Я разговаривал с собой и в этом бреде искал насильственно покой с оттенком бледным. Переизбыток наших чувств на недостатке внимания и его уст, как беспорядка. То есть не серости сплошной, а вдохновения, которое на ней взошло, хотя и медленно. Души не чаял, это да, ВИНил, неЧАИл, как в сиротеющих садах твоих прощаний. Стал собутыльником с собой, и в этой пище тебя Мадонной молодой украл Да Винчи. Пропажа… В люди побежал а там кладбище, их красота ушла в овал, внутри безличие. Оно пугало наготой и лицемерием. Мы не были, кем был на тот момент во времени. Я рассуждал о чистоте и связи с миром, что пропаганден, как и те, сбесившись с жиру. Твердил мозги могуществом своих отверстий, могу ли я, как существо, поверить сердцу.