Зитц влезла в Корабль через здоровенную пробоину, стянула с лица респиратор и осторожно втянула носом воздух. Пахло разложением. Командир Бэй постарался на славу. Только до конца дело не довел.

Корабль-Матерь был еще жив. Он оставался практически на том же месте, что указала командир Имра. Зачем — неясно. Может быть, то, что осталось живого в Корабле, инстинктивно боялось соплеменников и не хотело быть отнесенным в чужие воды? Тогда эти старания наверняка бессмысленны — Зитц, обходя вокруг Корабля, обратила внимание на пару мест, явно надгрызенных Охотниками. И скоро они наверняка приведут более серьезные силы.

Если Кораблем кто-то управляет, его следует добить — хотя бы из жалости.

Жалость — по отношению к этой твари? Такого чувства Зитц не испытывала еще ни разу. К людям, которых Корабль менял, превращая в части себя — да, и жалость, и влечение, и что угодно еще… Ну что же, все когда-нибудь бывает впервые.

Зитц двинулась дальше — и тут ей помешали единственный раз. Маленький, почти черный человечек кубарем выкатился из пролома в стене и попытался подсечь ноги Зитц коротким раздвоенным клинком, растущим из предплечья. Женщина отскочила назад, и человечек метнулся следом. Тягаться в этим охранником в проворстве было трудно. Зитц заставила его подскочить, дав короткую очередь из автомата, и когда он оказался в воздухе, метнула свой клинок, пригвоздив человечка к стене.

* * *

Он охранял вход в довольно большую квадратную комнату. Стены, состоящие почти целиком из хрящевой ткани, уцелели, но в потолке и полу были пробиты большие рваные дыры — следствие бомбардировки. И сквозь одну из этих дыр Зитц увидела наконец выживших.

Внизу, под полом комнаты, находился большой зал. На полу там и сям виднелись неровности, вздутия, с потолка свисали оборванные соединительные жилы — места для «экипажа», большую часть которого Корабль-Матерь утилизировал, пытаясь восстановиться. Теперь в зале остались лишь две женщины. Обе они были страшно худы и цветом кожи, серым с прозеленью, напоминали саму Зитц. На этом сходство заканчивалось и начинались различия.

Почти по центру зала стояла, перекосившись на бок, девушка с безвольно повисшими руками, ее длинные спутанные черные волосы, касались пола. Верхняя половина тела девушки была вообще нетронута модификациями, но вся нижняя половина, от пояса и дальше, врастала в большой, метра полтора высотой, чуть сдувшийся кокон, пробитый слева большим осколком. Глаза девушки были открыты и слепы. Возможно, она и жила-то лишь потому, что Корабль поддерживал в ней эту недожизнь.

Другая женщина была постарше. Корабль зачем-то — отметила Зитц с удивлением и некоторой завистью — оставил ей ноги, которые ее сейчас совершенно не держали. Женщина висела в дальнем углу зала на левой руке, подтянутой связкой жил к потолку, а обрубок правой свободно болтался вместе с обрывками соединительных нитей.

Когда Зитц спрыгнула вниз, эта женщина резко выпрямилась, вскинув поросшую «лианами» голову, и уставилась на вошедшую.

— Здравствуй, — тихо сказала Зитц.

Женщина дернулась. Рта у нее не было, и она могла только громко, с присвистом, дышать сквозь оставленные ей ноздри.

— Ты меня слышишь?

Еще один рывок.

Зитц обошла девушку, торчавшую из кокона, и та, глубоко вздохнув, повела незрячими глазами в ее сторону.

— Все кончено. Ты понимаешь это?

Женщина понимала. Она все жгла вошедшую взглядом, в котором смешались боль, страх, ненависть — и что-то еще. Может, облегчение?

— Послушай… Мне нужно кое-что узнать. Ты мне поможешь?

И Зитц подошла вплотную. Женщина попыталась ударить ее свободным обрубком руки по голове, но удар вышел слабый. Зитц осторожно перехватила этот обрубок, положила его себе на плечо и потерлась щекой. Нежно, насколько это было возможно, провела пальцами по лицу женщины.

— Мне нужна твоя помощь. Я не хочу тебя заставлять. Давай попробуем?

Зитц обняла женщину, погладила по спине, чуть сжала ягодицы. Та вдруг обмякла, ткнулась безгубым лицом в ухо Зитц — и их «лианы» потянулись друг к другу.

* * *

…Бой. Пробитый бомбардировщик и Предательница другой Матери, падающая на разведчика, который только-только вернулся с добычей…

— Не то! Дальше!

…Предательница убегает от…

— Дальше!

…Пустое небо…

— Дальше!

…Самолет в небе. Не приближался. Не опасен…

— Дальше!

…Самолеты атакуют. И одновременно — нападение катеров. Так раньше не…

— Почти!

…Большой самолет падает в воду, оставив Разведчика без управления. Единственный человек…

— Вот он!

…человек выбирается на Разведчика. Разведчик — тот самый, что атаковала Предательница. Разведчик уходит…

— Куда?

