— Благодарю, вы очень любезны. — Филипп улыбнулся плотному здоровяку с сигарой, только что похвалившему его передачу.

Затем, извинившись, отошел от мужчины и попытался найти тихое местечко подальше от толпы, собравшейся возле эстрады в Центральном парке.

Он чувствовал себя скованно — как всегда, когда обстоятельства вынуждали его надевать смокинг, — и уже жалел, что согласился сопровождать Гейл на этот благотворительный обед. Конечно, собрать средства на ремонт эстрады и проведение на ней разных культурных мероприятий — дело хорошее, но лично он предпочел бы просто подписать чек и остаться дома.

Филипп терпеть не мог шумные сборища, особенно такие, где его узнавали и начинали приставать. Забавно, что незнакомые люди, увидев его в ресторане, и помыслить не могли запросто подойти. А здесь ничтоже сумняшеся проталкивались к нему через толпу и заговаривали, как со старым приятелем. Видимо, гости воспринимали это как часть развлечения, за которое, собственно, и платили деньги. Некоторые даже обращались к нему по имени. Впрочем, в жизни приходится выбирать: или быть знаменитым, или никому не известной личностью, и он свой выбор давно сделал.

Филипп взял у официанта второй бокал шампанского. Подошла Гейл в длинном вечернем платье из лилового шифона без бретелек и взяла его за руку.

— Пойдем, дорогой, здесь есть кое-кто, с кем ты просто не можешь не встретиться.

Филипп вздохнул и покорно последовал за ней. Он утешал себя только тем, что самое большее через три часа окажется в спальне Гейл и будет вознагражден за скучный вечер.

Хорошо хотя бы, что разговор за обедом был не слишком скучен. За их длинным столом, над которым был натянут огромный тент в полоску, царили другие знаменитости: мэр со своей свитой, директор парка, сенатор Рой Гудмен и такие известные красавицы, как Дорис Дьюк и Глория Вандербилт. Конечно, популярный телеведущий даже в таком окружении не остался незамеченным, но по крайней мере всеобщее внимание не было обращено на него одного.

Филипп занялся артишоками, фаршированными омаром, запивая их великолепным «Пули-Фуссе» и наслаждаясь негромкими звуками джаза в исполнении квартета музыкантов. Когда подали эскалопы из телятины с гарниром из карликовых овощей, он чувствовал себя уже намного лучше.

Филипп взглянул на соседние столы и вдруг замер как громом пораженный. Здесь же, под навесом, сидела Алекса. Первой мыслью было: не может быть. Его жена никогда не была любительницей благотворительных вечеров. Но факт оставался фактом: это она, в новом голубом платье и, как всегда, прекрасна.

Филипп уставился на Алексу, чувствуя ноющую боль в груди. Он не видел ее всего месяц, а казалось, прошла целая вечность.

Алекса его не заметила, она была увлечена разговором с мужчиной, который показался Филиппу знакомым. Боже милостивый, да это же Иган Бауэр! Неужели у нее роман? И он вспомнил, как Гейл говорила, что их видели вместе в Вашингтоне. Неужели, расставшись с ним, Алекса?.. Впрочем, что может помешать ей искать утешение у коллеги?

Филипп испытал внезапный приступ гнева и ревности. У него возникло острейшее желание вскочить и врезать этому типу в зубы. Он поднес к губам бокал и сделал большой глоток, говоря себе, что его чувства просто нелепы.

Однако когда он через несколько минут снова посмотрел на Алексу, та наклонилась к Игану и улыбнулась, что-то рассказывая. Филипп отказывался верить, что улыбка, которую он так любил, обращена другому мужчине.

В тех редких случаях, когда Филипп встречался с Иганом, ему приходилось делать над собой сознательное усилие, чтобы скрыть неприязнь. Сейчас же, видя его рядом с Алексой, он буквально затрясся от ярости. Вопреки всему Филипп все еще верил: им с Алексой удастся преодолеть разногласия, но это доказывало, что их отношениям пришел конец.

