Пока заведующая канцелярией! выполняла необходимые формальности, Соснин быстро пробежал полученное заключение химической экспертизы:… передняя стенка сей фа взломана путем применения специального термитного порошка, выделяющего при горении большое количество тепла.
«Все ясно,- решил Николай,- институт ведь химического профиля, видимо, для каких-то целей там используется термитный порошок. Если выяснить, в чьем ведении он находится, то это прямая дорога к исполнителю. А если?… Вопросы в сторону, надо немедленно ехать в институт…»
Термитный порошок имелся только в лаборатории, руководимой Алехиным. Его получили около года назад для проведения некоторых работ, которые выполнял младший научный сотрудник Заботин. Опыты почему-то не пошли, а порошок так и остался в лаборатории.
- Собственно, доступ к нему имел практически любой из четырех сотрудников лаборатории, - рассказывал Николай Туйчиеву о своем посещении института. -Однако о его наличии знали лишь Алехин и Заботин.
- А другие?
- Не имели о нем даже малейшего представления. Впрочем, тут нет ничего странного. Работал же с ним только Заботин. Ну, а Алехин знал о его существовании как руководитель лаборатории. Так сказать, по должности.
- Значит, Алехин или Заботин?
- В том-то и дело, что ни тот ни другой.
- Почему же?
- Зачем, нет, ты скажи, зачем им это?- Николай вскочил со стула и возбужденно зашагал по кабинету.- Алехин солидный человек, кандидат наук… Нет, нет. Он не может пойти на такое. Подумаешь, богатство - шестьсот рублей. - Хорошо. А Заботин?
- Что Заботин? Интеллигентный мальчик. Даже слишком. Заботин - «медвежатник»,-рассмеялся Соснин.- Держите меня.- Он упал в кресло.
- И все же сейф взломан таким же термитным порошком, которым пользовался Заботин. Кстати, ты не попытался установить, нет ли недостачи этого порошка.
- Попытался, но учет у них, доложу я вам… Ничего не поймешь. Я отобрал образцы. Надо назначить химическую экспертизу - этим ли порошком взломан сейф.
- Туйчиев согласно кивнул.
- И еще, знаешь,- Николай помолчал,- Заботин, конечно, весьма интеллигентен, но чем-то очень запуган.- Он снова помолчал, вспоминая свой разговор с Заботиным -у него в глазах страх.
- Страх, говоришь?- переспросил Туйчиев и, не ожидая ответа, продолжил:- Что ж здесь удивительного: термитным порошком пользовался только он, а надлежащего учета его нет, вот и страшно.
- Так-то оно так,- задумчиво произнес Николай.
- А что не так? Скажи, что его могло интересовать в сейфе Сытиной? Наверняка не деньги.
Вот в этом вся загвоздка. Сей ф взломан, похищены деньги. Сделано это внутри института кем-то своим, но никто, убежден, никто из-за такой суммы на подобное преступление из числа сотрудников не пойдет. Да и вообще вряд ли кто пойдет на это.
- Ладно, подождем выводы науки…
- А я полагаю, что упрощать можно до определенного предела. Любая доведенная до крайности истина превращается в абсурд. Если мы создадим в результате наших усилии систему управления реакцией, с которой может работать и дурак, то только он и будет пользоваться ею, это вы можете понять?- Алехин бросил в сердцах телефонную трубку, отчего аппарат жалобно звякнул…
Он сначала не мог понять, почему его сегодня все раздражает, а потом уяснил: испортился радиоприемник. А без еле слышного музыкального сопровождения работа не клеилась - еще в школьные годы Алехин привык делать уроки под музыку: задачи иначе не решались.
В институте Петька Смоленцев приходил к нему перехватить пятерку до стипендии только с играющим транзистором в руках - иначе откажет.
Послушай, Миша,- сказал Алехин однажды Заботину,-… когда ты выключил радиоприемник, ты не боялся, что тебе не повезет по службе? Надо знать маленькие слабости своего начальника…
Кандидатскую Павел Иванович сделал быстро - за четыре года без отрыва от производства.Ему прочили скорый переход в другую «весовую категорию», но докторская не ладилась, уже который год его лаборатория, лучшая в институте, добросовестно выполняла кучу хоздоговорных работ, а вот заветная тема не двигалась.
Карев как-то сказал ему, что загвоздка в неправильном подходе, нельзя так слепо
верить в люминесцентный метод, надо найти в себе мужество и отказаться от него, применить другой.
- Сколько лет можно топтаться вокруг да около?- недовольно спрашивал Карев. Я слишком скромен,- хмуро возразил ему Алехин,- Чтобы позволить себе такую роскошь.
- Что-то я не совсем вас понимаю,- удивился Карев.
- А тут и понимать нечего. Для того чтобы опровергать самого себя, надо стать умнее, к сожалению, со мной за эти годы ничего подобного не произошло. Поэтому я остаюсь на прежних позициях, при своем методе.
В кабинет заглянул Смоленцев, тот самый, что перехватывал у него в старое, счастливое время пятерку до стипендии. Теперь Смоленцев работал в его лаборатории.
- Извините, Павел Иванович, если откровенно, то я проспал, вчера…
- Как,- изумился Алехин,- ты дома тоже спишь? А я думал, только на работе. С некоторых пор он уже не мог полагаться на свою хваленую выдержку и нередко язвил, это особенно явно проявлялось тогда, когда он видел под внешне уважительно-почтительной формой обращения нагловатый взгляд и оттопыренную нижнюю губу Смоленцева. В открытый бои Петька не ввязывался, но всем своим видом говорил: «Давай, давай, мели, Емеля, тебе за это зарплату платят. Даже если в доктора выбьешься, на два порядка ниже меня будешь». Смоленцев уже давно не перехватывал пятерки. Он женился на дочери генерала и решил, что теперь пусть другие карабкаются вверх, а ему и так неплохо.
Наконец Смоленцев вышел, Павел Иванович позвонил слесарю Тибейкину и попросил исправить приемник.