…Кладбище…

— Не понимаю.

…Такие корабли уходят на кладбище.

— Где это?

…Пустынный берег. Вода. Из воды торчат остовы кораблей, обглоданных крабами…

— А почему Матерь не отправилась туда?

Разъединились.

Женщина вновь обмякла, тяжело дыша в объятиях Зитц.

— Спасибо…

Зитц достала клинок, отсекла жилы, на которых все еще висела женщина, после чего бережно уложила ее на пол. К ней тут же протянулось несколько нитей.

— Ты уйдешь со мной? — спросила Зитц, обрывая их.

Женщина покачала головой — и розоватый с бледно-зелеными разводами клинок вонзился в ее грудь.

Девушка в коконе вдруг словно пробудилась — и закричала. Закричала так, что Зитц выронила оружие, обхватила голову руками и повалилась на бок.

* * *

Разведчик подошел к умирающей Матери, обогнул ее кругом — и наткнулся на неживое суденышко, какими иногда пользовались враги всех Матерей. Суденышко это болталось, иногда ударяясь о борт корабля, рядом с большим проломом, через который очень удобно было проникнуть в Матерь. Разведчик боднул лодку, но та держалась на толстом, тоже неживом канате, уходящем в пролом. Тогда Разведчик просто подмял ее под себя и дал сигнал бойцам выходить.

Серв выбрался на нос Разведчика и легко впрыгнул в пролом. Он вместе с двумя бойцами и Старшим не спеша двинул вперед, вынюхивая выживших. Старший дал знак бойцам разойтись, чтобы быстрее обыскать корабль. Серву выпало идти в коридор, что вел в самое сердце Матери. Довольно скоро он наткнулся на тело охранника. Следы пуль в полу заставили Серва насторожиться. Враг с Острова? Или с какой-то из Больших Земель? Однако нюх говорил совсем другое: где-то совсем близко был — нет, была! — была одна из воинов Матери. Другой, не этой — но и не Матери Серва.

Он пригнулся, заглянул в большую дыру в стене — там, судя по запаху, прятался убитый охранник. Серв почувствовал нетерпение. Дальше, дальше!

Войдя в пустую комнату под остатками потолка и пробоинами в полу, Серв подкрался к одной из таких пробоин и заглянул вниз.

Внизу, в большом зале, находились три женщины. Одна торчала почти посередине этого зала, свешиваясь из мертвого кокона, две другие лежали в углу. Жива была только одна — та, что побывала в руках Врагов с Большой Земли… С той самой Большой Земли, которую Серв все еще смутно помнил.

* * *

Зитц застонала, открыла глаза — и перестала дышать.

Над ней склонился воин с Корабля-Матери, скорее всего, с другого. Его кожа была черно-синей, безгубый рот щерился двумя рядами длинных острых клыков, а в больших, глубоко запавших черных глазах…

Зитц повела левой рукой и наткнулась на изогнутое лезвие клинка, вонзившегося в пол рядом с ее головой. Этот самый клинок должен был прикончить ее, но…

Воина что-то остановило. И Зитц понимала, что.

Ее рука скользнула вверх по клинку, нашла, где начинается плоть воина, погладила его плечо и тихо сказала:

— Здравствуй.

Он молчал. Зитц, наверное, могла бы сейчас взяться за свой меч, но нужды в этом не было.

— Как тебя зовут? — спросила она.

Молчание. Затем:

— Серв, — едва слышно отозвался он.

— Серв, — проворковала Зитц. — Ты рискуешь, Серв… Ты ведь не один?

Он покачал головой.

— Ты должен меня убить.

Серв кивнул и поднял левую руку, с ладонью, превращенной в длинное и толстое трехгранное острие. Потом молча опустил.

Сверху, с потолка раздался громкий рык. Серв оглянулся и посмотрел наверх.

— Твой Старший? — спросила Зитц и добавила: — Мне он не нравится. Лучше давай ты…

Серв взглянул на нее и повел головой из стороны в сторону. Старший спрыгнул вниз и, сжимая в костистых кулачищах древко алебарды, широко зашагал к нему. Он был недоволен: боец, вместо того, чтобы прикончить Предательницу на месте, изображал из себя человека! Старший тоже догадывался, в чем тут дело, но понимание лишь усиливало недовольство. Боец, кажется, решил стать Предателем! Вот как их надо проверять.

— Встать!

Серв повернул голову, медленно поднялся на ноги — и вспорол Старшего снизу вверх, словно рыбу. Тот выронил алебарду, схватился за клинок и, оставшись без пальцев, упал на колени. Серв ударил еще раз, проследил за катящейся головой и сказал:

— Нет.

Женщина поднялась на ноги.

— Меня зовут Зитц. Ты со мной? — спросила она?

Серв молча кивнул.

— Бежим.

— Куда?

— На мой катер…

— Это та маленькая лодочка? Его уже нет.

Зитц вскинула брови и усмехнулась:

— Тогда позаимствуем то, на чем вы сюда прибыли.