Может, потому Алекса так резко оборвала его звонок из Цюриха? Может, муж ее больше не интересует, потому что она сама закрутила роман с другим? Филипп понимал, что это несправедливо с его стороны, даже глупо, но ничего не мог с собой поделать: очень больно задевало то, что его сменил столь ничтожный преемник. Да что там ничтожный, он вообще не желал, чтобы кто-то занял его место в сердце Алексы, она нужна ему самому! Она все еще жена Филиппа Джерома. «Впрочем, — мрачно напомнил он себе, — я тоже все еще ее муж, однако это не мешает мне спать с Гейл».

Если рассуждать трезво, то почему бы Алексе не завести роман с Бауэром? Кажется, этот высокомерный менеджер не женат и уж наверняка не станет давить на нее, требуя завести ребенка.

Окончательно потеряв аппетит, Филипп отложил вилку и еще раз украдкой взглянул на Алексу. Алекса тоже не ела; водила кончиком пальца по краю фужера и смотрела на Игана так внимательно, словно каждое слово, слетающее с его губ, было на вес золота. А потом она засмеялась.

Этого Филипп уже не мог вынести. Он выругался, испытывая одно-единственное желание: встать и убраться отсюда.

— Фил, что случилось? — Гейл вопросительно заглянула ему в глаза и положила ладонь поверх его сплетенных рук.

— Ничего.

Проследив за его взглядом, она прошептала:

— О Господи! Это же Алекса? А рядом… Как же его зовут… Кажется, он ее коллега?

— Да, — буркнул Филипп.

— А, вспомнила, Иган Бауэр! Видимо, Билл Пеннингтон знал, что говорил. Надеюсь, дорогой, ты не очень расстроился? Как говорится, муж всегда узнает последним. Но здесь так много народу, что тебе даже не обязательно к ней подходить, ты можешь притвориться, что не видел их.

«Если бы я мог!» — подумал он. Предположение, что Алекса и Иган уже давно любовники, казалось ему невероятным, Филипп слишком хорошо знал свою жену, чтобы поверить. Однако даже одно то, что Алекса и Иган сейчас вместе, пробуждало в нем низменные инстинкты. И чтобы заглушить боль, он много пил. Некоторое время ему удавалось сдерживаться и не смотреть в их сторону. Алкоголь притуплял боль, но и ослаблял его самоконтроль.

Когда подали десерт, Филипп снова посмотрел на жену, и вдруг их взгляды встретились. Алекса первая отвела глаза. Она не выглядела удивленной, вероятно, заметила его даже раньше, чем он ее. Может, преувеличенное внимание к Игану было просто спектаклем, разыгранным специально для него? Эта мысль Филиппу понравилась и немного утешила.

Если Гейл и заметила, что он слишком много пьет, то тактично промолчала. Филипп был полон решимости держать свои мысли при себе. Зачем портить хозяйке вечер?

Если уж на то пошло, зачем портить настроение и себе? Если Алекса больше его не любит… Эта мысль причинила Филиппу острую боль, но он заставил себя посмотреть правде в глаза. Они хотят от жизни разного, и разве не логично, что каждый потянулся к кому-то, кто спокойнее и не провоцирует конфликты.

К тому же не исключено, что он с самого начала ошибся насчет Алексы и Игана. Возможно, у Бауэра просто-напросто был лишний билет, и он пригласил коллегу. А то, что Алекса внимала каждому его слову, еще не означает, что они любовники.

Филипп неохотно признался себе, что испытывает самую что ни на есть примитивную ревность. Его куда больше волновало, спит ли Алекса с Иганом, чем то, что она может находить другого мужчину умным и интересным.

Гейл обратилась с каким-то вопросом, Филипп даже что-то ответил, хотя в эту минуту он отдал бы все, лишь бы исчезнуть и забыть об этом вечере навсегда.

Когда Иган пригласил Алексу на благотворительный бал в Центральном парке, она поначалу сомневалась.