- Когда к обеденному перерыву он вернулся с совещания, «маяк» передавал старинные русские романсы: «Ямщик, не гони лошадей, мне некуда больше спешить, мне некого больше любить…»
… В тот день Варвара позвонила ему: «Я ушла от Володи. Живу у мамы», Он искренне обрадовался, наконец, она свободна, и им уже никто не помешает. Он действительно был счастлив, но к ужасу обнаружил, что спустя неделю радость растаяла. Это-его потрясло: если то светлое и хорошее, что он испытывал к ней, превращается в пыль сейчас, что же будет дальше? Но ведь Варвара прошла все круги ада, она ушла ради него от мужа. И вдруг он понял: именно ее разрыв с мужем поколебал его. Но ведь это парадокс, так не может быть. Нет, все равно, его испугала решительность, с которой Сытина пошла на этот шаг, хотя они не обсуждали никакие варианты. Она поступила как порядочный человек, который не может больше жить под одной крышей с чужим. «А я смогу -размышлял он,- так уйти в один прекрасный день от нее? Нет, не смогу. Буду мучиться и мучить ее до гроба. Значит, честнее сейчас, пока еще не совершилось, остановиться? Конечно, это честно, прежде всего по отношению к ней. Не передергивай! Ты боишься ее, поэтому уходит чувство, тебе страшна ее категоричность, бескомпромиссность. Да она тебя, как танк, подомнет, ты и пикнуть не успеешь. А-то, что было между вами, проедет. Как можно вообще влюбляться, ведь это значит, чудовищно переоценивать разницу между женщинами. Признайся, ты боишься? Да, боюсь. Но я не скрываю страха». Он вспомнил их последний разговор в ее кабинете…
- Послушай, Паша, я никак в толк не возьму. Ты серьезно все решил пустить под откос? Слишком туманно, Варя, я не совсем улавливаю,- ушел он в глухую защиту.
Брось валять дурака!- Она стремительно встала и подошла к окну, отдернула занавеску, распахнула настежь окно. В комнату ворвался морозный воздух.
- Вы что, сударыня, решили меня загубить,- продолжал дурачиться Алехин. -Ведь я нежный, у меня гланды не вырезаны.
- У тебя кто-то есть?- вопрос был поставлен ребром.
- У меня всегда кто-то есть. В настоящее время у меня есть пудель Цезарь. А если серьезно, то неужели ты думаешь, что я способен иметь еще кого-нибудь, кроме тебя. Ты мне льстишь. Вот ты какой,- протянула Варвара Петровна.- Ты казался мне добрее. Послушай, не трать зря порох. Ничего нового обо мне ты мне не расскажешь. Со своими представлениями о том, «что такое хорошо и что такое плохо», ты напоминаешь мне инопланетянку Аэлиту, Смотри на вещи проще.
- Да, у тебя целая программа…
- Нет у меня никакой программы вот моя программа.
- Если мне не изменяет память, ты еще совсем недавно говорил о женитьбе. -Ты меня, милая, с кем-то путаешь,- искренне удивился он.- Я и женитьба -понятия несовместимые. И вообще, что такое брак? Женщина отдается мужчине при помощи штампа в паспорте. -Какая пошлость! У нас с тобой все ясно, просто и красиво, Так давай не нарушать гармонии.
Он подошел, погладил ей плечо. Она опустила голову и, сдерживая набегавшие слезы, тихо спросила: -Ты хоть немножко любишь меня?
- Глупенькая. Нет, конечно. И это лучше для тебя. Ты же умница.- Алехин взял стул, сел рядом.- «Любить? Но на время не стоит труда, а вечно любить невозможно». Классикам надо верить. Вдумайся и успокойся, тебя никогда не разлюбят! Как только ты вникнешь в это, наступит всеобщее благоденствие… -Тебе не кажется, что твои дурашливый тон неуместен. Юмор, насколько я понимаю, никогда не мешает.
- Это не юмор, а скорее цинизм,- уязвлено поджала губы Сытина.
- Что за манера сразу лепить ярлыки?
- А знаешь ли ты, какой ярлык мне приклеили за мой уход от Володи?- она жалко улыбнулась.- Во всем винят только меня. Ты же чистенький, не так ли? Я аморальна, а ты высоконравствен. Не парадокс?
- Все зависит от исходных нравственных рубежей, от масштаба измерения. Разве здесь масштаб… - пыталась возразить Сытина, но Алехин не дал ей договорить.
- Если считать, что распад семьи во всех случаях явление безнравственное, то оценка твоего поведения ясна. Но разве, когда чувство иссякло, развод - не благодеяние? С этих позиций, как видишь, все получается иначе.
- А как же с тобой?- тихо спросила Варвара Петровна.
- Со мной… - Алехин на мгновенье задумался.- Собственно, что со мной? Нет чувств, и все…
- Не выкручивайся, это недостойно.- Она быстро подошла к сей фу, открыла его и, вынув пачку писем, веером рассыпала их на столе.- Это что же - все было неправда?
Алехин угрюмо молчал.
«Плохо, очень плохо, что письма остаются у нее, - подумал Павел Иванович.- Как это у поэта - «потом местком, партком». Нехорошо. Но тогда я любил ее, потому и писал еи письма, а теперь… Теперь их можно использовать против меня» Как все глупо получилось».
Словно прочитав мысли Алехина, Варвара Петровна собрала письма в стопку и протянула их ему.
- На, возьми… - она сделала паузу.- Впрочем, пусть они останутся у меня. Как память о тебе, о нас… Положи в сейф, в секретер.
Алехин взял письма, и первым желанием было забрать их, уничтожить, но он пересилил себя, подошел к сей фу и небрежно бросил письма в секретер.
Потом он не раз жалел, что не забрал их. С досадой он вспомнил этот разговор, но вместе с тем понимал: иначе он тогда поступить не мог.
Рассчитывать на то, что Ахмедова и Богачева- подруги Сытиной, знавшие о предстоявшей покупке ею пальто,- своими показаниями существенно помогут следствию, особенно не приходилось. На этот счет у Туйчиева сомнений не было. Собственно, что могли дать их показания? Не явились ли они случай но источником информации о наличии у Сытиной в сейфе шестисот рублей - вот, пожалуй, и все, чего можно было ожидать. Но так или иначе- их следовало допросить. Подчас решающие доказательства давали показания таких «неперспективных» свидетелей. Соснин в таких случаях говорил, что это необходимо для обеспечения чистоты эксперимента.
