Через несколько дней план сэра Джейсона начал претворяться в жизнь. Чтобы добиться послушания Селии, — а кузен понимал, что та не пойдет на задуманное без убедительных аргументов, — он взял на себя труд узнать имя главы местной жандармерии. В действительности он пошел даже на то, чтобы заполучить его визитные карточки, слух о которых намеревался распускать в случае необходимости на дружеских мероприятиях.

Селия чувствовала себя так, будто ее перенесли в прошлое. Еще недавно она сидела с двумя кузенами в промозглом Йоркшире и пила херес, а теперь очутилась в теплом салоне Прованса и потягивала перно. Здесь соблюдались фальшивые приличия — приличия, которые испарялись вместе с исчезновением жидкости в бокалах. Она удивлялась, почему сэр Джейсон старался соблюдать этот банальный английский обычай, да еще в их новом доме. Подобное сборище соблюдающих приличия людей казалось лицемерием в свете того, какие цели оно преследует.

Знакомая сэра Джейсона явилась, как он того и ожидал, незамедлительно и с шиком. Кому же мог сэр Джейсон лично открыть дверь загородного дома, как не Инге, скандинавской девушке, которая так впечатлила его. В ее внешности что-то напоминало Хардвику персик. На мгновение хозяин даже не узнал гостью. Время хорошо служило Инге; оно отточило и довело до совершенства ее нордическую красоту — сэр Джейсон знал, что не все черты этой красоты сейчас открыты глазу. И он не будет разочарован. В тот вечер, снова насладившись ее персикового цвета прелестями, Хардвик с благодарностью вспомнил своего друга, графа д'Арси. Действительно, сэр Джейсон не мог представить, кто бы лучше, чем прекрасная скандинавка, был способен посвятить его пленницу в восхитительные наслаждения однополой любви.

Сэр Джейсон никогда не забудет огненные щеки Селии, когда та впервые узнала о цели неожиданного визита гостьи. Не мог он также забыть, как она отчаянно ловила воздух, когда Инга стала тереть свой сочный персик о ее негостеприимные губы. Селии ничего не оставалось, как подчиниться этой неутонченной подсказке — подчиниться в присутствии не одного, а двух Хардвиков. Сэр Джейсон с удовольствием наблюдал, как женщина, которую он желал унизить, вытянула язык и осторожно коснулась влажных складок, нависших над ней. Словно подчеркивая ее позор, эти складки еще больше пропитались влагой, а отрывающиеся капли, словно медовые слезы, дождем падали ей на губы. Как сладок был позор Селии!

Несмотря на то что сэр Джейсон воображал противоположное, было ясно, что Селия неопытна в подобных делах, но это нисколько не лишило данную сцену очарования. Совсем наоборот, робкие старания ее языка делали зрелище еще пленительнее, ибо что может быть более изысканным, чем стать свидетелем потери невинности? Сэр Джейсон видел, что отчаянно работавшая языком девушка нуждается в советах, как лучше справиться со своей задачей, поэтому он решил произнести несколько добрых слов в качестве наставления, подсказанного опытом многолетних наблюдений. Его видавшим виды глазам было знакомо множество подобных оральных случек с участием женщин. «Дорогая, раздвинь ее срамные губы пальцами. Тогда в твой рот не попадут волосы», — наставлял он, наслаждаясь восклицанием стыда, раздавшимся в ответ.

Инга балансировала на вытянутых коленях, которыми крепко зажала голову партнерши с обеих сторон. В итоге длинные косы, которые оба кузена с наслаждением расчесывали, оказались придавленными телом более опытной женщины и таким образом пленили Селию. Она не смогла даже пошевелиться, дабы не оторвать волосы вместе со скальпом. Пожалуй, это пленение было задумано с самого начала, ибо когда она с мольбой заглянула в серые глаза Инги, то увидела, что в них нет ни капли сострадания ее незавидному положению. Похоже, не было иного выбора, как подчиниться воле этой иностранки — ни один из Хардвиков не собирался прийти ей на помощь. Оба, видимо, наслаждались тем, что она угодила в ловушку. Ее любимый Колин и пальцем не пошевелил, чтобы спасти невесту от выпавшего на ее долю жребия. А что, если иллюзия выпуклости возникала из-за складки в его штанах?