— Я никого там не знаю…

— Достаточно того, что ты знаешь меня, а я знаком со многими. Если кто-то нас заинтересует, мы подойдем и представимся. Не забудь, там будет высший свет Нью-Йорка. Никогда не знаешь заранее, какое знакомство может оказаться полезным для бизнеса.

— Мне нужно новое платье…

— Отлично. Я помогу тебе его выбрать.

Отправиться под руку с Иганом в известный салон за вечерним туалетом оказалось довольно занятным делом. Предупредительная продавщица представила им на суд целую коллекцию нарядов. У Игана был точный глаз, и его вкусы совпадали со вкусами Алексы. В конце концов они выбрали бледно-голубое платье из шелкового джерси, облегающее фигуру, но не открывающее больше, чем Алекса хотела бы открыть.

И она стала с нетерпением ждать благотворительного бала, надеясь, что выход в свет поможет ей на время забыть о собственных проблемах. К тому же Алекса от всей души поддерживала цель аукциона, так как Центральный парк был одним из ее любимых мест в городе.

Приехав на вечер, они сразу же влились в толпу нарядных гостей, разгуливавших с бокалами шампанского. На закуску предлагались корзиночки из огурца, фаршированные муссом из копченого лосося. Иган сразу же встретил нескольких знакомых и представил им Алексу, добавляя: «Моя коллега и старший архитектор».

— О, неужели? Замечательно! Знаете, вы первая женщина-архитектор, с которой мне посчастливилось познакомиться! — с нескрываемым восхищением воскликнула одна пожилая дама.

Алекса не могла не отметить, что подобная реакция в корне отличается от привычного: «Ну, и каково быть женой Филиппа Джерома?» Надо отдать должное мужу, он обычно упоминал ее профессию, но все неизменно воспринимали Алексу только как супругу телезвезды.

Иган нашел отведенный для них столик. Увидев на своем месте табличку с надписью «гость», Алекса улыбнулась:

— Как вижу, ты оставил себе путь к отступлению?

Иган нисколько не смутился:

— Можно и так сказать. Я сразу заказал два билета, так что мне нужно было найти себе спутницу. Но я счастлив, дорогая, что ею оказалась ты.

Алексе понравилось оформление площадки. Все — от цвета навеса до белых фарфоровых ваз с ветками душистой сирени на столах — было выдержано в единой цветовой гамме и напоминало о весне. Она уже начала расслабляться, как вдруг… заметила за центральным столом Филиппа. У Алексы было такое ощущение, словно она получила удар в солнечное сплетение. Рядом с ее мужем сидела Гейл в лиловом платье, открывавшем белые округлые плечи и верхнюю часть пышной груди. А когда Алекса увидела в их окружении мэра и директора парка, то поняла, что миссис Даулинг входит в число организаторов благотворительного бала.

«Господи, — подумала Алекса, — надо было хорошенько подумать, прежде чем являться на подобное мероприятие! Мне здесь не место».

Прекрасная, живая, чувственная Гейл что-то сказала Филиппу, тот наклонился к ней, кивнул и улыбнулся.

В душе Алексы отчаяние сменялось ревностью и гневом. Она была полной противоположностью Гейл, и оставалось только удивляться, как она вообще могла когда-то понравиться Филиппу. Или ему нравилось как раз то, что Алекса ничем не напоминала ему о потерянной любви?

Она так глубоко задумалась, что, когда Иган дотронулся до ее руки, вздрогнула от неожиданности.

— Алекса, не стоит так откровенно его разглядывать. Наслаждайся вечером вместе со мной — это будет лучшая месть. Насколько я понимаю, та пышнотелая брюнетка и есть его бывшая невеста? Соперник не слишком достойный, дорогая моя, — небрежно заметил Иган.

— Спасибо, но ты не можешь не согласиться, что она красива.

— Только не по моим меркам. В ней есть налет вульгарности, а элегантности — ни на грош. Лиловый шифон — это, знаешь ли, для молоденьких балерин с ногами от шеи, а не для зрелых матрон.

Алекса с трудом выдавила улыбку.