Ахмедова и Богачева, ни минуты не колеблясь, заявили, что никому не говорили о наличии у Сытиной в сейфе денег. Известный интерес представляли, между прочим, показания Ахмедовой, которая, как выяснилось, в конце рабочего дня в пятницу зашла к Сытиной поинтересоваться- принесли ли ей пальто, и они вместе ушли с работы.
- Скажите, Гульнара Икрамовна, Сытина при вас закрывала свой сейф?- спросил Туйчиев.
- При мне. Она еще спросила, что делать с деньгами: оставить их в сейфе или унести домой? Решили, что не стоит таскать их туда-сюда, в понедельник опять приносить надо. Вы не помните, Сытина закрыла секретер?
- Конечно. Она, прежде чем уйти, несколько раз проверяет, все ли закрыто и выключено. - В голосе Ахмедовой сквозило удивление: как можно сомневаться, когда речь идет о Сытиной. Но Арслан не обратил на это внимания и решил уточнить.
- Ну, а в тот раз, в пятницу, тоже так было? Вы сами лично видели, как она закрывала сейф? - Разумеется. Она сначала закрыла секретер, потом весь сей ф… Даже несколько раз подергала ручку, чтобы убедиться, что он закрыт. Потом подошла к окну, проверила, закрыто ли оно, зашторила его, выключила свет, репродуктор, и мы вышли.
Показания Ахмедовой снимали сомнения в том, что Сытина по забывчивости не закрыла секретер, чем и воспользовался потом взломщик. Но если секретер был закрыт на замок, то становилось совершенно непонятным, как удалось открыть его, вернее, достать ключ от замка.
Оригинальное предположение высказала во время допроса Богачева.
- Это все дело рук спекулянтки,- решительно Заявила она.
- Вы так считаете?- удивился Арслан.
- А как же! Только она.- Богачева говорила быстро и от этого иногда глотала окончания слов.- Я так дум… Она знала, что Варя, то есть Сытина, принес… деньги и сказал… своим дружк… - Вы знаете ее дружков?
- Я?… Нет. Не знаю,- растерянно ответила Богачева.- Но должны же у не… быть дружк…,- уверенно набирая темп, нашлась она.- Раз спекуляц… занимается - значит, на это способен…
«Вот, пожалуй, еще одна версия, которую мы не учли с Николаем,- подумал Арслан.- Если уж учитывать все, то, конечно, спекулянтку как наводчицу не следует забывать. Придется связаться с ребятами из ОБХСС, может, они помогут, хотя трудненько это».
- Надежда Сергеевна,- обратился к Богачевой! Арслан,- вы не окажете содействие в розыске этой спекулянтки?
- К сожалению,- она виновато улыбнулась,- я даже не знаю, как ее зовут… Значит, о наличии денег в сейфе знали лишь трое: сама Сытина, Ахмедова и Богачева. Но не последние же две совершили взлом! «Конечно,- думал Арслан,- теоретически такая возможность существует, но практически… Нет, это слишком. Так нетрудно веру в человечество потерять. Они же близкие подруги. Подозревать их все равно, что допустить возможность взлома моего сейфа Николаем или наоборот.- От этой мысли Арслан рассмеялся вслух. - Нет, единственно, что можно предположить, это их косвенное отношение к взлому: случаи но, не придавая значения, проговорились кому-то о деньгах. О деньгах?… Вряд ли кто пойдет на взлом сейфа из-за такой суммы. Себе дороже. Но если не деньги интересовали взломщика., то что?… Вот именно-что? Кроме денег, никаких ценностей в сейфе не было, а знали о деньгах только Ахмедова и Богачева… Опять на исходных позициях,- усмехнулся Арслан,- стало быть, начнем сначала… Не проговорились ли они кому-то о деньгах! Но кому? Неужели придется выяснять поминутно, что они делали и говорили с пятницы на воскресенье? Пожалуй, они и сами не вспомнят все до мельчайших деталей. Да и кто сможет! Три дня срок немалый. Но почему три дня?- осенило его.-Разве мог кто-либо незамеченным проникнуть в институт в выходные дни? А если он остался с пятницы? Нет, нет. Исключается. Вахтер показал, что обошел все кабинеты и лаборатории, проверяя, везде ли выключены свет и вода. Не мог же преступник иметь ключи от всех кабинетов и перебегать из одного в другой, прячась от вахтера. Значит, суббота и воскресенье отпадают. Допустим. Кто же и когда? В пятницу… Постой, постой… Если в пятницу, то только свои. Тогда, возможно, идея Николая не так уж безумна, вернее, именно безумна, потому что гениальна. - Эврика!- Арслан даже вскочил.- Как я сразу не подумал. Если у Сытиной чужой сейф, то ключи не подойдут. Скорей в институт!…» Он молниеносно оделся и стремительно вышел из кабинета.
… Ключи от сейфа Сытиной, находившиеся у Туйчиева, легко открыли замок взломанного сейфа и секретер. Значит, подмены сейфа не было, но он не знал: радоваться или огорчаться этому. Отбрасывая версию о подмене, надо дать объяснение ряду теперь непонятных фактов, которые так удачно вписывались в нее. Чтобы окончательно рассеять все сомнения, Арслан решил тут же проверить два обстоятельства: во-первых, нет ли в институте сейфов, у которых одинаковые ключи; во-вторых, соответствует ли инвентарный номер взломанного сейфа тому, который значился за сейфом Сытиной.
Роза Шакировна Абдуллаева, пожилая, страдающая одышкой женщина, работала заведующей отделом института со дня его основания и по праву считала, что в ее хозяйстве полный порядок. Из большого несгораемого шкафа она не без труда вынула ящик с контрольными ключами.
