Ясмия

ПО мнению окружающих, песня про черного ворона была уже лишней. Товарищи по заключению стучали мне в стенку, умоляя заткнуться, но душа просила напоследок музыки. Голос у меня громкий, поэтому я расценила грохот оловянных кружек по каменной кладке, как аккомпанемент, и с еще большим энтузиазмом затянула второй куплет… кажется, в четвертый раз:

Мне смутно казалось, что текст раньше звучал как-то иначе, но экспромт я ценила всегда и добавила для полноты картины элемент своей завтрашней казни, после чего за стенками зарыдали:

Песня получилась запредельно трагичной, сама почти в нее поверила… Поэтому, когда огромный черный ворон, тихонько матерясь, протиснулся в камеру сквозь узкую решетку, я несколько протрезвела:

– Вот и белочка пожаловала, упырь ее задери! Надо же, вроде и не так уж много выпила!

На всякий случай я смерила глазом остатки вина на самом донышке бутылки.

– Веселишься? – отчетливо произнес «глюк» знакомым голосом с явно выраженным птичьим акцентом.

– Слышь, ты эта… – махнула я на птицу рукой, – улетай… или превратись во что-нибудь приличное… О! Я поняла! Я тебя песней вызвала? Вот упырь вонючий, надо было про зайчиков петь… или уточек… или белочек… Тьфу! Вот уж точно – завтра на тот свет, а я только-только таланты свои раскрываю по этой… мать ей… нет, матерь её, нет, матерь из зайции… только чё-то вместо матери зайцев ворон появился… Ха! Это на мне блокираторы. А вот если я их сниму – ух, какая страшная буду, да я все стены здесь разнесу одним… одним…

Я не могла вспомнить слово, а вот ворон вдруг крутанулся в воздухе и бац! Передо мной стоит смутно знакомый молодой человек.

– Да, похоже, мыслить трезво ты не в состоянии, – сказал он, – очень жаль, но придется…

Он что-то шепнул, махнул, меня скрутило и стошнило прямо на пол и без того вонючей камеры. А через тридцать капель голова моя была такой стеклянно-трезвой, какой не была никогда в жизни, правда, звенела она будь здоров и начинала ощутимо трещать – не сильно, но противно и нудно.

– Здравствуй, Дайон! – слегка придя в себя от резкой «лечебной» процедуры, я наконец-то «вспомнила» этого симпатичного парня. – Это ты или все же глюк? Вообще-то я ждала тебя еще пару чашек назад. Как-то медленно ты меня спасаешь!

– Слушай, ты как умудрилась ужраться в одиночной камере? – поразился Черный Волк, набрасывая на камеру Полог Тишины, дабы спокойно побеседовать, не рискуя быть обнаруженными ретивыми надсмотрщиками, буде таковым приспичит проверить свое хозяйство посреди ночи.

– Я у дяди единственная племянница, – съязвила я, придерживая гудящую голову, – вот видишь, как он обо мне заботится? Накормил, напоил, хоромы предоставил, а завтра еще и на шоу обещал отвести… и не просто тебе так, а главным действующим лицом!

– Казнь завтра? Давай сюда руки, мастер материализации…

– Во, точно! Помню же это слово… Это что у тебя?

– Универсальная отмычка и экстракт разрыв-травы.

Дайон возился с блестящей отмычкой пару делений, и блокираторы, звякнув, упали на пол, а я потерла затекшие запястья.

– Давай выбираться отсюда. Перевернуться сможешь?

Он протянул мне руку и помог подняться.

– Погоди. Я тут подумала…

– Даже боюсь предположить, что ты могла придумать после бутылки крепленого, – он повертел в руках оную ёмкость, принюхался к остаткам содержимого и заметил, – здоровенной, кстати, бутылки.

– А ты сначала выслушай. Он хочет представить меня самозванкой и казнить, так?

– Наверное, – Волк швырнул бутылку в угол, где она со звоном угомонилась, – я бы точно тебя казнил после такого концерта.

– Ну, так пусть и казнит… Представляешь, какая толпа соберется? Где и когда я найду еще столько благодарных зрителей?

Дайон немного побледнел, но ответил в обычной своей несерьезной манере.