— Ну вот, так-то лучше. Посмотри, дорогая, на это с другой точки зрения: если такова женщина его мечты, то, я бы сказал, ты легко отделалась.

Алексе хотелось в это поверить, но внутри у нее все словно онемело. Одно дело слышать о «новой старой любви» Филиппа и совсем другое — воочию увидеть Гейл рядом с ним. Алекса старалась не смотреть в их сторону, но парочка притягивала ее взгляд как магнитом. И хотя она честно пыталась сосредоточиться на разговоре с Иганом, делая вид, что мужа здесь нет, сердце обливалось кровью.

Уже собираясь попробовать десерт — клубнику с ванильным мороженым, — Алекса снова посмотрела на Филиппа… и наткнулась на его мрачный взгляд, устремленный прямо на нее. С трудом изобразив безразличие, она опустила глаза и тут же вспомнила последнюю ссору. Ее захлестнуло отчаяние. Филипп был недоволен не чем-то абстрактным, а недоволен ею. И сбежал, а она, как это ни парадоксально, беременна. Господи, как же судьба несправедлива!

После обеда были произнесены речи, затем начались танцы. Алекса, склонив голову Игану на плечо, двигалась под музыку — как зомби. Она даже закрыла глаза, чтобы не поддаться искушению высматривать среди танцующих яркую брюнетку в лиловом шифоновом платье и ее высокого худощавого партнера.

Вскоре Алекса выразила желание уйти.

— Завтра рабочий день, хотя сама не знаю, с какой стати это должно меня волновать, — мрачно пробормотала она.

Иган охотно согласился, но тут увидел старого знакомого по Йельскому университету. Алекса произнесла несколько учтивых фраз, но когда между однокашниками завязался разговор в духе «а ты помнишь такого-то и такого-то», она почувствовала себя третьей лишней и, извинившись, оставила Игана с другом, сказав, что подождет его в лимузине.

Однако это оказалось проще сказать, чем сделать. Все сверкающие черные лимузины были одинаковы, а шоферы в униформе казались на одно лицо, и Алекса начала опасаться, что они с Иганом разминутся. Она решила вернуться к навесу, но, не пройдя и полпути, нос к носу столкнулась с мужем. Филипп загородил ей дорогу и смотрел как-то странно: не то вопросительно, не то с надеждой. Алекса сразу поняла, что он изрядно выпил.

— Алекса, я… я просто хотел с тобой поздороваться.

— Здравствуй, — сказала она, немного запыхавшись и пытаясь справиться с волнением.

Филипп слегка покачнулся, но устоял на ногах.

— Как дела? Как ты, как Брайан, Пейдж?

Чуть поколебавшись, Алекса призналась:

— На работе дела обстоят довольно паршиво. Но у Брайана все хорошо, и Пейдж поправляется.

Она не стала вдаваться в подробности и не стала спрашивать, как поживает он, потому что сама прекрасно видела: Филипп отлично проводит время с другой женщиной. Даже для того чтобы набраться храбрости просто подойти к жене, ему потребовалось напиться. Может, он хочет попросить развод?

— Не ожидал встретить тебя на подобном сборище. — Филипп бросил на нее хмурый взгляд и с напускной небрежностью поинтересовался: — Полагаю, это была идея Игана Бауэра?

Ожидая ее ответа, он напряженно сжал губы. Алекса затаила дыхание. Ревнует! Впрочем, ревность может быть вызвана разными причинами, и любовь — вовсе не обязательно одна из них. Возможно, просто обиделся, что жена так быстро нашла ему замену, хотя он сам бросил ее ради другой женщины.

— Да, билеты принес Иган, но я от души поддерживаю цель этого благотворительного бала. По-видимому, ты тоже.

Казалось, Филипп смутился. Алекса поняла, что муж оказался здесь только потому, что Гейл входила в число организаторов. Помолчав немного, он неуверенно сказал:

— Алекса, мы… мы так и не поговорили. Ты не думаешь, что нам есть о чем поговорить?