- Разрешите, я помогу,- предложил Туйчиев, но она жестом остановила его, давая понять, что это ее работа. - Вот, пожалуйста,- она открыла крышку ящика и, тяжело дыша, села. Порядок действительно был идеальный: ключи лежали в секциях, на которых значились номер кабинета или название лаборатории. К ключам прикреплены бирки с теми же данными. Арслан вынул из папки ключи от сейфа Сытиной и начал сличать их со всеми находящимися в ящике ключами. Лишь единожды ключи совпали. Арслан посмотрел на бирку и понял: перед ним лежали контрольные ключи от сеифа Сытиной.
- Роза Шакировна, покажите мне, пожалуйста, инвентарную книгу сейфов.
- Хорошо,- кивнула она. Поставила ящик на место, закрыла несгораемый шкаф, отдышалась и, достав из сейфа конторскую книгу, протянула ее Арслану.
«К сейфу Сытиной прикреплен металлический ярлык с выбитым инвентарным номером 628. Посмотрим, это в книге.- Туичиев начал ее листать.- Ага. Вот. 628. Кабинет Сытиной».
Совпадение ключей и инвентарного номера можно было расценить только однозначно: в кабинете Сытинои находился ее собственный сейф. Подмена сейфа отпадала.
«Версия «похожести» не подходит,- размышлял Арслан, возвращаясь в управление.-Видимо, ей не хватило безумности,- усмехнулся он.- Собственно, ничего удивительного в этом нет. Уж слишком она необычна, хотя и позволяла увязать отсутствие следов термического способа взлома сейфа. Что взамен? Как всегда - поиск. И прежде всего нужно разобраться с ключом к секретеру. Надо поторопить ребят с экспертизой».
Дик стремглав вбежал в подъезд, перелетая через две ступеньки, проскочил мимо своей двери, остановился лишь на следующей площадке и позвонил.
- А, пятнадцатилетний капитан!- обрадовался старый моряк, широко распахивая дверь. - Флинт, на место! Заходи. Я вот тут в полумраке музицирую. Ты когда-нибудь слышал… Впрочем, откуда ты мог слышать… Он подошел к пианино, сел и тихо запел:
- Браво, Всеволод Александрович!- захлопал в ладоши Дик.- Еще, пожалуй ста, я и не подозревал, что вы умеете играть, думал, так стоит, для красоты.
- А не слишком старомодно? - улыбнулся уголками губ Лиговский. - В наше время можно такое исторгать? Можно.
- Ну, разве еще один куплет, не больше.
- Ты слышишь: выпивали,- хозяин встал, закрыл крышку.- Что мы будем выпивать: чай, кофе? У этой! песни печальный! конец: девушка бросилась в море с маяка.
- Кофе. Вы знаете, что влечет к вам мальчишек?
- О, у меня слишком мало достоинств, чтобы долго отгадывать, какое из них тебя привлекло… Они прошли на кухню.
- Равноправность отношений. Ведь я для вас не ребенок, правда?
- Тебе с лимоном? И без сахара? Оказывается, пес обожает лимоны. Слышал что-нибудь подобное? Не мешай, Флинт! Сей час дам.- Лиговский поставил кофей ник, внимательно посмотрел на юношу, прищурился.- Между нами, ты прав. Многие наши беды корнями уходят в менторство и назидательность. Разумеется, я не против воспитания, а лишь за то, чтобы обращаться с юношами, как со взрослыми. От этого выигрывают обе стороны, а положительное воздействие многократно возрастает. Более того -существует обратная связь. Такое отношение благотворно сказывается и на нас, более взрослых. Еще кофе?
- Полчашки. Спасибо.- Дик допил кофе, потрепал за ухо заскулившего от невнимания Флинта.- Вы сказали о себе «более взрослых». Значит ли это, что мы -тоже взрослые, только менее?
- Разумеется, я готов признать вину старших: мы слишком много времени отводим на подготовку вас к жизни. Десять лет школы, пять - институт. И после всего еще три года -молодой специалист, не тронь его, уволить нельзя, он пока не очень взрослый! В рамках того, увы, непродолжительного времени, которое отведено нам на житие,- это роскошь непозволительная.
Они перешли из кухни в комнату, хозяин раскурил трубку, опустился в кресло. Дик примостился на диване.
- А знаешь ли ты,- продолжал Лиговский,- какое десятилетие жизни определяет путь человека и формирует его как личность? Может быть, третье? Или четвертое? Чепуха. Второе! Да, да, именно второе. Самый трудный, самый опасный период, наполненный значительными событиями.- Он встал и подошел к окну, приоткрыл форточку. В комнату проник морозный воздух. - Отрочество - это не преддверие жизни, как мы, к сожалению, приучили вас думать. Это сама жизнь со всеми ее радостями и горестями, надеждами и разочарованиями, любовью и ненавистью, мужеством и трусостью, состраданием и равнодушием, скромностью и зазнайством, добротой и жестокостью, жаждой познания и муками творчества.
- Всеволод Александрович, умоляю вас, повторите все это моей маме - она не подозревает, что я уже сформировался, и посягает на мою свободу… - Дик помолчал немного и продолжал: Но ведь на юношеском пути много подводных рифов и вероятность ошибки не так уж призрачна. Да и кроме того, согласитесь, нам бывает трудно ориентироваться: существуют ножницы между тем, что говорят в школе, в институте, и реальностями жизни. Наш сосед, Аркадии Семенович, любит повторять: «Вы верите в счастье, а я верю в судьбу», иными словами, нужно верить не в то, что говорится на нашей планете, а в то, что на ней делается.
- Ну, во-первых, относительно ошибок. Взрослые тоже имеют на них право,-возразил хозяин.- Они совершаются людьми до смертного часа и уже хотя бы потому не могут являться прерогативой юных. Более того,- он подошел к книжному шкафу, вынул книгу.- Послушай, что писал Лев Толстой: «Чтобы жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать и опять бросать, и вечно бороться и лишаться. А спокойствие - душевная подлость».- Он поставил книгу на место.-Следовательно, кто не ошибается, тот не живет правдивой жизнью. Теперь, касательно ножниц. Все это ерунда, вопрос стоит однозначно: есть ли у тебя душевная зрелость, внутренние нравственные устои, которые помогают выбирать правильный путь, или ты не имеешь стержня!
- Да поймите, Всеволод Александрович, нравственные проблемы выбора для молодежи не всегда зависят от устоев. Разве время как категория не диктует выбор? Достаточно вспомнить воину, когда выбора не было,- все на фронт.