– Надо же, до сих пор меня это заклинание ни разу не подводило. А ты уверена, что протрезвела? Если уж тебе так приспичило уйти из жизни при большом скоплении народа, не проще было это сделать в Тилисске? Думаю, твой драгоценный принц тебе бы в этом помог – если бы ты рискнула ему спеть. Лучше всего государственный гимн Тальсска!

– Да не собираюсь я уходить из жизни. У меня здесь еще кое-какие долги не отданы. Убери-ка эту дрянь!

Я подняла блокираторы с пола, и маг тут же хозяйственно сунул их в карман, а потом выжидательно на меня уставился, явно торопясь раскритиковать неведомый ему план, только что сочиненный мной на не вполне трезвую голову. Увы, он не знал одной милой подробности. И когда я Перевернулась, не удержался от удивленного возгласа – Кирбисса стряхнула с шеи цепочку с Ледяным Зубом и снова превратилась в девушку.

– А я уже ломал голову, как его отбирать у Скионта! – обрадовался Дайон.

– Как видишь, я оказалась весьма сообразительной ученицей, можешь мной гордиться! – похвасталась я, надевая витой серебряный шнурок на шею. – Насколько мне известно, еще никто не додумывался использовать вторую ипостась для укрытия артефактов! Да? И в связи с этим у меня появился гениальный план, как решить проблемы Ростона на месте.

Я сосредоточилась, хотя голова раскалывалась, и создала иллюзию – с груди исчез Ледяной Зуб. Нащупать его можно, а вот увидеть – нет. Потом на руках появились блокираторы. Тут я расстаралась еще больше – человек мог их даже почувствовать, прикоснувшись, но мне они не натирали кожу и уж точно не мешали колдовать, в отличие от настоящих.

– Ты сошла с ума… – растеряно и очень тихо произнес Дайон, сообразив что к чему, – ты же можешь не вернуться…

– Я еще не думала об этом, но ты прав. Значит, у меня должны быть веские причины для возвращения. Кто-то должен меня позвать… Впрочем, имеет ли значение, вернусь я или нет? Главное – избавить Ростон от влияния тиолов. Я это сделаю!

Прозвучало легко и просто, даже натужно-беззаботно. Сама поразилась. А вот Дайон совсем помрачнел.

– И что дальше? У тебя есть наследник? Кто будет разгребать этот бардак? – возмутился он моей политической безответственностью.

– Надеюсь, в этом случае народ сам определится, как ему жить дальше, – растерялась я, потому что действительно не думала о последствиях, – впрочем, я вернусь. Ты же мне поможешь?

Не знаю, то ли в камере было душно, то ли просто от волнения мне стало трудно дышать. Мы впервые смотрели друг другу в глаза открыто, ничего не скрывая. Дайон смотрел так, словно впитывал каждую черточку моего лица, запоминая, запечатлевая в памяти. В его глазах было столько боли, будто мы прощались навсегда, и это уже никак нельзя исправить. И в этот момент я почувствовала, что абсолютно права – только ОН сможет Позвать меня, больше никто.

А мгновение спустя он взял себя в руки, моргнул, в глазах мелькнула горькая ирония, и волшебство пропало. Между нами снова возник щит, непробиваемый никаким заклятием.

– Так ты поможешь мне? – прошептала я, надеясь, так он не заметит, что со мной творится.

– Я помогу тебе. Как всегда. Но, к сожалению, успех зависит не только от меня.

Черные глаза изучали стыки между камнями моего узилища.

– Дайон, ты попробуй! – я даже взяла его за руку. – По крайней мере, я не вижу другого варианта.

– Ну почему же… я могу телепортировать сюда Эстана…

Прозвучало несколько язвительно, даже издевательски, но было не время и не место устраивать выяснения. Тем более, что я и сама еще толком не разобралась. Все как-то сумбурно получилось.

– Постарайся найти и предупредить оппозицию, – попросила я, – она здесь есть, совершенно точно. Я не хочу погромов и мародерства, когда все случится. Как ты понимаешь, сама я контролировать ситуацию буду не способна.

– Я сделаю все, что нужно.