Она вдруг испугалась, что он может сказать о разводе. Алекса не желала ничего слышать и опустила глаза, боясь, что Филипп заметит ее слезы и поймет, как сильно она его любит. И как переживает из-за того, что решила избавиться от его ребенка.

— Ты… У тебя с этим Бауэром серьезно?

В Алексе проснулась злость.

— По-моему, это уже не твое дело. Я же не задаю вопросов о твоей… о твоих делах. Да и какое это теперь имеет значение? Ты получил что хотел.

— Знаешь, чего я хотел? Ребенка…

— Не верю! Если бы ты действительно хотел ребенка, то подождал бы совсем немного! — Эмоции захлестывали ее, мешая говорить.

Алекса развернулась и почти бегом бросилась прочь от Филиппа, крепясь из последних сил, чтобы не расплакаться.

Филипп не стал догонять ее. К тому времени когда Алекса вышла к площадке, куда подавали машины, она почти успокоилась. Иган уже ждал возле лимузина.

У Филиппа кружилась голова. «Идиот, надо же было так надраться, — ругал он себя. — Такого со мной не случалось, наверное, со студенческих лет». Пытаясь не потерять равновесие, он добрел до ближайшей скамейки и плюхнулся на нее.

Филипп не предполагал, что неожиданная встреча с Алексой вызовет в нем такую бурю чувств: мучительную ревность к Игану и не менее мучительное желание не расставаться с ней больше никогда. Ему хотелось стиснуть Алексу в объятиях, сказать ей о своей любви, молить о прощении, объяснить, что Гейл ничего для него не значит, что встречался с этой женщиной только потому, что был одинок и ему льстило ее внимание. Но Алекса держалась так холодно. Казалось, ей не терпится от него избавиться.

Филипп надеялся, что Алекса согласится встретиться и поговорить. Как же он ошибался! Жена по-прежнему хочет подождать с ребенком. Господи, похоже, она сама поверила собственным отговоркам.

Все безнадежно. Он просто дурак, что терзает себя понапрасну.

Но Филипп не мог выкинуть Алексу из головы, ее образ преследовал его. Вблизи жена выглядела усталой, осунувшейся. Что бы для нее ни значил этот сытый менеджер, Филипп чувствовал, что Алекса его не любит.

— Вот ты где, дорогой! — Гейл быстро шла по дорожке, протягивая руки к Филиппу. — Надеюсь, ты потерпишь еще немножко. Я не могу уехать, пока не разойдутся все гости… Ты мне не говорил, что мэр согласился выступить в твоей передаче. Дорогой, это же просто великолепно!

Филипп вместе с Гейл вернулся под навес и даже пытался изобразить энтузиазм, но встреча с Алексой оставила в душе горький осадок. И перспектива уехать на полгода в Австралию показалась ему в данный момент как никогда привлекательной.

На обратном пути, в лимузине, Филипп уснул, положив голову на плечо Гейл, которая настояла на том, что сегодня ему нельзя оставаться одному. Она чувствовала, что должна находиться рядом, чтобы в зародыше уничтожить любые чувства, которые могли возникнуть у Филиппа после встречи с женой.

Гейл не терпелось посмотреть на Алексу вместе с Иганом и наконец она их увидела. Это подтвердило ее догадку и, как она надеялась, укрепило те подозрения, которые она постаралась посеять в душе Филиппа. Правда, дело обернулось не совсем так, как рассчитывала Гейл. По ее расчетам, Филипп должен был не столько ревновать, сколько злиться, он же, видимо, испытывал оба эти чувства.

Однако Гейл решила не заострять внимание на этом мелком промахе. Сейчас главное — привязать к себе Филиппа еще крепче, используя для этого Венди. А еще лучше, если удастся зачать его ребенка.

Она чуть не опоздала на работу. Как и следовало ожидать, Алекса долго не могла уснуть, задремала только под утро и в результате проспала. Обычно Карл каждый день звонил из Брюсселя в половине десятого, но после провала проекта он демонстративно игнорировал Алексу. Сама же она не смела идти на контакт первой, боясь очередного разноса. В это утро Карл также не пожелал с ней говорить.