Довольный тем, что застенчивая пленница наконец посчитала уместным воспользоваться его мудрым советом и раскрыть персиковые губы Инги, сэр Джейсон придвинул стул поближе к месту событий, тогда как младший кузен, видимо, решил не обращать внимания на лесбийские манипуляции, развернувшиеся перед ним, — или, по крайней мере, делал вид, что ему это не интересно. Колин сидел безмолвно, бокал с перно в его руке дрожал все больше по мере того, как нарастали звуки от соприкосновения языка Селии с расщелиной нордической девушки. В благодарность за это в рот Селии изливались подношения, образуя мерцающие струйки на лице, словно это был сок спелого персика, смешанный с ее слезами. Пожалуй, нечего удивляться, что униженная получательница сего дара потом будет облизывать губы. Действительно, к тому времени, как сэр Джейсон закончит воспитание Селии, он может сделать из нее знатока этого нектара.

Вдруг Колину стало невмоготу смотреть на эту отвратительную сцену унижения своей возлюбленной. Он опасался, как бы в противном случае непослушный стержень плоти, пульсировавший с такой мужским вожделением внутри штанов, не изверг свой восторг на свежую льняную скатерть, оставив на ней знакомое пятно и выдав таким образом достигнутое неестественным путем удовлетворение. Ему не хотелось, чтобы Селия видела подобное.

Поняв наконец, чего желает от нее сэр Джейсон, Селия зарыдала. Ей очень хотелось выплюнуть пикантный вкус хорошенькой скандинавки, чтобы выразить свое презрение такому низменному обращению с собой. Однако она сообразила, что таким образом не избавиться от восхитительного вкуса на своем языке, что, к ее унижению, это повлечет за собой необходимость чаще разжигать подобный вкус. Она напрасно старалась удержать подступавшие слезы, не желая, чтобы мучитель заметил ее состояния. Сэр Джейсон видел позор Селии слишком часто, и это только возбуждало его.

В самом деле, Селия уже думала, что подобные бесстыдные развлечения остались позади, утонули в трясинах пустоши, и она наконец доказала, что стала достойной любви сэра Джейсона. К сожалению, девушка ошибалась. С тех пор как она приехала в Прованс, между ними выросла стена из стекла и вытеснила чувства, которые они испытывали друг к другу, хотя это не мешало им наблюдать друг за другом. Селия стала главной исполнительницей в сексуальном цирке, причем сэр Джейсон был зрителем, словно взволнованный мальчик, жадно глотавший свой леденец, пока его любимый акробат выполнял заказные фигуры высшего пилотажа. Увы, новые похоти превзошли его самые гнусные подвиги прошлого.

Несмотря на унижение Селия ни разу серьезно не задумалась о том, чтобы уйти, даже после того, как сэр Джейсон признался в намерении навязывать ей и других женщин. Ничто не мешало ей поступить так, ибо Колину, по крайней мере сейчас, не угрожала никакая опасность. Селия в душе не верила, что сэр Джейсон выполнит свою угрозу и передаст ее бедного возлюбленного в руки жандармов. Разве он не поступил бы так, если бы это входило в его намерения? Разве он уже не вытащил своего кузена из петли? Если только присутствие младшего Хардвика не являлось частью плана сэра Джейсона, в который явно входило постоянное унижение Селии, что никак не предусматривалось в Доме на Пустоши. Тогда почему не бежать от подобного разврата? Никто ее здесь в плену не держал; ее руки и ноги не были привязаны к стулу. Она могла бы запросто закрыть за собой дверь, пойти по дороге к маленькой деревушке с ее фруктовыми и овощными ларьками, за которыми стояли краснощекие крестьяне. Но она ничего такого не предпринимала. Ибо ее связывала не веревка, а сэр Джейсон Хардвик.

Схема наказания молодой женщины, сердечные чувства к которой сэр Джейсон почти утратил, обещала благоприятный исход. На самом деле даже слишком благоприятный. Скоро выяснилось, что объект столь заслуженного унижения потихоньку начинает наслаждаться этим уникальным наказанием за свои прегрешения, что перечеркивало цель плана. Сэру Джейсону придется ускорить выполнение плана, чтобы Селия не взяла верх.

