1

Вскрыв конверт, Джоан Лоренс высыпала на ладонь его содержимое и с любопытством уставилась на три ювелирных изделия, каждое из которых имело свою историю.

На Джоан нахлынуло щемящее чувство, когда она смотрела на кольцо с большим бриллиантом, которое носила ее сестра Нэнси. Кольцо принадлежало их матери. Девять лет назад это кольцо точно так же выпало ей на ладонь из конверта. Ее родители тоже погибли в автоаварии, но пережитая трагедия не выработала у Джоан иммунитет к боли, которую она ощущала сейчас.

Девять лет прошло с того дня, когда ей вручили в больнице вещи родителей. Одновременно на плечи Джоан легла ответственность, которая была слишком тяжелой для двадцатилетней девушки. Бесконечные встречи и беседы с адвокатами и с бухгалтерами, пытавшимися разобраться в запутанных делах ее родителей, были для нее еще не самой трудной задачей.

На ее попечении осталась младшая сестра – неуправляемая семнадцатилетняя Нэнси. Это уже было серьезно.

Джоан долго смотрела на кольцо. Неожиданно она мысленно перенеслась в спальню своих родителей. Она вспомнила, как стояла перед туалетным столиком своей матери и сожалела, что не ей достались ее белокурые волосы и голубые глаза. Их унаследовала Нэнси.

Свою внешность, а также характер Джоан взяла от отца, во всяком случае, большую его часть.

Джоан была серьезной и старательной, но не слабой, как ее родитель. В отличие от него она не была мягкотелой и умела настоять на своем. Ее матери достаточно было мило улыбнуться или надуть свои красивые губки, и Джереми Лоренс таял на глазах. Он готов был выполнить любое желание своей очаровательной Джойс, лишь бы вернуть улыбку на ее восхитительное лицо.

В этом Нэнси была как две капли воды похожа на свою мать. У нее не возникало ни малейшего сомнения, что благодаря своей чрезвычайно привлекательной внешности она получит все, что ей нужно. Нэнси жила с тем же небрежным отношением к окружающим, как бы говоря всем своим видом: хотите – принимайте меня такой, какая я есть, не хотите – не надо. И, к удивлению Джоан, это притягивало к ней мужчин. Ее младшая сестра была абсолютно убеждена в том, что кто-нибудь обязательно соберет частицы того хаоса, который она создавала вокруг себя, и, как это ни странно, так оно и происходило до последнего момента ее жизни.

Взгляд Джоан остановился на сверкающем сапфире, который напомнил ей о голубых глазах сестры. Это было обручальное кольцо, которое Нэнси носила с нескрываемым удовольствием. Перед глазами Джоан снова возникла сестра, и у нее опять заныло сердце. Нэнси была уверена, что брак – ее билет в обеспеченное будущее, конец финансовым проблемам, из которых она не вылезала, а также выход из той ситуации, которую Джоан вынуждена была решать сейчас за нее.

«Брэндон потрясающий парень! – Джоан так отчетливо слышала эмоциональный голос Нэнси, словно та находилась в данный момент в этой комнате. – О, Джоан, если бы ты только видела, где он живет! Его дом стоит на берегу океана. Я не шучу, он находится буквально на океанском побережье. Ты выходишь из закрытого дворика и сразу утопаешь в чистейшем просеянном песке. У Брэндона только один гараж больше твоей квартиры».

Джоан было как-то все равно, какого размера гараж у этого Брэндона, но она решила дать возможность сестре выплеснуть восторги по поводу ее нового дружка. Она ждала, когда Нэнси успокоится, чтобы получить от нее более существенную информацию.

– Что он делает? – спросила она, улучив момент, когда сестра остановилась, чтобы перевести дыхание. – Я имею в виду, чем он зарабатывает на жизнь?

Нэнси небрежно пожала плечами, откинула назад длинные волосы и плеснула себе в стакан мартини.

– Он получает удовольствие от жизни, – ответила она с некоторым апломбом и с вызовом посмотрела на старшую сестру. – Его мать умерла, когда он был еще подростком, – добавила Нэнси, но без видимого сострадания. – Так же, как наши родители, только Сандра Рейнер оставила кое-что своим детям.

– Ты имеешь в виду деньги? – с металлом в голосе произнесла Джоан.

Джойс, возможно, не была образцовой матерью, но она так страстно любила жизнь и питала такую безграничную нежность к своим детям, что ее безвременная кончина оставила пустоту, которую никто и ничто не могло заполнить. И никакое наследство, каким бы огромным оно ни было, не смогло бы уменьшить боль, причиненную ее гибелью. Для Джоан, по крайней мере.

– О, только не читай мне нотаций, ради Бога! – раздраженно-капризным тоном воскликнула Нэнси. – Я больше не желаю слышать о том, что не в деньгах счастье. А также не хочу опять выслушивать, как ты вынуждена была вкалывать на двух работах, чтобы закончить педагогический колледж, и делала все это ради того, чтобы мы были вместе. Если бы наши родители позаботились вовремя застраховать свои жизни, тебе бы не пришлось так много трудиться. И ты бы не продала родительский дом и не переехала бы в маленькую, тесную квартирку.

– Я все это сделала добровольно, поэтому ни о чем не сожалею, – ответила Джоан.

– Зато я сожалею, – огрызнулась Нэнси. – Ненавижу бедность и не собираюсь провести остаток своей жизни, считая каждый цент и не имея возможности купить себе нормальную одежду. Теперь обо мне позаботится Брэндон, как его мать заботилась о нем до своей смерти. Сандра Рейнер возглавляла «Рейнер индастриз». После того, как она умерла, ее бизнес перешел к ее детям.

Господи, вспомнила вдруг Джоан, неужели это те самые Рейнеры, владельцы крупнейшей дистрибьюторской компании в Америке?! Еще до своей кончины Сандра Рейнер составила завещание, в котором разделила компанию между двумя сыновьями.

Чтобы создать такую огромную компанию, надо обладать незаурядным умом, настойчивостью и терпением, а также глубоким чувством ответственности. По мнению Джоан, именно этими качествами должен обладать мужчина, за которого собралась выйти замуж ее младшая сестра, иначе ему не справиться с ее необузданным характером.

– Так этот Брэндон имеет отношение к «Рейнер индастриз»?

Джоан спрашивала небрежно, как бы между прочим, зная по опыту, что ее одобрение любого выбора Нэнси вызовет у сестры обратную реакцию. Но надежды Джоан не оправдались.

– Брэндон продал свою долю «в семейном бизнесе» своему старшему брату Андерсу, – раздраженно ответила Нэнси.

Но тон сестры не смутил Джоан, она хотела знать больше о человеке, с которым встречалась Нэнси, и то, что она узнавала, нравилось ей все меньше и меньше.

– Когда Брэндону исполнилось восемнадцать лет, он собрался стать членом правления компании, но к тому времени Андерс решил расширить бизнес, а для этого надо было работать как вол каждый день и…

– Так все делают, Нэнси, когда хотят чего-то добиться. Знаешь поговорку: под лежачий камень вода не течет?

– А зачем вкалывать до седьмого пота, когда и так денег куры не клюют? – возразила Нэнси. – Брэндон и без этого «расширения» богат, как Крёз, ему совсем не обязательно работать, он и не работает. И правильно делает.

– Иными словами, он проживает свое наследство? – Джоан в недоумении покачала головой. – Он что, ни одного дня в своей жизни не работал?

– Начина-а-ается… – протянула Нэнси, закатив глаза к потолку. – Ты говоришь, прямо как его брат Андерс. А я скажу тебе то, что ему отвечает Брэндон: он не тянет из семьи, а тратит деньги, которые принадлежат ему.

– Что это за мужчина, который не желает работать, а живет на деньги, заработанные другими?

– Да что ты знаешь о мужчинах? – презрительно бросила Нэнси. – И кто ты такая, чтобы давать мне советы?

– Я твоя сестра, между прочим. – У Джоан вспыхнули щеки, но она постаралась сдержаться. Каждый раз, когда она вступала в спор со своей младшей сестрой, в ней закипала злость. – Я беспокоюсь за тебя, Нэнси, и нравится тебе это или нет, но мне небезразлично, что с тобой происходит. С тех пор, как мама с папой… – Джоан не договорила, проглотив ком в горле. Ей не хотелось ворошить прошлое, вспоминать то тяжелое время, но сейчас без этого не обойтись. – Я из кожи вон лезла ради нас с тобой и всегда старалась быть для тебя опорой. Выслушай меня, пожалуйста, сейчас. Я думаю, ты слишком торопишься. Сколько времени ты знаешь этого Брэндона? Пару месяцев? Куда ты спешишь? Подожди немного, осмотрись, подумай хорошенько…

– Я беременна.

Ответ сестры лишил Джоан дара речи. Дело неожиданно принимало совсем другой оборот. И, хотя это известие потрясло ее, она не потеряла присутствия духа. Джоан даже смогла промолчать, хотя у нее было большое желание высказать сестре все, что она о ней думает. Но Джоан понимала, что сейчас не время для нотаций.

– Я тебе помогу, – сказала она, глядя, как Нэнси потягивает мартини. – Мы справимся с этим. Если ты забеременела, это не значит, что ты должна выходить за него замуж. Ты не обязана делать то, чего тебе не хочется.

– Ты что, совсем глупая? – Презрительная гримаса на хорошеньком лице сестры была равносильна пощечине. Джоан передернуло. – Преподаешь в школе, а такая тупая, что дальше ехать некуда. Можно подумать, что я залетела случайно.

– Залетела?

– Забеременела. – Нэнси издевательски засмеялась. – Если ты считаешь, что я не знаю, что делаю, то ты глубоко ошибаешься. И выкинь из головы мысли о том, что этот ребенок зачат «случайно». Все под контролем, дорогая сестрица.

– Прости, Нэнси. – Джоан встала. – Я не говорю о том, что ты не хочешь этого ребенка. Я просто никогда не думала, что ты… – Она растерянно пожала плечами. – Ты никогда не проявляла никакого интереса к детям.

– И не собираюсь проявлять. – Нэнси посмотрела на старшую сестру с презрительным снисхождением. – Неужели тебе надо все объяснять? Мне еще никогда не было так хорошо. Я могу пойти в магазин, в любой магазин, и не смотреть на цены. Понимаешь? Могу пойти в любой ресторан, не думая о том, какие там цены. И если ты думаешь, что я выпущу такую жизнь из рук, то ты меня совсем не знаешь. Может, Брэндон и любит меня, может, у нас с ним будет все это продолжаться очень долго, но я не собираюсь рисковать. Поэтому я организовала себе небольшой страховой полис. – Нэнси деловито похлопала себя по животу и рассмеялась, увидев потрясенное лицо сестры. – И если тебя волнует, что у меня отсутствует материнский инстинкт, то могу тебя успокоить, – Брэндон может нанять лучших нянек в мире. Я вообще буду свободной от ребенка. Так что оставь при себе свое занудство и разговоры о том, что ты поможешь мне выпутаться из ситуации. Я специально в нее попала, поэтому не намерена ничего делать. Короче, ты мне не нужна, Джоан. Со всеми твоими советами и помощью.

Даже спустя год эти слова сестры причиняли Джоан боль.

Обручальное кольцо Нэнси навевало другие воспоминания, которые были связаны не только с ней.

… Красавец Андерс в темно-сером костюме помедлил какое-то мгновение перед тем, как вручить новобрачным кольца. Его тонкая и в то же время сильная рука порхнула над Библией и почти грубо бросила эти символы законного супружества. Джоан не без удовольствия отметила, что она здесь не единственная, кто не в восторге от этого союза.

Авария произошла в считанные секунды. Машина еще двигалась по инерции какое-то время, но Брэндон и Нэнси были уже мертвы.

То, что случилось сегодня, не было для Джоан Лоренс шоком. Она почти не удивилась, что жизнь сестры и ее мужа оборвалась так трагически. Брэндон и Нэнси не жили, а прожигали свою жизнь, игнорируя законы общества. Они считали, что у них слишком много денег, чтобы считаться с какими бы то ни было моральными нормами, думая, что миллионы долларов защитят их от любых напастей и неприятностей. Так что конец их был закономерным.

– Они хотя бы не мучились.

– Конечно, не мучились, – язвительно поддакнула Джоан.

Услышав это, молоденькая медсестра смутилась, но Джоан страшно устала, была расстроена и зла, как черт, чтобы следить за своим тоном.

– Моя сестра и ее муж вообще никогда ни по какому поводу не мучились. Зачем волноваться, когда можно выпить стаканчик мартини и жизнь снова предстанет в розовом свете? Зачем ломать голову над возникшими проблемами, когда есть родственники, которые вытащат из любой переделки?

Она яростно помотала головой, прижала пальцы к глазам, ломившим от усталости, и подавила крик отчаяния, рвавшийся изнутри.

Джоан знала, что медсестра не понимает, о чем она говорит. Девушка лишь старалась утешить ее, но ее слова не помогали, а, наоборот, еще сильнее били по натянутым нервам. Джоан все время пыталась представить себе последние мгновения короткой жизни своей сестры, но у нее ничего не получалось. Воспаленный мозг не мог сосредоточиться на чем-то одном.

Она делала глубокие вдохи, пытаясь взять себя в руки, говорила себе, что, возможно, позже, когда она сможет воспринимать случившееся не так остро, слова медсестры станут для нее утешением. Но только не сейчас, когда она сидела в приемном покое, обессилевшая и оглушенная страшным известием.

– Мне действительно очень жаль, – сказала медсестра.

– Мне тоже, – отозвалась Джоан уже спокойнее и кивнула девушке в знак признательности. – Вы все здесь были очень добры ко мне.

– Может, я могу еще чем-нибудь помочь вам? – спросила медсестра.

Джоан отрицательно покачала головой. Она опять осталась одна и погрузилась в воспоминания.

– Как вы себя чувствуете? – спросила вернувшаяся медсестра.

Джоан была рада ее приходу, это дало ей возможность отвлечься от неприятных воспоминаний. Она устало улыбнулась приветливой девушке, поднялась со стула и расправила юбку.

– Вполне сносно, спасибо, – ответила она. – Я хочу пройти в детскую палату и немного побыть с Джойс.

Джоан почувствовала очередной приступ раздражения, подумав о своей маленькой племяннице, лежавшей в одиночестве на больничной кроватке. Но она подавила – в который уже раз! – злость к своей сестре. Сейчас эта ненависть, когда Нэнси была мертва, уже не имела никакого значения.

– Они сказали, что позовут вас, когда будут готовы. Я думаю, ждать придется не долго. Я понимаю, что вы очень устали, оказавшись один на один с таким горем, но нам, по крайней мере, удалось выяснить, где находятся родители Брэндона. Они путешествовали по Европе и еще утром вылетели в Штаты.

– Это его отец и мачеха, – сообщила ей Джоан. – Мать Брэндона давно умерла.

– Так или иначе, они уже в курсе случившегося. Их успели перехватить в парижском отеле, когда они уже собирались выехать в аэропорт.

Джоан устало улыбнулась. Она и не ожидала, что Рейнеры бросят все и сразу примчатся в Лос-Анджелес. И хотя надо было решать много организационных вопросов и улаживать более сложные, проблемы, она испытала облегчение от того, что сегодня вечером ей не придется заниматься всем этим. День и без того был неимоверно тяжелым.

– Я, правда, слышала, как кто-то сказал, что Андерс уже едет сюда. Он просил вас дождаться его. С вами все в порядке, мисс Лоренс? – озабоченно спросила медсестра.

Джоан ощутила легкое головокружение, ее даже качнуло. Она видела, как медсестра открывала рот, но ее слова не доходили до нее. Заметив на лице девушки тревогу, Джоан поспешила ее заверить:

– Все в порядке. Просто я немного…

Она ощущала бешеное биение своего сердца. Во рту вдруг пересохло, и она провела кончиком языка по горячим губам. Ноги у нее были словно ватные, и медсестра, увидев ее состояние, быстро придвинула для нее стул.

– Сделайте несколько глубоких вдохов, мисс Лоренс, и опустите голову как можно ниже. У вас просто закружилась голова. Не каждый выдержал бы то, что вам пришлось пережить сегодня. Вы еще молодец, держитесь мужественно. Подождите, я принесу вам воды.

Джоан слегка качнула головой в знак благодарности и уткнулась лицом в ладони. Ей было неловко перед этой девушкой, считавшей, что в такое состояние ее повергла смерть сестры, хотя это тоже, конечно, повлияло на ее физическое и моральное состояние.

Джоан едва не свалилась в обморок от того, что медсестра сообщила ей о скором появлении в больнице Андерса Рейнера. После всех этих месяцев она, наконец, увидит его.

– Андерс, – с придыханием прошептала Джоан.

Она прикрыла глаза и позволила себе забыться, отвлечься от этой ужасной комнаты и страшного дня, и окунуться хотя бы на мгновение в прекрасный мир, в котором однажды побывала. Все плохое отошло на задний план, когда перед ее мысленным взором появилось лицо Андерса. Она гнала от себя это лицо в течение целого года, не хотела думать о нем, старалась вытеснить Андерса из своего сознания, но оно всегда присутствовало в нем, проникало в ее сны по ночам.

 

2

Свадьба сестры, которой Джоан так боялась, оказалась для нее самым веселым и бурным событием в ее жизни. И все это исключительно благодаря Андерсу.

Именно он подошел к Джоан, когда она сидела в одиночестве за столом, как бы отстранившись от происходящего, но на самом деле напряженная и чувствующая себя неловко среди незнакомых ей людей. Она смотрела со смущением и непониманием на сестру и ее мужа, которые, попирая правила приличия, высмеивали все, что было свято для большинства людей, кривляясь в танце посреди зала. Андерс перевернул всю ее жизнь.

– Мне надо, чтобы ты говорила со мной!

Андерс произнес это таким тоном, что Джоан сначала растерялась, не понимая, чего он хочет от нее.

– Я? – Она повернулась к нему. С ее языка готовы были сорваться несколько вопросов. Например, почему один из самых завидных холостяков Калифорнии вдруг ни с того ни с сего обратил внимание на ее скромную особу. – Зачем? – почти грубо спросила она.

– Я все объясню тебе через минуту, но мне действительно необходимо, чтобы ты сейчас разговаривала со мной, – повторил Андерс. – Я понимаю, что тебе это ни к чему, но постарайся сделать вид, будто ты увлечена разговором со мной.

Господи, она и так не сводила с него глаз! На него просто невозможно было не смотреть, на эти темно-синие глаза, похожие на глубокие омуты, в которых хотелось навсегда утонуть. Андерс повернулся к ней лицом, широко расставил ноги и придвинул ее к себе вместе со стулом. Джоан оказалась между его коленями, как в клетке. Андерс принял серьезное выражение лица, наклонился к ней и стал шепотом умолять, чтобы она не возмущалась его странной просьбой.

– Да что происходит, в конце концов? – спросила Джоан, стараясь не улыбаться.

Она была одновременно смущена, польщена и приятно взволнованна.

– Ты, наверное, не поверишь мне, если я скажу, что жена священника положила на меня глаз.

– Беатрис? – изумленно спросила Джоан.

Ее взгляд автоматически переместился на другой конец стола, где сидела образец добродетели в скромном костюме с ниткой жемчуга на шее и с тщательно уложенными волосами, покрытыми толстым слоем лака. Джоан трудно было поверить, что Беатрис, настоящая жена и мать, способна флиртовать с кем-то. Но та с тревожным беспокойством смотрела в их сторону, проявляя явные признаки ревности. Джоан подумала, что если уж она, проведя пару минут рядом с Андерсом, испытывает такое приятное волнение, то, очевидно, и жены священников не могут устоять перед таким мужчиной.

– Не смотри туда! – сказал Андерс, снова повернув ее к себе лицом.

– Извини, – пробормотала Джоан, вздрогнув при его прикосновении. Ее лицо стала заливать краска. Она из всех сил старалась не выдать своего возбуждения. – Я думаю, тебе это показалось.

– Я тоже сначала так подумал. И даже мысленно убеждал себя в этом, когда она стала теребить пуговицы на моем пиджаке.

– Не может быть! – недоверчиво проговорила Джоан.

– И это еще не все, – добавил Андерс, пытаясь доказать ей, что это ему не приснилось. Его слегка передернуло, и Джоан засмеялась. – Если бы твоя сестра согласилась на добрую католическую свадьбу, этого бы не произошло.

– Это Нэнси, прошу любить и жаловать, – с оттенком невеселой иронии произнесла Джоан, и они молча обменялись понимающими улыбками.

– Я, разумеется, извинился перед ней и сказал, что должен быть рядом со своей девушкой, – сказал Андерс. – Так что, если не возражаешь, я попрошу тебя побыть в этой роли недолго.

– Не возражаю, – ответила Джоан и улыбнулась ему.

Официант разносил шампанское, и ей каким-то чудом удалось взять бокал, не расплескав его, – сердце у нее колотилось как бешеное.

Это был лучший вечер в ее жизни, несмотря на то, что она лишь играла роль подруги Андерса, являлась своеобразной защитой от посягательств другой женщины. У нее все равно было ощущение, что она занимает особое место в его жизни, что Андерс выделил именно ее среди других женщин, присутствовавших на свадьбе. А здесь было на кого посмотреть.

Позднее, оставшись с Андерсом наедине в его гостиничном номере, Джоан еще раз испытала на себе гипнотизирующий взгляд его темно-синих глаз. Они смотрели на нее с какой-то нежностью. Сильное, волевое и в чем-то загадочное лицо Андерса склонилось к ней. Джоан и сейчас ощущала вкус его бархатистых губ, пьянящий запах его одеколона, густоту его волос, в которые она запустила пальцы, утонув в его восхитительном поцелуе. Джоан впервые с таким удовольствием и готовностью поддавалась настойчивому давлению мужчины. Поцелуй Андерса вызвал у нее незнакомые чувства, которые были ей необычайно приятны. Андерс пытался расстегнуть пуговицы на ее платье, но никак не мог справиться с крошечными жемчужинками, которые выскальзывали из его пальцев. Он был уже сильно возбужден, и это мешало ему сосредоточиться на посторонних предметах. Не выдержав, он дернул вниз лиф из тонкого шелка, обнажив красивые плечи Джоан. Этот грубый мужской жест не вызвал у нее протеста, она даже не огорчилась, что Андерс испортил ее дорогое платье. В любом случае, оно Джоан не нравилось, это Нэнси настояла, чтобы она надела его.

Джоан стояла перед ним полуобнаженная, ее тело дрожало от приятного возбуждения. Она пыталась сфокусировать взгляд на красивом лице Андерса, который в это время снимал с нее бюстгальтер. Его загорелые руки четко выделялись на фоне ее белоснежных грудей. Джоан резко вдохнула, когда он уткнулся лицом в упругие полушария. Его горячий язык скользнул по твердым соскам, и из ее груди вырвался сладкий стон. Джоан почувствовала внизу живота сильный прилив крови, и ее тело сотряслось от первого оргазма, когда сильные руки Андерса сорвали с нее трусики и коснулись ее влажного, пульсирующего лона. Он часто и тяжело дышал, покрывая мелкими поцелуями ее груди, а его рука продолжала скользить по мелким завиткам волос. Джоан била непроизвольная дрожь, у нее было такое ощущение, что через нее пропускали разряды тока. Она была шокирована тем, как легко ее тело отзывалось на малейшее прикосновение рук и губ Андерса, но ей это нравилось, она с наслаждением отдавалась своим чувствам, которые буквально захлестывали ее. Джоан даже не подозревала, что способна на столь сильные эмоции.

Андерс, казалось, понимал, что с ней происходит. Он держал ее в своих объятиях, ожидая, когда она успокоится. И в этот ничтожно малый промежуток времени, впервые за последние девять лет, Джоан почувствовала себя в безопасности. Руки Андерса были так надежны и так нежны, что в этот момент жизнь казалась ей легкой и безоблачной.

– Мы должны вернуться, – прошептал он, уткнувшись в ее каштановые волосы.

В сознании Джоан стала медленно просыпаться мысль, что все это обман, ненастоящее, что она забылась на какое-то время, пойдя на поводу у своих эмоций и полностью отрешившись от действительности.

Она все еще ощущала руки Андерса, который прижимал ее к себе, но жестокая реальность уже вторглась в ее сознание. В ней проснулось чувство стыда. Она едва знает этого мужчину, а уже находится в его объятиях практически обнаженная. Внизу живота пульсирует кровь, глаза блестят, лицо горит от возбуждения. Ему достаточно сделать одно движение, и она испытает очередной оргазм. Андерс, казалось, понял, о чем она думает, и быстро рассеял все ее сомнения.

– Не сожалей об этом, – низким, бархатистым голосом произнес он. – Ты очень красивая, и то, что произошло сейчас, было тоже прекрасно.

– Я не должна была делать этого, – тихо сказала Джоан.

– Тише, не надо ничего говорить.

Джоан почувствовала его возбуждение и снова ощутила неловкость. На этот раз не из-за своего легкомыслия, а оттого, что повела себя эгоистично, – все удовольствие от этой близости досталось только ей.

Ее неопытная рука робко опустилась вниз и обхватила восставшее мужское естество. Джоан испугалась собственной смелости, но безошибочно угадала, что Андерс ожидал от нее этого.

– Не надо, Джоан, – произнес он, задохнувшись от прилива желания. Он крепко сжал ее руку, и Джоан вспыхнула от смущения и страха, подумав, что причинила ему боль из-за своей неопытности. – Нам надо вернуться. Я шафер, а ты подружка невесты, и это свадьба моего брата и твоей сестры.

– Но ты ведь… – начала было Джоан, пытаясь как-то объяснить свое смущение.

– Мы наверстаем это позже, – сказал Андерс. Его слова ласкали ее слух. Обещание новой встречи вызвало у нее ликование. – После того, как новобрачные уедут, я отправлюсь в аэропорт. Мне нужно слетать кое-куда по делам компании, но перед моим отъездом мы договоримся, когда встретимся снова.

И он приник к ее губам в страстном, глубоком и необычайно нежном поцелуе.

Его слова крутились в голове Джоан всю ночь, она была рассеянна, и даже Нэнси заметила это.

– Ты что-то непохожа сама на себя сейчас, – сказала Нэнси, когда Джоан помогала ей переодеться в дорожное платье. У нее так дрожали пальцы, что она с трудом расстегнула длинную «молнию» на свадебном наряде сестры.

Андерс ждал ее внизу. Одна мысль о том, что через час она снова окажется в его объятиях, наполняла Джоан невыразимой радостью.

– Вот видишь, ты распустила волосы, и тебе это даже самой нравится. Я тебе давно говорила, что такая прическа тебе идет гораздо больше. – Нэнси повернулась и внимательно посмотрела на старшую сестру. Волнистые каштановые волосы Джоан были слегка взлохмачены, карие глаза блестели, как у кошки, а щеки пылали ярким румянцем. – Почему ты сменила платье? – Нэнси только сейчас обратила внимание, что Джоан сняла красное шелковое платье, на котором она настояла, и надела костюм изумрудного цвета.

– Красный цвет мне не идет, – небрежно бросила Джоан, стараясь не выдать своего приподнятого настроения.

– Все ясно, без Андерса здесь не обошлось, – уверенно сказала Нэнси. – Я видела, как он пялился на тебя весь вечер. – Ее проницательные глазки задумчиво прищурились. – Куда вы оба исчезли после того, как были произнесены тосты?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Джоан испугалась, что сестра догадается обо всем. – Давай, Нэнси, одевайся, а то опоздаешь на самолет.

– Ничего, он подождет, – небрежно ответила Нэнси. – Когда у тебя есть свой личный самолет, он никуда не улетит без тебя. – Внезапно Нэнси перешла на шепот и быстро проговорила: – Не упусти свой шанс, сестричка, все это ты тоже можешь иметь…

– Не говори глупостей, – оборвала ее Джоан.

– Это не глупости, и я не шучу. Тебе будет легче, потому что я проложила для тебя дорогу. Знаешь, чего мне стоило убедить Брэндона, что меня интересует он, а не его деньги? Я изо всех сил старалась доказать ему, что я не какая-то там дешевая охотница за чужим богатством.

– Нэнси, я не желаю говорить об этом, – строго сказала Джоан.

– Но я действительно хочу иметь много денег, дорогая сестренка. – Нэнси недобро усмехнулась. – И теперь я замужем за очень богатым человеком. Ты тоже можешь купаться в деньгах. – Она сухо рассмеялась и оторвала руки сестры от ушей. Джоан закрыла их ладонями, чтобы не слышать ее слов. А Нэнси, получая явное удовольствие от смущения старшей сестры, продолжила: – Ты же ненавидишь свою работу, не любишь возиться с этими ужасными детьми, и тебе осточертела твоя убогая квартирка. Зачем отказываться от того, что само плывет к тебе в руки? Как говорится, лови момент, сестренка.

– Нэнси… – начала Джоан, но затем решила не спорить.

Она понимала, что все равно не сможет ничего доказать своей практичной, хваткой младшей сестре. Нэнси никогда не поймет, что, хотя ей приходится много работать и ученики нередко действительно доводят ее чуть ли не до слез, она искренне любила свою работу. Квартира могла, конечно, тоже быть побольше, но это была ее квартира, ее собственность.

Джоан почувствовала, как к глазам подступили слезы, когда она вспомнила, что ее всегда оживленная, жизнерадостная сестра лежит в данный момент в холодном морге буквально в нескольких метрах от нее. Джоан прижала кулаки к глазам, не давая слезам пролиться наружу. Не было никого, кто мог бы облегчить ее страдания и вытереть эти горькие слезы. Мысли Джоан вернулись к жуткой реальности, от которой некуда было скрыться.

Нэнси погибла, а Андерс презирает ее.

– Джоан.

Ее сердце сделало резкий скачок. Джоан показалось, что оно остановилось на мгновение, а затем снова быстро застучало. В нос ей ударил знакомый запах, запах дорогого одеколона, который преследовал ее почти целый год. При звуке низкого, бархатистого голоса все ее чувства моментально обострились.

– Джоан, – снова услышала она, боясь поверить, что это ей не снится.

Она нерешительно подняла глаза, моля Бога, чтобы время сделало ее невосприимчивой к его красоте. Но, взглянув на Андерса, она поняла, что за прошедший год ничего не изменилось. Как мужчина, он был просто само совершенство. В нем была та самая мужская красота, которая неизменно привлекала всех женщин, независимо от возраста. Мужественные, резко очерченные черты лица, непроницаемый взгляд темно-синих глаз в обрамлении черных густых ресниц, прямой нос и чувственные губы. Андерс держался с надменной, небрежной элегантностью, но от него исходила необычайная сила, которая как магнит притягивала к себе людей.

– Я приехал, как только узнал об этом, – взволнованно сказал Андерс.

Присутствие Андерса гипнотизировало Джоан. Она коротко кивнула, показывая, что поняла его. Язык отказывался повиноваться ей.

– Как давно ты находишься здесь? – спросил он.

– С пяти часов, – произнесла она с трудом.

Андерс буравил ее взглядом, и Джоан поняла, что этот лаконичный ответ не удовлетворил его. Она откашлялась. Андерс, разумеется, хотел знать больше. Их единственная ночь, полная страсти, и горькое расставание не имели никакого значения в данный момент. Сейчас не время ворошить прошлое.

– Я приехала с работы, а у дверей квартиры меня уже ждали полицейские. Они и привезли меня сюда.

– Они сказали тебе, как это случилось? Я знаю, что произошла автомобильная авария. Мне также известно, что Брэндон и Нэнси погибли, а Джойс находится в детском отделении этой больницы. Это все, что мне удалось выяснить.

Чувствовалось, насколько сильно он был напряжен. Джоан видела, как у него дергается правая щека. Она понимала, что для такого человека, как Андерс, привыкшего всегда быть в курсе событий и все держать под контролем, было очень тяжело находиться в полнейшем неведении, осознавать, что он абсолютно бессилен изменить что-либо.

– Я пытался поговорить с врачами и с полицией, но все, кто непосредственно занимался пострадавшими, уже ушли домой, – сказал он. – Я, конечно, встречусь с ними завтра утром, но я был бы очень признателен тебе, если бы ты рассказала мне все, что тебе известно.

Он разговаривал с ней предельно вежливо, словно с посторонним человеком, и Джоан было горько осознавать, что она действительно была для него чужой. Просто однажды их дорожки волею судеб пересеклись, и больше ничего.

– Да, конечно, – тихо промолвила она.

Джоан снова нервно откашлялась. Она уже собралась открыть рот, но неприступный, даже угрожающий вид Андерса вселил в нее робость, и она отвела взгляд. Обхватив голову руками, она помассировала пальцами виски, пытаясь сосредоточиться.

– Я должен знать, как это произошло, Джоан, – нетерпеливо повторил Андерс.

– Я и собираюсь сказать тебе это. Не торопи меня.

– Мне надо знать это сейчас, немедленно! – От его резкого, требовательного тона Джоан вздрогнула. – Я сожалею, что в самый ответственный момент тебе одной пришлось иметь дело со всеми формальностями, связанными с этой трагедией, но моей вины тут нет. Я был на важных переговорах, и только по их окончании узнал о случившемся. Я сразу помчался в больницу. На дорогах были пробки, я сходил с ума, не зная, что на самом деле произошло. Так что я не могу ждать ни секунды, не тяни резину, рассказывай, что тебе известно. – Андерс вдруг обратил внимание на ее покрасневшие веки, на тени в пол-лица, залегшие под глазами, на дрожащие губы и смягчился. – Я понимаю, как тяжело тебе пришлось, но я здесь и теперь сам обо всем позабочусь.

– Позаботишься обо всем! – истерично выкрикнула Джоан и недобро засмеялась.

Раздражение, засевшее глубоко внутри нее с той минуты, как ей сообщили о трагедии, вырвалось наружу. И, хотя Андерс действительно не был виноват в том, что приехал поздно, он просто попал, что называется, под горячую руку, и Джоан выплеснула на него всю свою злость, усталость и мучительную тоску. Слова срывались с ее языка с частотой пулеметной очереди, все ее тело дрожало от ярости.

Как он смеет требовать от меня информации?! – мысленно бушевала она. Явился не запылился! Выплыл из своего роскошного лимузина с иголочки одетый и еще имеет наглость заявлять, что позаботится обо всем! Это я, Джоан Лоренс, разговаривала с врачами и с социальными работниками, ходила в морг на опознание тел сестры и ее мужа, где едва не потеряла сознание…

– Я уже обо всем позаботилась, Андерс, пока ты сидел на своих важных переговорах! – бросила она ему в лицо. – Так же, как я все делала сама, когда погибли мои родители. Я, наверное, уже приобрела опыт в таких делах и стала специалистом по опознанию трупов и заполнению необходимых форм!