- Неправда, выбор всегда есть: можно было стать героем или трусом. И наш массовый героизм являлся лишь результатом правильности-выбора между свободой, Родиной, с одной стороны, и фашистским ярмом - с другой.
Почему эксперты не дали заключение, что секретер открывался путем подбора ключей? Арслан считал: такой вывод мог снять целую серию вопросов, ответить на которые он не мог. Но заключение экспертизы звучит категорически: «Исследуемый замок секретера сей фа не открывался никакими иными ключами путем подбора или отмычками, а открыт ключом, принадлежащим данному замку». Как ни старался Арслан, загадка секретера для него оставалась неразрешимой. То, что в пятницу вечером Сытина закрыла его на замок, подтверждалось показаниями не только Сытиной, но и Ахмедовой. Это обстоятельство следовало считать доказанным: ни Сытиной, ни Ахмедовой не было смысла говорить неправду. Оба ключа от сей фа находились у Сытиной в одной связке, поэтому, если к кому-либо и попали они, то только вместе. И все же передняя стенка взломана, а секретер открыт своим «родным» ключом.! Все это противоречило здравому смыслу, не укладывалось своей логичностью ни в какие построения.
Раздумья Арслана прервал приход Соснина. Не начиная разговора, он лишь бросал на друга загадочные взгляды. Поведение Николая свидетельствовало о том, что ему удалось подтвердить свои предположения.
Обычно в таких случаях Арслан предлагал ему высказываться, пока эти новости не начали сами выплескиваться наружу.
Однако Арслан молча курил: не хотелось вступать в игру. «Он хочет наверняка сразить меня какими-то новыми фактами по версии «похожести»,- думал Арслан,-и не подозревает о том, что я ее похоронил».
- Ты чего такой минорный?- первым прервал молчание Николай, искуривший к этому времени уже половину сигареты.- Что, траур?- бодро спросил он.
- Угу,- буркнул в ответ Арслан.
- По ком же?- Николай явно не терял хорошего расположения духа.
- По одной версии.
- Уж не по версии ли «похожести»?
- Точно. Я уже и реквием исполнил.
- Рано хоронишь ее, она себя еще не исчерпала.
- Ладно, выкладывай, с чем пришел…
- Не бойся, не взорвусь,- весело перебил его Николай.- А теперь слушай. Похожие
сейфы в институте… - он сделал небольшую паузу для эффектной концовки,-есть. И целых два.
- Ну и что?- не поддержал его торжествующего тона Арслан.
- Они сдвигались. Стоят не на месте.- Он победоносно посмотрел на Арслана.
- Думаю, Коля, что сей час это уже не имеет значения.- И Арслан рассказал другу о своем посещении института, проверке ключей и инвентарной книги.- Наша версия,-закончил он,- приказала долго жить.
- Не торопись,- настаивал Николай.- Есть два похожих сей фа, и оба они сдвигались.
- У кого же эти сейфы?- поинтересовался Арслан.
- Один - у замдиректора по науке Карева, второй - у заведующего лабораторией Алехина. Правда, должен сказать сразу, что сейфы у них сдвигались в связи с проведением ремонта. Но заметь, это, так сказать, данные официальные и потому требующие проверки. Короче, экспертиза может дать исчерпывающий ответ.
- Ни в коем случае,- решительно возразил Арслан.- Назначать экспертизу для выяснения, тот ли сей ф стоит у Карева или Алехина, мы не вправе.
- Но это же даст ответ на все вопросы.
- Нельзя ставить людей в положение подозреваемых, не имея к тому веских оснований. У тебя единственное доказательство - схожесть сейфов. Согласись - этого недостаточно.
- Я знал, что ты будешь возражать…
- Но ты же и сам так считаешь, разве нет?
- Почти,- рассмеялся Николай.- Но все равно в этом направлении я еще по шурую.
- Хорошо. Давай посмотрим, что могло заинтересовать Карева или Алехина в сейфе Сытиной. Деньги? Убежден, что ты сам в это не веришь. Собственно, в это трудно поверить. Из-за шестисот рублей пойти на подобное преступление. Таким людям, с их положением в обществе, да и материально вполне обеспеченным… Как хочешь, с этим я могу согласиться. Что еще было в сей фе? Деловые бумаги. Но зачем они Кареву, который в силу своего должностного положения может в любое время потребовать их у Сытиной. Алехину же они просто не нужны, ведь работают они в разных по профилю лабораториях. Да и вообще, какую ценность могут представлять отчеты научных сотрудников? Ты забыл о письмах, личной переписке,- тихо заметил Николай.
- Верно, еще письма, но…
- Знаешь,- перебил его Николай и поднялся,- я подумал: зря основной упор делаем на деньги. Конечно, это реальная ценность, но есть вещи подороже денег.
- Ты думаешь, письма послужили причиной взлома?
- Заметь, я действительно только так думаю, но не утверждаю.
- Осторожничаешь,- улыбнулся Арслан.- Сейчас никто ничего не может утверждать -данных к этому нет. Но ты прав. Надо разобраться с этими письмами.
Уже стемнело, когда они подъехали к дому и вышли из машины. Пока Дик рассчитывался с таксистом, на Нонну напал приступ смеха: вспомнила выражение лица пожилого респектабельного официанта, когда Дик, не моргнув глазом, заказал седло кенгуру в кокосовом соусе и спросил, скоро ли начнется стриптиз.
Гулям совсем сник, они отсутствовали целый день, и теперь он с опаской посматривал на свой балкон: дома его ждали неприятности, весь вопрос в том - большие или маленькие.
Дик заскочил домой и, отказавшись от ужина, схватил томик Грина и помчался наверх.
Когда Лиговский открыл дверь и поздоровался, Дик не ответил на приветствие, он пристально посмотрел на хозяина и неожиданно для себя процедил:
- Я влип в нехорошую историю…
- Вижу,- кивнул старый моряк, пропуская его в квартиру,- Это длится уже несколько дней. У тебя лицо стало другое, опрокинутое. Ты совершил бесчестный поступок и теперь маешься. Так?