Однако в половине одиннадцатого Оуэн Брум зашел в кабинку и буквально вырвал из ее рук чертежи по двум новым проектам. Не потрудившись как-то объяснить свое поведение, он просто сослался на приказ Карла.

Несколько минут Алекса теребила в руках скрепку, глотая злые слезы. С ассоциированными компаньонами так не обращаются. Жест Оуэна был задуман как унизительное наказание, и цель была достигнута.

Когда ей удалось взять себя в руки, она разыскала Игана. Тот встретил ее радушно.

— Привет. Проходи, садись. Я тут подчищаю кое-какие хвосты. День сегодня какой-то пустой, еще только среда, а все в офисе только и думают, как бы поскорее удрать на уикэнд. К сожалению, завтра я должен быть в Стамфорде, но надеюсь, что в пятницу к середине дня покончу с делами. Не хочешь сесть в поезд и присоединиться ко мне? Мы могли бы съездить в Новую Англию, может быть, в Бостон.

Алекса вздохнула.

— Увы, я не могу оставить Брайана одного. Да и настроение у меня неподходящее. — Она вкратце рассказала Игану о том, что произошло.

— Вот видишь? Это только начало. Карл оценивает сотрудников по последней работе. Не удивлюсь, если по обоим проектам он не допустит тебя до последующих стадий.

— Но это несправедливо! Я уже вложила в проекты несколько своих идей, и после этого Карл буквально вырывает работу у меня из рук!

— И будет продолжать в том же духе, если увидит, что это сходит ему с рук. Ты будешь показывать ему наброски, а он — передавать твои разработки какому-нибудь парню, который закончит работу и пожнет все лавры. Карл наказывает тебя за то, что ты оправдала его невысокое мнение о женщинах-архитекторах.

Алекса вздохнула:

— Думаю, мой пол тут ни при чем. Даже будь я мужчиной и не явись на презентацию…

— Дорогая, не обманывай себя. Я точно знаю, что Джейсон Поттер как-то не явился на презентацию и это ничуть не повредило его карьере в фирме. Все мы люди, у каждого могут возникнуть непредвиденные ситуации. Просто Карл уверен, что на женщин нельзя положиться, поскольку они слишком заняты детьми, семьей. К тому же Брайан — даже не твой сын.

Алекса поежилась.

— Дорогая моя, — продолжал Иган, — тебе все это не нужно, более того, отношение босса просто оскорбительно. Пойми ты наконец, Карл никогда не сделает своим компаньоном женщину, и ты прекрасно знаешь, что в этом он не одинок среди архитекторов.

О да, она знала! Алексе вспомнились студенческие годы, когда, несмотря на хорошие оценки при поступлении сразу в несколько колледжей, ей ни в одном так и не дали стипендию. Хорошо еще, что она не родилась в начале века, когда женщин даже не хотели принимать в учебные заведения по специальности «Архитектура». В отличие от преподавания в школе или благотворительной деятельности архитектура считалась серьезным бизнесом, связанным с подписанием многомиллионных контрактов, а женщинам не позволялось подписывать важные бумаги.

Даже сейчас ей не сразу пришли на память имена известных женщин-архитекторов. Вспомнились Луиза Бланшар-Бетюн, первая женщина, которую приняли в Американскую ассоциацию архитекторов, Джулия Морган, спроектировавшая немало зданий в Калифорнии, Теодэйт Риддл, архитектор школы «Уэсткавер» в Мидлбери, штат Коннектикут, и, конечно же, Натали де Блуа — ее Алекса еще в детстве считала своим идеалом и образцом для подражания.

— Надеюсь, ты не забыла, что случилось с де Блуа? — Иган словно прочел ее мысли. — Тридцать лет проработала архитектором в одной фирме, но так и не стала компаньоном!