На лице Андерса не дрогнул ни один мускул. Он смотрел на Джоан в мрачном молчании, пока она изливала на него накопившуюся обиду и свое горе. Но его кажущееся безразличие только подливало масла в огонь – Джоан распалялась еще больше оттого, что он никак не реагировал на бурный всплеск ее эмоций.

– Я нахожусь в этой больнице уже восемь часов, занимаясь необходимыми в такой ситуации делами, так что нечего мне тут указывать, что я должна делать! И не надо подгонять меня, если я говорю недостаточно быстро для тебя! – Вздернув подбородок, Джоан с вызовом посмотрела на него. – Я не член вашей семьи и не работаю у тебя в компании, чтобы ты приказывал мне! Ты вообще не имеешь права требовать от меня что-либо. Я готова поделиться с тобой тем, что мне известно, если ты сядешь и спокойно выслушаешь меня.

Ей показалось, что он ударит ее сейчас. Его потемневшие глаза сверкнули опасным огнем. Не успела Джоан подумать, что зашла слишком далеко в своих обвинениях, как выражение лица Андерса внезапно изменилось. Из него словно выкачали весь воздух, его широкие плечи опустились, он едва заметно кивнул, сглотнул ком в горле и оглядел комнату, в которой они находились, будто только что вошел в нее. Скользнув взглядом по стульям, обтянутым дешевым дерматином, он тяжело опустился на тот, что стоял рядом с Джоан, провел рукой по своей густой шевелюре, затем по скулам, на которых уже пробилась щетина, и повернулся к ней.

– Я приехал сразу, как только смог, – повторил Андерс, и на этот раз его голос звучал тихо.

За невозмутимой, непроницаемой маской, под которой Андерс всегда скрывал свои истинные чувства, Джоан увидела боль. Он потерял брата, она – сестру.

– Они ехали на ленч, – почти шепотом начала Джоан свой рассказ, – и взяли с собой Джойс. Няня, видимо, ушла от них сегодня утром.

Андерс открыл было рот, чтобы спросить что-то, но быстро закрыл его, и Джоан благодарно кивнула. Она ответит на все его вопросы потом, в свое время.

– Вчера вечером я повздорила с ними, – сказала она.

– Ты была у них? – Его глаза расширились от удивления.

Джоан чувствовала, что у него на языке вертелся не один вопрос, но Андерс сумел сдержаться, предоставив ей возможность рассказать ему все, как она считала нужным.

– У меня в школе было родительское собрание вечером, оно закончилось около девяти часов, и я решила… подумала, что мне следует зайти к ним. – Она сжала пальцы рук, лежавших на коленях, ей было невыносимо больно вспоминать об этом. И, только когда Андерс взял ее руку в свою, Джоан смогла продолжить. – Я больше не могла терпеть, не могла быть сторонним наблюдателем их фокусов, – прошептала Джоан. – То, что Брэндон и Нэнси делали со своими жизнями, это было их личное дело, но от этого страдала Джойс, и я не могла спокойно смотреть на все это.

Она умоляюще посмотрела на Андерса, как бы прося понять ее, и он, словно услышав ее мольбу, коротко кивнул.

– Их, как всегда, не было дома, но я решила дождаться их. Я поговорила с Маргарет, няней Джойс. Мне хотелось узнать, действительно ли все так плохо или у меня просто богатое воображение и я раздуваю из мухи слона. Но Маргарет с готовностью выложила мне все, как есть. Она явно была сыта по горло их выкрутасами. Постоянные вечеринки, повсюду бардак, к тому же они часто забывали выплачивать ей жалованье. Вчера у нее был свободный вечер, но она вынуждена была остаться из-за ребенка, потому что Брэндон с Нэнси уехали, не сказав ей ни слова.

Джоан уставилась на сплетенные пальцы их рук. Она отметила, насколько разные их кисти – сильные, загорелые у Андерса, и ее – бледные, трясущиеся, на пальцах чернильные пятна, ногти неухоженные…

– Мы вдвоем стали дожидаться их возвращения, – добавила она.

Андерс долго молчал, крепко держа ее за руку.

– И, когда они вернулись, между вами произошла ссора? – произнес он наконец, как бы утверждая случившийся факт.

– Мягко выражаясь, – сказала Джоан.

Она крепко сомкнула веки, чтобы вытеснить из памяти вчерашний вечер. Имевшая место сцена была настолько отвратительной, что забыть ее было непросто.

– Маргарет сказала, что она уйдет утром. Она заявила, что бежала бы из этого дома сегодня, несмотря на ночь, но, поскольку они слишком пьяны, ей придется взять ребенка на себя до утра, когда они протрезвеют, – сказала Джоан. – Я думаю, они потащили Джойс с собой на ленч, потому что ее не с кем было оставить. Ведь Маргарет, как и обещала, ушла от них сегодня утром. Ты, наверное, думаешь, что это заставило их остепениться и изменить своё поведение, но это, к сожалению, не так.

– Они пили за ленчем, – сказал Андерс.

Джоан покачала головой.

– Непонятно, что они принимали там, – сказала она. – Анализ крови Брэндона показал, что содержание алкоголя у него не превышало допустимую норму. Но полиция потребовала сделать пробу на наркотики. Брэндон, видимо, шатался, когда встал из-за стола, а швейцар сообщил, что он был как бы не в себе, когда они выходили из ресторана. У них хотя бы хватило ума сделать одну разумную вещь, – они пристегнули Джойс к детскому креслу, прежде чем тронуться в путь.

– Кто вел машину? – спросил Андерс.

– Брэндон.

– Кто-нибудь еще пострадал?

Андерс уже более спокойно задавал свои вопросы, без агрессии и раздражения.

– К счастью, больше жертв не было, – ответила Джоан. – Брэндон, очевидно, потерял управление автомобилем или заснул за рулем. Машина вылетела на встречную полосу. Хорошо, что там в этот момент не было ни одного автомобиля, а то могли бы погибнуть еще несколько человек.

– Они скончались на месте или их успели довезти до больницы? – напряженно спросил Андерс.

– Медсестра сказала, что смерть наступила мгновенно, так что они не мучились, – ответила Джоан.

Она подумала, что это принесет ему облегчение, которого сама она не получила. Но губы Андерса искривились в скорбной линии, и она поняла, что для него эта подробность тоже не была утешительной.

– Они оставили это нам, – мрачно изрек Андерс.

Сказав «нам», он как бы взял на себя часть всего кошмара сегодняшнего дня, который выпал на ее долю, и Джоан была благодарна ему за это.

Андерс еще крепче сжал ее руку, и, ощути эту поддержку, Джоан почувствовала себя немного лучше. Но ненадолго.

– Простите, что прерываю вас.

Медсестра смущенно переминалась с ноги на ногу, ее хорошенькое лицо выражало сочувствие. Андерс быстро выпустил руку Джоан, и Джоан опять окунулась в горькую реальность.

«Нас» – это обман, такого понятия, как «мы», в отношении меня и Андерса нет и никогда не было, печально подумала Джоан. Я по-прежнему одна наедине с этим горем.

– Может, вы хотите пройти в детскую палату? Тогда я вас провожу, а то вы запутаетесь в наших коридорах, – сказала медсестра.

– Не нужно, но, в любом случае, спасибо. – Андерс встал. Человеческое тепло, которое Джоан почувствовала в нем минуту назад, исчезло с быстротой молнии. Андерс Рейнер взял бразды правления в свои руки. – Я уже был там и видел Джойс. Дежурной сестре я сказал, что мы с мисс Лоренс будем в отеле, который в пяти минутах ходьбы от больницы, и завтра утром мы опять придем сюда. Еще раз спасибо, – деловито поблагодарил он медсестру, давая понять, что она свободна.

Когда за ней закрылась дверь, Джоан удивленно посмотрела на него.

– Ты уже побывал у Джойс?

– Разумеется.

Ну конечно, подумала Джоан, упрекнув себя за наивность. К кому же еще ему направиться в первую очередь, как не к своей осиротевшей племяннице? Все логично, но Джоан ощутила, как по ее спине пробежал холодок. Андерс наблюдал за ней своими непроницаемыми глазами.

– Я не хочу оставлять Джойс здесь одну, поэтому в отель не пойду, – заявила она и поднялась со стула. В ногах по-прежнему ощущалась слабость, но они, по крайней мере, уже не подгибались, как пару часов назад. – Она может проснуться ночью и заплакать, не увидев ни одного знакомого лица.

– Медсестры позаботятся о ней, – сухо сказал Андерс. – А если возникнут проблемы, нам тут же сообщат. Гостиница стоит буквально на противоположной стороне улицы.

– А я буду у нее под боком, – возразила Джоан. – Если ты такой важный, что не можешь спать на раскладушке, то мне не привыкать.

– Я не намерен спорить с тобой, – резко сказал Андерс. – Я хочу принять хороший душ, выпить и… – Он не договорил, что еще хотел бы сделать. – Здесь достаточно медперсонала, чтобы позаботиться о ребенке.

– Но ей требуется…

– Что? – оборвал ее Андерс. – Что ей требуется? Она не может ожидать того, чего у нее не было, а я уверен, что свою мамочку эта крошка ни разу не видела после шести вечера. Джойс еще не вышла из младенческого возраста, а у нее уже сменились шесть нянек, поэтому она вряд ли устроит истерику, если медсестра покормит ее среди ночи. Твоя сестрица постаралась, чтобы девочка привыкла к незнакомым людям.

«Твоя сестрица». Он бросил ей в лицо эти слова с таким презрением, словно обвинял и ее в том, что Нэнси плохо заботилась о своей дочери. Но Джоан не собиралась сдаваться.

– Я хочу остаться с ней, – упрямо повторила она. – Если ты предпочитаешь ночевать в отеле, это твое дело, но я никуда не уйду отсюда. Она взяла свою сумочку и направилась к двери, но Андерс остановил ее, положив руку на плечо. Джоан обернулась и вопросительно посмотрела на него.

– Просто великолепно, – саркастически проронил Андерс. – Если бы я плохо знал тебя, то мог бы подумать, что передо мной стоит убитая горем тетушка.

– Я хочу сделать то, что лучше для Джойс, только и всего, – ответила Джоан, сбитая с толку его тоном. Ей было непонятно, к чему клонит Андерс.

– Не прикидывайся, все ты прекрасно понимаешь, – бросил он грубо, что вызвало у Джоан еще большее недоумение. – Обладание чем-то – это девяносто процентов успеха.

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь, – искренне сказала Джоан.

Она действительно не понимала, что он имел в виду, да ей и не хотелось разбираться в этом сейчас. Джоан была измотана физически и морально, и, хотя ей предстояло провести ночь на раскладушке, одна мысль о том, что она скоро сможет лечь, вытянуть уставшие ноги и закрыть глаза, давала ей силы еще как-то держаться.

– Я поговорю с тобой завтра утром, – добавила Джоан.

– Нет, сегодня вечером. – Андерс произнес это тихо, но в его голосе слышалась угроза, и она почувствовала, как у нее по спине пробежали мурашки. – Ты расскажешь мне все – повторяю, все, – что здесь произошло.

– Я уже и так выложила тебе все, что знала, – огрызнулась Джоан. – Какое имеет значение, как это случилось, теперь, когда они мертвы? Я могу повторить то, что знаю, еще десять раз, но они не воскреснут от этого. Ничего уже не изменится, Андерс.

– Ошибаешься. – Он смотрел на нее с подозрительным недоверием. – То, что они мертвы, как раз и меняет дело. Почему ты скрыла от меня свой разговор с работниками социальной службы? Почему опустила тот факт, что собираешься взять Джойс к себе после того, как ее выпишут из больницы? Кроме того, насколько мне стало известно, ты собираешься ходатайствовать об опекунстве над малышкой?

Наконец до Джоан стало доходить, почему Андерс был с ней холоден, разъярен и подозрителен, и ей было обидно, что он о ней такого низкого мнения и допускал мысль о том, что она способна за его спиной забрать Джойс себе.

– Ты все не так понял! Возможно, тебе это не нравится и ты вообще хотел бы забыть о моем существовании, но я имею такое же право находиться здесь, как и ты. Ты ее дядя, а я – ее тетя, и, поскольку родители Джойс только что погибли, мы являемся ее самыми близкими родственниками. Я была вправе подписать ту форму, поэтому я отказываюсь принимать твое обвинение в том, что мною двигали какие-то скрытые мотивы. У Джойс несколько ссадин, и врачи полагают, что у нее могут быть внутренние повреждения. Тебя в этот момент здесь не было – и что я должна была делать? Не подписывать ту бумагу?

– Хорошо, – неохотно согласился Андерс. – Но ты сказала им, что возьмешь Джойс к себе, когда врачи сочтут, что с ней все в порядке, а затем оформишь опекунство.

– А я и не отрицаю этого, – сердито заявила Джоан, чувствуя, что ее терпению приходит конец. У нее уже не было сил спорить с этим недоверчивым, несносным человеком. – Джойс моя племянница, и то, что я хочу заботиться о ней – хотя бы первое время, – вполне нормально.

– Социальным работникам ты сказала совсем другое.

– Андерс, не придирайся к словам! Нэнси погибла всего несколько часов назад, и я еще не могу даже осознать до конца, что произошло, не говоря о том, чтобы строить далёко идущие планы. Я сама еще не знаю, что буду делать в этой ситуации.

– Не лги, – резко сказал он. – Бедная сиротка Джойс! Воображаю, как ты представила все это социальным работникам. Я даже слышу твой трогательный плаксивый голосок, которым ты разговаривала с ними. – Он смотрел на нее с презрением и неприязнью. – Только эта «сиротка» совсем не бедная, и ты прекрасно знаешь об этом. На сегодняшний вечер она очень богата. Ты, должно быть, уже весело потирала руки оттого, что с проклятыми Рейнерами не могли – связаться, чтобы сообщить им о случившемся. Радовалась, что они не могут приехать сюда вовремя и помешать тебе предъявить свои права на богатую наследницу.

– Ты опять все передергиваешь! – возмутилась Джоан. – Как ты смеешь обвинять меня в том, что я хочу нажиться на смерти своей сестры и использовать свою крошечную племянницу в корыстных интересах?! Думай, прежде чем говорить такое! Мне это совершенно не нужно.

– Не нужно? А я тебе сейчас объясню, зачем тебе нужна Джойс, – с холодным безразличием произнес Андерс. – Этот ребенок получил в наследство состояние своего отца, и ты как опекун сможешь распоряжаться ее деньгами. Тебе противна жизнь, которой ты живешь, и ты пойдешь на все, лишь бы иметь возможность изменить ее.

– Мне противна не моя жизнь, а ты, Андерс, и мне противно слушать тебя. – Джоан попыталась освободиться от него, но он крепко держал ее за плечо. – Оставь меня в покое, я иду к своей племяннице.

– Никуда ты не пойдешь, – процедил он сквозь зубы. Лицо у него побелело от злости, губы вытянулись в тонкую линию. – Мы вместе сейчас отправимся в отель и там поговорим.

 

3

В машине стояла гробовая тишина, когда они совершали короткий путь до гостиницы. Слышалось лишь мягкое урчание двигателя дорогого автомобиля.

Джоан несколько раз порывалась опровергнуть надуманные обвинения Андерса, но, увидев краем глаза его крепко сжатые челюсти и пальцы, вцепившиеся в руль, она решила повременить.

Они должны обсудить проблему в спокойной обстановке, подойти к ее решению разумно; Судьбу Джойс нельзя решать сгоряча, ведь на карту поставлена вся ее будущая жизнь. Да и больница не то место, где улаживаются такие серьезные вопросы. Машина, какой бы роскошной она ни была, тоже неподходящее место для у выяснения отношений. Именно поэтому Джоан согласилась поехать с Андерсом в отель. Она послушно следовала за ним по длинным больничным коридорам, которыми он вел ее к выходу. И сейчас, сидя в машине, держала язык за зубами, хотя ей хотелось высказать все, что она о нем думает.

Они подъехали к отелю. Швейцар приветствовал Андерса так, словно с трудом дождался его приезда. Он нетерпеливо махнул рукой сотрудникам за стойкой регистрации, чтобы те быстро принялись за дело.

– Мистер Рейнер, какая приятная неожиданность! Я как раз только что говорил, что мы давно вас не видели.

Андерс практически никак не отреагировал на радушный прием, и Джоан, несмотря на ее заторможенное от усталости состояние, испытала даже неловкость оттого, что он холодно обошелся с персоналом гостиницы.

– Я бы хотел пройти сразу в свой номер, – бросил Андерс.

– Ваш багаж уже отправили наверх, мистер Рейнер, а горничная меняет постельное белье. Через минуту все будет готово.

– У меня нет этой минуты, – заявил Андерс, повысив голос. – Мисс Лоренс и я очень устали, и я иду в свой номер.

Он жестом велел покрасневшей от стыда Джоан следовать за ним. Войдя в кабину лифта, Андерс раздраженно нажал пальцем на кнопку, и двери лифта захлопнулись.

– Считаешь, что ты лучше других? – не вы держав, ехидно заметила она.

К ее удивлению, Андерс проглотил колкость. Не нашелся, видимо, что ответить, подумала Джоан не без злорадства. Двери лифта бесшумно открылись – перед Джоан лежал просторный холл пентхауса. Джоан наблюдала, как Андерс повелительным кивком головы приказал горничным выметаться из номера, при этом недовольно фыркнув. Подойдя к бару, он плеснул себе виски в стакан, ничего не предложив Джоан. Она укоризненно покачала головой.

– Ты не счел нужным заказать номер заранее, но, тем не менее, хочешь, чтобы все было готово к твоему внезапному появлению, а персонал гостиницы при этом прыгал от радости, что ты удостоил их своим приездом.

– А что я должен делать, по-твоему? – Андерс выпил виски одним махом, с шумом опустил стакан на серебряный поднос и только тогда посмотрел на нее. – Скажи, как, ты считаешь, я должен был вести себя там, внизу?

– Вести себя прилично для начала, – резко ответила Джоан. И, хотя эта перепалка была совершенно пустой и далекой от того, что произошло несколько часов назад, Джоан не остановилась. Возможно, ей было легче разрядиться таким способом, чем думать о том, зачем она пришла сюда. – Швейцар был крайне вежлив с тобой, а ты…

– Ему платят за то, чтобы он был вежливым, – перебил ее Андерс. – Платят за то, что бы он не забывал мое имя, помнил, что мы с братом приходим обедать в ресторан, когда мне позволяет время, помнил, что иногда я ночую здесь, чтобы не ехать домой.

– Может, он и получает за все это деньги, но почему не проявить элементарную вежливость, когда тебя так тепло приветствуют?

– Мой брат погиб сегодня! – рявкнул Андерс.

– Как и моя сестра. Но для меня гибель Нэнси не является поводом для унижения людей. Я не обращалась с медсестрами и с врачами в больнице так, словно они ничтожества и не достойны даже моего мизинца.

– Если бы я не перебил швейцара, он бы спросил меня о Брэндоне, поинтересовался, как он поживает и скоро ли снова появится у них. Ты хотела, чтобы я сказал ему, что мой брат уже никогда не приедет сюда? Хотела, чтобы я сообщил всему миру, что он погиб, когда они и так все узнают через час-другой из новостей?

Андерс посмотрел на растерянное лицо Джоан и покачал головой. Он включил телевизор. Передавали последние новости. Он услышал за спиной всхлип, когда на экране появился искореженный кузов знакомого автомобиля. На фоне этого кадра в верхнем левом углу возникла фотография Брэндона и Нэнси. Диктор за кадром излагал подробности аварии. Этого Джоан уже не могла вынести. Она закрыла ладонями уши и крепко зажмурилась, чтобы не видеть того, что показывали на экране.

– Я просила врачей ничего не сообщать прессе до тех пор, пока мы не уедем отсюда, – с трудом проговорила она.

– Речь идет о погибшем члене семьи Рейнер, – сказал Андерс, удивляясь, очевидно, ее недогадливости.

– О двух членах семьи Рейнер, – поправила его Джоан. – Моя сестра тоже была Рейнер.

– Твоя сестра была вообще никто, – презрительно бросил Андерс. – Но я согласен, формально погибли два члена нашей семьи, и это является новостью. Я не сомневаюсь; что бедный швейцар, о котором ты так беспокоилась, уже звонит журналистам, чтобы сообщить, что я нахожусь здесь. – Он пожал плечами. – Но мне, честно говоря, глубоко безразлично, что он делает.

– С какой стати журналисты захотят говорить с тобой?

– Ты совсем глупая или притворяешься дурочкой?

Но его обидные слова уже не действовали на Джоан. Ей было настолько плохо, что хуже уже быть не могло. Одна боль наслаивалась на другую, и ее нервная система стала невосприимчивой к очередной демонстрации Андерсом презрения к ней.

– Я не глупая, – сказала она, встретившись с ним взглядом. – Я читаю газеты, смотрю новости по телевизору вечером после работы, поэтому знаю, какое место в американском обществе занимает семья Рейнер. Но Брэндон не имел отношения к семейному бизнесу, он за всю свою жизнь и дня не работал. И я действительно не понимаю, почему прессу так взбудоражила эта трагедия.

– Ты думаешь, журналистов волнует такой пустяк, как котировка акций компании? – усмехнувшись, сказал Андерс. – Дело в том, что Брэндон богат и у него есть дочь, поэтому…

– Был богат, – поправила его Джоан. Она вдруг заметила, как в его темных глазах мелькнула боль, и с его лица на мгновение слетела маска надменной светскости. Но она все же добавила: – И имел дочь.

– Вот поэтому я и привез тебя сюда, – сказал Андерс, воспользовавшись моментом.

– Не ты привез, а я сама согласилась приехать, – возразила Джоан. – Повторяю, Андерс, я не глупая, скорее немного наивная. Мир, наверное, не замрет оттого, что погибли Брэндон и Нэнси, но он наверняка с интересом будет наблюдать за ожесточенными дебатами вокруг будущего Джойс. И дебатировать на эту тему будут люди, которым по существу наплевать на ее судьбу. Но лично меня совершенно не волнует, что напишут газеты, потому что в конце дня каждый займется своими личными делами, забыв обо всем, что не имеет к ним отношения. Это нам некуда деться от трагедии, мы будем жить с ней еще очень долго и расхлебывать ее последствия.

– Мне тоже абсолютно безразлично, что напишут журналисты, – сказал Андерс. – Но газеты не единственные, кому есть что сказать. – Он задумчиво посмотрел на Джоан, как бы решая, продолжать или нет. – Моя мачеха не отдаст тебе Джойс. – Джоан подавила возглас протеста. То, что говорил сейчас Андерс, было слишком важным, чтобы прерывать его. – Я просто ставлю тебя в известность, что она не допустит этого. Она не позволит, чтобы часть состояния семьи уплыла на сторону.

– Почему? – удивленно спросила Джоан. – Я думала, что она не нуждается в деньгах.

– Людям всегда бывает мало, а моя мачеха так любит транжирить деньги, что ни за что не выпустит из рук свалившийся куш. Она будет бороться за него не на жизнь, а на смерть. – Андерс неприязненно усмехнулся. – Моя мачеха – холодная, бессердечная женщина, которых свет еще не видел. Это из-за нее Брэндон сошел с катушек, стал пить.

– Это отговорка, – не согласилась Джоан. – Я много раз спорила на эту тему с Нэнси, которая, попав в очередную переделку, всегда обвиняла в своих бедах наших родителей. Вы с Брэндоном росли в одной семье, но ты смог заниматься семейным бизнесом и продолжаешь это делать с большим успехом, а он нет. Возможно, ваша мачеха не подталкивала его к этому, но все равно у него было полно возможностей сделать себе карьеру, о чем большинство людей могут только мечтать. Ты оказываешь Брэндону плохую услугу, сваливая все на мачеху.

– Может, и так. Но в жизни не все бывает черным и белым. Люди разные. Я более сильный и стойкий, чем он. – В его тоне не было превосходства, просто констатация факта, и Джоан не стала напоминать ему, что о Брэндоне теперь можно говорить только в прошедшем времени. – Эллис та еще штучка, и я до последнего своего дня буду винить ее в том, что она приложила свою руку к тому, чтобы Брэндон лежал сейчас в морге. – Голос Андерса дрогнул, и Джоан была шокирована, увидев блеснувшие в его глазах слезы. Но Андерс быстро взял себя в руки, и его лицо снова стало непроницаемым. – Я не позволю ей сотворить с Джойс то, что она сделала с Брэндоном.

– В таком случае, что означали твои слова в больнице? – Джоан старалась говорить спокойно, не показывать ему, что она чего-то боится. – Судя по тому, что ты сказал только что, я для Джойс лучший вариант. И если ты опять обвинишь меня в том, что я хочу забрать ее себе из-за денег, то знай, ты глубоко ошибаешься. Мне даже мысль в голову не приходила о ее наследстве, пока ты не появился в больнице.

Андерс недоверчиво посмотрел на нее и устало пожал плечами.

– Может, ты хочешь иметь и то, и другое. Я допускаю, что ты действительно любишь Джойс и беспокоишься о ее судьбе, а в желании быть богатой нет ничего зазорного. – Джоан открыла было рот, чтобы возразить, но Андерс перебил ее: – Я не хочу, чтобы Эллис воспитывала Джойс.

– Тогда отдай ее мне.

– Это не так просто. Эллис поднимет на ноги все суды штата, использует любые средства, чтобы дискредитировать тебя. Она наймет самых лучших адвокатов. А ты, Джоан, школьная учительница, живущая на свою небольшую зарплату. Тебе будет трудно тягаться с ней.

Он был прав, и у Джоан появилось плохое предчувствие. Она боялась попросить Андерса о помощи, но слова сами сорвались с языка:

– Ты мог бы помочь мне.

– А зачем? Я могу и сам претендовать на опекунство.

– В таком случае, желаю тебе удачи, – с напускной легкостью сказала Джоан. Она увидела удивление на его лице и порадовалась своей маленькой победе. – Только не надо пугать меня разговорами о деньгах и дорогих адвокатах. Если потребуется, я продам свою квартиру, а когда закончатся деньги, обращусь к общественным юристам за помощью. Говорю тебе сейчас и повторю это каждому Рейнеру: у меня такие же права на Джойс, какие у каждого из вас. Но в отличие от вас я действительно принимала участие в ее жизни. Несмотря на то, что я осуждала Брэндона и Нэнси за их образ жизни, я часто появлялась в их доме, чтобы побыть с Джойс.

– Я не мог этого делать, потому что был постоянно занят на работе, – как бы оправдываясь, сказал Андерс. – И потом… мне было противно смотреть на этих двоих…

– Можешь не говорить мне об этом! – вспылила Джоан. – Расскажешь в суде, как ты не мог выкроить время даже на ее крестины, поведаешь о том, что впервые увидел свою единственную племянницу только через два месяца после ее рождения и что с тех пор ни разу не навещал ее.

– На это есть причины! – выкрикнул Андерс.

– Отговорки, – бросила ему в ответ Джоан. – Все это отговорки и больше ничего! А сейчас ты имеешь наглость заявлять, что хочешь взять опекунство над Джойс, над ребенком, которого видел два раза в жизни. Предупреждаю: я не отдам тебе племянницу. Меня не остановит состояние Рейнеров и не запугает твое влияние. Я буду бороться за нее. Я уверена, ты тоже считаешь, что я для нее буду самым лучшим опекуном.

– Ты?! – презрительно переспросил Андерс.

– Да, я. Я пойду на все, чтобы обеспечить ее будущее. На все, – повторила Джоан, чтобы он понял: она не шутит. – Я знаю, что ты невысокого мнения обо мне. Ты дал мне это понять в ночь свадьбы Брэндона и Нэнси.

– Та ночь не имеет никакого отношения к тому, что мы обсуждаем сейчас.

– Еще как имеет, – возразила Джоан. У нее вспыхнули щеки от стыда, но она не хотела поддаваться смущению. Будущее Джойс было слишком важно для нее, чтобы прятаться за неприятными воспоминаниями. – Ты относился ко мне, как к дешевой проститутке. – Она заметила, как Андерс поморщился при этих словах, но продолжала изливать свою обиду: – Ты вышел из отеля, даже не попрощавшись со мной. – У Джоан уже горело все лицо, но не от стыда. Она выплескивала сейчас на Андерса унижение и злость, которые носила в себе почти целый год. – Я побежала за тобой, Андерс. Подошла к твоей машине и постучала в стекло, но ты даже не захотел посмотреть в мою сторону.

– Ты была противна мне.

Она отскочила, будто он ударил, ее. Пылавшее лицо побелело, глаза наполнились соленой влагой. Но Джоан удержалась от слез, она не хотела, чтобы Андерс видел ее плачущей и окончательно униженной.

– Между прочим, в этом участвуют двое, – произнесла она с достоинством. Губы ее едва двигались, голос был напряжен, но она держалась изо всех сил, чтобы не размякнуть перед Андерсом. – И если ты попытаешься использовать ту ночь, чтобы очернить меня, у тебя ничего не выйдет. Ты был таким же участником, как и я.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Андерс презрительно усмехнулся.

– Ты, очевидно, из тех шовинистов, которые считают, что мужчинам это позволительно, а женщинам нет. – Он собрался что-то сказать, но Джоан перебила его, повысив голос: – Возможно, ты прав. Я сама не могу объяснить, как случилось, что я оказалась в номере отеля с мужчиной, которого едва знала. Да, я вела себя, как дешевая проститутка, за что презираю себя. Так что можешь не стараться, твои оскорбительные слова не идут ни в какое сравнение с теми, что я говорю сама себе. Может, я и вызываю у тебя отвращение, но ты даже представить себе не можешь, насколько я сама себе противна.

Повисло напряженное молчание. Джоан поняла, что долго не выдержит. Ее глаза обвели роскошную гостиную пентхауса в поисках выхода из этого роскошного номера. Ее взгляд наткнулся на дверь, ведущую в ванную комнату, и, только когда Джоан закрыла за собой дверь, из ее груди вырвался протяжный выдох, – она невольно сдерживала дыхание, пока высказывала Андерсу наболевшее.

Как объяснить ему, что до своего самого последнего вздоха она не сможет понять, как позволила ему столь бесстыдно ласкать ее? Что даже год спустя она с трудом верит в то, что происходило в ту ночь между ней и практически незнакомым ей мужчиной? Но тогда Андерс не казался ей незнакомцем. Джоан скрипнула зубами, вспомнив о том, как она сгорала от страсти, которая лишила ее благоразумия и взяла верх над обычной сдержанностью.

Как объяснить Андерсу то, чего она сама не могла осознать?

Джоан разделась и встала под душ. Теплые струи воды немного успокоили ее и позволили привести мысли в относительный порядок. Она бы с радостью осталась в ванной навсегда, спряталась бы от всего мира, но она понимала, что ей надо быть сильной, надо вернуться в гостиную и снова общаться с Андерсом. Ради Джойс.

Она надела махровый белый халат, висевший на вешалке, туго завязала пояс, постирала в раковине чулки и трусики. Джоан была рада побыть в одиночестве еще несколько минут.

– Что ты делаешь?

Джоан резко обернулась, не веря своим глазам.

– Как ты посмел войти сюда без стука?! – возмутилась она. – Как ты вообще посмел войти сюда?! Я могла быть раздетой!

– Но ты же в халате, – спокойно возразил Андерс. – Нам надо поговорить, а ты прячешься здесь.

– Я не прячусь, – солгала она, но Андерс покачал головой.

– Почему ты тогда стираешь здесь свою одежду, как какой-то бродяга в реке? Ты меня удивляешь, Джоан.

– Ты действительно невыносим. К твоему сведению, у меня не было времени собрать дорожную сумку, когда меня ждала полиция около дверей моей квартиры.

– Отдай свои вещи в прачечную отеля, – сказал Андерс тоном, подразумевающим, что другого и быть не может.

– Еще чего не хватало! У меня еще сохранилось немного гордости, несмотря на то что ты стремился растоптать ее. Если ты думаешь, что я отдам свое белье кому-то в стирку, то ты глубоко ошибаешься.

Вздернув подбородок, Джоан отвернулась и повесила белье сушиться на планку, с которой свисала полиэтиленовая занавеска. Джоан делала это неторопливо, хотя слышала за спиной нетерпеливое пыхтение. И, когда Андерс снова продолжил их незаконченный разговор, она не повернулась к нему – пусть не думает, что она встанет перед ним по стойке смирно по первому его слову.

– Если бы Джойс была старше, мы могли бы спросить у нее, чего она хочет. Но она и говорить-то еще не умеет, а уж об остальном и думать нечего.

Джоан ощущала спиной его взгляд, но по-прежнему не поворачивалась к Андерсу лицом. Она лишь коротко кивнула, дав понять, что слушает его. И Андерс продолжил:

– Так что, может, мы спросим у самих себя, чего бы хотели для нее ее родители?

Андерс говорил разумные вещи, поэтому Джоан медленно повернулась к нему.

– Мы с Брэндоном ссорились периодически, и я, возможно, сам отдалился от него, потому что мне не нравился его образ жизни, но мы все равно продолжали регулярно встречаться. Как я уже говорил, мы часто приезжали обедать в ресторан этого отеля, и, в какой бы переплет ни попадал мой младший брат, он знал, что всегда может рассчитывать на мою помощь. Он относился ко мне с уважением. – Андерс судорожно сглотнул. – В глубине души я знаю, что Брэндон любил меня, и я не сомневаюсь, что он согласился бы на то, чтобы я растил его дочь. Теперь твоя очередь, Джоан. Что ты можешь сказать о Нэнси? – Андерс пристально вглядывался в ее лицо, словно боялся пропустить малейшее изменение в выражении ее глаз. – Кому бы Нэнси отдала свою дочь?

– Я думаю, что мне… – неуверенно произнесла Джоан, и Андерс тотчас воспользовался ее замешательством.

– Потому что она любила тебя? – спросил он медовым голосом, но Джоан безошибочно уловила в нем насмешливые нотки. – Нэнси отдала бы тебе Джойс на воспитание, потому что она обожала свою старшую сестричку Джоан? – повторил он с едкой иронией.

– Она любила меня, – твердо сказала Джоан, – я была ее сестрой.

Она провела языком по сухим губам. У нее уже кружилась голова от его безжалостных слов.

– Она не обязана была любить свою сестру, Джоан, – жестко произнес он. – Она даже могла не любить своего мужа. Ведь Нэнси не любила Брэндона, не так ли? Не любила? – громко повторил он свой вопрос. Это был рык льва, защищающего свою территорию. – По сути, Брэндон был для твоей сестрицы ходячей чековой книжкой.