- А вы ее держали в руках, эту честность?- на высокой ноте пошел в наступление Дик.- Почему у взрослых склонность к абстракции? Любовь, счастье, честность - сами по себе эти понятия не созданы для людей. Собственно, как и бесконечность. Человек может любить, быть счастливым, добродетельным, честным лишь настолько, насколько это возможно для него.
- Ты уверен?- тихо осведомился Лиговский и, не ожидая ответа, добавил, слегка усмехнувшись:- Весьма строчная концепция. Может, присядешь? Сей час ты мне напоминаешь фокусника на сцене.- И, заметив недоумение юноши, пояснил:- Тот тоже кладет в шляпу перчатки, а вынимает гуся. Ты прав. В реальной жизни абстрактных понятий не существует, но из этого вовсе не следует, что честности не существует.
Весь вопрос - во имя чего. Оправдана «святая» ложь врача, который! обещал долгую жизнь обреченному больному. Вообще лгать - плохо. Полезно только то, что честно, но разве Иван Сусанин, обманувший врагов, не национальный герой?
- Честность, что бы вы ни говорили, Всеволод Александрович, имеет разные степени, которые зависят от конкретных представлений о ней конкретных людей.- Дик хитро глянул на хозяина.- Вот вам условие задачи. По улице идут два человека. Впереди идущий обронил рубль. Конечно, идущий сзади окликнет его, подаст ему потерянное. То же условие, только идущий впереди роняет двадцать пять рублей. А? Вы хотите сказать, что сумма не имеет значения? Глубокое заблуждение! Теперь уже только 70 из 100 окликнут разиню. Наконец, существует некая энная сумма - критическая масса, которую каждый идущий сзади положит себе в карман без крика, а если крикнет по инерции, то потом всю жизнь будет жалеть. И, пожалуй ста, не пытай тесь убедить меня в ином, бесполезно.
Лиговский слушал, не перебивая, чуть наклонив голову. Когда Дик умолк, в комнате надолго воцарилась тишина: было слышно, как капала вода из кухонного крана.
- Я начну с того, чем ты закончил: «Не пытайтесь убедить меня в ином». Знаешь, почему ты не хочешь, чтобы я пытался? Боишься. Именно боишься,- подтвердил Лиговский, не обращая внимания на протестующий жест Дика,- ибо тогда вся твоя конструкция, которую ты сейчас взгромоздил передо мной, рухнет и погребет тебя под своими обломками. Милый мальчик, я тебя высчитал: ты шел сзади… И не крикнул.
Дик нахмурился, сел на подоконник, стал рисовать пальцем на стекле замысловатые фигуры.
- Все, что ты здесь плел,- бред. Какое право ты имеешь выступать от имени всех. К счастью, твое поведение опровергает твои же тезисы. Ведь сей час ты кричишь мне: «Я взял чужое». Значит, ты честен по большому счету, а там, на дороге, на тебя нашло затмение. Дьявол попутал. Думаю, ты в силах его одолеть. Ведь честность - понятие конкретное и не может зависеть от суммы, которую положили на другую чашу весов. Я почему-то за тебя спокоен, может, даже больше, чем ты сам. Ты поступишь как надо.
Дик спрыгнул с подоконника, подошел к книжному стеллажу, поставил на место томик Грина. На полке было тесно, и он едва успел подхватить на лету небольшой альбом, из которого выпал к ногам пожелтевший лист бумаги. Дик поднял его, бросил взгляд на кривую, неумелую строку: «Милый папа я тебе люблю. Да свидания», осторожно вложил записку в альбом. Как смешно написано,- сказал Дик и снова сел на подоконник.- Кто автор?
- Написано смешно,- согласился Лиговский.- Автор мой сын.
- Сын?- поразился Дик.- Я и не подозревал, что у вас есть сын. Сколько же ему было, когда он это писал?
- Шесть.
- А сейчас?
Моряк выбил пепел из трубки, помолчал.
Ему так шесть и осталось. В августе сорок первого транспорт с беженцами торпедировала немецкая подлодка. А записку соседка мне передала после освобождения города… Да, так вернемся к нашим баранам: ты говорил, что отвергаешь обобщенные понятия. Я тебя правильно понял?
Дик кивнул.
- Ну, а такие понятия, как «эпидемия», «вой на», «землетрясение»- ведь они, при всей их абстрактности, согласись, имеют грозный характер. Или ты их тоже отвергаешь?
- Я к ним нейтрален. Что-то не улавливаю идеи.
- Какой смысл волноваться, сходить с ума, умирать от страха, если в мире происходят события, ход которых я не могу изменить. Я вмешиваюсь лишь в подвластные мне события. Правда, здесь есть одно «но». Нужно быть достаточно мудрым, чтобы отличить первые от вторых. Все людские беды произрастают от неумения их дифференцировать.
- Ты неправ, то, что ты проповедуешь,- это философия страуса, который в момент опасности прячет голову в песок. Если бы люди не боролись за мир, не создавали вакцины, не строили электростанции, цивилизация давно уже перестала бы существовать. И тот факт, что мы сей час имеем возможность разговаривать,- результат вмешательства людей, вмешательства во все, ибо человеку все подвластно.
Лиговский подошел к камину, помешал кочергой угли, сел в кресло. Флинт дремал на подстилке, изредка подрагивая во сне.
- Видел бы Хирин вашу самодеятельность,- кивнул Дик в сторону камина.- Насколько я понимаю, до такой степени переоборудовать квартиру не дозволяется. Нарушаете правила пользования…
- А я с ним в дверях разговариваю, в комнату не пускаю.
- По-видимому, вы себя чувствуете не настолько честным, чтобы позволить начальнику ЖЭКа увидеть ваши художества?- невинно осведомился Дик.
Лиговский, скрывая смущение, расхохотался, едва успев пой мать падавшую изо рта трубку.
- А ты силен,- констатировал хозяин.- Клянусь Нептуном.
