Актовый зал, был заполнен до отказа и бурлил как молодое вино.

В назначенный час весь личный состав отряда, кроме дежурной смены, собрался здесь, дабы соблюсти войсковую традицию и, как положено, принять в свой, значительно поредевший строй, прибывшее намедни пополнение.

Этот воинский ритуал не был прописан ни в одном уставе и трактовался, кому как заблагорассудится. И Ангелы, и новобранцы особенно не комплексовали по этому поводу, и вели себя вполне естественно и непринужденно.

Сначала они представились и пожали друг другу руки, а затем постепенно разбрелись по четырехместным столикам, где стали чинно потягивать безалкогольные напитки и обмениваться новостями с «Большой земли».

Некоторые и вовсе, развалившись на банкетках, за раскуриванием кальянов не спеша, пересказывали друг другу армейские небылицы и анекдоты.

Постепенно зал превратился в клуб по интересам и разбился на множество небольших групп. Ветераны, пользуясь, случаем, завязывали новые знакомства, искали земляков или закручивали скоротечные, ни к чему не обязывающие, романы. Новобранцы тоже не сидели, сложа руки, и активно втягивали в круг своего общения даже самых отпетых отрядных одиночек.

Мягкий свет едва мерцающих бра скупо озарял ряды, и вносил в этот легкий хаос элемент загадочности и романтизма…

Ярославцев как всегда появился за несколько минут до начала концерта и, в кратком обращении, поздравил личный состав со столь значительным событием в истории отряда.

Бойцы дружно ответили троекратным «Ура!» и на этом официальная часть торжества была окончена.

Старшина Сомерс заранее отвоевала для начальника место за центральным столиком, и теперь ревностно оберегала его до прихода командира от случайных посягательств новичков.

Кресло Тимура по существующей традиции обтянули траурной лентой и поставили вместе с большой фотографией возле входа.

Веселова, сославшись на подготовку к концерту, так и не появилась в зале, и Ярославцев заподозрил, что Оленька все-таки не смогла удержаться от нарушения его рекомендаций по поводу сценического наряда.

Однако настаивать на ее присутствии он не стал и, немного осмотревшись, присоединился к свой осиротевшей «стае».

Чуть приподнятая над остальным залом, овальная сцена, расплывчато колыхалась в полумраке, прикрытая дымчатой, голографической занавесью, имитирующей дальний космос.

В назначенное время иллюзорные галактики на ее поверхности внезапно ожили и стали медленно надвигаться из глубины, разгораясь разноцветными звездными скоплениями.

Интенсивность освещения зала неотвратимо нарастала, и Константин, не прилагая особых усилий, сумел отыскать в этой разноликой толпе своего нового заместителя.

Булгакова расположилась в правом углу возле самой сцены. Окруженная шумной компании отпетых ветеранов отряда, она беззастенчиво строила им глазки и всячески поощряла их неуклюжие ухаживания. Одетая в короткую, ярко-алую юбку и откровенный топ, с распущенными волосами, Елена выглядела на все сто и по праву могла претендовать на роль королевы сегодняшнего бала. Костя непроизвольно залюбовался ей и даже немного пожалел о том, что не находится рядом…

Яркая вспышка бесцеремонно прервала его наблюдения и заставила обратить все свое внимание на сцену.

Приглушенный взрыв сверхновой звезды в одной из спиралеобразных Галактик на занавесе возвестил присутствующим о начале концерта.

Побежденный полумрак позорно бежал, и ему на смену, под классический «Кан – Кан», на помост выкатился Мишель де Базиде в белоснежном фраке и с блестящей черной тростью в руке.

Француз предстал перед притихшей публикой в окружении шести девушек в полупрозрачных платьях, скроенных на скорую руку из табельных маскировочных сетей. Они азартно исполнили свой зажигательный танец, и последний раз задрав до подбородка юбки, под восторженные выкрики из зала, покинули сцену и оставили господина конферансье наедине с раззадоренными сослуживцами.

– Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте! Ну, как вам мой прикид, господа хорошие?! – Мишель сорвал с шеи бабочку-галстук и швырнул его подальше в ряды.

– Да ничего!

– Бывало и похуже!

– С пивосиком потянет!

– А нафига ты так вырядился, парижский недотепа?!

– Ставлю десять против одного, – не смотря на отдельные провокационные выкрики, невозмутимо продолжил де Базиде, – что вам, мои дорогие, сроду не догадаться, с какой это стати я вдруг решил предстать перед вами вот таким вот расфуфыренным щеголем?

– Нет!!! – хором ответили космопехотинцы.

– Ну, тогда прикройте рты и почистите свои уши! Сегодня маленький мальчик с улицы Совари, преподаст вам урок настоящего французского шансона и докажет кое кому, что и у него имеется Родина.

Эта фраза была специально адресована господину Дормидонтову и его неугомонным «Братьям славянам», в последнее время часто задиравшим крикливого француза по поводу и бес.

И не теряя больше ни минуты на объяснения, под первые мелодичные и протяжные аккорды, де Базиде оперся на трость и вдруг с необычайной легкостью затянул старинную песню о страшной и трагической судьбе, простого французского паренька, вынужденного бродяжничать и побираться на, залитых солнечным светом, улицах Парижа в поисках своего призрачного счастья.