Он был прав. Небольшой успех в фирме Карла притупил бдительность Алексы. Она стала принимать желаемое за действительное, вообразила, что станет исключением. Судьба де Блуа типична. Самые новаторские проекты — башня из алюминия компании «Пепси», впоследствии перешедшая в собственность фирмы «Оливетти», головной офис «Юнион карбайд», архитектурный шедевр из стекла и стали, появились на свет в основном благодаря ей, так же как и многие другие здания в Чикаго и в Европе. Однако заслуги этой женщины не были признаны публично. Только после ухода де Блуа из фирмы Натаниэль Оуингс в своей автобиографии признал, что ни руководство фирмы, ни клиенты не воздали должное ее заслугам.

— А с заказом в Нью-Джерси все уже решено? — упавшим голосом спросила обескураженная Алекса.

В голубых глазах Игана сверкнул охотничий огонек.

— На сто процентов, если ты станешь моим партнером. Но тянуть нельзя, нам еще нужно подписать все необходимые бумаги и найти помещение для офиса. Я присмотрел кое-что, нужно только выбрать. И конечно, мы должны подать заявление об уходе. С огромным удовольствием выскажу Карлу все, о чем помалкивал годами.

Алексе пришло в голову, что Грег был прав, когда говорил о безрадостных перспективах Игана в фирме Линдстрома.

— Тебя послушать, так можно подумать, будто ты нарочно все это подстроил. А что, если бы я не пропустила презентацию? Что, если бы мы победили в конкурсе?

Иган улыбнулся снисходительной улыбкой старшего товарища, умудренного жизнью.

— Хочешь знать правду? Я уже давно перестал надеяться, что тебе или мне предложат место компаньона в фирме. Вспомни музей Пеннингтона — серьезнейший заказ, казалось бы, самый подходящий случай, но Карл отделался от нас премией и должностью ассоциированного компаньона.

По словам Игана, босс похож на мужчину, который уговаривает женщину съехаться с ним, обещая жениться, если они хорошо уживутся. Бедняжка ждет, время идет, и к тому времени когда окончательно понимает, что любовник не намерен выполнять обещание, она уже слишком много ему отдала. В конце концов он женится на какой-нибудь особе помоложе и покрасивее.

— Алекса, неужели ты не понимаешь? Карл отлично сознает: ни ты, ни я не можем себе позволить начать все сначала и еще лет десять вкалывать на другую фирму, чтобы заслужить право стать компаньонами. В то же время ему никто не мешает взять в компаньоны кого заблагорассудится. Поэтому «Бауэр и Кейтс» — для нас единственный выход.

— Может, ты и прав, — нехотя согласилась Алекса.

— Конечно, прав, так что выше нос! Это не конец света, а, наоборот, начало новой жизни.

Иган подался вперед, пристально глядя на нее сияющими глазами.

— Мы просто созданы быть партнерами, и не только в бизнесе. — В его голосе послышались интимные нотки. — Конечно, еще рано об этом говорить, и я никогда ни одной женщине еще не говорил таких слов, но… я по-настоящему люблю тебя, Алекса.

Несмотря на мрачное настроение, она была глубоко тронута. Бауэр продолжил:

— И я уверен, в этой фирме ты — самый талантливый дизайнер. Я хочу, чтобы у тебя появилась возможность реализовать свои творческие идеи, так как верю: через несколько лет ты станешь первой женщиной, достигшей подлинных высот в архитектуре.

Алекса нервно рассмеялась:

— Боюсь, если ты поднимешь меня на такой высокий пьедестал, то увидишь, что у меня ноги из глины.

— Ерунда! — с обаятельной улыбкой отмел он ее сомнения. — Мои пьедесталы как раз и сделаны из глины.

Алекса снова рассмеялась, на этот раз более непринужденно. Иган укрепил ее веру в себя и помог понять бесплодность попыток угодить Карлу.

Конечно, больно сознавать, что больше десяти лет в «Линдстром ассошиэйтс» потрачены напрасно, как и почти столько же лет, прожитых с Филиппом. Значит, тем больше оснований перешагнуть и через то, и через другое.

Алекса пообещала Игану дать ответ в субботу вечером, но уже почти не сомневалась, что ответит «да».