Сентябрь, 1860 год

Джульетта посадила маленького Джеффри себе на бедро, а ко второму бедру прислонила поднос, на котором стояли кружки с кофе, при этом стараясь не споткнуться о веселого щенка, дергавшего ее за подол.

– Пора вам устроить перерыв! – позвала она Алму и Джеффри.

– Боже, вы только посмотрите, как поздно! – Взглянув на каминные часы, Алма изумленно заморгала и начала поспешно убирать в сумку учебные материалы. – Обучать такого старательного ученика – сплошное удовольствие. Если и дальше так пойдет, Джеффри, то геометрии вы научитесь даже быстрее, чем учились читать и писать. Но боюсь, что сегодня я должна отказаться от кофе, Джульетта. Мы с Бином обещали пообедать с Уилкоксами: Робби не терпится познакомить нас со своей маленькой сестренкой.

Джульетта едва заметила, как Алма ушла. Она наблюдала за тем, как ее муж закрывает учебник и откидывается на спинку стула, пока тот не откачнулся на задние ножки. Наверное, она никогда не избавится от желания протянуть руку и задержать Джеффри, опасаясь, что он опрокинет стул.

И она ничуть не сомневалась в том, что никогда не перестанет краснеть от наслаждения, когда он будет окидывать ее с ног до головы взглядом, полным страсти и чувства гордого собственника.

– Что это жует малыш? – спросил Джеффри, когда Алма ушла и они оказались за столом друг против друга. Он не спеша пил кофе, но Джульетта обнаружила, что сама не может сделать и глотка.

– Это письмо. От профессора Бернса. Похоже, он прислал его из Лондона – из Англии.

В тот день, когда они прыгнули в пропасть, она предостерегла Джеффри, что сомнения могут по-прежнему возвращаться и мучить ее. Но они не возвращались, пока не пришло это письмо из Лондона, заставившее ее вспомнить об университетах – и театрах. Профессор мог вести исторические исследования в освященных временем залах Оксфорда и мог узнать правду о человеке, который, возможно, большую часть жизни провел на подмостках театра.

Джеффри наверняка заметит ее смятение: он всегда все замечает.

– Ага! Так ему понадобился целый год и путешествие вокруг света, чтобы наконец меня поймать!

Джульетту охватил ужас. Горло свело так, что она не могла говорить, не могла потребовать, чтобы Джеффри объяснил свои странные слова.

Он выпил еще немного кофе и с величайшей сосредоточенностью, характерной почти для всего, что он делал, стал наблюдать за жующим письмо малышом.

– Тебе бы надо его забрать, Джульетта, иначе он превратит бумагу в кашу.

Тут ее молчание мгновенно сменилось неудержимым потоком слов.

– Ему это не повредит. Моя мама всегда говорила, что это полезно, когда зубы режутся. Когда я была маленькая, я все время жевала бумагу.

Но она все же отняла письмо у малыша. Тот разразился протестующими криками, и ей самой впору было к нему присоединиться. Джульетта ничуть не огорчилась бы – ни капельки! – если бы сынишка испортил письмо так, что уже ничего нельзя было бы прочесть. Ей следовало бы отдать письмо одному из щенков или зашвырнуть его в загон к кобылицам и жеребятам Ариона, которые втоптали бы в грязь эту мерзкую бумажонку.

– Ты не вскрыла свое письмо?

– Да.

– Так.

Он снова начал балансировать на задних ножках стула, пристально изучая ее лицо. Как она жалела, что не смяла этот проклятый конверт и не сунула прямо в плиту!

– Я тебя люблю, Джеффри! – Она заметила, что в голосе ее звучит отчаянная настойчивость. Глаза Джеффри на мгновение вспыхнули, сказав ей без слов, что это от него тоже не укрылось. – Я никогда еще не чувствовала себя настолько счастливой и живой, как в этот год. Ты был неизменно заботлив и доказал, что на тебя всегда и во всем можно положиться. Ты защищал наш город и заслужил любовь всех горожан, тебя не беспокоила и не смущала память о моем первом муже. Ты мой собственный рыцарь прерий, и я не вынесу, если какое-то… какое-то напоминание о прошлом пробьет брешь в твоих доспехах. Мне все равно, что говорится в этом письме. Мне совершенно все равно!

– А мне это важно, любимая.

Джульетта прижимала ребенка к своему сердцу, глядя, как Джеффри ломает печать. Напрасно пыталась она прочесть на лице мужа какие-то чувства, какую-то реакцию на то, что было написано в письме.

– Профессор Берне не слишком красноречив, – заметил он в конце концов.

Покачав головой, он подвинул ей письмо, повернув его так, чтобы она могла прочитать его, не беря со стола. Слезы мешали ей видеть, так что она разобрала не больше половины слов.

– …В Лондоне… отдыхаю и работаю… международный симпозиум по правлению Эдуарда Первого… крошечный томик, оказавшийся внутри другой книги в личной библиотеке короля… предок вашего Джеффри… непонятное отсутствие… единолично подавил восстание… спас королю жизнь… изменил ход истории… открытие, имеющее огромное историческое значение… требует дальнейших исследований…

Она сама не заметила, что встала, но когда она оторвалась от письма, Джеффри уже стоял рядом, притягивая ее и их сына в свои объятия.

– Ты прав, – прошептала Джульетта, наслаждаясь жаром его тела, почти касаясь губами кожаного ремешка, на котором висел кельтский талисман, находившийся Джеффри неотлучно. – Профессору Бернсу недостает красноречия, но, возможно, это связано с тем, что у него' мало информации. По-моему, тебе следует ему написать и рассказать все как было, с точки зрения очевидца.

– Позже, леди супруга. – Джеффри прижался к ее губам в поцелуе, который окончился их общим смехом, но маленький Джеффри возмущенно завопил из-за того, они зажали его. – Сейчас я предпочел бы продемонстрировать тебе свои умения в области изменения хода истории. У меня задумано некое предприятие, которое, как я предсказываю, изменит жизнь всех членов нашей семьи девять месяцев спустя. Я люблю тебя, миледи.

Джульетта улыбнулась, полная приятных предвкушений.

– Вот это я попрошу тебя доказывать мне снова и снова, сэр Джеффри.