Copy/Paste
– Я его убью.
Голос Йилмаза был глух и… безнадёжен, а обещание убить ЕГО, воспринималось окружающими с сочувствием и жалостью. Они все прошли через ЭТО. Каждый.
Сначала Катя и Антон. Затем Жанна, Оля и Олег. Потом сам Виктор набрался храбрости и позвонил по знакомому номеру. С тем же результатом. А затем счастья попытал и майор.
Лётчику тоже не повезло.
– Я. Его. Убью.
Худой как щепка, загорелый до фиолетового состояния турок раскачивался из стороны в сторону, пуская слюну и бесконечно повторяя на русском одну и ту же фразу.
– Я его убью.
Витька, только что освоивший залпом поллитра тёплого вискаря, осоловело посмотрел на друга и покачал головой.
«Хорошо, что я всего лишь позвонил!»
Турецкий лётчик не стал звонить по телефону, а воспользовался видеосвязью по Интернету.
Алкоголь не давал сойти с ума. Глушил боль, отчаяние и растерянность. Егоров икнул и полез за второй бутылкой.
– Катя…
– Егоров, – женщина смотрела на мужа круглыми от испуга глазами, – и мне налей.
Володька их не подвёл. Почувствовавший запах денег двадцатидвухлетний нелегальный иммигрант из нэзалежной вцепился в Витьку мёртвой хваткой. Горбатиться (опять же – незаконно) на «доброго» тайского дядюшку ему порядком надоело. Дела ушлый украинский хлопец, вместе со своей, такой же нелегальной, подругой – уроженкой соседнего Лаоса, обстряпывал мгновенно. Он договорился и с боссом и с водителем и, развезя пьяных туристов по отелям, отвёз всю компанию в глухие переулки южного Джомтьена. Витьке здесь бывать не приходилось, но от своего агента по недвижимости он слышал, что жильё тут недорогое и, в принципе, качественное.
Невероятно довольный хозяин пустовавшего трёхэтажного таунхауса получил оплату на неделю вперёд, вручил Виктору ключи и, не спросив у них документов, присвистывая, удалился. Егоров пожал Вовке руку, сунул ему ещё полтинник и велел катиться отсюда, но потом подумал, вернул парня на крыльцо дома и вручил ему ещё три сотни замусоленных баксов – всё, что имелось у него в кошельке на момент вылета в Турцию.
– Дуй в магазин, купи сотку, симку и жратвы побольше. Ну там… мыла, зубных щёток и всего по мелочи. Давай, одна нога здесь… а… стой! Ноутбук свой оставь!
Лицо парня обиженно вытянулось.
– Да верю я тебе. Купи что там надо… для интернета. Всё. Бегом.
Сивухи тёплого бурбона без льда Егоров уже не чувствовал. Он прихлёбывал виски, как чай, искоса поглядывая на экранчик Вовкиного ноутбука. Там, застывшим стоп-кадром, маячила довольная, холёная и белая рожа Йилмаза.
У этого Йилмаза был белоснежный китель с золотыми нашивками и галунами командира корабля и новенькое блестящее обручальное кольцо на пальце. Ещё у него была надменно выпяченная нижняя губа, полное, лоснящееся лицо и равнодушный взгляд.
– Я его убью. Я его убью.
Позади мерно раскачивающегося турка, на диване, в обмороке лежала Жанночка.
«Жаль девчонку. Досталось же ей сегодня»
Витька, покачиваясь встал, поднял за собой любимую и, держась рукой за стену, повёл Катю в спальню.
Рейс «Пегагус» Алма-Ата – Анталья благополучно долетел до места назначения и произвёл посадку точно по расписанию.
Майор Шевченко успешно довёл свой старый самолёт до военного аэродрома близ Херсона.
Спешная проверка интернета показала, что и чартер Air Berlin и «Гольфстрим» из Гатвика нормально добрались до своих аэропортов. И что вообще – первого июня на планете Земля не пропал ни один самолёт.
Единственная хорошая новость, за исключением того, что все пассажиры того рейса были живы и здоровы и жили СВОЕЙ обычной жизнью было то, что дата возвращения совпала с календарём на Витькином Zenith'е. За окном таун-хауса стояло первое сентября.
«Как я провёл лето…»
Егоров помог раздеться своей женщине и на последних искрах сознания рухнул на белоснежные простыни.
Когда на следующее утро довольный барышами Вовка постучал в дверь дома, который арендовала эта странная компания, ему открыли далеко не сразу. Хозяин дома был хмур, не брит, лохмат и распространял вокруг себя таааааакой аромат перегара, что хотелось сразу упасть.
– За ноутом?
Глаза у Виктора Сергеевича были красные, а голос скрипуч, как несмазанная дверь.
– Погоди. – В ладони Егорова возникла ещё одна бумажка. – Вискаря принеси. Потом поговорим. Нам там…
Мужчина помрачнел так, что Вовка поперхнулся и своё возмущение по поводу прихватизированного ноута проглотил.
… хороших людей помянуть надо. Ступай.
– А может… ?
У Оли был красный распухший нос и огромные мешки под заплаканными глазами. Было видно, что девушка не спала ни минуты. В её глазищах было столько надежды, что убито молчавший Олег, только и смог, что молча отвернуться.
Всё было понятно. Всё было сказано.
– Нет, Оленька, – Катины пальцы накрепко переплелись под столом с пальцами Виктора, – нет. Не может. Они – настоящие.
Над столом в гостиной, вокруг которого собрались все, даже семидесятилетний Уилл, повисла гробовая тишина.
Витька сидел, слушал, как шумит за окном дождь и… зверел.
– Витя, мне больно!
Длинные тонкие пальчики Кати побелели от напряжения.
– А? Прости.
Виктор глубоко вздохнул и грохнул кулаком по столу.
– Да. Они настоящие. А мы тогда – кто? Ксерокопии? Био… мать их… роботы что ли?!
Егоров снова шарахнул кулаком по столу.
– Нет. Я. Мы. Все. Люди.
– Вторые…
– Нет. Другие. Но не «вторые». Может быть, та штука и копировальная машина, может быть – мы и копии. Но мы – люди. Другие люди. Вот так! Что, Катя?
Любимая сидела с побелевшим лицом, закусив ладонь и с ужасом смотрела на мужа.
– Ксерокс? А если у них ТАМ не получилось? И мы тогда… «третьи»?
Петро Олександрович закряхтел и схватился за сердце, а древний дедок, выслушав перевод, заперхал и замотал головой.
– Идиоты. Какие же вы, русские, идиоты. Мы дома и это главное, а остальное – ерунда.