Истории, которые я Вам расскажу, происходили в первые послевоенные годы. Мне было тогда лет пять, шесть.

Каждое лето моего послевоенного детства я проводила в деревне у бабушки. Деревня находилась в ста с лишним километров от Москвы, недалеко от бывшего имения графа Уварова. Называлась эта деревня, да и сегодня она называется – Косово. Очевидно, название деревни соответствовало ее назначению – вокруг были обширные поля, которые засевали различными зерновыми культурами. На всю оставшуюся жизнь мне запомнились голубые поля цветущего льна. Даже при небольшом ветерке эти поля представлялись мне бескрайним синим морем.

Так вот, в начале первого послевоенного лета мы с мамой и ее сестрой, моей теткой, поехали к бабушке в деревню. Первый раз я должна была остаться без мамы в деревне на все лето.

До деревни мы добирались почти сутки. Сначала поездом ехали до станции Шаховская. Помню переполненные людьми вагоны, которые очень долго, до ночи, тряслись до этой самой Шаховской. В Шаховской у мамы были знакомые, которые нас до утра приютили на ночлег. Рано утром мы встали и по проселочной дороге пошли к шоссе ждать попутный грузовик или лошадь.

Мне навсегда запомнилось мое первое путешествие по сельской дороге. Для справки. Я была «городским» ребенком. Мы с мамой жили в Москве на ул. Большая Полянка. Мама, как «почетная стахановка» получила комнату еще перед войной, как бы сегодня сказали – в «элитном доме». Большая Полянка – это улица, которая находится недалеко от самого Кремля. Каждое летнее утро у нас под окнами проезжали «поливальные» машины и до блеска чистили и мыли Полянку.

К моему большому удивлению на дороге, то тут, то там, валялись какие-то дурно пахнущие лепешки. Как мне пояснили «взрослые» – здесь недавно прошло стадо коров… Моему возмущению не было предела: «Почему никто не чистит дорогу, как у нас в Москве?! На мое счастье участок дороги, по которому прошли коровы, закончился, и я могла от души любоваться красотами окружающих полей, среди которых извивалась проселочная дорога. Но счастье мое было недолгим. Уже при подходе к шоссе на дороге были рассыпаны, какие-то черные шарики. Я спросила у мамы, что это такое? Ехидная тетка сказала мне, что это орешки. Я наклонилась, чтобы их рассмотреть. «Орешки» издавали неприятный запах. Я поняла, что тетка решила поиздеваться надо мной. Девочка я была гордая и не терпела, когда меня так нагло обманывали. Я твердым голосом сказала: «Не пойду я по грязной дорожке!», развернулась и что есть сил, припустилась бежать в обратную сторону. Мама со своей ехидной сестрой побросали сумки и бросились меня догонять. Конечно, они меня поймали, и, кое-как, уговорили пойти дальше. На шоссе нам встретился попутчик на лошади, и ближе к вечеру мы прибыли в Косово.

Это была большая деревня. Домов очень много. И расположены они были, как у нас в Москве на Полянке, друг напротив друга. С той лишь разницей, что в Москве между домами была асфальтированная улица, а в деревне на улице между домами росла густая-густая трава.

Все мое лето в деревне было заполнено познаванием растительного и животного мира.

Бабушка с утра до вечера занималась делами. Работала на деревенских полях и готовила еду, для домочадцев и животных. Животные – это куры и овечки, уцелевшие во время войны. Деревня Косово была в начале войны оккупирована немцами.

Уделять мне внимания у бабушки времени не было. На мои возникающие вопросы ей приходилось отвечать, когда она хлопотала по дому.

Зато моим постоянным собеседником был красивый черный кот с белыми лапками по имени Васька. Кот был «с меня» ростом. Мы с ним любили сидеть, обнявшись. Я ему рассказывала сказки, которых я уже знала много. Он внимательно меня слушал и, в свою очередь, мне мяукал про свою кошачью жизнь. В огороде мы с ним ловили кузнечиков и бабочек. Иногда я любила брать его на руки, как куклу, лицом к себе, то есть кверху лапками. Но почему-то Васька не очень любил таких моих нежностей. Он, конечно, смирно лежал у меня на руках, но, при этом, свешивал голову на бок и отворачивался от меня. Я спрашивала его, зачем он от меня отворачивается, но мой вопрос оставался без ответа. Он был скромным котиком и не всегда хотел говорить мне то, что думал в данный момент. Однажды, держа котика таким способом, я спросила у бабушки, почему Васька на меня не смотрит? Бабушка не отличалась Васькиной скромностью, да и, как я уже сегодня понимаю, ей было не до меня. Она в это время что-то вытаскивала из печки ухватом. Даже не посмотрев на меня, бабушка шутливо ответила: «У меня-то на тебя глаза не глядят, не то, что у Васьки».

Такого «объяснения» я не ожидала. Надо прямо сказать, тогда я надолго обиделась на бабушку. Жалко, конечно, что в своем детском возрасте мне было трудно понять, что моя дорогая бабушка «вертелась, как белка в колесе», чтобы успевать одной вести хозяйство в доме.