Огорошенный его откровением зал в буквальном смысле обомлел и затаил дыхание. Почти все Ангелы знали, что Мишель до поступления на службу воспитывался в католическом приюте и только благодаря настойчивости Нотр – Дамского Епископа был зачислен в военное училище. Однако он никогда и никому ранее не рассказывал о своей воровской юности…

А нотный звездопад тем временем продолжал крепнуть и постепенно превратился в мощный поток, который своей плавной энергетикой пронизывал души бойцов, похлещи лучеметных трас.

Голос Мишеля, был настолько лиричен, а само произношение красиво, что ни у кого не возникало сомнений, о чем поет этот, одиноко стоящий на сцене, человек.

Он пел для каждого, и каждый видел в нем отражения своих несбывшихся надежд…

Когда де Базиде закончил, то около полминуты зал просто безмолвствовал.

Шок, испытанный от дебюта товарища, с которым многие успели съесть ни один пуд соли, реально парализовал волю. Ведь никто из них даже и не подозревал, что в этом худощавом и горбоносом мешке с костями мог скрываться такой талант.

– Да здравствует Франция!!! – первой выкрикнула Шарлота, сжимая в руке фамильный кубок рода Баксон.

– Браво Мишель!

– Ты лучший!

– Гаврош, я люблю тебя и хочу от тебя ребенка! – истерично взвизгнула кто-то из новеньких.

– Ради этого стоит жить!

Разноголосо взревела аудитория и обрушила на француза шквал оваций…

– Спасибо друзья! – громко поблагодарил зрителей исполнитель. – А теперь, чтобы меня как всегда не заподозрили в шовинизме, я передаю эстафетную палочку уже знакомому вам творческому коллективу, и приглашаю на эту сцену «Братьев славян», с их бессменным солистом, гитаристом, руководителем и просто хорошим парнем Ратибором Дормидонтовым.

Зрители в этот раз воздержались от рукоплесканий. Видно Ангелы успели разъяснить новичкам традицию отряда встречать ансамбль в полной тишине.

Славяне медленно взошли на сцену с трех сторон и вальяжно разбрелись по всей ее площади.

Одетые в холщовые рубахи и штаны, расшитые у горловин строгими языческими узорами, босые, с распущенными до плеч волосами, заплетенными спереди в две ритуальные косицы с оберегами на концах, они с достоинством, как перед кулачной схваткой, прошлись по кругу, настраиваясь на выступление.

Робко и издалека загудел рожок. На его зов осторожно ответили гусли.

– И не ждите, – важно и на распев произнес Ратибор, – петь мы сегодня уже не будем. Гаврош, своим величайшим дебютом, лишил нас такой возможности.

Растроганный де Базиде, в знак примирения, крепко обнял Дормидонтова и, едва, не пустил слезу.

Когда лучший солист отряда признает твой несомненный талант, старые обиды кажутся просто досадным недоразумением…

Ансамбль по взмаху Ратибора громко грянул задорную славянскую мелодию. Но это была не старинная народная классика. Исполнители, не умаляя достоинств далеких предков, сумели внести в композицию современные и достаточно революционные элементы. Используя в качестве инструментов гусли, балалайки, косы, пилы, трещотки и глиняные свистульки, они, виртуозно свели все эти звуки воедино и добились невероятного результата.

Константин знал, что Браты работали над композицией не менее полугода, выверяя и оттачивая каждый аккорд. Поэтому мелодия лилась на удивление, красиво и неразрывно, завораживая слушателей неповторимым звучанием.

Капитан не раз предлагал Дормидонтову записать полноценный диск его песен и аранжировок, но Ратибор лишь прятал усмешку в окладистой бороде, а когда уже сильно допекали, отшучивался, заявляя, что они поют и играют для души, а не ради денег.

«Там где в дело вступает презренный металл, гаснет искра творчества», – любил повторять лидер славян при каждом удобном случаи.

Завершив свою единственную композицию, они церемониально поклонились в пояс, и спустились в зал, принимать поздравления от восторженных поклонников.

– Господа почтеннейшая публика! – де Базиде вновь взял инициативу в свои руки.

– Что бы представить вам следующую участницу нашего концерта у меня, боюсь, не хватит красноречия. Однако я все-таки попытаюсь это сделать! Сейчас перед вами выступит зажигательная, как мезонная пушка, энергичная как ядерный реактор, обворожительная, как тысячный гарем восточного султана, несравненная Оленьки Веселовой. Так поприветствуем же нашу очаровательную Белошвейку безудержным шквалом нескончаемых оваций!

Ольга вышла на сцену походкой императрицы.

В темно-зеленом, спадающем до пола, декольтированном платье, с тщательно убранными и уложенными на затылке волосами она вполне могла бы задвинуть на второй план любую светскую львицу.

Замерев у края и, не спускаясь в зал, эта хитрая проказница, жеманно прокрутилась, якобы, для демонстрации своего строгого классического наряда.

В следующую секунду зрители охнули от изумления, а Ярославцев схватился за голову:

– О боже! Я так и знал!