Селия и в самом деле испытывала наивысшую форму унижения за неестественное удовольствие, полученное от прекрасной женщины, которую раздобыл сэр Джейсон, — она понимала, что удовольствие следует скрыть любой ценой, особенно от мужчины, устроившего все это. Ибо такого позора она не испытывала с тех пор, как находилась в особняке на пустоши. Как могло случиться, что язык Селии жаждал вкуса особи ее пола? Даже в самом глубоком сне язык извивался в волшебной женской нежности.

Все большее рвение, с которым Селия предавалась уготованным ей лесбийским радостям, заставило сэра Джейсона усомниться в мудрости своего плана. Казалось, ее язык слишком жадно прохаживается по пузырящимися щелям — этот голод передался и губам, когда те отчаянно прильнули к розовым плавникам и сосали их так, словно молодую женщину только что вызволили из пустыни и поднесли ей воду. А ведь только его мужской стержень заслуживал подобного обращения! Казалось, будто сэр Джейсон снова наблюдает за распутными проделками между Селией и его кузеном. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он ринулся в бой. Разве в прошлом он вдоволь не настрадался из-за непокорности этой девушки? Почему она снова мучает его? Что и говорить, Хардвик не захотел назвать настоящим именем чувство, которое причиняло ему боль.

Такого человека, как сэр Джейсон, обуяла ревность, пусть даже речь шла о развлечениях двух женщин. Но сэр Джейсон не прекратил спектакль, а обострил его, подстегиваемый опьяняющими ароматами, которые распространяли два доведенных до экстаза тела. Для Хардвика не имело значения, была ли причиной Инга, Селеста или Мари-Клэр, нагишом извивавшиеся по полу вместе с Селией. Шествие потных влагалищ в прованском доме его не тревожило. Пока изящное создание, ум и тело которого он так хорошо познал, резвилось между бедер гостьи, он занял положение сзади, принадлежавшее ему по праву. Пора напомнить занятой срамными губами самке, кто является настоящим виртуозом в плотских делах. Сэр Джейсон выбрал позицию, сжал бедра Селии и с одной попытки вонзил свой член в ее задницу.

От неожиданности Селия вскрикнула, но из-за того, что рот ее был занят, звук получился приглушенным. Выражая недовольство, она завертела задницей, хотя не так сильно, чтобы извергнуть непрошеного гостя. Если бы она и попыталась, это ни к чему бы не привело, так как сэр Джейсон не собирался дать ей возможность отвергнуть свои анальные ухаживания. Чтобы обеспечить успех любимого занятия, он ладонями широко раздвинул ее задние щеки и легко проник в огненную впадину прямой магистрали, прокладывая путь своими извержениями. Конечно, он был бы в равной мере доволен навязать ей свои ухаживания, если бы ему оказали сопротивление, ибо сэр Джейсон считал подобный насильственный разбой приятным и даже предпочтительным. Однако подобная зверская мера сегодня не понадобилась; Селия приветствовала внутри себя стержень такой изумительной длины обилием судорожных поцелуев, чуть не выжав у того соки любви.

С каждым погружением пениса сэр Джейсон замечал, что язык Селии становится неистовее, заскользив по сверкающим обнаженным губам, другой женщины, которые та для удобства вывернула пальцами. Устроив женщин так, чтобы ему было удобно, сэр Джейсон мог беспрепятственно наблюдать и отдать должное развивающимся талантам своей протеже. К счастью, навыки, приобретенные ею в Йоркшире, легко перешли от неподатливой плоти мужчины к погружениям женщины. И сэр Джейсон неожиданно обнаружил, что у него перехватило дыхание, он был так захвачен умным способом, каким Селия свернула язык, чтобы подхватить ручейки, которые породили ее действия. «Ах… какой великий артистизм!» — думал он, чувствуя, что шишка его погруженного пениса предостерегающе дернулась. Жажда Селии к партнерше была очевидна ему и его невозмутимому кузену.

Несмотря на исступленный восторг, возникший при виде таких непристойных действий, Колин больше всего желал знать, когда это рассчитанное унижение Селии достигнет своего отвратительного завершения. Сколько же еще женщин припас его распутный кузен? Ибо в прованский дом с голубыми ставнями неиссякаемым потоком прибывали неотразимые молодые леди, которым не терпелось сбросить свои одеяния и дать языку партнерши проникнуть в их самые интимные места — и проделывать все это под взорами двух мужчин. Колин никогда бы не поверил, что такое возможно, если сам всего этого не видел. Не поверил бы он также рвению, с которым Селия приступила к делу. Как она могла пить соки себе подобной, да еще с такой жадностью? На этот раз его кузен превзошел в разврате сам себя.