Он по-прежнему глядел в сторону, хотя руку не забирал. Наоборот, – крепко сжимал мою ладонь.

– Дайон, я вернусь. Слышишь? Ты Позовешь меня, и я точно вернусь.

Глядя на его обреченную физиономию, я рассмеялась, чмокнула в щеку и шепнула на ухо: «Иди уже, скоро за мной придут, до рассвета всего три чашки!» Черный ворон выбрался через окошко и исчез в ночи, а я сидела и размышляла. Причем мысли мои были далеки от предстоящей казни. Решение принято, что его обмусоливать? А вот почему я вдруг решила, что вернуться мне поможет именно Дайон, стоило поразмыслить. И получить честный ответ хотя бы для себя самой.

Карита

ПО правде говоря, прием меня изрядно утомил. При дворе Скионта всегда было смертельно скучно. Придворные боялись лишний раз привлекать к себе внимание дежурных магов, поэтому вымученно беседовали о погоде, охоте, блюдах местного повара и прочих занудностях.

С моей точки зрения, единственным живым персонажем здесь была я. Веселая, остроумная, яркая… и скромная, как водится. У нас было мало времени, поэтому великолепное парчовое платье с игривыми воланчиками и дерзким вырезом пришлось «приобрести» в лавке мадам Пиолы (к слову, все знатные дамы Ростона одеваются у нее). Дайон, правда, определил мой вкус, как «посредственный», но мне плевать. Что он понимает в моде и красоте?

С прической тоже долго не возилась – на скорую руку скрутила волосы в жгут и закрепила заколками дайвской работы с самоцветами все в той же лавке мадам. Там же выбрала туфли.

Но потратиться все же пришлось. Явиться на королевский прием без экипажа неприлично, так что я взяла на прокат самую дорогую карету из предложенных. На черном лакированном дереве расцветали золотые и серебряные розы, а совершенного экстерьера рысаки даритской породы бодро похрапывали в ожидании поездки. Дайон изобразил кучера, так что в замок Скионта я прибыла в полном соответствии с протоколом.

Приемы король устраивал традиционно в конце недели, и так совпало, что именно сегодня в замке собралось полно гостей. Объяснив Дайону, где держат политических заключенных, я проводила ворона во внутренний дворик с яблонями и вишнями (он летел над головой, нагоняя суеверный ужас на случайных встречных). Темницу обустроили с той стороны дворика, предусмотрительно накрыв ее защитой от перемещений.

Прогулочным шагом я вернулась в замок, изображая беззаботность и праздное любопытство. Никаких проблем с моим неожиданным появлением здесь не возникло – меня еще помнили в лицо, хотя прошел уже год с лишним, и только раскланивались при встрече, пряча ехидные улыбочки. Наверное, их недалекие умишки все еще будоражила мысль, было ли у нас что-то с милашкой Ски или все-таки не было… а вот и он сам…

Я поймала официанта, опрокинула в себя бокал вина, кажется, уже четвертый по счету, и продефилировала козырной кошачьей походкой, припасенной как раз для таких случаев, будто бы случайно мимо. Сработало! Всегда срабатывает! До чего же примитивные существа…

– Госпожа Прилесская? – замурлыкал Скионт.

– О, ваше Величество? Какая неожиданность!

Да, звучит по-идиотски, но я всегда изображала для него милую прелестную глупышку. Так стоит ли ломать традиции?

Скионт кивком отослал бдительных телохранителей и судорожно вцепился в мой локоть. Видать, прихватило старичка…

– Свет несущий, Кара, я так рад вас видеть! Где вы столько пропадали? Что случилось? Какой счастливый случай снова привел Вас в Ростон?

А какой «счастливый случай» привел меня в Ростон в прошлый раз? Если мне не изменяет память, то это была информация о контактах Его Величества с тиолами. А вот официальная версия?

Ах, да! Я же безутешная вдова, приехала сюда хоронить мужа, кайсарца, который возжелал быть погребенным на родине. Помню, мы торжественно и печально закопали пустой гроб на самом богатом кладбище Гройлады и отправились «скорбеть» в королевский замок вместе с сочувствующими придворными лицами и по совместительству тальсскими агентами. Собственно, они-то и ввели нас в круг местной аристократии, и со Скионтом меня познакомили тоже именно они.