Сзади только редкая шнуровка, да стринги прикрывали ее соблазнительное тело. Однако девушка, помня о его наистрожайшем запрете, больше не стала искушать судьбу и, славно топ-модель на подиуме, властно окинув зал ярко подведенными глазами, неожиданно нежно и застенчиво проворковала в микрофон:

– И что же мы сегодня послушаем, сладкие мои?

– «Лунный патруль»!

– «Первый десант»!

– «Они высадились на рассвете»!

– «Звездная белошвейка»!

– «Ты снова в рейде»!

Распалялись зрители, и польщенная их вниманием солистка, улыбнулась, и предложила на суд уважаемой публике свою новую песню. Песню о двух попавших в окружение космопехотинцах и о том, как дружба и бесконечная вера в напарника способна творить чудеса.

Даже в раннем репертуаре Веселова не признавала лирики, а герои ее баллад были сильными, смелыми и мужественными людьми. Они никогда не посовали перед трудностями и всегда и везде одерживали победу. Да и сама манера исполнения, заслуживала отдельной похвалы!

Помноженная на бешеный музыкальный ритм и значительную эмоциональную энергетику, она резко выделяла ее из многоликой толпы любителей попытать свои силы в вокале. Не даром те, кто слышал ее песни впервые, в один голос сравнивали их со скоростным полетом на боевом флае.

Мольба, секундное отчаяние, неподдельный героизм и самопожертвование ради жизни напарника, все это она сплавила воедино в рокочущих строчках припева!

Казалась, Ольга пронзала сердца космопехотинцев и взрывала их изнутри подобно детонатору. Гремучая смесь музыки и слов лихорадила актовый зал, и никто не мог остаться к ней равнодушным.

Ее трижды вызывали на бис, и каждый раз Оленька, не прилагая особых усилий, доводила зрителей до неописуемого восторга! Причем каждый раз она умудрялась выйти на сцену в новом наряде, но теперь уже действительно олицетворяя скромность и целомудрие.

Константин предусмотрительно запретил брать на концерт табельное оружие. Бывало, что во время ее выступления бойцы, в порыве ликования, решетили потолок.

Закончив свою программу отрядным хитом: «Звездная белошвейка» она, опьяненная успехом, под завистливые возгласы новобранцев присоединилась к своему начальнику и чернокожей подруге.

– И в завершении нашего концерта еще один дебют господа. Всеми известная и уважаемая Марина Поленцова представит на ваш взыскательный суд музыкально-танцевальную композицию «Клеопатра». – Быстро объявил Мишель и, на этом покончив с обязанностями конферансье, припустил бегом в жаркие объятия Шарлоты.

Свет тут же погас, и на сцене вспыхнул гигантский алый лотос.

Концы его лепестков, словно языки пламени, трепетали, беспокойством и ожиданием чего-то сверхъестественного.

Внезапно жаркий порыв ветра, смягченный пряными ароматами трав, дохнул в лица зрителей, и с ласковым, убаюкивающим завыванием закружил по залу, закручивая посыпавшиеся сверху лепестки экзотических цветов. Гулкий и протяжный удар в гонг заставил сказочный бутон быстро распуститься. В его центре стояла полуобнаженная Марина. Ее согнутые в локтях руки были приподняты над головой и обращены ладонями к стремительно восходящему за спиной Солнцу. Позади девушки, на раскаленном пространстве пустыни, возникли ослепительно белые древнеегипетские пирамиды.

Восточная музыка сначала сонно и нехотя, но после все, убыстряя темп, поплыла, увлекая зрителей хитросплетением аккордов.

Марина двинулась в танце по кругу. И о, чудо! С первым шагом она раздвоилась, со вторым исполнительниц уже было трое. Не успел зал опомниться, как в вихре танца кружилось двенадцать одетых, в разноцветные туники, танцовщиц. Их движения, грациозные как сама мелодия, то олицетворяли непревзойденную синхронность, то поражали воображение присутствующих яркой и неповторимой индивидуальностью.

Но очень скоро, каждая девушка стала исполнять свой, строго индивидуальный танец, хотя все происходящее продолжало восприниматься зрителями как единое целое.

Гибкость, пластика, виртуозность вызвали трепетное восхищение, а красота танцовщиц, и вовсе не шла ни в какие сравнения. По взмаху той, что находилась в центре, на столиках полыхнули яркие языки пламени. Столь эффектный трюк возымел действие. Сдавленные крики заглушили стук упавших кресел, опрокинутых, когда наиболее впечатлительные космопехотинцы от неожиданности вскочили со своих мест. Костры тут же вспорхнули под потолок и, распавшись до размеров бабочек, плотным облаком спланировали на сцену где, дополняя буйство красок и теней, стали выписывать и сплетать в воздухе всевозможные магические узоры.

Присутствующие впали в некий сладостный транс. Они, на несколько секунд отключившись от восприятия внешнего мира, жадно внимали эту головокружительную пляску, и грезили наяву самыми смелыми фантазиями…

Но, ни что не вечно в этом мире и иллюзия нескончаемого, праздника вскоре бесцеремонно прервалась потоками изумрудных вод, низвергнувшихся с небес.

