Рыбалка не удалась. Норман надеялся, что ленивый умиротворяющий плеск волн, бьющихся о борта катера, и медлительная, протяжная речь Эдуардо, пересказывающего сплетни, почерпнутые на соседних островах, развеют дурное настроение. Однако в плену маленького суденышка ему стало еще более не по себе. И потому, когда Эдуардо, вытянув удочки, предложил обогнуть мыс, поскольку, по его мнению, там клев лучше, Норман с ходу отказался и, раздевшись до черных плавок, нырнул в прозрачную голубизну.

Он прекрасно знал, что его снедает: несостоявшийся разговор с Алисией. Качаясь на катере в водах Атлантического океана в ожидании, пока клюнет рыба, он не получит искомых ответов.

А разве не за этим он летел сюда? Ему нужно узнать правду, только и всего.

Первые несколько сот ярдом быстрым кролем вернули эластичность напружиненным мышцам и отчасти изгнали нервное напряжение, от которого едва не лопалась голова с самого пробуждения на рассвете.

Завидев берег укрытой бухты, он сбавил изматывающий темп и размеренно поплыл на боку, твердя себе снова и снова, что ему нет абсолютно никакого дела до того, каким образом Алисия заполучила наследство.

Она даже глазом не моргнула, когда он выдал ей нелестную характеристику Леона. Должно быть, ей все равно с кем спать, лишь бы было чем поживиться.

Что ж, ради бога. Пусть хоть подавится своим богатством. Состояние отчима его никогда не интересовало: ни прежде, ни теперь. И личная жизнь Алисии его тоже не интересует. Когда он попытался связаться с ней после того, как она покинула Мэлверн, на его телефонный звонок с третьего или четвертого раза ответил тот же парень, который снял трубку в первый раз, когда он звонил, чтобы известить ее о смерти Леона. Норман узнал его по голосу.

Очевидно, это любовник, с которым она живет в настоящее время. И тот довольно кислым тоном сообщил, что утром Алисия отправилась на остров. Раздосадован оттого, что любовница не предложила поехать вместе?

Бог с ним. Его это не касается. Он хочет знать только одно: почему она сделала аборт? Семь лет Норман верил, что приглушил в себе гнев, забыл обиду, вычеркнул Алисию из памяти. Но встреча с ней разбередила зарубцевавшуюся рану: ее необъяснимый поступок не давал ему покоя…

В Алисию он не врезался только потому, что, доплыв до того места, где вода была ему по грудь, решил оставшееся расстояние до берега пройти.

Она лежала на спине. Обнаженная. Норман едва не поперхнулся от неожиданности. С замиранием сердца пожирал он глазами восхитительное тело — аккуратный изгиб подтянутого живота, тонкая талия, стройные ноги, соблазнительно упругие груди дерзко устремлены в голубое небо, волосы струятся вокруг головы, подобно диковинным водорослям.

Еще один судорожный вздох, и сердце заработало с удвоенной силой. Ее обольстительная нагота вызвала прилив мучительного, почти животного желания, от которого закружилась голова. Норман споткнулся и забарахтался в воде, нащупывая устойчивое положение.

Безмятежная океанская гладь вздыбилась белой пеной, смутив ее покой. Алисия перевернулась в воде с гибкостью и грациозностью русалки, большие золотистые глаза наполнились откровенным страхом, еще более усилившимся, когда она натолкнулась на его взгляд.

Оба застыли в напряженном ожидании, столь же зримом и осязаемом, как слепящий блеск отражающегося от воды солнца. Норман не мог ни дышать, ни слова вымолвить и только смотрел зачарованно, упиваясь красотой Алисии. Отчаянно, нестерпимо хотелось коснуться, овладеть каждой клеточкой ее пленительного существа.

Он на мгновение закрыл глаза, взывая к собственному благоразумию. Эта дорожка для него заказана, сколь велико бы ни было искушение.

— Извини, если напугал тебя. — Норман первым обрел дар речи. Голос, слава богу, нормальный, с облегчением отметил он. А вот Алисия по-прежнему таращится так, будто рядом взорвалась бомба.

Он наконец твердо встал на песчаном дне, пригладил мокрые волосы и предложил:

— Пойдем из воды. Лучше прикрыться, пока не сгорели. — И побрел к берегу, мысленно усмехаясь над лживостью своих слов.

Он уже горел. Сгорал от вожделения к этому роскошному телу. А вот прикрыться-то ему было нечем: шорты с футболкой остались на катере.

К счастью, он уже обрел контроль над рефлексами своего организма, автоматически откликнувшегося на внезапно представшую его взору чарующую наготу. Алисия плелась сзади, очевидно с неохотой повинуясь его разумному совету поберечь кожу от палящего солнца. Сожалеет ли, что он застал ее голой? Или маленькой ведьме нравится сводить с ума мужчин? Упиваться своей властью над ним?