Я состряпала гримаску а-ля «безутешная вдова» и самым томным голосом из моего богатого арсенала заговорила:

– Вы знаете, Ски, с этим завещанием вышла такая путаница. Мой поверенный, бандит, не шевелится. А тут еще родственники иск подали. Представляете, тоже хотят отхватить часть достояния моего супруга.

Прозвучало двусмысленно, про себя я хихикнула, сохраняя внешнюю серьезность и озабоченность.

– Слава Свету, все проблемы уже решены, и завтра я отбываю домой. Вот заехала напоследок к Вам, хотела увидеться… вы же знаете, – я скромно потупила глазки.

Вот упырь! У него на руке кольцо Мии! Для чего оно ему, он же не маг? Короче, явно лишний предмет туалета. Тут совершенно вовремя зазвучала музыка, и Ски пригласил меня на танец. Падкий до женщин, он увлечено кружил в танце мою персону, старался «нечаянно» прижать или прошептать на ушко очередной комплимент и получал в награду восхищенное аханье и смущение, и совсем не следил за руками. Ни за своими, ни за моими.

По расчетам, Дайон уже должен был вытащить Мию, и мне тоже пора бы сваливать. Я, кокетливо хихикая и обещая встречу в следующий раз в более уютной и тихой обстановке, оторвала от себя короля, изобразившего безутешность в связи с расставанием, и покинула, наконец, гостеприимные стены замка.

Придворные уже разъезжались потихоньку, поэтому моя карета не привлекла внимание. Вот только в карете я ехала одна. Куда же он дел Мию? Уже на окраине города, в тихом переулке под светом тусклого уличного фонаря, мой «кучер» притормозил и заскочил внутрь. Один.

– Какие новости? – спросили мы одновременно друг у друга. Рассмеялись. Ладно, начну первая.

– Казнь состоится завтра, на центральной рыночной площади, она еще называется площадь Свободы (очень остроумно!). Король будет сидеть на балконе, на площадь как раз выходит западная стена замка. Он этот балкон для всяких там речей использует и «щедрых» пожертвований нищим серебряной мелочи по праздникам. Помимо Скионта, там засядет вся верхушка, министры и приближенные. С его слов, казнят особо опасную государственную преступницу, поэтому присутствие высших чинов обязательно.

– Хм, и вот он прям так тебе все это взял и выложил?

– Вы все время недооцениваете меня, господин Талур. Перед Вами Кара Прилесская, вдова и наследница графа Прилесского, скоропостижно скончавшегося год назад. Его Величество оказал графине честь своим… хм… расположением. Он умолял меня сопровождать его на казнь в качестве моральной поддержки (ведь он так скорбит о погибшей семье, а тут какая-то самозванка представляется горячо любимой племянницей!).

– И как тебе удалось отказаться от такой чести? – веселился Дайон.

– Увы! Я не смогла составить компанию Его Величеству, так как дела с наследством требуют срочного возвращения домой. Мой милый Ски предлагал остаться сегодня в замке, обещал утешение и незабываемую ночь любви, а утром я могла бы сэкономить время и уйти через портал.

– Заманчиво… – Дайон уже откровенно хихикал.

– Но, к сожалению, у меня так много багажа, а он очень ценный и без присмотра отправлять его в Тальсск будет верхом безрассудства, особенно, учитывая притязания коварных родственников моего покойного мужа… тьфу ты… Короче, еле отвязалась! А что у тебя? Где Мия? Она действительно объявила себя Наследницей? Мерзавец сказал, самозванка претендует на трон и одним своим присутствием угрожает стабильности славного королевства Ростон. Чтобы подобные идеи больше не возникали в народе, ее казнят прилюдно и показательно через повешение… При этом так разливался соловьем, гад, будто приглашал не на казнь, а в оперный театр… вот уж мерзкий тип. Чего молчишь-то? Мия действительно это сделала? Назвалась Наследницей?

