Крон, Осеннее царство

Яркие молнии проложили себе зазубренный след в чёрном небе, и Ашкин в то же момент надел капюшон своей тёмной мантии на голову, когда первые капли упали на землю. Поднялся тёплый ветерок. Дорогой, тёмно-серый материал, словно вторая кожа прижимался к телу. Его одели в новые одежды и уже сейчас хорошо заплатили - хотя он ещё ничего не сделал. Кроме того, ему предоставили маленькую, обставленную всем необходимым квартиру во дворце. Всё, чтобы только он быстро покорился. Но он ещё ничего не решил.

Теперь, когда он шёл по улицам Крона и чувствовал тёплый, осенний дождь на своих руках, его охватила меланхолия. Никто всё ещё не осмеливался выйти из дома. Город умолк, а с ним и всё то, что он из себя представлял. Ашкин завернул за угол и остановился.

Трое вооружённых мужчины шли ему навстречу, под бородами он различил отличительные черты лица, ничего не выражающие - только в их глазах Ашкин прочитал что-то вроде уважения.

Его взгляд упал на вышитый арленский герб на груди охранников. Да, кто-то поторопился и перешил женскую одежду, пронеслось у него в голове, но выражение его лица не изменилось.

- Ашкин А’Шель, мы должны отвезти вас к Гарьену Ар’Лен.

- Мне это не подходит. Я хотел сходить погулять.

- Хватит шутить. Гарьен уже предполагал, что вы скажете что-то подобное. Вот почему я должен передать вам вот это: в душе все люди одинаковые, старые или молодые, не играет никакой роли - они лишь ищут место, где могут быть снова детьми.

У Ашкина застыла кровь в жилах. Существует не так много вещей, которые могут вывести его из себя, но с тех пор, как Гарьен Ар’Лен захватил власть, такие инциденты участились.

Он смутно помнил эти с нежностью сказанные слова, взгляд, с которым его мать смотрела на него, когда говорила одно это предложение. Предложение, о котором никто, кто не знал мать Ашкина, не мог знать.

Он с яростью сжал за спиной руки в кулаки, чтобы не показывать мужчинам, какое сильное испытывает волнение. Конечно. Он должен был знать, к каким средствам прибегнет Гарьен, чтобы надавить на него. Чтобы убедить, как это называл Гарьен.

- Хорошо, - прорычал он. - Я пойду с вами.

Беззвучно он следовал за ними по мокрым улицам Крона, мимо ярко освещённой площади богов и дерева Жизни, на ветвях которого всё ещё висели тела жертв Гарьена. Ашкин не стал на них смотреть, но у него было такое чувство, будто за ним наблюдают. Затхлый запах тления лежал, словно ковёр над площадью, и он был рад, когда они оставили её позади. Дурные предчувствия охватили его. Он искренне надеялся, что в этот единственный раз он ошибся.

Если они прикоснулись хоть пальцем к его матери, то он убьёт каждого из них. Не имеет значение, сколько их будет.

Его взгляд был направлен на спину предводителя, на долю секунды его пальцы дернулись к скрытому кинжалу, который находился под одеждой. Нет. Пока ещё нет. Он не может, пока его мать находится у них в заложниках.

Наконец они дошли до вздымающихся к завешанному тучами небу дворцовых стен и мощных, выполненных из темного дерева воротам, ни с чем несравнимых по своей массивности. Он посмотрел наверх и увидел множество теней, патрулирующих стену. Слабый свет их ламп был заметен, несмотря на дождь.

Еще при приближении, Ашкин услышал звон цепей, ворота открылись до того, как они подошли к ним. Пахло жареным мясом, осенним дождем и чем-то еще, чего Ашкин не мог определить. Стража провела его через сад, в котором росли темные ели и красно-желтые лиственницы, придающие этому месту теплую атмосферу, несмотря на холод и надвигающуюся темноту. Зайдя внутрь дворца, ему снова бросились в глаза изменения, сделанные Гарьеном Ар´Лен. Там, где раньше висели портреты сыскийских правительниц, теперь были голые стены. Их шаги отдавались эхом, смешиваясь со скрипом сырой кожи, пока они продолжали свой путь по коридорам с высокими арками обустроенные лампами.

Наконец стражники остановились перед темной двустворчатой дверью из черного дерева, в которой были искусно вырезаны цветы далии. Предводитель постучал, и дверь открылась изнутри.

Посторонившись, он коротким движением указал Ашкину, что можно входить. Тронный зал освещали открытые очаги, ночное небо над стеклянным куполом осветила молния, окрасив лица многочисленных присутствующих мужчин в белый цвет.

Затем раздался оглушительный раскат грома, на который никто не обратил внимание.

С высоко поднятой головой, Ашкин шёл навстречу Гарьену, дистанция примерно в тридцать шагов, пока не остановился прямо возле ступенек, окружающих платформу на которой стоял трон. Гарьен производил почти что скучающее впечатление и провёл рукой по заплетённой бороде, однако не сказал ни слова. Он был одет в дорогую одежду из бархата, семейный герб блестел в танцующем свете огня.

- Я здесь,- спокойно сказал Ашкин. - Чего Вы хотите?

- Твое решение. Я жду уже слишком долго. Поэтому я позволил себе подтолкнуть тебя к принятию решения: введите их.

Узкая дверь в боковом крыле открылась, и в зал завели двух женщин, у которых глаза были завязаны шалью. Ту, что поменьше и с более седыми волосами Ашкин лично видел всего пару дней назад, её покрытые морщинами руки дрожали, когда её подвели ближе к трону.