Давно погасла трубка, а Лиговский! продолжал сидеть у камина. Разговор с Диком вывел его из душевного равновесия. Его всегда привлекали в Дике непосредственность, острота суждении и прямолинейность. Вот и сейчас он здорово его поддел с камином. Вспоминая весь сегодняшний разговор с Диком, Лиговский все время ощущал чувство неловкости. Он понимал, что не смог переубедить Дика. Да еще этот злосчастный камин. Явное доказательство того, что честность - понятие относительное, усмехнулся Лиговский. А ведь честность для него всю жизнь была самым главным, определяющим все его поступки качеством. Он гордился этим и нередко в шутку говаривал, что не обладает качествами, дающими основание продвинуться по служебной лестнице. Он возвел честность в абсолют, сделал ее своим идолом, которому верно служил, но оказывается -все это миф. Ему вспомнились еще несколько случаев из его жизни, когда так же, как с камином, он соизмерял поступок с принципом - кому от этого станет хуже. А раз никому, то так поступать можно.
Лиговский разволновался, вновь закурил и заходил по комнате. Пришедшие ему на ум мысли казались чудовищными. Получалось, что абсолютно честных людей нет: каждый когда-нибудь хоть в небольшом, но отступал от честности. Так может, прав Дик, и все зависит от цены, хотя и не всегда выраженной в деньгах. Как, например, со злополучным камином, где ценой было личное удобство. Да, конечно, честность по большому счету не допускает никаких отклонении. Она всегда абсолютна. В этом у Лиговского не было сомнении. А как же «ложь во спасение»? Кто осмелится назвать Ивана Сусанина бесчестным человеком? Он лгал врагу и совершил подвиг, жертвуя жизнью. Значит, «ложь во спасение» допустима? Лиговский даже остановился от этой мысли. Что ж, это, пожалуй, единственное исключение, и то, если ложь направлена на осуществление общественнополезных целей. Значит, опять какие-то мерки. Да, мерка должна быть, решил Лиговский, но все зависит от того, что принять за мерило. По какую сторону добра или зла находится точка отсчета. Ну, а камин должен быть разрушен. И Дику нужно помочь. Парнишка, видно, запутался. От этого решения ему стало сразу легко и спокойно.
Арслан понимал, если письма хранятся в сейфе, то они имеют для их владельца особое значение, затрагивают самые потайные стороны его жизни. Поэтому разговор с Сытиной обещал быть нелегким. Он не ошибся. Вначале Сытина вообще сочла ненужным говорить о письмах. Их содержание настолько лично, что вторжение кого-либо в эту сферу просто недопустимо.
Туйчиев решил идти в открытую и развернул перед Сытиной все то, чем располагает следствие.
- Поймите, Варвара Петровна, любая сфера человеческой жизни, даже самая интимная, куда вынуждено вторгаться следствие, перестает быть личной. Она приобретает общественный интерес, если дает возможность раскрыть преступление, установить истину.
- Моя переписка вряд ли поможет решению этих важных задач,- с усмешкой парировала Сытина.- Кому хочется, чтобы ворошили его грязное белье?
- Вы правы, такая перспектива не может радовать. Однако сейчас речь идет вовсе не об этом. Интересы следствия ничего общего не имеют с тем, что вы называете «ворошить грязное белье». К тому же, закон обязывает сохранять тайну следствия, и я это гарантирую. Не стану скрывать, Варвара Петровна, что выяснение содержания писем представляет исключительно важное значение.
- При чем здесь письма, когда украли деньги?- язвительно заметила Сытина.
- Постараюсь объяснить, ибо вы глубоко ошибаетесь,- возразил Арслан. Сытина выжидающе посмотрела на него.- О наличии денег в сейфе знали три человека: вы и две ваши подруги, Ахмедова и Богачева. Правда, Богачева высказала интересное предположение, что спекулянтка, которая должна была принести пальто, могла явиться наводчицей. Она ведь понимала, что вы принесете деньги,- разъяснил Арслан, увидев недоумение Сытиной.- Мы проверили и это. Разыскали спекулянтку, которая вскоре после визита к вам была задержана за свою преступную деятельность работниками ОБХСС и сейчас привлекается к уголовной ответственности. Между прочим, поэтому она и не пришла к вам в пятницу.- Он сделал паузу.- Итак, повторяю, о деньгах знали три человека. Вы, естественно, не стали бы взламывать собственный сейф,- полушутливо заметил Арслан.- Стало быть, остаются Богачева и Ахмедова…
- Что вы!- не сдержавшись, перебила Сытина. - Ни в коем случае,- замотала она головой. - Значит, они отпадают,- согласился Арслан.- Что еще могло заинтересовать взломщика в вашем сейфе?- задал он вопрос, но Сытина хранила молчание.- Деловые бумаги? Разумеется, нет. Но тогда остаются письма. Как видите, содержание писем в данньш момент - единственная зацепка.
«Боже мои,- мучительно думала Сытина,- неужели он прав? Неужели? Как все это пережить? Господи, какого же подонка я люблю. Да, да, это он. Негодяи, мерзавец! Но зачем ему деньги… Надо все рассказать. Все…»
Невидящим взглядом посмотрела Сытина на Арслана и глухо проговорила:
- Хорошо. Я расскажу, но, если можно, только суть, без подробностей.- попросила она. -я вас слушаю,- негромко отозвался Арслан. - Сытина тяжело вздохнула, стараясь справиться с охватившим ее волнением.
- Эти письма,- потупившись, начала она,- от Павла Ивановича Алехина. Мы любили друг друга… - На глаза ее навернулись слезы, она умолкла, потом решительно продолжала:- Я верила ему больше, чем себе, но ошиблась. Эти письма,- она повысила голос,- он писал мне прошедшим летом, когда я отдыхала в санатории. Наверное, нет необходимости подробно пересказывать содержание; что может писать мужчина, когда он любит? «Каждый миг разлуки равен годам». Я цитирую,- пояснила, горько усмехнувшись, Сытина.- Я помню их наизусть, но суть не в этом. Я выполнила все, что он хотел. Все, решительно все. Оставила мужа, хорошего мужа. Доброго, честного, умного.
Он работал в нашем институте. Все прочили ему блестящее научное будущее, он был необычайно талантлив. Из-за меня оставил институт, научную работу… Боже мои! Как он переживал, мучился. Но я любила, -понимаете, любила этого… Алехина.