– Сделала, – грустно кивнул Дайон, – Мия по-настоящему и всерьез угрожает Скионту «одним своим присутствием». Потому что она – настоящая Ясмия Винток Ростон, племянница короля Скионта и действительная Наследница Стихийных Драконов. В чем завтра и убедится вся Гройлада. А я должен ей помочь при этом не потерять себя саму…

Ну что, Карита, ты хотела ответы? Ты их получила… Если что-то за сегодня и должно было меня добить окончательно, так именно это! Я достаточно хорошо знакома с кайсарами, с их историей и легендами, чтобы не сомневаться – подделать драконью кровь невозможно.

Вот что задумала Мия! Внутри все похолодело. И этот внутренний холод не шел ни в какое сравнение с тем леденящим, пронизывающим трескучим морозом, который может завтра затопить весь город, промораживая насквозь все живое и неживое. Наверное, самым разумным было бы уехать отсюда подальше, пока не поздно. Но я осталась. Я хотела видеть это своими глазами. Потому что очень редко история вершится прямо перед нами. Такое нельзя пропустить, ни за что!

К тому же Дайону явно необходима помощь. Я видела его в деле. Он сильный, храбрый, решительный. И он мне нравился. Но сейчас рядом сидел тихий и растерянный человек. И пусть я не маг, но даже я почувствовала тот предательский ужас, что сковал его сердце, разум и чувства.

Я молча извлекла из декольте снятое с руки короля кольцо и положила в ладонь Дайону. До рассвета оставалась пара чашек. А мне еще предстояло связаться со старыми знакомыми, чтобы предупредить оппозицию.

Ясмия

КОНВОЙ явился за полчашки до рассвета. Выспаться мне не удалось – всю ночь на площади грохотали молотки и визжали пилы – строили виселицу к утреннему шоу имени меня. По правде сказать, слышно было еле-еле, как через подушку, но все же слегка нервировало. К тому же мысли всякие покоя не давали. А уж как отсутствие четкого плана добавляло нервозности…

Впрочем, если даже у меня весь расчет на экспромт, то ожидать подлянки с моей стороны Скионту точно не придет в голову. Вечером Дайон связался со мной по портативному мобильному голосовому порталу, который предусмотрительно оставил в моей камере – «мобильник» был размером с ладонь и прекрасно помещался в кармане, а пользоваться им я научилась еще луну назад.

Волк поделился информацией, раздобытой Каритой накануне, и согласовал со мной план действий, который сводился в основном к его магической поддержке, если ситуация станет крайне опасной (я, правда, не уточнила, для кого).

Как с ним рядом оказалась Карита и почему они вместе там что-то проворачивают, тоже решила не выяснять. Успею еще скандал устроить, сейчас не об этом думать нужно. Кроме того, она каким-то чудом вернула подарок кин-кая, за что я уже была ей немного благодарна. Не настолько, правда, чтобы ее присутствие перестало раздражать, но терпимости прибавилось.

Так что конвой пришел вовремя – еще полчашки, и я бы уснула. Три человека в ало-золотых мундирах королевской гвардии – я никого из них раньше не видела. Что и понятно – было бы глупо отправлять на такое задание моих старых знакомых.

Парни, в общем-то, ни в чем не виноваты. Обращались крайне вежливо, даже руки связывать не стали, только убедились, что блокираторы в порядке. Так мы и двигались: один впереди, я посередине и двое сзади.

В тюремном коридоре меня приветствовали свистом и аплодисментами – ну, это кому как мой вокальный концерт вчерашний пришелся – по вкусу или не очень. Маленькие зарешеченные окошечки в дверях камер позволяли поклонникам разглядеть своего кумира и сказать ему все, что накипело. Так что я даже задержалась на несколько капель и картинно раскланялась. Конвоиры вежливо покашляли, и я гордо двинулась дальше.

У суровых укрепленных дверей на выходе опять остановились, дежурный выписывал пропускные бумаги. И вот, наконец, после гнусной тошнотворной вони, к которой я уже начала привыкать, глоток свежего воздуха!

Рассвет только занимался. Деревья в замковом дворе уже подернулись золотым налетом осени. Стояло тихое и теплое утро. День обещал быть ясным – если бы я действительно собиралась умереть, он бы мне очень даже подошел.