– Андерс, прошу тебя, хватит! – взмолилась Джоан.

Она хотела, чтобы он не портил ей те несколько добрых воспоминаний о сестре, которые сохранились в ее памяти. Ведь все остальное было крайне неприятным. Джоан не могла признаться даже самой себе, что Нэнси презирала ее за неумение жить. Нэнси, правда, вкладывала свой смысл в эти слова.

– Нэнси хотела иметь красивые дорогие машины, роскошный дом, прислугу и вести светский образ жизни, – продолжал тем временем Андерс, игнорируя явное нежелание Джоан слушать его. – И я уверен, что она хотела того же самого для своей дочки.

– Моя сестра хотела бы видеть меня опекуном Джойс, – настойчиво повторила Джоан, но отсутствие уверенности в собственном голосе испугало ее. – Ты все понял неправильно, Андерс.

– Неужели? И в чем же я не прав, по-твоему?

– Во всем, – прошептала Джоан, нервно теребя пальцами концы пояса халата.

Она понимала, что никогда не признает, какими на самом деле были ее отношения с сестрой, и мысленно проклинала Андерса за то, что он затронул ее самое больное место. Нэнси не любила Джоан, более того, она просто презирала свою старшую сестру. Но самое ужасное состояло в том, что Нэнси вышла замуж за Брэндона из-за денег. Если эта правда когда-нибудь выйдет наружу, если она, Джоан, признает это вслух, то ей не устоять перед Рейнерами в суде, который будет решать спор об опекунстве над Джойс. Они получат в свои руки такой козырь, что ни один суд не поверит в ее бескорыстные мотивы. Погибшая сестра, мол, была охотницей за чужими деньгами, и эта туда же метит. И она больше никогда не увидит свою племянницу. Это ясно, как божий день.

Андерс мог, конечно, быть рычащим львом, но и Джоан могла стать львицей – сильной, смелой, способной на все ради защиты дорогих ей существ. Джоан решила, что не признает правду даже под пыткой и унесет с собой в могилу слова сестры о том, что она вышла замуж за Брэндона Рейнера из-за его богатства. Если надо, будет лгать не краснея. Джойс нужна она, Джоан, и никто другой.

– Нэнси любила Брэндона, – твердо произнесла она.

– Это она сама тебе сказала?

Глубоко вдохнув сквозь сжатые до боли зубы, Джоан оторвала взгляд от пола и, пересилив себя, посмотрела прямо в глаза Андерсу.

– Да, Нэнси говорила мне, что любит его, – солгала она не моргнув глазом. – Она любила твоего брата, и его деньги не имели к этому никакого отношения. Я абсолютно уверена, что…

– Прибереги этот вздор для кого-нибудь другого. – Глаза Андерса были прикрыты, и он выглядел немного уставшим. – Пора ложиться спать.

– Ты, кажется, хотел поговорить, – напомнила ему Джоан.

Она вышла следом за ним из ванной, гадая, чем вызвана такая резкая смена в его поведении. Джоан приготовилась к словесной баталии и уже ощущала прилив сил для предстоящей борьбы. Но Андерс, к ее удивлению, был, очевидно, настроен иначе, он выглядел изнуренным.

– Я думала, мы продолжим наш разговор, – робко повторила она. – Я ведь для этого приехала сюда. Нам надо уладить кое-что.

– Мы займемся этим, но не сейчас. Время позднее, и ничего толком мы сейчас не сможем решить. Мы оба устали после тяжелого дня. Вот, возьми. – Он протянул ей белоснежную мужскую сорочку. – Я всегда держу записную в своем кейсе. Можешь использовать ее вместо пижамы.

– Андерс?

Обратившись к нему, Джоан уже поняла, что не дождется ответа. Его апатия нервировала ее, и, хотя ей не хотелось признаваться в этом, она почему-то предпочитала иметь дело с сердитым, непредсказуемым человеком, к манере поведения которого она уже стала привыкать.

– Время спать, Джоан. Можешь занять главную спальню. Я лягу в соседней.

 

4

Казалось, она должна была чувствовать себя неловко и неуютно, ночуя в одном номере с мужчиной, который год назад жестоко разбил ей сердце. Но сейчас все мысли Джоан были обращены к ее погибшей сестре, поэтому все остальное отошло на задний план.

Переодевшись в ванной в его сорочку, она вышла в холл и направилась в отведенную ей спальню. Путь ее лежал мимо комнаты, в которой находился Андерс. Дверь была открыта, и Джоан увидела, что он уже лежит на кровати, подложив руки под голову. Лицо Андерса выражало страдание, и Джоан подумала, что он скорбит о погибшем брате.

– Спокойной ночи, – сказала она, но ответа не последовало.

Джоан прошла в свою спальню и тихо прикрыла дверь. Когда она легла в постель и выключила свет, сразу заснуть и забыться ей не удалось. Мысли незаметно унесли ее в прошлое, и это немного приглушило боль от случившейся трагедии.

Она отвлеклась от беспутной жизни, которую вела Нэнси, и в ее памяти возникли две маленькие девочки. Нэнси, которую Джоан хотела помнить, танцевала в ее воображении. Младшая сестренка вызывала сейчас у нее глубокое чувство жалости, и Джоан снова и снова окуналась в прошлое, когда жизнь казалась безоблачной и счастливой. Но внезапно ей стало страшно заглянуть туда и обнаружить, что та жизнь была не такой уж беззаботной и устойчивой. Прошлое напоминало о пустоте, которую она заново переживала сегодня.

Из ее груди вырвалось короткое рыдание. Джоан часто задышала, чтобы не разреветься. Она сдерживала их в течение восьми мучительных лет, долгого периода одиночества, когда надо было собрать волю в кулак, чтобы выстоять в этом жестоком мире.

Джоан давно поняла, что рыдать в подушку в ночной тиши бессмысленно, когда рядом нет никого, кто мог бы утешить, ободрить и помочь.

И сейчас она не собиралась расслабляться.

– Джоан? С тобой все в порядке?

Она кивнула и закрыла ладонью глаза, когда Андерс включил бра.

– Ты можешь плакать, если тебе хочется, в этом нет ничего плохого, – мягко произнес он.

Джоан покачала головой и глухо ответила:

– Слезами никого не вернешь.

– Кого ты имеешь в виду? – спросил Андерс и, не дождавшись ответа, сказал: – Ты ведь говоришь не только о Брэндоне и Нэнси, так? – Джоан опять промолчала, но он мягко задал следующий вопрос: – Что случилось с твоими родителями?

– Они умерли, – коротко ответила Джоан.

– Расскажи мне об этом.

Она уже собралась покачать головой и повернуться на другой бок, чтобы не терзать свое сердце, но что-то остановило ее. У нее вдруг возникла необходимость поделиться с кем-то своим прошлым.

– Мама была очень красивой. – Голос задрожал, и Джоан откашлялась. – Нэнси назвала дочку Джойс в ее честь. Отец готов был выполнить любой ее каприз.

– Как Брэндон в отношении Нэнси?

– Что-то в этом роде, – согласилась Джоан. – Хотя отец всегда действовал очень разумно в том, что касалось детей. С мамой все было наоборот. – Она печально улыбнулась. – Однажды мама решила, что ей необходимо поехать в горы покататься на лыжах. Она увидела рекламу по телевизору и стала требовать от отца, чтобы он свозил ее в горы. Ее абсолютно не волновало, что добираться туда долго и небезопасно, что отец не только никогда не видел снега, но ни разу в жизни не ездил на машине по скользкой дороге. У них не было даже зимней резины. Но мама хотела в горы, и точка.

Рука Андерса скользнула по постели, нащупала ее руку и мягко сжала ее. Джоан закрыла глаза. Его прикосновение дало ей силу, и она продолжила свой печальный рассказ.

– Они, конечно, не доехали ни до каких гор. Девять лет назад все происходило так, как сегодня. Полицейские появились у дверей нашего дома и сказали то, что мне сказала сегодня медсестра в больнице: «Они не мучились».

– Мучилась ты, – констатировал Андерс.

Он откинул с ее лба густую прядь каштановых волос, скользнул рукой по ее щеке… Джоан отчаянно хотелось повернуться к нему и прижаться к его груди в ответ на его ласку, но она сдержалась.

– Что было потом? – спросил Андерс.

– В их делах была полная неразбериха. – Джоан снова закрыла глаза. Она до сих пор не могла вспоминать без боли тот тяжелейший период своей жизни. – Я устроилась на работу в два места, чтобы содержать себя и Нэнси, и я еще училась в колледже. Возможно, мне следовало бросить занятия и больше времени посвящать Нэнси. Но я думала, что если я получу приличную работу, то у нас с ней все будет хорошо. Теперь я понимаю, насколько была неправа.

– Нэнси сама выбрала свой образ жизни, – мягко сказал Андерс, но Джоан не устраивало такое утешение.

– В конце концов, мне пришлось продать родительский дом. – Ее губы слегка, задрожали, но она быстро справилась с эмоциями. – Я уже не могла выплачивать банковский кредит. Свою часть я истратила на покупку квартиры, в которой живу сейчас. Я надеялась, что Нэнси сделает то же самое со своими деньгами, но не тут-то было. Она растранжирила их на дорогую одежду и рестораны, снимала жилье, которое было ей не по карману. Как я ни пыталась образумить ее, все было впустую. Она делала то, что хотела.

Джоан снова почувствовала, как подступили слезы, и опять закрыла глаза. Когда она открыла их, Андерс все еще находился рядом с ней. Он смотрел на нее, и в его взгляде не было и тени насмешки или презрения.

– Ты так много перенесла, Джоан. Поплачь, тебе станет легче.

– Это бесполезно. Я поняла это еще девять лет назад. Слезы ничего не меняют.

– Я не согласен, – возразил Андерс. – Иногда полезнее почувствовать боль, чем вообще ничего не чувствовать.

Молчание затянулось. Андерс первым нарушил его, выразив в четырех простых словах и чувства Джоан:

– Мне будет не хватать его.

Она снова промолчала, а он продолжал мягко говорить:

– Мне тяжело думать о Брэндоне. Я испытываю настоящую физическую боль оттого, что больше никогда не увижу его. – Его ладонь лежала на ее щеке, и Джоан наконец повернулась к нему лицом, прильнув к его теплой ладони. – Брэндон был младше и слабее меня, поэтому я привык опекать его. Какое-то время он тянулся ко мне и хотел во всем походить на меня. Когда у него возникали проблемы, он бежал не к отцу, а ко мне. Но потом, когда он вырос, все изменилось. Сейчас я сожалею о том, что не смог удержать его около себя, он бы тогда, возможно, не сошел с рельсов. Но я, зная, что он делает много глупостей и совершает одну ошибку за другой, все равно продолжал любить его. Брэндон не всегда был плохим.

– То же самое я могу сказать о Нэнси.

Джоан заметила, что Андерс собрался возразить ей, но он сдержался, позволив ей помнить Нэнси такой, какой Джоан хотелось оставить ее в своей памяти.

Его присутствие уже не пугало Джоан, а приносило странное успокоение.

– Я вспоминала о том времени, когда мы были маленькими, как хорошо мы играли вместе, как она заставляла меня смеяться. Она всегда была такой озорной… – Джоан замолкла, почувствовав, как к горлу подступили рыдания. – Не могу поверить, что ее больше нет.

Андерс обнял ее и привлек к себе. В данную минуту он был для Джоан надежной гаванью, в которой она могла укрыться от болезненных воспоминаний.

– Не сдерживай себя, Джоан, расслабься. Сейчас не время проявлять силу воли.

О, как ей хотелось уткнуться лицом в подушку и дать волю накопившимся слезам! Проявление Андерсом нежности вернуло Джоан к той ночи, которую они провели вместе. Тогда чувства и эмоции взяли верх над благоразумием. Но сейчас она была благодарна Андерсу да то, что он пришел в ее спальню и сказал, что ему тоже больно.

Однако выплакать сейчас свою боль Джоан не могла, поэтому, ища у Андерса поддержки, она прижалась к нему еще крепче. Горе сметает все моральные ограничения, а одиночество – все существующие правила поведения, и Джоан тоже не хотела быть сегодня ночью одна. Она понимала, что Андерсом владеют сейчас такие же чувства. Она не хотела выключать свет и снова погружаться в пугающее сумеречное состояние.

Вскоре Джоан почувствовала, что ласки Андерса стали более настойчивыми, они уже были не успокаивающими, а требовательными. Его ищущие губы скользили по ее лицу. Джоан предпочитала утонуть в его поцелуе, чем провести эту ночь наедине со своими невеселыми мыслями. Гораздо приятнее искать утешение в ласках Андерса, чем терзаться тяжелыми воспоминаниями.

Она осознавала, что потом пожалеет об этом, что будет корить себя за безрассудство, но она искала забвения, целительного успокоения, которое ей мог дать только Андерс. И, когда его язык скользнул между ее полуоткрытыми губами, а рука обхватила грудь сквозь тонкий хлопок мужской сорочки, Джоан поняла, что Андерс тоже хочет забыться.

Выгнувшись ему навстречу, она обвила его талию ногами. Андерс нетерпеливым движением снял с себя трусы, и Джоан ощутила, как ей в бедро толкнулся твердый мужской орган. Жаркие губы Андерса скользили по ее животу. Джоан подняла руки, и он быстро снял с нее сорочку, затем уложил ее на спину и раздвинул ей ноги.

Джоан смотрела на него как зачарованная. Андерс опустился на колени и навис над ней. Глядя на его эрекцию, она испытывала одновременно страх, приятное возбуждение и ожидание чего-то неизвестного. Вид распаленного желанием мужчины пьянил больше, чем любое вино. Бешеное биение пульса отдавалось у Джоан в ушах, горло стянуло сухостью. Ощутив острую и в то же время мучительно приятную боль, она вскрикнула. Ее ноги снова обхватили его за талию, Джоан притянула Андерса ближе к себе, стараясь погрузить его в себя как можно глубже.

Андерс двигался внутри нее, и Джоан ощущала на своем плече его горячее прерывистое дыхание. Мышцы его тела резко сжимались при каждом прикосновении ее пальцев. Все мысли и чувства Джоан были сконцентрированы на Андерсе – на его коже, запахе, на соленом, опьяняющем вкусе его тела. Она слышала, как ее собственное дыхание становилось все более прерывистым и громким, чувствовала, как вздымается и опускается ее грудь.

Джоан ощущала, как с каждым толчком его плоть увеличивается внутри нее; дыхание Андерса участилось, из широкой груди вырывался приглушенный стон. Джоан вцепилась пальцами в его напряженные ягодицы, когда они одновременно излили свою влагу. Она услышала, как он прошептал ее имя, но это донеслось до нее словно издалека.

Они нашли убежище для своих эмоций, которое искали, и Джоан вдруг поняла, что была нужна Андерсу, что этот эмоциональный разряд был не только прекрасным, но и необходимым для них обоих.

Потом, когда их дыхание пришло в норму и они, умиротворенные, лежали в объятиях друг друга, Андерс протянул руку и выключил свет. Но Джоан уже не боялась темноты. Рядом с Андерсом ей был не страшен сам черт.

Она уже проснулась, но еще не открыла глаза, и в этот короткий миг ей казалось, что все в ее жизни хорошо. Но, когда сознание полностью пробудилось от сна, Джоан овладело жуткое ощущение чего-то непонятного, и она напрягла память, чтобы сообразить, в чем дело. Когда она открыла глаза и увидела, где находится, в мозгу у нее яркой вспышкой озарились трагические события минувшего дня.

Погибла сестра.

– Вот, выпей.

Андерс поставил на тумбочку чашку с дымящимся кофе. Натянув простыню до подбородка, Джоан села и с удовольствием сделала первый глоток ароматного напитка. Одновременно она пыталась разобраться в том, что здесь произошло. Состояние похмелья было ей незнакомо, но, если верить описаниям Нэнси, Джоан была близка к нему, если, еще не выпив первую чашку кофе, думала уже о второй. Ее взгляд упал на скомканную белую сорочку, которую ей одолжил Андерс, она валялась на полу. Рядом с сорочкой лежали его трусы – напоминание о бурно проведенной ночи. Правда, Джоан и так все прекрасно помнила. При других обстоятельствах мысль о близости с Андерсом вызвала бы у нее восторг, но сегодня было не до этого. Гибель сестры вытеснила все остальное.

– Только что звонил мой отец. Они с Эллис приедут завтра.

Джоан бросила на него взгляд, и по его лицу поняла, что Андерс уже выбросил из головы то, что произошло между ними ночью.

– Я думала, они приедут прямо на похороны.

– Они торопятся из-за Джойс. По крайней мере, отец так сказал.

Джойс! Джоан охватило чувство вины. Она даже ни разу не вспомнила о племяннице с тех пор, как открыла глаза.

– Я должна позвонить…

– Я уже сделал это, – перебил ее Андерс. – Малышка получила больше ушибов, чем врачи предполагали вначале, поэтому они хотят оставить ее в больнице еще на несколько дней. Чувствует она себя хорошо, – добавил он, увидев испуг на лице Джоан. – Ее лечащий врач заверил меня, что оснований для беспокойства нет, это просто мера предосторожности. У меня есть подозрение, что Эллис звонила в больницу. Боюсь, что битва за малышку уже набирает обороты. Нам действительно надо поговорить, Джоан, – добавил он после длительной паузы.

Но она не желала говорить на эту тему, хотя и понимала, что это необходимо. Нужно все расставить по своим местам, а времени для этого очень мало.

– Завтра утром они будут здесь, – сказал Андерс. – Договориться с ними по-хорошему нам не удастся. Эллис ни за что не отдаст девочку, но если мы с тобой выступим единым фронтом при разговоре с социальными работниками, то хотя бы помешаем Эллис забрать Джойс из больницы.

– Она не имеет права, – тут же заявила Джоан. – По крови она ей никто.

– Но мой отец ее законный дед, – напомнил Андерс. – А он сделает то, что ему скажет Эллис. В этом можешь не сомневаться.

Джоан и не сомневалась, отношения ее родителей строились по той же самой схеме. Она нервно сглотнула. Только сейчас Джоан начала осознавать серьезность ситуации.

– Послушай, Андерс, – она старалась говорить спокойно, – я могу понять твои сомнения по поводу моих мотивов, но если это отбросить в сторону, то ты не можешь отрицать, что я, как никто другой, подхожу для воспитания Джойс. Я учительница, работаю с детьми, и я ее родная тетя. Конечно, после этой ночи, после того, что между нами было… – Джоан умолкла, увидев потемневшее лицо Андерса.

Его глаза гневно сверкали, и это было для нее хуже пощечины. Когда он заговорил, в его голосе слышалась такая ярость, что Джоан от страха вжалась в подушку.

– Я все думал, сколько времени ты выдержишь. – Андерс взглянул на наручные часы. – Но ты превзошла все мои ожидания. Подождала хотя бы пять минут, но тебя и на это не хватило.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь…

– Ты решила, что эта ночь все изменила? Ничего подобного. – Андерс нацелил на нее указательный палец. – Вчера ты предупредила меня, что пойдешь на все ради того, чтобы отвоевать Джойс, и мне, дураку, следовало принять это во внимание. Так что если ты думаешь, что можешь при помощи своих женских штучек заполучить меня, то ты глубоко ошибаешься. Вчера между нами был голый секс, и больше ничего.

– Ты действительно невыносим. – Джоан даже побелела от бешенства. Сбросив с себя простыню, она встала, сдернула со стула халат, надела его и со злостью затянула пояс. Она стояла перед Андерсом, кипя праведным гневом. – Ты в самом деле считаешь, что я подстроила все это прошлой ночью, ждала, когда ты придешь? К твоему сведению, это не так. Мы были нужны друг другу, и желание у нас было взаимным. Никакого хитроумного плана у меня не было. Господи! – воскликнула она, поражаясь, как превратно Андерс все истолковал. – Когда я ложилась в эту постель, у меня даже мысли не возникло, что ты придешь сюда. И ты знаешь это, Андерс, знаешь. – Джоан схватила его за руку и сильно встряхнула, пытаясь образумить. Но Андерс оттолкнул ее. – Если бы мы думали перед этим, то этого никогда бы не произошло. Мы даже не… – Она резко замолчала, испугавшись внезапно возникшей мысли.

– Я тебя слушаю, – ледяным тоном произнес Андерс и, когда Джоан не ответила, продолжил за нее: – Мы даже не предохранялись. Это ты хотела сказать?

Она озабоченно кивнула, вздрогнув от его резкого голоса.

– Но меня почему-то не удивляет, что ты не воспользовалась пилюлями. Почему меня не удивляет, что ты, как и твоя сестра в свое время, не предохранялась?

– Имея секс с богатым мужчиной, – как бы продолжая его мысль, шепотом добавила Джоан. – Какой же ты мерзавец.

Андерс медленно покачал головой, в его взгляде таилась угроза. Он скользнул пальцем по ее щеке, но в этом прикосновении не было и капли нежности.

– В нашей семье нет мерзавцев, и ты знаешь об этом, как знала и твоя сестра, потому что мы всегда платим за свои ошибки. Ты ведь тоже заставишь меня заплатить за мою оплошность, да?

В голове Джоан не умещалось, как он может обвинять ее в подлости.

– У нас был не секс, Андерс, мы занимались любовью. Ты думаешь, что я организовала все это? Считаешь, что в то время, когда моя сестра лежит в морге, я пытаюсь, пролезть в семью Рейнер, да?

– Ты видела, что дает богатство, – сказал Андерс, как бы объясняя ее предполагаемый мотив.

– Значит, получается, что я соблазнила тебя? – Джоан все не могла поверить, что он приписывает ей такую низость. – Завлекла в свою постель в надежде забеременеть от тебя?

– Так же, как твоя сестра поступила с Брэндоном.

У Джоан не было слов. Она готова была убить Андерса.

– А мужчины замечательного семейства Рейнер когда-нибудь слышали о средствах предохранения? Ты пытаешься представить меня шлюхой, хотя в моей жизни было всего две связи, включая тебя. – Джоан увидела, что Андерс шокирован тем, что она сказала. – Да, я не предохранялась. Я, знаешь ли, не ношу контрацептивы в своей сумочке в надежде на то, что какой-нибудь богатый красавец с темно-синими глазами захочет переспать со мной. Прости меня за наивность, Андерс, но какое оправдание есть у тебя? Почему ты не подумал о возможных последствиях? – И, когда он не ответил, Джоан продолжила: – Может, ты просто нуждался во мне прошлой ночью, нуждался в человеческом тепле? Может, тебе нужно было…

– Мне нужен был секс, после него я хорошо сплю.

– Чего ты боишься, Андерс? Почему ты воспринимаешь все в искаженном виде?

– Ничего я не боюсь, – гордо заявил он, но в его голосе не было уверенности.

– Неправда. Ты боишься поверить, что прошлой ночью было проявление простых человеческих эмоций, что, может, хоть раз в жизни у тебя возникла потребность ощутить рядом другого человека. Но ты не беспокойся, я не собираюсь ловить тебя на крючок. Есть препараты, которыми можно воспользоваться. Кроме того, я могу сходить к врачу.

– Никаких препаратов. – Его глаза угрожающе сузились. – Сейчас же выкинь это из головы. Что бы ты там ни говорила, ты мне действительно нужна.

Последняя фраза заставила ее сердце пропустить удар, но деловой тон Андерса не оставлял никаких иллюзий.

– Я согласен. Ты учительница, наверное, добропорядочная американка, имеющая хорошую репутацию. А сегодня к концу дня у Джойс должна быть кандидатура опекуна, олицетворяющего мать.

– Значит, ты не будешь конкурировать со мной за это право?

Джоан не ожидала, что Андерс почти без борьбы уступит ей Джойс. Он посмотрел на нее и скупо улыбнулся.

– Разумеется, нет.

Джоан расслабилась, что было непростительно в присутствии Андерса Рейнера, потому что в следующий момент он сразил ее своим заявлением:

– Зачем я буду конкурировать со своей женой, когда мы хотим одного и того же?

 

5

– С твоей женой? – растерянно переспросила Джоан.

– Да, с женой, – подтвердил Андерс, и его лицо исказила недобрая улыбка. – Ты ведь этого хочешь, не так ли?

Возражения замерли у нее на языке. Андерс был прав, Она действительно хотела этого, мечтала выйти за него замуж весь прошедший год. Но не так, как предлагал он.

– Эллис и мой отец наймут лучших адвокатов, которые докажут, что черное это белое, – сказал Андерс.

– Ты тоже можешь позволить себе таких защитников – возразила Джоан.

– Эта тяжба растянется на годы. Годы, – повторил Андерс по слогам, чтобы до нее лучше дошло. – И все это время Джойс будет перекидываться как футбольный мяч от одной стороны к другой. Но, если мы объединимся и скажем, что женаты, что ребенок для нас стоит на первом месте, тогда у нас появится шанс отвоевать девочку. Во всяком случае, опеку над ней мы получим, и тогда пусть Эллис с отцом доказывают, что мы не годимся для этой роли.

– Но брак…

– Это не предложение руки и сердца, не обольщайся, – деловито пояснил Андерс. – Мы просто вступим в законный брак.

– Ты что, собираешься силой тащить меня к алтарю? – Джоан скептически хмыкнула.

– Никакой церкви и алтаря не будет. Для данного случая более уместна скромная регистрация брака в мэрии.

– Ты думаешь, что все очень хорошо обдумал? – сердито спросила Джоан.

– Не думаю, а уверен в этом, – бросил Андерс, теряя терпение. – Суд наверняка будет на стороне молодой пары, имеющей постоянный и стабильный доход.

– И, когда все утрясется, мы тихо разведемся, как я полагаю, – с грустной насмешкой сказала Джоан. – А что после этого будет с Джойс? Всю неделю она, очевидно, будет находиться у меня, а по выходным ты будешь укачивать ее в кроватке. Так?

– Она не мяч, чтобы перебрасывать ее туда-сюда. Мы сделаем так, как будет лучше для нее.

Джоан покачала головой. Она удивлялась, как Андерс, умный человек, не понимает, что все не так просто.

– Брак без любви – плохая почва для воспитания ребенка, – сказала она. – И, каким бы достойным ни был развод, он все равно плохо влияет на детей. Джойс будет страдать в обоих случаях.

– Она не будет страдать, – ровным голосом произнес Андерс, просверлив Джоан холодным взглядом. – Это ты заговорила о разводе.

– Я не собираюсь ставить себя в зависимость на всю жизнь, – сердито сказала она. – Мне не нужен брак без любви.

Андерс презрительно рассмеялся.

– Любовь – это сказка для дураков. – Выражение шока на ее лице раззадорило его еще больше. – Любовь – это умопомешательство, глупая фантазия.

– Ты не веришь в любовь? Считаешь, что мужчина и женщина не могут любить друг друга? – в изумлении спросила Джоан.

– Разумеется, могут, – Андерс пожал плечами, – если хотят испортить себе жизнь. Возьми, к примеру, Брэндона и Нэнси. – Он загнул мизинец на правой руке. – Он любил ее, даже боготворил, и что вышло из этого? Его больше нет на этом свете.

– Но есть много других пар, которые живут счастливо в любви, – возразила Джоан.

– Далее, мои родители, – проигнорировав ее реплику, продолжил Андерс, загнув безымянный палец. – Тоже притворство! Затем, мой отец и Эллис. – Настала очередь среднего пальца. – Очередной обман! – Андерс схватил газету с журнального столика и, сердито потряс ею в воздухе. – Здесь ты найдешь много примеров того, как молодожены кричат на весь мир о своей счастливой любви. Но в этот же день через год мы прочтем о том, что она слишком часто выпивает или что он поколачивает ее время от времени. И таких примеров можно привести сколько угодно. Любовь – это сплошной обман и притворство. Только идиоты могут верить в нее. Она оставляет у людей незаживающие раны. Мне совсем не нужен брак, который построен на лжи и на глупых иллюзиях. Но в данном случае…

Андерс задумчиво посмотрел на Джоан, как бы прикидывая целесообразность своей идеи, но, когда он снова заговорил, голос его звучал уверенно:

– Ты и я… в общем, у нас, я думаю, получится. Раньше судьбу своих детей всегда определяли родители, они выбирали для них женихов и невест. О любви вообще разговора не было, обходились без сияющих звезд в глазах, без уверений, что святое, глубокое чувство преодолеет все преграды. Но не было и разводов – торжествующе произнес Андерс. – Они не верили, что любовь пронесет их через все жизненные рифы. Молодожены брали на себя обязательства, строили семью и сохраняли ее, когда появлялись трещины. Так что старые обычаи, возможно, имели свои достоинства.

– Твои доводы совершенно ошибочны, – сказала Джоан. – В те времена разводы могли себе позволить только очень мужественные люди или очень богатые. Но это не означает, что все семьи были счастливы. Дело не в том, чтобы родители нашли подходящую пару своим детям, а чтобы два человека, он и она…

– Чтобы встретились два человека, которые имеют одни и те же цели в жизни, – перебил ее Андерс. – Два человека с законными имущественными правами. Любовь здесь ни при чем. – Он говорил уже мягче, но все так же решительно. – Джойс нужна мать и спокойная, надежная атмосфера, в которой она будет расти. И, если мы с тобой не объединимся до начала суда, Эллис и мой отец устроят нам веселую жизнь. Они нажмут на все кнопки, и суд превратится в настоящее сражение. Так что брак – это единственный для нас выход.

– Но социальные работники сразу поймут, что наш брак – притворство, о котором ты с отвращением говорил только что.

– Почему? – Взяв Джоан за плечи, Андерс слегка встряхнул ее. – Мы с тобой идем на это сознательно, заранее зная правила игры. Какой же это обман? Мы не говорим о любви и не даем никаких обещаний, которые никогда не сможем выполнить, поэтому нам не в чем будет упрекать друг друга. Все честно. И мы скажем им правду: год назад между нами возникло взаимное притяжение, а прошлой ночью оно вспыхнуло с новой силой.

Он сильнее сжал ее плечи и наклонился к ней так близко, что Джоан почувствовала его дыхание на своем лице. Но нежности в его руках она не ощущала.

– Мы, разумеется, не скажем им, что ты лишь следуешь примеру своей сестры, обеспечивая себе жизнь богатой женщины. А во всем остальном мы не погрешим против правды.

Но у Джоан было свое мнение на этот счет.

Достаточно – было одного взгляда или прикосновения Андерса, и она уже не могла вымолвить членораздельно ни единого слова. Он лишь поманил ее пальцем, нежно коснулся руки, и она прыгнула к нему в постель. Поэтому нельзя было утверждать, что между ними не было любви. С ее стороны, по крайней мере.

– Мы оба любим Джойс, – продолжал излагать свой сценарий Андерс, – поэтому решили ускорить события. Учитывая наше влечение друг к другу, мы хотим пожениться, чтобы у Джойс была настоящая семья и дом. Когда они еще узнают, что ты готова бросить работу ради ребенка, то…

– Нет, я ни за что не оставлю свою работу! – испуганно выкрикнула Джоан. – Хотя я зарабатываю не так много, как ты, но моя работа не менее важна. И я не могу уйти из школы в середине учебного года.

– Учителя разве не имеют детей? – спросил Андерс. – Может, они планируют свои роды только на время каникул?

– Нет, конечно, – пришлось признать Джоан. – С тобой просто невозможно разговаривать, Андерс! Ты совершенно невыносим и…

– И что? Договаривай. Скажи все, что ты думаешь обо мне.

– Воспитание не позволяет. Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос: почему всегда женщина должна бросать работу, а не мужчина?

– Ты что, хочешь сделать из меня домохозяйку? – Он громко рассмеялся. – Чтобы я бросил работу, менял пеленки и каждый день ходил на детскую площадку? Я Андерс Рейнер, – гордо произнес он, словно этим все было сказано.

Но на Джоан его спесивость не произвела никакого впечатления. Она не хотела быть покорной овечкой.

– А я Джоан Лоренс, – с не меньшей гордостью заявила она. – Я тоже много работала, чтобы занять достойное место в жизни. Я не миллионерша и моя фамилия не появляется в колонках светской хроники, но у меня в классе тридцать два ученика, образование которых зависит от меня. И осмелюсь утверждать, что я хорошо учу их. Так что не надо принижать мои достоинства. И не думай, что я оцениваю себя по твоим сухим меркам.

– Приношу свои извинения, – сказал Андерс.

Джоан показалось, что она пробила брешь в его холодном сердце, но, перехватив его взгляд, она поняла, что радовалась рано.

– Конечно, ты будешь работать. Будешь жить в своей тесной квартирке и вести образ жизни, от которого ты определенно получаешь удовольствие. – Его голос был щедро пропитан сарказмом, как блинчики кленовым сиропом. – Но скажи мне, пожалуйста, как ты собираешься оплачивать няню Джойс, а может, даже не одну? Ведь кто-то должен находиться рядом с ней, пока ты будешь давать знания своим ученикам.

– Для этого существуют детские сады, – огрызнулась Джоан. – И ясли. Многие работающие женщины имеют маленьких детей.

– Тебе известно, сколько стоят такие детские учреждения?

– А ты знаешь, разумеется, – с едкой иронией произнесла она.

– Да, знаю, – со спокойной улыбкой подтвердил Андерс. – Я субсидирую работающим в моей компании женщинам пребывание их детей в дошкольных учреждениях. Они стали даже лучше работать после этого.

Джоан мысленно чертыхнулась. Сама напросилась, подумала она.

– Можешь считать меня педантом, но я иногда смотрю на чеки, которые подписываю, – продолжал он. – Так что я в курсе, сколько стоит хороший детский сад или ясли. Поэтому я снова спрашиваю тебя: как ты намерена оплачивать воспитание Джойс?

– Я найду выход. Ведь другие женщины устраиваются как-то. Джойс не будет ни в чем нуждаться, потому что у нее…

Джоан умолкла в ужасе. Ловушка, которую расставил для нее Андерс, захлопнулась.

– Что у нее?

От волнения Джоан покраснела.

– Хочешь, я отвечу за тебя? – предложил Андерс. – У малышки Джойс достаточно денег. Это ты собиралась сказать? – Джоан промолчала, но он и не нуждался в ее ответе. – Не будет никаких детских садов, а тем более яслей. – Андерс сжимал ее запястья, сверля ее угрожающим взглядом. – Ее денег хватит на дюжину самых лучших нянек и еще много останется. Если мы возьмем опеку над Джойс, то сделаем это, как подобает. В твоем распоряжении будет няня, экономка и другая прислуга, которая тебе потребуется. Но заботиться о Джойс будешь ты. Так что ни о какой работе не может быть и речи.

– Я даже не желаю обсуждать это, – резко сказала Джоан.