Когда ведения исчезли, а зрители в недоумении протирали глаза, на сцене осталась только Марина, державшая на вытянутых руках небольшую, золотую чашу, до краев наполненную вином.

Она легко и горделиво спустилась к командирскому столику и, чуть пригубив хмельного напитка, протянула ее Константину.

Ангелы аплодисментами, возгласами и даже свистом стали требовать от начальника принять скромный дар «Восточной царицы». И только Веселова, зорко и внимательно наблюдавшая за происходящим, подорвалась со своего места и попыталась, было воспрепятствовать капитану.

Но Марина сделала еле заметное движение своими бархатными ресницами и соперница, подхваченная неведомой силой, плюхнулась обратно в кресло.

Уязвленная и раздавленная она вновь рванулась вперед, но тело уже не подчинилось ей и казалось, существовало совершенно независимо от ее воли.

«Ведьма! – подумала Ольга, испугавшись не на шутку. – Эта бесовка одурманила зал, а теперь и его пытается приворожить!»

«Нет, дорогая! – мысленно связалась с ней Поленцова. – Любовь нельзя вызвать приворотом. А по поводу ведьмы, ты не права. Я маленькая и добрая волшебница, настолько «добрая», что больше не советую тебе становиться на моем пути!»

Давление, сковавшее девушку, спало. Она огляделась по сторонам…

Но, как, ни странно, все вели себя вполне естественно, словно ничего не произошло, и Веселова поняла: соперница, незаметно для остальных, используя свои телепатические способности, нейтрализовала ее, превратив, на несколько мгновений, в беспомощную и послушную куклу.

Тем временем, повинуясь общему порыву, вконец раззадоренный капитан решительно взял чашу, и осушил ее в три больших глотка.

Вино было восхитительным, с нежным, еще не ведомым ему букетом. Ярославцев пожалел, что выпил все сразу, а не растянул удовольствие в несколько приемов.

Поленцова, облаченная в золотистое, облегающее платье, загадочно улыбнулась, и крестообразно сложила руки на груди.

Массивные золотые браслеты, украшавшие ее запястья и предплечья, хищно сверкнули натуральными изумрудами, а золотая диадема, в форме культовой змеи, венчавшая тщательно взбитую прическу, казалась, изготовилась к прыжку.

Косметикой Марина никогда не пользовалась. И сегодня она, придерживаясь этого принципа, только немного удлинила черной сурмой ресницы, да нарисовали на щеке маленькую золотистую слезинку.

Ярославцев, не скрывая своего восхищения, вернул ей чашу.

– Господа! – энергично вмешался сообразительный де Базиде, ибо все, без стыда и совести, уставились на «Царицу» и начальника, в надежде не пропустить ни единой, пикантной подробности зарождающегося романа. – Танцы господа!

Опомнившись, и стараясь соблюсти элементарное приличие, толпа с шумом стала сдвигать мебель, освобождая место для массового отдыха.

Константин смело взял Марину за руку и, коснувшись губами, почувствовал, как взволнованно затрепетали ее пальчики. У девушки непроизвольно перехватило дыхание, и выступил румянец.

– Держите меня крепче капитан, – прошептала она, – а то от волнения у меня голова идет кругом.

– Обопритесь на мою руку сударыня, ведь я готов идти за вами хоть на край света.

Она, не скрывая своего восторга, с видом победительницы, провела его через весь зал.

Космопехотинцы, образовав живой коридор, с почтением уступали им дорогу.

Оказавшись в одной из свободных кабинок, напротив бара, девушка закрыла дверь и включила над входом красный фонарь, предупреждая остальных, о серьезности своих намерений…

Константин набрал код на маленькой панели, и они перенеслись на берег живописного альпийского озера, в затененную диким виноградом беседку.

– Что будет пить красавица?

– Красное вино.

Девушка повернулась спиной к капитану и туника, соскользнув вниз по ее гибкому телу, растворилась в воздухе.

В следующий миг она предстала перед ним в темно-синим вечерним платье, без рукавов, которое настолько плотно обтягивало фигуру, что откровенно выдавало отсутствие нижнего белья.

– Не стану скрывать, но своим сегодняшним выступлением вы заставили трепетать даже самых отъявленных отрядных пессимистов. – Выразил свое восхищение Константин, наполняя вином фужеры. – Скажите, как вам это удалось?

– Что именно капитан?

– В одиночку воплотить в реальность столь грандиозные фантазии.

– Вы немного приукрашиваете мои способности сер. В том, что сегодня произошло на концерте, нет ничего сверхъестественного. Я, просто продемонстрировала перед вами свои чувства. – Она с благодарной улыбкой приняла из его рук вино и, чуть пригубив, кокетливо пропела: – Почему вы так странно смотрите на меня капитан?

– Потому что любуюсь вами принцесса! Любуюсь и пытаюсь понять, кто вы, и с какими намерениями пытаетесь вторгнуться в мой мир. А также одновременно размышляю о том, что делать рыцарю в осажденной крепости? Вложить в ножны меч и водрузить на башне белый флаг, или же наоборот, прикрывшись щитом вступить в схватку с неведомым.