Мы направились к Северным Воротам. Примечательно, что прислуга, обычно шнырявшая по всему двору, куда-то вдруг подевалась. Только молчаливые гвардейцы несли свой пост на воротах. Они взглянули на меня с брезгливой жалостью и с усилием распахнули настежь кованые тяжелые створки.

Внутрь сразу ворвался многоголосый шум с площади, до того казавшийся всего лишь отдаленным тихим, но назойливым гулом. Надо же, я совсем забыла! Помимо защиты от магии (почему Дайон и не смог точно определить мое местонахождение – стена глушила магический поиск) вокруг замка еще стоял звукоизоляционный экран.

Правда, здесь имелось несколько голосовых порталов, но они работают по другому принципу, с использованием каких-то «электромагнитных волн», которые магическим путем преобразовываются в самом приборе, поэтому глушилки на них не действуют.

Мощеная щербатым булыжником старая дорога бежала вкруг замка, постепенно спускаясь серпантином вниз с холма, и упиралась она, понятно, в площадь Свободы, куда как раз выходят резные арки окон и широкие балконы западной стороны королевской резиденции. Сегодня по случаю торжественной казни балконы украсили государственными стягами и флагами с фамильным гербом Ростонов – на золотом фоне высилось могучее цветущее дерево, которое как раз сегодня планировали вырубить под корень…

Путь наш оказался тернист – так как ретивые сочувствующие граждане, розысками которых, скорее всего, уже занялась Тайная Гвардия, с утра успели усыпать всю дорогу алыми и белыми розами – они красивые, но все же колючие…

Я улыбалась, приветливо махала рукой и посылала воздушные поцелуи неистовым народным массам, а мои конвоиры и стража в оцеплении упорно делали вид, что все так и задумано, то есть держали каменно-невозмутимые физиономии.

Люди в толпе, конечно, попадались разные. До меня долетали возгласы с угрозами и даже пару раз с проклятиями, но в основном народ радостно рукоплескал моим поцелуям, в общем, начало представления было положено.

Наконец, меня вывели на круглую мощеную площадь по широкому проходу среди огромного скопления людей. Наверно сегодня на площадь, где обычно проходили городские праздники и различного рода торжественные мероприятия, стянулись все жители города вместе с населением окрестных деревень. Яблоку было упасть негде.

Прямо в центре на помосте возвышалась замечательная новенькая виселица. Она приятно пахла свежим деревом, а помост оказался достаточно высоким и напоминал сцену. Как раз то, что нужно для моего финального выступления.

Палач в балахоне из грубой ткани переминался с ноги на ногу, видимо, соскучился по любимой работе, и ему не терпелось к ней приступить. Его лицо скрывала плотная маска, но я отчетливо разглядела аккуратную бородку и красный шелковый шейный платок (палач у нас модник?).

На главном балконе уже восседал дядюшка в широком кресле с золотыми подлокотниками, обитом алым бархатом. За ним рядами по трое на высоких стульях расположилась компания особо приближенных. Уж не знаю, кто они такие, но рожи у всех нахальные и беспринципные.

Далее сидели министры тиольской национальности в праздничных камзолах с орденами, которыми их успел наградить Скионт (интересно, за какие такие заслуги?). А по левую руку в кресле чуть более скромном, чем дядюшкино, глупо улыбалась очередная смазливая фаворитка, которая ему во внучки годится.

Пока я разглядывала балкон, ко мне на помост не без усилий поднялся щупленький дедок со свернутым пергаментом в руке. Судя по объему последнего, список моих прегрешений столь велик, что мальчики-писари старательно переписывали их, вероятно, всю ночь напролет, чтобы успеть к назначенной утренней чашке.

Дедок, он же прокурор, смерил меня неприязненным взглядом, откашлялся и, дождавшись тишины наконец громко огласил:

– Граждане Ростона! Сегодня мы собрались в столь раннюю чашку, чтобы свершить правосудие. Перед вами та, кто посягнул на святое, кто оскорбил наши чувства и память. Мы все скорбим о великой потере, что постигла нас не так давно. Еще не затянулись наши раны. Но вот уже появляются те, кто смеет издеваться над тем, что нам дорого и свято. Итак.