Сэр Джейсон чувствовал, что Селия вот-вот кончит; ее язык стал работать быстрее и проворнее, а стенки заднего пути стали горячее и начали любовно пульсировать о его член. Поскольку Хардвик основательно исследовал не только Селию, но и других покорно наклонившихся женщин, его опытный член мог уловить малейшие изменения. Этот похотливый инструмент удовольствия стал желанным гостем не одной задницы с тех пор, как достаточно повзрослел, чтобы понять ее истинное предназначение. Как повезло Селии, что она пользовалась исключительным правом принимать его!

Чтобы довести дело до полного позора, сэр Джейсон потянулся, достал ее клитор и встретил вздымавшееся пламя. Не успел он коснуться его пальцем, как Селия приподняла щеки ягодиц к тазу сэра Джейсона и проглотила пенис до самого корня. Ее срамные губы целовали его перегруженные яички, коснувшиеся вульвы, громкий шлепок отдавался у всех в ушах. Приглушенно вскрикнув сэр Джейсон разрядился внутри нее, после этого раздался дуэт криков, когда лицо Селии прижалось к муфте волос внизу.

Однако в этот теплый вечер раздастся еще один крик в маленьком салоне — крик, полный муки и экстаза. В считанные секунды соки Колина вырвались из торопливо расстегнутой ширинки штанов, рисуя пенистые спирали на полу. Как бы ему хотелось наполнить любимую Селию таким обилием семени; вместо этого пришлось наблюдать, как его дар расходуется напрасно. Пенис Колина свободно болтался из ширинки, его поражение стало видно всем, включая ту, женские складки которой все еще держали его кузена в плену. Вдруг Колину все стало безразлично. Он удовлетворит свое желание любым доступным способом, даже если придется делать это перед Селией, кузеном и любой незнакомкой, которая окажется гостьей в их доме. Если поглаживанию собственного пениса под аккомпанемент падения его возлюбленной суждено стать единственным удовольствием, дозволенным ему, пусть будет так! Он находился в бегах, поэтому и наслаждаться будет так, как полагается беглецу.

Все еще ощущая на языке вкус своей недавней чаровницы, Селия подумала, не разумнее ли бежать прежде, чем всякое чувство приличия будет потеряно безвозвратно, ибо ее язык, похоже, стал еще жаднее к запретному плоду, который ей преподносили. Однако что она будет делать, если оставит эту полную позора жизнь? Она никого не знала, и никто не знал ее. У кого она станет искать помощи, чтобы объяснить запутанность собственного незавидного положения? Сколько миль она сможет преодолеть, зная несколько произносимых в нос слов из школьной грамматики французского языка? Горсти франков, хранившейся у сэра Джейсона под стеклянным колпаком на полке кладовой, едва ли хватит на самое необходимое, не говоря уже о проезде домой. Только где был ее дом? Селия обнаружила, что этого больше не знает.

Сконфуженная и сломленная, она не могла понять своей естественной реакции на эти лесбийские случки, хотя мучительно сознавала, что они устроены для того, чтобы один лишь сэр Джейсон достиг исступленного восторга. Однако постепенно Селия сама начала достигать экстаза посреди всего этого позора, особенно когда чувствовала, что пара женских губ захватывает набухшую кровью плоть ее клитора. Ощущение этих влажных губ, так напоминавших другие влажные губы, прильнувшие к ее устам, пробудили нечто, выходящее за пределы физического, нечто в потаенных уголках памяти. Казалось, что она переживала такое раньше в какой-то прежней жизни, известной только ее самому глубокому и позорному подсознанию. Только как это стало возможно? Прежде чем она переступила порог прованского жилища, ее язык не знал вкуса других женщин, как не знали языка другой женщины ее клитор и пузырившаяся щель.

Как бы Селия ни старалась, она не могла припомнить в своей жизни ни единого случая столь порочной интимной близости. Единственный случай, когда у нее был повод остаться наедине с представительницей своего пола, произошел на курсах секретарш в школе мисс Уэверли для молодых леди. Конечно, те безоблачные дни девичьей независимости не имели никакого отношения к нынешним отвратительным связям, в которых она невольно принимала участие…

…Отвратительным связям, которым сэр Джейсон придаст остроту, пригласив обольстительную Мартину.