Она стряхнула его руки, собрала с пола свою одежду и покачала головой, мысленно поражаясь холодной жестокости Андерса.

– Мы должны показать суду, что делаем этот шаг осознанно, что мы все продумали до мелочей. Мы не можем взять на себя Джойс, ничем не пожертвовав.

– Я не боюсь никаких жертв, – бросила Джоан, через плечо, направляясь в ванную.

Она повесила на крючок свою одежду и тихо застонала от отчаяния, когда Андерс вошел в ванную следом за ней. Джоан резко обернулась.

– Послушай, пусть каждый из нас делает то, что он может, но брак между нами невозможен. Из этого ничего не выйдет.

– Почему? – Он был искренне удивлен и сбит с толку ее категорическим отказом даже подумать об этом. – У нас есть племянница ставшаяся без родителей, в постели мы прекрасно подходим друг другу, и есть вероятность, что ты уже носишь моего ребенка. Я бы сказал, что у нас есть три очень серьезных причины для брака.

Джоан запаниковала. Вчера, когда она находилась в шоке от свалившегося на нее горя, когда ее сердце обливалось кровью при виде осиротевшей Джойс, она с готовностью сказала, что возьмет девочку на себя. Но сейчас, когда она уже могла что-то соображать, ей открылась вся сложность и трудность этого мероприятия.

Одно дело – приютить у себя на пару недель щенка или рыбок друзей, уехавших в отпуск, и совсем другое – ребенок. Это уже на всю жизнь. У нее даже не было девяти месяцев, чтобы свыкнуться с мыслью о ребенке.

Андерс молчал, но Джоан чувствовала его нетерпение. Времени у них действительно было очень мало.

– Почему жертвовать должна только я? – спросила она. – Мне нравится моя жизнь, я люблю свою работу, квартиру, друзей, а ты требуешь от меня бросить все это.

– Звучит почти убедительно, – сказал Лидере, усмехнувшись. – Послушай, Джоан, давай не будем морочить друг другу голову, ты ведь всегда хотела этого.

– Ты слишком самоуверен. Откуда ты взял, что я «всегда хотела только этого»?

– А разве это не так?

Андерс улыбнулся с издевкой, и это еще больше распалило Джоан.

– Считаешь, что если ты скажешь мне прыгнуть в пропасть, то я прыгну? Забудь об этом. Почему я должна отказываться от всего, что мне дорого? А чем ты жертвуешь?

– Не беспокойся, мне тоже придется отказаться от кое-чего. – Он холодно улыбнулся. – Ты будешь иметь полное право ожидать от меня верности.

Джоан даже не предполагала, что эти слова так больно заденут ее. Одна мысль о том, что Андерс может быть с другой женщиной, сводила ее с ума. Ее охватила жгучая ревность.

– Я буду не ожидать, а требовать этого.

– Значит, мы договорились? – Его глаза победно сверкнули, но Джоан решительно покачала головой.

– Я ни о чем с тобой не договаривалась. Мне только непонятно, почему ты, думая обо мне так плохо, просишь меня выйти за тебя замуж?

Андерс долго смотрел на нее, потом мягко произнес:

– Держи друзей близко к себе, а врагов еще ближе. Ты, наверное, слышала эту поговорку.

– Когда это я стала твоим врагом, Андерс? – удивилась Джоан.

Она с недоумением смотрела на него. Он казался ей совсем чужим. В нем не осталось и следа от того нежного, заботливого любовника, который держал ее в своих объятиях ночью и помог пережить самые одинокие часы в ее жизни.

– Знаешь, мне даже немного жаль тебя. – Джоан грустно усмехнулась. – Я уже начинаю думать, что ты предпочитаешь, чтобы я была хитрой, изворотливой и алчней хищницей, чем настоящей женщиной, имеющей настоящие чувства.

– Не надо, Джоан, твои слова никого не разжалобят, – резко сказал Андерс. – Я знаю твое реальное отношение ко мне. Знаю, кем был мой брат для твоей Нэнси, и могу доказать это. – От слов Андерса веяло холодом, и Джоан невольно поёжилась. – Когда я увидел тебя на свадьбе, со мной что-то случилось. Ты сидела в гордом одиночестве, и меня потянуло к тебе со страшной силой. – Он криво усмехнулся. – Я потерял голову из-за тебя, из-за женщины, которую видел впервые. Меня уже больше ничего не интересовало, я должен был поговорить с тобой, узнать тебя ближе. В моей жизни были сотни таких женщин, как Беатрис, и я прекрасно знаю, как справляться с ними. Я просто использовал ее, чтобы заговорить с тобой.

Джоан чувствовала, что он говорит искренне. Она хорошо понимала его, потому что испытывала такие же эмоции по отношению к нему. Она была потрясена тем, что этот гордый, красивый мужчина мог настолько увлечься ею с первого взгляда, что даже пошел на хитрость, чтобы подойти к ней. Ей также казалось невероятным, что он мог сходить по ней с ума – пусть даже очень короткое время.

– Да, я хотел быть рядом с тобой, – повторил Андерс, и Джоан показалось, что у нее сейчас сердце выскочит из груди от радостного волнения. – То, что произошло тогда между нами в отеле, было прекрасно и не могло вызвать у меня отвращения, конечно. Та ночь была такой же естественной, как восход солнца, как смена дня и ночи. С первой минуты, как я увидел тебя, я понял, что должен обладать тобой. Иначе и быть не могло. Возмущение у меня вызвало то, что случилось после этого.

Джоан беззвучно ахнула. В ее памяти возникло смутное воспоминание, которое обрело четкие контуры, когда Андерс сымитировал голос Нэнси: «Лови момент, сестричка, и все это будет твоим!» И, хотя он сделал это неуклюже, Джоан безошибочно поняла, кого он имел в виду.

– Я был, конечно, глупцом, что пошел за тобой, когда ты вышла из банкетного зала, но я рад, что сделал это. Рад, что вовремя понял, чего от тебя можно ожидать. Ты спрашивала, почему я избегал тебя, почему так редко навещал свою племянницу? Так вот: причина была в тебе. Я знал, что твоя сестра просто использует моего брата, слышал это из ее собственных уст, и. если бы я часто приезжал в их дом, то не выдержал бы и открыл Брэндону глаза. Сказал бы ему, что его юная, очаровательная жена просто-напросто дешевая б… себе на уме.

– Мне очень жаль, – запинаясь, проговорила потрясенная Джоан, – что тебе пришлось выслушать все это. Я сожалею, что ты узнал об этом таким образом.

– А я, наоборот, рад этому, – жестко сказал Андерс. – Хотя, признаться, в тот момент мне было не до веселья. Но потом я понял, что мне в какой-то степени даже повезло, что наши отношения не успели зайти слишком далеко.

– Это были слова Нэнси, а не мои.

На Андерса ее заявление не произвело никакого впечатления.

– Согласен, но я что-то не слышал, чтобы ты возмутилась или дала правильную оценку ее словам.

– То, что у Нэнси был такой взгляд на жизнь, не означает, что я тоже так думаю, – продолжала защищаться Джоан. – Но, что бы она не говорила, в глубине души я уверена, что она любила Брэндона. – Неожиданно сестра и ее муж отодвинулись на задний план, когда до Джоан дошло, что ей сказал Андерс минут пять назад. – Ты искал меня, когда я вышла из банкетного зала?

Он коротко кивнул.

– Зачем? – спросила Джоан. – Зачем ты пошел за мной?

У нее путались мысли. Если раньше она считала, что Андерс просто использовал ее на одну ночь, то сейчас, узнав новые подробности, она изменила свое мнение на этот счет. Джоан словно увидела свет в конце мрачного тоннеля. Холодное безразличие Андерса, как оказалось, объяснялось вполне конкретными причинами. У нее появилась надежда, что теперь, когда все прояснилось, он изменит свое отношение к ней, но Андерс нанес ей очередной удар.

– Я просто хотел закончить то, что начал в банкетном зале, – бросил он пренебрежительным тоном. – Что, не нравится? – спросил он, когда Джоан отшатнулась от него в ужасе. – Неужели ты надеялась на что-то другое? Думала, что действительно нужна мне, Андерсу Рейнеру, для чего-то большего?

Он небрежно взял ее рукой за шею, запустил пальцы в ее густые волосы и привлек к себе. Это был жест хозяина по отношению к своей бессловесной рабыне. Глаза Андерса отливали холодным блеском, он не обращал внимания на то, что причиняет Джоан боль.

– Ладно, хватит, – вдруг резко сказал он. – У нас есть дело, которое надо закончить.

– Прекрасно. Теперь, когда ты все так хорошо объяснил мне, могу я уйти? Мне ведь надо приготовиться к свадьбе, не так ли? – У Джоан сердце кровью обливалось, но она не хотела, чтобы он видел это. Она смотрела на него с вызовом. – Вы, мистер Рейнер, несомненно, знаете, как надо делать предложение женщине, – саркастически добавила она.

– Без этого тебе не видать Джойс, – напомнил ей Андерс. – Для нас этот брак – единственный шанс выиграть у Эллис в суде дело об опеке.

– Значит, ради своей племянницы ты готов жениться на женщине, которую презираешь и ненавидишь? Которая при любых других обстоятельствах была бы недостойна даже твоего мизинца?

– Именно так, – подтвердил Андерс без тени смущения. – Ради сохранения своей семьи я пойду на все, а Джойс – наша кровь. – Он холодно улыбнулся. – Ты сама принизила себя, Джоан. Я никогда не говорил, что презираю тебя. Наоборот, я невольно уважаю тебя за то, что ты знаешь, чего хочешь в жизни. Мы в чем-то даже похожи с тобой, ты тоже готова на все ради достижения своей цели. Это я цитирую тебя, – добавил он, продолжая с обманчивой лаской скользить рукой по ее шее.

Джоан не могла объяснить этого, но после всех его несправедливых обвинений, жестоких слов и нанесенного оскорбления она испытывала необычайное удовольствие, ощущая его пальцы на своей коже. Но в этом она не призналась бы даже самой себе.

– Несмотря на такую строгую внешность, ты еще та страстная штучка. Я прав, Джоан? Брак по расчету может иметь и свои плюсы, в конце концов.

Она едва удержалась, чтобы не влепить ему хорошую пощечину. Она хотела оставить на его лице яркую отметину за все нанесенные ей обиды. Но где-то в глубине души шевельнулось чувство, что сейчас перед ней стоит не настоящий Андерс. Это его задетое самолюбие, его гордость, его ошибочное мнение о ней говорят за него. Настоящий Андерс держал ее прошлой ночью в своих объятиях, был нежным, ласковым и страстным. Только эта мысль не позволила Джоан уйти и хлопнуть дверью.

– Я подумаю об этом, – сдержанно произнесла она.

И, когда он открыл рот, чтобы снова возразить ей, она так на него посмотрела, что Андерс решил промолчать. Но на самом деле Джоан даже хотела, чтобы он сказал ей что-то в своей обычной манере, потому что любое его слово, малейшее проявление снобизма вызвали бы у нее ответную реакцию и на этом их разговор был бы закончен.

– Я еду сейчас в больницу к Джойс. Хочу поговорить с врачами о ее состоянии. Я пробуду с ней весь день. Если хочешь поехать со мной, пожалуйста, это твое право. Но я не желаю слышать больше ни одного слова о браке.

Андерс кивнул, и Джоан облегченно перевела дыхание.

– Есть одно обстоятельство, о котором ты должна помнить, когда будешь принимать решение, – сказал он.

Начинается, мелькнуло у нее в голове. Андерс взял ее за запястья, притянул к себе и провел ладонью по ее животу.

– Если ты забеременела, то забудь о том, что ты будешь матерью-одиночкой. У тебя не должно быть даже мысли после заключения брака дружелюбно развестись со мной. Если ты носишь моего ребенка, этот брак будет до гробовой доски.

Утро было солнечным и жарким, но Джоан, одетая в строгий черный костюм из натурального шелка, била мелкая дрожь.

Она держала на руках Джойс. Малышка улыбалась, не ведая, что в данную минуту хоронят ее родителей. У Джоан было ощущение, что по ее сосудам вместо горячей крови течет ледяная вода. Она стояла у могил, и до ее сознания смутно доходили слова заупокойной молитвы, которую читал священник. Джоан словно окаменела, когда два гроба стали медленно опускаться вниз. Она даже завидовала многочисленным родственникам семейства Рейнер. Они громко рыдали, выплескивая наружу постигшее их горе. Но, с другой стороны, оцепенение, в котором она находилась, помогало ей выстоять эту печальную процедуру. Похороны сестры настолько подействовали на Джоан, что она не могла даже плакать и в отличие от Рейнеров, заливавшихся слезами, стояла с абсолютно сухими глазами. О ее состоянии можно было догадаться лишь по застывшему взгляду и мертвенно-бледному лицу.

Чувствуя запах сырой земли, идущий от свежевырытых могил, Джоан отказывалась верить, что это предназначено для ее сестры. Ей хотелось крикнуть, что произошла какая-то ужасная ошибка, что на самом деле Нэнси и Брэндон живы. Умом она, конечно, понимала, что они погибли и с этим надо смириться, но сердце, разрывавшееся от горя, не хотело признавать это. Столько было недосказано между нею и сестрой, сколько еще лет могла прожить Нэнси, сколько еще времени было, чтобы исправить свои ошибки!

Но что толку думать об этом сейчас, когда тела уже преданы земле? Время нельзя повернуть назад.

Всецело погруженная в свои горестные мысли, Джоан тем не менее чувствовала на своей руке ладонь Андерса. Она нуждалась сейчас в его поддержке как никогда, но не хотела, чтобы он знал об этом.

– Все закончилось, Джоан, – услышала она его голос.

Люди начали расходиться, направляясь к своим машинам, но Джоан стояла в той же позе, не желая признавать случившийся факт. Ей трудно было принять тот факт, что жизнь двух молодых людей, пусть и далеких от совершенства, закончилось преждевременно и столь ужасно.

– Пора кормить Джойс. – Это были первые слова, которые Джоан произнесла с начала печальной церемонии. – Мне, наверное, надо поехать домой.

– Маргарет о ней позаботится, – сказал Андерс.

Он сделал призывный жест рукой, и через минуту к ним подошла Маргарет. Она смущенно улыбнулась и взяла у Джоан девочку.

Маргарет избегала ее взгляда, и обе женщины чувствовали себя неловко в присутствии друг друга. Они хорошо помнили о жуткой ссоре, которая произошла у Маргарет с Нэнси и Брэндоном незадолго до их трагической гибели. Передав няне малышку, Джоан ощутила чувство вины от того, что испытала облегчение. Ей было стыдно, что она мысленно порадовалась, когда Андерсу удалось уговорить Маргарет вернуться. Она была благодарна им обоим за то, что сейчас, когда даже каждый вдох давался ей с трудом, они освободили ее от заботы о Джойс.

– Нам предстоит встретиться с моей семьей, и присутствие ребенка нежелательно, – сказал Андерс.

Джоан кивнула. Она знала, что у них нет выбора. Эллис уже предельно ясно высказалась по этому поводу. В больнице, куда прибыли Рейнеры, произошла злобная перепалка. У Джоан в ушах до сих пор стоял истеричный крик мачехи Андерса, когда присутствовавшие там социальные работники передавали ей и Андерсу малышку – было решено, что Джойс останется с ними до суда. Сцена вышла отвратительной.

Андерс, продолжая поддерживать Джоан под локоть, повел ее к машине.

– Эта встреча будет не очень приятной, – предупредил он.

Джоан безучастно смотрела в окно. По ее лицу потекли первые слезы, когда она увидели два свежих холмика земли. Цветы, которыми были усыпаны могилы, уже начали вянуть под жарким калифорнийским солнцем.

– Во всем этом нет ничего приятного, – тихо отозвалась она.

 

6

В любое другое время Джоан испугал бы визит в роскошный особняк Рейнеров, который был едва виден с улицы за густой листвой деревьев. Но сегодня ее мозг был занят совсем другими мыслями, чтобы испытывать трепет перед богатством этой семьи. Каменные стены дома, увитые плющом, напоминали сейчас Джоан о могильных плитах на кладбище и венок, который она положила на могилу сестры.

Приняв от официанта бокал с бренди, Джоан сделала пару глотков. Она практически не употребляла алкоголь, но сейчас он согревал ее и давал возможность немного расслабиться. Ей было необходимо принять участие в неизбежных в таких случаях разговорах о том, как все было прекрасно организовано, как хорошо прошла служба в церкви, как ужасно, что им всем приходится встречаться при таких печальных обстоятельствах, и так далее. Джоан была здесь единственной родственницей Нэнси, поэтому считала своим долгом напомнить Рейнерам, что погиб не только член их клана.

– А где Джойс? – требовательным тоном спросила Эллис, встретив их в просторном холле дома.

Все замерли. Почтительное молчание, соблюдаемое в дни скорби, сменилось напряженной тишиной, когда взоры присутствующих обратились к Андерсу и Джоан.

– Девочка устала, – сказал Андерс, взяв с подноса у проходящего мимо официанта стакан с виски. – Ведь ее только сегодня утром выписали из больницы.

– Но она должна быть здесь, – недовольно произнесла Эллис. – Это поминки по ее родителям, в конце концов.

– Нет, – тихо сказал Андерс, но в его голосе звенела сталь. – Ей совсем необязательно присутствовать здесь. Младенцу нечего делать на поминках даже своих родителей.

– Ты прекрасно знаешь, что я имела в виду, Андерс. – Эллис явно сдерживалась из последних сил. – Твой отец находится в кабинете, может, мы обсудим будущее Джойс там?

Джоан была шокирована. Андерс, конечно, предупредил ее, что разговор будет не из приятных, но она была уверена, что в этот печальный день они хотя бы попытаются соблюдать приличия.

– Ладно, давайте решим этот вопрос, наконец, – миролюбиво согласился Андерс.

Он взял Джоан под руку и направился с ней в кабинет. Но у Эллис были свои соображения на этот счет. Как только они вошли в просторную комнату, она сказала:

– Это только для членов семьи, Андерс.

– А Джоан имеет отношение к нашей семье, – спокойно сообщил он. – Она является родной тетей Джойс.

– Тогда пусть ищет себе адвоката, – раздраженно бросила Эллис.

– Я уверен, что Джоан так и сделает. Но, учитывая, что девочку отдали под нашу с ней опеку, мне кажется, будет разумным, если Джоан примет участие в нашем разговоре.

– Разреши напомнить тебе, что вы получили лишь временную опеку. Так что все далеко еще не кончено. Одному Богу известно, что вы там наплели, чтобы забрать ребенка. – Эллис устремила гневный взгляд на Джоан. – Не думайте, голубушка, что я не знаю, откуда вы явились. – Ее губы презрительно искривились. – Вы такая же приблудная овца, как и ваша сестрица.

Эллис отвернулась от нее, как бы считая разговор с ней законченным. Но Джоан не стала молчать, она заговорила впервые после того, как переступила порог этого дома.

– Я понимаю, Эллис, что у вас есть какие-то претензии ко мне. – Голос ее дрожал, но она говорила решительно. – Сегодня похоронили не одного Брэндона. Рядом с ним в могиле лежит и моя сестра, и сейчас речь идет о ее дочери. Поэтому я попросила бы вас проявить хоть немного уважения к памяти Нэнси, по крайней мере, там, где затрагиваются интересы ее ребенка.

Ее слова, казалось, подействовали на Эллис. Выражение ее лица немного смягчилось, и она коротко кивнула, как бы признавая справедливость просьбы Джоан. Затем Эллис снова обратилась к Андерсу:

– Мы с твоим отцом подробно обсудили эту проблему. Честно говоря, мы не сомкнули глаз, когда узнали об этой трагедии.

– Бедняги, – проронил Андерс, но его сарказм не попал в цель.

– Да, мы очень переживали. – Эллис вытащила крохотный кружевной платочек и приложила к глазам, в которых не было и намека на слезы. – Но это не главное. Наша основная забота – это будущее крошки Джойс.

– Согласен. – Однако тон Андерса говорил о том, что он не верит ни одному ее слову.

– Джойс нужна надежная семья. – Эллис выразительно посмотрела на своего мужа, который ловил каждое ее слово. – И мы с твоим отцом можем обеспечить ей все необходимое.

– Ты уверена, что не наоборот? – резко произнес Андерс, пронизывая мачеху испепеляющим взглядом.

Джоан была рада, что в кои-то веки не она является объектом его сдержанной ярости.

– К деньгам это не имеет никакого отношения, – быстро проговорила Эллис. Она обвела богато меблированный кабинет своей красивой, холеной рукой. – Мы с твоим отцом не нуждаемся.

– Но ваш образ жизни скоро поставит вас перед серьезными финансовыми проблемами, – заметил Андерс как бы между прочим.

– Какой вздор!

У Эллис забегали глаза, и она покраснела под пристальным взглядом Андерса.

– Я никогда не говорю вздора, – жестко ответил он. – И я не летаю по миру в личном самолете в сопровождении сонма слуг. Я не летаю в Париж для того, чтобы обновить свой гардероб, и не мчусь в Лондон, чтобы посмотреть скачки.

Даже находясь в полуживом состоянии, Джоан была поражена роскошью, в которой жила Эллис.

– Ты живешь не по средствам, – бросил ей в лицо Андерс.

– Откуда ты знаешь?! – вспылила мачеха, но Андерс лишь пожал плечами и впервые обратился к своему отцу.

– Знаю. Потому что я выкупил вашу долю семейного бизнеса. Знаю, потому что я до сих пор веду ваши счета, папа. Я поддерживаю компанию на плаву и фактически обеспечиваю ваши дорогостоящие поездки, ваш роскошный загородный дом и все остальные капризы. Но дело в том, отец, что все это не может продолжаться бесконечно. В один прекрасный день, который отнюдь не за горами, источник иссякнет. – Тон Андерса немного смягчился, в нем появилась боль, когда он попытался обратить внимание отца на свои слова: – Пап, ты когда-нибудь читал финансовые отчеты, которые я посылал тебе?

– У меня не было времени, – ответил Джеральд. – И сегодня не время для таких разговоров. Сегодня я похоронил своего сына.

– Согласен.

Андерс кивнул, но Джоан знала по опыту, что этот разговор еще не закончен, Андерс просто так не отступит. И она оказалась права.

– Если не о деньгах, тогда давайте договоримся о том, ради чего мы встретились здесь. Может, нам удастся решить эту проблему, прежде чем за дело возьмутся адвокаты, прежде чем все это выйдет за пределы семьи и станет темой обсуждения всех журналистов Америки. – Андерс сделал длинную паузу. – Мы все соглашаемся на том, что деньги Джойс хранятся в банке до, достижения ею двадцати одного года. Тот, кто получит над ней опеку, будет воспитывать ее на собственные средства, – твердо заявил Андерс.

– Но ей же надо будет дать образование, – осторожно заметила Эллис, но чувствовалась, что она нервничает. – Ты ведь не можешь рассчитывать на то, что мы с твоим отцом будем финансировать ее учебу в университете.

– Дело в том, Эллис, что я вообще ни на что не рассчитываю в отношении вас двоих, – сказал Андерс. – Мы здесь вроде обсуждаем благополучие Джойс, но самое печальное состоит в том, что она является для вас не более чем средством обогащения.

Джоан не знала, куда деть глаза. Она не могла смотреть на вспыхнувшее лицо Эллис, которая, не найдя, что ответить на это, поджала губы. Джеральд вытащил из кармана носовой платок и вытер им внезапно выступившую на лбу испарину. Джоан даже стало жалко этого далеко не молодого человека, похоронившего сегодня младшего сына. Но Андерс, очевидно, считал, что это не имеет отношения к делу, поэтому продолжил в своей обычной жесткой манере:

– Джойс должна обеспечить вас неплохим регулярным доходом и помочь вам выбраться из той финансовой дыры, в которую вы попали по собственной воле.

– Нашей вины тут нет, – заявила Эллис, оправившись от брошенного ей обвинения. Она смотрела на пасынка сверкающими от гнева глазами. – Это ты упрятал нас в эту дыру, Андерс. Ты столкнул нас туда, когда выкупил долю отца в семейном бизнесе за жалкие гроши.

– Я бы не назвал это грошами, – спокойно возразил он, и его холодная сдержанность разъярила Эллис еще больше.

– Ты прекрасно знал, что компания была готова к расширению! – возмущенно выкрикнула она, побагровев от напряжения. – Знал, что ее доходы должны были возрасти в несколько раз, но тем не менее ты выплатил отцу и брату в лучшем случае десятую часть реальной стоимости их долей. И ты еще имеешь наглость стоять тут и утверждать, что мы находимся на грани финансового краха и хотим поправить свои дела за счет Джойс, когда это у тебя совесть нечиста!

Джоан бросила взгляд на Андерса. Она ожидала, что он опровергнет обвинения, брошенные мачехой. Но Андерс стоял с непроницаемым лицом. Джоан не на шутку встревожилась. Она не ожидала, что события примут столь неприятный оборот. Хотя Андерс продолжал невозмутимо молчать, она не сомневалась, что он готовил какой-то сюрприз для Эллис, потому что привык всегда получать то, что, как он считал, принадлежало ему по праву. И он не обманул ее Ожиданий.

– Итак, Эллис, ты сказала две вещи, которые требуют пояснения, – произнес он деловым тоном.

Ну вот, подумала Джоан, теперь он поставит ее на место, приведет доказательства того, что она ложно обвинила его, чтобы завладеть Джойс. Но Андерс повел себя иначе.

– Мы говорим здесь о будущем Джойс, – сказал он. – Она действительно нуждается в надежной опеке, обеспечить которую могу только я.

– Ты?! – презрительно фыркнула Эллис. – Ты, который менял женщин чаще, чем я перчатки? Ты, который проводит на работе большую часть суток? Когда, хотела бы я знать, ты собираешься видеться с ней? Будешь звонить ей по телефону в свободную минуту и также по телефону рассказывать сказки на ночь?

– Когда это ты стала специалистом по воспитанию детей? – язвительно спросил Андерс.

На этот раз его сарказм не прошел мимо ушей Эллис.

– Ты был уже совершеннолетним, когда я вышла замуж за твоего отца. В этом возрасте уже не рассказывают сказки и не играют в кубики. Так что давай обойдемся без иронии. Я хорошо относилась к тебе.

– Ты вообще не способна на хорошие дела, – зло бросил Андерс. – Да, я был уже достаточно взрослым, чтобы позаботиться о себе и уйти из дома, где воцарилась в качестве хозяйки женщина, которая не только разрушила брак моей матери, но и свела ее в могилу, в конце концов. Однако Брэндону было всего десять лет, и ты обращалась с ним, как с надоедливой собачонкой. Ты появилась в нашем доме, и через месяц мой брат был отправлен в пансион. Всего через месяц! – От его бесстрастного тона не осталось и следа. Эллис все-таки удалось вывести Андерса из себя. – Такую судьбу ты готовишь для Джойс?

– Она еще младенец, и до школы ей далеко, – парировала она. – Речь не об этом, сейчас мы обсуждаем совсем другое. Ты ее не получишь, Андерс. Если надо будет, я продам свой самолет, но я намерена бороться с тобой до конца. – Эллис посмотрела на Джоан, задержала на ней свой взгляд, и внезапно у Джоан зародились сомнения: такая ли бессердечная и алчная эта женщина, какой представил ее Андерс. – Твоя сестра хотела бы ведь самого лучшего для своей дочери, правда?

Джоан согласно кивнула.

– Давайте вопрос о деньгах пока оставим, – предложила Эллис.

Она, видно, устала от перепалки и решила попробовать миром договориться со своим непокорным пасынком. Джоан снова кивнула. Ей захотелось выслушать мнение всех сторон, принять разумное решение, когда на стол будут выложены все карты.

– Чтобы ребенок воспитывался в нормальных условиях, у него должно быть двое родителей, – продолжила Эллис. – Может, это звучит старомодно, но я убеждена в этом. Я думаю, что и суд будет придерживаться такого же мнения.

– Наконец-то мы согласились на чем-то, – заметил Андерс, и Джоан бросила на него сердитый взгляд.

– Дай договорить ей, Андерс. Я считаю, что мы должны хотя бы выслушать Эллис, – сказала она.

– Мне надоело слушать чепуху, которую она здесь мелет! – Он взял руку Джоан, подержал ее секунду и затем поднял вверх. – Это вы видели?! – воскликнул он. Это был голос полководца, выигравшего сражение. – Отец, неужели ты – не поздравишь нас? – Не дождавшись ответа от потрясенного Джеральда, Андерс обратился к мачехе: – Эллис, поприветствуй новое пополнение в семействе Рейнер.

Джеральд и Эллис потеряли дар речи.

– Я согласен с тобой, Эллис, – сказал Лидере, – ребенку действительно нужны оба родителя. И Джойс будет иметь их в нашем с Джоан лице.

В кабинете повисло напряженное молчание. Эллис порывалась сказать что-то, но она лишь хватала ртом воздух, не в силах вымолвить ни слова. Андерс притянул Джоан к себе жестом собственника и смачно поцеловал в щеку.

– Отец, Эллис, – обратился он к ним по очереди с улыбкой, – разрешите представить вам мою супругу.

– Супругу?! – У Эллис наконец прорезался голос. Она чуть не брызгала слюной от презрения. – Когда это она успела стать твоей женой?

– Не далее как сегодня утром, – ответил Андерс. – Ты, надеюсь, простишь нас, что мы не отправили вам приглашения. Времени не было. Соответственно, мы не ждем от вас и свадебных подарков. Но поздравить-то нас вы можете, не так ли?

– Ни за что!

Эллис буквально трясло от негодования, но Андерс не собирался присутствовать на втором акте спектакля. Когда он направился к двери, Джоан поняла, что ей следует пойти за ним, но ноги отказывались служить ей. Они словно налились свинцом.

– Он использует тебя! – горячо воскликнула Эллис, бросившись к ней.

Джоан ожидала, что сейчас на нее польется поток оскорблений и обвинений. Но она была поражена, увидев сочувствие на лице Эллис. Почти с материнской заботой Эллис стиснула ее руку.

– Может, ты тоже думаешь, что используешь его в своих интересах. Или вы с Андерсом договорились действовать сообща. Но, учти, тебе дорого придется заплатить за это.

– Эллис, – только не надо угрожать мне, – попросила Джоан.

– Да я не угрожаю тебе, дорогая. – Эллис покачала головой. – Тебе не меня надо бояться, я лишь хочу наилучшего для Джойс.

– Я тоже этого хочу.

У Джоан пересохло во рту от напряжения. Краем глаза она видела, что Андерс нетерпеливо ждет, когда она закончит разговаривать с его мачехой. Но Джоан не собиралась идти у него на поводу.

– И я уверена, что предложенный Андерсом вариант является лучшим, – добавила она.

– Могу я хоть иногда видеть ее? – спросила Эллис.

На ее глазах выступили слезы. Джоан поняла, что Андерсу удалось сломить сопротивление мачехи, и по-человечески ей даже стало жаль эту женщину. В прессе регулярно публиковались материалы о том, как молодые родители, находясь в плохих отношениях со своими родителями, не позволяют им видеться с внуками. Джоан пришла в ужас от одной мысли, что ее могут подозревать в столь недостойном поведении.

– Позвольте нам приезжать к вам, пока вопрос об опеке не будет решен окончательно, – умоляющим тоном проговорила Эллис. – Что бы между нами ни происходило, ребенок здесь ни причем, и мы хотим видеть девочку.

– Да, конечно, – смущенно пролепетала Джоан. – Джойс нуждается в людях, которые любят ее.

– Я люблю ее! – горячо сказала Эллис. – Как бы Андерс ни относился ко мне, я очень люблю малышку! Не забудьте, пожалуйста, об этом. Это все, чего я прошу.

Но Джоан не хотела помнить о ее просьбе. Внезапно изменившаяся ситуация внесла сумятицу в ее мысли. Ей было легче и проще, когда Эллис была врагом – холодной, эгоистичной женщиной, которая ни перед чем не остановится. Но сейчас перед ней стояла сердобольная любящая бабушка, страдающая оттого, что ее могут лишить свиданий с внучкой.

– Мне надо идти, – сказала Джоан, – Андерс ждет.

– Это его тебе надо остерегаться, – предупредила ее Эллис, глядя ей в глаза. – Сейчас ты нужна ему, и он использует тебя, но, когда он добьется своего, он уберет тебя со своей дороги, как он сделал это со своим отцом и младшим братом. И ты останешься ни с чем.

– Не думаю, – ответила Джоан. – Я родная тетя девочки.

Но Эллис покачала головой.

– Ты всего лишь пешка, дорогая. Пешка в игре Андерса.

 

7

– Я понимаю, что ты чувствуешь себя неуютно здесь, но скоро ты привыкнешь к новой обстановке и тебе сразу станет легче.

Джоан даже не удостоила его ответом. Она шла по красивому паркету холла, и стук ее каблуков разносился по просторному помещению.

Черный костюм, в который она была одета, соответствовал ее мрачному настроению. Джоан попала в совершенно другой мир, и, пока ее сознание медленно воспринимало новую обстановку, Джоан слышала слова Эллис, которые продолжали звучать в ее ушах.

Андерс наблюдал за ней. Джоан оглядывала стены холла, увешанные картинами современных художников, и мысленно хвалила себя за то, что ей удалось держать себя независимо и с достоинством на этом новом этапе ее жизни, которая, казалось, не уставала бросать ей один вызов за другим.

«Не давите на нее, она сама должна потянуться к вам», – мысленно повторил Андерс слова сотрудницы социальной службы, которая напоминала ему об этом чуть ли не каждый день.

Как только он протягивал к Джойс руки, она выгибала спинку и начинала плакать. Он тряс перед ней погремушками, но она даже не смотрела на них, заходясь в истошном крике.

«Вы для нее пока чужой человек, она боится вас, – успокаивала его женщина. – Чаще заглядывайте в детскую, дайте ей возможность привыкнуть к вам, ни на чем не настаивайте, и со временем она сама потянется к вам».

Но сегодня вечером Андерса беспокоила не племянница. Тревогу у него вызывала Джоан.

Ему хотелось подойти к ней, покрыть поцелуями ее бледное напряженное лицо, улыбнуться ей, чтобы она оттаяла. Но Джоан не ребенок, доверие которого можно завоевать улыбкой. Она женщина, стойкости которой можно позавидовать. Она женщина в самом широком смысле этого слова. Андерс попробовал не думать о Джоан и о предстоящей ночи. Первой брачной ночи, мысленно уточнил он, грустно усмехнувшись. Но он понимал, что никакой ночи не будет. Андерс хотел сказать Джоан, что он чувствовал, но сейчас был неподходящий момент для этого. Джоан сегодня и так пришлось вынести немало, чтобы еще он морочил ей голову своей откровенностью.