Старичок развернул пергамент, конец которого упал ему под ноги, снова прочистил горло и зачитал:

«Мия Погорельская, представшая сию чашку пред народом Ростона, обвиняется в совершении тяжких преступлений перед государством Ростон, и вина ее безоговорочно доказана (кем и когда, интересно?).

Мия Погорельская обвиняется:

1. В разжигание национальной розни (когда это я успела?).

2. В попытке государственного переворота (разумеется!).

3. В подлоге. Она выдает себя за иное лицо, ныне покойное, в целях незаконного захвата власти. (А почему не уточнили, за КОГО именно я себя выдаю? Побоялись, что в толпе найдутся мои знакомые и сами сделают неподходящие выводы?).

4. В покушении на жизнь и здоровье государя нашего Скионта Третьего (ну, это они поторопились, покушаться на него я начну только через несколько делений).

По совокупности и тяжести совершенных преступлений, согласно действующему Закону государства Ростон, Мия Погорельская должна быть казнена четыре раза тремя разными способами. Но наш король Скионт Третий милосерден. Поэтому Мия Погорельская приговаривается к казни через повешение».

Толпа сдержано загудела, обсуждая услышанное. Старичок поднял руку, чтобы все замолчали. И в установившейся вновь тишине закончил:

– У Приговоренной есть последнее слово? Нет? Ну и отлично! Начнем!

– Э, стоп-стоп! У меня есть последнее слово! – заорала я как можно громче, чтобы все услышали. – Если казните, не дав мне раскаяться в преступлениях, ваша душа будет навек проклята! Не забыли еще заветы Несущего Свет?

– Э… – дедок занервничал и растерянно зыркнул на балкон.

Скорее всего, приказ был вообще не допускать, чтобы я открывала рот. А теперь у него нет выбора – лиши он последнего слова приговоренного преступника, и толпа сметет все на своем пути: и обвинителя, и палача, и эту хлипкую деревянную конструкцию. Поэтому дядюшка снисходительно кивнул, и прокурор недовольно буркнул:

– Хорошо, Приговоренная, у тебя пять делений!

Ну, мне-то хватит и трех…

– Народ Ростона! – обратилась я к благодарным зрителям, затихшим в ожидании моего последнего слова. – Хочу пояснить «злые» деяния, что мне здесь приписывают, и причины моего поведения, как это позволено нашими древними и мудрыми законами. Перейдем, пожалуй, непосредственно к пунктам обвинения, чтобы не тратить зря ваше время, а также драгоценное время многоуважаемого палача.

Я театрально поклонилась последнему, на что палач яростно зашевелил желваками.

– Итак. Пункт первый. Разжигание розни. Да, признаю себя виновной, так как считаю, что жрецы Тиоль-Тунна не имеют права управлять нашей страной! И никто не убедит меня, что я не права!

Народ скромно поддержал меня отдельными одобрительными возгласами, которые быстро погасли. Прокурор заметно скис. Дядюшку я не видела, но гарантирую, что ему не понравилось.

– Пункт второй. Попытка государственного переворота. Да, признаю себя виновной по этому пункту, хотя я ничего еще не успела сделать. Но меня нельзя упрекнуть в том, что я не готовилась к перевороту, хотя бы морально! Вынуждена перескочить третий пункт, к нему мы еще вернемся, и перейду сразу к четвертому. Признаю себя виновной в покушении на жизнь короля!

Народная масса всей площади слаженно ахнула, и наступила действительно гробовая тишина, разве что птички продолжали беззаботно чирикать, перепрыгивая с веточки на веточку двух старых ясеней, что росли на площади. Солнышко поднималось все выше, согревая и вдохновляя, и я продолжила.

– К сожалению, по этому пункту я так же ничего не успела еще совершить, но постараюсь наверстать упущенное при первой возможности! Что касается третьего пункта о якобы подлоге. Вас уверяют, что я выдала себя за иное лицо. Почему же многоуважаемый прокурор не уточнил тогда, за КАКОЕ именно лицо я себя выдаю? Люди Ростона! Слушайте, смотрите и передайте своим друзьям и знакомым. Я – действительная Наследница Стихийных Драконов, Ясмия Винток Ростон, ваша законная королева! И если в том состоит моя вина, то да, я – виновна!