— Разведчика?

— Да, — Зитц помолчала. — Мне нужно попасть на кладбище кораблей. Туда отвезли моего друга. Он однажды спас меня… как ты сейчас. Я должна его найти.

* * *

Они добрались до пролома, рядом с которым держался Разведчик, и перебрались на него. Корабль не сразу сообразил, что происходит, и лишь когда Предатели были на полпути к рубке, атаковал их нитями и выпустил пиявок, но остановить продвижение воинов уже ничто не могло.

Они прорвались в рубку, спешно расчистили ее, и Зитц, сев у терминала управления Разведчика, крикнула Серву:

— Прикрой!

Он молча вскинул клинок вверх. Зитц откинулась на спину, запрокинула голову, ее лианы вцепились в пульт — и женщина закричала.

Разведчик не собирался подчиняться кому попало.

Серв тем временем стоял над Зитц, кромсая нити, живые канаты, норовящие вцепиться в руки или ноги, и редких пиявок, и жалел сейчас лишь о том, что не мог ничем больше помочь Зитц.

* * *

…Идет ощупью, едва понимая, где она и кто она, тело осталось там, позади, а время, сквозь которое она идет, течет, накатывая волнами и грозит временным удушьем. Неприятная перспектива…

…Множество рук тянется к ней, ее же собственные вдруг начинают невыносимо болеть от кончиков пальцев и до шеи, и боль отступает лишь тогда, когда она вспоминает: ее правая рука стала ее оружием и лежит теперь рядом с покинутым где-то там, ниже по течению, телом, а левая и обе ноги — и того дальше. Боль отступает, сжимаясь четырьмя тонкими кольцами на границах между живой плотью и протезами, не более того. Привычно…

…Путь сжимается до размеров узкого низкого коридора. Впереди — огромная пиявка с дюжиной безглазых голов. Ее не обойти — она и Страж, и Дверь…

…Боль струится через все тело и стекает в правую руку, становясь ослепительно белым пульсирующим клинком. Она рубит пиявке головы одну за другой, обрубки истекают зеленым огнем, который собирается на полу в большую обжигающую лужу. Лужа все глубже, вот уровень огня уже доходит до колен. Она — Зитц? — усмехается — колен-то у нее нет…

…Бьет Стража/Дверь и пролетает это навылет… Дальше, дальше…

…Прекрасная девушка, даже с ее точки зрения прекрасная, стоит на коленях перед ней. Это она сама — такой она — Зитц? — была когда-то или могла бы когда-нибудь стать, если…

…Яростно кричит и сносит девушке голову…

…И молча смотрит снизу вверх, как обезглавленное тело рассыпается ржавой трухой…

…Она лежит, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой, ни даже вздохнуть — нечем. И уже задыхаясь, вспоминает снова, кто она и зачем она здесь…

…Безволосый и бесполый юноша с оплывающим лицом поднимает то, что от нее — Зитц — осталось, заглядывает в глаза, целует в губы…

…Но у нее давно нет губ. Она вцепляется клыками в его лицо, выплевывает содранную кожу и отшвыривает юношу как куклу…

…Она находит тощего червя. Тот не нападает, старается сбежать, и она хватает червя, сдавливает его и, помедлив, всасывает в себя…

…Червь управляет пиявками. Теперь она может даже видеть то, что видят пиявки — настолько, насколько им это вообще дано. Она видит Серва, пришпиливающего пиявку к полу рядом со смутно знакомой механической ногой…

…Пиявки начинают нападать друг на дружку. Некоторые впиваются в тело Разведчика…

…В корабль вваливаются бывшие братья Серва. Одного тут же перехватывают жилы — Разведчик не хочет рисковать. Второй уворачивается и прорывается дальше, но его задерживают нити, а стоит ему притормозить, на воина нападают несколько пиявок. Отбиваться ему нечем…

…Она идет дальше. Вот он, мозг Разведчика. Здесь его последняя линия обороны…

…Мир вокруг начинает гнить…

…Гниль поражает все вокруг и распространяется с чудовищной скоростью…

…Она — Зитц — усмехается и тихо говорит: «Не ври мне». Когда и ее тело — то, которое было когда-то настоящим, то, которое она только что — недавно — когда? — обезглавила — распадается, она качает головой: «Ничего ты не сделаешь. Меня здесь нет. Здесь только ты»…

…Мозг Разведчика содрогается. Он, оказывается, способен чувствовать такой страх…

…«Но ты мне еще нужен», замечает она…

* * *

Встряхнула головой… Осторожно, чтобы не отсоединиться раньше времени. Серв озабоченно вгляделся в ее лицо.

— Все нормально, — сказала Зитц и погладила его по колену. — Сейчас отправимся. Ты в порядке?

— Пока да, — ответил он.

Зитц рассмеялась. «Пока»… Вот именно — пока.

— Присмотришь за мной? — спросила она.

Он кивнул, и Зитц закрыла глаза. Разведчика еще следует как-то допросить…