Брак без любви. Они оба согласились на это, поэтому нечего и думать о первой брачной ночи. По крайней мере, сейчас.

Но, как бы Андерс ни боролся с собой, как бы ни уговаривал себя, что он может прекрасно обойтись без этого, его глаза невольно следили за каждым ее движением. Он восхищался ее бесконечно длинными ногами, обтянутыми тонкими шелковыми чулками. Ему нравилась мягкая округлость ее живота, который он находил более привлекательным, чем плоские, втянутые, почти мальчишеские животы женщин, с которыми он обычно встречался.

Андерс забеспокоился, когда Джоан обернулась. Она встретилась с ним лицом к лицу, и он заметил темные полукружья под ее глазами, из которых, казалось, ушла вся жизнь. Ее роскошные каштановые волосы были стянуты в старушечий узел. Только губы сохраняли подобие цвета, который едва проступал сквозь бледную кожу. У Андерса защемило сердце. Он был готов заключить Джоан в объятия и своими поцелуями растопить ее боль. Он хотел, чтобы она знала, что он понимает ее состояние, – похороны, потом эта жуткая встреча с его отцом и мачехой. Но Джоан держалась так, что к ней было не подступиться, и Андерс понял, что она не только не нуждается в нем, но и, похоже, не хочет видеть его.

– Пойду посмотрю, как там Джойс, – безжизненным голосом произнесла она и направилась к лестнице, даже не взглянув на него.

Полное безразличие, мысленно констатировал Андерс, внутренне уже смирившийся с этим.

– Маргарет сказала, что она уже спит, – бросил он ей вдогонку. – Может, не стоит беспокоить ее сейчас?

– Маргарет – няня, – ответила Джоан. – Я думала, что колыбельные и поцелуи перед сном – моя прерогатива.

– Послушай, Джоан. – Андерс быстро взбежал по лестнице и взял ее за плечо. Почувствовав, как она напряглась, он убрал руку. – Ты похоронила сегодня сестру, переехала в новый дом…

– И вышла замуж! Ты забыл сказать, что мы поженились сегодня утром. Действительно, о чем, собственно, говорить? То, что произошло, трудно назвать свадьбой века.

– Ты сама этого хотела, – сказал Андерс. – Даже настаивала.

Мысленно Джоан согласилась с ним, но вслух не признала справедливость его слов. Она в отличие от большинства женщин не мечтала с детства о красивом свадебном платье, торжественной церемонии в церкви и ворохах цветов. Но невзрачная, неуютная комната, где в перерыве между встречами с адвокатами и приготовлениями к похоронам произошла регистрация их брака, тоже не была пределом ее мечтаний.

– Я просто не ожидала, что все это будет так… – произнесла Джоан, не договорив слово «сухо».

– Да я понимаю, что все было сделано спешно и не по правилам. Если хочешь, мы можем организовать настоящую свадьбу. Когда позволят приличия, мы устроим свадьбу, какую ты хочешь и какую заслуживаешь. Я поручу своему секретарю найти лучших специалистов по этому делу. Ты можешь слетать в Париж и заказать себе платье. Мы сделаем все, что ты хочешь.

Джоан убеждала себя, что он хочет помочь ей. Андерс привык улаживать проблемы и заделывать трещины при помощи чековой книжки. Но ее боль сидела слишком глубоко, а он не понимал этого. Она подумала, что он, возможно, никогда и не поймет.

Более чем скромная регистрация, унылый сотрудник мэрии – все это не имело для нее никакого значения.

Она бы расписалась с Андерсом хоть в сарае, если бы он только любил ее, если бы смотрел на нее нежными глазами, когда надевал на палец обручальное кольцо. Это было для Джоан главным, а все остальное – мишура.

– Я все-таки проверю, как там Джойс.

– В этом нет необходимости, – сказал Андерс. – Маргарет хорошо заботится о девочке, и ее комната находится рядом с детской. Пойдем, я налью тебе чего-нибудь выпить.

– Я не хочу.

– Прими тогда ванну.

Джоан усмехнулась.

– Я бы сделала это, но не знаю, где она находится.

– Джоан, прошу тебя! – нетерпеливо произнес Андерс.

Она потрясла головой. Время, которое она отвела ему, истекло. Андерс так ничего и не понял. Джоан посмотрела на него в упор. Хотя она осознавала, что является таким же участником неблаговидной сделки, как и он, ей почему-то трудно было простить Андерса. Она мысленно обвиняла его в том, что он не отвечал взаимностью на ее любовь.

– В чем дело, Андерс? Разве я плохо играю роль молодой жены? Или ты недоволен тем, что я не позволила тебе перенести меня через порог дома? Ты надеялся, что я приму пенистую ванну и потом нырну в мягкую супружескую постель?

– Нет, конечно… – начал Андерс, но она перебила его.

– Ты получил то, что хотел. Я выполнила свою часть сделки, однако не вздумай считать, что ты осчастливил меня.

Произнеся эти слова, Джоан пожалела о своей резкости. Она не хотела вести себя как избалованный ребенок, который отвергает все, что ему предлагают, поскольку понимала, что этим только усугубляет и без того неприятную ситуацию, в которой они оказались. Но Джоан ничего не могла с собой поделать.

У нее из головы не выходили слова Эллис. Она бы с удовольствием спряталась сейчас от всего мира где-нибудь в укромном уголке, чтобы спокойна перебрать в памяти события последних дней и привести свои мысли в порядок. Но, добровольно взвалив на себя роль матери, Джоан уже не могла распоряжаться собой, как раньше. Вся ее жизнь вообще круто изменилась. Вещи ее были перевезены сюда из ее квартиры в один день. Отпуск по семейным обстоятельствам был оформлен одним телефонным звонком. Даже фамилия у нее была теперь другая: Рейнер.

Эта словно заново родившаяся женщина жила в огромном, богатом особняке, в ее распоряжении был штат прислуги и нянек. У нее была крошечная дочка, о которой надо было заботиться. И, наконец, она была женой мужчины, который при других обстоятельствах никогда не снизошел бы до брака с ней.

– Оставь Джойс в покое, – повторил Андерс, и Джоан поняла по его тону, что спорить с ним бесполезно. – Если ты разбудишь ее сейчас, то потребуется много времени, чтобы утихомирить ее, а мы оба страшно устали.

– Прекрасно, – сквозь зубы процедила она. – В таком случае, я, может, действительно приму ванну и потом лягу спать. Покажи, пожалуйста, где я буду ночевать.

– Да, конечно.

Андерс повел ее на второй этаж. Его рука лежала у Джоан на плечах, которые еще больше напряглись, когда он распахнул массивную дверь из красного дерева. Он заметил, как широко раскрылись ее глаза от удивления при виде необъятной кровати и огромных французских окон, из которых открывался великолепный вид на океан.

– Я даже приготовлю для тебя ванну, – сказал Андерс.

По его тону можно было понять, что от него это потребует огромного усилия, и Джоан подумала, что, очевидно, так оно и есть. Ему, видимо, впервые приходилось заниматься таким делом. Андерс постоял несколько секунд у края огромной ванны, обвел глазами полочки с различными флаконами и открыл кран. Джоан зачарованно смотрела на струю воды и чувствовала, как ее охватывает паника. Она бы очень хотела небрежно сбросить с себя одежду, улыбнуться Андерсу из-под опущенных ресниц и предложить ему присоединиться к ней. Джоан подумала, что Андерс, конечно, мечтал не о такой жене, как она. Она для него была лишь решением проблемы, женой по расчету во всех отношениях.

– Здесь, наверное, есть еще одна спальня? Я хотела сказать, что так будет лучше для нас обоих, – торопливо добавила она.

– Лучше? – Голос Андерса был угрожающе тихим, и Джоан пришлось напрячь слух, чтобы расслышать его через шум льющейся воды. – Ты считаешь, что если моя жена будет спать в гостевой комнате, так будет лучше? Каким образом, Джоан?

– Я думаю, что каждый из нас должен иметь немного своего пространства. Мы оба знаем, что это ненастоящий брак и что мы… – Она судорожно сглотнула. Ей всегда было трудно лгать.

– … не любим друг друга? – закончил за нее Андерс, едва шевеля губами.

Возникла напряженная тишина. Джоан нервно кивнула, утешив себя тем, что это была ложь поневоле.

Когда двое любят друг друга, они берут на себя определенные обязательства, чего Андерс, как он заявил, делать не намерен. Джоан любила его и в то же время ненавидела. Ненавидела за его самонадеянность, высокомерие, за жестокое отношение к близким людям.

Она хотела кое-что прояснить для себя, иначе ей будет трудно участвовать в этом брачном фарсе. Сделав глубокий вдох, Джоан спросила:

– То, что сказала Эллис, правда? Ты действительно знал, что компанию ожидал бурный расцвет, когда выкупал у отца и брата их доли в бизнесе?

Андерс ответил не сразу. Но, когда он небрежно бросил:

– Я догадывался об этом, – Джоан поняла, что наступила ему на больную мозоль.

– Но Эллис сказала, что ты очень мало заплатил им за это.

– Мало ли что она там наговорила! – рявкнул Андерс. Он был взбешен. – Она самое настоящее зло. Я предупреждал тебя, чтобы ты не слушала ее бредни.

– Это не ответ для меня, – резко сказала Джоан. – Почему я должна принимать на веру твои слова? Я хочу составить собственное мнение. Или ты хочешь, чтобы я, как в старое доброе время, во всем соглашалась с тобой и безропотно подчинялась твоим приказам?

– Ты передергиваешь мои слова. – Андерс перешел на повышенный тон. – Я лишь говорю тебе, что от этой женщины нельзя ожидать ничего хорошего.

Он взял ее за руки и резко притянул к себе, пытаясь заставить ее прислушаться к тому, что он говорил. Но Джоан выдернула руки и смело посмотрела ему в глаза.

– Не надо кричать, я слышала, что ты сказал. Можешь орать, клясться, что это правда, но пока я вижу перед собой припертую к стенке бабушку, которая хочет воспитывать свою осиротевшую внучку.

– Неродную бабушку, – напомнил Андерс, но Джоан это не смутило.

– Ты передергиваешь мои слова. Мы с тобой никогда не будем биологическими родителями Джойс, но это не означает, что мы не будем любить ее, как любили бы родную дочь. И ты еще не ответил на мой вопрос. Ты прибрал к рукам компанию, зная, что скоро она начнет приносить огромную прибыль?

– Все это произошло много лет назад. – Андерс раздраженно взмахнул руками и стал ходить по ванной взад-вперед, словно тигр, попавший в клетку. Злость, которую он сдерживал, готова была выплеснуться наружу в. любой момент. – Какого дьявола надо ворошить это? Обсуждать вещи, которые не имеют никакого отношения к данной ситуации? Они добровольно отказались от своей доли в бизнесе, их никто не заставлял.

– Так же, как никто не заставлял меня выйти за тебя замуж? – Джоан горько рассмеялась. – Могу поспорить на что угодно, что ты не оставил им другого выбора, кроме как продать тебе свои доли. Точно так же ты поступил и со мной. И, что бы ты ни говорил, эта давняя история имеет отношение к нам. То, как ты обошелся со своими родными в прошлом, является показателем того, как ты будешь относиться ко мне в будущем. Сделка, которую ты удачно провернул тогда, причинила твоей семье много боли, которую они ощущают до сих пор.

– О да, боль есть, – мрачно заметил Андерс. – Но ты продолжай, Джоан, я тебя слушаю.

Что-то в его голосе заставило ее насторожиться, она чувствовала, что он чего-то не договаривает. Но в данный момент Джоан не хотела отвлекаться от вопроса, который ее волновал, она даже подумала, что Андерс намеренно пытается увести ее от этого разговора.

– Я не уверена, что хочу быть женой человека, который мог обмануть своих родных.

Андерс с шумом выпустил воздух. Глаза его сверкнули яростью, и Джоан подумала, что сейчас он взорвется. Но это не испугало ее, она могла ответить ему тем же.

Эмоционального взрыва не последовало. Андерс долго молчал, потом наклонился и закрыл краны. Когда он выпрямился и повернулся к Джоан, на нее повеяло арктическим холодом.

– Джоан, ты ведешь себя так, словно у тебя еще есть выбор, – произнес он ровным, холодным тоном. – Создается впечатление, что ты еще обдумываешь предложение, которое я сделал тебе в отеле. – Андерс поднял руку и продемонстрировал ей свое обручальное кольцо, сверкнувшее в луче света. – Может, ты забыла, что мы сочетались с тобой законным браком? Ты поставила свою подпись в журнале регистрации. Это не поздравительная открытка или письмо, которое, прочитав, можно выбросить за ненадобностью. – Андерс был так близко от нее, что Джоан чувствовала кожей каждое произнесенное им слово, видела его напряженные губы и гневный блеск глаз. – Ты уже моя жена – со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Надеюсь, ты не будешь настаивать, чтобы мы проводили ночи в одной постели? Ты же не можешь заставить меня спать с тобой после того, что произошло?

– В отеле мы, кажется, спали вместе, и я что-то не припомню, чтобы тогда ты нуждалась в личном пространстве.

– Тогда было другое дело. Я находилась в жутком состоянии, и мне было страшно одиноко.

Ее глаза молили Андерса о понимании. Если бы он обнял ее, успокоил, сказал, что хочет ночевать с ней в одной постели не из-за того, чтобы никто не догадался о фиктивности их брака, – она бы сама прыгнула к нему в постель. Ей было бы тогда легче лгать и притворяться перед окружающими. Но Андерс умел скрывать свои чувства. Его лицо оставалось невозмутимым, глаза непроницаемыми. Он умел контролировать себя. Когда он не хотел выдавать свои эмоции или мысли, на его лице появлялась маска, за которой он прятался, как за глухой, непробиваемой стеной.

– Я не могу пойти на это, – повторила Джоан. – Не заставляй меня, пожалуйста.

Она не притворялась, потому что знала: стоит Андерсу бросить на нее теплый взгляд, и она растает, как Лед в жаркую погоду. Бросится в его объятия и будет шептать слова, которые ему совершенно не нужны. А может, наоборот, подумала она, ему будет приятно это.

– У нас нет выхода. Ты видела журналистов, когда мы подъехали к дому? Думаешь, они удовлетворятся фотографиями, которые успели нащелкать, пока мы шли от машины к двери? Как бы не так! Эти матерые репортеры, так же как я, не верят в красивые сказки, которые им иногда пытаются навязать. И они будут из кожи лезть, чтобы докопаться до истины. Как только в гостевой комнате вспыхнет свет, они моментально ухватятся за этот факт и насочиняют таких небылиц, что мало не покажется. А если нам каким-то образом удастся обмануть их бдительность, то, как ты думаешь, сколько времени выдержит прислуга, у которой будет возможность подзаработать, рассказав какому-нибудь пронырливому журналисту, что происходит в этом доме?

– Я думаю, ты преувеличиваешь, – неуверенно возразила Джоан.

– Я бы сам хотел так думать. Не доверяй никому, Джоан. – Андерс насмешливо улыбнулся. – Кроме меня.

– Ты считаешь, что мне станет легче от этого?

К горлу Джоан подкатила тошнота. Она стала тереть пальцами виски, прикидывая, как ей использовать свое состояние в данной ситуации.

– Что, голова разболелась? – насмешливо спросил Андерс.

– Разве это не типично для всех жен? – ответила ему в тон Джоан.

– Еще как типично, – с напускной серьезностью ответил он. – Обычно это бывает после расторжения брака.

Джоан усмехнулась.

– Боишься, что наша сделка недостаточно прочно скреплена законом? Может, ты опасаешься, что, если мы будем спать раздельно, я могу потребовать аннулирования нашего брака?

– Я никогда не забиваю себе голову всякой ерундой. Зачем мне тратить время на такие мелочи, когда в моем распоряжении целая армия адвокатов? И потом я больше чем уверен, что суд не примет даже к рассмотрению просьбу об аннулировании брака, узнав, что буквально накануне бракосочетания невеста не только охотно спала со своим женихом, но даже напрашивалась на это.

– Это неправда.

– Неужели?

Андерс спокойно смотрел на нее, но Джоан каким-то седьмым чувством уловила идущее от него сексуальное напряжение. Немного игривый тон, которым он произнес слово «неужели», вернул ее к той ночи, когда она, сгорая от страстного желания, умоляла его войти в нее. Она поняла, что Андерс имел именно это в виду.

Джоан ощутила, как по ее телу пробежала волна такого же желания. Она вспыхнула как спичка от возбуждения при одном воспоминании о его прикосновениях в ту ночь.

– Мне запомнилось совсем другое, – добавил Андерс хрипловатым голосом.

Его насмешливый намек мог причинить Джоан боль, но ей было не до боли. Она только что похоронила сестру и поклялась на ее могиле, что сделает все возможное для ее осиротевшей дочери. Поэтому, если для этого надо забыть о собственном стыде и боли, о своих страхах и обидах, она сделает это. Она вступила в противоборство с самим Андерсом Рейнером, который безжалостно будет использовать ее для достижения своих целей. Джоан сказала себе, что ей нельзя забывать об этом и, следовательно, надо держать себя в руках, не поддаваться своим чувствам, какими бы сильными они ни были. Ради памяти Нэнси и ради ее крошечной дочери.

– В таком случае, я не единственная дурочка в этой комнате, – презрительно бросила она.

Джоан сама удивилась своей смелости, но, когда она увидела недоумение в глазах Андерса, это ей придало еще большую решимость. Хоть небольшая, но победа, когда казалось, что он загнал ее в угол.

– Знаешь, я ведь сожгла за собой не все мосты, как ты того требовал, – сказала Джоан. – Из школы я не уволилась, я лишь взяла отпуск по семейным обстоятельствам. Так что я могу вернуться к своей прежней жизни в любой момент. – Ее потухшие глаза снова загорелись огнем, на щеках появился румянец, голос звучал уверенно. – Но зачем огород городить, когда всегда можно сыграть на разводе? Миссис Андерс Рейнер, даже бывшая, будет иметь в суде больший вес, чем просто какая-то мисс Джоан Лоренс.

– Ты поэтому согласилась на этот брак? – спросил Андерс почти шепотом.

– Это была единственная причина, – твердо ответила Джоан.

– Ты хотела меня в ту ночь, – сказал он, но в его тоне сквозило сомнение.

– На твоем месте, Андерс, я не была бы так уверена в этом.

Джоан очаровательно улыбнулась, но это была коварная улыбка – смесь соблазна с угрозой. Мягкая, нежная женщина исчезла. Ему улыбалась неотразимая искусительница. Андерс, стоял, не шелохнувшись, словно загипнотизированный той сценой, которая разворачивалась перед ним. Его выдавали только глаза, они неотрывно следили за каждым движением Джоан. А она не спеша распустила свои роскошные волосы, медленно сняла жакет и начала расстегивать блузку – пуговку за пуговкой. При этом она не обращала на него ни малейшего внимания, словно там, где он стоял, было – пустое место.

Андерс, не сводивший с нее своих темно-синих глаз, конечно, возбуждал Джоан, но она крепилась из всех сил, чтобы не выдать себя.

Впервые за все время их странных отношений Джоан осознала, какую власть женщина может иметь над мужчиной. Она только сейчас поняла, каким бесценным оружием она обладает.

– Хотел бы гордый Андерс Рейнер услышать в суде об отсутствии у него мужской доблести? Хотел бы высокомерный Андерс Рейнер сообщить миру, что достаточно провести с женщиной одну ночь, чтобы навсегда отбить у нее охоту заниматься сексом?

Говоря это, Джоан расстегнула «молнию» на юбке, и та скользнула на мраморный пол ванной. При других обстоятельствах она бы почувствовала себя глупо, стоя перед Андерсом в чулках, в туфлях на высоких каблуках и в бюстгальтере, прикрывавшем упругие груди лишь наполовину. Андерс был одет в потрясающий костюм, который сидел на нем без единой морщинки, но все равно было заметно, насколько сильно он возбудился. Джоан бросила на его вздыбившуюся ширинку победоносный взгляд, затем перевела его на лицо Андерса и стала снимать бюстгальтер.

– Ты лжешь, – уверенно произнес он, но Джоан даже глазом не моргнула. – Ты получала удовольствие от каждой минуты, проведенной со мной в постели.

– Это ты так считаешь, – высокомерно заявила она и не торопясь залезла в ванну. – Я думаю, Брэндон тоже был в этом убежден, когда Нэнси выкрикивала его имя во время занятий любовью.

– Ты просто сука, – грубо процедил Андерс, мучась от неудовлетворенного желания.

– Почему ты вдруг удивился? Все время обвинял меня в том, что я авантюристка и мошенница, что я лишь охочусь за твоими деньгами, и теперь, когда я согласилась с тобой, ты проявляешь недовольство.

Джоан сделала паузу, чтобы выбрать подходящий шампунь, затем выдавила немного на ладонь и стала намыливать им волосы. Андерс с мрачным лицом неподвижно стоял у края ванны. Он едва сдерживал ярость.

– Единственное, что меня волнует во всей этой истории, это не брак с тобой и уж тем более не ты, а Джойс. И если ты думаешь, что можешь использовать меня в качестве пешки в своей игре, что я буду безропотно выполнять все твои распоряжения, то ты глубоко ошибаешься.

– Меня удивляет, что ты продолжаешь верить Эллис, хотя я, кажется, объяснил тебе, что это за женщина.

– Никому я не верю, – сказала Джоан. – Но учти: если ты думаешь, что сможешь стряхнуть меня, как какую-то соринку со своего безупречного костюма, когда проблема с Джойс будет окончательно решена, советую тебе не строить иллюзий. Джоан Лоренс больше нет. Я – Джоан Рейнер, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Ночь казалась бесконечной. Джоан лежала в огромной кровати и ждала наступления утра. Ей казалось, что от Андерса, даже спящего, исходила ненависть. Но ей отчаянно хотелось прильнуть к нему, положить голову ему на грудь и ощутить его крепкие руки. Она бы с радостью забрала обратно все слова, что наговорила ему в ванной. Но она боялась показать свою слабость. Андерс тут же воспользовался бы этим и все вернулось бы на круги своя. Поэтому Джоан лежала на своей половине постели тихо, как мышка. Яркая луна освещала просторную спальню, в доме раздавались ночные шорохи, но Джоан прислушивалась лишь к мерному дыханию Андерса.

Неожиданно он протянул во сне руку и обнял ее за талию. Джоан повернулась к нему лицом. Она впервые видела Андерса спящим. Напряжение ушло, и сейчас он выглядел особенно красивым. Чувственные губы слегка приоткрылись, густые темные ресницы отбрасывали на щеки бледные тени. Андерс казался моложе и нежнее, чем она привыкла его видеть, и таким желанным, что ей пришлось сдержаться, чтобы не поцеловать его. Джоан пользовалась моментом, с наслаждением разглядывая своего красивого мужа, который был таковым лишь на бумаге.

Ее взгляд скользнул по смятой простыне и остановился на небольшом возвышении между ног Андерса. Джоан сжала пальцы – так велико было ее желание открыть ларчик и достать оттуда содержимое. Но больше всего ее пугало то, что Андерс наверняка среагировал бы на ее прикосновение. Она знала, что между ними существует взаимное притяжение, отрицать которое было бы просто глупо. И эта физическая тяга друг к другу пересиливала все остальное. Во сне Андерс ответил бы автоматически на ее ласку и…

И что потом? – спросила себя Джоан.

Может ли брак существовать только на одном сексе? Выдержат ли они все испытания, которые ждут их впереди, благодаря лишь сильному половому влечению? Любовь в их союзе была, но односторонняя. Джоан не знала, хватит ли ее любви на них двоих.

Ей было так тяжело от этих мыслей, что она готова была волком выть. И вдруг в ночной тишине раздался пронзительный крик. Джоан сразу подумала, что это она невольно закричала. Лишь через какое-то время она поняла, что кричит Джойс.

Она осторожно освободилась из объятия спящего Андерса, завернулась в большое банное полотенце и прошла в детскую. У двери она столкнулась с Маргарет, которая тоже спешила на крик малышки.

– Извините, что она разбудила вас, миссис Рейнер, – сказала Маргарет. – Я подогревала бутылочку с молоком. Сейчас я ее успокою.

– Я сама. Мне не трудно вставать к ней по ночам.

На лице Маргарет было написано изумление.

– Знаете, Нэнси всегда раздражал ночной плач ребенка, и она… – Маргарет не закончила фразу.

Джоан не поддержала этот разговор. Открыв дверь, она вошла в детскую. Джоан немного нервничала, потому что не знала, что полагается делать в таких случаях. Она робко улыбнулась Джойс, которая протягивала к ней свои пухлые ручонки, по щекам малышки катились обильные слезы. От крика ее личико покраснело.

– Шшш, – произнесла Джоан, пытаясь успокоить девочку.

Она вынула ее из кроватки, прижала к себе и поднесла к ее губам бутылочку с теплым молоком. Но Джойс не унималась, отталкивала бутылочку и продолжала кричать. Джоан ощутила облегчение, когда в комнату нерешительно вошла Маргарет.

– Мне кажется, она хочет к вам, – удрученно пробормотала Джоан, немного расстроившись оттого, что племянница оттолкнула ее.

– Да нет, – сказала Маргарет, видя, что ее новая хозяйка готова расплакаться от обиды. – Она любит, чтобы вначале ей поменяли пеленку. – Перехватив непонимающий взгляд Джоан, она пояснила, кивнув в сторону небольшого стола, покрытого мягкой непромокаемой тканью. – Если малышка мокрая, она ни за что не возьмет бутылочку, пока пеленку не поменяют на сухую. После этого она сразу успокаивается.

Джоан положила девочку на стол. Движения ее были неловкими, пальцы не слушались. Маргарет наблюдала за ней, но Джоан не хотела, чтобы кто-нибудь видел, что она не может справиться с такой, казалось бы, простой задачей. С другой стороны, она боялась остаться одна с ребенком. Она снова ощутила, какую ответственность взвалила на свои плечи. Пока даже смена пеленки вызывала у нее панический страх.

Господи, сколько же здесь всяких кнопочек, думала Джоан, расстегивая ночной комбинезончик из мягкой фланели. Вытащив из-под девочки мокрую пеленку, она взяла сухую и пристроила ее между пухлыми ножками. Получилось немного криво.

– Ничего страшного, вы быстро научитесь делать это, – мягко сказала Маргарет. – Миссис Рейнер, я насчет того вечера… той размолвки, которая произошла у меня с Нэнси.

Джоан намеренно не поворачивала голову в ее сторону, делая вид, что поглощена ребенком.

– Я чувствую себя такой виноватой, – продолжала Маргарет.

Поняв, что молчанием от Маргарет она не избавится, Джоан резко сказала:

– Вам не в чем винить себя, Маргарет. Никто из нас ни в чем не виноват. Нэнси и Брэндон вышли за рамки нормального поведения, и кто-то должен был сказать им об этом.

– Но если бы я не ушла от них в то утро, ничего бы, может, не случилось.

– Повторяю: в том, что произошло, вы не виноваты. – Джоан наконец посмотрела на нее. – И разговорами на эту тему ничего не изменишь. Сейчас для нас самое главное – это Джойс.

– Я знаю, – пролепетала Маргарет, – только вот…

О боже, подумала Джоан, я не хочу обсуждать это. Сейчас два часа ночи, я стою в детской, Джойс только что уснула – я не желаю бередить старые раны. Но она не могла выставить Маргарет за дверь и успокоиться на этом.

– Что «только вот»? – спросила она.

– Когда я сказала, что ухожу от них, Нэнси умоляла меня остаться. – По щекам Маргарет ручьями потекли слезы. Джоан была на грани того, чтобы присоединиться к ней. Но она не могла позволить себе слабости. – Нэнси клялась, что она изменится, что они оба изменятся.

– Что они станут жить по-другому? – продолжила Джоан, укоризненно покачав головой. – Что это в последний раз? Ну так знайте, Маргарет, мне даже трудно вспомнить, сколько раз Нэнси говорила мне то же самое. Так что нет смысла обвинять себя в чем бы то ни было. Нэнси сама выбрала такой образ жизни, но расплачиваться за это приходится нам, к сожалению. Успокойтесь и больше не думайте об этом.

Маргарет кивнула и повернулась к двери. Джоан увидела ее опущенные плечи и поняла, что ее слова не успокоили бедную женщину.

– Маргарет, – окликнула она ее. – Ни вы, ни я не виноваты в случившемся. И я больше не хочу ничего слышать о том, что было сказано в тот вечер или что произошло на следующий день. Мы с вами ничего плохого не сделали.

Джоан лишь сожалела, что она сама не могла поверить в это.

Смахнув выступившие слезы, она устроилась в кресле, которое они с Андерсом купили в спешке вместе с остальной мебелью для детской комнаты. Ей казалось, что она находится посреди театральной декорации – все новое, все установлено для главного ночного шоу. Только она ощущала себя никуда не годной актрисой.

Джойс завозилась у нее на руках. Она прижала девочку к груди, испугавшись, что та проснется.

Плохая из меня мать, мелькнуло у Джоан в голове.

Андерс не сразу понял, что провел ночь один.

Когда он увидел рядом с собой пустую подушку, его охватил страх. Но он справился с паникой и заставил себя остаться в кровати. Он напряг слух, надеясь услышать шум льющейся воды в ванной. Он ждал, что Джоан вот-вот вернется в спальню. Андерс провел ладонью по простыне; она была холодной. Теперь ему стало ясно, почему его сон был беспокойным, а пробуждение сопровождалось смутной тревогой. Джоан не ночевала с ним.

Он намеренно не торопился. Спокойно принял душ, оделся, все время борясь с искушением отправиться на поиски Джоан и потребовать от нее ответа. Ведь он ясно объяснил ей, почему они должны спать в одной комнате.

Андерс прошел в детскую и остановился, глядя на женщину и ребенка, так неожиданно вошедших в его жизнь. Бледность спавшей в неудобной позе на жестком кресле Джоан вызвала у него беспокойство. Андерс до сих пор с содроганием вспоминал их вчерашнюю ссору и язвительные слова, которыми Джоан награждала его. Но сейчас, во сне, она выглядела почти такой же невинной, как Джойс. Каштановые волосы Джоан рассыпались по плечам, а тяжелые кольца казались лишними на ее тонких пальцах.

Андерс, неслышно ступая, подошел к ним, забрал с колен Джоан спящую племянницу, осторожно опустил ее в кроватку и накрыл одеялом. Только после этого он снова переключил свое внимание на непокорную жену. Джоан, словно почувствовав его взгляд, открыла глаза.

– Так вот, значит, где ты прячешься, – сказала Андерс.

– Джойс плакала… – Она беспокойно оглядела комнату.

Поняв причину ее волнения, Андерс сказал:

– Я положил ее в кровать.

Джоан облегченно перевела дух.

– Господи, как я испугалась! Я думала, что уронила ее.

– Нет, – все в порядке.

Она встала и потянулась, а когда подняла руку, чтобы пригладить волосы, халат разошелся, обнажив упругую грудь. Андерс затаил дыхание. Детская безмятежность исчезла, перед ним снова была настоящая женщина. Он сразу подобрался, отвел от Джоан взгляд и стал смотреть на спящего ребенка.

– Ты на работу? – спросила Джоан.

Вопрос был глупым, потому что на Андерсе был деловой костюм. Белоснежный накрахмаленный воротничок сорочки резко выделялся на загорелой шее. Он поправил одеяло, которым была укрыта Джойс, и в лучах восходящего солнца блеснули золотые запонки.

– Я зашел поцеловать ее перед уходом, – сказал Андерс. – Вернусь около семи, скажи Маргарет, что я сам хочу искупать девочку перед сном.

Джоан молча кивнула. Андерс наклонился и поцеловал спящего ребенка.

– Чем ты собираешься заняться сегодня? – спросил Андерс, не глядя на Джоан.

Она неопределенно пожала плечами, ожидая, когда закончится этот пустой разговор и он уйдет.

– Может, мы с Джойс погуляем немного, купим чего-нибудь.

– Вот, возьми. – Он протянул ей кошелек с деньгами, но Джоан не приняла его.

– Под покупкой я имела в виду мороженое или какую-нибудь другую мелочь. И на это даже у меня хватит денег.

– Не глупи, Джоан. Я распоряжусь, чтобы оформили чековую книжку на твое имя, но пока тебе придется пользоваться наличными.

– У меня есть свои деньги, Андерс.

– В таком случае, зачем ты произнесла вчера вечером целую тираду по поводу того, что теперь ты Джоан Рейнер?

Джоан густо покраснела. На ее счастье, в детскую вошла озабоченная Маргарет.

– Миссис Рейнер, я надеюсь, вы не провели здесь целую ночь?

Джоан покачала головой.

– Нет, разумеется, – солгала она. – Мне просто показалось, что Джойс заплакала, и я зашла проверить. А Андерс хотел поцеловать ее перед уходом на работу.

Андерс двинулся к двери, но остановился на полпути. Обернувшись, Андерс зловеще улыбнулся и подошел к Джоан. Его не смутил огонь, который вспыхнул в ее карих глазах.

– До свидания, дорогая, – произнес он тоном любящего мужа.

Голливуд потерял великолепного актера в его лице, подумала Джоан.

Маргарет, явно привыкшая к тому, что хозяева никогда не замечали ее присутствия, скромно стояла в сторонке. Андерс обнял Джоан, наклонился к ней и поцеловал в губы. Джоан, сгоравшая от стыда, что это происходит в присутствии Маргарет, стояла как каменная, никак, не реагируя на его поцелуй. Но Андерса это не смутило. Его язык скользил по ее губам, а пальцы массировали напряженную шею. Джоан ощущала холодный металл его часов и свежий запах одеколона. Когда Андерс отстранился, Джоан потребовалась незаурядная сила воли, чтобы не поцеловать его в ответ.

– Пока! – бросил Андерс, и его глаза победоносно блеснули.

Он наслаждается этим, подумала Джоан. Ему доставляет удовольствие унижать меня, видеть мое смущение. Ну хорошо, я тоже могу сыграть свою роль!

– Дорогой, – медовым голосом окликнула она идущего к двери Андерса.

Он остановился и, обернувшись, посмотрел на нее с мрачной усмешкой. Джоан явно застала его врасплох.

– Ты, кажется, собирался оставить мне не много денег.

Андерс подошел к ней и положил на ее протянутую ладонь кошелек. Джоан растянула губы в саркастической улыбке.

– Постарайся не задерживаться, милый.