Не решившись оскорбить Алехина даже в его отсутствие обидным словом, Варвара Петровна назвала его по фамилии. «Она и сейчас любит его»,- подумал Арслан.
- Почему же не сложилось у вас с Алехиным?- поинтересовался Туйчиев.
- Я долго колебалась, а когда, наконец, решилась и ушла от мужа, то это уже было ненужным. Мне же остались его письма, как свидетельство… - она махнула рукой,-короче, вы понимаете… и несколько моих не отправленных ему писем.
- Ваших?- недоуменно спросил Арслан.
- Да, моих. Некоторые из писем, написанных ему, я не отправила. Постеснялась их откровения, но порвать не решилась. Думала, когда-нибудь дам ему прочесть.
- Понятно. Скажите, Варвара Петровна, Алехин интересовался судьбой своих писем? Пожалуй, несколько чрезмерно. - В чем же это выразилось?
Около полумесяца назад я была в командировке в Москве, на всесоюзной конференции, где было и мое сообщение. Так вот, Павел приходил ко мне домой и пытался у матери выяснить, где я храню письма, и заполучить их.
- Он знал, что вы их храните?
- Да. Однажды я пригрозила ему, что сделаю их достоянием гласности… Никогда бы я на это, конечно, не пошла, просто хотела удержать его.
- Когда вы приехали из Москвы, мать рассказала вам о визите Алехина?- Она кивнула.- Что же вы предприняли?- вернул разговор в нужное русло Арслан.
- Я позвала его к себе в кабинет, открыла сейф и показала письма, сказав, что его визит ко мне домой был напрасным. «Ты никогда письма не получишь, они будут храниться в сейфе столько времени, сколько сочту нужным»,- сказала я тогда Алехину. -Правда, письма я дала ему в руки, но он при мне положил их в секретер и закрыл сейф.
- Больше к этому вопросу он не возвращался?
- Нет. Разговор с ним был в среду, больше мы с ним не виделись.
- Большое спасибо, Варвара Петровна, думаю, вы нам очень помогли, а то, что вы мне сейчас рассказали, давайте вместе хранить в тайне,- предложил Арслан.
«Николаи не ошибся,- подумал Арслан, когда Сытина ушла, - письма, а с ними и версия - «Алехин» - заиграли. Но если Алехину нужны письма, зачем он взял деньги? Неужто жадность обуяла? Что-то здесь не совсем вяжется. Возможно, деньги он взял, чтобы отвести от себя подозрение. Дескать, все внимание будет сосредоточено на деньгах, а я тем временем останусь в стороне. Возможно и так. Но все равно надо вызывать Алехина на беседу».
… Во время допроса Алехин нервничал. Выдавали руки. С лицом он справился, надев на него маску самоуверенности и непроницаемости, но руки его тревожно жили, и с ними он долго не мог совладать. Он ничего не отрицал. Занял позицию оскорбленной добродетели и возмущался вторжением в интимные стороны его личнои жизни.
- Я полагаю,- с обидой говорил Павел Иванович,- что мои отношения с Варварой Петровнои криминала не содержат и потому не могут являться предметом, интересующим милицию.
- Конечно,- миролюбиво согласился Арслан.- Кстати, чем вызван ваш визит в дом Варвары Петровны, когда она находилась в Москве?
- Небольшая шутка. Хотелось проверить отношение ко мне ее мамаши, пока она не стала моей тещей.
- Значит, шутя попросили пожилую женщину перетряхнуть комод в поисках писем?
- Зачем же,- растерялся Алехин,- прибегать к таким формулировкам. Это был просто поиск. - И как, нашли? - Нет. Они оказались у Вари. - Откуда вам это известно?
Варя сама мне показала, что хранит их в своем рабочем кабинете. В сейфе.-решил уточнить он.
- Какой интерес представляют для вас письма?
- Как вам сказать,- замялся Алехин, и руки его, до этого лежавшие на коленях, опять перестали повиноваться хозяину.- Зачем оставлять у кого-то письменные доказательства своего заблуждения… Ей-то они ни к чему… Глупость все это. Вообще, наши отношения с Варей тоже глупость. Она ведь мужа оставила из-за вас.
- Я и говорю: все глупость.
- К этому шагу подтолкнули ее вы. В письмах. Не так ли?
Нелепость и глупость… Поверьте.- Он сжал руками голову.- После способности мыслить, способность сообщать свои мысли ближним является самым поразительным качеством, отличающим человека от животного. Но эта же способность, я думаю, вы согласитесь со мной, нередко губит его. Язык мои - враг мои, молчание - золото. Стоит забыть эти аксиомы, и ты горишь без дыма.- Алехин покачал головой.- И кому поведал! Женщине! Уж лучше дать объявление в газете, тогда хоть есть шанс, что не все прочтут.
- Вы напрасно переживаете, Павел Иванович, ведь Варвара Петровна ничего мне не рассказывала…
Дальнейшее продолжение допроса Алехина не имело сейчас смысла. Он все подтвердил относительно писем. Спрашивать большее, повести разговор о сейфе в данный момент, пока не получены заключения экспертизы, бесполезно. Арслан понимал, что письма, это только повод для подозрения, не более того. Но в свете имеющихся фактов оно приобретало ощутимую весомость. Однако мысль о ключе к замку секретера не давала покоя. Если допустить, что сейф взломал Алехин, то каким образом удалось ему достать ключ от секретера. И почему только от секретера. Можно допустить, что он, воспользовавшись близостью с Сытинои, сумел заполучить ключ от секретера. Но тогда он мог стать обладателем и второго ключа от сейфа, и не возникала необходимость взлома. Не мог Арслан наити объяснения тому, что, кроме писем, взяты деньги. Письма, бесспорно, нужны Алехину, но зачем же он еще и деньги похитил? Для чего понадобилось брать деловые бумаги?
В версии причастности Алехина немало загадок, которые предстояло разрешить, и все же именно Алехин сейчас - фигура номер один. Нужно только как можно быстрее устранить все неясности. Арслан решил еще раз побеседовать с Сытиной. И попытаться установить, не Алехин ли оказался обладателем ключа от секретера.