Я, одухотворённый и брошенный волной на берег, под тополем или под клёном разумным существом и зверем лежал и обнимал барашки плывущих в небе облаков, и мысли – вредные букашки, меня оставили без снов. Я, олицетворённый и состоявшийся как личность, вдыхал поляны дух ядрёный. Спокойствие так непривычно, глубокое, как взгляд любимой, непониманием согретый, насколько это допустимо под деревом на поле летом.