– Вы это всерьез?! – Марина села рядом так, что их бедра соприкоснулись.

– Еще не с кем я не был так серьезен.

– Тогда серу рыцарю пора бы знать, что его добровольное заточение довольно сильно затянулось, а под стенами замка томится в ожидании не враг, а прекрасная леди, способная украсить его мрачную берлогу любовью, радостью и наполнить ее множеством детских голосов.

– Мариночка! Еще немного и я лишусь от счастья рассудка. Ведь если все что вы сказали, правда, я сейчас же готов ответить вам взаимностью, и предложить кое-что от чего вы не сможете отказаться.

Константин привлек ее к себе, и с неведомой ему доселе робостью, стал целовать в губы.

Он был опытным мужчиной, и мог доставить удовольствие даже самой избалованной и пресыщенной партнерше, но Марина завораживала как дивный цветок, сорвав который ты неизбежно вынужден чем-то пожертвовать.

Постепенно освоившись и не встретив сопротивления, капитан стал гладить ее руками, и по участившемуся дыханию понял, что наступление, идущее по всем правилам искусства обольщения, движется в правильном направлении.

Осмелев от ласк, Марина, блаженно застонав, крепко прижалась к нему, подставляя под ненасытные, жаркие губы лицо, шею, грудь… Однако стоило только Константину скользнуть руками вдоль ее бедер, как она инстинктивно отпрянула назад.

– Так, так, так! Кажется, я позволил себе лишнего. – Он отодвинулся и сделал добрый глоток вина, чтобы немного остыть, и не натворить в дальнейшем глупостей.

– Почему ты прервал ласки? – девушка как могла, старалась скрыть от него свое смущение. – Будь настойчивее и, не обращай внимания на мои комплексы. Мне надоело быть пай девочкой. – Она храбро допила свое вино и стала медленно распускать молнию на платье.

– Нет, моя прелесть, – Костя мягко, но настойчиво пресек ее действия, взяв за руки, – я в такие игры не играю.

– Я неуклюже предложила себя? – В ее голосе засквозила почти, что детская обида.

– Ты великолепна! О, Господи! Как ты великолепна моя маленькая богиня! И если честно, то ты здесь совершенно не причем, просто я растерян и не готов к столь стремительному развитию событий.

– Неужели?! Разве я тебе не нравлюсь? Разве я не способна пробудить в тебе страсть, или хотя бы подтолкнуть на безрассудство?

– Я люблю тебя Марина! – капитан с нежностью привлек ее к себе, и жарко заворковал в розовое ушко. – Люблю больше жизни! Больше всего на свете! И я уверен, что никто и никогда ни полюбит тебя так, как я. Еще ни одной девушке я, ни говорил этих слов. Они выстраданы бессонными ночами, долгим одиночеством, и постоянными, раздирающими сердце сомнениями. Нередко девочка моя, любовь настолько ослепляла меня, что я был готов пожертвовать всем ради одного лишь поцелуя, ради восторженного взгляда твоих прекрасных глаз, ради прикосновения к тебе.

Мариночка, умоляю, не пугайтесь и не браните меня за поспешность, но я не в силах больше сдерживать себя, и поэтому прошу вас стать моей женой!

– С удовольствием мой Ангел! – она робко присела на его колени и, обняв, склонила голову на плече.

– Боже праведный, мне кажется, я грежу наяву! – задрожал от умиления Ярославцев и покрыл ее волосы нескончаемым водопадом поцелуев. – Я ни как не могу поверить в то, что судьба преподнесла мне в твоем лице такой подарок.

– Милый мой! – Марина взволнованно посмотрела в его лихорадочно блестевшие глаза. – Что с тобой происходит? Вместо того чтобы радоваться, ты чем-то очень сильно обеспокоен, да еще, и к тому же, внутренне напряжен.

– Все в порядке, дорогая. Просто мне необходимо выговориться. Твое согласие словно прорвала в моей душе плотину, которой я, в последнее время, запирал все свои сомнения.

– Не волнуйся, я готова внимательно выслушать тебя.

– Тогда, моей королеве придется запастись терпением. – В последний раз предупредил ее Ярославцев и словно нырнул в омут с головой. – Это случилось в тот самый день, когда я впервые увидел тебя, Силы небесные! Какое-то внутреннее озарение, вот здесь, – он указал на грудь, – рвануло, словно проснувшийся вулкан. Я испытал такое потрясение, что все остальное в моей жизни сразу же отошло на второй план… Я кажется, заново родился и как мальчишка был готов положить к твоим ногам Вселенную! Петь серенады! Драться до смерти на дуэли. – Его голос осип и задрожал. – Чтобы ты не делала, это безумно нравилось мне, и наступил момент, когда я полностью утратил душевный покой.

– Ты очень волевой человек Костя, если смог так долго скрывать свои чувства. Но зачем?! Я ведь тоже полюбила тебя с первого взгляда.

– Но я, то об этом не смел, мечтать даже в самом счастливом сне, а когда осознал, что не способен прожить без тебя и секунды, то ужаснулся, представив, лишь на миг, что может со мной случится, если ты не ответишь мне взаимностью. Отказ прозвучал бы для меня как приговор, и поэтому я всеми силами старался подавить любовь.