Ладно, как бы то ни было, скромничать теперь поздно, хотя, возможно, такое понятие, как стыдливость, ей просто не знакомо. Норман подобрал оставленный на берегу купальник и, на мгновенье обернувшись, швырнул Алисии. Она ловко поймала его и прижала к себе, но он успел заметить, как восхитительно поблескивают на чувственном теле капли морской воды.

Сопротивляясь неистовому порыву губами, языком, руками повторить дорожку каждой из тех сползающих капель, он повернулся к ней спиной и сказал с надсадой в голосе:

— Я должен спросить тебя кое о чем. Это очень важно. Поговорим там, в тени. — Норман кивнул на яркий цветастый зонт возле низких скал и зашагал в указанном направлении, на ходу подобрав ее пляжную сумку и парусиновые тапочки. Полотенца не было. А, собственно, зачем ей полотенце, когда вилла рядом? Жаль, конечно. Он расстелил бы его на коленях.

Ничего, он будет думать об аборте, сосредоточит на этом все свои мысли, и тогда ему не страшен никакой зов тела.

Черные плавки на нем непростительно узки, с раздражением думала Алисия, ступая за Норманом по горячему песку. Мужчина просто не имеет права столь вызывающе щеголять своей сексуальностью. Загорелая фигура с лоснящейся гладкой кожей — образец атлетичности: плечи прямые, широкие, сотканная из мускулов спина сужается к талии, поджарые ягодицы, длинные, длинные сильные ноги.

Нет, это уж слишком! Алисия пыталась занять свой взгляд чем-то другим, но глаза сами, словно намагниченные, устремлялись к нему. Тяжело вздохнув, она последовала за Норманом под тень зонтика. В купальник она влезла сразу же, как вышла из океана. Интересно, скрыла вода хоть частичку ее обнаженности от его взора? Пожалуй, этим вопросом лучше не задаваться.

— Итак, что тебя интересует?

Купальник, который казался совершенно обычным, когда она надевала его дома, теперь словно ужался со всех сторон, оголяя больше чем нужно и грудь, и бедра. Алисия топталась на месте, не решаясь сесть. А не убежать ли, пока не поздно? Но ведь он сказал, что хочет спросить о чем-то важном? Наверное, это как-то связано с наследством.

— Может, пойдем беседовать в дом? — предложила она, надеясь склонить Нормана к согласию. Во всяком случае, там она будет вести разговор в одежде, защищающей ее от бесстрастного взгляда пронизывающих дымчатых глаз.

— Под надзором Жозефы, которая усадит нас обедать, требуя, чтобы мы вели себя как послушные дети? По-моему, перспектива не очень привлекательная, как ты считаешь?

В его ироничном высказывании отчетливо слышались стальные нотки. Было ясно, что этот мужчина уж точно никому — в том числе и грозной Жозефе — не позволит вмешиваться в его планы. Норман твердо решил переговорить с ней именно здесь, под зонтиком, и лучше подчиниться, если она не желает лишних неприятностей на свою голову.

Что ж, она дает ему на все про все пять минут. Дольше терпеть его обнаженное общество она не намерена.

Не скрывая недовольства, Алисия со вздохом опустилась на песок и, притянув к подбородку колени, обхватила их руками, чтобы спрятать как можно больше от его взора. Она сделает вид, будто равнодушна к его сексуальности. Однако это будет очень и очень нелегко.

— Так в чем дело? — спросила Алисия, устремляя взгляд к горизонту.

Причин для нервозности нет, убеждала она себя. Вчера ему было недвусмысленно заявлено, чтобы не смел распускать руки, и ночью он держался вполне пристойно, был предупредителен и добр с ней. Если не принимать во внимание долгие годы вражды, внешне, по крайней мере, казалось, будто они хорошие друзья.

— Расскажи, что случилось с нашим ребенком.

Ее шокировал не столько жесткий неумолимый тон, каким был задан вопрос, сколько его содержание. А потом в Алисии всколыхнулись гнев и злоба — за незаслуженную обиду, за предательство. Она рывком повернула к нему голову и с презрением уставилась на его каменные черты.

— С чего вдруг теперь такой интерес? — Боль тяжелой утраты вновь захлестнула все существо, придав резкости голосу. Она так хотела того ребенка! — Семь лет назад, когда это имело значение, тебя и близко не было!

Смерив Нормана ледяным взглядом, Алисия вскочила на ноги и рванулась прочь. Однако его пальцы железным обручем сдавили ее лодыжку.

— Отпусти!

— Когда получу ответ.

Ну нет, она ничего не скажет! Филлис сообщила ему о том, что произошло, а он в ответ лишь пожал своими могучими плечами и продолжал жить, как жил. У нее нет ни малейшего желания вновь подвергать себя агонии, пересказывая муки нескольких самых страшных часов в ее жизни и последующего периода скорби и депрессии, только ради того, чтобы удовлетворить его извращенное любопытство.

