком близки были стены замка, а значит, за мной уже давно наблюдают враги. Нельзя показывать истинные чувства.

Я нацепила на лицо маску абсолютного равнодушия и ускорила шаг. И казалось, что мое медлительное сердце бьется так громко, что оглушает пустынные окрестности оглушительным стуком.

Но в полной мере я испытала, что такое страх, когда остановилась перед наглухо закрытыми высокими воротами, чувствуя, как на меня нацелены сотни враждебных взглядов. Не дав себе времени на размышления, я подняла руку и громко постучала по холодному металлу, ощущая, как далеко по стене расходится вибрация от моих сильных ударов.

В этот момент ворота начали медленно открываться, представляя моему взору одинокую фигуру, однако которая одна была опаснее сотни вооруженных вампиров.

Иризи.

Она смотрела прямо на меня, и взгляд ее был далек от радушного.