Сумерки облетали прерию, зажигая огни и сзывая к ужину ударами колокола. Поломанный забор починили, и теперь он был в полном порядке. В проволоке, которой залатали дыру, запуталось несколько свалявшихся прядей шерсти серой гончей. Солнце садилось за главной дорогой – за ферму мистера Альберта, за владения Пауэллов, за домик Сентябрь. Наступила настоящая ночь, полная знакомых счастливых звезд. Луна, та самая луна, наша дорогая луна с ее старым ликом, взошла на юге, полная и яркая, как жизнь.

В амбаре Пауэллов большая чалая кобыла стонала, обливалась потом и тужилась. На свет появился не уклюжий лошадиный комочек. Снежно-белый на фоне спутанной рыжей шерсти матери жеребенок взбрыкнул – и почти немедленно, шатаясь, поднялся на ноги. Его призрачно-белое тело, такое яркое на фоне алой крови, чалой кобылы и амбара, отсвечивало в тусклом свете сумерек.

Полная луна обошла окна амбара, проливаясь в них светом, как молоко.

Только Сентябрь не могла полюбоваться этим, потому что ее там не было. Солнце завтрашнего дня заглянет в ее пустую постель, а женщина с машинным маслом под ногтями закричит голосом, окрашенным паникой, как яркой краской, будя мужа, чтобы он позвонил сестре, прямо сейчас, у мистера Альберта есть телефон, пойди и позвони сестре, и перестань задавать вопросы – а собачка будет рыться в подушках девочки, которая исчезла.