Выискивал собственные недостатки, ежедневно убеждал себя не строить иллюзий, и почему-то был уверен, что у нас с тобой ничего не получится. Особенно меня угнетала разница в нашем социальном происхождении.

Ты всегда была для меня девушкой из высшего общества той, которую воспитывали в изобилии, богатстве и роскоши. А я? Кем был для тебя я?! Простым парнем без роду, без племени…

– Ты ошибался мой герой! – Марина тоже заволновалась, и Ярославцев почувствовал, как учащенно забилось ее сердечко. – Я понимаю, куда ты клонишь. Но разве пример, аристократки Шарлоты и мальчика улиц Мишеля де Базиде, тебя, ни чему не научил?

– Они исключение моя госпожа.

– Нет! Они просто любят друг, друга, и вот что я тебе скажу дорогой: богатство, роскошь, слащавые, холеные юнцы с аристократической родословной, все это у меня давно уже в прошлом. Жизнь с детства научила генеральскую дочь ценить в людях их личные качества, лучшим из которых является верность. Последней каплей, развеявшей мои детские заблуждения на этот счет, стал родительский развод, после которого отец, по приговору военного трибунала, попал в штрафной батальон, где героически погиб два месяца спустя, а мать, оттяпав, по судебному иску, половину нашего фамильного состояния, прекрасно устроила свою дальнейшую жизнь, развлекаясь на престижных курортах, в компании молодых жигало. У меня тоже не было нормальной семьи Костя! И ты правильно сейчас подумал. Если мы все-таки соединим свои сердца, я никогда, и не за что, не прощу тебе измены и предательства.

Ярославцев непроизвольно напрягся:

– Ты что, умеешь читать чужие мысли?

– Не читать, а слышать, когда они звучат очень громко. Не сворачивайся, и не уходи в себя как улитка. Я это чувствую. Моя интуиция так же подсказывает мне, что я смело, могу доверять тебе как в настоящем, так и в будущем. Но прежде чем нам сделать последние шаги на встречу я предлагаю рассказать друг, другу о своем прошлом, и готова первой подать тебе в этом пример.

– Слово офицера! Все что я здесь услышу, никогда не выйдет за пределы этих стен. И уж если мы решили связать себя брачными узами, я так же готов поделиться с тобой самым сокровенным.

– Ну, тогда слушай мой будущий муж и господин. Я не просто девушка. Я злая ведьма и добрая фея, причем в одном и том же лице.

Ярославцев посмотрел на нее с таким откровенным недоверием, что Марина рассмеялась, и одним движением руки, с характерным мелодичным звоном, материализовала из воздуха прекрасную алую розу. Затем неподражаемо щелкнув пальчиками, она превратила ее в ядовитую змею.

– Впечатляет! – Костя на всякий случай немного отпрянул назад.

Девушка лукаво улыбнулась и шипящая ядозубая тварь мгновенно осыпалась прахом.

– Где ты всему этому научилась?

– С трех лет я тайно постигала искусство Черной и Белой магии в Подземелье Чародеев на планете Саам.

– Постой! – Ярославцева было трудно, чем-либо удивить, но сейчас он даже не пытался скрыть своего изумления:

– Эта секта давно объявлена вне закона! Она просто не существует. Последних ее членов долго преследовали и казнили почти столетие назад.

– Ты располагаешь далеко не всей информацией, любимый. Трем женщинам, не смотря ни на что, удалось ускользнуть из цепких лап Службы безопасности Федерации. Они очень долго скитались по обитаемым планетам Внеземелья под видом странствующих пилигримов, тщательно избегая прямых контактов с представителями властей.

А когда окончательно состарились, то явились в наш дом, и сообщили моему отцу и бабушке свою волю. Согласно их пророчества я оказалась единственным, разумным существом в нашем секторе Вселенной способным одновременно изучать оба направления в прикладной и практической Магии. Они стали убеждать моих родителей отдать меня на воспитание и достаточно быстро заручились их согласием. Старушки оказались не просто «Божьими одуванчиками», им удалось полностью сохранить знания одной из погибших Цивилизаций, весьма древней, могущественной и очень воинственной, которые они намеревались, впоследствии передать в мои руки.

Отец и бабуля, остерегаясь огласки и возможных, будущих проблем, предприняли все, чтобы сохранить их визит в глубочайшей тайне. Даже моя мать не знала, какое великое будущее они пророчили мне. Как выяснилось потом, они приняли правильное решение! Уже тогда я была для нее обузой, ранним и нежеланным ребенком.

Бабушка и отец официально заявили, что отправляют меня в закрытую, привилегированную гимназию, а сами, тем временем, наняли для сокрытия моего отсутствия девочку из приюта с поразительно схожей внешностью. В одно прекрасное утро она поехала вместо меня на учебу в столицу, а я временно исчезла, став, таким образом, единственной наследницей Империи Фолаксов – народа когда-то умевшего использовать энергию Стихий Мироздания.