Она попыталась выдернуть ногу, но давление его пальцев лишь возросло. Да, сила у него недюжинная. Характера бы ему столько же! Алисия с бунтарским видом неловко плюхнулась на песок, раздумывая, стоит ли предпринять еще одну попытку улизнуть, поскольку длинные смуглые пальцы больше не обвивали лодыжку. Нет, до позорного бегства она не опустится. Пусть ей придется сидеть здесь вечно, ответа из нее он не вытянет.

Но от ее несгибаемой решимости не осталось и следа, когда Норман произнес сердито:

— Тогда поставим вопрос иначе. Почему ты сделала аборт? Я ведь собирался жениться на тебе и взять на себя заботу о вас обоих.

— Что я сделала?! — невольно вырвалось у Алисии. Ее взгляд метнулся к его суровому лицу. Сдвинув брови, она пыталась вникнуть в смысл услышанного.

— Не притворяйся! — Раздражение окрасило глаза Нормана в черный цвет. — Просто объясни. Я должен знать причину твоего поступка. Как только мотивы мне станут ясны, я уйду из твоей жизни раз и навсегда.

«Угроза или обещание?» — завертелось в голове. Почему-то его заявление воспринималось скорее как угроза. От этой безумной мысли ее вдруг затошнило, в глазах потемнело. Алисия зарылась пальцами в песок, но тот ускользал из-под ладоней, и зацепиться было не за что. Так же как не за что будет зацепиться в этой жизни, если он уйдет навсегда.

А это значит, в отчаянии думала Алисия, что я схожу с ума!

Она посмотрела на Нормана, одним быстрым взглядом окинув его рослую гибкую фигуру с гладкой оливковой кожей, обтягивающей крепкие мускулы. Узкая полоска черных плавок коварно подчеркивала мужественность красивого атлетического тела. Алисия проглотила стон и закрыла глаза.

— Ты предложил мне замужество из чувства долга. Не хотел поступаться порядочностью. Услышав, что сказал Леон в тот ужасный день, ты поверил ему. За мной ты даже не последовал, ибо моя версия тебя не интересовала. Ты дал мне уйти на все четыре стороны, потому что я стала тебе омерзительна, — скороговоркой произнесла она.

С тех пор как Норман появился на крошечном островке, она, не считая одной-двух вспышек озлобленности и непокорности, постоянно деградирует, теряя свое лицо. А сейчас и вообще дошла до того, что оправдывается перед ним, почти как та юная Алисия, всеми презираемая, беззащитная и неуверенная в себе. Она поежилась.

— Я не последовал за тобой, — заговорил Норман, роняя слова, как тяжелые камни, — только потому, что давал отповедь нашему дорогому отчиму, царствие ему небесное, советуя, — как теперь выясняется, ошибочно, — не винить тебя в своих пороках. Я и представить не мог, что ты бросишься бежать, словно крыса с тонущего корабля. — Он раздраженно вздохнул и вскочил, подобрав с песка ее вещи. — Ладно, пойдем в дом. Что-то ты побледнела. Того и гляди в обморок упадешь. Должно быть, из-за жары. Да и поесть тебе, наверное, надо. Разговор закончим позже.

Алисия предпочла бы дойти до дома одна, но Норман не бросил ее на берегу. И хотя они шли, не касаясь друг друга, она так остро сознавала его близость, что это ощущение было сравнимо только с пыткой. Он время от времени искоса поглядывал на нее, хмуря лоб, словно проверял, не валится ли Алисия с ног.

Она в жизни не теряла сознание, и сейчас бледность и головокружение были вызваны эмоциональным потрясением, а отнюдь не голодом. Когда они подошли к ступеням входа, и Норман отступил на шаг, пропуская ее вперед, Алисия начала твердо:

— Я не…

— Не сейчас, — непреклонным тоном перебил он. — После обеда. И запомни, лжи я не потерплю. Я просто хочу знать твои мотивы. Потом ты вольная птица. Мы расстанемся навсегда.

И желательно это сделать поскорей, думал Норман, направляясь в свою комнату. Когда она пришла к нему в ту ночь, семь лет назад, лекарства, алкоголь, болезненный жар и похоть затуманили его разум. И лишь позже, узнав о последствиях, понял он, сколь дорога ему Алисия, сколь велика в нем жажда связать свою жизнь с этим милым, нежным, сладострастным существом, растить ребенка, которого она вынашивает для него, опекать, любить и лелеять их обоих.

Ныне телом он по-прежнему желал ее — даже сильнее, чем прежде, но рассудок подсказывал, что любви и нежности в ней не больше, чем в холоднокровной ядовитой змее. Коварная беспринципная эгоистка, она живет по своим, аморальным, правилам. Такой была и Филлис, ее мать. Верно говорят: яблоко от яблони недалеко падает.

И он сегодня же уберется с острова. Прочь от ее греховного магнетизма.

Пока не потерял самоуважения.