Не двигаясь, он смотрел на лицо старушки, его взгляд перекочевал глубже, к широкому, золотисто-коричневому платью, которое скреплялось на поясе изношенным, кожаным ремнём - это было тоже платье, что он видел на ней при их последней встречи. Мирелле. Взгляд Ашкина перешёл к стройной женщине со светло-рыжими волосами, которые окружали её изящную фигуру, словно защитный покров.

Он заметил, как присутствующие мужчины, не смотря на её возраст, жадно на неё смотрят. Ему хотелось убить их всех, но он скрыл свои чувства. Ему нельзя их показывать. На Анвии А’Шель было одето то оливково-зелёное, приталенное платье с широкими рукавами, что обычно носят в Осеннем царстве и которое он всегда видел перед глазами, когда вспоминал своё детство и особенно свою мать. Она, как всегда, владела собой. Качество, которое он унаследовал от неё.

- Добро пожаловать в Крон, дорогие дамы, - сказал Гарьен и с преувеличенным жестом развёл руки в стороны. То, что обе женщины не могли этого видеть, казалось, не беспокоит его. - Итак, Ашкин, дорогой. Ты принял решение или я должен выразиться ещё более ясно?

Его мать, при упоминании его имени, повернула голову в ту сторону, из которой раздавался голос Гарьена, и Ашкин прикусил язык, чтобы не реагировать. Он знал, что Гарьен играл с ним в эту игру только потому, что хотел спровоцировать. Показать Гарьену, как сильно его взволновало увидеть мать в таком положение, было бы самой большой ошибкой, которую Ашкин мог совершить.

- Ашкин? Ты здесь? Что это значит? Что здесь происходит? Вы поэтому спросили мне о предложении, которое могут знать только мои сыновья ... Но я думала речь идёт о Саро ... Кто ...

Дальше она не успела ничего сказать, потому что мгновением позже к ней подошёл один из охранников и ударил тыльной стороной руки по лицу. Ашкин услышал, как затрещала челюсть его матери.

Её голова откинулась в сторону, и в Ашкине вспыхнул огонь. Частота его пульса подскочила, а взгляд остановился на охраннике, который поднял руку на его мать. Ему не потребовалось даже мгновения, чтобы запомнить круглое лицо со слегка оттопыренными ушами. Он найдёт его и убьёт. Ещё сегодня ночью.

- Как просто с вашей стороны, Гарьен, шантажировать меня моей матерью, - сказал Ашкин.

- Шантаж - это такое отвратительное слово. Я просто хочу облегчить тебе немного твоё решение... И я хочу получить ответ, мой дорогой Ашкин: ты будешь сражаться за меня, встанешь на мою сторону, и будешь служить и дальше имени Ар’Лен, так, как делал это последние два десятилетия?

Ашкин ответил на сразу, и это, казалось, разозлило Гарьена. Также окружающие его мужчины стали неспокойными, их взгляды метались по залу, словно стрелы, и Ашкин увидел, как Гарьен гневно нахмурился, чтобы затем коротко указать головой в сторону двух одетых в чёрное охранников рядом с Миреллой.

Сердце Ашкина ёкнуло, он сделал два шага вперёд.

- Нет! - Его крик затих. Он услышал, как из арбалета вылетели две стрелы, свистя, пролетели по воздуху и вонзились перед ним в пол. Предупреждение, для которого не требовалось дальнейших объяснений. Ему было всё равно, выйдет ли он из своего укрытия, но в тоже время он понял, что всё безнадёжно.

Поэтому он смотрел, ничего не предпринимая, как один из охранников выступил вперёд, вытащил кинжал и одним искусным движением перерезал Мирелле глотку. Её рот от удивления открылся. Кровь брызнула и пролилась на белый мрамор. Булькающий звук сорвался с её рта, тело выгнулось - потом её отпустили, и она повалилась на пол.

Что-то взорвалось внутри Ашкина, его сердце качало кровь через вены, а взгляд он непреклонно направил на безжизненное тело Миреллы. Её седые волосы окрасились в красный от собственной крови, и он заставил себя смотреть. Воспоминания детства промелькнули, тысяча образов смешались с видом его безжизненного тела. Зрелище, которое навсегда отпечатается на его сетчатке. Её единственной ошибкой было то, что она его вырастила.

Такой судьбы она не заслужила.

- И? - спросил с любопытством Гарьен, и Ашкин в тот же момент поклялся отомстить за смерть этой невинной женщины. Медленно он поднял взгляд и увидел довольную ухмылку Гарьена. Он ничего не чувствовал, кроме презрения к этому мужчине, который был лишь тенью своей матери и сестры.

Жестокий ребёнок, играющий в короля. Бестия, которая жаждет крови. Но каким бы безумным и саморазрушительным не был план Гарьена, Ашкин должен подчиниться ему. На карте стоит жизнь его семьи. Саро и его мать единственные на свете, кто имеет для него значение. И Мирелле.

- Хорошо,- тихо сказал он. - Я буду воевать за Вас.

Гариен плавно поднялся с трона. Шуршание его одежды заглушало даже звук дождя, стучащего в стеклянный купол.

- Тогда преклонись передо мной, и поклянись именем моей семьи и четырех богов.

Ашкин медлил, все его тело сопротивлялось этому унижению, однако он все-таки склонил голову и опустился на колени перед новым правителем Осеннего царства.