Наставницы, тайно перевезли меня в магически защищенное, подземелье, где стали обучать всему, что знали сами. Они очень сильно торопились, как будто заранее предвидели свой скорый уход в царство Теней и Призраков. Увы, их опасения оказались пророческими! В ночь моего совершеннолетия, какое-то неведомое мне магическое существо проникло в нашу обитель и навеки упокоило их. Не знаю, как я смогла пережить эту трагедию… Ведь я успела освоить только азы примитивного колдовства, позволявшие использовать простейшие заклинания и не могла даже выяснить: кто был виновен в гибели моих учителей.

С тяжелым камнем на сердце я замуровала входы в подземелье, наложила на них колдовские печати и, покинув, планету Саам, благополучно вернулась в отчий дом.

Мать к тому времени уже успела спустить на развлечения и любовников почти все наше состояние, да еще и погрязнуть в долгах. Честь семьи и наша безупречная репутация оказались под угрозой, и отец был вынужден отправить меня в военное училище.

Он надеялся, что к выпуску сумеет поправить все наши финансовые проблемы и устроить свою любимую и единственную дочь на безопасное, непыльное местечко в одном из центральных штабов.

Однако все случилось не так, как он планировал, и для расчета с кредиторами ему пришлось пойти на должностное преступление. Украл он довольно приличную сумму и, чувствуя, как следователи дышат ему в затылок, успел вложить все наворованные деньги в развитие перспективнейшего предприятия по добычи и обогащению титаниума.

И он действительно не прогадал! До суда с последующей, неизбежной конфискацией, вклад успел неоднократно обернуться, и вырученных процентов с лихвой хватило на покрытие всех наших долговых обязательств. К тому же у меня остались семейные реликвии и драгоценности на приличную сумму, которые по закону не подлежали отчуждению. И все бы хорошо, но только вот папа был вынужден занять вакансию рядового в штрафном батальоне…

Марина затихла, вновь переживая свою семейную трагедию.

– Я думал, что знаю о тебе практически все. Оказывается передо мной огромная страна, на изучение которой боюсь, у меня не хватит всей жизни. Но почему ты, решила посвятить себя исключительно военной карьере? Ты ведь вполне могла уйти в отставку со второго курса училища и припеваючи устроиться на «гражданке». В наше время с Армией связывают свою судьбу в основном представители низших сословий. Те, кому некуда больше деваться.

– Не поверишь, помешали отцовские гены. – Девушка застенчиво улыбнулась. – В училище я наконец-то попала в родную стихию, и встретила таких же, как и я сорвиголов. И хоть они были из интернатов и колоний, я очень легко сумела найти с ними общий язык. Генеральские отпрыски быстро исключили меня из своего клуба элитарных чистоплюйчиков и шаркунов. Правда и твоя братия так до конца и не приняла, но уважение в их среде я все-таки добилась. Профессия космопехотинца настолько пришлась мне по душе что я, не задумываясь, поступила на командный факультет и сумела закончить его с красным дипломом. Это обстоятельство позволило мне самой выбрать место службы, и потребовать распределения в твой прославленный отряд.

– Мне становится страшно любовь моя. Отличница, колдунья, сорвиголова. – Пошутил Ярославцев, но Марина по глазам определила, что он продолжает уходить в себя и серьезно обдумывает услышанное.

– Извини мой будущий муж и господин, но лучше сразу узнать всю правду, чем после…

– Дергаться словно неопытный стрелок, насупивший на прыгающую мину. Ты права! Теперь я знаю, кому сделал предложение и ничуть не сожалею об этом.

– Ой, ли?! Не скромничай Костя. Ты ведь тоже не прост, как кажешься на первый взгляд.

Ярославцев почувствовал, как Марина, неумолимо подбирается к самой тайной дверце в его сознании.

– Расскажи о, всевидящая и мудрая, – он ласково стиснул ее плечи, – расскажи, что ты знаешь обо мне?

Она уловила в его голосе фальшь, но совершенно не обиделась.

– Попробую объяснить это просто и доходчиво. От тебя, мой таинственный, исходит мощнейший энергетический поток, который я заметила сразу же. В этом нет ничего необычного, но простые люди давно утратили, сей дар. Твои же каналы чисты как у младенца и полностью открыты Энергии Космоса.

Скажу больше, я предполагаю, что за тобой стоит неведомая мне ранее сила, уходящая своими корнями в далекое прошлое. Поэтому я требую объяснений, мой маленький и прекрасный монстр.

– Даже не знаю с чего начать? – смутился Ярославцев, лихорадочно отыскивая выход из создавшийся ситуации. Однако Марина не стала зацикливаться на этой теме и сделала вид, что ее больше интересуют его прошлые амурные похождения, а не загадочные и фантастические способности.

– Начни с малого. Давай, сперва, опустимся на грешную землю и попробуем успокоить мое весьма уязвленное самолюбие. Ты, кажется уже, обронил в разговоре, что полюбил меня с первого взгляда.

– Да, моя жизнь и готов поклясться в этом!

– Чем же ты тогда объяснишь свои прежние, сексуальные связи?! Я уже три месяца как в отряде, а ты вовсю продолжаешь обхаживать Веселову! Особенно мне понравилась душераздирающая сцена в душевой, где ты ее так настойчиво домогался.