Почуяв неладное, в рядах взбудораженной толпы лихорадочно замелькали голубые мундиры Тайной Стражи, оцепление росло прямо на глазах, оттесняя народ дальше от помоста. Правда, особой суеты не наблюдалось. Что бы я там не плела, Скионт все равно надеялся повернуть все в свою пользу. Ведь он был уверен, что у меня нет доказательств. Поэтому мое наглое заявление шло ему на руку и только подтверждало, что он действительно казнит самозванку.

– Вам говорят, что у меня нет доказательств, что я самозванка. А я утверждаю, что самозванец – ОН! – я ткнула пальцем на известный балкон. – Народ Ростона, тебе решать, где истина, кто из нас самозванец – я или узурпатор на троне?! А теперь смотрите все! Может ли самозванка, в венах которой не течет кровь Стихийных Драконов, сделать так?

Я закрыла глаза, мгновенно освободив свой разум от всего на свете, от гнева на дядюшку, от волнения. Все исчезло и растворилось в ярком фиолетовом пламени, которым вспыхнул Ледяной Зуб у меня на груди.

Я словно издалека слышала неистовые крики толпы, охрипшего начальника охраны, который пытался перекрыть голосом площадь, испуганный визг фаворитки короля и вопли самого Скионта, который приказывал немедленно привести приговор в исполнение, но палач застыл немой статуей, а его глаза почти выпали из орбит от ужаса.

Ледяной Зуб хлынул мощными лучами. Они плотно сплетались, нежно окутывали меня, заворачивали в сияющий кокон с головы до ног. Больше ничего. Только нарастающий гул первобытной стихийной энергии. Она пропитывалась сквозь кожу, холодная и обжигающая одновременно. Тело словно покрывалось льдом, он захватывал каждый орган, подбирался к позвоночнику…

Вдруг острая боль скрутила меня, но дикий крик мой был проглочен молниеносной трансформацией и перешел в рев – плечи раздались и окрепли, шея вытянулась и покрылась чешуей, пальцы склеились жилистыми перепонками, когти вонзились в доски помоста. Все тело хаотично увеличилось в размере, и одежда разлетелась в клочки.

Под тяжестью Дракона помост с виселицей развалился на куски, палач еле успел спрыгнуть, а прокурора, кажется, придавило несущей балкой. Люди прянули в стороны с воплями ужаса и восторга, началась давка. Наверно, кто-то пострадал… Но мне было уже не до этого. Сознание быстро трансформировалось. Я боялась потерять себя прежде, чем успею сделать то, что должна.

Толчок упругих лап – и вот гигантское серебристое тело взметнулось ввысь, расправляя могучие крылья. Я сделала малый круг над площадью, привыкая к новому ощущению, но медлить нельзя. По ненавистному балкончику полыхнуло ледяным холодом.

Я еще успела увидеть, как дядюшка бросил потерявшую сознание фаворитку и кинулся к выходу, расталкивая министров и приближенных, которые в панике бежали, мешая друг другу, перепрыгивая через тела упавших, и вопя, как одержимые, от страха.

Следующая ледяная волна украсила балкон полудюжиной красивых белых статуй, одна из которых так и осталась в короне. Остатками человеческого разума я с усилием направила Дракона высоко в небо и понеслась прочь, подальше от города, чтобы больше никто не пострадал.

Город остался за спиной, лесной массив, блестящая река внизу, высокие горы с белоснежными шапками… Дракон набирал силу, а мое сознание гасло, как догорающий огонь в камине. Это оказалось не так страшно, как я себе представляла. Просто, как сон… блаженный и умиротворяющий… из него не хотелось возвращаться, как будто теперь все так, как должно быть… но что-то смутно еще скреблось где-то глубоко внутри, уже на задворках… потом, как вспышка – последняя невнятная мысль, даже не мысль – чистый образ… Дайон…

Еще одно тщетное усилие, и все… мое сознание растворилось. Мии больше нет. По небу летит огромный сильный Ледяной Дракон, такой же древний, как Стихии, а вокруг него вьется снежная буря…