Со стороны жизнь Джоан казалась великолепной, и немало женщин наверняка завидовали ей. Большой уютный дом, красивый богатый муж, неограниченность в тратах и очаровательная приемная дочка. Джоан напоминала себе об этом чуть ли не каждый день.

Но почему она в таком случае чувствует себя пленницей? Потому что это была лишь внешняя сторона ее жизни.

Теоретически она имела все, а в действительности – ничего. Джоан осторожно отодвинула занавеску и посмотрела в окно. На улице по-прежнему толклись журналисты, объективы их камер были направлены на дом. Джоан не уставала удивляться, что и спустя две недели после их с Андерсом бракосочетания интерес публики к ним не угас.

С другой стороны, это было вполне объяснимо. Джоан, как и многие женщины, с удовольствием листала красочные журналы, и там, на разворотах, часто появлялась семья Рейнер. Пресса не оставляла их в покое, поскольку публика с любопытством ожидала предстоящего суда, который обещал быть скандальным. Эллис давала интервью направо и налево, на фотографиях она всегда выглядела угрюмой и решительной. Андерс читал их и затем выбрасывал в мусорную корзину. После его ухода на работу Джоан, конечно, доставала их оттуда и тоже читала.

Ей отчаянно хотелось заглянуть во внутренний мир Андерса и разобраться в его сложной и, как ей казалось, противоречивой натуре. Когда она смотрела на его фотографии в газетах или в журналах, сердце ее наминало радостно стучать. На фото он обычно выглядел мрачно-задумчивым. Репортеры часто подлавливали его, когда он садился в машину около своего дома или офиса, и забрасывали вопросами по поводу предстоящего суда, но Андерс неизменно коротко бросал: «Без комментариев», – и уезжал.

После переселения Джоан в этот дом, между ней и Андерсом пролегла враждебная линия. Не проходило и дня, чтобы Джоан не ругала себя за то, что тоже внесла в это свою лепту. Она постоянно корила себя за неумение улаживать спорные вопросы и много раз порывалась поговорить с Андерсом, чтобы положить конец тупиковой ситуации, в которую они сами себя загнали.

Но каждый раз, когда она открывала рот, Андерс уходил от разговора.

 

8

– Приехали родители Андерса! – взволнованно сообщила Маргарет. – Они стоят под дверью. Впускать их или нет?

Первой мыслью Джоан было сказать «не знаю» и предоставить прислуге решить этот вопрос по своему усмотрению или позвонить Андерсу и спросить его, как ей поступить. Не потом Джоан подумала, что это будет малодушием с ее стороны, а она считала себя, все-таки достаточно сильной женщиной. Кроме того, чтобы составить объективное мнение о сложившейся в семье Рейнер ситуации, Джоан следовало выслушать родителей Андерса.

– Впустите их, Маргарет, – распорядилась она.

– Джоан. – Эллис вошла в гостиную и обняла – Джоан, которая немного растерялась от столь теплого и искреннего приветствия. – Извини, иногда я бываю слишком сентиментальной. Я просто обрадовалась, что ты впустила нас в дом.

– Я не собираюсь прятать Джойс от ее родных, – сказала Джоан и улыбнулась малышке, игравшей на толстом пушистом ковре.

Джеральд и Эллис опустились на ковер. Джоан наблюдала за ними широко раскрытыми глазами. После того, что Андерс наговорил ей об Эллис, эпитет «сентиментальная» никогда бы не пришел Джоан в голову. Но сейчас она видела перед собой женщину, переполненную нежными чувствами, женщину, которая была совсем не похожа на Эллис, облившую ее презрением на похоронах.

– Какая она хорошенькая, правда? – проворковала Эллис и тут же смутилась, заметив напряженное лицо Джоан.

Она взяла девочку на руки и, подождав, когда Джеральд устроится удобно на ковре, передала ему ребенка, и Джеральд принял ее в свои объятия. Что бы ни говорил Андерс, но сейчас Джоан видела собственными глазами, с какой неподдельной любовью дед взял на руки внучку.

– Я думаю, теперь у меня появилась серьезная соперница, – сказала Эллис с улыбкой. – Можно мне взглянуть на детскую?

Джоан помедлила в нерешительности, но потом сказала себе, что это естественная просьба любой любящей бабушки, и кивнула в знак согласия. В этот момент Джойс начала капризничать, и Эллис остановилась в дверях.

– Возьмите это. – Смущенно улыбнувшись, Джоан протянула Джеральду детскую книжку. – Ее пора кормить, но я нашла несколько стишков, при помощи которых отвлекаю ее внимание на короткое время. Прочтите их, и Джойс успокоится. Мы скоро вернемся.

Джеральд взял книжку, скептически посмотрел на нее и отложил в сторону.

– Ничего, мы без нее управимся, – сказал он. Джоан пожала плечами.

– Как хотите.

Ей было неприятно, что Джеральд бесцеремонно отверг ее предложение, ведь она хотела лишь помочь.

– Не волнуйся, Джеральд справится, – успокоила ее Эллис, когда они поднимались по лестнице на второй этаж. – Он сейчас споет ей какую-нибудь песенку, и малышка забудет о своей бутылочке. Джеральд так ждал дня, когда сможет увидеть ее. Я тоже еле дождалась этого момента, – добавила она, входя в детскую. – Я люблю маленьких детей, особенно девочек.

– У вас есть свои дети? – спросила Джоан.

Эллис покачала головой.

– Нам с моим первым мужем Бог, к сожалению, их не дал. Когда я вышла замуж за Джеральда, то подумала…

Она замолчала, в ее глазах появилась тоска. Эллис окинула комнату печальным взглядом. Она провела ладонью по деревянному ограждению кроватки и посмотрела на небольшую фотографию Брэндона и Нэнси, которую Джоан поставила на столик для ночной лампы.

– Я, наверное, была наивной, думая, что смогу стать мальчикам второй матерью. Но Сандра Рейнер – это трудный случай, ее невозможно было заменить. Во всяком случае, так считали ее сыновья.

– Вам, очевидно, пришлось нелегко, – заметила Джоан, чтобы сказать что-то.

Она не хотела вступать в откровенные разговоры с Эллис, но, по мере того как мачеха Андерса излагала свою историю, Джоан чувствовала, что с каждой минутой ее расположение к. этой немолодой женщине возрастает.

– Да, я совсем не ожидала этого, – согласилась Эллис. – Ты не подумай, что я жалуюсь. Джеральд был очень добр и внимателен ко мне. А когда Брэндон уехал учиться… – Она замолчала и пожала плечами.

– Почему вы отправили его в пансион? – спросила Джоан, воспользовавшись случаем.

Это прозвучало как обвинение, но Джоан намеренно не извинилась, решив выслушать Эллис до конца, чтобы сопоставить ее версию с тем, что говорил Андерс. Джоан внимательно следила за выражением ее лица.

– Брэндон был неуправляемым, – просто ответила Эллис. – Сандра, их мать, предоставляла их самим себе. Она ведь работала. – Заметив напряжение в лице Джоан, Эллис быстро добавила: – Я не против того, чтобы женщины, имеющие детей, работали. Но Сандра проводила все время в офисе и компенсировала детям свое отсутствие чековой книжкой. Мальчики имели все, что хотели, – кроме мамы. Андерс был замкнутым, до него было не достучаться. Он был уже взрослым, когда мы с Джеральдом поженились. Я, конечно, пыталась сблизиться с ним, но… Думаю, мне не надо объяснять тебе, насколько он сдержан и категоричен.

Да, Джоан знала это. Эллис дала пасынку верную характеристику. Она попыталась представить Андерса мальчиком, подростком, юношей – и не смогла. Андерс, казалось, уже родился зрелым мужчиной.

– Что касается Брэндона, то с ним было еще труднее. Он вырос таким, каким и должен был вырасти. В семье не было авторитетной личности, которая могла бы направлять его. Сандра была сильной женщиной, но ее никогда не было дома, а Джеральд, обожавший младшего сына, не мог ни в чем отказать ему. Я и подумала, что в пансионе его приучат к порядку и дисциплине.

Эллис всхлипнула и достала из кармана носовой платок. Джоан стало вдруг жаль ее, и она подумала, что у каждой медали действительно есть две стороны.

– Возможно, я совершила ошибку и мне следовало попытаться подобрать к нему какой-то ключик, но в то время мне казалось, что я ничего не смогу сделать. – Эллис взяла в руки фотографию, смотрела на нее с минуту и осторожно поставила на место. – Я надеялась, что у меня лучше получится хотя бы с Джойс. Мне хотелось показать Джеральду и Андерсу, что я могу быть доброй, заботливой матерью и этим как-то компенсировать то, что я не сумела дать Брэндону. Я знаю, что Андерсу не понравится, что ты разрешила нам повидаться с Джойс, но я так благодарна тебе, Джоан, что ты позволила нам провести с ней какое-то время!..

– Не надо благодарить меня, – сказала Джоан, – она все-таки ваша…

Она не договорила. Ей вдруг показалось, что пол под ногами качнулся. Эллис испуганно посмотрела на нее. Джоан ухватилась за край детской кроватки, почувствовав приступ тошноты.

– Что с тобой, дорогая? – спросила Эллис, усаживая ее на стул. – Ты бледная как полотно.

– Ничего страшного, – с трудом проговорила Джоан, борясь с тошнотой. – Голова закружилась. Просто я немного устала.

– Это больше, чем усталость, ты, видимо, вымоталась вконец. Я пойду, а ты посиди несколько минут, потом выпей горячего сладкого чая.

– Да все уже прошло, – сказала Джоан, почувствовав неловкость.

– Ты явно переутомилась. – Эллис материнским жестом похлопала ее по плечу. – Сколько забот свалилось на тебя сразу.

Это еще мягко сказано, подумала Джоан.

Оставшись одна, она задумалась. В ее голове заработал калькулятор, которым пользуются все женщины, когда у них возникает определенное подозрение. Считая дни, Джоан молила Бога, чтобы ее опасения не оправдались.

Она не знала, сколько времени просидела так. Джоан дрожала всем телом, но не от холода. Наконец она заставила себя встать, добрела до супружеской спальни, которая была таковой лишь по названию, и легла на кровать. Глядя в потолок, Джоан попробовала представить реакцию Андерса, когда она сообщит ему эту новость.

Она думала и о том, что ее ждет, если ее подозрение подтвердится.

О разводе тогда и речи не может быть.

Андерс резко раздвинул шторы и бросил на Джоан сердитый взгляд. Джоан смотрела на него не мигая, пока он передвигался по комнате. Он распахнул дверцы шкафа и вытащил оттуда одно из многочисленных дорогих платьев, которые оказались там неведомым Джоан путем.

– Только не говори, что ты опять чувствуешь себя плохо! – раздраженно рявкнул Андерс.

Его можно было понять. Как Джоан ни хотелось это признавать, но он имел полное право злиться. С того дня, как во время визита Эллис и Джеральда Джоан почувствовала себя плохо, она почти все время проводила в постели. Ее голова была занята в основном тем, какую линию поведения ей выработать и как найти в себе мужество сказать Андерсу, что на самом деле ее беспокоит не беременность, а их дальнейшие отношения. Джоан не столько пугало, что ей ответит Андерс, сколько ее собственное восприятие изменившейся ситуации. Как можно думать о ребенке, когда она еще не приспособилась к Джойс? Как ее сердце, уже наполненное любовью к племяннице, сможет любить еще одно существо?

– Мне надоело сидеть без дела, – пожаловалась Джоан.

Она боялась встретиться с Андерсом взглядом. Вид у нее был не из лучших, а на фоне Андерса она выглядела особенно удручающе и неряшливо. Волосы спутаны, под глазами мешки, лицо неухоженное…

– Сходи с Джойс в парк, – посоветовал Андерс. – На улице великолепная погода.

– Она прекрасная с восьми утра, – сказала Джоан, начиная раздражаться. – И я уже два раза была там. Еще по твоему совету зашла в кондитерскую выпить кофе. Мы с Маргарет прослушали даже лекцию в местной библиотеке о воспитании детей и чуть не умерли от скуки. Я хочу вернуться на работу.

– Об этом не может быть и речи.

– Я просто сойду с ума здесь! – в отчаянии взвыла Джоан.

Она провела рукой по всклоченным волосам, и ее пальцы застряли в образовавшемся узелке. Она покраснела, перехватив презрительный взгляд Андерса.

– Вместо того чтобы думать о работе, сходи лучше в парикмахерскую, – насмешливо посоветовал он. – Приведи себя в порядок, а то, наверное, самой противно на себя смотреть.

Его слова задели Джоан за живое. Она, конечно, понимала, что запустила себя за последние две недели, но Андерс уезжал из дому чуть ли не на рассвете, а возвращался поздно вечером. Вернувшись, Андерс начинал заниматься с Джойс. Поиграв с ней, он уходил в свой кабинет. Джоан подумала, что, надень она мешок из рогожи, Андерс не заметил бы этого, поскольку все его внимание поглощали работа и Джойс. А сейчас он имеет наглость явиться неожиданно в пять часов и требовать, чтобы его с нетерпением ждала нежная, холеная кошечка. Пусть ждет, пока рак на горе свистнет.

– Я не приспособлена для праздной жизни, Андерс. – Джоан старалась говорить спокойно. – Я, как и ты, привыкла работать, и мне нравится моя профессия. Представь, что тебе вдруг пришлось бы бросить работу и сидеть в одиночестве в огромном доме.

– Ты не одинока здесь, – возразил Андерс. – У тебя есть Джойс.

– Я знаю, – процедила Джоан сквозь зубы. – Но я считаю, что буду гораздо лучшей матерью, если смогу работать, пусть даже неполный рабочий день.

– Потому что нам не хватает денег? – с иронией спросил он.

– Нет, – ответила Джоан, пропустив мимо ушей его сарказм. – Мне не хватает моей работы.

Я должна заниматься чем-то еще помимо Джойс.

– Нет, дорогая моя, – резко сказал Андерс, – ты просто хочешь доказать, что Имеешь дело со мной не из-за моих денег. И еще хочешь убедить меня в том, что тебе нравилась твоя прежняя жизнь.

– Она действительно нравилась мне. – Джоан повысила голос, уже не зная, как разговаривать с этим несносным человеком. – Я устала от многочисленной прислуги, которая только и ждет, когда я обращусь к ней с какой-нибудь просьбой, чтобы тотчас броситься выполнять ее. Мне надоело бродить по огромному дому, не зная, чем занять себя. Я хочу работать, хочу готовить себе еду иногда, хочу, наконец, сама позвонить в ресторан и заказать, к примеру, китайские блюда на ужин. – Джоан безнадежно покачала головой, видя, с каким убийственным спокойствием Андерс воспринимает крик ее души. – Андерс, неужели ты не понимаешь? Я хочу привыкнуть к новой обстановке так, как мне это удобно, хочу почувствовать себя наконец нормальной женой и матерью. – Ей вдруг показалось, что в его лице что-то дрогнуло. – Я знаю, что тебя беспокоит и чего ты боишься. Но я могу дать тебе обещание, что если я вернусь на работу, то буду вести себя иначе, чем твоя мать.

В комнате наступила гробовая тишина. Джоан с ужасом смотрела на то, как Андерс меняется в лице.

– Естественно. – Его голос напоминал рычание льва. – Потому что моя мать знала, по крайней мере, как относиться к своему мужу. Но при чем тут моя мать, хотел бы я знать? Каких еще небылиц ты наслушалась?

– Нечего кричать на меня!

– Ты сама виновата в этом, – огрызнулся Андерс. – Проводишь все время, уткнувшись в журналы, настаиваешь на том, чтобы Эллис приезжала сюда, несмотря на мои четкие указания не пускать ее в дом. – Джоан поняла, что ему известно о визите Эллис и Джеральда. – Думаешь, я не знаю, что Эллис была здесь? Что ты разрешила прислуге впустить ее в дом?

– Она бабушка Джойс.

– Она шлюха моего отца – не больше, не меньше, – грубо бросил Андерс.

Джоан казалось, что он сейчас взорвется от ярости, но ей было уже все равно. Она хотела вызвать его на откровенный разговор, потому что у нее уже не было сил продолжать этот позорный брак. Андерс сам вышел за рамки их обычных стычек и затронул вопросы, к обсуждению которых она была не готова. Джоан почувствовала, что этот момент нельзя упускать, что надо менять сложившуюся ситуацию, если им вообще суждено быть вместе и дальше.

– Я хочу вернуться на работу, – твердо повторила она. – И я буду по-прежнему уделять внимание тебе и Джойс.

– Мне? – с нескрываемым сарказмом произнес Андерс. – Ты не была мне женой с тех пор, как я надел на твой палец это кольцо. И о Джойс ты не заботишься. Лежишь целыми днями, ничего не делаешь и только жалеешь себя. Я пытался, Господи, как я старался дать тебе пространство, которого ты так хотела! Я понимал, что ты горюешь о сестре, что тебе пришлось нелегко в те дни, но ты палец о палец не ударила, чтобы выбраться из этого состояния.

– Эллис сказала, что твоя мать…

– Не упоминай даже ее имя рядом с именем моей матери! – взвился Андерс. – Могу представить, что она наплела тебе, когда ты в очередной раз впустила ее в дом! Ей ты веришь, а мне, твоему мужу, нет. Ты моя жена, Джоан, и будь любезна вести себя соответственно. Сейчас ты примешь душ и приведешь себя в порядок. Мы едем ужинать в ресторан.

– Никуда я не поеду, – отрезала она, но, тут же смягчившись, добавила: – Ну, пожалуйста, Андерс, я плохо себя чувствую.

Выражение его лица сразу изменилось, злости как не бывало, он выглядел обеспокоенным.

– Что с тобой?

– Я…

Джоан замялась, но Андерс крепко схватил ее за руку.

– Что случилось, Джоан? Говори. Если тебе плохо, я вызову врача.

Она чуть не рассмеялась. В услугах врача она нуждалась сейчас меньше всего. В данный момент ей бы больше пригодился простой тест на беременность из аптеки. Помоги мне, Господи, мысленно попросила Джоан. Она представила лицо Андерса, когда он узнает причину ее недомогания.

Она уже видела презрительную усмешку на его губах, когда она подтвердит то, в чем он давно подозревал ее, – в желании поймать его в сети при помощи беременности.

– Мне не нужен врач, – сказала Джоан и, встав, направилась в ванную.

– Но если ты больна…

– Повторяю, я не больна. Я…

– У тебя критические дни? – спросил он.

Ее удивило, что Андерс запросто произносит это словосочетание. Джоан думала, что он спросит об этом туманными намеками, но, с другой стороны, он уже совершал поступки, далеко не типичные для красивого, богатого, избалованного женщинами холостяка – например, каждый вечер купал Джойс с таким усердием, что вызывал у Джоан зависть. Джоан обернулась и слабо улыбнулась.

– Еще нет. Поэтому я лежу – всегда неважно себя чувствую перед ними.

– Извини. – На лице Андерса появилось какое-то странное выражение, он коротко улыбнулся. – Мне, очевидно, следовало быть более внимательным, я думаю…

– Ничего, это обычное дело. Я, наверное, слишком чувствительная.

– Джоан, если тебе есть что сказать мне…

– Нет.

Она потрясла головой. В глазах у нее появились слезы, но она удержала их, моргнув пару раз. Андерс все же заметил их.

– Когда ты сказала «еще нет», что ты имела в виду?

– То, что это еще не началось.

– А когда должно начаться?

 

9

Джоан сделала нервное глотательное движение. Она боялась признаться Андерсу, но и хранить это при себе ей тоже было невыносимо.

– Несколько дней назад.

Очередная попытка Джоан удержаться от слез закончилась тем, что она громко шмыгнула носом. Она смотрела в пол, зная, что если поднимет на Андерса глаза, то увидит на его лице понимание – мол, добилась своего, поймала на крючок.

– Значит, есть вероятность, что ты беременна?

– Не знаю. – Джоан намеренно говорила просто, без аффектации. – Задержка всего несколько дней, и если учесть все, что произошло, то…

– Ты должна показаться врачу.

– Еще слишком рано, можно подождать.

– Ни в коем случае! – категорично заявил Андерс.

Джоан все еще не могла понять его отношения к этому. Он побледнел, но действия его были решительными. Он подал ей платье.

– Я сейчас позвоню в клинику и попрошу прислать за тобой машину. Мы должны знать, что у тебя.

Он не стал ждал ее ответа, полагая, как всегда, что она согласится с ним, и быстро вышел из комнаты. Джоан приняла душ и оделась. Она подумала, что Андерс прав, – они действительно должны знать, что с ней. Должны знать, чтобы определиться и решить свои проблемы раз и навсегда.

И это был их первый совместный выезд после похорон. Джоан откинулась на спинку кресла и смотрела на проплывавшие мимо дома, думая о ситуации, в которую попала.

Ребенок был сейчас совсем некстати. Их отношения, если это вообще можно было назвать отношениями, были слишком ненадежными. И все же…

Джоан скосила на Андерса глаза, и у нее перехватало дыхание. Подобное происходило каждый раз, когда она смотрела на его лицо. Она сразу вспоминала, как он держал ее в своих объятиях, как ласкал, на какие высоты блаженства поднимал своей умелой любовью. Их близость неизгладимо осталась в, ее памяти, но сейчас она приобрела еще большее значение. Джоан отвела взгляд от красивого профиля Андерса и опустила глаза на свой живот. Она представила, как внутри нее уже зародилась новая жизнь, как ее живот увеличивается по мере развития живого существа – ребенка Андерса. И, хотя ее беременность была еще под вопросом, Джоан все же испытывала приятное волнение.

– Приехали, – сказал Андерс.

Джоан затаила дыхание, ожидая, когда водитель откроет дверцу. Когда она выходила из машины, ноги едва держали ее. Ухватившись за руку Андерса, она вошла в просторный холл. Это была явно частная, дорогая клиника, обслуживавшая таких клиентов, как Андерс. Никаких очередей, никаких затрепанных журналов регистрации, никакой опасности подхватить инфекцию от больного пациента, сидящего рядом с тобой в очереди. Их сразу пригласили в кабинет врача. Там они опустились в массивные кожаные кресла, стоявшие около огромного письменного стола. Врач представился Джоан. Он был такой же уверенный и независимый, как Андерс, и Джоан с облегчением отметила, что он держался на равных со своим богатым клиентом.

– Андерс, как я рад видеть тебя! – Дэвид Ланг поздоровался с ним за руку, потом с улыбкой взглянул на Джоан. – А это, должно быть, твоя очаровательная жена. – Он сел за стол на против них. – Я собирался тебе звонить, Андерс. Полиция уже связывалась с вами, Джоан?

Нахмурившись, она покачала головой.

– Я не была у себя дома со дня похорон Нэнси и Брэндона. Зачем я им понадобилась?

– А ты по какому поводу собирался звонить мне? – спросил в свою очередь Андерс врача, и Джоан была благодарна ему за это.

– Готовы результаты вскрытия. – Он сделал паузу. – У меня, естественно, нет данных по вашей сестре, Джоан, но, если вы позволите, я позвоню, и они перешлют мне их сюда. Если вы хотите, мы можем вместе ознакомиться с ними.

– Спасибо за информацию, Дэвид, но мы приехали не за этим, – сказал Андерс. Джоан увидела, что его руки так крепко впились в подлокотники кресла, что даже костяшки пальцев побелели от напряжения. – Мы приехали совсем по другому поводу.

– Понимаю, но я думаю, вам стоит ознакомиться с результатами заключений патологоанатома в моем кабинете. Если вам будут непонятны какие-то медицинские термины, я вам сразу объясню, что они означают. Но самое главное – будет разбирательство, отчего произошла авария. Зная результаты вскрытия, вы будете чувствовать себя увереннее в суде во время слушания дела об опеке.

– Дэвид, мы приехали сюда не для того, чтобы обсуждать наших погибших родственников. Когда в этом возникнет необходимость, я позвоню тебе.

– Как тебе будет угодно, – коротко ответил доктор Ланг, и Джоан поняла, что он уже привык к несговорчивости Андерса. – Но, если у вас возникнут какие-то вопросы в этой связи, я всегда к вашим услугам. А теперь, – он – снова стал улыбчивым, – кому из вас нужна моя помощь?

– Джоан, – ответил Андерс. – Мы хотели бы сделать кое-какие анализы.

– Какие? – спросил доктор Ланг, глядя на Джоан, но Андерс ответил и на этот вопрос.

– На беременность.

– Андерс, – укоризненно сказала Джоан, вежливо улыбнувшись врачу, – я сама могу ответить.

Поджав губы, Андерс сердито нахмурился. Он всегда напоминал обиженного подростка, когда что-то было не по нему.

– У меня задержка, доктор.

– А обычно это происходит регулярно?

Теперь Джоан покраснела. Ей было неловко обсуждать свой месячный цикл с двумя мужчинами.

– Я бы не сказала, что по этому можно сверять часы, – тихо произнесла она, – но задержка на несколько дней у меня впервые. Хотя, возможно, еще рано делать выводы.

– Несколько дней – это уже серьезный показатель, – мягко сказал доктор Ланг. – Но я обязан предупредить вас, что диагностика беременности на таких ранних сроках чревата нежелательными последствиями.

– Например? – спросил Андерс, и врач метнул на него сердитый взгляд.

– Андерс, мне надо обследовать Джоан. Не мог бы ты подождать в приемной?

Андерс посмотрел на побледневшую Джоан. Она кивнула.

– Хорошо, – подчинился он.

Андерс явно не привык, чтобы его выставляли за дверь, и Джоан ожидала от него протеста, но он лишь пожал плечами и вышел из кабинета врача.

– Кое-кто слишком волнуется, – с улыбкой прокомментировал доктор Ланг уход Андерса, который громко хлопнул за собой дверью.

Джоан ничего не ответила на это. «Волнение» Андерса она бы назвала скорее яростью. Еще можно было сказать: «припертый к стене». Выкинув на время из головы мысли об упрямом муже, она сосредоточила внимание на том, что ее больше всего беспокоило в данный момент.

– Вы сказали, что могут быть последствия, если проводить анализы на этом этапе. Что вы имели в виду?

– Во-первых, долгие девять месяцев, – шутливо ответил врач и сразу стал серьезным. – Иногда я советую своим пациенткам подождать еще неделю-другую и, если ничего не произойдет, провести тогда проверочный тест.

– Понимаю, – сказала Джоан. – Но дело в том, что я и без этого анализа знаю, что беременна.

Она была уверена в этом. Она чувствовала себя иначе с того момента, как судьба свела ее и Андерса. С той самой минуты, когда Андерс обвинил ее в том, что она хочет заманить его в ловушку, как якобы поступила Нэнси с его братом, Джоан постоянно ждала, когда это случится. Она словно накликала эту беременность.

– Это будет всего лишь формальность, – добавила она.

– Значит, анализ нужен Андерсу? – спросил врач.

Джоан ничего не ответила. Она достала из сумки бутылочку с мочой и молча передала ее доктору Лангу.

– Андерс не тот человек, который будет полагаться на женскую интуицию, – сказал он. – Еще будучи подростком, он спрашивал меня буквально обо всем.

– Андерс? – Джоан заулыбалась, ей было приятно вести этот легкий разговор с умным доктором и не думать о том, что ей готовит судьба. – Мне трудно представить его больным.

– Ну что вы, он не болел ни одного дня в своей жизни. Я говорю о том времени, когда умерла его мать. Андерс часами расспрашивал меня. Он был уверен, что ее можно было спасти, что я мог что-то сделать, что-то предвидеть и она осталась бы жива.

– Отчего она умерла? – спросила Джоан.

– У нее случился инсульт, – ответил Ланг после непродолжительной паузы. – Я не разглашаю никакой тайны, потому что в газетах об этом много писали. Так же, как сейчас, – добавил он, имея в виду гибель Брэндона. – Андерс хотел знать, почему это произошло, но я, к сожалению, мало что мог объяснить ему. Инсульты часто случаются неожиданно, без каких-либо предварительных симптомов. Раз – и готово. Основная нагрузка легла на плечи Андерса. Джеральд, мягкий по натуре человек, растерялся, а Брэндон был еще мальчишкой. Андерсу пришлось заниматься всеми бумагами и иметь дело с прессой. Он практически один делал все это.

У Джоан повлажнели глаза. Это был еще один Андерс, которого она не знала. Молодой человек, наверняка напуганный смертью матери и вынужденный быть сильным, чтобы выполнить необходимые формальности, возникающие в таких случаях.

– К сожалению, он не был столь педантичным, когда дело касалось его брата, – вернул к действительности голос доктора Ланга. – Я по-прежнему считаю, что он должен приехать ко мне и ознакомиться с результатами вскрытия Брэндона. Как я уже сказал, смерть Сандры была неожиданной, но Брэндон…

Он замолчал. Джоан почувствовала, как у нее на голове шевельнулись волосы. Ее что-то насторожило в голосе врача.

– Что показало вскрытие? – спросила Джоан, поняв, что он не. договорил нечто очень важное.

– Простите, Джоан, но я больше ничего не могу вам сказать. Брэндон был моим пациентом.

Она понимающе кивнула.

– А о Нэнси вам что-нибудь известно?

Он покачал головой.

– Если хотите, я могу позвонить вашему врачу и сказать ему, что вы находитесь сейчас у меня.

Джоан был симпатичен доктор Ланг, нравилась его прямота, то, как он обращался с Андерсом. Что касается результатов вскрытия Нэнси, ей надо было подготовить себя к этой информации. Сейчас Джоан была не в состоянии выслушивать перечень травм, которые привели к гибели ее сестры.

– Можно мне подумать немного?

– Думайте сколько вам нужно, – ответил доктор и толкнул к ней бумагу, лежавшую у него на столе. Пока Джоан читала ее, он следил за выражением ее лица. – Вас можно поздравить?

У нее так сдавило горло, что она не смогла даже ответить.

– Джоан, я читаю газеты и знаю, через что вам пришлось пройти, и, если вы надеялись на другой результат, то… – Он кашлянул. – Теперь вы моя пациентка, поэтому все, что будет сказано в этой комнате, никогда не выйдет за ее пределы. Вы пережили огромный стресс, а он может проявляться в разных формах. Если вы хотите, мы так и скажем Андерсу: ваша задержка вызвана перенапряжением нервной системы.

– Спасибо, доктор, – прошептала Джоан. – Вы правы, я не уверена, что этот результат обрадовал меня. – Из ее груди вырвался горький смех, закончившийся всхлипом. – Но в глубине души я не сомневалась, что так оно и будет. Ничего, доктор, я справлюсь. О прерывании беременности не может быть и речи.

Она встала, собираясь уйти, но Ланг остановил ее.

– В таком случае, я еще не закончил с вами. Можно сказать, что я даже и не начинал.

Когда Джоан вышла из кабинета врача, Андерс лез уже на стену. Глаза ее блестели от недавних слез, щеки слегка порозовели, но чувствовала она себя относительно спокойной.

– Что он с тобой делал там целых полчаса?!

– Провел обследование, взял анализ крови и тому подобное.

– Ему же сказали проверить тебя на беременность, а не на пригодность для полета в космос, – продолжал злиться Андерс. – Чертовы врачи. Почему они никогда не делают того, что им говорят?

– Он сделал то, что я просила.

– Ну? – нетерпеливо спросил Андерс.

Джоан подняла на него глаза, и в них Андерс прочел ответ. Он был ошеломлен. Джоан приготовилась услышать обвинения в свой адрес, но их не последовало.

– Ты точно беременна?

– Точнее не бывает. Извини, ты, наверное, надеялся услышать другой ответ.

– Какие там извинения! – радостно воскликнул он. – Это потрясающе.

– Ты так считаешь? – удивленно проговорила Джоан. – Все это слишком быстро и рано. Сейчас ты в восторге, а потом скажешь, что я специально подстроила это, чтобы женить тебя на себе.

– Забудь об этом.

Если бы он знал, как я хочу этого! – подумала Джоан. Но это нелегко. Слишком много обидных, несправедливых упреков слышала я от него, чтобы в один момент вычеркнуть это из своей памяти.

– Какими бы ни были твои мотивы, что бы тобой ни двигало, ради…

– Мои мотивы? – перебила его Джоан и презрительно рассмеялась. – Не успела я забеременеть, как ты уже попрекаешь меня этим.

– Ты неправильно меня поняла. Я имел в виду что… – Андерс замолчал и вдруг резко сказал: – Здесь не место для такого разговора.

Они поехали в ресторан. Это было одно из тех скромных на вид зданий, на которые обычно мало кто обращает внимание. На самом деле здесь находился фантастически дорогой ресторан, обслуживавший избранную публику. Андерс провел Джоан в отдельный кабинет, и не успела Джоан сесть, как он заговорил:

– Я имел в виду, что наш брак не совсем обычный. – Он говорил без всякого подтекста, и Джоан была рада, что они наконец-то открыто признали этот факт и вообще заговорили на эту тему. – Что бы ни было в прошлом, пора уже забыть об этом и начать заново. У нас будет ребенок. После понесенных нами утрат в нашей жизни появится что-то хорошее, положительное. Почему бы нам не смотреть теперь в будущее?

– Забыв о прошлом? – спросила Джоан. – Я не такая, как ты, Андерс. Я не могу идти вперед, не думая о том, что было раньше. Ты ничего не рассказываешь о себе, ты даже не хочешь поговорить со своим врачом о результатах вскрытия Брэндона.

– Мы можем посвятить сегодняшний день себе? Я знаю, что этот брак был заключен ради Джойс, но разве, – Андерс поднял ее левую руку и покрутил на пальце обручальное кольцо, – мы не можем начать все сначала? Начать наш брак с нуля?

– Ради будущего ребенка?

Андерс покачал головой.

– Ради всех нас. Я хочу, чтобы ты была счастлива, Джоан. Если мы оба захотим этого, то у нас все получится. Должно все получиться, – настойчиво повторил он.

– Я тоже так думаю, Андерс, – согласилась она. – Именно поэтому я хочу вернуться на работу. – Она заметила, как он моментально напрягся, но не стала задерживаться на этом. – Я стараюсь найти свое место в совершенно незнакомом для меня мире. Но мне нужна поддержка, нужны мои друзья и какие-то другие привычные для меня вещи. Ты прав, я, возможно, хочу также доказать, что я самостоятельная личность, что не завишу полностью от тебя. Но не это главное. Я просто люблю свою работу.

– Моя мать ненавидела работу, – неожиданно произнес Андерс.

Его признание поразило Джоан. Не столько то, что он сказал, сколько сам факт, что он впервые поделился с ней информацией – и о ком? О своей матери.

– Никто не знал об этом. Даже отец считал, что она любила свою работу, и, я думаю, так оно и было какое-то время. Это она положила начало семейному бизнесу, – с гордостью добавил он.

