Опять ты пьёшь из меня кровь, молчишь, меняя подозрительность на оскорбление. Я вне себя, и мести отвратительный барыш тщеславием комкает твоё доверие, салфеточное, бледное, зазря. Не сомневался ни минуту в единственности женщины любимой, но людям свойственно как палец с чем-то путать духовное с вещественным, делая невыносимой не столько жизнь саму, но и её законы глупые. Опять ты пьёшь из меня кровь, молчишь. Не атмосферное давление ощущаю. Без Эйфелевой башни не Париж, без радости не настроение: плохое утро, плохие люди встали на работу, мы едем вместе. От серых лиц засерен город, тускнет каждый на своём рабочем месте, молчание поднимает ворот.