– Не продолжай. Я взрослый мужчина, прошедший суровую школу в закрытом, военизированном интернате.

– Ах, вот оно что! Хорошенькое же ты нашел для себя оправдание.

– Не надо испепелять меня взглядом. Твой гнев и возмущения справедливы. Я этого не отрицаю и отнюдь не виню кого-то в своем распутном поведении. Сначала выслушай меня, пожалуйста, до конца, а потом уже бросайся с кулаками. Ты ведь сама захотела услышать правду.

– Только правду, и ничего кроме правды, мой Казанова. И не пытайся схитрить в надежде на снисхождение, я сразу почувствую обман.

– Я, к вашим услугам, госпожа, но боюсь, что мой рассказ утомит маленькую, добрую фею.

– Я умею быть внимательной и терпеливой. – Марина поудобнее устроилась на его коленях и, прикрыв в предвкушении глаза, приготовилась слушать.

Костя привел в порядок свои мысли и не заставил себя упрашивать:

– После гибели моего приемного отца – Ярославцева Сергея Ильича, в семь лет от роду, я угодил, сама знаешь куда – в закрытый военизированный интернат. И если ты, целомудренная моя, изучала секс по книжкам и фильмам, то я впервые попробовал женщину в двенадцать лет. Нас воспитывали в смешанных группах. Мы ели, спали, посещали занятия и даже мылись в бане совместно с девчонками. Администрация интерната готовила из нас профессиональных солдат, и всячески поощряла проявление низменных побуждений.

Нам разрешали все: драки, дуэли со смертельным исходом и, конечно же, секс. Но только секс в паре. Групповые связи, мужеложество и лесбиянство каралось смертью, точно так же, как употребление наркотиков и крепких спиртных напитков. Секс культивировался как снятие физического и морального напряжения, укрепление внутренней спайки в боевой паре. Мы сами, и пацаны и девчонки, выбирали себе партнеров. Происходило это довольно просто. Сразу же после отбоя кто-то, к кому-то забирался в постель… Однако никто не имел право доминировать в выборе. Четное число недели давало преимущество девушкам, а нечетное парням.

– И сколько простыней ты успел обмять за свою интернатскую юность?

– Я спал только с Веселовой.

– Я тебе не верю! – попыталась усомниться Марина, хотя чувствовала, что Константин не врет.

Он тактично промолчал, не пытаясь больше оправдываться, и продолжил:

– Я не стану кривить душой, мне действительно нравилось заниматься сексом с Ольгой. Она могла, кого угодно заставить потерять голову.

– Все! Достаточно! – Поленцова вспорхнула с его колен и, спрятав лицо в ладони, отодвинулась на край беседки. – Иначе я наговорю тебе кучу гадостей. Помолчи немного. Просто, посиди и помолчи.

Ярославцев тихо встал и достал из бара две серебряные розетки с мороженым.

Она, вымучено улыбнулась и принялась перемешивать ложечкой посыпанные тертым шоколадом желтые шарики, превращая молочное лакомство в банальный коктейль.

Вдруг, гримаса гнева исказило ее лицо.

– Постой! – казалось, девушка вспомнила что-то очень важное. – А, с той? С твоей первой настоящей любовью. С командиром сводной роты. Неужели у тебя и с ней ничего не было?!

Капитан побледнел как полотно и с ожесточением смял розетку. Холодные брызги полетели в стороны. Он резко встал и отошел от беседки.

Напряжение стремительно нарастало!

Марина всеми фибрами души чувствовала это и неимоверным усилием воли сдерживала себя от злого любопытства и последующих упреков уязвленной ревностью натуры.

Казалось, вызванная ей пауза затянется до бесконечности…

Когда Костя заговорил, взвешивая и четко проговаривая каждое слово, мерзкий, подленький холодок пробежал по ее спине.

– Я не успел с ней даже объясниться… – Капитан выдерживал большие перерывы между фразами, потому что пояснения давались ему с трудом. – Она была моим первым войсковым командиром… Надеюсь, ты понимаешь что это значит для «человека боя»? Такая недоступная, красивая и строгая… Она погибла прикрыв меня, желторотого лейтенанта, своим телом… Тогда я не знал, что мужчины могут плакать…

Могут! Еще как могут… После, Веселова каким то чудом разыскала ее дневник, и я узнал, что целых полгода находился в двух шагах от рая. Я закурю, ты не возражаешь?

– Кури. Отец тоже питал слабость к табаку.

Ярославцев задымил как паровоз, продолжая стоять к девушке спиной.

Марина подошла, и доверчиво прижалась к нему своим упругим, благоухающим весенними ароматами телом:

– Пойдем в беседку любимый. Я буду рядом, ты успокоишься и расскажешь мне о себе.

– Хорошо, – согласился Костя, затушил сигарету, и девушка настойчиво потянула его за собой.

Капитан плеснул себе мизерное количество вина, взял фужер и долго перекатывал рубиновый шарик от стенки к стенке. Марина удобно устроилась рядом и, пристроив голову на его плече, ждала, слегка прикрыв глаза.