– Она, очевидно, была очень умной женщиной.

– У нее была потрясающая интуиция, острый глаз и великолепные организаторские способности, – сказал Андерс. – Я унаследовал от нее кое-что. Я знаю, например, какая бытовая техника будет пользоваться спросом через полгода, знаю, какие книги каких авторов стоит закупать, хотя они пока мало известны, знаю, на сколько нам нужно увеличить объем перевозок в следующем квартале, и так далее. Это сейчас «Рейнер индастриз» является империей, а начинали мама с отцом с небольшого магазинчика. Фирму, собственно, создала мать, отец был просто при ней. Я думаю, моими первыми словами были «проценты, дивиденды, рыночная стоимость». – Андерс рассмеялся.

– Значит, ты часто общался с ней? – спросила Джоан.

– Я понимаю, почему ты спрашиваешь об этом. Эллис рассказала тебе совсем другое, разумеется. Да, мать иногда забирала меня из детского сада и привозила в свой офис. И, когда я стал старше и уже учился в школе, а она работала как лошадь, потому что бизнес постоянно расширялся, она все равно каждый вечер приходила домой, а утром целовала меня и Брэндона перед уходом на работу.

– Но что-то случилось, если она возненавидела свою работу? – мягко спросила Джоан, увидев тоску в его глазах.

– В один прекрасный день любимое занятие, можно даже сказать, увлечение превратилось в обыкновенную рутину. Руководство компанией, состоявшей из трех подразделений, лежало фактически на ее плечах, да и, как ты понимаешь, существование Эллис не прибавляло ей здоровья.

– Эллис? – удивленно произнесла Джоан.

– Она была любовницей отца. По-настоящему он никогда не работал. Добытчиком в нашей семье всегда была мать. Он был не у дел, и ему стало скучно. Во всяком случае, так он оправдывал свою интрижку на стороне. Вечером, за день до смерти, мама жаловалась на головную боль. В последнее время она вообще выглядела очень уставшей, но ей приходилось вставать утром и ехать на работу, где ее ждали неотложные дела, – она ведь была главой компании. Так вот, в тот вечер я застал ее в кабинете плачущей. Тогда я и узнал, что ей известно об измене отца. Она сказала, что смертельно устала, что ей хочется только одного – лечь и заснуть, что после Рождества она изменит свой образ жизни. На следующий день она умерла. Врачи сказали, что у нее произошел инсульт и что это могло случиться в любое время. Но я так не считаю. Если бы она не работала как вол, если бы не довела себя до состояния загнанной лошади, она бы не заработала этот проклятый инсульт.

– Ты не можешь знать этого, Андерс. – Джоан старалась утешить его, в то же время понимая, что он не слышит ее. Она уже думала, что их разговор закончился, но Андерс опять удивил ее.

– Неполный рабочий день, Джоан. Если ты в самом деле не можешь обойтись без этого, то только при сокращенном количестве часов. – Он смотрел на нее просящими глазами. – Но как только ты почувствуешь, что тебе становится тяжело, что ты с трудом встаешь по утрам, то…

– Я сразу уйду из школы.

– Пойми, ты ничего не должна доказывать мне, но если тебе это действительно так необходимо…

– Да, сейчас мне это нужно, – твердо отвела Джоан. Теперь, когда Андерс смягчился немного, еда позволил ей заглянуть в свой внутренний мир, она, впервые с того дня, как полиция приехала к ней с печальным известием, позволила себе расслабиться.

– Ты должна почаще смеяться, – сказал Андерс, беря Джоан за руку, – тебе это идет.

– Просто мне очень хорошо сейчас.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, – сказал Андерс. – Чтобы мы все – ты, я и Джойс – были счастливы.

– Я тоже этого хочу.

Андерс отпустил водителя, и они, взявшись за руки, пошли домой пешком. В теплом воздухе тихого позднего вечера витала надежда. Сейчас между ними была полная гармония, они были похожи на молодых влюбленных, уверенно шастающих в свое будущее. Джоан еще никогда не чувствовала себя такой счастливой.

– Спасибо, – сказала она, подняв на него глаза. – За понимание.

– Брак всегда состоит из компромиссов – что-то берешь, что-то отдаешь, – просто сказал Андерс и добавил чуть резче: – Надеюсь, что у меня получится лучше, чем у моего отца.

– Не суди его слишком строго, – тихо произнесла Джоан. – Ему тоже, наверное, было нелегко. Так жизнь сложилась.

– Да, сложилась, – с легким сарказмом сказал Андерс. – Как только мать начала зарабатывать большие деньги, он тут же отошел от дел и стал пожинать плоды ее нелегкой работы.

– Ты уверен, что он был счастлив при этом?

Повисла пауза. Андерс собрался уйти вперед, но Джоан удержала его за рукав. Он неохотно подчинился.

– Обычно бывает ведь наоборот? – продолжала Джоан. – Деньги зарабатывает мужчина. Посмотри, ты ведь сам возражал, чтобы я работала. – Андерс хотел что-то сказать, но Джоан перебила его: – Обычно добытчик – мужчина, а женщина сидит дома.

– А кто запрещал ему работать? Почему он не взял на себя часть маминых нагрузок? – раздраженно бросил Андерс.

– Да ты сам говорил, что он и читать-то толком не умел. Чем он мог помочь ей? Подвизаться грузчиком в магазине или быть ее личным шофером?

– Он неглупый человек, мог найти себе подходящее занятие в главном офисе, – продолжал настаивать Андерс.

– Будучи практически безграмотным? – усомнилась Джоан. – Я думаю, он сам страдал от этого. Попробуй встать на его место, тогда тебе легче будет понять его.

Андерс неуверенно кивнул.

– Я, разумеется, не одобряю этого, – поспешила заверить его Джоан, – но, может, благодаря своей любовной связи на стороне он снова почувствовал себя мужчиной. Кто знает, что происходит между супругами? Только твоим родителям известна вся история.

– И Эллис, – зло добавил Андерс.

– Эллис знает это только со слов твоего отца, – возразила Джоан. – И, как бы сильно ты ни ненавидел мачеху, Джеральд определенно любит ее. А это что-нибудь да значит.

Андерс промолчал, но Джоан и не ждала от него ответа. Хотя они не разговаривали, хотя их разделяло еще много нерешенных проблем, Джоан чувствовала, что они стали намного ближе друг к другу.

Джоан стояла в холле с портфелем в руке. Сердце ее билось от радостного волнения.

– Как, все в порядке?

– Да, – ответила она и радостно засмеялась. – Вчерашний день был потрясающим.

– Вчера ты сильно устала, даже уснула на диване после ужина, – сказал Андерс.

– Это был мой первый день в школе после перерыва, – со счастливой улыбкой ответила Джоан, оглядывая себя в зеркале.

Ей не верилось, что счастливая женщина, отражавшаяся в нем, это она сама. Возвращение на работу было для нее действительно праздником. Директор школы, которому постоянно приходилось выкручиваться из-за нехватки учителей, был несказанно рад, встретив ее у входа с распростертыми объятиями. Андерс по-прежнему не понимал горячего желания Джоан работать, но даже он был вынужден признать, что она стала выглядеть намного счастливее. Джоан, конечно, осознавала, что для Андерса ее учительская зарплата, тем более при неполной нагрузке, сущий пустяк, но это будут ею заработанные деньги. Кроме того, работа обязывала следить за своей внешностью, использовать свой интеллектуальный потенциал и, наконец, давала возможность отдохнуть от роскошного, но давящего своей богатой атмосферой дома.

Джоан, конечно, чувствовала себя уставшей, вернувшись вчера вечером домой, хотя при этом ощущала необыкновенный душевный подъем, дававший ей дополнительные силы. Она с удовольствием поиграла с Джойс и даже встала в два часа ночи, чтобы дать ей теплое молоко. Джоан старалась выглядеть бодрой из опасения потерять с таким трудом завоеванную свободу. Она должна была убедить Андерса, что справляется с нагрузкой.

– Я сегодня поработаю, а потом буду свободна до конца недели, так что о переутомлении не может быть и речи, – сказала она.

– Ты знаешь, что о тебе появилась статья в газете? – спросил Андерс.

Он протянул ей утренний выпуск, но Джоан покачала головой.

– Не хочу даже смотреть. Вчера трое репортеров преследовали меня до самой школы. Скоро им это надоест, они найдут другой интересующий их объект и оставят меня в покое.

– Все равно это выглядит не очень хорошо, – сказал Андерс, но Джоан только рассмеялась.

– Почему? Акции «Рейнер индастриз» поползли вниз из-за того, что жена главы – компании стала работать? – с веселой иронией произнесла она. – Мы обанкротились и нам приходится жить на мою неполную учительскую зарплату? Брось, Андерс, им просто надо принести в клюве жареную информацию своему редактору, вот они и хватаются за соломинку. В конце концов, эту компанию создала женщина, твоя мать. Напомни им об этом, когда эта свора набросится на тебя сегодня утром.

– Тебя действительно не волнует, что думают люди?

– А тебя?

– Обычно нет. Но меня беспокоит, что скажет по этому поводу – я имею в виду твою работу – сотрудница отдела по опеке.

– Ее зовут Кейт, – сказала Джоан с легким оттенком раздражения. – У нее самой двое детей, и если бы ты потрудился выяснить, то узнал бы, что ее муж является одним из ведущих специалистов городской больницы. Я хочу сказать, что она спокойно может сидеть дома. Но она работает, понимая, что современные женщины не могут заниматься одними домашними делами, как их матери. У них есть и другие интересы в жизни.

– Вот уж не думал, что ты феминистка, – заметил Андерс.

– Привыкай. – Джоан улыбнулась. – Если эта статья в газете заставит задуматься некоторых представительниц прекрасного пола, то я буду действительно счастливой женщиной.

– Я рад за тебя, – мягко произнес Андерс.

Джоан перестала улыбаться и нервно облизала губы, когда их взгляды встретились. Атмосфера стала напряженной, но была не натянутой или грозовой, как раньше, когда они, озлобленные, метали друг в друга громы и молнии. Напряжение, которое они испытывали сейчас, объединяло их, оно имело сексуальный оттенок, они ощущали взаимное притяжение, которое, собственно, никогда и не исчезало. Оно лишь немного притупилось из-за того, что они старались игнорировать его из-за бесконечных взаимных претензий. И, когда Андерс приблизился, Джоан задрожала от возбуждения.

– Значит, вы оба уходите? – раздался голос Маргарет.

Они отпрянули друг от друга. На руках няни сидела заспанная Джойс. Голубые глаза малышки смотрели на Джоан, и она почувствовала, как у нее перевернулось сердце от нежности к этому маленькому существу. Ей даже стало страшно от нахлынувших чувств. Джоан поняла, что материнский инстинкт, о котором говорила Кейт, начинает просыпаться в ней, и это немного пугало ее.

Когда она вчера вечером вернулась из школы, уставшая, но окрыленная после первого рабочего дня, и поднималась по каменным ступеням входной лестницы, у нее вдруг возникло желание поскорее войти в дом и увидеть Джойс. Она только в тот момент поняла, насколько соскучилась по ней.

– Я вернусь около пяти, Маргарет, а Андерс…

– Я буду в семь, – коротко бросил он. – Так что не купайте Джойс без меня, Маргарет. А что касается тебя, кроха, – он пощекотал пухлые щечки племянницы, и Джоан увидела, как девочка радостно заулыбалась, – позаботься о том, чтобы Маргарет приготовила хорошую детскую книжку, я почитаю ее тебе на ночь. Но смотри, чтобы там не было песенок.

– Так вот, оказывается, в чем дело! – воскликнула Джоан. – Я никак не могла понять, что за монотонные звуки доносились из детской вчера вечером.

Андерс не ответил, он внимательно разглядывал улыбающийся ротик девочки. Вдруг он выпрямился и с радостным удивлением воскликнул:

– Мне кажется, у нее лезет зуб!

– Правда? – Джоан подошла и заглянула в беззубый ротик. Андерс легонько пощекотал девочку, чтобы она засмеялась. – Действительно.

Джоан вдруг поняла, что не хочет уходить из дому. Сейчас она и Андерс были похожи на дружных супругов, которые празднуют небольшое, но важное для них событие. Самое удивительное, что Джоан получала огромное удовольствие от этих минут. Но Маргарет, которая всегда следила за временем, показала на часы и предупредила, что если они не поторопятся, то опоздают на работу.

– До вечера, – сказала Джоан, целуя малышку.

Этот жест уже стал у нее инстинктивным. Она вдохнула мягкий детский запах и чуть задержала губы на розовой щечке девочки.

Теперь настал трудный момент.

До сегодняшнего дня она и Андерс соблюдали приличия перед прислугой, создавая видимость любящей пары. Каждое утро, уходя на работу, Андерс целовал Джоан. Но сегодня его поцелуй не выглядел притворным, Джоан восприняла его как абсолютно естественную вещь.

Тем не менее, она почувствовала неловкость и, густо покраснев, подняла на Андерса глаза. То, как Андерс обнял ее рукой за талию, как его губы скользнули по ее губам и задержались там чуть дольше обычного, подсказало ей, что он делает это не для публики в лице Маргарет. В его поцелуе чувствовалась страсть, которая долго держалась под замком, и нежность, которая только-только начинала появляться в их отношениях.

– Увидимся вечером. – Голос его звучал хрипло. Андерс коснулся губами уха Джоан, и от его горячего дыхания у нее замерло сердце. – Тебя я тоже могу искупать, – добавил он многообещающим шепотом.

– Но тоже без песен, – поддразнила его Джоан.

Но Джоан уже думала о предстоящей ночи и о том, какую важную роль она должна сыграть в укреплении их отношений.

– Никаких песен, – пообещал Андерс. – Но, может, мы поставим какую-нибудь музыку и организуем ужин в нашей спальне…

Он нехотя разжал объятия и, взяв Джоан за руку, вышел вместе с ней на улицу. Они подошли к своим машинам. Водитель Андерса открыл перед Джоан дверцу ее автомобиля, и она скользнула за руль своей скромной, постоянно ломающейся машины, которую она, тем не менее, очень любила. Андерс постучал в окно, и она опустила стекло.

– Твои феминистские принципы не пострадают, если я куплю тебе приличную машину? – спросил он.

– Нисколько. – Джоан улыбнулась. – Наше время тем и замечательно, что женщина может иметь все, что хочет. Но никакой показухи, – поспешно добавила она.

– Понятно, она не должна затмевать своего директора, – иронично произнес Андерс. – На вот, держи. – Он протянул ей газету и, улыбнувшись на прощание, сказал: – Я знаю, что тебе до смерти хочется взглянуть на себя.

– Ничего подобного, – солгала Джоан.

– Как знаешь. – Андерс пожал плечами, повернулся и сделал шаг к своей машине, но неожиданно обернулся. На его губах играла шаловливая улыбка. – В следующий раз, когда тебя будут осаждать репортеры, обрати внимание, чтобы у тебя были застегнуты все пуговицы на блузке.

Не желая показывать ему, что он возбудил в ней любопытство, Джоан демонстративно включила зажигание, дала газ и выехала за ворота.

Но отъехала она недалеко. Свернув на одну из боковых улиц, она остановилась и едва не разорвала газету, спешно пытаясь найти нужную статью. Впившись глазами в свое фото, она протяжно застонала, увидев выглядывающую из неаккуратно застегнутой блузки грудь. Джоан подпрыгнула на сиденье, когда услышала резкий автомобильный гудок, но тут же рассмеялась, увидев, что мимо нее проехал Андерс, красноречиво помахав ей рукой.

Поймал на месте преступления, мелькнуло у нее в голове. Джоан ничего не оставалось делать, как улыбнуться и помахать ему вслед.

Джоан поехала в школу. Улыбка еще долго не сходила с ее лица. Эта уличная сценка была пустяком. Она ничего не прибавляла и не убавляла в их отношениях. Но смеяться всегда полезно. Их совместная жизнь, по сути, только начиналась, и дружный смех – крошечный шаг в правильном направлении.

 

10

Уже после ленча трудовой энтузиазм Джоан потух. Голова стала тяжелой, спину ломило. Шум и крики учащихся действовали на нервы. Джоан понимала, что ночное кормление Джойс не прошло для нее даром.

Ее унылое настроение не улучшилось даже при мысли о предстоящей ночи в объятиях Андерса. Джоан хотелось приехать домой, спокойно полежать в ванне часок и затем лечь спать.

– Я так рад, что ты вернулась к нам, Джоан.

Пол Мэдисон поймал ее, когда она выходила из учительской. Пол был типичным во всех отношениях директором школы. Джоан обожала его, и, хотя ей не терпелось попасть домой, она не могла отделаться от Пола дежурной фразой.

– Мне тоже очень приятно, Пол. Жаль только, что с полной нагрузкой не получилось. Я знаю, как трудно вам приходится.

– Да, учителей катастрофически не хватает, – со вздохом согласился он.

Джоан не стала говорить ему, что ждет ребенка, – срок был еще слишком мал и всякое могло случиться. И, если честно, она сама старалась не думать об этом. Она помнила, как обрадовался Пол, когда она позвонила ему, что бы узнать, свободно ли еще ее место, поэтому не хотела огорчать его раньше времени.

– Иногда я думаю, сможем ли мы продолжать учебный процесс при такой ситуации, – сказал Пол. – Так что твое возвращение пришлось как нельзя кстати. Но хватит о грустном. Скажи лучше, как твоя семейная жизнь?

– Прекрасно, – с улыбкой ответила Джоан.

Это была ложь, к которой она привыкла, поэтому Джоан произнесла ее автоматически, не задумываясь. Но, вспомнив, как Андерс целовал ее сегодня утром, она невольно вложила в это слово частицу искренности.

– Ну, не буду задерживать тебя, – сказал Пол. – Встретимся в понедельник.

Когда Джоан стремительно вошла в дом, лицо девочки просияло от радости, она протянула к ней ручки. Но Джоан не почувствовала того прилива материнской нежности, которая захлестнула ее вчера при виде малышки, когда она вернулась с работы. Сегодня она играла с девочкой без всякого энтузиазма, словно выполняла повинность. Джоан переживала, что не может найти в себе силы, чтобы взбодриться хотя бы немного, поэтому испытала облегчение, когда ровно в семь приехал Андерс.

Он, как всегда, приступил к купанию Джойс. Джоан устроилась на краю ванны и с улыбкой наблюдала за этой процедурой. На ее глазах красивый элегантный мужчина превращался в нежного заботливого отца. У Джоан возник соблазн пригласить сюда репортеров, дежуривших около ворот их дома, чтобы они увидели эту умилительную сцену. Высокомерное лицо Андерса смягчилось, его дорогой галстук, болтавшийся в мыльной пене, безвозвратно погиб. Пенистые пузырьки покрывали и проступившую на скулах щетину. Джойс била по воде ручками и пищала от восторга, разбрасывая вокруг себя пену.

– Теперь самое сложное, – сказал Андерс.

Он взял с вешалки ночной комбинезончик и стал натягивать его на отчаянно сопротивлявшуюся Джойс.

– Только не проси меня помочь тебе с кнопками, – сказала Джоан. – Как я ни стараюсь застегнуть правильно, Маргарет приходит и быстро все переделывает.

– Готово, – гордо заявил Андерс и передал ей девочку.

В детской их поджидала Маргарет с бутылочкой молока в руке.

– Я уже подогрела ее, – сказала она.

Принимая от нее бутылочку, Джоан обратила внимание на то, что Маргарет сделала макияж, а вместо форменной одежды на ней симпатичное платье.

– Вы очень хорошо выглядите сегодня, – сказала Джоан.

– Спасибо. – Маргарет слегка покраснела. – Мистер Рейнер отпустил меня на сегодняшний вечер.

– Да? – удивилась Джоан, но, вовремя спохватившись, вымученно улыбнулась.

Она весь день ждала этого вечера, строила планы романтического ужина. Одна мысль о нем поддерживала ее угасавшие силы во время занятий в школе. И вот пожалуйста. Какой смысл иметь няню, если Андерс отпускает ее, когда им действительно надо побыть вдвоем?

Джоан кормила Джойс и пыталась возродить то чувство всепоглощающей любви к ребенку, которым была охвачена вчера, но, кроме паники, к которой примешивалось чувство вины, ничего не ощущала. Джоан гнала ее от себя, мысленно повторяя слова Кейт: со временем все придет.

Но у нее не было времени. Джойс уже вошла в ее жизнь, она была здесь и сейчас.

– Она уснула, – сказал Андерс, тихо вошедший в детскую.

Он взял у Джоан ребенка и положил в кроватку. Повернувшись к Джоан, он заметил на ее лице напряжение и обеспокоенно спросил:

– Что случилось?

– Ничего, – солгала Джоан. – Я хочу принять душ перед ужином.

– Мы будем ужинать в столовой, – бодро сообщил Андерс. – Я отпустил прислугу на сегодняшний вечер.

– Всех?

– Всех. Ты сказала, что тебе не хватает привычных условий, что тебе надоело навязчивое внимание прислуги, что ты хочешь делать то, что делает обычно жена и мать. Я и решил дать им выходной, чтобы ты почувствовала себя свободной. Пойдем, я умираю от голода.

Джоан понимала, что сама напросилась. Андерс, очевидно, думал, что делает ей приятное, отпуская прислугу. Устало вздохнув, она вышла из детской. Спина уже не просто ныла, а сильно болела. Мысль о том, что ей предстоит приготовить ужин, накрыть на стол и потом вымыть посуду, чтобы почувствовать себя нормальной женщиной, не поднимала ей настроения.

Она направилась к лестнице, собираясь спуститься в кухню, но Андерс взял – ее под руку и повел в спальню.

– Ты, кажется, сказал, что голоден?

– Так оно и есть, – загадочно произнес он, открывая дверь.

Джоан оглядела стоявшие на сервировочном столике небольшие емкости.

– Китайская еда? – На ее губах появилась слабая улыбка.

– Лично заказал, – гордо сообщил Андерс. Усадив Джоан в кресло перед столиком, он открыл одну из картонных коробочек и протянул ей. – Ты говорила, что хочешь быть, как все, что тебе не хватает простой еды. Вот, пожалуйста. – Налив в стаканы кока-колу, Андерс положил и себе несколько кусочков. – Как я уже сказал, я дал прислуге свободный вечер, и сегодня мы делаем то, что делают супруги во всем мире вечером после работы, когда жена слишком устала, чтобы приготовить ужин, а ребенок наконец уснул.

С точки зрения Джоан, это было прекрасное решение – она любила китайскую кухню. Во всяком случае, на ее усталом лице появилась улыбка.

– Мне это было нужно, – благодарно сказала она. – Ты даже не представляешь, как приятно есть без вилки и ножа.

– Да, но я выполнил еще не все твои пожелания. Тебя до сих пор смущает прислуга?

– Они хорошие люди, и все такое… – Джоан пожала плечами. – Я просто не могу нормально разговаривать, когда они суетятся вокруг меня, делая вид, что ничего не слышат.

– Они действительно не слушают, о чем ты говоришь, – с улыбкой сказал Андерс. – Ты думаешь, у них нет других забот, кроме как прислушиваться к каждому нашему слову? Да им до смерти надоели все наши разговоры.

Он почти убедил ее. Нет, Джоан не сомневалась, что лично она прислугу не интересует. Но чтобы Андерс, с его притягательной внешностью, мужским магнетизмом и неповторимой аурой, был кому-то неинтересен или надоел? Этого она не могла представить. Андерс заполнял ее мысли днем и ночью, звук одного его голоса мог изменить ее настроение, его улыбка придавала ей силы. Но Джоан была убеждена, что в данный момент это было не то, что он хотел бы услышать.

– Я все-таки приму душ, – сказала она, решительно вставая.

Андерс тоже встал.

– Я лишь хочу, чтобы ты была счастлива, – сказал он, поворачивая ее лицом к себе. У Джоан вдруг защипало в глазах. Она тоже хотела быть счастливой – и могла быть, если бы Андерс любил ее. – Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя пленницей здесь.

– Вряд ли этот дом можно назвать тюрьмой. – Она обвела рукой роскошную спальню.

Но ее улыбка погасла, когда Андерс спросил:

– Может, ты считаешь меня своим тюремщиком?

Джоан задумалась. Она знала, что в любое время может уйти отсюда. И, возможно, она могла бороться за Джойс своими силами и даже выиграть в суде дело об опеке. Но в этом доме ее держала не Джойс, не желание обеспечить своей племяннице привилегированную жизнь и даже не ребенок, которого она носила. Андерс, сам того не зная, удерживал ее в этих стенах. Андерс, к которому возвращались ее мысли, о чем бы она ни думала, Андерс, который привязал ее к себе невидимыми нитями.

– Считаешь, Джоан? – настойчиво спросил он.

Но на этот раз Андерс не стал дожидаться ответа и впился поцелуем в губы Джоан, вытаскивая из нее этот ответ и ее собственные невысказанные вопросы.

Он раздел ее в одно мгновение. Снял костюм, расстегнул бюстгальтер. Джоан услышала его одобрительный стон, когда ее теплые потяжелевшие груди опустились в его ладони. Она стала раздевать его, и в тот момент ей было все равно, почему они оказались вместе в этом доме и что она жена Андерса лишь формально. Было только желание – простое первобытное желание заниматься любовью, чувствовать обнаженное тело Андерса, его возбуждение, ласкать его… Андерс стал покрывать поцелуями ее шею и затем мягко вошел в нее. Помня о ее беременности, Андерс поддерживал себя на локтях, чтобы не давить на Джоан весом своего тела. Вначале он находился где-то около поверхности, доставляя ей мучительно-сладкое наслаждение, но потом, когда его возбуждение возросло и желание стало непреодолимым, Андерс увеличил темп. Его нежные движения превратились в резкие, сильные толчки, и Джоан показалось, что он проникает в самые глубины ее существа.

Когда их дыхание успокоилось, Андерс обнял Джоан и прижал к себе, словно боялся, что она уйдет куда-нибудь.

Он скользил рукой по ее обнаженному телу, и ей некуда было спрятаться, когда в ночной тишине прозвучал уже знакомый ей вопрос – в этот раз с бесконечной нежностью:

– Я твой тюремщик, Джоан?

Ответ ее был таким тихим, что Андерсу пришлось наклонить к Джоан голову, чтобы разобрать слова.

– Я нахожусь здесь по своей воле, Андерс. Хотя иногда я сама удивляюсь, за что веду борьбу.

– Ты борешься за свою семью, – мягко сказал он. – Как мы здесь оказались, уже не имеет значения. Нам нужно постараться выйти из этой ситуации наилучшим образом.

Джоан хотела остаться здесь навсегда. Она старалась не думать о том, что скрывается за словами Андерса, хотела выбросить из головы тот ужасный подтекст, который ей слышался в них. Ей хотелось продлить сегодняшнюю ночь немного дольше.

Она прислушивалась к его дыханию и, когда Андерс крепко заснул, дала волю душившим ее мучительным слезам. Уткнувшись лицом в подушку, Джоан горько расплакалась. Оставалось ждать ободряющей свежести рассвета.

 

11

Джоан села в кровати и протерла глаза, пытаясь очнуться от сна, который сморил ее только под утро. Ее взгляд скользнул по комнате, остановился на открытых емкостях из китайского ресторана, перешел на разбросанную на полу одежду. Ощущение было такое, что ночью здесь от души погуляла группа подростков. Рядом с телефонной трубкой в руке стоял Андерс, у него был вид строгого родителя, и аналогия с ночной оргией усилилась.

– Тебе звонят, – сказал он.

Она взяла у него трубку.

– Это Пол Мэдисон, директор школы, – сказала Джоан, когда закончила разговор и положила трубку на аппарат.

– Я понял, – сухо ответил Андерс, явно недовольный ранним звонком. – Я также понял, что ты согласилась выйти на работу сегодня утром, хотя поклялась мне, что будешь занята неполный рабочий день.

– Так оно и получается, – сказала Джоан. – Три раза в неделю.

Она обернулась в простыню и направилась в ванную, стараясь идти пружинящей походкой, чтобы Андерс не заметил, насколько ужасно она себя чувствует. Звонок Пола застал ее врасплох, и, если бы у Джоан было время подумать, осознать, в сколь плохом состоянии она находится, она, возможно, отказалась бы заменить заболевшую учительницу. Кроме того, Пол просто умолял выручить его, и Джоан согласилась. Сейчас ей хотелось только одного – забраться снова в постель, закрыть глаза и вспоминать, как они с Андерсом занимались любовью. Или просто уснуть. Одно из двух, но только не на работу.

– У тебя измученный вид, тебе нельзя перенапрягаться, – сказал Андерс, завязывая галстук перед зеркалом.

Джоан ничего не ответила, в этот момент она чистила зубы, поэтому он еще минуты две ворчал по поводу того, что она ведет себя неосмотрительно. Прополоскав рот, она улыбнулась Андерсу в зеркало.

– Андерс, ты говоришь так, будто я должна скоро родить, а я беременна всего чуть больше месяца. По сравнению с другими женщинами, которые в этот период не отходят от унитаза, я переношу беременность довольно легко. С тех пор, как я переехала сюда, я не только ни разу не подняла утюг, но даже чайник не поставила на плиту. Ничего со мной не случится, если я буду работать три раза в неделю.

– Я не о тебе беспокоюсь.

Андерс даже не заметил, как, Джоан побледнела. У нее было такое чувство, что он ударил ее по лицу. Ощущение волшебной близости, которое объединяло их ночью, исчезло в одно мгновение, лопнуло как мыльный пузырь. Джоан спустилась с космических высот любви на землю в доли секунды и, как бывает при сильных падениях, испытала острейшую боль. Андерс показал ей ее настоящее место. Он напомнил ей самым жестоким образом, кем она на самом деле является для него.

Те близость и нежность, которые она испытала в его объятиях несколько часов назад, были, оказывается, предназначены ей как матери его будущего ребенка.

– Мне пора, – сказал Андерс.

Голос его прозвучал будто издалека, и, когда он скользнул губами по ее щеке, Джоан никак не отреагировала на его прощальный поцелуй.

С трудом дождавшись его ухода, Джоан начала собираться на работу. Она действовала будто на автопилоте, а мысли ее все время возвращались к Андерсу.

То, что они занимались любовью этой ночью, сейчас казалось Джоан отвратительным. Одной короткой фразой Андерс низвел ее до положения шлюхи, которую можно пригреть, когда нужно, и отшвырнуть, когда необходимость в ней исчезает.

Джоан успела добежать до ванной – у нее началась рвота, а к чувству унижения примешалась тупая пульсирующая боль внизу живота, хорошо знакомая всем женщинам: Цена, которую платят женщины раз в месяц за право принадлежать к прекрасному полу. Но сейчас болевые ритмично повторяющиеся толчки не только не радовали Джоан, они вызывали у нее панический страх. Ноющая поясница, плохое настроение в последние сутки, слезливость – все это были нормальные симптомы, которые она почему-то решила приписать другим причинам. Она не хотела признаваться себе в том, что ее беременность прервалась, пока это не стало очевидным.

– Я сделаю анализ крови, – деловито сказал доктор Ланг, мягко улыбнувшись Джоан. – Обследовать вас сейчас опасно, если вы все же беременны.

– Но шансов почти нет? – упавшим голосом спросила Джоан.

Она сидела около его стола, бледная и осунувшаяся. Джоан хотела бы повернуть стрелки часов вспять, вернуться в утро, когда она еще думала, что беременна, когда этот лучик света еще светил ей. Но нет, она сидит в кабинете врача и слушает его приговор, хотя он старается смягчить удар.

Джоан вызвала такси, чтобы добраться до клиники, поскольку в таком состоянии, в каком она находилась, садиться за руль было опасно. Не успела она подъехать к главному входу, как навстречу ей уже торопилась медсестра. Джоан понимала, что предупредительность и внимание к ее скромной персоне вызваны ее принадлежностью к семейству Рейнер; Здесь, в дорогой клинике, все происходило быстро – ни холлов, где в ожидании приема можно было поразмышлять о своем недуге, ни каких-либо проволочек: с улицы прямо в кабинет, где тебя уже ждет ужасный приговор.

– Боюсь, что вам надо быть готовой к этому, – ответил доктор Ланг. – Не забывайте, какой стресс вы испытываете в эти дни. Вы похоронили сестру, вышли замуж, переехали в незнакомый дом…

Джоан подумала, что со всеми перечисленными им проблемами она могла справиться, если бы знала, что Андерс любит ее. Она страшно тосковала по Нэнси, часто видела ее во сне. Бывали минуты, когда Джоан даже разговаривала с ней вслух, словно сестра сидела перед ней на диване. Но Джоан было бы намного легче пережить свою тоску и боль, если бы Андерс был по-настоящему рядом с ней. Без его любви ей белый свет был не мил.

– Я отправлю вашу кровь в лабораторию и, как только будут готовы результаты, заеду к вам домой. А пока я рекомендую вам постельный режим и отдых. А Андерс уже знает?..

– Еще нет. Я не могла связаться с ним. Попросила его секретаря найти его. Надеюсь, что он скоро позвонит.

– Я вам помогу. Врачам обычно легче договориться с личными секретарями, чем женам, – с улыбкой сказал Ланг.

– Может, есть какое-нибудь средство, которое может остановить этот процесс? – спросила Джоан.

– Нет, такого препарата просто не существует. Обычно таким способом сама природа, то есть организм, избавляется от того, чему просто не суждено быть.

Дэвид Ланг проводил Джоан до такси, но она даже не обратила внимания на его любезность. Она впала в какой-то ступор. В такси Джоан всю дорогу сидела уставившись в одну точку. У нее дрожали руки, когда она расплачивалась с водителем.

Входная дверь открылась, едва Джоан дотронулась до звонка.

– Миссис Рейнер, я не ожидала вас так рано… – растерянно сказала Маргарет, выходя из гостиной с Джойс на руках. Малышка заулыбалась, и Джоан с болью вспомнила, что она теряет сейчас. – Но я рада, что вы вернулись домой, я хотела поговорить с вами.

Маргарет раздражала Джоан одним своим присутствием, сейчас ей было необходимо побыть одной.

– В другой раз, Маргарет. Я плохо себя чувствую.

– О! – Маргарет пересадила девочку на другую руку. – Я только хотела…

Она неотступно следовала за Джоан. Уже у двери спальни Джоан не выдержала и схватилась за живот, который сводило от боли.

– Ну что такое, Маргарет?

Джоан сожалела о своем грубом тоне, но у нее не было сил извиняться. Она хотела как можно скорее лечь в постель и плотно закрыть дверь, чтобы отгородиться от всего мира. Но няня все не уходила.

– Это может подождать… – неуверенно произнесла Маргарет, чувствуя неловкость. – Ничего особенного, миссис Рейнер. Отдыхайте.

Джоан лежала на широкой кровати и пыталась расслабиться, отчаянно желая дать своему ребенку, если он еще был в ее утробе, последний шанс.

В ушах у нее звучали слова доктора Ланга: «Организм избавляется от того, чему просто не суждено быть».

Джоан казалось, что все, что ее окружало, постепенно ускользало от нее, и она не в силах остановить это. Этот ребенок так много значил для нее. Он был искрой надежды, звеном, которое связало бы ее с любимым мужчиной. И вот теперь она теряет его.

– Нет! – вырвался у нее из груди возглас протеста.

 

12

Когда Джоан казалось, что все рухнуло и жизнь закончилась, она вдруг вспомнила, что может быть сильной. В ее жизни уже были тяжелые моменты, но она достойно выходила из сложных, ситуаций. И Джоан решила бороться до конца за сохранение своего ребенка. Пока ей не скажут твердо, что его уже нет, она будет надеяться и делать все, чтобы не потерять его.

Джоан постаралась успокоиться. Не обращая внимания на продолжающиеся боли внизу живота, она унеслась мыслями туда, где ей было хорошо и спокойно, – в объятия Андерса.

Вскоре ей удалось уснуть. Руки ее лежали на животе, словно она пыталась удержать ускользавшего от нее ребенка. Джоан, очевидно, приснилось что-то дурное, потому что она вдруг испуганно закричала. Проснувшись от собственного крика, Джоан услышала торопливые шаги бегущего по лестнице Андерса. Когда он влетел в спальню, на нем лица не было. За его спиной Джоан увидела доктора Ланга.

Ей достаточно было взглянуть на них, чтобы понять: все ее попытки сохранить беременность были тщетными.

– Мне очень жаль, Джоан, – сказал Ланг. Он присел на кровать и взял Джоан за руку.

Но она смотрела на Андерса, стараясь понять его реакцию на случившееся. Однако он явно избегал ее взгляда. Его губы были плотно сжаты, на лице застыло угрюмое выражение. Джоан вытащила руку из ладоней доктора Ланга и закрыла ими лицо. Она хотела отгородиться от мира, который наносил ей один удар за другим.

– Джоан, я уже говорил вам, что природа избавляется от того, что считает ненужным, – сказал Ланг. – Я понимаю, с этим трудно смириться, но вы должны постараться. Этому просто не суждено было случиться.

Не суждено, мысленно повторила Джоан и подумала, что врач мог с таким же успехом сказать такое о ней и Андерсе.

Между ними возникло сильное чувство, может, даже любовь, но Она была скоротечной. Как бы Джоан ни хотела продолжения, как бы ни старалась сохранить ее, она просто не могла развиться дальше. Это была любовь, которой не суждено было состояться.

– Никто в этом не виноват, – продолжал Ланг, снова беря Джоан за руку, чтобы привлечь ее внимание к своим словам. Джоан бросила взгляд на Андерса, и врач тоже посмотрел на него. – Вы не должны винить себя в этом, – сказал он, как бы обращаясь к ним обоим. – Или друг друга. Так распорядилась природа.

Пустые слова. Одного взгляда на Андерса Джоан было достаточно, чтобы понять: она потеряла его навсегда. Его каменное лицо, глаза, уставившиеся в одну точку, красноречиво свидетельствовали о том, что между ними все кончено. «Я беспокоюсь не о тебе», – вспомнила Джоан его слова.

Сейчас они особенно больно ранили ее измученное сердце. Главным для него был ребенок, а она потеряла его. Она пошла на поводу у своего желания, вышла на работу, игнорируя недосыпание и общую усталость. Андерс, который всегда был против этого, никогда не простит ее.

После ухода Ланга Андерс застыл у кровати, совершенно чужой и холодный. Джоан хотелось, чтобы он сел рядом с ней, обнял, утешил.

– Андерс… – тихо промолвила она.

Они встретились взглядами, и Джоан прочла в его глазах боль, растерянность и страх. Она ждала, что он обнимет ее и они вместе будут оплакивать свое горе.

Но Андерс быстро отвел взгляд.

– Постарайся уснуть, – сурово произнес он.

Он обращался с ней как с человеком, который ему неприятен. Джоан стало холодно от его ледяного тона.

– Не оставляй меня одну, пожалуйста.

– Я должен пойти к Джойс, – сказал он, глядя в сторону.

– Маргарет может позаботиться о ней.

– Ее нет, она уехала часа на два.

– То, что доктор Ланг сказал о причине случившегося и что в этом никто не виноват…

– Тебе надо отдохнуть, Джоан.

В дверь позвонили, и Андерс воспользовался моментом, чтобы улизнуть. Но Джоан остановила его.

– Андерс, я хочу, чтобы ты побыл со мной, дверь может открыть кто-нибудь из прислуги.

– В доме никого нет, – ровным тоном сообщил он, посмотрев на нее пустыми глазами. Джоан предпочла бы видеть его в гневе, чем безразличным, лишенным всяких эмоций. – Я отпустил всех, кроме Маргарет, на выходные дни. Ты забыла, что мы пробуем вести «нормальный» образ жизни?

Уходя, Андерс не хлопнул дверью, но Джоан все равно сжалась, когда она закрылась за ним. Она лежала, безучастно уставившись в потолок, и никак не отреагировала, когда услышала доносящиеся снизу сердитые голоса. Джоан даже не повернула головы, когда дверь распахнулась и в спальню вошел Андерс, а вслед за ним его мачеха.

– Эллис говорит, что это важно, – бросил он. – Я объяснил, что ты плохо чувствуешь себя, но она настояла.

– Извини, – смущенно произнесла Эллис, подойдя к кровати. – Я думала, что Андерс придумал отговорку, когда сказал, что тебе нехорошо, но я вижу… Прошу прощения за вторжение, – сказала она, обращаясь к ним обоим, – я не знала, что Джоан беременна, думала, что ваш брак фиктивный. Теперь я понимаю, что ошибалась. – Эллис заботливо похлопала Джоан по руке. – Мне очень жаль, что ты потеряла ребенка. – Она перевела взгляд на пасынка. – Тебе, Андерс, я тоже выражаю свое сочувствие. Вам, наверное, трудно поверить, но я хорошо понимаю, как вам сейчас тяжело.

Взгляд, которым наградил мачеху Андерс, ясно говорил: тебе-то откуда это известно? Но Джоан уловила в голосе Эллис неподдельную тоску и спросила:

– Вы тоже теряли ребенка?

Эллис медленно кивнула.

– Я потеряла четверых, – сказала она, теребя пуговицу на блузке. – И каждый раз меня успокаивали тем, что у меня впереди много времени и у меня еще будут дети. Объясняли, что это природа так распорядилась… – Голос Эллис дрогнул, и она замолчала ненадолго. – Я знаю, в такие моменты эти слова не действуют, поэтому не буду повторять тебе их.

– Мне кажется, вы что-то хотели сказать? – спросила Джоан, когда Эллис собралась уйти.

– Я приеду через несколько дней, когда ты будешь чувствовать себя лучше.

– Мне не настолько плохо, чтобы я не могла разговаривать. – Собравшись с силами, Джоан улыбнулась. – Это продолжалось очень недолго, просто я не ожидала, что все так закончится.

– Дело ведь не в физической боли, да? – правильно угадала Эллис.

Уже не в первый раз Джоан поймала себя на мысли, что эта женщина вызывает у нее симпатию.

– Ладно, я оставлю вас вдвоем, – нерешительно сказал Андерс и повернулся к двери, но мачеха остановила его.

– Останься, пожалуйста. То, что я собираюсь сказать, касается вас обоих.

По напряженной позе было заметно, что Эллис чувствует себя неловко. Но, когда она заговорила, в ее голосе появилась уверенность. Джоан слушала ее с интересом, восхищаясь, с каким достоинством Эллис обращалась к своему пасынку.

– Андерс, я была не права, считая все эти годы, что ты примешь меня. Я причинила боль твоей матери, и ты имеешь все основания ненавидеть меня. Единственное, что я могу сказать в свою защиту, это то, что я очень сильно любила твоего отца. И до сих пор люблю, – добавила она.

Эллис говорила мягким, спокойным голосом, но Андерс слушал ее с полным безразличием.

– Значит, деньги тебя не интересовали? – с ироничной усмешкой спросил он.

Эллис тем не менее, ответила утвердительно.

– Почему же, они тоже интересовали меня. Я могу также признать, что неправильно обвинила тебя в том, что ты мало заплатил своему отцу и брату за их доли в бизнесе. Ты более чем щедро расплатился с ними. Они были не готовы к ведению дел, и, хотя фирму создала и сделала прибыльной твоя мать, в компанию, приносящую огромные доходы, она превратилась лишь под твоим руководством.

– Нечего мне рассказывать то, что я и без тебя прекрасно знаю, – грубо бросил Андерс – Зачем ты явилась сюда? Сказать, какая ты на самом деле хорошая?

– Андерс! – одернула его Джоан, шокированная его хамским поведением. – Выслушай, по крайней мере, что Эллис собирается сказать. Извините, – обратилась она к Эллис.

– Не надо извиняться за меня! – вспылил Андерс и снова повернулся к мачехе: – Не знаю, что тебе нужно и с чем ты приехала сюда на этот раз, и, если я веду себя грубо с тобой, значит, по-другому не могу. Я еще могу смириться с тем, что ты сделала мне, Эллис, но ты причинила боль и страдания моим самым близким людям, а этого я не могу простить тебе. Так что я предупреждаю тебя: если ты собираешься сказать что-то, что расстроит мою жену, то ты выбрала неподходящее время. Мы потеряли ребенка, и если после твоих слов ей станет хуже, то ноги твоей в этом доме больше не будет. И я сделаю все для того, чтобы ты не виделась с Джойс до конца своих дней.

– У меня даже в мыслях не было расстраивать Джоан. – У Эллис задрожал голос, в подведенных карандашом глазах появились слезы. Это был не спектакль, а настоящее чувство. – А что касается малышки… Я попросила адвоката забрать наше прошение об опеке.

Джоан не сдержала изумленного возгласа и посмотрела на Андерса, пытаясь понять его реакцию. Он стоял в напряженной позе и молчал, видимо ожидая продолжения.

– Мы с Джеральдом подробно обсудили этот вопрос и пришли к выводу, что двое далеко не молодых людей вряд ли смогут дать Джойс то, чего она заслуживает.

– Можно узнать, почему вдруг такая смена настроений? – спросил Андерс, подозрительно прищурив глаза. Слезы Эллис не убедили его в искренности ее заявления. – Вы не так сильно постарели за последние полтора месяца. Что заставило вас отказаться от судебного иска?

– Ты, Андерс. – Эллис посмотрела ему в глаза. – Ты и Джоан полностью изменили свою жизнь, отказавшись от привычной атмосферы, в которой каждый из вас жил до этого. Повторяю, до сегодняшнего дня я была уверена, что вы заключили фиктивный брак, чтобы склонить на свою сторону суд присяжных.

– И, даже думая так, ты все равно решила отказаться от опеки?

Казалось, что напряжение Андерса нарастает с каждой секундой.

– Да, – мягко ответила Эллис. – Я просто поняла, насколько сильно ты любишь девочку, если решился на такое. Не каждый может отказаться от собственного счастья и жить в браке без любви ради будущего своей племянницы. То же самое я могу сказать и о тебе, Джоан. – Эллис не заметила, как Джоан побледнела и сжала до боли пальцы в кулаки. – Я бы не смогла.

– Ты действительно любишь моего отца? – спросил Андерс дрогнувшим голосом.

– Я любила его всегда, – с нежной улыбкой ответила Эллис. – Я просто не смогу жить без него. Мне лишь жаль, что это причинило столько страданий его близким. Я не хотела этого. Я не жду прощения или хотя бы примирения. Мне бы хотелось, конечно, чтобы в семье был мир, но я понимаю, что прошу тебя о слишком многом. Но я была бы очень благодарна тебе, если бы ты разрешил нам с твоим отцом время от времени приезжать к вам, чтобы побыть с Джойс немного. Мы бы хотели принимать посильное участие в ее воспитании. Никаких корыстных мыслей у нас нет.

Андерс коротко кивнул, но настороженность не исчезла с его лица.

– Хорошо, – примирительно сказал он и впервые посмотрел на Эллис без злобы или неприязни. Его тон был даже мягким, когда он предложил: – Я провожу тебя.

Джоан потеряла счет времени. Боль внизу живота утихла, но Джоан не хватало ее. Эта боль помогала переносить страдания от потери того, чего по сути и не было, что было лишь мечтой, не имевшей крыльев.

Услышав шаги Андерса на лестничной площадке, Джоан затаила дыхание, но Андерс вошел не к ней, а в детскую. Джоан думала, что, уложив девочку, он придет к ней. Андерс, конечно, ничего не мог изменить, но он, по крайней мере, мог облегчить ее страдания. Время шло, а он все не приходил. И Джоан поняла, что сегодня потеряла не только ребенка.

Она осознавала, что в масштабе всей жизни эта потеря не столь ужасна и у нее, вероятно, еще будут дети. Но Джоан хотела именно этого ребенка, которого она уже чувствовала и видела в своем воображении. Это был ребенок, которого она страстно желала родить и которого оплакивала сейчас. И, если Андерс не придет сейчас к ней, когда ее душа страдает, и не будет горевать вместе с ней, тогда какой смысл ее пребывания в этом доме?

Никакого, ответила Джоан сама себе.

Их больше ничего не связывает. Ни ребенок, которого уже нет, ни судебное дело об опеке, которого тоже не будет. Осталась только одна юридическая формальность, которую легко решить. Номинальный брак, который закончился, даже не начавшись.

Джоан встала, быстро оделась и уложила свои пожитки. Она прожила в мире Андерса слишком мало времени, чтобы обрасти вещами. Из этого дома она унесет небольшую сумку и разбитое сердце, которое будет мучить ее до конца дней.

Андерса она нашла в детской. Он спал в кресле, на руках у него дремала Джойс. Лицо Джоан озарилось улыбкой при виде двух дорогих ей людей.

Она впервые обратила внимание на поразительное сходство дяди и племянницы. Девочка вполне могла быть дочерью Андерса. У нее были такие же длинные темные ресницы, такие же полные, слегка надменные губы. Андерс неожиданно открыл глаза.

– Я ухожу, – сказала Джоан.

Андерс смотрел на нее, пытаясь сообразить, что происходит. Но его взгляд прояснился, когда он увидел, что Джоан одета для улицы, что у двери стоит дорожная сумка.

– Джоан… – Он встал и положил Джойс в кроватку. – Тебе нельзя сейчас уходить, – прошептал он, но малышка начала капризничать, почувствовав, очевидно, напряженную атмосферу. Андерс, качая кроватку одной рукой, опять обратился к Джоан: – Ты должна лежать в постели, ты еще очень слаба. Ты нужна ей, в конце концов, – показав на плачущую девочку, привел он последний аргумент.

– Нет, Андерс, – прошептала Джоан. – Я тоже думала, что нужна ей, что именно я смогу хорошо воспитать ее. Я убедила себя, что Нэнси тоже хотела бы этого. Но правда состоит в том, что сестра ненавидела меня. С чего я решила, что она выбрала бы меня опекуном Джойс?

– Потому что ты знаешь, что так будет лучше!

– Да сестра презирала меня. – В тоне Джоан не было ни жалости, ни горечи. – Нэнси хотела иметь деньги, она только и думала о том, как стать богатой. И для своей дочери она хотела того же самого. Я искренне считала, что поступаю правильно, борясь за свою племянницу, верила, что буду для нее лучшей матерью, чем Эллис. – Джоан покачала головой и зажмурилась на секунду, чтобы удержаться от слез. Она не могла разрыдаться перед Андерсом в минуту расставания, ей хотелось уйти с гордо поднятой головой. – Эллис любит девочку, она доказала это сегодня. Джойс будет расти, окруженная любящими людьми.

– Но ей нужна и ты, – продолжал настаивать Андерс. – Ты мне нужна.

Джоан остановилась и закрыла глаза, потрясенная его словами. Неужели ему надо сделать мне еще больнее? Он что, не видит, что мне и так плохо? – подумала она, ненавидя его за это.

– Ты нужна мне, – повторил Андерс.

Взяв Джоан за плечи, он повернул ее к себе, но она увидела лишь размытые черты его лица, потому что в ее глазах стояли слезы.

– Это не так, Андерс, – мягко сказала она. – Мы потеряли сегодня нашего ребенка, а ты даже не пришел ко мне. Если ты нуждаешься во мне, почему тебя не было в спальне?

– На это были причины, и, если бы ты задержалась на минуту, я объяснил бы тебе все.

– Я ухожу, потому что больше не могу так жить. Брак без любви не для меня. Что бы ты ни говорил по этому поводу, как бы ни презирал любовь, мне она нужна. Ты считаешь, что это сказка, которую выдумали дураки, а я верю в эту сказку, верю в любовь. И я знаю, что найдется человек, который полюбит меня. Полюбит так, как я этого заслуживаю.

– Тогда останься. – Андерс почти умолял ее: – Выслушай меня хотя бы перед тем, как уйти.

Но Джоан уже вышла из комнаты и начала спускаться с лестницы. Андерс догнал ее и схватил ее сумку, понимая, что слова на Джоан не действуют.

– Андерс, не надо…

Она стала вырывать сумку из его рук. Глаза заволокло слезами, сердце разрывалось на части от этой невыносимой ситуации. Джоан почувствовала головокружение – давала себя знать слабость. Она из последних сил рванула сумку, Андерс разжал пальцы, и Джоан потеряла равновесие. Она хотела ухватиться за перила, но не дотянулась до них и начала падать.

– Джоан! – в ужасе крикнул Андерс.

Его реакция была мгновенной. Он успел ухватить побелевшую от страха Джоан за руку и подтянуть к себе. Джоан очутилась в его крепких объятиях. Она слышала частые удары своего сердца и не могла поверить, что секунду назад чуть было не сломала себе шею. Андерс тоже, видимо, пережил шок – он переводил дыхание, словно после интенсивной пробежки.

Они стояли у края лестницы, тесно прижавшись друг к другу, словно боялись повторения этой ситуации. Джоан дрожала всем телом, а Андерс поглаживал ее по спине, как бы внушая, что опасность миновала и ей больше ничего не угрожает.

Пережив страшную минуту, Джоан ощущала объятия Андерса уже совсем по-другому. Она позволила себе забыться на мгновение и наслаждалась сильными и в то же время нежными руками Андерса, который, кажется, тоже не торопился отпускать ее от себя.

– Неужели тебе действительно здесь так плохо, что ты предпочитаешь броситься вниз головой, лишь бы не остаться со мной на лишние пять минут? – В голосе Андерса проскальзывали обида и горечь.

Джоан не собиралась калечить себя, то, что произошло, было случайностью. Но она решила не уточнять этот момент – пусть Андерс знает, до чего довел ее своим безразличным поведением.

– Так или иначе, но я все равно ушла бы отсюда.

– Ты не заключенная, а я не твой тюремщик, Джоан, – с достоинством заметил Андерс, явно задетый ее словами. – Все сложилось не так, как должно было.

– Я знаю, – прошептала она бледными, трясущимися губами.

Медленно спускаясь по лестнице, Джоан чувствовала, что ноги отказываются идти. Физически она ощущала себя неплохо, но сердце ее обливалось слезами. Каждая ее клеточка, казалось, протестует против ухода, просит, умоляет остаться, не покидать того, что ей дорого. Джоан обернулась и посмотрела на Андерса мокрыми от слез глазами.

– Скажи малышке, что я люблю ее. Я позвоню.

– Когда? – спросил Андерс.

Джоан неопределенно пожала плечами. Сейчас, находясь в подавленном душевном состоянии, она была не в состоянии думать о будущем. Когда-нибудь, когда она успокоится, когда события этих дней отойдут в прошлое и она сможет видеться с Андерсом на днях рождения Джойс без надрыва и горького сожаления о том, что она потеряла, – все станет для нее, возможно проще. А пока…

– Я не знаю.

Джоан смотрела на Андерса широко раскрытыми глазами. Она любила его. Любила этого надменного, всегда погруженного в свои мысли человека. Любила с первой минуты их встречи.

Трудный, сложный Андерс Рейнер, который всегда держал себя в руках, не позволяя себе расслабиться ни на минуту. Андерс, обладавший великолепным умом и не способный понять такую простую вещь, как любовь. Бегство от него дало Джоан возможность высказать ему то, что было у нее на сердце.

– Ты был прав, недоверчиво относясь к Эллис. И Нэнси ты правильно оценил. Но в отношении меня ты заблуждался. Я никогда не хотела жить в таком доме, мне не нужны слуги или дорогие автомобили. Я привыкла жить без всего этого, и меня устраивала моя жизнь. Я люблю тебя. – Джоан сделала ударение на последнем слове. – Единственное, что мне было нужно от этого брака, это ты. Но как раз этого ты не мог мне дать. Ну что ж, мне остается только сожалеть об этом. Но жить в браке, который выглядит хорошо только на бумаге, я не могу. Мне нужна любовь, а здесь ее нет.

– Джоан, прошу тебя! – крикнул Андерс.

Он торопливо сбежал по лестнице, но было уже поздно. Джоан открыла тяжелую дубовую дверь и выскользнула на улицу.

Андерс не стал догонять ее. Но она и не ждала этого.

Это была лишь игра – как и весь их брак.

У Джоан было чувство, что она перешла какую-то черту и лишилась всех ощущений. Душевная пустота, горе, боль – сейчас все это не имело значения для нее, как будто Андерс выжал из нее все жизненные соки, оставив ей лишь одну оболочку. Она думала, что в таком состоянии будет пребывать теперь постоянно. Ее будет окружать сумеречная пустота, где нет ни радости, ни тревог, ни забот.

 

13

Размышляя о своей невеселой судьбе, Джоан ехала не разбирая дороги, пока вдруг не поняла, что у нее появилась цель, которая неумолимо влекла ее к себе, как магнит. В ее сердце жила печаль, которой она до сих пор не уделила должного внимания. Джоан понимала, что этот саднящий нарыв надо вскрыть, чтобы больше не мучиться.

Она подъехала к кладбищу и поставила машину на стоянку. Окинув взглядом могильные памятники, очертания которых резко выделялись в лунном свете, Джоан прошла по мягкой траве к свежему холмику, под которым вечным сном спала Нэнси. Цветы, положенные на могилу в день похорон, давно завяли, но на могильном камне лежал букет свежих хризантем. Джоан опустилась на колени и коснулась кончиками пальцев нежных лепестков. В букете лежала записка. Джоан осторожно вынула ее, прочитала, и ей показалось, что ее сердце раскололось на две половинки.

«Спите спокойно. Мы позаботимся о Джойс». Под этими словами стояло два имени: Андерс и Джоан.

Для Джоан было непостижимо, что Андерс посетил могилу Нэнси. Более того, он находился здесь как бы от имени их обоих, оставив в записке и ее имя, а также обещал, что они оба позаботятся о Джойс. Джоан была потрясена его поступком.

Слезы, которые она долго сдерживала, хлынули ручьем. Она плакала навзрыд, зная, что кругом нет ни души. Джоан оплакивала свою сестру, так рано ушедшую из жизни, оплакивала своих родителей, которых ей всегда будет не хватать, и скорбела о ребенке, которого никогда не будет держать на руках.

Она плакала и по Андерсу, который являлся ей в снах почти каждую ночь. Она будет плакать по нему всю оставшуюся жизнь.

– Поплачь, Джоан.

Она застыла от ужаса, но в следующий момент облегченно перевела дух. Андерс опустился на колени рядом с ней.

– Оставь меня, – всхлипнув, сказала Джоан, но он, как всегда, сделал по-своему. Обхватил ее руками, привлек к себе и держал у своей груди, не обращая внимания на попытки Джоан вырваться, – Уходи, – повторила Джоан, но он лишь покачал головой, и, когда из ее глаз снова полились слезы, она невольно нашла утешение в его объятиях.

– Поплачь, – повторил Андерс.

И внезапно мучившие Джоан вопросы потеряли свое значение. Главное, что Андерс здесь, рядом с ней. Он был скалой, на которую можно опереться. Джоан позволила себе прильнуть к нему, потому что у нее было недостаточно сил, чтобы встретить эту трудную для нее минуту в одиночестве.

– Нэнси любила тебя, – сказал он.

– Нет, она ненавидела меня. Как я могу воспитывать ее дочь, когда она так относилась ко мне? – проговорила Джоан сквозь слезы. – Пора признать правду.

– Какую правду? – спросил Андерс. – Сегодня я узнал настоящую правду. Я выяснил, как погибли Брэндон с Нэнси, поэтому не смог прийти к тебе. Я подумал, что ты еще слишком слаба, чтобы вынести это, и решил, что расскажу об этом позже, когда ты поправишься.

Андерс глубоко вздохнул. Джоан показалось, что его темно-синие глаза подернулись влагой.

– Нет, я хочу знать это сейчас, – сказала она.

– Только не здесь.

Андерс встал с колен, поднял Джоан, и повел ее с кладбища. Джоан дрожала, и Андерс накинул ей на плечи свой пиджак.

– Ты замерзла, нездорова, тебе лучше быть дома сейчас…

Андерс осекся. Джоан наложила табу на слово «дом», под которым подразумевался его роскошный особняк. И, как ему ни тяжело было смириться с этим, он должен был уважать ее желание.

– Я не могу вернуться, Андерс.

– Мы могли бы посидеть в машине, – предложил он.

Джоан едва заметно кивнула.

Выплакав, казалось, все слезы, Джоан чувствовала себя измотанной, но какой-то отрешенной; Это было очищение, но столь сильное, что она вообще не ощущала никаких эмоций.

В машине Андерс включил обогреватель, и Джоан быстро согрелась.

– Они не пили в ресторане, – сказал Андерс, и Джоан поняла, кого он имел в виду. – Наркотики в их крови тоже не обнаружили. Дэвид привез результаты вскрытия и прочитал мне самые важные места, опуская незначительные детали.

– Но швейцар сказал, что Брэндон шатался, когда выходил из ресторана, – возразила Джоан. – По его словам, он был настолько пьян, что у него даже язык заплетался.

– У него был инсульт.

Джоан ахнула и зажала ладонью рот. Ей казалось, что крик отчаяния, звучавший у нее в голове, слышен за сотню миль отсюда.

– У Брэндона произошел инсульт в ресторане. Но он смог дойти до автостоянки, сесть за руль и даже проехать какое-то расстояние. А потом… Очевидно, его состояние ухудшилось, и он потерял управление машиной. Никто же не знал этого, поэтому швейцар и подумал, что он пьян, тем более такое случалось довольно часто. Самое печальное, что в тот день они отмечали начало новой жизни. Они с Нэнси решили резко изменить образ жизни и захотели отпраздновать это событие.

– Откуда ты знаешь об этом? – спросила Джоан.

– От Маргарет. Когда она вернулась из магазина, у нас с ней состоялся длинный разговор. Я думаю, она ждала все это время, что я спрошу ее о последних днях жизни Брэндона и Нэнси.

– Скорее всего, – согласилась Джоан. – Она и со мной пыталась заговорить, но я отмахнулась от нее.

– Напрасно, – мягко выговорил ей Андерс. – Нам обоим следовало поговорить с ней. Твоя сестра любила тебя, Джоан. Она сказала Маргарет, что ты была права, говоря, что она не живет, а прожигает жизнь, что это чревато опасными последствиями и что пора остепениться. Нэнси также сказала, что и сама хочет остановиться и взяться за ум. Она гордилась тобой, Джоан, хотела быть похожей на тебя. Тебе следует поговорить с Маргарет, – посоветовал Андерс. – Тебе это поможет.

Джоан задумчиво кивнула.

– Маргарет передала мне несколько пленок, которые они снимали домашней кинокамерой. – Андерс замолчал, проглотив ком в горле. – Когда я вставлял пленку в проектор, то готовился увидеть самое худшее. Какую-нибудь пьянку, плачущую Джойс в коляске, задвинутой в дальний угол… В общем, не знаю, что я ожидал увидеть, но то, что появилось на экране, основательно потрясло меня. Там была настоящая любовь.

– Любовь? – удивилась в свою очередь Джоан.

Она решила, что ослышалась, что не так поняла его. Но Андерс медленно кивнул.

– Они любили друг друга. Постороннему человеку эти домашние фильмы показались бы скукой смертной. Камера запечатлела, как Брэндон и Нэнси ворковали не только над колыбелькой Джойс, но и друг с другом. И хотя я, может, не очень разбираюсь в сердечных делах, но даже мне было очевидно, что эти двое любят друг друга.

– Почему тогда она говорила все те ужасные вещи? – в недоумении спросила Джоан.

– Трудно сказать. Возможно, так ей было легче, – мягко ответил Андерс, глядя на ее удивленное лицо. – В голове у нее был сумбур, и она пыталась таким образом убедить себя, что знает, что делает. Не исключено, что она завлекла Брэндона в свои брачные сети, потому что очень сильно любила его и не хотела терять. Я не знаю, что было в действительности, но если ты посмотришь эти фильмы, то сразу поймешь, что они любили друг, друга.

– Мы можем показать это Джойс, когда она подрастет, – прошептала Джоан.

– Ты покажешь это Джойс, – мягко поправил ее Андерс. – Я люблю ее, но, несмотря на твои сомнения, на все остальные трудности, я убежден, что лучше тебя ее никто не воспитает. Из тебя получится прекрасная мама. – Рука Андерса скользнула по животу Джоан, где должен был быть их ребенок, и по его щекам покатились слезы. – Ты была бы великолепной мамой и для этого малыша.

– Прости меня, Андерс. Может, я действительно взяла на себя слишком много. Вышла на работу после всего, что пришлось пережить, вставала к Джойс по ночам…

– Шшш. – Он приложил палец к ее губам. – Не трави себе душу. Я никогда не ругал тебя. Я себя во всем виню.

– Почему? – спросила Джоан, ничего не понимая.

Ей было тяжело смотреть, как Андерс, обычно такой сильный, такой уверенный в своей правоте человек, гордый и независимый, мучается сомнениями и страдает. Она переживала вдвойне, осознавая, что эту душевную боль и страдания они причинили друг другу невольно, не желая этого.

– Почему ты считаешь, что это твоя вина? – повторила Джоан.

– Потому что, когда я узнал, что ты беременна от меня, я был рад этому по совершенно другим причинам. Я хотел, чтобы ты забеременела и родила моего ребенка. Не могу сказать, что я жаждал получить еще одного малыша. Мне нужна была ты. Но, когда я увидел, как ты переживаешь, потом еще Эллис приехала выразить сочувствие, до меня вдруг дошло, что мы потеряли. Это был наш ребенок. Только в тот момент я осознал, как сильно хочу иметь его.

Джоан была так растрогана его словами, идущими от самого сердца, что готова была обнять Андерса, прижать к своей груди и утешить, но ее сознание выделило лишь одну короткую фразу, которая полностью завладела ее вниманием.

– Я нужна тебе? – с большим сомнением произнесла она, но тут же мысленно одернула себя.

Джоан уже боялась питать надежды, которые снова могут рухнуть. Она была уверена, что не поняла его, что Андерс вложил совсем другой смысл в свои слова. Но в его устремленных на Джоан красивых темно-синих глазах горел огонь любви. Ей казалось, что он был настолько ярок, что затмевал сияние звезд в ночном небе.

– Я всегда хотел тебя, – сказал Андерс. – И ты всегда была нужна мне. Ты изменила мою жизнь, заставила смотреть на мир другими глазами и научила видеть многие вещи в другом, прекрасном свете. Ты умеешь увидеть хорошее в людях, – мягко продолжал он. – Я – яркий тому пример. Когда ты сказала мне сегодня, что любишь меня, я очень хотел тоже признаться тебе в любви. Хотел обнять тебя и вместе с тобой оплакать нашего неродившегося ребенка.

– Но ты все-таки пришел ко мне, – с улыбкой сказала Джоан.

Андерс покачал головой и как бы снова ушел в себя. У нее упало сердце, и она подумала, что больше не выдержит этих скачков, – не успеет блеснуть надежда, как тут же гаснет. Надо иметь железное сердце, чтобы выдержать это.

– Уже слишком поздно, Джоан, – обреченно сказал Андерс.

– Нет! – вырвалось у Джоан. Это был яростный крик протеста, в котором слышалась сердечная тоска. Быть рядом и снова потерять, Андерса – она не могла допустить этого. – Ты не отвернешься от меня сейчас, Андерс. Нельзя давать что-то одной рукой, а другой тут же забирать это. Как ты можешь говорить, что любишь меня, что я тебе нужна, и в то же время изгонять меня из своей жизни?

– Несколько минут назад ты сказала, что хочешь быть любимой так, как ты этого заслуживаешь. А я не могу обещать тебе этого. Моя мать и мой брат умерли молодыми от инсульта. Доктор Ланг настаивает, чтобы я прошел обследование, он говорит что это может быть наследственным. Иначе говоря, со мной это тоже может случиться. Я не могу допустить, чтобы Джойс понесла еще одну потерю, и я не хочу подвергать этому тебя. Как я могу остаться с тобой, когда я не могу обещать тебе совместное будущее? Как я могу быть мужем, которого ты заслуживаешь, когда я не знаю, сколько времени мне осталось жить?

– А что тебе мешает быть таким мужем? – спросила Джоан.

Этот простой вопрос поставил все на свои места и помог Андерсу избавиться от всего того, что не имело непосредственного отношения к их любви.

– Андерс, с каждым из нас может что-то случиться. Никто не застрахован от несчастных случаев, от болезней и от других неприятных вещей. Уж кому-кому, а нам с тобой хорошо известно это. Если ты любишь меня так же сильно, как я тебя, то нам ни в коем случае нельзя расставаться. Я не могу оставить тебя наедине с твоими мыслями о скором конце. Мне будет легче прожить одной остаток своей жизни, зная, что какой-то отрезок пути мы прошли вместе и я была счастлива, чем коротать свой век без твоей любви.

– Я всегда любил тебя. Дэвид Ланг был не прав, – задумчиво сказал Андерс. – Наш ребенок был зачат не по ошибке природы, которая и отняла его у нас. У него было свое предназначение. Он соединил нас, помог нам создать семью, которой мы являемся теперь. Я только сейчас понял это.

Андерс замолчал. Джоан видела, что он хочет сказать еще что-то, но она покачала головой и приложила палец к его губам.

Уже ничего не надо было объяснять. Они любили друг друга, а это было главное для Джоан.